35
В душевой пещере сочилась вода, и Скворцов с наслаждением подставил голову под прохладную морось. Тонкие струйки потекли за ворот рваной камуфли, каплями поползли по щекам. Будто слезы. Но егерю было не до слез, его душила ярость. Только понимание бесполезности и несвоевременности этого чувства удерживало Скворцова от нелепого поступка — кинуться на толпу венценосных бандитов, чтобы душить, рвать зубами, разбивать камнями плоские головы. Ярость душила егеря и не находила выхода…
У входа в грот возникла смутная тень и неуверенно квакнула.
Ах ты!
Скворцов сорвался с места. Венценосный не успел опомниться, как человек повалил его в коралловое крошево, стиснул кадыкастое горло безжалостными пальцами.
Темный еще несколько мгновений хрипел и бился, но это уже была агония. Скворцов подождал, пока абориген затихнет, и только потом отнял руки от раздавленного горла акслы. Огляделся. Тихо? Тихо… Хотя, какая там тишина? Атолл Алехандро гудел, как улей. Венценосные оцепили лагуну: ни дать ни взять — колохра во время облавы в трущобах Прозерпины. Правда, облава в окрестностях атолла уже завершилась. Наступала кульминация. Шли последние приготовления к главному действу. И он, экзобиолог Андрей Валентинович Скворцов, обязан был досмотреть его до конца.
Даже ценой жизни, если придется…
Он поднялся. Побрел в поселок волонтеров.
Над атоллом висели дирижабли. Летающие монстры вращали глазищами, улавливая сияние лун и блеск Карлика. Столбы синего света плясали над лагуной, выхватывая странное сооружение в ее центре.
«И когда они только успели?»
Посреди лагуны возвышался живой помост из бегемотов. Четыре особи, бок о бок. Бегемоты сдержанно мычали, но с места не двигались. Венценосные акслы сложили на их спинах платформу из листов термопластика, содранного с волонтерских хижин. На платформе возлежал громадный (егерь никогда не встречал таких) электрический слизень. В отличие от флегматичных бегемотов, слизень был зол, как тысяча чертей — между рогов его то и дело проскакивали голубые молнии. Раздражение не мешало слизню пожирать охапки водорослей, которые подкладывали венценосные.
«Так-так, — думал Скворцов, — вот тебе и еще один пример управляемой эволюции…»
Слизни, как и бегемоты, — животные дневные. На время Карлика они прятались в естественных убежищах или впадали в спячку. Но эти, судя по всему, не только бодрствовали, но и чувствовали себя недурственно. Выходит, они не были дневными животными, а чем-то другим. Ночной модификацией. Мутантами. Егерь вспомнил гигантский скелет в пещере. Неудачный лабораторный образец? Не исключено. Значит, где-то в подземельях Хардегена скрывались и живые образцы. Экспериментальные модели, на которых отрабатывались все новые и новые улучшения.
Оцепление заволновалось, задвигалось, пропуская к лагуне чудовищную процессию. Это были коньки-осьминоги. Потешно (хотя Скворцову было не до смеха) кивая лошадиными головами, они надвигались на берег сплошной желеобразной массой, в которой с трудом можно было различить отдельных особей.
Егерь притаился за автоматом для «попкорна», молясь, чтобы телепаты с щупальцами не почуяли его. Но конькам было не до человечишки, они занимали плацдарм. Скворцов видел, что коньки пытаются выстроиться в шеренгу, создать оцепление внутри оцепления. Получалось у них плохо. Пришлось вмешаться венценосным. Темные акслы бесцеремонно хватали телепатов за щупальца и отводили каждого на положенное место. Кваканье и визг при этом стояли адские.
Наконец как-то все устроилось. Коньки растянулись неровной цепочкой вдоль кромки лагуны и застыли. Если можно считать застывшим непрерывно взбалтываемый студень.
Скворцов затаил дыхание. Он понимал, что этот парад — неспроста, что сейчас появится кто-то главный. Видно из-за автомата было хреново. Егерь, рискуя быть обнаруженным, передвинулся чуть ближе.
И тогда он увидел.
Со стороны Хардегена бесшумно выплыл живой дирижабль. Самый огромный из всех. Он затмил своей тушей звезды, луны и Карлик. Прожектора меньших дирижаблей погасли, но гигант развернул к ночному солнцу исполинские глаза, и в Алехандро стало светлее, чем днем. В этом мертвенном свете было отчетливо видно, как из-под брюха летающего Левиафана спускаются крабопауки. Между их панцирями висела паутинная сеть, которая поддерживала еще одного конька-телепата…
Нет, не конька.
