Глава 15
Внутри домик делился на две крохотные комнатки: первая, где с трудом разместились большой двухтумбовый стол, электропечь на металлической подставке и два стула, служила прихожей и кухней одновременно, вторая была спальней с двумя панцирными кроватями и печкой-буржуйкой. Штукатурка на стенах и потолках потрескалась, по углам висела паутина, и все предметы в домике покрывал толстый слой пыли.
— Посидите в беседке, пока я здесь уберу, — принялся выпроваживать меня из домика Валентин Сергеевич. Он нагнулся и достал из-под кровати веник.
— Чего уже там, — махнул я рукой. — Ведро есть?
— Посмотрите под столом.
— А где воды набрать можно? К реке надо спускаться?
— Только не к реке! Обрыв там такой — шею свернете. Колодец почти по центру участка, за вишней.
Провозились мы часа три, наводя порядок в домике, развешивая на перилах беседки и кустах отсыревшее за зиму белье с кроватей, перемывая посуду. Затем Валентин Сергеевич наладил насос и закачал воду в бак душевой кабинки, стоявшей за домиком. Принимать душ из ледяной колодезной воды мы не отважились и умылись из рукомойника.
— Жить можно, — сказал Бескровный, вытираясь полотенцем. — Будет холодно ночью, печурку растопим. Дрова есть. — Он кивнул на поленницу, сложенную у душевой кабинки и прикрытую посеревшей за зиму полиэтиленовой пленкой. — А сейчас, как положено, обмоем новоселье. Идемте в беседку.
Я скептически покосился на писателя. Похоже, выпить он был не дурак и потреблял часто.
— Что-то мне на нашем новоселье невесело… — вздохнул я и кивнул в сторону нависающей над нами стены купола.
— Проще относитесь к жизни, молодой человек! — заметил Валентин Сергеевич, расстилая на столе в беседке газеты. — Проще…
— Между прочим, — заметил я, — спиртного мы не взяли.
— Обижаете, гражданин начальник! — рассмеялся он, доставая из спортивной сумки три бутылки коньяка. — Кота и коньяк я никому не доверю!
— Опять пить… — поморщился я. Ни пить, ни есть не хотелось. Вообще ничего не хотелось. — Кстати, а где кот?
— Под кровать забился, — отмахнулся Валентин Сергеевич, нарезая хлеб и готовя бутерброды. — Дня два адаптироваться будет уж такие повадки у кошачьих.
— При чем здесь повадки? — заступился я за кота. — Коньяк — не валерьянка, вас в темной сумке с бутылями валерьянки полдня потаскать, и вы под кровать забьетесь. — Развернув фольгу на гриле, я позвал: — Кыс-кыс-кыс!
— Он на кыс-кыс не откликается, с ним надо по-человечески. Пацан, кушать!
Но и на «человеческое» обращение кот не отреагировал и не вышел из домика.
— Ничего, мы ему потом костей на блюдечке под кровать поставим… Все, для начала достаточно, — сказал Валентин Сергеевич, открыв банку с маринованными грибами. — Садитесь.
Я сел. Валентин Сергеевич откупорил бутылку, налил в граненые стаканы.
— С новосельем! — поднял стакан писатель.
Я тяжко вздохнул и потянулся к своему стакану. Но выпить нам не дали.
Приятного аппетита! — пожелал кто-то за спиной, и мы обернулись.
— Тьфу ты! — чертыхнулся Валентин Сергеевич. — Кто же под руку говорит…
Перед нами стоял один из рабочих с черной глянцевой папкой в руках. По всей видимости, бригадир.
— Здравствуйте, — сказал он.
Валентин Сергеевич кивнул, я промолчал. Еще чего не хватало — здороваться. Сбежал из города из-за таких, как этот, так они и здесь глаза мозолят.
— Извините, вы надолго приехали?
— Да.
— Отдыхать будете?
— Жить мы здесь будем, — не выдержал я. — Вам какое дело?
— Жить? — несказанно удивился рабочий. Был он молодым, как и все сейчас в городе, розовощеким, и все эмоции отражались у него на лице. — Здесь?
