Глава 4.
В Киеве Леон провел меньше суток – вылетел сразу после окончания похорон Никонова первым же вечерним рейсом, а на следующий день после обеда сел на московский. Встреча с родителями, впрочем, принесла ему некоторое успокоение. Отец был подчеркнуто сдержан, и даже мама лишь раз всхлипнула во время ужина. Им понадобились годы, чтобы попытаться понять его, сегодня упреки казались неуместными, и все же Леон предполагал, что к прежним разговорам отец еще вернется: не сейчас, так через год.
Если, конечно, сказал он себе, к тому времени мне таки не свернут шею…
Беседа в кабинете у Пинкаса оказалась и того короче. Старый генерал прекрасно понимал, что расспрашивать его о испанских событиях не стоит, для того есть особые люди, и коль уж они не спешат затребовать майора Макрицкого для своего, особого доклада, значит, все вопросы переданы в непосредственное ведение Москвы, а там все решат сами.
Оказавшись наконец в своей московской квартире, Леон связался с Коровиным и доложил о своей готовности явиться на службу.
– Я мог бы дать тебе еще пару дней, – ответил тот после обычной своей паузы, – но в сущности, чем раньше, тем, конечно, лучше. Завтра можешь не к девяти, но как только – сразу ко мне.
– Ясно, господин генерал.
В половине десятого он вошел в приемную. Верный Пальчик, увидев Леона, вылетел из-за стола, схватил его ладонь обеими руками и зашипел, усиленно мотая головой в сторону двери кабинета Коровина:
– Велел, как только придешь, сразу! Ну?.. ты сам – как?
– То ли контузия, то ли диффузия, – усмехнулся Макрицкий. – А вообще ничего, вы тут зря не переживайте: я, оказывается, на редкость живучий.
– Кто б сомневался, – моргнул адъютант.
Войдя в кабинет, Леон потянулся было ладонью к козырьку фуражки, но Коровин не дал ему доложиться по форме:
– Садись, – и указал на ближайший к своему столу стул. Леон положил на стол фуражку, расстегнул надоевший в жару китель и уселся на границе светового круга, очерченного настольной лампой генерала. В пепельнице у шефа лениво тлела толстая черная сигара. Глянув на Макрицкого, Коровин сунул ее в зубы и откинулся на спинку кресла. Коротко побарабанил пальцами по столешнице; Леон терпеливо ждал, зная, что тот всегда выдерживает паузу, собираясь с мыслями.
– Ну, вот что, – заговорил наконец генерал, не выпуская изо рта своей сигары, – на меня тут здорово давят, требуя, чтобы мы приняли посильное, как они говорят, участие в выявлении возможных террористических группировок на территории Славянского союза, но все прекрасно понимают, что никаких серьезных групп у нас сегодня нет… значит, нам предлагают участвовать в симуляции бурной деятельности. На симуляцию у нас с тобой, мой майор, нет ни сил, ни тем более, времени. Поэтому я предлагаю тебе заняться настоящим делом. Сейчас придет твой кореш Мельник, который разбирается в некоторых ситуациях получше меня, и будем мы, брат, думать. Желательно головой.
– Я не совсем понимаю, каким образом мы, разведка, можем помочь «спецуре» в выявлении каких-либо террористов, – осторожно заметил Леон.
– Террористам террористово, – загадочно усмехнулся Коровин, – а мы существуем для того, чтобы накапливать и по возможности анализировать некоторую информацию, «выпускать» которую в сторону гражданских спецслужб крайне неразумно. Вот ты сидишь у нас только полгода, а знаешь уже гораздо больше, чем следует знать простому, так сказать, смертному. А почему? Да потому что ты занимался сбором и самым поверхностным пока анализом вполне открытой информации – но ведь они-то этим не занимаются, им не положено. Хотя?.. хотя могли бы. Но у них не та сфера ответственности.
На столе у генерала коротко пискнул интерком, и он, бросив взгляд на невидимый для Леона дисплей, ударил пальцем по клавише. Почти сразу же приоткрылась дверь кабинета, в полумраке возникла немного нескладная тощая фигура.
– Здравствуй, Антон, – произнес Коровин. – Присаживайся.
– Здра желаю, – рассеянно отозвался тот. – Привет, Лео… как там ты?
– Как видишь, уже на боевом посту.
