Ты можешь ответить мне всего на один вопрос?! — Могу… Но сначала ты… мне ответь — как ты это сделал?.. И почему я… ничего не помню?.. Раз!.. И провал…

— Погоди ты!

— Нет, это ты погоди… Не перебивай… меня… Ты должен показать мне… этот прием!..

— Ты знаешь, кто такие ксенли?

— Ну знаю… А кто это?

— Ладно, Бог с ними… Видел когда-нибудь большого муравья?

— Чего-чего?..

— Ну — муравья, термита?

— Вопрос!.. Сам из него… стрелял! Да чтоб тебя…

— Волка, орла — видел?

— Из всех стрелял!.. Но сначала ты должен… показать…

Все. Я пас. Этот экземпляр годится теперь разве что на изготовление стелек. Из меня, похоже, тоже скоро можно будет их штамповать… Так, кто у нас тут еще?

Я осмотрелся. Народу за столами осталось немного — большую часть слуги уже развели по покоям. Этот еще был из самых крепких. Блес уже давно куда-то слинял с невестой под мышкой вместо костыля. Либр с гилом сидели в обнимку во главе стола и о чем-то спорили. Но этих я уже пытал. Тех троих, что ссорились с краю, кажется, тоже. Без толку все это. Надо отправляться на поиски гриплов. То есть грипл. Ксенли не может ошибаться. Здесь он, здесь где-то…

— Ты должен показать мне… этот… Р-раздолбай.

— Стас!

Я вскинул глаза. Напротив перед столом стояла Ильес.

— Садись.

Она обошла длинный стол и села рядом.

— Я ничего не узнала. Надо возвращаться к Ледсакам.

— Утром поедем…

Я пододвинул подсвечник на столе так, чтобы свет падал на нее.

Кошка. Красивая — до обалдения. Дикая… Или нет?

— Сколько у тебя полосочек, сержант?..

— Не считала.

Женщина… Неужто некому было счесть каждую твою полосочку?

— Можно мне?..

Я протянул руку к ее лицу.

— Раз. Два. Три. Четыре… Пять… Она жестко перехватила мою руку.

— Где твой алмаз, Стас?

Вот так. А по-русски были бы почти стихи. Стас, где твой алмаз?.. А глазищи твои, Ильес, все-таки не умеют врать. Не зря ты их все время прячешь. Вот и сейчас они говорят — Шесть… Семь… Восемь… Ой, темнишь ты что-то, девочка. Я-то в себе на данный момент уже разобрался. С твоей помощью.

— Со слугами говорила?

Она отпустила мою руку и отвернулась.

— С некоторыми. Их здесь слишком много. Либр обещал опросить всех, но только после праздника.

— А вон с тем, что сейчас вошел?

— Понятия не имею. Они же все на одно лицо. Да, внешность у них, конечно, колоритная. Одни эти иглы вместо волос чего стоят! Кстати, интересно, что за предмет имел в виду глар, когда упомянул сегодня о подушке?.. Мы-то спали у него в пристройке на каком-то мате.

А этот неопознанный слуга направлялся тем временем прямо к нам. Может, у него спросить? В порядке исключения — не о ксенли, а о том, что они здесь ночью кладут под головы.

Слуга остановился напротив нас и поклонился.

— Доблестный лер, вас там у ворот спрашивают. —Кто?

— Я не знаю. Меня просили передать, что вас там ждут по какому-то делу.

Ага, догадываюсь. «Ты должен показать мне…»

— Передай, что я уже пошел спать.

Он поклонился и повернулся, чтобы идти. Тут меня словно током прошибло.

— Погоди! А что за дело, тебе не сказали?

— Да. Кажется… О ксенли.

Я вскочил.

— Что ж ты сразу не сказал? Твердолобые же слуги у либра Ристака!

Мы выбрались из-за стола и рванули на выход. У дверей из зала к нам присоединился Сфит.

Значит, кто-то из этих твердолобых тормозов что-то все-таки вспомнил. Хотя это что-то могло быть и приманкой, чтобы выманить меня на воздух, чтобы я им там «показал». Ну, тогда я им, так и быть, покажу… Такое… В общем, мало не покажется.

Голл у либра был большой и переходов в нем было немерено. Мы шли поначалу вроде бы правильно, потом оказалось, что не совсем, потому что выхода нигде не намечалось. Сплошные коридоры, двери и лестницы. И никого кругом, кто мог бы показать дорогу. Потому что слуга, который меня позвал, остался в зале. Я попробовал вернуться туда, чтобы начать поиски сначала, но вместо этого мы попали в тупиковый коридор с одной дверью в конце. Прежде чем идти обратно, я решил потянуть за эту дверь — в конце концов там мог оказаться кто-нибудь, кто был бы в курсе, где в этом лабиринте находится выход к воротам.

