Глава 5
Возвращение блудного Беса
По возвращении от Командора с Семёна сняли кандалы и с рук на руки передали «комитету по встрече»: троице незнакомых мужчин среднего возраста, облачённых, как и все прочие здесь, в серые балахоны.
«Чрезвычайная тройка, – мелькнула тревожная мысль, навеянная давно виденными фильмами про чекистов. – Сейчас допрашивать будут. Возможно, с пристрастием».
Троица, однако, отнеслась к гостю вполне благожелательно, а где-то даже с пиететом. Пока бойцы снимали кандалы, троица немного пошушукалась с Арсением и теперь смотрела на Семёна как на некое заезжее Чудо Природы.
– Константин, – представился сухощавый сероглазый шатен, мало чем отличавшийся от Арсения, разве что выше на полголовы, да лицо у него было скорее круглое, а не узкое. – Я врач. Мы сейчас с вами пройдём первичный медосмотр.
– Янис, – представился изящный блондин, отличавшийся от Константина, пожалуй, только цветом волос и наличием очков в тонкой оправе. – Я учёный. Если нет возражений, буду присутствовать при медосмотре и задам ряд вопросов.
– А я Салават, старшина, – представился третий.
Этот третий, в отличие от первых двоих, был невысоким, крепким и довольно упитанным. В его карих раскосых глазах застряла природная хитринка, и, несмотря на рясу-балахон, Семён сразу понял, что многие поколения предков этого хитрюги веками не слезали с лошадей.
В общем, заметно косолапый он был, вот что. Даже под балахоном заметно.
Ну и можно даже не упоминать, что все трое были коротко стрижены. Вообще, ни одного волосатика здесь Семён пока что не видел, у всех причёски почти что под ноль.
– Старшина, это значит «старший»? – Семён ещё не освоился с орденским сленгом и боялся попасть впросак.
– В армии был? – деловито уточнил Салават.
– Так точно, – по-военному ответил Семён.
– Старшина – как в армии, – пояснил Салават. – Трусы – портянки – уборка – поджо…
– Старшина-а! – укоризненно протянул Янис.
– Подзатыльники нерадивым, – послушно исправился Салават. – Завхоз, в общем. Я тебя определю на жительство и выдам всё, что положено.
После короткого приветствия Семёна препроводили в медпункт, а Арсений по дороге где-то потерялся. И это даже к лучшему. Семён в присутствии правильного и строгого наставника Богдана чувствовал себя скованно.
В медпункте старшина первым делом остриг гостя под машинку, даже не спросив его согласия. Семён возмущаться не стал: если стригут, значит, так надо.
Затем Семён принял душ, после чего Константин тщательно осмотрел гостя, измерил температуру, пульс, давление, снял ЭКГ и энцефалограмму и взял кровь на анализ. Янис записал все показания, задал ряд вопросов, наболтал кучу всяких терминов в диктофон и зачем-то взял у Семёна три образца ДНК, каждый упаковав отдельно.
Старшина скучал тут же, никуда не уходил.
Процедура несколько затянулась, и всё это время Семён вынужден был позировать в чём мать родила перед тремя малознакомыми людьми.
Получалось даже хуже, чем в общей бане. В бане, по крайней мере, на тебя всей толпой целенаправленно не пялятся и там все в равных условиях, то есть совсем без ничего.
А ещё всё это безобразие фиксировала видеокамера, которую Янис включил в самом начале осмотра.
Хорошо, хоть не холодно было, слава богу, июнь на дворе.
– А вас не смущает, что я не совсем одет? – хмуро полюбопытствовал Семён, когда вся эта возня его порядком притомила. – Думаю, трусы мне бы не помешали.
– Не волнуйся, как доктора закончат, всё выдадим, – обнадёжил старшина.
Тут опять пришёл Арсений. Был он хмур и чем-то недоволен.
– Понимаете, Семён, – начал объяснять Янис. – Если верить тому, что о вас рассказывают, и вы в самом деле – Бес… То есть вы не совсем обычный человек. Вы своего рода реликт древней эпохи. Так что привыкайте, Семён, в течение некоторого времени вы будете находиться под наблюдением. Мы будем вас исследовать. Это вовсе не слежка, не контроль, а просто научное изыскание…
– Нет, это как раз контроль, – вмешался хмурый Арсений. – Мы благодарны тебе за всё, что ты сделал для нас, но… Ты – чужак, и мы тебя не знаем. Пока не убедимся в твоей благонадёжности, за тобой будет следить весь Орден. Не принимай это как чёрствость и бездушие, на нашем месте ты сделал бы точно так же. Вы скоро закончите?
– Ещё минут пять, – сказал Янис.
– И мне минут десять: разместить, обиходить, проинструктировать, – добавил старшина.
– Как закончите, приведёте его на Полигон, – приказал Арсений. – Одного не оставлять. Не задерживайтесь.
И тут же удалился. Вот так. Пришёл, сказал гадость и ушёл.
Нет бы скромно промолчать, и так ведь всё очевидно. Это, видимо, такая жизненная позиция: во что бы то ни стало сообщать суровую правду, чтобы у человека не было никаких иллюзий.
До чего же правильный и принципиальный, просто в дрожь бросает.
«Из таких, кстати, потом получаются маньяки и всякие фанатики, – подумал Семён, припомнив сразу несколько фильмов со схожими персонажами. – Надо с ним поосторожнее».
– Не обращайте внимания, – подсластил пилюлю Янис. – Это, конечно, не совсем так… Но, в самом деле, первое время мы будем вас очень активно исследовать, так что будьте к этому готовы. Это не больно, не унизительно, просто придётся потратить на это некоторое время, для вашей же пользы.
– И в чём же будет моя польза? – угрюмо поинтересовался Семён. – У меня польза была до того, как попал к вам: жил, не тужил, всё было здорово.
– Да неужели? – Янис сдвинул на нос очки и насмешливо посмотрел на Семёна поверх стёкол. – Вам было приятно, когда вы в состоянии неконтролируемой ярости изрубили в куски четырёх человек? Как вам понравился ваш берсеркерский припадок?
– Никак не понравился, – пробурчал Семён. – Но… Если бы ОНА меня не трогала, ничего бы не случилось. Вообще, это у меня впервые в жизни такое было.
– А если бы в этот момент перед вами оказались ваши близкие?
– Не знаю, – покачал головой Семён. – Вообще, Богдана и бойцов я не тронул. Но… В самом деле, тогда в меня как будто зверь вселился.
– Вот это и будем исследовать. Возможно, удастся выйти на некие методики, которые позволят вам контролировать этот… это… м-м-м… Коллега?
– Это похоже на припадок, – подсказал Константин. – Полное отсутствие волевого контроля, чрезвычайная моторика, гормональный взрыв.
– Нет. Коль скоро нет точного определения, не будем навешивать ярлыки, – принципиально отказался от такой помощи Янис. – Назовём это так: необычное, неизученное, особое состояние. И если удастся его изучить и взять под контроль – вот и будет вам польза.