– Я мог бы оказаться на твоем месте – что показательно, н-да. И мне вряд ли повезло бы сесть в заднем ряду.
– Не трепись уже, – поморщился Коровин. – Оказался там, где оказался, и хватит об этом. Давай по делу. Что ты насобирал?
– Пока немного, – Мельник положил на стол старомодный кожаный портфель и выудил из него довольно пузатую папку. – Вот на бумаге. Отчет по форме – как обычно, у вас в системе.
– Выводы?
– Никаких, Валентин Андреич.
Коровин зашевелил бровями. В кабинете стало очень тихо.
– В смысле? – спросил он наконец.
– Либо приговор, либо… для поиска мотивации пока мало данных. Французы арестовали двадцать восемь студентов, из них девятнадцать в Париже, остальные – в Марселе. Сейчас идет спецоперация в Лилле, но результатов она, скорее всего, не принесет, потому что по нашим данным никаких реальных хвостиков у них нет. Это тупик, Валентин Андреич. Все арестованные – простые болтуны, ни у одного из них нет выходов на реальные финансовые потоки. Во Франции сейчас начнут трясти банкиров, но ни к чему, кроме скандала, это опять-таки не приведет.
– То есть французы точно пошли по линии приговора?
– Точно. Ничего другого у них не остается. Да кто бы стал внедрять агентуру в среду безобидных шалопаев, которые просто выпускают пар со своими плакатиками? Для Франции это слишком дорогое удовольствие. Сейчас, конечно, они засуетятся, но нас в первую очередь должны волновать политические последствия события.
– Там, – Коровин поднял к потолку указательный палец, – уже подготовили три возможных варианта.
Интерком генерала снова дал о себе знать и на этот раз, как показалось, Леону, более требовательно, чем обычно. Коровин повернулся к дисплею и скривился.
– Будь ты неладен, – прошипел он. – Вот что, ребята, идите куда-нибудь, и разбирайтесь пока без меня. Это, собственно, к тебе, Макрицкий. Антон все знает. У меня тут опять вызов…
Мельник молча хлопнул Леона по плечу и указал ему на дверь.
– Идем ко мне, – распорядился Мельник, когда они вышли из приемной. – Тут, черт, такая каша заваривается, что лучше там: мне надо немного успокоиться.
Кабинет Мельника не намного уступал размерами коровинскому, но вот адъютант ему пока еще не полагался. Войдя и плюхнув в кресло свой портфель, Антон снял китель и потянулся к замаскированному в стене мини-бару.
– Держи, – сказал он, выставляя на стол бутылку коньяка и пару рюмок.
– На службе? – немного удивился Леон.
– Я уже в таком состоянии, что по-другому, наверное, нервы не выдержат, – признался Мельник. – Жалею даже, что согласился когда-то идти в наше заведение. Лучше бы в торговлю пошел, чем морочиться тут.
– Ты что-то не похож на самого себя, – заметил Макрицкий. – Что у нас, в конце концов, стряслось?
– Еще не совсем «стряслось», но вибрации уже ощущаются. Сейчас на нас с тобой свалят работу по несуществующим, в общем-то московским террористам, и найти их прикажут во что бы то ни стало.
– Каким образом мы будем их искать? Какие из нас оперативники?!
– Ну, оперов нам, допустим, дадут. Но…
– Погоди, Антон. Это – решение Коровина?
– Решение, мой дорогой, было принято насчет самого Коровина. А он уже выкручивается как может. Важно сейчас не это, а то, что со всей этой возней придется терять драгоценное время. Наша главная задача – подготовка реального, а не фантастического прогноза развития событий на ближайшее время. И действовать нам придется с кем-то из европейцев. С кем именно, пока еще не решено. Ясно что это будет человек, представляющий те структуры Евроагентства, что настроены против французов и брюссельского взгляда на предмет Договора.
– Почему именно французы?…
– Потому что рад представителей французских властей интенсивно готовится к тому моменту, когда Договор будет принят Европарламентом, но при этом – не ратифицирован, естественно, ни нами, ни Индокитайским союзом. Позиция американцев пока непонятна.
– Ты хочешь сказать, что европейцы готовы приступать к сотрудничеству с Триумвиратом, не глядя на мнение остальных?
– Не европейцы. Французское правительство. Есть информация, окончательно подтвердить которую нам не удается, что они уже ведут свои переговоры за спиной не только у нас с индокитайцами, а даже у своих же партнеров по Евросоюзу.
