ГЛАВА 10

Вызов разбудил Причера на рассвете. Капеллан спросонья не разобрал сигнала, решил, что боевая тревога, и чуть не упал с кровати. Оказалось, у него опять проблемы с вестибулярным аппаратом. И еще много с чем.

– Дальняя связь, господин капитан, – сказал дежурный связист.

– А?! – только и смог произнести капеллан.

– Капитана Причера просит дальняя связь, – повторил связист, едва заметно улыбаясь. – Подключение через десять минут. К нам на командный пойдете или я на вас переброшу?

– Ага! – сказал Причер.

– Понял, – кивнул связист, расплылся-таки в улыбке и исчез с монитора.

Капеллан, шатаясь, встал. До подъема оставалось всего ничего, поэтому он направился в душ. Процедура немного прояснила сознание – достаточно, чтобы возникло зверское желание опохмелиться. Причер мысленно погрозил себе пальцем, выпил несколько стаканов минералки и… Совершенно окосел. Пришлось сунуть голову под струю холодной воды.

Случись этим утром прапорщику Воровскому оказаться в гробу, он бы там перевернулся раз двадцать.

Ругаться-то у Причера легко выходило, само собой, а вот подключить к терминалу дешифратор… Разъемы не соединялись, пальцы били мимо клавиш. И все-таки, ценой невероятных усилий, через десять минут Причер был готов к связи и даже отдаленно напоминал человека. На священника-то он, конечно, не тянул.

– Доброе утро, сын мой, – сказал шеф отдела колоний, появляясь на мониторе. – Извини, что так рано, мы тут немного со временем напутали. Ну, как устроился?

– Устроился нормально, ваше святейшество, приступил к выполнению служебных обязанностей, готовлю первый отчет, – отчеканил Причер.

– Мы уже получили… отчеты, – мягко улыбнулся шеф. – Похоже, сын мой, ты развил очень бурную деятельность. Недели не прошло, а на тебя уже две жалобы. Фантастика. Мы все просто сгораем от любопытства – кому же ты так крепко прищемил хвост?

– И что доносят? – не удержался Причер. – Как обычно – пьяница, бабник, взяточник?

– Да в том-то и дело, сын мой, что странное доносят. Смутьян ты, оказывается. Пацифист. Ведешь разлагающую антимилитаристскую пропаганду. Плюс манкируешь прямыми служебными обязанностями.

– Догадываюсь, кто это писал, – хмыкнул Причер.

– Нет, сын мой, не догадываешься, – сказал шеф с нажимом – так, чтобы Причер точно догадался: контрразведка.

– Странно… – искренне удивился Причер.

– Не странно, а плохо. Ты кому-то всерьез перешел дорогу и сам этого не заметил. Давай-ка рассказывай, что там у вас творится. С точки зрения военного рассказывай.

Причер на миг замялся. Очень ему не хотелось прямо так, с бухты-барахты, говорить правду о своих ощущениях. Он действительно еще недели не пробыл на Кляксе. Ему могли элементарно не поверить. Вот просиди он тут годик, тогда… «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых, и не стоит на пути грешных, и не сидит в собрании развратителей», – напомнил себе капеллан. – Если буду мямлить, получится, я всю эту шайку во главе с полковником выгораживаю. Нет уж! Ну, с Богом».

– Базу надо эвакуировать, – сказал Причер твердо. – Клякса оказалась недостаточно изучена, теперь это выходит боком – военным в первую очередь. Концессионер вгрызся в планету, располагая недостаточной информацией о ней. И армия подмахнула договор об охране, тоже не вдаваясь в подробности. Теперь мы за это расплачиваемся. Вы цифры потерь смотрели?

– Я знаю, что вы держите оборону… – начал было шеф.

– Минуту, – перебил капеллан. – Вас наверняка снабжают неполными данными. Лучше я быстро доложу, как тут все на самом деле.

– Мне кажется или ты действительно немного того… пьян, сын мой? – спросил шеф, вглядываясь в изображение своего подчиненного.

– Это помехи, ваше святейшество! – очень натурально обиделся Причер. – Вы у меня тоже немного плаваете.

– Ну-ну, – сказал шеф неуверенно. – Хорошо, я тебя слушаю.