– Ню-ню…
* * *
После медосмотра старшина вручил Семёну мешок с «уставными» вещами, войлочную скатку и пустую холщовую сумку с ремнём через плечо, точно такую же, что была у Богдана.
Мешочек получился увесистый: туалетные принадлежности, нижнее бельё, носки, носовые платки, полотенца, два комплекта спортивной одежды, сандалии, кроссовки, тапочки и две одинаковые рясы. Ещё было постельное бельё, простыня и длинная узкая наволочка с круговой затяжкой, больше похожая на чехол для «спальника».
– Мой размер, – удивился Семён, наскоро облачившись во что бог послал. – Как угадал?
– Работа у меня такая, – напомнил старшина.
– А мои вещи?
– Вернут после санобработки, – пообещал старшина. – Будешь выходить во внешний мир, наденешь. А здесь будешь носить всё уставное.
– А мелочи? Часы, ключи, телефон, водительские права, бумажник?
Старшина вручил Семёну пакет с аксессуарами. Семён быстро проверил, всё ли на месте, и не нашёл телефона.
– Так, а где мой мобилко?
– Позже вернут, – успокоил старшина. – Не пропадёт, не волнуйся. Телефон тебе пока что не нужен, отсюда звонить нельзя.
– То есть я арестован?
– Нет, но… Гхм… Считай, что ты на карантине.
– Сумка для чего?
– В рясе нет карманов. Носи сумку с собой, пригодится. Она лёгкая, и ремень прочный. Если что, можно использовать как удавку.
– О как… Понял. А это обязательно? – Семён указал на войлочную скатку.
Это был обычный войлок, примерно такой же, из какого делают валенки. Ширина полотна сантиметров шестьдесят, длину в скатке точно не определить, но примерно метра полтора или чуть больше.
– Не обязательно, – не стал настаивать старшина. – Но я советую взять. Без этого будет трудно. Особенно в первое время.
– Как скажешь, – Семён прихватил и войлок. – Всё, я готов. Ведите меня в казематы.
* * *
Янис с Константином остались в медпункте, чтобы осмотреть исцелённых Семёном бойцов, так что в «казематы» гостя сопровождал один старшина.
«То есть особо опасным меня уже не считают, – сделал вывод Семён. – Конвоя нет, старшина один, крутым бойцом не выглядит… Или тут повсюду камеры и тотальное наблюдение?»
Шли поверху, через монастырский двор. Было тут чисто, тихо и покойно. Да, именно «покойно»: это место навевало ощущение уверенности, покоя и защищённости.
Старинные здания монастыря выглядели монументальными и монолитными и казались высеченными из скальных глыб, хотя вблизи была видна кирпичная кладка. А стены, окружающие монастырь, были повыше, чем в иной крепости. Ни один злобный ниндзя не перемахнёт.
Народу во дворе было немного. Несколько «монашков», лет одиннадцати-двенадцати, на вид худеньких и заморённых, занимались вполне мирными делами. Один вдумчиво белил стену, двое подстригали кусты, ещё двое на дальнем плане плотничали, скамейку чинили.
Поглазев по сторонам, Семён подумал, что Арсений – злостный перестраховщик, тут можно было обойтись и без завязывания глаз.
В Центральной России десятки монастырей, и многие из них похожи друг на друга, как братья-близнецы. Даже если бы у Семёна была некая враждебная цель, искать этот монастырь по результатам пары прогулок по двору можно было бы до скончания века.
После экскурсии по тоннелям и сопутствующих конспиративных экзерциций Семён полагал, что обитать ему придётся в глубинном бомбоубежище с толстенными бункерными дверьми на винтовых задвижках, и даже стал морально готовить себя к подземной жизни.
Однако, вопреки ожиданиям, казарма (или общежитие – суть одна) располагалась на первом этаже.
Окна здесь были такие же, как в библиотеке, узкие, вытянутые, более похожие на бойницы. Потолки сводчатые, как в подземелье, но заметно повыше, а толщина стен, если судить по оконным проёмам, достигала сажени.
Старшина с Семёном прогулялись по длинному широкому коридору-галерее. Слева были окна, выходящие во двор, справа – массивные дубовые двери в арочных проёмах. По клёпке и кольцам Семён намётанным взглядом определил, что двери сработаны в восемнадцатом веке.
– Антиквариат, – одобрительно заметил он. – Любую дверь можно на аукцион выставлять.
– Да, тут всё очень старое, – кивнул старшина. – Но надёжное.
– Если надумаете ликвидацию устраивать, обращайся, – пошутил Семён.
– Ликвидацию? – Старшина нахмурился.
– В смысле, распродажу, – поправился Семён. – В общем, если что, обращайся, сведу с нужными людьми. Все двери в один присест улетят.
Старшина странно посмотрел на Семёна и ничего не ответил.
Очевидно, шутка не удалась.
Старшина открыл одну из дверей, пригласил Семёна войти в просторную келью, примерно пять на пять, и сообщил:
– Это кубрик первого отделения первого взвода. Располагайся.
Семён растерянно осмотрелся.
В комнате не было никакой мебели, если за таковую не считать десять длинных и узких шкафчиков-пеналов, вмонтированных в стену слева и справа от двери.
Вдоль других стен были разложены шесть мешков, таких же, как и тот, что выдали Семёну. У каждого мешка лежала аккуратная войлочная скатка.
– А где… Гхм…
– Кровати? – подхватил старшина. – Нет у нас кроватей, спим на войлочной подстилке.
– А как же… – Семён ткнул пальцем вверх и машинально прикоснулся к левому плечу. – Э-э-э…
– У Командора? Да, в библиотеке есть кровати, – подтвердил старшина. – И в лазарете есть. Кровати – для пожилых, больных и немощных. Остальные спят на войлоке и по ходу дела вырабатывают твёрдость духа.
Да, вот это получилась знатная шутка. Куда там «ликвидации».
– Но как же… – На Семёна от растерянности и возмущения накатил приступ косноязычия. – Как, вообще… В смысле…
– Да нормально, привыкнешь, – успокоил старшина.
– Разве к такому можно привыкнуть?!
– Легко. Когда двадцать часов в сутки вкалываешь не разгибаясь, будешь стоя спать, если разрешат. Или неделю в рейде, без сна и отдыха, так потом и на подстилке будешь сутки спать, как убитый, из пушки не разбудишь.
– А одеяло?
– Ряса, – подсказал старшина. – Вот твоё одеяло. Тут у тебя простынка есть и наволочка. Скатку раскатал, простынку постелил, на мешок натянул наволочку, рясой укрылся и спи, сколько влезет.
– Обалдеть…
– Привыкнешь, – пообещал старшина. – Располагайся…
Семён прислонил мешок к стене, положил рядом скатку и посмотрел на шкафчики.
– Твой номер семь, – сообщил старшина.
Шкафчики дубовые, с потемневшими от времени тяжёлыми дверцами. На дверцах вырезаны номера, от одного до десяти, замки отсутствуют.
