Где-то за окнами шумел океан, и этот ровный, пульсирующий в висках гул мог свести с ума – он то приближался, то откатывался куда-то за пределы реальности, чтобы вернуться вновь, но не ласково, не умиротворяюще, а наоборот, с тяжкой туманной угрозой. Ланкастер потянулся, чтобы закрыть наконец оконную раму, и в этот момент проснулся. Над головой зеленовато тлел плафон дежурного освещения. Окна, разумеется, были герметично закупорены, а от ближайшего моря его отделяла не одна тысяча километров.

– Черт, – сказал Виктор. – Адъютант, прикажите дежурному повару подать кофе и что-нибудь перекусить.

Он прижал пальцем управляющий сенсор плафона, в кабинете вспыхнул общий свет. Виктор сел на постели, свесив ноги на пол, и прикрыл глаза. Было понятно, что теперь уже не уснуть. Самым смешным выглядел тот факт, что проклятые нервы сдали уже после войны, после допросов в военной прокуратуре, вообще после в с е г о. Смешно и глупо, хотя, по уверениям Чечеля, обычно так и бывало, не он первый, не он последний…

«Другим снятся кошмары, – подумал Виктор, натягивая рубашку. – По крайней мере, содержательно…»

Он умылся, растер лицо горячим полотенцем, и без всякого удовольствия посмотрел на поднос, принесенный адъютантом – горстка риса в чашечке, кусочки копченого осьминога, тонкие ломтики жареной утки, овощное ассорти. Поднос выглядел игрушечным натюрмортом, так готовил сержант Лаурен, большой мастер подавать на званых обедах. Сейчас Ланкастер предпочел бы обычный кусок ветчины, но обижать старательного повара не следовало. Даже здесь, хмыкнул он, я во всем завишу от подчиненных.

В спальне было прохладно, однако включать отопление генерал не стал – так, пожалуй, лучше думается. Он накинул на плечи любимый старый свитер, взял поднос и прошел в кабинет. От белой рисовой пирамидки поднималась тоненькая струйка пара, такая же ненавязчиво-изысканная, стильная, как и весь этот неожиданный ночной завтрак. После первого глотка кофе почему-то запершило в горле. Виктор кашлянул и с недоумением уставился на верещащий экстренным вызовом блок внутренней связи. Это был не Рауф – случись что, они вышли бы по боевому каналу в обход дежурных служб. Кто мог решиться поднимать командира в такое время?..

– Слушаю командир.

– Ваша милость, – адъютант казался удивленным. – Вас требует полковник Томор, срочно.

– Переключайте.

«Что там у тебя? – тревожно кольнуло шею. – ЧП? Вряд ли так просто…»

– Господин генерал, простите. Я не стал бы тревожить вас, но мои офицеры считают, что это было необходимо.

– Я не спал, Антал. Что у вас, говорите…

– Произошла очень странная история. У нас тут стоит новейшая система наведения, ее в последний год разработали, и работать с настройками пока трудновато. Поэтому мои люди гоняют ее день и ночь, посменно… в общем, наш «глаз» видит гораздо больше, чем все его загоризонтные предшественники. Вроде бы обычный «трикс», то есть с тройным отражением от ионосферы, но у него специфические возможности.

– И что вы там увидели? – Виктор поставил чашку на стол и незаметно для себя прикусил изнутри щеку.

– Да вот, у меня такое ощущение, что вблизи экватора был какой-то выброс энергии…

– Что значит «какой-то»? Вы что, не можете определиться?

– В том-то и дело. Кажется, мои инженеры перемудрили с настройками, и на какое-то время вывели из строя весь аналитический блок, он просто перестал отзываться на все запросы. Но тут вот еще… какой-то след в атмосфере, что ли… выглядит так, как будто был проход некоего энергетического сгустка до верхних слоев, причем без отражения.

– С выходом за пределы атмосферы? – Ланкастер сжал кулак.

– Насколько я могу понять, нет. След был нестабилен и исчез практически сразу же. Потому я и беспокою вас – у меня тут есть инженер: когда-то она училась на планетолога, потом летала, после списания переучилась, – неважно… она бросила мысль, что это может быть извержение вулкана. Недра, по ее словам, иногда преподносят самые странные сюрпризы.

– Так отправьте туда катер.

– У меня нет таких машин. Это больше десяти тысяч километров, а у меня только «джипы»… Может быть, вы переориентируете свой орбитер? Для него это вопрос нескольких минут, не понадобится даже далеко отгонять.

– Обождите, Томор. Вам приходилось видеть след прохождения плазмозащищенных челноков эсис?

Полковник помолчал.

– Приходилось.

– И?..