Доклад Причера занял минут пятнадцать. За это время шеф перебивал капеллана лишь дважды, сентенциями, мало относящимися к делу: «Надо было тебе в особисты идти» и «То, что русские без священника, – это интересно, ты бы с ними поработал, а?» В ответ на первое замечание Причер резонно заметил, что в контрразведку одноногих не берут, а на второе – что русские тут какие-то вконец расхристанные и обращать их в католичество боязно, побить могут.

– Я понимаю, – заключил Причер, – что мои выводы звучат довольно сомнительно, но у вас должен быть на базе осведомитель. Попросите его подтвердить хотя бы объективную информацию. Пусть доложит, какой здесь бардак.

– Кстати, почему ты до сих пор публичный дом не проинспектировал? У них выручка снижается постоянно, мне финансовый отдел уже прямо тонзуру выел!

– Да времени не было! – почти крикнул Причер. – База еле держится – какие тут блудницы?!

– Выражения у тебя, сын мой… Не блудницы, а личный состав. Хорошо, успокойся. Мы понимаем твою озабоченность. Будет назначена проверка. А ты пока готовь плановый отчет. И держи себя в руках. Тебя специально направили на тяжелый участок, памятуя о твоих высоких моральных и боевых качествах. Помни об этом. Постарайся оправдать доверие. Будь благословен, и до связи.

– Короче, покойся с миром, капитан Причер! – сказал капеллан потемневшему монитору.

Переполз со стула на кровать и моментально отрубился.

– Вы почему такой хмурый, святой отец? – участливо спросил полковник.

– Работал, – сухо ответил Причер. – Служил.

Они столкнулись возле столовой. После вчерашнего разговора капеллан ждал от командира чего угодно, только не улыбки. А вот не угадал. Полковник так и лучился доброжелательностью.

– Это замечательно, – обрадовал капеллана полковник. – В смысле – что служите. Я вам скажу, чисто по-дружески, люди очень довольны. Ничто так не очищает душу, как исповедь у настоящего боевого капеллана, такого, как вы.

Причер только хмыкнул. Час назад он отпел по полному чину сгинувший в джунглях первый разведвзвод, основательно вымотался, и на пустые разговоры его как-то не тянуло.

Например, совершенно не хотелось напоминать полковнику, что приглашение на отпевание тот своевременно получил. И мог бы, в общем-то, чисто по-дружески заглянуть, постоять рядом. Если вдруг забыл, что ему это по уставу положено.

– Да я и сам подумываю к вам на исповедь прийти, – говорил полковник. – Только разберусь с делами – и сразу!

Капеллан явственно представил себе, как будет сидеть после этой исповеди по уши в полковничьем вранье: – «Как в говне – прости, Господи!» – и от омерзения чуть не перекрестился.

– Жалко, конечно, что вы вчера так и не доехали до публичного дома, – блеснул знанием обстановки полковник. – Но я понимаю, вы были утомлены.

«Отстань, а? – подумал капеллан. – Ну чего тебе стоит?»

– Собственно, я тоже вчера был не в лучшей форме. Простите мне ту беседу на повышенных тонах. Хорошо?

– Конечно, конечно, – согласился Причер. – Наверное, у вас создалось впечатление, будто я лезу не в свое дело…

– Именно так, святой отец! Впечатление. Между прочим, зачем вам понадобился журнал оперативного дежурного? Что такое крамольное вы в нем надеетесь раскопать? Журнал как журнал. Если, конечно, не считать матерных стихов от мичмана Харитонова, чтоб его…

– Надо будет подчистить, – ловко парировал капеллан, стараясь не обращать внимания на сосущее ощущение где-то под ложечкой. «Неужели Кэссиди проболтался? Но как он мог?! Журнал оперативного – не шуточки. Серьезный документ. Особенно для тех, кому не положено в нем рыться. Уел ты меня, господин полковник, уел».

– Подчистить? Хм… Придется, наверное. Уж если это советует капеллан…

– Почему нет? – Причер через силу улыбнулся. Гнусненько так – мол, все мы человеки, да еще и военные.

– Хорошо, учтем ваше мнение. Спасибо за поддержку в деликатном вопросе. О, вспомнил! Что ваше начальство, святой отец? – Полковник заговорщически подмигнул. – Как прошла беседа по дальней?