– А как насчёт…
– Замков нет, ничего не пропадает. – Старшина легко читал мысли ошеломлённого неофита. – У нас не воруют.
– Ясно. Слушай, шкафов десять, а мешков шесть…
– Теперь семь. У нас, в общем, по подразделению некомплект более тридцати процентов.
– Мало платите, люди разбегаются?
– Боевые потери.
Последнюю фразу старшина произнёс буднично, нейтральным тоном, словно речь шла о неизбежных производственных издержках.
– Ясно… А сколько всего народу?
– Где? В подразделении, в Гильдии, в Ордене?
– Эмм… Ну, для начала…
– С какой целью интересуешься? – хитро прищурился старшина. – Или ты засланец и хочешь нас сосчитать?
– Да просто спросил!
– Всё узнаешь в своё время, – пообещал старшина. – Ты расположился?
– Да чего тут располагаться-то…
Семён открыл шкафчик с цифрой «семь». В шкафчике три отделения, небольшие верхнее и нижнее и длинное среднее. В этом среднем отделении запросто поместится длинноствольное оружие, наподобие снайперской винтовки.
Семён взял носовой платок и часы, пакет уложил в верхнее отделение и закрыл дверцу шкафчика. Всё, можно считать, что расположился.
Когда выходили из кельи в коридор, Семён обратил внимание, что дверь открывается наружу, а с внутренней стороны снабжена массивной металлической задвижкой. Если запереться в келье, снаружи ломиться будут долго. «Без взрывчатки не откроют!» – как сказал бы Богдан.
– Везде такие засовы?
– Да, в каждом кубрике.
– Слушай, а почему «кубрик»? Это же монастырь, а не корабль.
– Спроси кого-нибудь другого, – не стал откровенничать старшина. – А то я тебе что-нибудь лишнее скажу, а меня потом за это к стенке прислонят.
– Так уж и «к стенке»! Это ты пошутил так?
– Нет, не пошутил, – старшина был совершенно серьёзен. – У нас с этим не заржавеет. Будет за что – бегом рассчитают, и никакие заслуги не помогут. Так что ты поосторожнее, особенно на первых порах, пока не освоился. Следи за тем, что говоришь и с кем говоришь. И слушайся старших. Дурного тебе тут никто не посоветует.
– Да уж… – задумчиво протянул Семён. – Как-то у вас тут всё очень сурово. Я вот думаю… Может быть, лучше бы меня эта зеленоглазая в плен взяла?
– Кстати, и шути тоже с оглядкой, – посоветовал старшина. – Например, вот так про зеленоглазую при Арсении лучше не шутить. Он к таким вещам болезненно относится.
– Понял, не буду…
Помимо кубриков в расположении (так старшина называл всё крыло, где располагалась казарма) была общая душевая, туалет и умывальник, комната быта, кухня-столовая, баня и оперативный зал, тоже общий, и для воинов, и для учёных. Старшина сказал, что кубрики учёных располагаются дальше по коридору, за перегородкой, и ничем не отличаются от жилых помещений воинов.
– Богдан тоже где-то здесь обитает?
– Да, в третьем кубрике с той стороны.
Старшина предупредил Семёна, что два дня в неделю, в понедельник и во вторник, свет и вся сантехника отключаются. В эти дни готовят в полевых кухнях, а все удобства во дворе, дальше по аллее, там же рядом летний умывальник.
– Это вас город отключает?
– Это Арсений отключает.
– Зачем?
– Ну, так Паузы уже пошли, скоро Отмена будет. Это чтобы люди привыкали.
– К чему?!
– К Отмене. Чтобы потом, когда всё колом встанет, не было проблем.
– Да это просто мазохизм какой-то! – возмутился Семён. – Как всё встанет, и так привыкнут, три-четыре дня, от силы – неделя.
– Тоже верно, – неожиданно согласился старшина. – Я тут как-то в командировке был, в деревне. Так у них там регулярно были такие Паузы. Хе-хе… Как высоковольтку порвёт, да в придачу солярку забудут завезти, так вообще, считай, что полная Отмена. И ничего, все привыкшие.
– Так я про то и говорю!
– Ну, знаешь, начальство так распорядилось… Была команда, мы выполняем, вопросов не задаём.
Семён обратил внимание, что во время экскурсии по казарме им не встретилась ни одна живая душа.
– А где все?
– На задачах, – пояснил старшина. – Тут, вообще, редко собирается больше взвода разом. Пришли, отдохнули, побежали дальше. Многие «в миру» живут и трудятся месяцами. Так что не переживай, тесно не будет.
– А мой взвод сейчас где?
– Да кто где. Кстати, с командиром взвода ты уже знаком.
– А, это один из тех бойцов, что сопровождали Богдана?
– Да, это Иван.
– Ну, уже хорошо. И докладывать о прибытии не надо, и вроде как даже подружились уже.
Перед уходом заглянули в «оперативный зал». Старшина сказал, что здесь проводят совещания, ставят задачи и зачитывают приказы. Когда есть кому зачитывать.
В зале присутствовала кое-какая мебель и оргтехника: столы, компьютеры, МФУ (принтер-сканер-копир), офисные стулья, скамейки, несколько плазменных панелей.
Семёна это даже слегка разочаровало: думал, что здесь будет только татами на полу и старенькая школьная доска с мелом.
Доска с мелом, кстати, присутствовала, и не одна. Но не старенькая и не школьная.
Зал был квадратный, окна выходили на север и на юг.
На западной и восточной «слепых» стенах висели стенды с множеством фотографий.
На восточном стенде было что-то около трёх сотен фото в траурной рамке. Мужчины и женщины, разного возраста, но заметно преобладала молодежь.
– Это…
– Павшие в бою, – невольно понизив голос, сообщил старшина.
– За всё время, что существует Орден?
– Итог последней пятилетки по нашему подразделению. Все прочие в Книге Памяти. Народу много гибнет, для всех места на стене не хватает.
На западной стене было около полутора сотен фото, но без траурных рамок. Некоторые фотографии были перечёркнуты крест-накрест красным маркером.
Во втором сверху ряду Семён узнал зеленоглазую.
– О! А ЭТА что здесь делает?
– Это Цели, – пояснил старшина. – Задачи по степени важности. Красный крест – задача выполнена. Эта девица – дочь Хозяина Красного Дома. Цель в категории основных приоритетов. Встретишь, не проходи мимо, обязательно убей. Хм… Если сможешь.
– А кто Хозяин Красного Дома?
– А угадай.
В верхнем ряду было два десятка фотографий иерархов Красного Дома. Семён не раздумывая ткнул пальцем в фото важного старика в центре.
Старшина молча покачал головой.
Семён присмотрелся и выбрал седого мужчину с тонкими чертами лица и даже на фото отчётливо воспринимаемой непроходимой печалью во взгляде. Чем-то он был похож на зеленоглазую, но не внешне, а выражением глаз, что ли…
– Угадал, – кивнул старшина. – Это самый основной. Встретишь…
– …убей, если сможешь, – подхватил Семён. – Я в курсе.