– Во-первых. Я видел это сверху вниз, и ни разу наоборот. Во-вторых, я работал на другой аппаратуре. Но все же… нет.

– Вы уверены?

– Точно нет, не тот спектр. Не тот шлейф, я бы сказал. Впрочем, вы, наверное, не поймете.

– В этой области профессионал у меня один – вы. Но… тогда что же?

– Вы сами понимаете, – Томор виновато вздохнул, – теперь уж не уснем. Посмотрите своими силами, это же не слишком сложно?

– Я представляю себе реакцию моего главного инженера… но с вами я согласен, гм… полностью. Сейчас будем что-то решать. Готовьте мне карту, что ли – где там этот вулкан?

«Или он умнее, чем кажется, или я подозрительный идиот. Или?.. или?»

Главный инженер проснулся сразу, – не успел еще позабыть науку, полученную в войну. Когда-то все они хорошо знали, как гибнут спящие и просто заспанные… даже если кругом стоит тишина.

– Второй орбитер немедленно к запуску, – приказал Ланкастер. – Сейчас поднимется заместитель начальника разведки…

– Второй неисправен, – со вздохом сообщил инженер.

– Как?! – поразился Ланкастер.

– Я и докладывал – как раз замначальнику разведки. Сутки назад при проведении регламентного обслуживания отказала система ориентации. Мое мнение – дефект последнего ремонта. Ему десять лет… перед отправкой с базы мы получили всю технику как положено, со всеми проверками и актами. А теперь не работает.

– Отремонтировать пытались?

– Нужен завод, командир. Такие вещи даже на базе не делают.

– Хорошие дела… так, внимание! Офицерам штаба – боевая тревога. Всем немедленно прибыть в БИЦ!

Ланкастер раздраженно отключился и пошел в спальню. Сообщение Томора встревожило его не на шутку. Весьма вероятно, что он, опытный специалист, прав, и это не кокон, а просто… ну, вулкан, или черт его там что может быть! Да и вообще, какие эсис, война давно закончилась, и в говне мы их вываляли крепко, теперь долго вылизываться будут… но – черт, черт, черт! Именно потому, что он классный вояка, повидавший за войну такого, о чем и думать потом неохота, именно поэтому…

Да. Именно поэтому.

Боевой информационный центр был оборудован еще предшественниками – они решили, что от добра добра не ищут, поэтому разместили его в отремонтированных и слегка перестроенных помещениях древнего имперского КП первой линии. Второй, куда более просторный и лучше сохранившийся, находился на огромной глубине, но тащить туда всю инфраструктуру никому не хотелось, обошлись минимумом. Впрочем, Ланкастера это вполне устраивало. Он влез в галифе и сапоги, набросил кожаную куртку и неторопливо прошел к лифту. Возле дверей его настиг немного бледный Чечель.

– Что у нас там? – спросил он, не докладываясь.

– Сейчас будем выяснять, – скривился в ответ генерал. – Хорошо, что я не спал… а ты как всегда последний?

– А!.. – Чечель втолкнул его в подошедшую кабину и лифт, зачем-то моргнув плафонами, неощутимо провалился вниз.

Виктор оказался прав – начмед действительно был последним, все остальные, кроме находящихся на позиции Рауфа и Лемфордера, уже сидели в просторном зале, тускло освещенном багровыми козырьками оперативных стоек. При появлении командира от стены стремительно отделился дежурный в черном комбинезоне, еще двое его помощников вскочили с мест, вскидывая руки к пилоткам. Все остальные поднялись вяло: в боевой обстановке штаб не утруждал себя соблюдением уставных норм.

– Информация от полковника Томора прошла? – спросил Ланкастер, делая знак дежурному опустить доклад.

– Так точно, ваша милость! Карта и графики! Я держу его на связи.

– Прекрасно. Свободны… итак, джентльмены, – Ланкастер уселся в особое, с высокой спинкой кресло командира, в подлокотники которого были вмонтированы десятки сенсоров, позволявших ему управлять любым узлом центра без прямой помощи оперативного, – у нас нештатная ситуация.

Он не глядя активировал первую линию мониторинга, зная, что дежурный уже вывел туда все, что получил, и над головами офицеров вспыхнула карта далекого экваториального континента. Карта была еще имперских времен, – первые экспедиции Конфедерации не слишком утруждали себя облетами и съемками, используя достаточно полные архивные материалы.

