ГЛАВА 13
Разбудила Причера чудовищная ругань на незнакомом языке.
– Перестаньте, Эйб… – пробормотал капеллан сонно. – Не в казарме все-таки.
«Кстати, а где?» – подумал он, но решил, что мысль несвоевременная, перевернулся на другой бок и упал с кровати.
«Странно, в моей комнате с этой стороны вроде бы стенка… Неужели я опять на гауптвахту загремел? – с легким ужасом подумал Причер. – Да нет, больно уж низко падать было. Ну и где мы тогда?»
«А ты глаза открой, умник!» – посоветовал внутренний голос.
«Щас! – усмехнулся Причер. – Высплю, сколько по уставу положено, тогда и открою. Вот, Эйба только заткну…»
– Слушайте, Кронштейн, вы не могли бы потише?! – рявкнул капеллан уже в голос и с неудовольствием почувствовал, что начинает на полном серьезе просыпаться.
В незнакомом языке прорезались смутно узнаваемые слова. И вправду ругательные.
«Идиш, – догадался Причер. – Ладно, считаю до трех, и если этот русский не уймется, то получит адекватный ответ. Интересно, как будет «поцелуй меня в задницу» по-латыни… Эй, военный, может быть, все-таки открыть глаза и прояснить обстановку? Давай просыпайся. Не убудет от тебя. Слышишь, как человек волнуется. И море, кстати, волнуется тоже. Почему море? Мы что, на «Тревоге»? Ну естественно, мы же туда и ехали. В порт. Кажется. Вроде бы ехали, и, кажется, в порт. Зачем? За водкой, наверное. Зачем еще можно ехать к русским? У русских обязательно должна быть водка. Им положено».
Кронштейн перестал ругаться, но принялся неприятно подвывать.
«Почему я так крепко пью? – думал Причер. – Капеллан может немного выпить, но надираться вдрызг ему просто нельзя. Что за дурацкая саморазрушительная тяга к алкоголю? Отчего моему бессознательному так хочется при каждом удобном случае уронить в грязь достоинство святого отца? Может, оно чует, что я самозванец? Ну действительно, какой я священник? Хреновый, вот какой… Прав, наверное, был Кэссиди, игра это все. Гнать меня нужно с должности. Но тогда ведь из действующей армии погонят тоже. Посадят в каком-нибудь задрипанном штабе за компьютер, документы по сети перекидывать. И я точно сопьюсь. Ведь было такое, спивался уже. Замкнутый круг. Порочный круг. Ох, несчастный я человек».
– Ну в чем дело, Эйб? – спросил Причер, по-прежнему не открывая глаз. – Что вы там в вокале упражняетесь? Голова раскалывается? У меня тоже. Эка невидаль…
– Вы гляньте за борт, у вас не только голова расколется! – отозвался Кронштейн. – Валяется, понимаешь…
– И что может быть такого страшного за бортом? – хмыкнул Причер.
– Жопа там! Ну, послал Господь собутыльника! Как я сразу не догадался, что вы алкоголик…
– Господа отставить. А насчет алкоголика – на себя посмотрите. Кто предложил нюхнуть морского воздуха, чтобы догнаться?
– Кто, кто… Вы же и предложили!
– Я?! – возмутился Причер. – Догнаться?! Да я вообще не знал, как это тут делается! – Капеллану стало так обидно от несправедливого обвинения, что он принялся тереть руками слипшиеся веки. Уже не для прояснения обстановки, а дабы поймать наглеца Кронштейна и надрать ему уши.
– А кто тогда? Мичман Харитонов, что ли?!
– Да этот ваш русский поц белобрысый, вот кто! Как его… Начальник портовой гауптвахты. Который в армейском ходит, в зеленом.
«Как же мы напились, что я забыл фамилию этого парня? – подумал капеллан, и его охватил такой ужас, какого он не знал давненько. – И что вообще было вчера? Хорош оказался глоток морского воздуха, ничего не скажешь…»
– Прапорщик Воровский? – Кронштейн вроде бы задумался. – Не-ет, он еще до этого жениться ушел.
– Жениться? – не понял капеллан.
– Ага. Достал из кармана гранату, снял кольцо и понес его в бордель какой-то Джулии. Точно, жениться.