Тут Причер не выдержал и разозлился. Надоело ему быть в отбивающих, захотелось разок хорошо подать. Крученым.

– Начальство? Хвалит, – заявил он гордо. – Говорит, такого количества доносов на тебя еще никогда не было. Значит, правильно служишь. – Причер оценивающе глянул на полковника, будто раздумывая, открыть ему страшную тайну или нет, и добавил, понизив для внушительности голос: – Вы же понимаете, господин полковник, бесовщина терпеть не может, когда ей наступают на хвост. Начинаются провокации, ложные обвинения, попытки всячески священника ошельмовать. Это самый верный признак того, что на вверенной пастырю территории нечистая сила распоясалась. – Причер уже на законном основании, без стеснения, осенил себя крестом.

Полковник от изумления даже рот приоткрыл. Судя по всему, командир базы уже утвердился в мысли, что новый капеллан человек негибкий и упертый, короче говоря – дурак. А дураки так не шутят.

– Там, – Причер ткнул перстом указующим в небо, – расследовали прискорбный случай с моим предшественником и сделали надлежещие выводы. Есть мнение, что с ним все не так просто, сын мой!

– О, Боже! – только и сказал полковник, заметно бледнея.

– В общем, мне даны совершенно четкие указания, – Причер уже шептал полковнику на ухо, – не ослаблять давления!

– Вот как! – ошарашенно выдохнул полковник.

– И если противодействие окажется серьезным, мой участок возьмут на епископский контроль.

– О-о!.. – Похоже, выдуманное Причером словосочетание «епископский контроль» произвело на господина полковника неизгладимое впечатление.

– И не исключено, что сюда пришлют кого-нибудь на усиление! – добил жертву Причер. – В более высоком чине. Конечно, я надеюсь справиться без помощи извне. Вы же понимаете, такие случаи не украшают анкету священника…

– О да! Понимаю! – шепнул полковник, кивая. Что такое «усиление» и «анкета», он действительно хорошо понимал. – Послушайте, святой отец! Нам с вами этого совсем не нужно, правда? Так вы только прикажите – любое содействие! Любое! Помощь людьми, техникой…

Причер с трудом удержался от хохота. Помощь техникой в борьбе с нечистой силой – это было мощно. По-военному.

– Спасибо! – Он крепко сжал руку полковника. – Думаю, обойдемся, но все равно – спасибо. Рад найти в вашем лице доброго христианина и верного сына Церкви. Сами знаете, как трудно приходится священникам на этой планете. Ценю ваше отношение и постараюсь, в свою очередь…

«Господи, что я несу! Тормози, Причер, пока совсем не заигрался».

– Благословите, святой отец! – потребовал добрый христианин и верный сын Церкви, преклоняя колено.

Из-за припаркованных у столовой машин за происходящим наблюдал майор Виллис. Лицо начальника военной полиции исказил благоговейный ужас.

– Ты чего прячешься, коп? – толкнул его сзади Лурье. – В засаде?

– Гляди… – только и смог выдавить Виллис.

– Мама! – пробормотал Лурье, выглянув из-за его плеча. – Чтоб меня! Совсем полкан сбрендил.

– Может, придуривается? – с надеждой в голосе спросил Виллис. – Мы же договаривались: капеллан – вне игры.

– А капеллану об этом сказали?! – поинтересовался Лурье саркастически. – Ну, послал черт священничка! Алкоголик хренов. Вдруг ему как раз очень хочется влезть в наши дела и упасть в долю?

– Да откуда он знает?!..

– Откуда, откуда… Это я виноват, наверное, – сделал неожиданный вывод Лурье. – Помнишь, что вчера на плацу Джефферсон нес? Какие намеки капеллану делал? Ч-черт, сильно я тыловика прижал с этим джипом поганым – а зря. Пойду сейчас же перед ним извинюсь!

– Как полковник мог пронюхать, что я интересуюсь журналом оперативного дежурного? – спросил Причер.

– А ты вообще побольше лезь куда не надо, – посоветовал Кэссиди. – И с русскими бухай почаще. Таким колпаком накроют – задохнешься. У господина полковника это дело серьезно поставлено. Он же лично перед концессионером отвечает за промышленный шпионаж. В смысле, за его пресечение.