– Ничего себе разбросец у него, – пробурчал он, глядя на оранжевый кружок, внутри которого поместились как минимум сто квадратных километров площади. – Хотя – «загоризонтка», да еще и не отлаженная… итак. Только что со мной связался наш сосед полковник Томор, командир зенитчиков. Они гоняли какую-то новую и, как я догадываюсь, ну совсем секретную аппаратуру – какой-то «трикс», только последнего поколения, и засекли вот здесь, где вы видите, некий выброс энергии. Какой, они объяснить не могут, потому что в самый интересный момент у них спятил «аналитик». Запись, как я понял, если и велась, то совсем не долго. Я спросил Томора, не похоже ли это на след плазмококона, но он твердит, что нет. У него там есть дама – бывший планетолог, так она считает, что это может быть даже извержением вулкана. Ваши мнения, джентльмены.

Его офицеры зашевелились. Новичков или недоучек среди них не водилось, кроме того, все они давно привыкли к тому, что командир никогда не дергает по ерунде – может, он и недоговаривает, но раз поднял среди ночи, значит, считает, что ситуация и впрямь требует немедленного рассмотрения все составом штаба.

Но пока они молчали, обдумывая. Первым высказался Кертес, как формально старший по должности:

– В другой ситуации я заметил бы, что мы рискуем показаться полными идиотами. Но, так как на нас никто не смотрит… Панков, подготовьте к старту наш второй орбитер.

– Я только что доложил командиру, – скривился главный инженер. – Второй вышел из строя при регламентном тестировании. Сутки тому… не, уже чуть больше.

– Запустим «Манту», командир? – предложил замначопер Дженнаро. – Я сам готов слетать.

– Двенадцать тысяч километров, – дернул плечом Ланкастер, – даже с заатмосферной глиссадой – не меньше часа. А хочется сейчас. Чжу, сколько понадобится времени, чтобы переориентировать наш орбитер над горами, чтобы он увидел все, что нам надо?

– Минута на разворот, две минуты на подъем – придется менять орбиту. Мы поднимем его повыше и все прекрасно увидим. Но потом еще маневр – уже на ориентировку.

– Четыре минуты, – подытожил Ланкастер. – Столько же на возвращение. Риск?

– Риск, – согласился Барталан. – Я бы не стал. Сегодня вторая ночь на позиции.

– Слишком рано, – махнул рукой Кертес. – До рассвета еще далеко… не полезут они в такое время.

– Восемь минут, – негромко сказал Ланкастер.

«Да, имеем шанс просрать момент выхода бородатых. Но… если там нет ни вулкана, ничего… ну, вот тогда я буду действительно психовать по-настоящему. А то так несерьезно получается. Нет, всего восемь минут!»

– Снимаем орбитер, – приказал он. – Дайте мне Томора.

– Ваша смена, господин полковник.

Рауф уже не спал, давний, с Академии еще, «автопилот» поднял его за пять минут до нужного времени – он просто лежал в кресле с закрытыми глазами, прислушиваясь к не столько слышимому, сколько ощутимому гудению аппаратуры катера. Сканер, для экономии энергии, работал в режиме ближнего боя, отслеживая противника в радиусе пяти километров, – по мнению полковника, он был вообще не нужен, тем более ночью, но приказ есть приказ, и его следует выполнять.

Начальник штаба неторопливо размял кисти, принял из рук вестового раскаленную кружку кофе и, хлопнув по спине зевающего Лемфордера, выбрался наружу – сидеть в кабине ему не хотелось. Ночь была удивительно безветренной и казалась поэтому почти не холодной, его отопитель был выставлен едва на треть, и то в бронекомбезе было немного жарко. В сотне шагов от замаскированного катера ревел комбибур, ярко освещенный прожекторами. В серебристой кабинке геологов светились круглые окошки. Рауф поглядел на непривычный для него звездный рисунок и медленно зашагал к геологам. Виски у них, конечно, не было, – за этим следили строго, но поболтать можно было и всухую. По пути его остановил унтер-офицер, неожиданно вынырнувший из чернильной тьмы, начинавшейся сразу за границей светового поля.

– Часа полтора назад, – сказал он, – мне почудилось какое-то шевеление, вот там вот, – и указал на невидимое в темноте скопище замшелых валунов двумястами метрами южнее площадки, – я взял троих и обшарил все, что можно: и глазами и сканерами. Ничего. Может, животное. Помните, вчера?..

– М-мм, – кивнул Рауф, прихлебывая из чашки – действительно, вчера ночью вокруг лагеря шастали какие-то мохнатые твари. При первом появлении их сперва засекли, а потом уже, потратив полтысячи зарядов, наконец увидели. – Сканер – пусто?

– Ни массы, ни тепла, – ответил унтер. – Да, кажется, ветер дунул. А там кусты, тени. Все-таки технике я привык доверять. Так что докладывать не стал, чего дергаться?

– Они долго еще не полезут, – хмыкнул начштаба. – Ур-роды.

