18

— Мы никогда отсюда не выберемся!..

С того дня, как Скворцов увидел ее впервые, Ремина сильно изменилась. Исхудала — кожа да кости. Бледная, как мокрица. Взгляд потух. Роскошные темные волосы превратились в жалкие пегие клочья. Признать в ней существо женского пола можно было лишь по маленькой груди, выглядывающей из прорех в многострадальном топике. И хотя у егеря давно не было женщины, он не испытывал к этому заморышу ни малейшего влечения. Только жалость. Ну разве что — с толикой нежности, как к измученному болезнью ребенку.

Реми еле держалась на ногах. Да и сам Скворцов вымотался. Вот уже несколько часов шли они по узкой галерее из известковых натеков. Галерея опоясывала гигантский карстовый провал. Из непроглядной бездны поднимался тошнотворный смрад, словно в ней гнили миллионы трупов. А может быть, так оно и было. Первые минуты подъема их с Реми выворачивало наизнанку, пока не закончилась даже желчь. Через какое-то время они пообвыкли и перестали обращать на несусветную вонь внимание. Да и не до того было. Возможно, галерея и предназначалась для ходьбы, но уж никак не для человеческих ног. Акслы бы здесь прошли играючи.

Если это был единственный путь к спасению, то не удивительно, что пленники «фабрики жизни» не могли пробиться наверх.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Скворцов пытался представить хотя бы приблизительную схему «фабрики». Понятно, что сверху просачивалась дождевая вода, которая отстаивалась в пещерных озерах, а потом становилась неким реагентом для запуска сложнейших биохимических процессов. Дальнейшее егерю представлялось туманно. Каким образом вся эта биохимия превращалась в полноценные организмы? Причем — в усовершенствованные!

Скворцов вспомнил стремительное нападение на конька-осьминога выводка юных жаброхватов, «скрещенных» со сколопендрами-секаторами…

Последние патроны ушли, мать вашу за ногу!

…Генное конструирование, эксперименты с различными организмами, управляемый биогенез — и ни малейших следов разумных существ! Не акслы же все это проделывают, в самом деле? Они ведь даже штанов не изобрели! Биологическая цивилизация?.. Эти выдумки годятся лишь для студентов-первокурсников. Он, экзобиолог Скворцов, не верит, что до генного конструирования можно добраться, минуя стадию примитивной обработки металлов. Таинственная сверхцивилизация Предтеч?.. Бульварное чтиво, а не гипотеза. На Предтеч, которых никто и не нюхал, удобно сваливать все загадки, начиная с пирамиды Хеопса и заканчивая бродячей планетой-призраком. Недаром сообщения о ней, будучи занесенными в бортовые журналы, портят астронавигаторам репутацию.

Выберусь живым, вытащу девчонку, потребую с ее папахена кругленькую сумму на полномасштабную экспедицию…

— Мы никогда отсюда не выберемся, слышишь?!

Реми топнула ногой и оступилась. Егерь едва успел подхватить ее: в последнюю секунду вцепился в плечи и удержал над смрадной пропастью. Оказавшись в объятиях Скворцова, Ремина уткнулась ему в грудь и разрыдалась. Истерика папиной дочки была совсем не к месту. Спиральный известковый пандус — шириной в полметра, ногу поставить толком некуда, а она, видите ли, рыдает!

— Прекрати! — выкрикнул Скворцов, и сам едва не потерял равновесие. — Утри нос, истеричка, — добавил он уже спокойнее. — Надо идти, милая, — сказал он еще тише, почти шепотом. — Тихонечко переставлять ножки, держась за стеночку… Иначе ахнем в эту выгребную яму и костей не соберем… Ты меня понимаешь?

Реми смахнула рукой слезы, боднула макушкой его в грудь: понимаю, дескать.

— Ну вот и ладненько, — проговорил егерь. — Давай, аккуратно… Вон там, справа, видишь мостик?

— Вижу, — всхлипнула она.

От пандуса ответвлялся покатый нарост. Это был вовсе не мостик, а скорее неполная арка, что обрывалась над серединой пропасти. Точно над аркой в своде пещеры темнела дыра. По знаку егеря Ремина опустилась на четвереньки и поползла по наросту. Когда она очутилась под горловиной, Скворцов приказал ей осмотреться. Реми уселась по-турецки, задрала голову, вгляделась в мерцающую глубь вертикального лаза.

— Ну что там? — спросил егерь. — Есть за что зацепиться?

— Н-нет, — отозвалась Ремина. — Широко, и стенки гладкие…

— Подожди… Я сам посмотрю…

Он тоже встал на четвереньки и пополз. Под его тяжестью арка предательски потрескивала. Думать о том, что нарост может обвалиться, Скворцов не хотел. Равно как и о том, что будет, если в горловину проникнуть не удастся.

Не было у них выбора, и хода назад тоже. Только вверх!

Егерь не успел сообразить, что, собственно, случилось. Он лишь увидел, как на девушку обрушился пучок полупрозрачных нитей. Реми вскочила, взмахнула руками, потеряла равновесие… Но не упала. Нити опутали ее клейкой массой и без всякого напряжения повлекли в горловину.

Скворцов вскочил. Известковая арка под ним моментально покрылась трещинами, но егерь не обратил на это внимания. Он двинулся вперед приставным шагом.

Вот и светящийся лаз. Скворцов ухватился за скользкий край, заглянул в горловину.

Кроме опалесцирующей плесени — ничего.

— Ремина! — крикнул он.

Эхо отразилось от стен.