– Ты уверен, что не проболтался?

– Обижаешь, Джон. Я просто взял, зашел по сети и качнул этот злосчастный журнал.

– Использовав свой личный пароль, естественно…

– А как еще, через твой, что ли? У меня полный допуск.

– Очень уж все сложно получается. – Причер возвел глаза к небу. – Не вяжется с образом уважаемого господина полковника. Заходил ты, а претензии сразу мне. Ну не может он быть такой ушлой бестией. Дурак ведь патентованный – ты посмотри, как бездарно служба войск поставлена.

– Я бы попросил! – повысил голос Кэссиди.

– Бездарно, – повторил капеллан. – Техника разбазаривается, отношение к ней безобразное. Материальная часть вообще ненормально изношена. Оборона построена тупо, в лоб. Разведка занимается сугубо тактическими вопросами…

– Я бы еще раз попросил!..

– По безобидным крокодилам из зениток лупят, – гнул свое Причер. – Вечером по территории не пройдешь – боишься на пьяного наступить. Солдаты и «эм-пи» взаимно озлоблены, скоро друг в друга стрелять начнут. Это разве служба войск?

– Ты что-нибудь выжал из журнала? – перебил Кэссиди.

– Ничего, – вздохнул Причер. – Я грешил на шахту, но она качает ритмично. И серии пусков с космодрома никак на атаки зверья не накладываются. Впечатление такое, что джунгли просто накапливают силы и потом выплескивают их на нас. Припадки активности джунглей – словно кашель планеты, ты понимаешь? Клякса нас выхаркивает, как инородное тело. База ей будто кость в горле. Это, конечно, просто гипотеза…

– Тоже мне гипотеза! Аксиома.

– Тогда зачем мы здесь? Чтобы нас в итоге съели?

– Но креатин ведь, Джонни, – произнес Кэссиди почти благоговейно. – Креатин, понимаешь? Как мы уйдем? Куда денемся? Нам тут сидеть еще лет пять, а то и шесть. Потом, даст Бог, начнется промышленная добыча, появятся деньги, сельву просто выжгут на фиг, угроза исчезнет…

– Выжгут… – повторил капеллан. – Именно что выжгут. И не будет никакого креатина. Угробим целый мир по собственной тупости, да еще и впустую угробим.

– Как это – не будет креатина? – удивился Кэссиди.

– Да так, еще одна гипотеза. Ты пойми, Кэс. На Кляксе творятся чудеса. Естественно предположить, что, если под землей течет эликсир жизни, чудеса впрямую на него завязаны. Нужно просто это доказать. Вся база, до последнего кашевара, воспринимает Кляксу как единый организм. Особенно с тех пор, как звери начали «двоиться», – тут уж все сомнения отпали. Почему мы должны считать, будто это бред и армейские суеверия? Да может, так оно и есть!

– И чего ты хочешь добиться?

– Мы драпанем отсюда с лязгом и скрежетом. Только пятки засверкают, – пообещал капеллан. – Обязательно пойду еще раз в джунгли и возьму с собой пробник, наберу образцов. Придется как-то просочиться на скважину, в их лабораторию. И химик, конечно, понадобится, чтобы сделать анализ. У тебя есть связи в шахтерском городке?

– Представь себе, нет. Только не удивляйся, но это действительно закрытая территория.

– Ты что, вообще никого из их персонала не знаешь? – поразился капеллан. – Быть не может!

– Они наружу просто не высовываются. А нам внутрь нельзя, там, куда ни плюнь, сплошная коммерческая тайна. Полковник, конечно, туда заезжает регулярно, с управляющим совещается – но каждый раз в одиночку.

– Может, через транспортников подкопаться? Мы ведь без лабораторного анализа ничего не поймем.

– Джонни, через месяц здесь будет грузовик, битком набитый биологами. Потерпи. Они все выяснят. На фига тебе эта самодеятельность?

– А если мы не продержимся месяц? – спросил Причер. – Что тогда? С чудесами не шутят, Кэс. От таких чудес, как здешние, надобно драпать во все лопатки. Ты уж мне поверь, компетентному специалисту.