Из кабины на него дохнуло характерным запахом разогретой аппаратуры. Четверо мужчин и одна женщина, сидящие вокруг большого стереодисплея, который непринужденно парил перед ними в воздухе, разом обернулись.

– А, полковник, – произнесла женщина, иронически щурясь, – решили прогуляться? Что ж, кофе, я вижу, у вас есть и так, значит, предлагать не буду. Да и вообще, что его варить, если часа через два заканчиваем? Сейчас останавливаем бур, начинаем складываться, и до рассвета еще будем на базе. Хотя я, конечно, предпочла бы собирать вещички при дневном свете.

– Я всего лишь исполняю приказы, леди Вэл, – улыбнулся Рауф. – И мне четко приказано не сидеть на позиции ни одной лишней минуты, особенно, когда дело идет к рассвету. Мой командир очень не любит, когда ему дерут задницу. Да и вам, я полагаю, не слишком охота лишний раз рисковать шкурой…

– Раф, – загремел в его шлеме тактический канал, – проверь сканер!

– Что? – удивился начальник штаба. – Сканер?

– Да! – рявкнул Лемфордер, – Сканер! Верхнюю полусферу!

Не прощаясь, Рауф выскочил на воздух и поспешно опустил забрало шлема. Сканер развернулся, скользнул «картинкой» по окрестностям, четко высветив каменистое поле, усеянное осточертевшими уже валунами размером с два танка – кое-где прямо из камня росли жесткие, словно проволочные, кусты, и вдруг отказал. Рауф машинально дернул челюстью, включая перезапуск головки, дисплей засветился мутно-зеленым, знакомые каменюки теперь выглядели так, словно он смотрел на них сквозь заболоченный аквариум, при этом не действовал ни дальномер, ни масс-детектор, ни холлметр, – вообще ничего! Такого просто не могло быть, но тем не менее было.

– У меня свихнулся «аналитик», – быстро сообщил он. – Ты меня еще слышишь?

– У нас встал на произвольном перезапуске общий! – крикнул Лемфордер. – Все каналы связи блокированы, остались только тактические. Я сейчас свяжусь с базой через орбитер, по прямому лучу.

– Да что же это? – вслух изумился Рауф.

Впрочем, ноги уже сами несли его к катеру. До него оставалось не более сорока метров, когда полковник услышал слитный вопль нескольких солдатских голосов:

– Воздух!!! – и задрал голову, чтобы увидеть плотный рой неярких синих огоньков, несущийся прямо ему в лицо.

Упасть он уже не успел.

– Пошел в набор высоты, – доложил оперативный, следящий за работой новой программы орбитера. – Через две десять – фиксация и начало поворота.

– Командир, полковник Томор снова на связи, – позвал его помощник.

– Ну, мы снимаем орбитер, Антал, – произнес Ланкастер, касаясь соответствующего сенсора. – Сейчас все увидим.

– А, черт. Значит, я опоздал, – огорчился Томор. – Мои спецы расшифровали и обработали тот кусок записи, что все же сохранился. Может, я кажусь вам идиотом, уж простите – там был тепловой выброс…

– Это точно? – переспросил Ланкастер, ощущая идиотом себя.

– Точно… у нас всего три секунды, но этого достаточно. Наверняка, вулкан. Может, магма с глубины бесится, или еще что там, мало ли. Слышали теории о том, что большинство планет – по сути, живые организмы?

– Ладно, все равно сейчас посмотрим. Оставайтесь на канале.

– Да! – вдруг непонятно-нервно выкрикнул помощник оперативного, и на весь зал заревел голос Лемфордера:

– Отказ общей аналитической системы узла целеуказания катера, отказ всех каналов связи, кроме «тактики», не могу связаться, прохожу через орбитер! Отказ общей…

«Какого черта он повторяет? – вскинулся Ланкастер. – Ведь надо же требовать подтверждения, а не… о боже, он уверен, что нас не услышит!. А?..»

Лемфордер умолк, и в ту же секунду всем сидящим в зале почудилось, что они услышали адски далекий, уходящий горным эхом, крик ужаса и боли. А потом из-под потолка брызнул омерзительный, режущий уши свист, и помощник оперативного тотчас срезал громкость.

Впрочем, раньше, чем он это сделал, палец Ланкастера сорвал предохранительную крышку с сенсора общей боевой тревоги.

Неожиданные контратаки у них случались не раз – война, как известно, зачастую преподносит сюрпризы, поэтому суеты не было. Офицеры, сорвавшись с кресел, мгновенно заняли свои места у пультов и окутались невидимыми сферами аудиополей. Не было ни отрывистых команд, ни напряженных лиц, ни суеты докладов. По боевой тревоге доклады начальников служб, находившихся в БИЦе, командиру, исключались, он и так знал, что те все сделают как надо, а внутренние доклады приходили начальнику штаба, роль которого исполнял сейчас Кертес. Ланкастер же отдавал приказы дежурному:

– Первый дивизион атмосферных машин к взлету. Роту 2Е атмосферной защиты к взлету. Дежурный дивизион охраны периметра усилить танками, взять два дивизиона произвольно. Начальник связи – запуск двух группировок ионосферных ретрансляторов.