— Дьявол, — прорычал егерь. — Отпусти девчонку, тварь!

«Арь-арь-арь…»

Арка зашаталась. Скворцов понял, что вот-вот упадет в вонючую пустоту. Он вцепился в закраины лаза обеими руками. С тем же успехом можно было хвататься за соломинку в водовороте. Егерь затаил дыхание, боясь пошевелиться.

Шаткая опора застонала и распалась на миллион кусков. Скворцов охнул, поджал ноги… и неожиданно понял, что никуда не падает, скорее наоборот. Запястья его оказались опутаны теми же нитями, что уволокли Реми.

Сопротивляться нитям было все равно что мериться силой с башенным краном. По меньшей мере глупо, да и бесполезно. Падение в пропасть больше не грозило, и на том спасибо…

«Доставят наверх, а там посмотрим!» — решил егерь.

Горловина была пройдена в считаные мгновения. Скворцов очутился на полу в очередной псевдолаборатории. Нити размякли, превратились в водянистую слизь. Егерь быстро протер глаза, вскочил на ноги. На первый взгляд его окружали те же прозрачные известковые сосульки, набитые люминесцирующими организмами, те же «реторты» и «колбы», что и в других лабораторных пещерах. Только здесь царил идеальный порядок: ни оборванных «змеевиков», ни чанов с прокисшей протоплазмой. Воздух был свеж, но чуть-чуть припахивал морской капустой.

— Куда дели мою клиентку, уроды?! — закричал егерь.

Лишь бульканье жидкостей и всплески ему в ответ…

Егерь подошел к «реторте», внутри которой плавали какие-то каракатицы, отдаленно напоминающие конька-телепата.

— Ах, вот как вы разводите этих гадин! — пробормотал он, ощущая нездоровое воодушевление.

В неуклюжем пируэте он всадил подкованным каблуком по «реторте». Сосуд хрустнул, брызнула вонючая жидкость. Егерь пнул еще раз. «Реторта» взорвалась, обдав штаны и ботинки Скворцова питательным раствором, но егерь не обратил на это внимания. Он принялся с наслаждением топтать эмбрионы чудовища.

— Вот вам, суки, вот, — приговаривал Скворцов, как полоумный. — Это за Джойса… это за сержанта Кумбса… это за Реми…

«Еми-еми-еми»…

Скворцов обернулся. Сначала он увидел длинные суставчатые конечности, которые перешагивали через псевдооборудование. А когда поднял взгляд, понял, что помимо конечностей есть еще и плоский панцирь, подвешенный к потолку пещеры на эластичных тяжах паутины. Это был крабопаук, о котором рассказывала Реми! Через каждый шаг создание выстреливало новые тяжи и отбрасывало старые. Освобожденные от ноши нити паутины в считаные секунды превращались в слизь.

Через миг над егерем нависли громадные клешни…

Скворцов отступил к стене, выхватил револьвер, прицелился в студенистую область между стебельками глаз, нажал на спусковой крючок, а потом еще раз. Боек дважды сухо щелкнул, и только. Егерь чертыхнулся. Он совсем забыл, что патронов у него больше нет!

— Ну давай, тварь! — крикнул он. — Не тормози!

Крабопаук развел клешни в стороны и замер, как истукан. А точнее — как обесточенный механизм. Скворцов уже собирался пронырнуть между его лап, когда кто-то сказал:

— Не двигаться, розовокожий самец. Животное-ловец убьет тебя!

Егерь повиновался. Из-за огромного чана вышла аксла-самка.

Ростом выше Скворцова. Бледная до прозрачности кожа на лице и жесткая, покрытая роговыми пластинками — на теле. Выпуклые, непрерывно смигивающие третьим веком глаза. Щупальцеобразные усики на подбородке. Удлиненные мускулистые конечности. Поперечный гребень, напоминающий венец, пронизан голубоватыми жилами.

Гребень то вздымался, то опадал…

Аксла подошла к человеку, уставилась с холодным, жабьим любопытством. Кожаный мешок на ее горле затрепетал.

— Нельзя разрушать! — продребезжала она. — Место проб и ошибок. Соблюдать чистоту здесь!

Скворцов рассмеялся. Пнул расколотую пополам «реторту», на дне которой слабо шевелились эмбрионы конька-осьминога.

— А мне плевать! — вспылил егерь. — Если не вернете девушку, я тут все разнесу! И ловец ваш меня не остановит!

— Остановит… — скрипнула аксла. — Здесь соблюдать чистоту. Розовокожий самка не беда. Раны целы. Он спит. Розовокожий самец тоже целый и не беда будет. Только перестанет разрушать!

Скворцов сунул бесполезный револьвер за пояс. Плечи его поникли.

«Вот она — легендарная ночная аксла, — подумал он, — только руку протяни… Подлинная королева Сирены… Она разумна. Наверное, ей можно задать вопросы, но… потом… как-нибудь в следующий раз…»

Он почувствовал, что веки его слипаются. В голове зазвенело, и пол псевдолаборатории провернулся под ногами, как платформа карусели. Аксла издала горловой звук, крабопаук взмахнул клешней, осторожно подхватил человека за ворот изодранной егерской рубашки. Поднял легко, как ребенка. Аксла снова пророкотала что-то, а потом направилась к выходу из пещеры. Крабопаук, стреляя паутиной, развернулся и понес егеря следом за ней.

— Благодарствую… ваше величество… — пробормотал Скворцов сквозь забытье. — Распорядитесь отправить нас наверх… Достали уже эти ваши хоромы…