– Опять свое заладил… – Кэссиди отвернулся и нервно забарабанил пальцами по рулю.

Они сидели в машине начальника разведки – так распорядился Причер, ставший после разговора с полковником болезненно подозрительным. Он больше не намерен был откровенничать в служебных помещениях базы, пока их не прозвонили на «жучки». Кэссиди пообещал украсть для капеллана сканер, но глаза у него при этом были странные. Он явно заподозрил, что у Причера развивается паранойя.

– Хорошо, – сказал Кэссиди после недолгого раздумья. – Я подумаю насчет скважины. В штабе, конечно, есть план строений городка, только не уверен, что там обозначена лаборатория. А уж каким образом у них слежение организовано – просто тайна за семью печатями. Значит, придется вдоль забора ходить вполне предметно, с техникой. Которую тоже стырить надо для начала. И вообще, как-то это слишком похоже будет на диверсию. Если нас поймают… Уф-ф-ф. Понимаешь, Джон, нравятся мне почему-то майорские звезды. Ну очень нравятся. Не хотелось бы остаться без них.

– Чего это нас поймают?! – обиделся Причер. – Когда это было, чтобы нас с тобой ловили?

– Короче говоря, подбиваешь ты меня на какое-то мутное, странное дело, – заключил Кэссиди. – Как всегда.

– Почему странное? Я просто хочу разобраться, что тут происходит и как к этому относиться.

– Да какая разница? – вспылил Кэссиди. – В любом случае нужно периметр держать! Знаешь, Джон, я после нашего последнего разговора много думал. И если честно, мне твоя позиция ну совсем не понятна. Ты считаешь, тут слишком опасно? Согласен. Ненормально опасно? Ну да. Но отступать… Тебе не кажется, что это именно тот случай, когда армия обязана стоять насмерть? Как на нас Земля посмотрит, если мы отсюда свалим? Креатин же! Надежда всего человечества! Мечта!

– «Поклонение идолам, недостойным именования, есть начало и причина и конец всякого зла», – сообщил Причер. – Да ничего мы не знаем толком про этот твой креатин! Может, он нас всех погубит! А ты, значит, намереваешься за него голову псевдозавру в зубы сунуть? Кэс, дружище, не поддавайся! На Земле очередной массовый психоз, но мы-то с тобой умнее!

– Не уверен, что мы настолько умнее, Джон.

– Ты погляди, какое бешеное сопротивление, да еще и с настоящими чудесами! – воскликнул Причер. – Вдруг это промысел Божий?

– Откуда тебе знать? Джон, я был с тобой согласен, когда мы бросили Черные Болота. Глупо загибаться из-за коммерческих интересов какой-то сволочи. Но тут все серьезнее во сто крат. И я повторяю – мне твоя позиция не по душе. Есть такое ощущение, что ты превышаешь свои полномочия.

– Это как?!

– Да очень просто. Насколько я понимаю, задача капеллана – поддерживать бойцов. А не разлагать их, что ты проделываешь, например, со мной. И со многими другими – не удивляйся, я знаю. Ты смущаешь людей и даже пугаешь их. Хватит, Джон. Прошу тебя как заместитель командира базы – хватит. Извини, конечно, но некоторые офицеры считают, что твои действия неприятно пахнут. И выводы могут быть очень серьезные.

– Ты говоришь так, будто согласен с этими… офицерами.

– Хм… Я так, предупредил по старой дружбе. Но если тебя интересует мое личное мнение – что ж. Ты слишком далеко зашел. Давно известно, что у господина Причера особый пунктик. Он повернут на сохранении личного состава. Свои бойцы, чужие – по фигу, главное – влезть в самую кашу, пусть даже через голову командования, и всех до единого переспасать. Раньше мне казалось, что это вполне достойный офицера и простительный комплекс. Невинный даже. Но сейчас он у тебя разросся до настоящей паранойи.

– Ты же знаешь, – усмехнулся Причер, надеясь обратить происходящее в шутку, – Клякса в первую очередь бьет по священникам. Башню им сворачивает. Вот я и…

– Завязывай мутить воду, Джон. Мы выполняем боевую задачу. Держим периметр. Есть объективная реальность – скважина должна выкачивать креатин, мы обязаны ее прикрывать. Все остальное – лирика.