– На Бэксайде, – кивнул Леон. – Чтоб никто не увидел. Так это не сказки, что ли?
– Ну видишь, – скривился Мельник и потянулся наконец к давно наполненной рюмке, – даже если тебе кто-то рассказывал об этом – заметь, кстати, я не спрашиваю кто… нет, Леон, очевидно, это не сказки. У меня, повторяю, нет прямых доказательств, есть только слова, а с одними лишь словами я наверх, понятно, не пойду.
– Так ты что же, умолчал об этом?
– Конечно же, нет, но любые слухи я обязан подавать именно так: «Слухи»… закрыть кавычки. Просто слухи-то ведь тоже бывают разными. Явный бред отсортировывается еще на первых этапах, бред правдоподобный проверяется… ну и так далее. Слух о переговорах с массин-ру идет в графе «весьма вероятно». Если бы было очень нужно, тогда, конечно, к проверке подключили бы наших сухопутных коллег, и – раньше-позже, но подтверждение бы мы нашли. Иногда такое уже бывало. Но в данный момент для нас, то есть для Славянского союза, факт этих переговоров не столь уж важен, поэтому распылять задарма ресурсы не стали. Сейчас важнее другое, и если по-хорошему, то нам с тобой нужно работать не с операми из ФСБ, а с представителями прежде всего политической разведки наших стран. Ведь мы знаем то, чего они не знают и знать не могут…
– Если я правильно понял твои намеки, ты боишься, что европейские правительственные структуры постараются взять правые движения под свой контроль?
– Да, потому что иначе они окончательно выпустят из рук вожжи, и тогда уже никто не остановит негосударственные космические программы. Мы оказались в очень сложной ситуации, Леон. На словах наши чинуши однозначно против Договора, но вот экономические последствия его срыва могут прийтись им не по вкусу – ведь и россияне, и ваши только и ждут, когда наконец «станет можно»…
– Я давно перестал соображать, где там наши, а где ваши, – буркнул Леон. – А скоро они еще и с индокитайцами перепутаются.
– Что, естественно, приведет к потере рычагов власти уже и для наших правительств. И дальше? Устраивать образцово-показательные процессы на манер «политэкономических» судов столетней давности? Так сейчас этот номер уже не пройдет ни в Москве ни в Киеве. А вот наши с тобой яйца окажутся на сковородке при любом развитии событий. Понимаешь?
– И что ты предлагаешь?
– У меня все время шевелится такое ощущение, что я не знаю чего-то очень важного… хожу вокруг да около, и никак не могу нащупать самую суть. Будем искать, пан майор, потому что ничего другого нам не остается.
В районе шести, когда Леон уже сворачивал с четвертого Кольца к себе на южную хорду, на шее ожил коннектер.
– Опять я, – без лишних предисловий сказал Мельник. – Нам назначили офицера по связям с Евроагентством. Подполковник Фридрих Каплер. Ты, кажется, знаешь его лучше, чем я?
– Подполковник? – немного удивился Леон. – Я почему-то был уверен, что он гражданский чиновник. Хотя, какая нам разница. Да, я его знаю – хороший парень. Кстати, его назначение кое-что проясняет.
– Что же?
– То, что мы будем работать с наиболее «правой» стороной Евроагентства. Каплер – это их креатура, на все сто. Я, кстати, и не знал что с ним случилось в зале. Ну, слава богу…
– Угу… – Мельник немного помолчал, размышляя о чем-то – похоже, привычки Коровина были поистине заразны, – Он, кстати, с тобой сегодня свяжется.
– Так ты уже говорил с ним лично?
– Два слова, не больше. Завтра будь не позже десяти, шеф сейчас решает вопрос с оперативниками – в десять все прояснится.
* * *
После душа Леон разодрал упаковку с шестью аккуратными бутылочками пражского – пиво, считал он, должно быть либо немецким, либо чешским, и никак иначе. Кухонный автомат выдал ему еще утром заказанную пиццу с грибами. Отрезав от нее приличный кусок, Макрицкий вылил первую из бутылок в затейливого вида глиняную кружку с крышкой, и глубоко вздохнул.