– …беги, если сможешь, – проигнорировав вставку Семёна, закончил старшина. – Никто из наших ещё не уходил от него живым. А уж какие зубры были… Так что тебе, пока не заматереешь и опыта не наберёшься, один совет: беги без оглядки. Хм… Особенно после того, как ты пытался угробить его дочурку.
– Спасибо, учту. А мама у неё есть?
Старшина молча ткнул пальцем в портрет женщины во втором ряду.
Вот тут было налицо фамильное сходство, зеленоглазая очень походила на маму.
Портрет был перечёркнут красным маркером.
– Так вы её мать убили, что ли?
Красный крест на фото женщины почему-то вызвал у Семёна неприятные чувства. Женщина всё-таки, симпатичная, не старая ещё…
– Спроси об этом Арсения, – посуровел старшина. – Я ж тебе говорил, не задавай лишних вопросов. И вообще, пора на Полигон, нас там уже заждались…
* * *
Полигон, как и следовало ожидать, располагался на подземном уровне Убежища.
Скудный армейский опыт подсказывал Семёну, что полигон – это участок суши, по площади соизмеримый с дальностью выстрела из танковой пушки (наш парень служил в танковом полку).
Поэтому, когда спускались на лифте, Семён представлял себе бескрайние лабиринты древних пещер. Или, на худой конец, гигантские скальные выработки, по которым можно без проблем разъезжать на тяжёлой технике.
Увы, местный Полигон оказался смехотворно маленьким, и вообще, непонятно, зачем это место так громко обозвали.
Хотя нельзя исключать и другой вариант: новые товарищи пока что не доверяют Семёну, поэтому сам Полигон показывать не стали, а привели на какую-то отдельную тренировочную площадку.
Итак, местный Полигон состоял из испытательной камеры, операторской, длинного коридора и двух тамбуров-шлюзов, между лифтовой площадкой и коридором и между коридором и испытательной камерой.
В коридоре скучали пятеро бойцов. Старшина сказал Семёну, чтобы он зашёл в операторскую, а сам остался с бойцами.
Операторская – помещение пять на три с двумя десятками мониторов и пульт с множеством тумблеров и клавиш.
В операторской, помимо пары дежурных операторов, толпились участники эксперимента: Арсений, Янис, Константин, Богдан и ещё четверо учёных или врачей, все с планшетами и ноутбуками под мышкой. Двое из этой четвёрки на вид были такими же очкариками, как Янис и Богдан, а другие двое, вернее, две – женщины, одна лет тридцати пяти, вторая – слегка за сорок. И обе худенькие, грустные и какие-то заморённые, как те печальные тинейджеры в рясах в монастырском дворе.
«С питанием у них тут проблемы, что ли?» – с тревогой подумал Семён. Лютым обжорой он не был, но любил поесть как следует, и не абы что, а чтобы было вкусно и хорошо приготовлено. Это мама его разбаловала, она прекрасная повариха.
Арсений с ходу спросил Семёна, готов ли он к эксперименту. Семён, не раздумывая, ответил, что готов.
«Чего тут раздумывать? Сделаем всё по-быстрому да пойдём обедать. Или ужинать, что там у вас по распорядку…»
Арсений выглянул в коридор и задал тот же вопрос бойцам. Бойцы тоже ответили утвердительно.
После этого Арсений связался через пульт с Командором и пригласил его на эксперимент. Командор ответил, что будет минут через десять.
Семён от нечего делать принялся рассматривать картинки на мониторах.
Испытательная камера – просторное помещение, примерно шесть на десять, с подпорками-колоннами, перегороженное пополам крупноячеистой стальной решёткой.
В противоположной от входа половине камеры жил человек.
У него было всё необходимое для комфортного существования: кровать, стол, ноутбук, офисное кресло, телевизор, холодильник, умывальник, душ, унитаз, платяной шкаф и велотренажёр.
Увы, жизнь его была абсолютно публичной, без единого секрета и без права на уединение. Каждый уголок отгороженной решёткой площадки был в фокусе одной из видеокамер, вмонтированных в потолок. Всего таких камер было двенадцать, и Семёну показалось, что для сравнительно небольшой площадки их многовато, вполне можно было обойтись тремя-четырьмя. Да и на унитаз можно было занавесочку, что ли, прицепить. Даже в тюрьме такое местечко отгораживают от общей жилой площади.
Однако у тех, кто отвечал за режим содержания узника, на этот счёт было иное мнение.
Узник был мужчиной лет тридцати, выше среднего, худощавый, с тонкими чертами лица, с длинными волосами почти до плеч, шатен. В его облике хорошо угадывалось фамильное сходство с зеленоглазой «подружкой» Семёна и одновременно с главой Красного Дома.
Наряжали его, очевидно, в орденской кладовке: сейчас на нём были белая футболка, спортивные штаны и шлёпанцы. На обеих руках узника красовались массивные браслеты.
Воспользовавшись паузой, Семён спросил, что это за узник такой в браслетах и как будет проходить эксперимент.
Янис вопросительно посмотрел на Арсения, тот кивнул: можно.
Янис объяснил, что это пленный эмпат. Причём эмпат очень сильный, из потомков Первой Династии.
– И чем мы с ним займёмся?
– Ты хочешь узнать последовательность эксперимента?
– Тем же, чем в гаражах и тестовой камере, – вмешался Богдан. – Сначала он легонько ударит наших бойцов, а ты попробуешь их вылечить. Потом он ударит тебя.
– Но не легонько, – зловеще пообещал Арсений.
– Нам нужно посмотреть, как ты реагируешь на ментальное воздействие, – добавил Янис, неодобрительно посмотрев на Арсения поверх очков. – Снимем параметры, зафиксируем результаты. Если всё повторится, твой статус Беса будет подтверждён.
– А если не повторится?
– Да-а, такое тоже возможно, – кивнул Янис. – Поэтому мы и проводим эксперимент.
– А можно в двух словах… М-м-м…
– Механизм воздействия?
– Да.
– В двух не получится, – с сожалением покачал головой Янис. – Это сложный процесс. Потребуется длительный экскурс, чтобы вникнуть во все аспекты. Могу в двух словах объяснить суть эксперимента: последовательность и ожидаемые результаты.
– Да, хотелось бы послушать.
– А пусть лучше Даня расскажет, – предложил Арсений. – Без ваших этих академических штучек, на уровне бойцовского восприятия. А то до прихода Командора ты как раз только преамбулу закончишь.
– Разумеется, – кивнул Янис. – Богдан – тебе слово.
Богдан коротко и популярно объяснил суть.
В этой испытательной камере постоянно живёт пленный эмпат.
В каждом подразделении Ордена есть специальная команда, которая, в отличие от всех прочих, работает не по принципу «увидел – убей», а ловит эмпатов живьём. Семён наверняка обратил внимание на клеймо на плече Командора…
В этом месте Арсений насупился и сделал сложный жест бровями.
Богдан смущённо прокашлялся, оставил в покое клеймо Командора и перешёл к следующей позиции.