– От гранаты кольцо? Ничего себе пальчик у барышни…
– Да нет, это же так, символ… Кстати, вам понравилось. Вы еще сначала все порывались их обвенчать. Только когда узнали, куда идти, сказали – отставить, не буду. Что у вас такое связано травматическое с публичными домами – а, Причер?
– Слишком много шлюх исповедовал, – огрызнулся капеллан. – Ну а дальше?
– Дальше вставайте. Хватит трепаться, делать что-то надо. Время десять уже.
– Десять?! – Причер рывком сел и разлепил-таки глаза. Их тут же защипало. Кое-как проморгавшись, капеллан огляделся. – А-а, так это сон… – пробормотал он и снова лег.
– Хотелось бы! – Кронштейн сплюнул и что-то еще добавил, опять на каком-то полумертвом языке. – Вам обстановку доложить, господин специалист по выживанию?
– Сколько угодно.
– Аккумулятор сдох. Топлива ноль. Соответственно навигационка не работает, определить местонахождение не представляется возможным. Спереди море, позади джунгли, направо-налево пляж. Жрать нечего, пить нечего. Из наличного снаряжения два респиратора и один стакан.
– Какой еще стакан? – лениво спросил Причер. Ему было приятно спать, он любил интересные сны.
– Хороший стакан. Водку пить. Так называемый «стакан русский», о семнадцати гранях. Настоящее стекло. Редкая вещь, особенно на Кляксе. Мой, наверное. Я как раз такой год назад вашему полковнику в карты проиграл. Ну вставайте же, Причер! Вы тут главный от сухопутных войск – так расхлебывайте кашу…
Капеллан тоскливо вздохнул, снова открыл глаза и обомлел. Сел, огляделся вторично и обомлел совсем. Если это был не сон, тогда Кронштейн ситуацию оценил правильно. Емким словом «жопа».
Причер сидел на полу между диванами в заднем отсеке армейской командирской амфибии. Складная крыша машины была убрана, и похмельному взгляду открывалась со всех сторон настолько безрадостная обстановка, что впору заплыть подальше в море, вконец окосеть от психоактивных испарений и спьяну утопиться.
Спереди море, позади джунгли, направо-налево пляж. Точно жопа.
Кронштейн, облаченный в картинно разодранную на спине тельняшку, сидел на капоте машины, к Причеру спиной, тихо постанывал и раскачивался из стороны в сторону. Руками он деликатно рвал на себе волосы.
– Выберусь из этой передряги – брошу пить, – хмуро сказал Причер, все еще не очень веря своим глазам и втайне надеясь, что от такого страшного обета морок растает.
Кронштейн прекратил нытье и с большим сомнением во взоре на Причера оглянулся. Под левым глазом психиатра лиловел внушительный фингал.
– Как выбираться-то намерены? – спросил он.
– Думаете, нас не ищут? – Причер, кряхтя, поднялся на ноги и проделал несколько гимнастических упражнений. В глазах потемнело, в боку закололо, капеллан бросил это дело и присел на диван. Тем не менее больная голова немного прояснилась.
– А чего вы, собственно, разводите панику, Эйб? – поинтересовался Причер. – Вытащат нас. Даже если не хотят, так по уставу обязаны. Шутка ли, двоих офицеров потеряли… Найдут и вытащат. Конечно, вздрючка нам обеспечена – на всю жизнь запомним. Но точно не посадят, здесь и так воевать некому. В общем, расслабьтесь, Эйб, и получайте удовольствие.
– Не похоже, чтоб нас искали, – сказал Кронштейн, снова отворачиваясь к воде. – Я проснулся больше часа назад. И ничего обнадеживающего ни на море, ни в воздухе. Две тонны железа на берегу засечь – минутное дело. Ну и где спасатель?
– Значит, базе пока что не до нас… – бросил небрежно Причер и похолодел.
– Вот именно, – будто услышав его мысли, поддакнул Кронштейн.
– Та-ак… – Причер посмотрел на часы. – Если опять поперло… Атака начинается обычно на рассвете. В прошлый раз управились к полудню. Вы тоже стрельбы не слышите, да, Эйб? Далеко же нас унесло. Ладно, посидим несколько часов, не развалимся.