— Здесь, — подтвердил Валентин Сергеевич. — А вы что, против?
Бригадир замялся.
— Дело в том, что эта зона подлежит реконструкции. Все домики будут снесены.
— Как?! — возмутился Бескровный. — И сады тоже?
— Нет, зачем же… Деревья останутся, будет экологически чистая природная зона.
Только теперь я понял, почему на участках не было людей, никто не копался в земле, не белил стволы деревьев, не жег костры из прошлогодних листьев. Кому нужны садовые участки, когда в магазинах все есть и все бесплатно, а поля обрабатывают кошмарные биомеханические сколопендры?
— А что, частная собственность на землю отменена? — желчно процедил Валентин Сергеевич. — Опять экспроприация?
Бригадир снова смутился и отвел глаза. Как посмотрю, не в меру стыдливых «самаритян» сотворили пришельцы. Понятно, почему они куполом отгородились, — в нашем мире таким не выжить.
— Ну что вы… Если так уж хотите, можете оставаться. — Бригадир шагнул к домику, заглянул в окно, неодобрительно покачал головой. — Только условия у вас здесь, мягко скажем… гм…
— Нецивилизованные, — буркнул я.
— Примерно так.
— Вы можете предложить лучшие? — с сарказмом поинтересовался Валентин Сергеевич.
— Да, — неожиданно быстро ответил бригадир. Будто ждал этого вопроса.
Мы удивленно переглянулись с Бескровным.
— И что же вы можете предложить? — после небольшой заминки спросил Валентин Сергеевич. Сарказма в его тоне поубавилось, но все равно он ощущался.
Бригадир подошел к беседке. — Разрешите присесть?
— Присаживайтесь, присаживайтесь, — милостиво разрешил Валентин Сергеевич. — Коньячку не желаете?
— Нет, спасибо. Не пью, — спокойно ответил бригадир, игнорируя иронию Бескровного.
Он сел, положил на стол пластиковую папку, на мгновение задумался, затем постучал по папке пальцами обеих рук, будто набирая что-то на клавиатуре. И только потом расстегнул застежку и открыл папку.
В очередной раз я ошибся, приняв то, что было в руках бригадира, за папку. Она оказалась чем-то вроде пентопа, только вот такого сверхплоского, сделанного по технологиям, которые человечеству и не снились, потому что открывшийся внутри дисплей создавал объемное изображение, и мы увидели словно бы выросший из «папки» трехмерный макет небольшого симпатичного домика.
— Такой вас устроит? — спросил бригадир. — Можно рассмотреть со всех сторон.
Он постучал пальцами левой руки по краю «папки», и домик начал медленно вращаться.
— Гм… В общем-то… — начал было Валентин Сергеевич, но затем ошеломление от увиденного прошло, и в его глазах заиграли насмешливые искорки. — Неплохо, неплохо… Но нам бы чего-нибудь пооригинальнее… Двухэтажное, с мансардой, мезонином…
— Антресолью, — добавил я.
Брови у бригадира взлетели, он удивленно посмотрел на нас.
— Вам как — сразу все три вида надстроек или какую-нибудь одну?
В архитектуре он определенно разбирался, но отвечать иронией на иронию не хотел — говорил так, будто разговаривал с малыми детьми.
— Ну… Это на ваш выбор, — неопределенно пошевелил пальцами в воздухе Валентин Сергеевич и откинулся спиной на стойку беседки. Игра ему определенно нравилась.
— Тогда давайте рассматривать варианты, — сказал бригадир и снова застучал пальцами по краю дисплея. Трехмерное изображение домика начало меняться, вырастать вверх, расширяться.
Слабый ветерок дохнул со стороны бригадира, и я почувствовал запах фиалки. Тогда я встал и ушел в дом. Если Бескровного беседа явно забавляла, то мне было противно. Противно ощущать себя неразумным ребенком.
Все три вида надстроек практически одно и то же и в одном здании соседствовать не могут.