В общем, охота на эмпатов – это тема другого дня, а тренировка нужна для того, чтобы развивать у воинов Ордена сопротивление ментальному воздействию Элиты. Давным-давно опытным путём выявлено, что это самое сопротивление тренируется примерно так же, как любой другой навык. Иными словами, чем чаще «бьют» и «давят», тем выше сопротивление.
Увы, полного иммунитета никому ещё развить не удавалось, так что, если в бою эмпат ударит во всю силу, никакие тренировки не спасут.
Но от доминирования и давления сопротивление помогает хорошо.
– «Бьют», «давят», «доминируют»? – заметил разницу в воздействии Семён.
Богдан объяснил разницу.
Доминирование, или по-простонародному – чары, это то, что зеленоглазая пыталась сделать с Семёном в самом начале их знакомства.
Давление – это то, что эмпаты делали с Богданом в тот момент, когда Семён знакомился с зеленоглазой. Применяется обычно в тех случаях, когда у жертвы развито сопротивление и с ходу установить доминирование не получается. В гаражах трое разом давили, ослабляя сопротивление, а четвёртый пытался установить доминирование.
Тут Богдан гордо приосанился: вот я какой, оцените, аж четверо эмпатов не могли со мной справиться.
Первое и второе – это «мирные» техники, они требуют индивидуального контакта с жертвой.
Ментальный удар – это боевая техника. Отличается от вышеперечисленных способов воздействия примерно так же, как китайский массаж активных точек от удара кувалдой по голове.
Разумеется, при правильном применении массаж может вызвать расслабление и сон, вплоть до летаргии. Но кувалдой можно убить с одного удара. И никакое сопротивление не спасёт.
На тренировке эмпат воздействует на бойцов всеми перечисленными выше способами: доминирует, давит и легонько бьёт. Бьёт настолько сильно, насколько разрешит руководитель занятия.
Почему эмпат слушается руководителя, это тоже вопрос другого дня, пока что достаточно сказать, что вот эти массивные браслеты на руках узника вовсе не для красоты.
Да, и вот ещё что. Последствия давления боец преодолевает сам, доминирование снимается эмпатом по приказу руководителя.
А вот после удара любой силы пострадавшего приходится тащить к аппарату нейтрализации. Элита не умеет лечить последствия своих ударов в полевых условиях, им, как и простым смертным, нужны аппараты. Исцеление наложением рук, как показал случай в тестовой камере, – это прерогатива Бесов.
– И возможно, только в Паузе, – добавил Янис. – Потому что ни в одном документе нет упоминаний о том, чтобы Бесы кого-то лечили после ментального удара. Ушли они от нас сравнительно недавно, всего век назад. Если бы что-то подобное было, наверняка это как-то отразилось бы в летописях и отчётах…
Так что эксперимент будет проходить в рамках обычной тренировки. Необычным будет лишь участие в тренировке предполагаемого Беса. В отличие от обычной тренировки, Беса (то есть Семёна) эмпат будет бить в полную силу.
– То есть, со всей дури, – уточнил Семён. – А почему не легонько, как остальных? Для пробы – легонько, а потом уже…
– Потому что нужно определить, есть ли у тебя иммунитет, – пояснил Янис. – Твоя реакция на удар, судя по описанию Богдана, весьма специфична. Если эмпат ударит тебя несильно и ты после этого убьёшь его, до поимки другого эмпата вопрос будет открытым: это иммунитет или просто сильное сопротивление? Если же ты выживешь после сильного удара, вопрос закрыт: у тебя иммунитет.
Семён выразил сомнение в том, что после удара сможет добраться до эмпата. Кроме того, можно надеть на него кандалы, чтобы сберечь этого драгоценного пленника.
Арсений сказал, что, теоретически, в состоянии ража Бес обладает такой силой, что способен порвать кандалы и разогнуть прутья решетки. Это не домыслы, о подобных случаях есть упоминания в архивных документах.
– Это про какого-то другого Беса, – проворчал Семён. – Я, вон, в гаражах не мог на крышу запрыгнуть или машину догнать. И кстати… А ничего, что он может меня убить? Ну, теоретически?
– В гаражах ты выжил, – напомнил Богдан. – Били тебя вчетвером. А перед этим тебя неслабо шарахнула зеленоглазая, от души ударила.
– Впечатляет, – кивнул Янис. – Если так и было, тебе нечего бояться.
– Пока не пришёл Командор, у тебя есть время подумать, – подсказал Арсений. – Если откажешься, силком тебя никто в камеру пихать не будет.
– То есть это дело добровольное?
– Конечно, – Арсений хитро усмехнулся. – Но если ты не Бес, то ты нам… не нужен, сам понимаешь. Мы тебя отпустим, и тогда все вопросы с правосудием будешь решать самостоятельно. Ты там, говорят, четверых невинных граждан на куски изрубил? И самостоятельно же будешь спасаться и спасать свою семью от дочурки Хозяина Красного Дома. У них отменные команды профессиональных убийц, так что скучно не будет. Думаешь, это было просто, истребить всех Бесов в ареале проживания?
– Получается, у меня нет выбора, – удручённо заметил Семён.
– Да не переживай, всё будет нормально, – обнадёжил Богдан. – После гаражей тебе сам чёрт не страшен…
В оставшееся время до прихода Командора Семён наблюдал за узником. Ему было интересно, что собой представляет этот человек, который через несколько минут попытается его убить.
Человек в камере сидел за столом и читал какой-то текст на ноутбуке. Выглядел он вполне мирным и тихим.
– Целыми днями читает? – спросил Семён.
– Целыми днями валяется на полу, – ответил один из операторов. – Это он на публику работает. Знает, что в операторской посторонние, вот и делает вид, что у него всё здорово.
– А его предупредили, что в операторской посторонние?
– Нет, естественно. Он просто ЗНАЕТ…
Семёна заинтересовало, почему эмпат лежит на полу, откуда ЗНАЕТ, что в операторской посторонние, и зачем, вообще, ему делать вид, что у него всё здорово.
Янис сказал, что Элита очень тяжело переносит неволю, и возлежание на полу – не самый худший способ проявления депрессии. Например, предыдущий пленник постоянно пытался совершить ментальное самоубийство, в результате сошёл с ума и стал негоден для тренировок. Пришлось добывать нового. А его предшественник постоянно провоцировал бойцов, надеясь, что его убьют. И в итоге его закономерно убили.
Так что пусть себе валяется, хуже от этого никому не будет.
Присутствие посторонних эмпат определяет каким-то иррациональным способом. Каким именно, установить пока что не удалось, несмотря на то, что каждого пленника неустанно и всесторонне исследуют.
Делает вид, что у него всё в порядке – чтобы не кололи антидепрессанты и витаминные комплексы. Вообще, у этого последнего эмпата на диво развит инстинкт самосохранения: он послушный, рассудительный и спокойный. Его предшественники вели себя в разы хуже, так что этот своей покладистостью заработал себе вполне сносный режим содержания и почти что человеческое отношение со стороны научного контингента.