– Причер, вы на Кляксе, – сообщил Кронштейн.
– И?..
– Погода безветренная – видите, прибой еле-еле шлепает. Так что дурью от воды тянет, но не очень. Это, конечно, хорошо. Только если недолго. Мы сейчас вроде как похмеляемся. А часом позже начнем снова пьянеть. И развезет обоих по старым дрожжам, уважаемый отче, смею вас заверить, просто в жидкое говно. У вас и так, по-моему, легкая постнаркотическая амнезия.
– Но вы же сказали – респираторы…
– А я думаю – имеет ли смысл вообще их надевать?
– Эйб, вы в морду хотите? – спросил вкрадчиво Причер. – Или для начала по шее? Хватит загадок – в чем дело?
Кронштейн издал булькающий звук, напоминающий одновременно смех и рыдание.
– Да что происходит?! – возмутился Причер. Встал, легко прыгнул через борт машины, подошел к Кронштейну и посмотрел в том же направлении, куда вглядывался психиатр.
– Рыжеватый такой отсвет, – подсказал Кронштейн. – Если сами не заметите, так поверьте моряку – у меня на него глаз набит. Планктончик… Кушаньки захотел, родимый.
Причер с хрустом почесал затылок.
– И сколько еще?.. – спросил он.
– Часа полтора. К сожалению, пляж узкий – эта дрянь легко учует джунгли. Значит, минут за пятнадцать-двадцать она до них доползет – незабываемое зрелище, уверяю вас, просто свихнуться можно от ужаса, у нас человек десять… М-да… Ну и начнет вгрызаться. На километр, а то и на два. Нажрется, к вечеру откатится в море.
– От машины что-нибудь останется? – деловито спросил Причер.
Кронштейн усмехнулся, но все-таки постучал костяшками пальцев по капоту амфибии.
– Сомневаюсь. Видели, у «Тревоги» борта в лохмотьях? Это же планктон, он тупой. Пока сообразит, что жует несъедобное, пока отвалится – миллиметра два обшивки на фиг. А местами и все пять…
– Вот это плохо, Эйб. Допустим, волну планктона мы пересидим в джунглях. Но если разъест машину, спасателям будет труднее искать нас.
– Я так и знал, что вы это скажете. – Кронштейн печально кивнул.
– А что я сказал? – в очередной раз удивился Причер.
– Вы хоть представляете себе, что это значит – прятаться в джунглях? Вы не поняли еще, что мы между Сциллой и Харибдой? Там же зверье. Нас через минуту слопают.
– Зато не больно, – отрезал Причер. – Хрясь – и готов. Между прочим, зверье тоже жить хочет. Оно будет уходить от границы планктона в глубь леса, и мы вслед за ним. На безопасном расстоянии и от Сциллы, и от Харибды.
– Не знаю, как насчет Сциллы, а Харибда, – Кронштейн ткнул пальцем в море, – иногда выбрасывает такие… э-э… протуберанцы метров на сто. Мы когда в последний раз гоняли эту дрянь, несколько отстреленных кусков вынесло под самый борт – почему его и поело. Так вот, неожиданно планктон учуял на полубаке наблюдателя и прыгнул вверх. Дохаркнуло почти до мостика, а парня вообще с головой накрыло. Я потом бедного матросика полвахты спиртом отпаивал…
– Значит, уйдем еще глубже, – философски рассудил капеллан. – И вообще, Эйб, вы меня утомили своим нытьем. А еще моряк! Разнюнились как баба, честное слово!
– А что делать-то? Господу вашему ненаглядному хвалу возносить?
– Сказано было, Господа – отставить! Что делать… Сухопутные войска слушать, ясно? Джунглей он, видите ли, испугался… Кто вчера напевал постоянно себе под нос «Дембелю все по х…ю»? Просто задрал меня этой дурацкой песней, до сих пор у самого в голове крутится! Дембель! Русский матрос! Гроза всего, что шевелится! Тьфу! Салага вы и дристун, капитан-лейтенант Кронштейн, вот кто!