Его ближайшая перспектива выглядела совершенно туманной. Коровин имел дурную манеру зачастую недоговаривать, ставя своих подчиненных перед необходимостью самостоятельно анализировать любую задачу. Как правило, такой подход приносил свои плоды – вот только самому генералу, очевидно, икалось едва не каждый день. Хотя, конечно, ленивые и нелюбопытные у Коровина долго не задерживались. Сейчас же – и Леон чувствовал это совершенно отчетливо, – шеф недоговаривал о многом, очевидно, его самого мало радовала необходимость по самые уши засунуться в политические игры на верхнем этаже. И все же Макрицкому казалось, что дело тут не только в политике. Коровин, похоже, должен был скрывать нечто слишком значимое. Что? Прослужив в Москве более полугода, Леон не имел даже приблизительного понятия о некоторых направлениях работы своего «заведения». Тематика, на которую его вербовал когда-то Мельник, оказалась всего лишь одним из этих направлений: но были и другие, может, менее затратные, но все же, судя по некоторым признакам, достаточно значимые.
Макрицкий никогда не старался всунуть свой нос туда, куда не звали, однако сейчас он ощущал некую, пусть смутную, но все же тревогу – не оказаться бы потом в роли мальчика для битья…
Служебный коннектер задрожал сигналом вызова. Удивленно чертыхнувшись, Леон нащупал кнопку ответа и сразу же услышал знакомый голос Каплера.
– Привет везунчикам! Как здоровье?
– Привет, Фриц! Ты-то как? Ты где сидел? Сам выбрался, или?..
– Я не попал в зал вообще, – засмеялся Каплер. – То есть я уже бежал туда, когда бахнуло, а потом помогал охране вытаскивать живых. Кстати, я искал тебя… но не нашел, и решил, что ты – все. Ты, говорят, выполз из зала одним из первых?
– Я забился под какой-то диван и выключился, меня потом уже нашли. Я, честно, говоря, и не помню ничего толком – так, обрывки. Меня, очевидно, взрывной волной немного достало: хорошо, что вокруг было мягкое, я и не сломал даже ничего.
– Ну я и говорю, везунчик. Ты уже в курсе, что меня назначили на связь?
– Да, мне Мельник звонил. Чего нам ждать от вас, как ты считаешь?
Каплер коротко хихикнул и вздохнул:
– Да если б я сам представлял. Пока у нас переполох и ожидаются французы. Они сейчас невероятно активны, но сделать им, я так думаю, ничего не удастся. Нужно идти по линии финансовой разведки, а с этим делом у всех полный завал. В Париже идут активные опросы банкиров, но как только банкир выходит из офиса «спецуры», туда врываются его адвокаты. Студентов, конечно, нахватали много, и нахватают еще, уже и у нас в Гамбурге человек двадцать взяли. Не знаю, что из этого выйдет. По-моему, «Воины Земли» – это чья-то буйная фантазия, не больше. К реальным организациям правых они не имеют ни малейшего отношения, а тех, в свою очередь, крайне трудно в чем-либо обвинить. Единственный путь, как я думаю – это внедряться в некоторые группы, действительно обладающие постоянным «черным» финансированием.
– И таких у вас много? Я, признаться, этой темой никогда не занимался.
– Сейчас, видимо, придется. Такие у нас действительно есть. И начинать следует с выявления путей этого самого финансирования. Так что то, что ты видишь сейчас, это лишь первая, паническая волна. Она скоро схлынет, всех горлопанов отпустят по домам, тогда и будем заниматься серьезными вещами.
– Ты думаешь приехать?
– Да, в ближайшие дни. Это уже решено и согласовано по всем инстанциям.
– Слушай, Фриц… – Леон отхлебнул пива и поскреб затылок: – У меня к тебе просьба – и как раз частично по нашей тематике. Ты не мог бы по своим каналам обратить внимание на некий гамбургский банк «Феникс»? Он тесно связан со Славянским союзом, и у моего папочки вдруг возникли подозрения насчет финансовой чистоплотности совета директоров. Тебе это сейчас не сложно, так ведь?
– «Феникс»? – повторил Каплер, словно вспоминая что-то. – Хорошо, я понял. Сделаю. Тебе – на когда?
– Да не горит, в общем-то. Как сможешь, так и будет.
– Ну, гут. До встречи!
А вот откуда эти подозрения возникли у старшего поколения почтеннейшей семьи Макрицких, мы, пожалуй, не узнаем уже никогда, хмыкнул Леон, отправляя в рот то, что еще оставалось в кружке. Если, конечно, сами они не захотят нам об этом рассказать.