Если вообще можно говорить о каком-то человеческом отношении к Элите.
– А почему его не постригли? – спросил Семён, машинально проводя ладонью по своей стриженной под машинку голове.
– А ты не пробовал стричь эмпата, когда он этого не хочет? – усмехнулся Арсений.
– Ясно. Капризный?
– Ну, в общем…
– Я бы сказал – наглый, – вставил Богдан. – Как и все они. Порода такая, ничего не поделаешь. Считают себя господами, а всех прочих – быдлом.
Семён заметил, что Богдан в подразделении имеет статус всеобщего любимца. Он может безнаказанно встревать в разговор старших и, несмотря на молодость, на равных ведёт себя со всеми, кроме Командора. Надо будет как-нибудь на досуге поинтересоваться историей и происхождением нового приятеля…
– Зачем же так категорично, – возразил Янис. – Про породу верно, тут не поспоришь. Но вот собственно отношение к тем, кто не принадлежит к их касте, определяется целым рядом нюансов…
Тут пришёл Командор, и ликбез закончился.
Начался эксперимент.
* * *
Для начала Янис пообщался с пленником по громкой связи.
По-видимому, в камере были установлены микрофоны. Эмпат говорил, не повышая голоса, и в операторской было отчётливо слышно каждое его слово.
С Янисом они общались непринуждённо и даже дружелюбно, возникало ощущение, что это разговаривают не смертельные враги, а старые приятели.
После процедурных вопросов о самочувствии Янис поставил задачу на тренировку и сообщил пленнику, что сегодня будет Особый Объект. В связи с этим задание будет несколько необычным, так что удивляться не надо.
– И что мы будем делать с Особым Объектом? – спросил эмпат.
У него был приятный баритон, чистый и глубокий, без хрипотцы. Голос его звучал спокойно и уверенно, и это было странно. Человек никогда больше не увидит неба, он обречён на недолгое прозябание в подземной тюрьме и прекрасно знает, что в ближайшем будущем его ждёт неизбежная смерть.
Однако это показалось странным только Семёну, человеку постороннему, впервые видевшему пленника. Все прочие на интонации и тембр голоса эмпата не обратили никакого внимания.
Наверное, привыкли. Или, может быть, все знают нечто такое, что неведомо Семёну.
– Будем бить во всю силу, – сказал Янис. – То есть буквально насмерть.
– Интересно… – Эмпат на мгновение призадумался и с любопытством посмотрел в ближнюю к нему камеру, как будто рассчитывал увидеть в ней Особый Объект. – Это казнь?
– Это тренировка, – поправил Янис. – Просто Объект, как я уже сказал, особый. Необычный.
– Понял, – послушно кивнул эмпат. – Сделаем всё, как скажете.
Затем Командор спросил Константина о состоянии бойцов, которых Семён излечил во время Паузы.
Константин доложил, что все параметры в норме, бойцы свежие и бодрые, и вообще, возникает такое ощущение, что их никто не «бил». Это очень странно, учитывая тот факт, что даже после слабого «удара» на тренировке и последующего лечения на аппарате нейтрализации человеку с хорошим сопротивлением требуется для восстановления в среднем около трёх суток.
Между тем, судя по показаниям Богдана и самих бойцов, в гаражах с ними не церемонились, «били» вполне по-взрослому.
И вот ещё что: до аппарата нейтрализации дело так и не дошло. Состояние бойцов таково, что он им просто не нужен.
– То есть, либо мы имеем дело с реально чудесным исцелением… – сделал вывод врач. – Либо Богдан и бойцы рассказывают нам сказки.
Богдан тихонько возмутился таким заявлением, предложил вспомнить хоть один случай, когда он искажал факты в научных целях, и вкрадчиво, с интонациями и хорошо узнаваемой мимикой Арсения (сразу видно, кто воспитывал!), спросил Константина, какова, по его мнению, генеральная мотивация «сказочника». Произвести впечатление на коллег?!
– Потом поспорите, – недовольно нахмурился Командор. – Сейчас посмотрим, сказки это или суровая действительность. Начинайте…
* * *
Семён, Константин и Богдан вышли в коридор, все прочие остались в операторской.
В коридоре их поджидали пятеро бойцов и старшина.
– Доброволец? – уточнил Константин.
Все пятеро бойцов, не раздумывая, подняли руки.
– Как обычно, – не удивился Константин. – Старшина, назначай подопытного.
Старшина изобразил нечто вроде считалочки (Семёну послышалось, что он шепчет что-то в формате «Вышел немец из тумана…» и далее по смыслу), бесцеремонно тыкая в бойцов пальцем.
Выбранный боец радостно озарился, словно его ожидало нечто приятное и полезное. Семёна это удивило: сам он, несмотря на заверения Богдана, изрядно нервничал.
– Ну вот, другое дело, – удовлетворённо пробормотал Константин. – Заходим.
Четверо бойцов остались в коридоре, все остальные вошли в тамбур перед камерой.
Тамбур был довольно вместительный и походил на медблок. Кушетка, застланная клеёнкой, пара медицинских носилок, прислонённых к стене, стеклянный шкаф с медикаментами и несколько приборов на столе, в одном из которых Семён с тревогой узнал дефибриллятор.
Помимо плафона под потолком, здесь так же, как и в подземных коридорах, были крюки на стенах, и на одном висела масляная лампа.
Двустворчатые двери в испытательную камеру были выполнены из бронелиста и запирались на циклопический засов. Семён сразу вспомнил аналогичный засов в тоннеле под мостом.
«Любят они крепко запираться».
В каждой створке был иллюминатор с толстым стеклом.
Константин усадил бойца на кушетку, сунул ему под мышку градусник и стал мерить у подопытного пульс и давление.
Семён тихонько спросил, что будет с бойцом после учебного «удара». Парализует, как в гаражах, или возможны варианты?
Богдан пояснил, что удар каждого эмпата обладает различными постэффектами, в большом диапазоне. Однако вот этот экземпляр, который сейчас в камере, парализует примерно так же, как зеленоглазая.
– Это у них семейное, – усмехнулся он. – Фирменный такой паралич, надёжный и качественный.
– Нет, я в том плане – откуда такой энтузиазм? Почему все руки тянут? Это ведь больно и неприятно…
– Всё, что не убивает, делает нас сильнее, – мудро заметил боец.
– Молчать, – буркнул Константин. – Дыши ровно, а то выгоню, другого возьму.
– Да, это очень неприятно и жуть как больно, – подтвердил Богдан. – На себе испытал. Но тут, помимо обычной для наших бойцов самоотверженности, есть очень значимый мотив.
– А, понял: вы им за это деньги платите?
Тут все присутствующие, кроме Семёна, не сговариваясь, хмыкнули. Снисходительно так усмехнулись, как взрослые над ребёнком, ляпнувшим вопиющую глупость.