Скворцов всмотрелся.
Ореол щупалец, студенистое тулово, а выше…
Выше был человеческий торс. Пара худых рук. Узкие плечи. Лысая голова…
Самуил Аркадьевич? Какими судьбами?
Старого учителя, которого много лет назад поглотила сиренианская ночь, не могло здесь быть. А это очень похожее на мудрого экзобиолога Розенталя существо — лишь очередной мутант. Порождение больной фантазии Большого барьерного рифа Хардегена.
Человек-осьминог сошел на землю. Повертел головой, поквакал. Из штаб-квартиры Юнион Гэлакси выглянула венценосная аксла. Та самая королева Сирены, что спасла жизнь Скворцову и Ремине в подземельях Хардегена. Правда, это еще вопрос: спасла ли?..
Не торопясь, будто коллеги-ученые на прогулке в университетском парке, венценосная самка и человек-осьминог прошлись вдоль берега, время от времени обмениваясь горловыми трелями и кваканьем. Егерь дорого бы дал, чтобы узнать, о чем они ведут беседу. Подойти и спросить? Ведь он тоже ученый. Его тоже волнуют проблемы эволюции. Тем более — эволюции управляемой. Но еще больше волнует, куда эти твари спрятали Реми и что они собираются с ней сделать.
Он обязательно спросит. Липового Розенталя ли, венценосную ли акслу — безразлично. Он вытрясет из них ответы, прежде чем его убьют. А в том, что его убьют, Скворцов уже не сомневался.
Действо между тем набирало обороты. Венценосная самка раздула гребень, встопорщила светящиеся усики и громко зарокотала горловым мешком. Этот звук подхватили остальные ночные акслы. Рокот нарастал, в нем стал прослеживаться прерывистый ритм. Коньки принялись приплясывать, качая лошадиными головами. На их одинаковых мордах застыла улыбка. Самое отвратительное, что и псевдо-Розенталь начал раскачиваться на осьминожьих своих щупальцах. Правда, на лице его — егерь хорошо это видел — была гримаса страдания.
Несколько венценосных приладили к краю платформы металлический трап. Человек-осьминог, продолжая двигаться в такт горловой песне аборигенов, взобрался на платформу. Вслед за ним поднялась венценосная королева. Она встала рядом с электрическим слизнем, подняла лягушачью лапу. Рокот оборвался.
В наступившей тишине послышалось шарканье множества ног. На берегу появилась первая группа пленных аксл. Они шли, понурив головы с опавшими гребнями, словно овцы на заклание.
Не хотели они взрослеть, не хотели становиться разумными, не хотели познавать Вселенную, о которой не имели ни малейшего представления. Акслы хотели просто жить, добывать пищу, размножаться, растить детей, развлекаться в меру своего интеллекта. Совсем как люди. По крайней мере, как большинство людей на Земле, на Сирене, и на всем невеликом множестве колонизированных планет.
Венценосный демон приволок рюкзак с ампулами, втащил его на платформу, почтительно подал псевдо-Розенталю. Другие ночные акслы стали подгонять к трапу дневных сородичей. Человек-осьминог надломил кончик ампулы и вытянул ее содержимое присоской щупальца. Так же он поступил и со следующей ампулой. Движения его становились быстрее. Мелькали ампулы со стимулятором, мелькали щупальца. Вдруг псевдо-Розенталь замер, хрипло квакнул. Тотчас по трапу взбежал прислужник и унес опустошенный рюкзак. Использованные ампулы человек-осьминог просто швырял в воду.
Королева коротко рыкнула. Венценосная прислуга втащила на платформу сразу нескольких аксл. Псевдо-Розенталь придвинулся к ним, обхватил щупальцами. Откинулся назад, выгнул спину. По щупальцам пробежала судорога. Даже в этот момент акслы не посмели сопротивляться. Когда монстр отпустил пленников, они просто повалились на платформу. Прислуга сбросила их в лагуну, как ненужный мусор. И привела следующую партию. Все повторилось еще раз. За второй партией последовала третья, за третьей — четвертая. Те акслы, что оказывались в воде, иногда сбрасывали оцепенение и выползали на берег. А иногда…
В это трудно было поверить, но амфибии тонули! Тонули, потому что им незачем было жить!