Кертес положил палец на сенсор аудиосферы и повернулся к командиру:

– Дивизион Томора работает всей техникой, к стрельбе готов. Анализ системы будет через четыре минуты. Пока целей не видит.

– Мои поздравления, – пробурчал Ланкастер и резко поднялся из кресла. – Чечель, санитарную команду! Кертес за командира, Дженнаро и Таннер со мной! Комдива катерников в мою машину!

Из глубин подземных ангаров тяжело поднялись огромные лифты, на платформах которых стояли пятьдесят девять машин первого дивизиона атмосферных катеров, рядом с ними одновременно выползли на поверхность двенадцать машин-перехватчиков роты 2Е, каждая из которых способна была обнаружить и уничтожить практически любую небронированную воздушную цель в радиусе четырех тысяч километров. Большинство пилотов, сидящих в их кабинах, имели не один десяток сбитых скаутов и катеров эсис – они гонялись за ними не один год, попадая порой в самые невероятные ситуации… каждый из этих истребителей мог немало порассказать и о жутких галлюцинациях, возникавших в тот самый момент, когда катер противника занимал собой уже почти половину экрана целеуказания – а стрелять с дальней дистанции часто было бессмысленно, ракеты уходили в небо, сбитые с курса вражеской аппаратурой волнового противодействия, и о невыносимой, рвущей душу тоске, что накатывала иногда на выходе из атаки, когда пятнистый блин скаута, окутанный пламенем, распадался в воздухе на куски. Они прошли через это, выдержали и не свихнулись – ни один. Во второй фазе войны пилоты получили новые машины, «мозги» которых уже не плавились при сближении с противником, а ракеты наконец стали попадать в цель с первого захода. Прекратились и галлюцинации – кабины машин имели особый изолирующий генератор, работающий в противофазу телепатическим ударам «воспитателей». Теперь даже легкие боевые звездолеты эсис, рискнувшие столкнуться в атмосфере с истребителями «Мастерфокса», неизменно находили свою могилу на поверхности.

Майор Эйк Синг Ти, ведомый ротного командира подполковника Анхеля Ружеро, лениво проследил за тем, как погасли две оранжевые объемные полусферы по бокам технического монитора, свидетельствующие о полной исправности всех систем, и запустил двигатель. Справа от него, на толстой платформе, моргнули синим кормовые эжекторы огромного командирского катера, и почти сразу же черная машина с короткими, плавно загибающимися к хвосту крыльями, взмыла в воздух.

– Рота, взлет, – буднично скомандовал подполковник Ружеро.

– Досиделись-таки, – пробурчал сквозь зубы Синг Ти и потянул штурвал. – Это точно не учебная, там хрень какая-то стряслась. Накидали пацанам…

Над его головой с бешеной скоростью пронесся санитарный катер с эмблемой начальника медслужбы на борту, и Эйк не удержался от того, чтобы уважительно выматериться – так летал только папа Чечель, и никто иной. Можно было не сомневаться в том, что он прибудет на место крыло к крылу с командиром.

– Полный газ, – приказал вдруг Анхель Ружеро, и Эйк ощутил беспокойство, почти забытое с того дня, как все они услышали о заключении мира.

Что все это значит, спросил он себя. А?

Если бы опять что-то началось, то уж явно не с нас.

Огромная колонна машин с чудовищно зубастым рыжим лисом на килях, растянувшись по горизонтали почти на двадцать километров, неслась в сторону спящих гор, и практически каждый из тех, кто сидел сейчас в темных кабинах, произносил про себя эту фразу.

Далеко внизу, оставшись позади пульсирующих волновых эжекторов марш-моторов, почти двадцать тысяч человек всматривались в дисплеи и индикаторы, ожидая нападения с любой стороны, но ночь молчала холодной безветреной тьмой. Танкисты, выпустившие из-под броневых скорлуп все свои башни и антенны, гренадеры в тесных деках транспортеров, наряды охранных дивизионов, зенитчики Томора – все они готовы были обрушить на противника смерч огня, взорвать равнину скрежетом гусениц и свистом несущихся над травами катеров, расколоть ночное небо тысячами ракет и фиолетовыми молниями противодесантных излучателей… врага не было.