Я открыл дверь и вошел. И тут же вышел.

Так. И это здесь называется обручением. В полном соответствии со славными традициями предков. А традиции, разумеется, — дело святое. И их надо блюсти. Невзирая на сломанные конечности.

— Блес! — крикнул я в приоткрытую дверь. — Я запутался здесь в этих чертовых коридорах! Как мне найти выход?

— Откуда?.. — послышался из-за двери сиплый голос Блеса. Он, похоже, тоже был озабочен проблемой выхода.

— Из голла, черт возьми!

— Сейчас, погоди…

За дверью послышалась возня, потом приглушенный спор. Затем донесся голос Блеса:

— Сейчас Аилот вас выведет!

Спор за дверью возобновился. Мы ждали. Через некоторое время вновь раздался голос Блеса:

— Стас! Иди сюда, помоги мне!

Я вошел. Аилот сидела на постели среди подушек спиной к Блесу. На ее плечи было накинуто покрывало. Кстати, о подушках — они оказались на первый взгляд вполне обычными, шикарными, как все прочее белье. Хотя — кто его знает… Блес тоже сидел на кровати и как раз заканчивал натягивать сапог на здоровую ногу — больная у него была вся в лубках.

Ясно. Первая семейная ссора. Непутевый муж среди ночи покидает гнездо. И виной всему — нахальный экс-жених.

— Не сердись, Аилот. Я быстро, — утешил невесту Блес, протягивая мне руку. Я помог ему подняться, мы вышли в коридор. Здесь мне на подмогу сразу пришел Сфит — он подхватил Блеса с другой стороны, и мы дружно тронулись на поиски выхода. Как выяснилось, мы заплутали довольно далеко от него, потому что идти пришлось долго. По дороге я поинтересовался — как Блес собирается возвращаться назад.

— А, ерунда — запрягу кого-нибудь из охраны, — отмахнулся он. — Скажи лучше, на что тебе среди ночи сдался выход?

— Кажется, кто-то из тех, кого я сегодня пытал, что-то вспомнил и теперь ждет меня у ворот.

— Во дает! Не мог он, что ли, до утра подождать? И ты что, собираешься прямо сейчас двинуться на поиски ксенли?

— Посмотрим.

Надо было еще узнать, что за история. Может, она и выеденного яйца не стоила.

В конце концов мы достигли-таки выходных дверей. Система выхода из голла Ристаков была сложной — сплошная автоматика, правда, отделанная под старину. Перед нами одна за другой открылись две огромные — якобы дубовые — внутренние двери; у наружных — первых «ворот» — стояла охрана.

— Вы еще посмотрите, лер Стас, стоит ли вам выходить, — предупредил меня один из охранников. — Там вас какой-то чужой спрашивает. Морда — во! Я таких еще не видел.

Я чуть не уронил Блеса. Кабы не Сфит, я бы его точно уронил.

— Показывай! — велел я.

Охранник включил видеотерминал у правой стены. На экране смутно прорисовались очертания окрестностей. И ничего больше.

— Да он небось прислонился к стене, — сказал второй охранник. — Ну что, пойдете, доблестный лер?

— Нет, останусь здесь, с тобой. Открывай! Массивная стальная дверь медленно поехала вверх.

Я обернулся к Блесу.

— Я не уверен, что вернусь. Прощай на всякий случай.

Мы обнялись. Жесткие иглы царапнули меня по щеке.

— Ты будешь на Льетгло? — спросил Блес.

— Не знаю. Возможно.

— Если встретимся, обещай, что покажешь мне этот прием!

Так и дался вам всем этот прием.

— Ладно.

Дверь открылась, я передал Блеса с рук на руки охраннику, махнул рукой Сфиту и оглянулся на Ильес.

— Пошли!

Мы втроем вышли в широченный предбанник. Дверь за нами сразу поехала вниз. Здесь было что-то вроде шлюза или прихожей, где вдоль стен висела верхняя одежда гостей. Я, откровенно говоря, так и не понял, зачем они кутаются в эти меховые шмотки. Хотя — кто его знает, может, у них тут какие-то свои неполадки с совершенной защитой. Своего рода иммунодефицит (не к ночи будь помянут).

Тем временем огромные створки внешних ворот раздвинулись, но не широко — как раз настолько, чтобы в открывшуюся щель смог пройти один человек.