Скворцов постиг суть происходящего. Псевдо-Розенталь при помощи присосок делал акслам инъекции стимулятора роста. Но не всем акслам препарат шел впрок. Способные к дальнейшему развитию выживали. Неспособные теряли волю к жизни и тонули. Просто и эффективно. Бесчеловечно. Но ведь здесь не было людей. Ни одного человека, кроме экзобиолога Скворцова, который со смесью отвращения и любопытства наблюдал за происходящим. За экзекуцией. За избиением младенцев.
Да, это было второе избиение младенцев, свидетелем которого стал Скворцов на Сирене. И, кажется, теперь он понял смысл первого. Дневные акслы убили почти всех головастиков, потому что не хотели, чтобы их детеныши попали в лапы ночным.
Время шло. Одна из лун спряталась за хребет Хардегена. Стало темнее. И в этот момент егерь увидел первого человека в веренице аборигенов. Тощая фигура, копна спутанных волос…
Реми!..
Но в следующее мгновение Скворцов понял, что ошибся. Венценосные демоны схватили женщину за локти и поволокли на платформу, вернее — на эшафот. Женщина выгнулась в лапах прислужников ночи, и егерь увидел, что ее большие плоские груди болтаются, как тряпки. У него отлегло от сердца — не Реми. Скорее всего — фермерша, жертва Карлика. Женщину втащили на эшафот, но подводить к человеку-осьминогу не стали. Ей была уготована другая судьба.
Дикий вопль, полный смертной муки, перекрыл все иные звуки.
По знаку венценосной королевы темные положили женщину между рогов электрического слизня. Раздраженный столь бесцеремонным обращением, слизень выдал такую вольтову дугу, что несчастная задергалась в конвульсиях. Сбитые в колтуны космы встали дыбом. Венценосная аксла жестом велела снять пленницу с головы слизня и поставить ее перед человеком-осьминогом.
Женщина висела в лапах своих мучителей, с губ ее стекала пена. Псевдо-Розенталь возложил на голову женщины руки, словно благословляя. При этом над лысиной его замерцал мертвенно-синий нимб. Человек-осьминог, не отнимая рук от головы пленницы, принялся раскачиваться и бормотать. До Скворцова долетали лишь отдельные слова: «…добавить щепотку… перемешать… дура-соседка… кобель несчастный… ламинария не уродилась…» И вслед за псевдо-Розенталем стали раскачиваться и бормотать коньки в оцеплении. Неприхотливые мысли фермерши, мелкие ее житейские заботы и страхи в исполнении сиренианских монстров загремели над атоллом зловещим гимном. И вдруг человек-осьминог оборвал его. Обвил «выпотрошенную» женщину щупальцем и швырнул в лагуну.
«Пообрывать бы уроду шланги! — подумал егерь. — Показать гадине, как следует обращаться с людьми! Реми, где же ты? Жива ли? Увижу ли я тебя снова?»
А экзекуция продолжалась. Опять пошли акслы. Опять посыпались в воду обездвиженные тела. Привели нескольких оборванцев. Егерь с первого взгляда узнал в них стервятников из подземелий Хардегена. Оборванцев тоже было жалко — люди все-таки, — но Скворцов держал свое сердце в тисках. Человек-осьминог выкачал из них информацию, надо думать, столь же бесполезную, что и из фермерши. Стервятники канули в лагуну, в которой уже было тесно из-за мертвецов. Потом снова потянулась череда аборигенов.
Ремины не было видно. Несколько раз егерь принимал аборигенок в причудливых париках из водорослей за нее.
Вдруг на платформу-эшафот подняли…
Скворцов не поверил своим глазам! Это была троица симмонсов: Жерех, Лазарус и Колбасинский! Бандюганы пытались отбиваться, но на них навалилось сонмище демонов, и экзекуция пошла своим чередом. Симмонсы извивались между электрических рогов слизня, харкали кровью, мочились и гадили, а потом со страшной скоростью «выбалтывали» псевдо-Розенталю, что знали.
Егерь понял, что речь шла о разных темных делишках, назывались какие-то имена, планеты, координаты, шифры, позывные, суммы. Эта информация показалась человеку-осьминогу любопытной, и бандитов подвергли пытке электричеством еще несколько раз. Первым не выдержал Колбасинский. За ним в воду полетел Лазарус. Жерех держался дольше всех, но и ему пришел конец. Напоследок псевдо-Розенталь, а следом и коньки прокричали что-то о батальоне звездной пехоты.