Их командир, сидящий в своей машине, которая шла во главе колонны, пытался понять, где же его теперь искать. Впрочем, сперва нужно было разобраться, что вообще произошло. Вернувшийся на место орбитер показывал жуткую картину – от катера, тщательно замаскированного под мшистый холм, остались все еще дымящиеся обломки, ни один из тактических каналов телеметрии, позволяющих командиру знать, каково состояние любого из его бойцов, «не заводился» – то ли потому, что мозг катера в момент удара послал мощный дезактивирующий импульс (такое уже было, сам видел) то ли потому, что живых там и впрямь не было.

На картинке, увы, движущихся фигур он не видел…

Он видел рухнувший комбибур, взорвавшийся грузовик-носитель, закопченные ошметки аппаратной кабины геологов и ничего более. Даже тел он пока не видел, и это было хуже всего. Либо они разорваны в клочья, либо… их забрали с собой? После такой атаки: они что, потащили бы раненых? Все может быть…

– До цели минута, – доложил наконец пилот.

Ланкастер стиснул зубы. Он знал, что не увидит живыми ни своих солдат, ни своих офицеров, ни штабистов Рауфа и Лемфордера, рядом с которыми он прошагал через всю войну от первого до последнего дня. Он не думал о мести, его интересовало только одно: как?

– Плацдарм чистый, – услышал он голос оператора систем наблюдения.

«Плацдарм! – горько повторил про себя Виктор. – Кладбище…»

Он выпрыгнул из машины первым, раньше даже, чем выбрался из своего катера Чечель, опустившийся одновременно с ним, впритык к обломкам грузовика.

По площадке разбегались солдаты и санитары. Ланкастер, не говоря ни слова, подошел к тому, что осталось от катера и внимательно всмотрелся в искореженную груду металла и пластика, над которой тянулись в небо удушливые струи черного дыма. Техника Конфедерации горела плохо, но здесь температуры были явно плазменные. Обойдя катер вокруг, Ланкастер вдруг нагнулся и, опустившись на колени, принялся ковырять пальцами почти спекшийся от страшного жара грунт.

В этот момент подполковник Ружер, распределив пять пар по местам охранного периметра, увел Эйка Синг Ти в северо-восточную его часть и уставился в приборы, время от времени бросая взгляд на происходящее ниже, там, среди жутковатой каши, которая недавно еще была могучей техникой. Эйк, наоборот, смотреть туда не стал, ему хватило лишь одного короткого взгляда. Их пара медленно плыла по кругу, то взмывая вверх на полкилометра, то опускаясь вниз, едва не задевая броней макушки высоких холмов. Он приоткрыл забрало шлема, почесал кончик носа и вздохнул. Надо же, как не повезло ребятам. Сколько, интересно, их тут было? Паршиво подыхать ночью… подняв голову к звездам, Эйк неожиданно похолодел.

– Опять глюки? – захрипел он.

Если то, что он увидел, было глюком, ему следовало доложиться командиру. А если нет… взгляд на сканер (пугливый, как бы исподтишка), убедил его, что галлюцинациями тут и не пахло. В пяти километрах восточнее их пары, чуть выше – метров на двадцать, не больше, – вяло шевелили крыльями две огромные то ли птицы, то ли бабочки – так, по крайней мере, ему казалось. И еще Эйк Синг Ти увидел, как возле одной из них коротко вспыхнули какие-то крохотные синие точечки. Кажется, их было шесть.

Сирена насквозь пронзила мозг Анхеля Ружера, и он, подчиняясь давнему рефлексу пилота, тотчас же воздел свою стремительную машину вертикально вверх. Он не знал, чем в него стреляли. Он не знал, что имперский «Ландскнехт», один из самых мощных носимых зенитных комплексов, создавался для поражения тяжелобронированных танконесущих ботов – шестизарядная револьверная батарея обеспечивала плотный пакет синхронно маневрирующих ракет, способных если не взорвать, то хотя бы сбить тяжелого противника с курса. Впрочем, у Ружера шансы все же были, хотя и об этом он еще тоже пока не догадывался. Во времена Империи практически все разумные расы обозримой части Галактики использовали гиперреактивные двигатели с почти субсветовой – для атмосферной техники – скоростью истечения потока. Его же катер, гораздо более маневренный и мощный, ходил на волновой тяге, то есть наведение по двигателю исключалось. Наведение по массе тоже, его броня не излучала тепло, и за отсутствием оператора у «Ландскнехта» оставался лишь один канал – по движущемуся контуру.