Я шагнул за ворота первым. Это был парадный вход для хозяев и гостей; сразу за воротами находилась круглая огороженная площадка с ведущими от нее широкими дорожками: прямо — к поляне, где чернели следы костров и валялся разный мелкий мусор, оставшийся от праздника, и направо — к дороге, упиравшейся в более массивные служебные ворота. Я повернул направо: еще не глядя, почувствовал, что необходимо повернуть именно туда.

Он стоял неподалеку, прислонившись спиной к каменной стене. Увидев меня, он оторвался от стены и шагнул вперед.

Я подошел к нему и остановился напротив. Через мгновение мы обнялись. Он крепко стиснул мои плечи.

Это был Ратр.

— Как ты здесь? Где ксенли? — первым делом спросил я, когда мы разняли объятия.

— Ксенли спрятан в горах. Пойдем, все расскажу потом.

— Куда?

— Скоро увидишь.

Он потянул меня за собой.

— Погоди, я не один.

Я обернулся. Ильес со Сфитом уже вышли и стояли двумя серыми тенями напротив закрывшихся ворот. Я махнул им рукой, и они подошли.

— Это Ильес. О ней потом. Это Сфит, хеп Крейзела. Теперь пошли, если у тебя есть здесь на примете уютная нора.

— Найдется, — усмехнулся Ратр и повел нас к дороге.

Мы вышли на дорогу и какое-то время шли по ней, удаляясь от голла. Потом свернули в лес. Снег в лесу оказался довольно глубоким — ноги проваливались до середины икры, а где и по колено.

— Здесь недалеко, — утешил Ратр, обернувшись к Ильес. Вот и еще один джентльмен. Нет чтобы захватить снегоходы для друга — сейчас бы их на даму как раз и надели.

Я уже догадался, что Ратр попал к тем самым подземным жителям, о которых рассказывал глар Пибод, и ведет нас теперь к ним в пещеры. Меня даже удивляло, как это Ратр, наш молчаливый Ратр, сумел сразу скорешиться с народцем, который и старожилам-то местным не всем довелось видеть.

— Мне передали, что около южного голла появился еще один ксенли, — сказал Ратр. — Я сразу понял, что это кто-то из вас.

— Кто передал? — спросил я.

— Лемхи. Ты их скоро увидишь.

— Наверху их называют гриппами, — заметил я.

— Я знаю. Но это лемхи, коренные жители планеты.

— И ты как пить дать собрался освободить лемхов от многовекового ига хадсеков и вернуть им родную планету… — обреченно предположил я.

Ратр удивленно посмотрел на меня.

— Нет. С чего ты взял? Хадсеки им вообще-то почти не мешают. Только когда разрушают их пещеры при разработках. Но и это они списывают на счет стихийных бедствий.

— Не пойму. Зачем же ты тогда у них прячешься? И вообще — как ты к ним попал?

— Об этом надо по порядку. Понимаешь, у них тут случилась беда, можно даже сказать — национальное несчастье… Погоди-ка…

Мы как раз подходили к большому пню. Ратр наклонился, просунул руку между корнями под самый пень и за что-то там потянул. Пень со скрежетом стая подниматься вверх, все выше и выше, и в конце концов застыл над землей на длинных переплетенных корнях. Мы стояли вокруг вознесшегося пня, как дети вокруг новогодней елки, и глядели на то место, где он только что так мирно покоился. Там была круглая черная дыра.

— За мной! Там есть лестница, — сказал Ратр, протиснулся меж корнями и полез в дыру. После того как он скрылся, к дыре подступился я. У самой поверхности действительно начиналась металлическая лестница, и я начал по ней спускаться. Спускаться пришлось долго и в полной темноте. Правда, скоро заработало мое ночное видение и я стал различать стены. Где-то подо мной сопел спускающийся Ратр, надо мной стучали по железным ступеням сапоги Ильес. Потом Ратр внизу куда-то пропал, вскоре после этого лестница кончилась, и я ощутил под ногами твердый камень. Я быстро отошел в сторону, потому что Ильес топала уже почти по моей голове.

Я огляделся. Лестница кончалась в круглом каменном коридоре; Ратр стоял в правом рукаве коридора, слегка пригнувшись. Я тоже стоял пригнувшись, иначе моя голова уперлась бы в потолок. Ильес пригибаться не пришлось, а вот спустившийся за ней бедняга Сфит сгорбился чуть не вполовину.

— Идем, — сказал Ратр и повернулся было к нам спиной, собираясь идти вперед.

— Погоди, а пень-то как же? — забеспокоился я.

— Я его уже опустил, — сообщил Ратр и указал рукой на рычаг вроде рубильника, упрятанный в нише стены. После этого он пошел по коридору, а мы тронулись следом.