Скворцов испытал мрачное удовлетворение. Симмонсы, из-за которых начались их с Реминой мытарства, получили свое. По заслугам! Чище будут межзвездные трассы. Меньше жен получат похоронки. Меньше детей останется сиротами. Егерь только жалел, что не его рука оборвала смрадную жизнь троицы. Но он забыл обо всем на свете, когда на эшафоте возникла Реми…
Она появилась не из общей очереди обреченных на заклание, она сошла с небес. Живой дирижабль опустил дочь миллионера Эдмонда Марвелла на шаткий помост, залитый кровью и испражнениями. Измученная, еле-еле стоящая на ногах, бледная, невзирая на страшный ночной загар от ультрафиолетового излучения Карлика.
У Скворцова защемило сердце. Он вдруг сообразил, что любит этого заморыша, как никого никогда не любил.
Он больше не мог выжидать и осторожничать. Он кинулся в бой.
Венценосные демоны бросились ему наперерез, размахивая топорами и мотыгами. Но трудно остановить сержанта звездной пехоты, пусть и бывшего, когда он дерется не по приказу, а за жизнь любимой. Егерь с ходу отобрал каменный топор у одного темного, тут же раскроил череп второму…
— Эндрю! — крикнула Реми. — Любимый! Спаси!
Ударом плеча он сбросил в лагуну сразу двух венценосных. Взлетел по трапу. Перебил горло служителю, что встал у него на пути. И на этом везение Скворцова закончилось.
Человек-осьминог — господин псевдо-Розенталь — встретил его у края платформы. Обвил щупальцами, стиснул, поднял в воздух. Отнял топор, как у мальчишки, и отшвырнул, не глядя.
— Отпусти… — прохрипел Скворцов. — Отпусти девушку, Самуил Аркадьевич! Она не знает ничего… Меня… меня допроси! Я знаю много, очень много!
Человек-осьминог смотрел на него снизу вверх, и в глазах его стояло уныние. Бесконечная тоска существа, обреченного на многолетнюю пытку.
«Ошибаешься, Андрюша, — раздался в голове егеря суховатый старческий говорок. — Она знает достаточно. Волонтер Кристо многое ей выболтал: степень обеспеченности, пути поставок, планы по расширению миссии на Сирене, деятельность ЮГ на других планетах. И это замечательно, Андрей, потому что нам не выкурить труса из сейфа».
— Отпусти девчонку! — повторил Скворцов. — Я знаю больше! Зачем забирать у нее жизнь?
«Ни к чему… — ответствовал телепат. — И тебе она ни к чему, Андрюша. Пожелай только, и у тебя появится сколько угодно Ремин Марвелл. Их можно будет улучшать: делать красивее, сексуальнее, послушнее…»
— Так же, как вы улучшили Ветерка?! — воскликнул егерь. — Как улучшили тебя, мой старый друг?! Оставь ее в покое! Возьми меня и улучшай сколько влезет!
«Так и случится, — отозвался псевдо-Розенталь. — Я слишком устал, мне нужна смена. Когда-то я заменил биолога с „Левкоя“. Он был очень дряхл. Риф не умел создавать качественные модификации, хотя был способен на многое. Ведь это он спас биосферу Сирены, когда Карлик выпил океаны. Фотодиссоциация, понимаешь? Кислород насытил атмосферу, а водород пошел на топливо для биореакторов Рифа. Это он приспособил себя и своих бесчисленных симбионтов к условиям на суше. Ему не хватало лишь интеллекта, способного на научное систематическое мышление. День, когда на Сирену сел „Левкой“ с грузом стимулятора и с пассажиром-биологом на борту, открыл для Рифа новую эру в усовершенствовании Сирены. Теперь Риф нуждается в тебе, в твоем подготовленном интеллекте!»
— Хорошо-хорошо, — перебил его Скворцов. — Я стану тем, кем ты хочешь. Только отпусти Реми!
«Ты ничего не понял, Андрюша, — вздохнул человек-осьминог. — Если жизнь однажды возникла, она не исчезнет без следа…»
Псевдо-Розенталь отключился от сознания егеря, и тот услышал, как кричит и бьется Реми под ударами животного электротока…
Скворцов извернулся и кованым каблуком изо всех сил ударил бывшего учителя в висок. Череп человека-осьминога лопнул, как тухлое яйцо. Выплеснулась мерцающая зеленоватая слизь. Щупальца монстра утратили упругую силу, и егерь вверх тормашками полетел в заваленную трупами лагуну.