– Я понял, – сказал капеллан печально. – Ты тоже готов продать свою бессмертную душу за сомнительный шанс обрести бессмертие физическое. Ну… Бывает. Когда ты на этом пути умрешь – заметь, сугубо физически и крайне болезненно, в зубах большой зеленой местной твари…

– Джон, а ведь ты трус, – сообщил Кэссиди очень ровным голосом. – Извини, конечно, но очень похоже. Мне просто в голову раньше не приходило. Ты же боишься.

– Боюсь, конечно, – легко согласился Причер. – А по-твоему, инстинкт самосохранения на капелланских ускоренных курсах ампутируют? У меня вроде бы все на месте. Кроме ноги, естественно. Так-то я нормальный священник, со всеми делами.

– Ты боишься креатина, Джон. Тебе страшно до усрачки – а вдруг он на самом деле может дать людям бессмертие? В какую жопу тогда полетят все те годы, что ты корчил из себя праведника? Место в раю зарабатывал. И все зря. Ведь каждый человечишка станет вровень с Богом. Каждый. Просто так.

Причер крепко зажмурился, чтобы не ляпнуть в ответ что-нибудь столь же глупое и несправедливое.

– Больно, да? – спросил Кэссиди. – Никакой ты не праведник, Джон. Просто трус и саботажник. Как тебе удавалось столько лет меня обманывать, ума не приложу. Слепой я был. Ты умеешь слепить людей, очаровывать их. Ну конечно, ты же у нас такой необыкновенный! Всех любишь, обо всех заботишься! А на самом-то деле… Эх, Джон! Мы ведь дважды из-за тебя срывали контракты на охрану. Из-за тебя одного! Как только начинало всерьез пахнуть жареным, ты принимался интриговать, стучал в контрразведку, устраивал почти что бунты. Хочешь сделать это и здесь? Я… Просто не знаю. Я, наверное, мешать тебе не буду, хотя бы в память о том, сколько ты для меня сделал. Но и помогать не смогу. Понимаешь, не смогу.

Причер тяжело вывалился из джипа и встал к Кэссиди спиной. Его слегка шатало. Похоже, он эмоционально надорвался, отпевая погибших разведчиков, и теперь был просто не в силах ни слушать Кэссиди, ни возражать ему.

– Черт возьми, я мог бы быть уже подполковником, если б мы тогда остались на Касселе! – вспомнил застарелую обиду Кэссиди. – Но ты меня уговорил! И остальных всех уболтал, трепло! Да-а, языком ты умеешь работать!

Причер в ответ только зубами скрипнул.

– Меня тошнит от одной мысли, что я шел на поводу у твоих позорных мальчишеских страхов, – говорил Кэссиди, глядя в приборную доску. – Не хочешь креатина? Так вали отсюда, не сражайся за него. Закоси под дурку или дай себя прижечь слегка, когда попрет в следующий раз, – хотя нет, это будет слишком жестоко, ты и так инвалид. О! Уйди в запой! Отличная мысль, как раз в твоем стиле. А я уж похлопочу, чтобы полковник списал очередного капеллана без лишних разговоров, – да ему и не привыкать. И отправляйся преспокойно на Землю ближайшим грузовиком. Только вспомни эти мои слова, когда возьмешь в руки ампулу с лекарством от смерти. Которое мы отвоюем у Кляксы. Отвоюем без тебя. Очень прошу, вспомни. Ладно?

– Я иду в джунгли сегодня? – спросил Причер хрипло, не оборачиваясь.

– Да хоть в жопу, – милостиво согласился Кэссиди. – Ты уже в списке. Я теперь и пальцем не шевельну, чтобы изменить хоть что-то. Господи! Кто бы мог подумать – Джон Причер боится! Его душит жаба из-за того, что люди могут стать бессмертны! Он готов на что угодно, лишь бы мы ушли с Кляксы! О-ох, какая же ты сволочь, Отходняк! Трусливая сволочь!

Этого Причер уже не расслышал. Он ушел, точнее, уковылял через плац. Идти было очень трудно – у капеллана почему-то зверски разболелась отсутствующая нога.