Очень скоро коридор пересекся с другим, более широким; здесь была двухполосная рельсовая дорога, в тупичке рядом с выходом из первого коридора стояла вагонетка. Ратр перевел стрелку на рельсах и вытолкнул вагонетку на ближайший путь, открыл дверцу сбоку и залез внутрь. Мы по очереди затарились в вагонетку вслед за Ратром и расселись там на двух скамейках. Вагонетка была малогабаритная, явно рассчитанная на маленьких людей, и мы вчетвером в ней едва разместились. Ратр устроился впереди, справа от него сел я, Сфит млел позади, прижатый плечом к Ильес. Прямо перед Ратром торчал массивный рычаг, и этим рычагом, похоже, ограничивалась вся система управления вагонеткой. Ратр потянул за рычаг, вагонетка тихонечко загудела. И тронулась. Медленно, потом быстрее, потом еще быстрее, и в конце концов — й-эх, как мы понеслись! С ветерком! С грохотом! С крутыми поворотами! И наверняка с искрами из-под колес, вот только колес мне видно не было. Пару раз нам навстречу проскакивали другие вагонетки, и я едва успевал различить несущихся в них, азартно трясясь и подпрыгивая, маленьких людей. Какой лемх не любит быстрой езды? А с чего же еще, спрашивается, можно словить кайф под землей?

Ратр тормознул перед большим разъездом в широкой низкой пещере, где скрещивались пути из пяти коридоров. В центре пещеры находилась вращающаяся платформа. У левой стены на каменной скамье сидел маленький человечек; при нашем появлении он поднял голову, и я смог наконец как следует рассмотреть лемха. Человечек ростом был примерно с Крейзела, а все его лицо было как бы одним огромным носом. Где-то по бокам у этого носа сидели глаза, снизу на небольшом бугорочке прилепился рот. Имелись на голове-носу и волосы — что-то вроде клочка лохматой бурой шерсти, прилепленной сверху.

— Тебе просили передать — хадсеки наткнулись в горах на пещеру с твоим ксенли, — сказал человечек Ратру, взглянув на нас без особого интереса.

— И что? — спросил Ратр. — Они его забрали?

— Нет пока. Езжай к Палострору, он расскажет.

Лемх соскочил со скамьи и направился к большому рычагу, торчащему с краю платформы. Взявшись за него двумя руками, он с усилием сдвинул рычаг вправо. Лемхи, как видно, во всем предпочитали рычаговую систему.

— Они понимают единый? — спросил я, в то время как платформа под нами начала медленно вращаться.

— Да. Откуда — не спрашивай, я и сам не знаю, — отозвался Ратр. — Но главное, Стас, — какие это мастера! Они могут такое!.. Возможно даже, что лемхи — величайшие мастера во вселенной!

То-то я и гляжу, что техника у них тут на грани фантастики. Хотя, кажется, кто-то там из великих и требовал себе рычаг, чтобы перевернуть мир. Так что атрибут гениальности у лемхов был, можно сказать, налицо.

— Почему его не удивило, что ты не один? — Я все еще продолжал разглядывать лемха, который стоял, держась за рычаг и дожидаясь момента, чтобы вовремя остановить платформу.

— Здесь у них иногда бывают хадсеки, и не только. Попадают случайно. Поездят, посмотрят — и убираются восвояси. На них никто не обращает внимания. Так уж здесь сложилось — хадсеки не нужны лемхам, лемхи не интересуют хадсеков…

— Но ты же сказал — мастера…

— Да хадсеки об этом и понятия не имеют!

Тем временем лемх застопорил платформу. Она замерла, и Ратр тронул вагонетку.

— А ты-то откуда все узнал? — не выдержал наконец я. — Ты же здесь всего-то дня три, не больше!

Ратр глянул на меня чуть насмешливо.

— А ты здесь, по-моему, и дня не пробыл, а уже успел не только жениться, но и даже, насколько я понимаю, развестись.

Дальше разговаривать стало сложно, потому что наша вагонетка снова пошла вразгон. Мимо со все нарастающей скоростью понеслись каменные стены подземного тоннеля. Время от времени мы проскакивали через пещеры; все они были разные — огромные и небольшие, совсем низкие и высоченные, словно соборы. Некоторые поросли, словно густым лесом, сталактитами и сталагмитами, другие были наполнены водой, и через них мы мчались по боковым галереям или по узким навесным мостам, едва успевая кинуть глаз на окружающие подземные красоты.