– Деньги здесь ни при чём, – покачал головой Богдан. – Как я уже говорил, чем чаще бьют, тем выше сопротивление. В общем, каждый из них надеется в конечном итоге выработать Иммунитет к менталу. Достичь абсолютного бесстрашия и стать неуязвимым для Элиты. Проще говоря, стать Бесом.
– А это реально?
– До сих пор это никому ещё не удавалось. Но, сам понимаешь, надежда умирает последней. Бесы когда-то были в Ордене. И они отнюдь не были богами. Обычные люди, просто с Иммунитетом. Ну вот, отсюда и надежда…
– Всё, запускай, – скомандовал Константин, заканчивая измерять параметры бойца.
Старшина отодвинул засов и приоткрыл одну створку.
Боец зашёл в камеру, старшина тотчас закрыл створку и запер засов.
Оставшиеся в тамбуре прильнули к иллюминаторам и стали наблюдать.
– А через иллюминатор не пробивает? – шёпотом спросил Семён.
– Для удара нужен визуальный контакт, – пояснил Семён.
– Ну так через иллюминатор же видно…
– Не получится через иллюминатор, – сказал старшина. – Зайдёшь, сам увидишь.
Боец встал перед решёткой, лицом к узнику. Узник что-то сказал – за дверью в тамбуре не было слышно ни слова.
Боец приставил правый кулак к раскрытой левой ладони и легонько поклонился, как это обычно делают рукопашники перед поединком.
Эмпат принял уже знакомую Семёну позу: скрестил руки пониже пупка, склонил голову…
И метнул в бойца пронзительный взгляд.
Да, такая метафора частенько встречается в литературе, но если подходить к этому с точки зрения науки… Казалось бы, как можно метнуть взгляд?
Но здесь возникло именно такое ощущение.
Семёну показалось, что тип в клетке именно метнул что-то физически, как копьё, например. Хотя на самом деле, разумеется, ничего такого не было. Просто коротко и остро посмотрел, что называется, полоснул взглядом.
Боец рухнул на колени, схватился за голову и, несколько раз сильно дёрнувшись всем телом, боком завалился на пол.
«Да это просто какой-то махровый мазохизм… И для ЭТОГО они ещё руки тянут, считалочки читают…»
По команде старшины в камеру вбежали двое бойцов с носилками, погрузили подопытного и резво вытащили его в тамбур.
Старшина не забыл в очередной раз запереть двери за засов, подопытного тем временем переложили на кушетку.
– Ваш выход, маэстро, – скомандовал Константин.
Семён склонился над кушеткой, просунул ладонь под затылок пострадавшего и попробовал сконцентрировать на нём своё сочувствие, как уже делал это в тестовой камере.
Боец был парализован лишь отчасти: он дёргался в конвульсиях, пучил глаза, хрипел и на глазах наливался нехорошей синюшной багровостью. Пена пока что отсутствовала, но и без того зрелище было удручающее и, мягко скажем, отнюдь не способствующее концентрации.
В тестовой камере было легче. Они там были деревянные, словно манекены, и вообще не шевелились.
Что-то не получалось.
Семён чувствовал, что нет отдачи, нет суппорта, который явственно присутствовал во время Паузы. То есть там было так, что сочувственный посыл Семёна трансформировался в мощный поток энергии и насквозь пронзил пострадавшего, примерно так же, как только что взгляд эмпата пробил навылет этого бойца…
А сейчас между ними словно бы воздвигли железобетонную стену, отражавшую любой посыл, сигнал, флюид, и Семён никак не мог пробить эту стену.
– Отойдите, не видно! – раздался откуда-то сверху искаженный динамиком голос Командора.
Константин с Богданом отступили назад.
Семён затравленно оглянулся, посмотрел в зрачок видеокамеры под потолком и вновь вернул своё внимание пострадавшему.
Нет, ничего не получалось.
«Стена» была на месте, сигнал не проходил, пострадавший продолжал наливаться страшным багрянцем и с каждой секундой многообещающе деревенел.
– Отступи, расслабься, – посоветовал Константин.
Семён сделал шаг назад, попытался расслабиться.
Это было непросто: боец на кушетке на глазах превращался в статую, взгляд его, тревожный и мучительный, с надеждой следил за Семёном, пронзал его не хуже взгляда эмпата и настоятельно требовал: «Ну же, сделай что-нибудь! Ты же, говорят, Бес! Давай, ты можешь…»
– Соберись, попробуй ещё разок, – сказал Константин.
Семён шумно вдохнул, выдохнул, потряс руками, как перед подходом к турнику, и вновь вернулся на исходную.
Увы, опять ничего не получалось. Что-то было не так, ну буквально ни малейшего намёка на ту радостную живительную энергию, переполнявшую Семёна в тестовой камере, энергию, которой он готов был поделиться со всем миром.
– Не получается, – признался Семён, отступая от кушетки. – Нет этого… Как его… Тяги нет, что ли… Запала… Ну, в общем, стена какая-то…
– Это было в Паузе, – напомнил Богдан. – И вот ещё что: это было после того, как его наперебой лупили несколько эмпатов. Может, они его «подзарядили»?
– В общем, я так понял, что чуда не будет? – скучным голосом уточнил Константин, все это время поглядывавший на часы.
– Нет, не будет, – удручённо покачал головой Семён. – Не выходит что-то…
– На аппарат, – коротко скомандовал Константин и обратился к камере под потолком. – Галя, займись.
– Слушаюсь, – ответил женский голос.
Бойцы сгрузили пострадавшего на носилки и потащили на выход.
– Так, теперь такой вопрос: дубль делать стоит или как? – с сомнением уточнил Константин.
– Не стоит, – ответил из динамика голос Яниса. – Надо поберечь второй аппарат для Семёна. Вдруг пригодится…
– Тоже верно, – кивнул Константин и привычно скомандовал старшине: – Всё, запускай.
Старшина отодвинул засов, приоткрыл дверную створку и посмотрел на Семёна.
Семён как будто к полу примёрз, замер на месте, не решаясь войти в камеру. Вот это «вдруг пригодится» добило его окончательно.
В гаражах всё было неожиданно, и он понятия не имел о том, что происходит. А сейчас всё объяснили, разложили по полочкам и приглашают войти в камеру и подставиться под удар эмпата. Для подтверждения статуса. Бес, не Бес?
Так, ну а если всё, что было в гаражах, – странное совпадение и счастливая случайность?
Попытка излечения очень некстати провалилась. Ничего не скажешь, воодушевляющее начало эксперимента. И хотя умные люди говорят, что это каким-то образом зависит от Паузы, но…
Если он не Бес, что тогда с ним будет? Бить, между прочим, обещают не легонько, как бойца, которого только что уволокли на аппарат, а в полную силу.
Семёна сковал страх. Он не мог преодолеть себя и сдвинуться с места.
– Тебе совершенно нечего бояться, – Богдан каким-то необъяснимым образом почувствовал его состояние. – После того, что было в гаражах, это будет как… Ну, как в песочнице поиграться.