– Спасибо на добром слове, отче, – вяло сказал Кронштейн. – Сто херов вам в рот и якорь в сраку…
– Что-что? – переспросил капеллан с деланной небрежностью. Он уже перебрался через борт обратно в машину и теперь возился с задним сиденьем.
Кронштейн подумал и сказал:
– Нелепое стечение обстоятельств… Так и гибнет цвет офицерства. Какие только гады морские ни разевали пасть на старину Кронштейна – кто бы мог подумать, что суждено ему в итоге быть сожранным распоясавшейся биомассой…
– Нас с вами это не касается, – отрезал Причер. Он наконец-то откинул диван, и взору его открылся солидного объема рундук. – Мы не цвет офицерства. Мы в лучшем случае перегной. Та-ак… Вот уроды!
– Это точно, – согласился Кронштейн. – Уроды мы с вами, отче.
Из кормового отсека донесся утробный рык. Кронштейн вяло оглянулся. Причер сидел на корточках возле откинутого сиденья, вполоборота к психиатру, и строил опухшим с похмелья лицом страшные гримасы. Впечатление было такое, что Кронштейн окончит свой жизненный путь в зубах не какой-то там биомассы, а вполне конкретного военнослужащего.
– Извините, Джон, – сказал Кронштейн. – Но я просто выхода не вижу. Хоть под занавес немного поплакаться… Мне ведь профессия расслабляться не дает. Психиатру надобно быть свежу и оптимистичну.
– Капитан-лейтенант Кронштейн, – процедил Причер сквозь зубы. – Слушайте приказ. Боевой приказ. Десять минут вам на приведение нервов в состояние, предусмотренное Уставом. После чего подгонка снаряжения – и делай как я. Выполняйте.
– Что подгонять-то? Стакан граненый?
Вместо ответа Кронштейн схлопотал чем-то увесистым по физиономии, свалился с капота и пропал из виду.
– Ого! – удивился он, валяясь на песке и разглядывая, чем же его так приложили. Это оказался плоский заплечный ранец камуфляжной расцветки. – Что за снасть такая? Откуда?
– Откуда, откуда… – донеслось из машины. – Я же говорю, уроды! Здесь должно быть штатно полных четыре комплекта. А в наличии только два, и оружия нет. Если выберусь…
– И брошу пить… – подсказал Кронштейн, садясь и потирая ушибленное лицо.
– …то за четыре разбазаренных бластера кто-то мне ответит! – пообещал капеллан. – А ракетница сигнальная? Ну зачем, ну на хрена?!
– Элементарно, – сообщил Кронштейн. – Это ж армия, Причер. Полковник на смотрах только свою машину не проверяет. Из нее и надо красть.
– Вы хотите сказать… – Причер высунулся из-за борта и поглядел на Кронштейна с неподдельным изумлением. – Быть такого не может.
– Да его это машина, его. Сами посмотрите, там написано.
Причер не поверил, выбрался наружу, обошел машину с тыла и замер. На корме было нацарапано: «Полковнику никто не пишет».
– А ему правда никто не пишет? – тупо спросил Причер.
– Скорее наоборот. Глубинный смысл изречения в том, что многовато стукачей на базе.
– Только этого не хватало… – пробормотал капеллан.
– Угу. Готов поспорить: о том, что мы вышли в море, старый хрыч знал уже минут через десять.
– А? – Причер был настолько ошарашен своим открытием, что намек Кронштейна толком не расслышал и совершенно не понял. – Слушайте, Эйб, может, я на самом деле алкоголик? Машину командира угнать – это ж надо до такого докатиться…
– Скорее уж доплыть. Эй, отче, я все не дождусь ответа – что за снасть вы мне так деликатно вручили?
– Выживалку. Давайте напяливайте.
Причер уселся на песок, закатал штанину «парадки» и отстегнул свой протез. С тоской поглядел на короткую розовую культю ниже колена. «Говорят, если креатин оправдает надежды, я смогу отрастить себе ногу. Просто взять и отрастить. Серия инъекций – и бац! – нога сама растет. Печень восстанавливается, алкоголем потраченная. Легкие чистенькие, будто не курил никогда. Только совесть не регенерирует. Совесть, господа хорошие, ничем не починишь. Залатать ее можно богоугодными делами и молитвой, а рубцы все равно – вот они. И зачем, спрашивается, новый организм человеку с такой совестью? Жить-поживать, дальше ее уродовать? А что случится, когда на ней живого места не останется, сплошные рубцы? Что это будет за человек – с такой совестью? И человек ли вообще?»