По пути я прихватил сохнущий на перилах беседки матрац, бросил его в комнате на панцирную сетку кровати и лег, бездумно уставившись в потрескавшийся потолок. Никогда не испытывал особой тяги к спиртному и сегодня весь день в душе корил Бескровного за неуемное потребление алкоголя. Но сейчас мне хотелось напиться, и я остро жалел, что, уходя из беседки, не захватил с собой бутылку.
Из-под кровати, стелясь по полу и опасливо оглядываясь по сторонам, выбрался Пацан. Вытянув шею, он поднял голову и посмотрел на меня долгим, жалобным взглядом. Я повернулся набок и легонько похлопал ладонью по матрасу рядом с собой.
— Забирайся.
Кот подумал, муркнул, вспрыгнул на кровать и принялся меня обнюхивать. Я погладил его, и тогда Пацан успокоился, тяжело вздохнул и принялся умащиваться рядом, тесно прижимаясь ко мне.
Со двора доносились приглушенные обрывки обсуждения достоинств виртуального домика. Солярий, подземный гараж, бассейн… Я тяжело, почти как кот перед этим, вздохнул и закрыл глаза.
Не знаю, сказалось ли соседство кота — такой же, как и моя, неприкаянной души, испытавшей сегодня психологический шок, — но я задремал.
Очнулся оттого, что меня трясли за плечо.
— Вставайте, Артем, солнце садится, — будил меня Бескровный. — Нехорошо спать на закате, голова болеть будет.
Я рывком сел, и кот, прикорнувший рядом, стремглав спрыгнул на пол и юркнул под кровать. Свежо было в памяти Пацана сегодняшнее заточение в спортивной сумке, и испытывать судьбу он больше не желал. Черт его знает, что у хозяина на уме.
— Ушел бригадир? — спросил я.
— Кто-кто? — не понял Бескровный. — Ну, этот… Архитектор, с которым вы план дома обсуждали.
— А, вот кого вы имеете в виду! — рассмеялся Валентин Сергеевич. — Ушел. Мы, кстати, не только вид дома обсудили, но и окрестностей — он тут целую усадьбу распланировал.
Валентин Сергеевич зашелся гомерическим хохотом.
— Напрасно смеетесь, — остудил я его, — Это вы все принимаете за игру, а он говорил вполне серьезно, и скоро здесь начнутся строительные работы. Так что готовьтесь к выселению.
— Да? — Улыбка сползла с лица Бескровного. — А вы знаете, я об этом не подумал… Решил поиграть в маниловщину, забыв о фактах… — Он, было, расстроился, затем махнул рукой. — Ну и черт с ним. Этот вечер, по крайней мере, наш. Идемте ужинать.
Я поплелся к рукомойнику, умылся, но холодная вода не взбодрила. Прав был Бескровный, не следовало засыпать на заходе солнца… Вытираясь полотенцем, я отошел от домика к краю обрыва. В городе как-то не обращал внимания, какие закаты в розовом раю, сейчас же впервые увидел. Солнце над горизонтом приобрело фиолетовый цвет, и от этого сумерки казались густыми, тревожными, нагоняющими тоску, которая и без того была беспросветной.
— Артем, сколько вас можно ждать? — позвал Валентин Сергеевич. — Коньяк выдыхается!
Я бросил последний взгляд на черную в сумеречном свете излучину реки и зашагал к беседке.
Валентин Сергеевич протянул к беседке шнур, и теперь стол освещала электрическая лампочка. От ее умиротворяющего света, отрезающего беседку от сумерек розового рая, казалось, что мы ужинаем на природе и ничего вокруг не изменилось. Но настроение это отнюдь не подняло. Не помог и коньяк — если пару часов назад я страстно желал напиться, то после сна желание как отрезало, и я выпил исключительно, чтобы поднять настроение. У Валентина Сергеевича тоже настроение из мажорного перешло в минорное, и мы ужинали молча.
Вяло закусив, я глубоко вдохнул посвежевший к ночи воздух и поморщился.
— Не пойму что-то… То ли у вас где-то фиалка растет, то ли запах от архитектора не выветрился.
Валентин Сергеевич принюхался. — Нет, это не от архитектора и не весенняя фиалка пахнет. Ночная фиалка, растут здесь несколько кустиков.