Головки двух ракет отказали сразу, и они ушли куда-то вверх, чтобы закончить свой путь среди ледяных скал и расщелин. Остальные четыре, мгновенно перебрав все свои варианты, помчались за ним. Одну из них Ружер сбил с курса резким рывком по вертикали, и она воткнулась в какую-то скалу, осветив все вокруг бледной синеватой вспышкой бинарного разрыва. Размышляя, сколько секунд ему осталось – хорошо, если хоть одна, но целиком! – Анхель вновь поставил истребитель носом в небо и рванул рычаг катапульты.

Его тотчас вышвырнуло из кабины, скафандр автоматически загерметизировался, включились системы жизнеобеспечения – все это произошло очень быстро, но все же не настолько, чтобы его, еще несущегося вверх вместе со своим креслом, не настигла ударная волна от попадания ракет в пустой уже истребитель. Ружер ощутил чудовищной силы толчок и тут же потерял сознание. Кресло кувыркнулось в воздухе, его маленький «мозг» воспринял ситуацию как нештатную и активировал одноразовый антиграв. Анхель Ружер медленно поплыл вниз…

– Подполковник Ружер атакован неизвестными ракетами и поражен! – завопил по всем каналам Эйк. – Атакую неизвестную воздушную цель! Тройка, ко мне!

Практически одновременно с ним аналогичный доклад закончил флаг-майор Стен Хейген, ведущий второй пары. Услышав призыв Эйка, он коротко рявкнул своим:

– Круг! – и потянул штурвал, выцеливаясь в хвост его истребителя.

Оставшиеся девять машин немедленно замкнули круг над площадкой, включив все свои системы поиска и отражения. Теперь древние имперские ракеты были для них не так опасны: прикрывая друг друга, они могли перехватить весь пакет еще на подлете.

Сперва Ланкастер услышал далекий хлопок и тут же, с интервалом около секунды – тягучий гром, как будто в горах ударили в невероятных размеров гонг. Он сразу понял, что это – так взрывается главный генератор атмосферного катера. Доклад плеснул ему в уши раньше, чем он успел подняться с колен.

– Подполковник Ружер поражен неизвестной воздушной целью! Майор Синг Ти в атаке!

– Что вы видите? – он знал, что операторы командирского катера уже развернули все сканерные узлы и теперь видят всю «картинку» целиком.

– Две боевые птицы аборигенов, азимут восемьдесят, удаление десять, высота один-двадцать два. Ружер был поражен неизвестными ракетами, запущенными с одной из птиц.

– Он жив?

– Катер пять-двенадцать выходит в точку спуска.

– Определиться на триста шестьдесят!

– Прочих воздушных целей нет. Майор Синг Ти поразил первую из целей, флаг-майор Хейген в атаке!

Для того, чтобы не проскочить мимо отчаянно машущих крыльями «пташек» – видимо, седоки, то ли испугавшиеся, то ли исчерпавшие запас ракет, приказали им уходить на высоту, – Эйку пришлось убрать газ почти до нуля. В экране задней полусферы возник острый нос машины Хейгена – Эйк понял, что даже если он промахнется, то ведомый завершит атаку. Пользоваться ракетами ему почему-то не хотелось, видимо, хватило той секунды, когда неожиданное зрелище парящих в небе крылатых напомнило о жутких телепатемах эсис и беспомощности, охватывавшей его всякий раз, как произведенный залп уходил куда угодно, только не в цель. Он выдвинул батарею излучателей: у них, по крайней мере, не было «мозгов», а значит, их невозможно было сбить с толку.

Когда до ближайшей птицы оставалось не более двухсот метров, – Синг Ти отчетливо, без включения «зума», видел широченные крылья, низко опущенную голову со странно маленьким загнутым вниз клювом, и корзинку с «пилотами» на шее, целящимися в него из какого-то длинноствольного оружия, – он вздохнул и коснулся кнопки на правой рукояти штурвала. Восемь стволов, торчащие в носу его истребителя, плюнули голубым. Не было ни вспышки, ни пламени – птица просто превратилась в комок окровавленных перьев, падающий навстречу темным холмам. Сразу после выстрела Эйк дал газ и ушел в сторону, открывая Хейгену вторую цель. Тому повезло больше – из корзины по нему открыли огонь из имперского лазера. Две молнии сверкнули над самой кабиной, и Хейген не стал тратить время на прицеливание, дав длинную очередь, которая мгновенно прекратила мучения крылатого скакуна и его наездников… Бросив короткий взгляд на летящие вниз перья, флаг-майор пристроился рядом с Эйком и спросил его:

– Что с Ружером? У меня на «диспе» он вроде как жив.

– Его уже забирают.

– Ты не знаешь, чем это его так?

– Какое-то имперское дерьмо. Наше счастье, что оно не слишком свежее. Две ракеты вообще не пошли за целью, третью он кинул, но остальных, как видишь, хватило.

– У них там что, целая батарея была?