Он достал тюбик крема, растер немного по культе и принялся ее массировать. Несчастная конечность провела больше суток в протезе. Еще не смертельно, но ввиду предстоящего рейда по джунглям нужно хоть как-то ногу поддержать. Слабое место. Причер давно наработал себе рефлекс – куда бы он ни шел, что бы ни собирался делать, всегда в кармане должен быть крем и запасной демпфер к протезу. Благо, ни то, ни другое этот самый карман не тянет. И все-таки очень плохо, что он не отстегнул искусственную голень прежде, чем упасть. «Надо же было так напиться… Понятия не имею, сколько нам идти. А может, и бежать. По весьма пересеченной местности. Крейсерская скорость амфибии на воде десять узлов. Возьмем худший вариант и допустим, что заправка была полная. Выходит, по вчерашней безветренной погоде уплыть мы могли где-то на полсотни миль. Реально, конечно, меньше. Но сквозь такую чащобу и десять миль – подвиг. Если сразу не съедят… Отставить «съедят», капитан! Отставить… Ты ходил в джунгли уже дважды, и все было великолепно. Просто ты был вооружен и поэтому ничего не боялся по умолчанию. Ну, и теперь не будешь трусить. Просто осторожнее себя веди, и все дела».
– И как я это на себя надену? – раздался из-за машины голос Кронштейна.
– На голое тело, – буркнул Причер. – Вас что, не учили?
– На какую, позвольте спросить, его часть, этого тела?
– Она же безразмерная…
– Кто – она?
– Уф-ф-ф… Ну ладно, идите сюда, покажу.
Появился Кронштейн, с виду уже не подавленный, а очень злой. Ранец он брезгливо нес на вытянутой руке.
– Могу повесить на хер, – сообщил он. – Больше никуда не налазит. О-о… Извините, Причер. А я и забыл совсем, что у вас… М-да.
Это Кронштейн увидел, что у Причера левой ноги гораздо меньше, чем у него.
– Ерунда, – сказал капеллан. – На скорость не влияет. Ну, в чем проблема?
Кронштейн молча бросил ранец на песок.
– Не обучен, – признался он. – Образование не то. Я ж с факультета шканцев и комингсов.
– Вы с факультета Кронштейнов, – вздохнул Причер, подтягивая к себе «выживалку». – А кто вчера распинался – мол, снаряжение вероятного противника знаю досконально…
– Это Воровский, – сказал Кронштейн. Не очень уверенно сказал.
– Он-то знает… – согласился Причер. – Граната у него как раз наша была. Я едва-едва «Credo» успел прочесть, а он уже на место чеку вставил. Без кольца…
– А говорили – не помню, не помню…
– Теперь вспомнил. Кое-что. Лучше бы не вспоминал – позор такой… Сюда глядите, вы, необученный… Видите – шнур? Все обучение сводится к энергичному рывку за него.
Пф-ф-ф! Ранец стремительно раздулся, превратившись в мешок галлонов на двадцать. Причер расстегнул какой-то замок, открылась широкая горловина.
– Вытаскивайте.
Кронштейн опасливо запустил руку в мешок, что-то там нащупал и потянул на себя. Мешок оторвался от песка.
– Резче, – не глядя, посоветовал Причер, возясь с протезом. – Вы прямо как новобранец. Хм, давненько у меня таких не было…
Кронштейн рванул, и в руке у него оказалось нечто вроде комбинезона с пристегнутыми высокими ботинками и капюшоном.
– Экая, понимаешь… – сказал психиатр, разглядывая добычу, – снасть. Продукт высоких американских технологий.
– Раздевайтесь и лезьте внутрь. Потом найдете клапан на пояснице, она сама подгонится.
– А ботинки?
– Хватит придуриваться. Будто не знаете, тут все с громадным допуском. Обувь держит ногу с восьмой по одиннадцатую.