– Да, я в курсе, – ответил Семён и не узнал своего голоса – он охрип, сел на два тона, и вообще, стал как будто чужим. – Просто… Гхм-кхм…
– А хочешь, я с тобой в камеру зайду? – предложил Богдан.
– Мы сегодня работать будем или как? – раздался из динамика недовольный голос Арсения.
– Не надо, я сам, – Семён волевым усилием взял себя в руки и шагнул в камеру.
Дверная створка захлопнулась за ним, послышался скрежет задвигаемого с той стороны засова.
* * *
Пол испытательной камеры был покрыт толстым пробковым матом. Пробка приятно пружинила под ногами, но на этом все приятности и заканчивались.
«Тут все падают, поэтому такое покрытие», – услужливо подсказывала логика.
В камере витали больничные ароматы, среди которых отчётливо выделялся знакомый Семёну запах формалина. На пятачке перед клеткой, где только что стоял боец, было видно множество замытых пятен разных оттенков и размеров.
«И не у всех тренировка проходит гладко и чисто, – подсказывала всё та же вредная логика. – Иначе откуда бы взяться этим пятнам?»
– Это ты – Особый Объект? – вместо приветствия спросил человек в клетке, в упор глядя на Семёна.
Во взгляде узника Семён с ходу угадал раскрытие своего инкогнито. «Так вот ты какой, Бес!» – красноречиво говорил этот взгляд.
«Откуда он это знает?! Сказали только, что «Особый Объект», и ничего более…»
Семён, преодолевая себя, сделал три шага к клетке и невольно оглянулся на дверь.
Увы, с этой стороны иллюминаторы были зеркальными. Тех, кто в тамбуре, не видно, так что ободряющего взгляда Богдана не будет.
– Ты боишься? – негромко спросил узник, продолжая бесцеремонно рассматривать Семёна.
– Боюсь, – не стал геройствовать Семён. – Но это ничего не меняет. Слушай… Вопрос можно?
– Эмм… – Узник выглядел удивлённым – наверное, подопытные не часто задают ему вопросы. – Да, конечно.
– Сегодня меня пыталась убить одна зеленоглазая девица, похожая на тебя. Вы, случайно, не родственники?
– В мире много зеленоглазых. Тебе зачем эта информация?
– Вам не обязательно общаться, – раздался из динамика голос Арсения. – Работайте!
– Ты сейчас будешь меня бить, – Семён проигнорировал замечание – в конце концов, речь шла о его жизни, и недовольство Арсения по сравнению с этим мало что значило. – В полную силу. Хочу узнать, она сильнее тебя или нет.
– Как она пыталась убить тебя, физически или ментально?
– Ментально.
– Что было дальше?
– Она убежала.
– Убежала?! Странно… Она пыталась тебя убить, и ты жив?
– Как видишь.
– В таком случае, тебе нечего бояться. Если это та зеленоглазая, о которой я думаю… Она сильнее меня.
– Ну всё, теперь я спокоен. Давай, работай.
– Бить в полную силу? – уточнил узник, обратив взор к ближайшей камере.
– Именно так, – подтвердил голос Яниса из динамика. – Не сдерживай себя, выдай всё, на что способен.
– Как скажете.
Эмпат принял знакомую позу: сложил руки на животе, склонил голову и, зыркнув исподлобья, пронзил Семёна жутким взглядом.
То ли в благодарность за то, что не убил зеленоглазую, то ли ещё по каким-то причинам, но Семёну показалось, что узник пощадил его, ударил вполсилы.
Однако, в отличие от первого случая, постэффект был таким скверным, что его даже описывать не хочется.
У Семёна возникло отчётливое ощущение, что через его голову пролетел ржавый лом. Да, именно лом, заскорузлый, проржавевший насквозь, с заусенцами, с отваливающимися на ходу комками грязной окалины, застревающими и оседающими в мозгу…
И этот адский лом был аномально длинным – пока прошел весь, насквозь, в мозговых мирах Семёна минуло три тысячелетия, родились и сдохли миллиарды поколений нейронов и успел отчётливо сформироваться целый каскад сопутствующих ощущений, необычных и крайне неприятных. Как будто заставили глотать разом дюжину гастроскопов, и не только ртом, но вообще всеми отверстиями, предназначенными Природой-Матерью для совершенно других целей…
Не было такого, когда в гаражах его била зеленоглазая и её свита. Как-то там всё по-другому было: быстро, смазанно, суматошно, без акцентов.
А здесь – словно бы запустили в организм дюжину зондов с крючьями и пинцетами, методично и продуманно цепляющими и прощупывающими всё на своём пути.
– А-а-а-ааа!!! – яростно заорал Семён, хватаясь за голову и падая на колени. – Ненавижу!!!
Не было барабанов войны, не было всепоглощающей жажды убийства, только красная пелена и ощущение распирающей изнутри дикой силы, которая требовала немедленного выхода.
– Арр-ррр!!!
Обдирая в кровь пальцы, Семён принялся неистово драть пробковый мат, как разъярённый кот дерёт когтями коврик у двери, рыча при этом и выкрикивая грязные ругательства.
– Ненавижу, твари!!! Чтобы вы все сдохли! Я вас всех убью!!!
Мат был прочный и плотный, однако Семён в мгновение ока разодрал большущую дыру, рвал пробку на мелкие куски и расшвыривал вокруг себя.
– Семён? – звал из динамиков Янис. – Семён, ты контролируешь себя?
– Контррр… Контролирую!!! – яростно крикнул Семён, отдирая от пола особо крупный кусище мата и мгновенно разрывая его на куски. – Контррроллирррую!!!
– А зачем тогда мат портишь? – спросил из динамика голос Арсения.
– Не могу! Держать! В себе! Арр-ррр!!! Ррраспирррает!!!
– А решётку погнуть-поломать не хочешь? – вкрадчиво спросил Арсений. – Враг-то за решёткой сидит…
– Да что ж я, совсем дурррак?! Она ж стальная! Арр-ррр!!!
Тут на Семёна слегка накатило, видимо, был какой-то особый посыл в предложении Арсения.
Бросив рвать мат, Семён вскочил, коротенько разбежался и, неожиданно для себя выписав отменный акробатический пируэт, изо всех сил долбанул в прыжке обеими пятками по решётке.
И правильно вышел из пируэта, аккуратно, как заправский гимнаст, упал на спину, перекатом ушёл в сторону и вскочил на ноги.
В месте удара решётка заметно погнулась.
Узник отступил в глубь клетки и смотрел на Семёна с опаской и любопытством.
«А ты точно Бес. – Вот такой вердикт был в этом взгляде. – Где же тебя такого нашли, интересно?»
И сразу после этого удара что-то схлынуло с души, как в отлив уходит вода в океан, ушла куда-то распирающая Семёна ярость, оставив после себя звенящую пустоту и пульсирующий в висках ритм скачущего бешеным галопом сердца.
– Всё… Всё, я в норме, – хрипло прорычал Семён, падая на задницу и принимаясь растирать ушибленные пятки. – Какой дебил про решётку под руку сказал?! Мог бы ведь и убиться…