– Да нет, похоже, просто залповая установка. Для пущей вероятности. Ты еще не слышал, что там с нашими пацанами?

– Эйк, ты вниз смотрел? У них там гуляш с гарниром…

– Воздушные цели поражены, подполковник Ружер поднят на борт машины пять двенадцать, его состояние в норме. Обстановка сто.

– Передайте Ружера медикам. Где Чечель?

– В настоящий момент … командир, я вижу канал полковника Рауфа!

– Командир! – это был уже Моня. – Раф живой! Его просто завалило всяким дерьмом, и видимо, заэкранировало. Он без сознания… переломы… но жив, сукин сын!

– А… Лемфордер? – Ланкастер резко повернулся, отыскивая глазами Чечеля с его санитарами – трое рылись в обломках катера с противоположной стороны, а начмеда он не видел с самого приземления.

– Лем был в катере… Я здесь, возле бура.

Сунув то, что он выковырял из сожженной земли, в набедренную сумку, Виктор бросился к поваленному комбибуру. Вблизи замысловатая конструкция выглядела совсем странно: не просто руины, а дикое, обессмысленное переплетение винтом свернувшихся опор, под которыми лежало некогда цилиндрическое тело рабочего органа. Вокруг валялись какие-то рваные щиты, обгорелые пластиковые панели и кабеля. Чечеля он увидел сразу, едва приблизился – врач стоял на коленях над недвижным телом в распахнутом бронекомбинезоне. Шлем начальника штаба валялся рядом, овальная головка сканера, расположенная почти на макушке, была разбита, забрало покрыто маслянистой копотью.

– Как он?

– Не лучшим образом… но жить будет, раз целый, да еще и дышит. Разрыв селезенки, внутренние кровотечения, куча переломов, зато череп цел, хотя по башне его приложило крепко. Мы его под кучей дерьма нашли, потому и сигнала не было: от потрохов шлема вообще мало что осталось. Голову-то он спас, но вся энергосистема в клочья, «тактика» еле дышала, хорошо, чтоб на пять шагов. Там, кстати, один рядовой почти как новенький, только руку оторвало – он у меня в катере. Но говорить с ним без толку.

– Ты что, не можешь вывести его из шока?!

Чечель выпрямился и сделал знак санитарам забирать Рауфа в машину.

– Я могу собрать тебя по кусочкам… как ты знаешь. Говорить не о чем. Ракетный удар из темноты – и все. Сколько ракет, с какого азимута – ничего он не видел.

– Но ракеты видел?

– Ну, он так полагает, что ракеты. Говорит даже, что с воздуха. С какого, спрашиваю, воздуха?! Сверху, говорит, из темноты. Как так, зачем-почему – ни хрена не видел, шарахнуло, и все. Сразу все. Причем шок ему, конечно, «доктор» купировал тут же, то есть видеть должен был.

– Ну, и?

– Говорит, видел один залп, сразу уничтоживший катер, а потом – просто огонь и его аж в скалу впечатало.

– Если с воздуха, как они могли прозевать птиц? Тут только что двух сбили… на одной ракеты были… нет, я совсем ничего не понимаю. Зенитная ракета не наведется на наземную цель. Попасть можно только в том случае, если бить прямой наводкой, то есть в пределах визуального обнаружения цели. Берем высоту… хорошо, имеем удаление километров в десять, – световое пятно тут было огромное, но как же они их не увидели? Хотя… о черт, это совсем меняет дело…

– Мы теперь никогда не узнаем, сколько времени на катере не работал сканер, – медленно произнес Чечель, глядя на обломки. – Но я предполагаю, что птицы – если это действительно были птицы с зенитными ракетами – вышли на дистанцию прицеливания именно в тот момент, когда он сдох.

– То есть ты хочешь сказать, что… нет, невероятно.

– А по-моему, именно так все и было. Либо мы должны признать, что у бородатых завалялись не только зенитные, но и противотанковые тактические комплексы, способные хватать среднеразмерные наземные цели по азимутальной наводке с приличных расстояний, либо получается, что они пересекли границу именно в тот момент, когда сдох сканер. На какую дальность он должен был работать?

– Рауф ворчун, но он всегда пунктуален – ночью пять километров. Проклятье, я должен подумать…

– Ты опять говоришь меньше, чем знаешь! – возмутился Чечель.

– Я не знаю, я только думаю, – проворчал Ланкастер, направляясь к своему катеру. – Давайте смотреть картинку орбитера, – сказал он своим операторам, забравшись в кабину. – БИЦ! Барталан, включай запись, а то за три минуты полета я так ничего и не успел понять.

– Зато я уже успел, – хмуро отозвался начальник разведки. – Хреновые у нас дела, командир. Мы тут не одни такие умные.