– И ничего я не придуриваюсь. – Кронштейн осторожно положил «выживалку» под ноги, взялся за свою тельняшку и потянул ее было через голову, но полосатая рубаха вдруг лопнула по всей спине.
– А вы так, в одном белье, сюда и приплыли? – невинным тоном поинтересовался Причер, глядя на психиатра, сокрушенно обдирающего с себя лохмотья русской военно-морской традиции.
– Фуражка еще в машине валяется, – сквозь зубы процедил Кронштейн.
– Ну-ну… – Причер встал и полез в машину за вторым ранцем.
– Чего «ну-ну»? Сходите разок в поход на планктон, будете тогда объяснять русскому моряку, как ему себя вести в увольнении на берег…
– Ладно, не обижайтесь. Кстати, планктон уже хорошо видно. Долго еще?
Кронштейн обернулся к морю.
– Около часа.
Сплюнул и, кряхтя, принялся запихиваться в «выживалку». На поверку это оказался не комбинезон, а почти скафандр, и Кронштейн моментально в нем запутался.
– Помогите, а? – попросил он миролюбиво.
На утряхивание Кронштейна, застегивание, обхлопывание и временами даже взбалтывание за шкирку ушло минут пять.
– Теперь берете себя за яйца! – командовал Причер. – Куда полезли?! Не буквально же! За излишек в паху. Так, подобрали. Стойте, я вам плечи дерну. Тихо, это не больно. Живот втяните хоть самую малость. Стопу в подпятник уприте. Яйца на месте? Не эти, настоящие. Там обжать должно – мягко, но уверенно. Нечего ржать. Голову откиньте немного…
– Да ладно, Причер… – ныл Кронштейн. – Да хватит уже, нормально все… Ой, щекотно! Ой, не надо!
– Еще как надо! Теперь стойте не шевелясь. – Причер что-то на поясе комбинезона дернул, и «выживалка», до этого пухлая и мятая, свисающая непонятными комьями, вдруг преобразилась.
– Ого! – сказал Кронштейн, прислушиваясь к ощущениям. Он даже глаза прикрыл. – Вау!
Теперь на психиатре сидело как влитое камуфляжное одеяние, сплошь в карманчиках с зализанными клапанами. Незащищенными остались только лицо и кисти рук. Грузный и, чего греха таить, не по-военному рыхлый Кронштейн неожиданно приобрел вполне подтянутый и даже местами боевой вид.
– Комфортно? – спросил Причер, невольно улыбаясь.
– Супер! Прямо как в нашем походном скафандре. Даже лучше.
– Ха, еще бы! Вы же этот скафандр с натовской выживалки сдули внаглую. Один в один. Только он у вас движения сковывает, тяжелее раза в полтора и шьется на фиксированный размер.
– Только он у нас еще пулю держит, – огрызнулся Кронштейн. – И дешевле вдвое.
– Это если по себестоимости.
– Чего по себестоимости? Откуда вы знаете? Пулю он что, тоже по себестоимости держит? Бронебойную четырнадцать и шесть на ста метрах?
– Ой, не могу! Ой, держите меня! «Кувалду» он держит! На триста тридцать ярдов! Ой, мама, помираю! Эйб, в вас когда-нибудь из «кувалды» стреляли?
– В меня из такого стреляли, что вам и не снилось!
– Это из чего же?!
– Не скажу! – отрезал Кронштейн и задрал нос.
– Из бластера в вас стреляли. Точнехонько в голову, – заключил Причер. – Ладно, держите перчатки, сами подгоните, тот же принцип. А тут, в нагрудном, карта. Изучите ее быстренько.
– Чего карта? – хмуро спросил Кронштейн, надевая перчатки.
– Чего в карманах лежит. – Причер мигом сбросил мятую «парадку» и белье, расстегнул свой ранец, вытряхнул комбинезон и принялся сноровисто одеваться. Даже протез ему не мешал нисколечко. Видно было, что этот человек в «выживалке» если и не родился, то много времени провел. На все про все у него ушла положенная по уставу минута.
Кронштейн делал вид, что сосредоточенно читает карту, а на самом деле подглядывал.
– А гадить как? – спросил он вдруг.
– Там все расстегивается. – Причер нагнулся, подобрал свой парадный китель, с откровенным сожалением его оглядел и начал обдирать многочисленные значки, нашивки и орденские планки.
– А потом что, снова подгонять?
– Зачем? – удивился Причер. – Она же вас запомнила, выживалка-то. Подгоняются каждый раз заново только ботинки, иначе уж больно неудобно. Видели, там отдельные клапаны есть?
– Ну все у них предусмотрено… – буркнул Кронштейн себе под нос.
– …У вероятных противников, – ласково подсказал капеллан.
– Я этого не говорил. Это Воровский говорил.
– Извините, Эйб, именно вы. Прапорщику Воровскому никто не противник, он с гранатой в кармане ходит. Между прочим, вы не интересовались – зачем она ему?
– Похмеляться, – хмуро сказал Кронштейн.
– Э-э… Извините, не понял.
– Да что вы все извиняетесь… Ну, граната на случай, если опять не нальют. Он как-то утром заходит в бар и просит интеллигентно налить на два пальца. Бармен ваш тупой говорит – не положено, рано еще. А Воровскому через всю базу на какое-то совещание топать надо было. И он на полпути сообразил, что не дойдет без опохмелки. Ну, ушел. Через пару минут вернулся, попросил стакан воды. Сел за столик, воду на пол выплеснул, из кармана – гранату, и в стакан ее. Чеку выдернул, стакан с гранатой на край стола отодвинул. На самый край. Вертит кольцо на пальце и говорит задумчиво так – мол, пока мне не нальют, буду тут сидеть. А там, глядишь, что-нибудь тяжелое и гусеничное мимо проедет…
– И?.. – только и смог выговорить Причер.
– Ну, и налили ему. Эти ваши гомосеки из «эм-пи», которых бармен вызвал.
– А он?
– А что он? Выпил, чеку обратно вставил и пошел себе на совещание.
– А они?
– Кто?
– Ну… Полицейские.
– Так и они выпили. И тоже пошли. По своим делам.
– А… А арестовать?
– Кого? Воровского? Да конечно, сколько угодно.
– Слушайте, Эйб… – Причер помотал головой. – Опять вы мне лапшу на уши вешаете!
– Да почему же? Ваши сообщили в порт, оттуда патруль на машине прикатил, Воровского догнал и на совещание его отвез. Он почему шел-то пешком через базу – с похмелья боялся за руль сесть.
– М-да… – Причер задумался. – Теперь я понимаю, как мы здесь оказались. Почему нас сразу никто из моря не выловил. Потому что за забором порта начинается зона ответственности русских…
– Вы это скажите адмиралу Улезло, он вас утопит, как котенка. В его зоне ответственности что попало не болтается. В порту даже говно не плавает – боится.
– Тогда объясните мне, каким образом вот это… – капеллан ткнул себя пальцем в грудь, а на Кронштейна просто злобно глянул, – говно умудрилось выйти в море?
– Элементарно, Причер. На стыке базы и шахтерского городка в заборе есть дырка. Через нее ваши солдатики купаться бегают, когда деньги на бухло кончаются. А работяги со скважины уж тем более. Ну, мы эту дырку и расширили слегка. Протаранили.
Причер сжал было виски ладонями, но только хлопнул себя по наушникам шлема-капюшона.
– Какой идиотизм! – простонал он. – Ведь на каждой машине стоит маяк! И личные датчики… И радары обзорные включены постоянно… Такое впечатление, будто нам дали уплыть нарочно!
– Это вас не похмелило еще, – улыбнулся Кронштейн сочувственно. – Нездоровая подозрительность налицо. Ладно, минут десять-пятнадцать тут поторчим, как раз в норму придете. А меня, кажется, по новой забирает. Ничего уже не боюсь, готов хоть в джунгли, хоть к черту на рога. К зеленому местному черту.
– Хорошо, – сказал Причер. – Вы это… Привыкайте к выживалке пока. А мне надо… Надо сосредоточиться.
– Я понимаю, – кивнул психиатр. – Давайте молитесь. Глядишь, пригодится. Шепните там и за меня пару слов.
– А сами?..
– Да не привык как-то, – вздохнул Кронштейн. – И вообще… Ну, с другого я факультета!