Ратр остановил вагонетку в большом подземном зале. Здесь, очевидно, было что-то вроде центральной площади с парковкой для вагонеток, и тут уже теплилась какая-то жизнь; по крайней мере было не так пусто, как в тех пещерах, которые мы только что миновали. По площади прогуливались лемхи, некоторые сидели на каменных лавочках у стен. В дальней стене напротив парковки был прорублен полукруглый вход, над ним красовалась замысловатая фосфоресцирующая надпись.

Мы вылезли из нашей чумовозки, Ратр припарковал ее в рядок к десятку других таких же и сразу направился к двери под надписью.

— Нам сюда, — сказал он. А тут, по правде говоря, было больше и некуда. Мы пересекли площадь, зашли в дверь, спустились вниз по каменной лестнице и оказались в настоящем подземном кабаке! Небольшой зал был полон посетителей, сидящих за овальными деревянными столиками. Одну стену здесь почти полностью занимал пылающий камин, с противоположной стороны находилась стойка с лемхом — очевидно, хозяином, — грустящим на фоне внушительного ряда деревянных бочек. Рядом со стойкой на маленьком возвышении сидел музыкант и перебирал струны какого-то щипкового инструмента гитарного типа, извлекая из него грустную мелодию. Ну очень грустную. И вообще атмосфера в зале совершенно не соответствовала месту — подавляла, что ли. Все носы были печально опущены долу, не иначе как под влиянием той самой национальной скорби, о которой обмолвился по дороге Ратр. У меня сразу зачесались руки отобрать у музыканта щипковый инструмент и сбацать на нем что-нибудь веселенькое для поднятия их духа. Ну да ладно, с этим еще успеется. Я бросил взгляд на столы, интересуясь, что употребляют в пищу подземные жители. Как ни странно, местное меню, похоже, отличалось разнообразием.

— Ратр, что они здесь едят-то? — осведомился я.

— Выращивают на большой глубине биомассу, а из нее уже делают практически любые продукты. У них здесь есть специальные агрегаты; представляешь, даже молоко из биомассы жмут… Ну что-то вроде.

Это ж надо — до чего дошел прогресс!.. И это при почти полном отсутствии электрификации!.. Я посмотрел на камин.

— Ратр, а дым-то здесь куда девается? — спросил я, ощущая себя уже полным дебилом.

— У них тут целая система вытяжки с фильтрами, — объяснил мне Ратр, глядя в то же время в сторону стойки.

Из-за стойки уже выходил хозяин, указывая Ратру на свободный накрытый столик неподалеку от камина, — очевидно, Ратра здесь ждали. Помимо закусок на столе стояли два кубка и красовалась большая пузатая бутыль, наподобие тех, в которые у нас разливают самогон. Жидкость в бутыли была какого-то подозрительного густо-купоросного оттенка — похоже, из биомассы здесь гнали не только молоко. Мы прошли через зал к столу. Сфит хотел было встать позади моего табурета, но я силой усадил его рядом с собой. Подошедший хозяин придвинул себе трехногий табурет из-за соседнего столика.

— Это Стас, — представил меня Ратр. — Тот, кто прилетел за мной на драконе.

— А остальные? — подозрительно спросил лемх.

— Они с ним. Стас, это Палострор.

Я кивнул. Палострор глядел на меня, кажется, изучающе, хотя утверждать не берусь: слишком уж специфическое строение лиц было у лемхов, чтобы так запросто судить об их выражении.

— Что там с моим ксенли? — сразу перешел к делу Ратр. Тем временем официант-лемх расставил на столе еще два кубка и плехнул во все жидкость из бутыли.

— Мы не могли к нему сегодня подобраться — снизу входа в эту пещеру нет, а вокруг теперь сплошные защитные поля — хадсеки рассыпали вчера в горах свое оружие и накидали там на ночь генераторов. Сегодня они все это собирали и наткнулись на пещеру с твоим ксенли.

— И что? — нетерпеливо спросил Ратр.

— А ничего, — засмеялся лемх и приложился к кубку. Сделав несколько больших глотков, он продолжил: — Пока ничего. Похоже, они не могут вывести его из пещеры. Кто заставит ксенли сдвинуться с места, если он этого не хочет? Вы можете туда наведаться: твоего друга, возможно, и пропустят. Только помни — ты обещал нам свою помощь и не можешь сейчас покинуть планету.

Ратр утвердительно кивнул и покосился на меня.

Так я и думал. Он таки во что-то здесь ввязался и чего-то им наобещал. Не смог пройти равнодушно мимо национальной трагедии.

— Если ты не против, я расскажу Стасу, почему не смогу улететь с ним, — сказал Ратр.

— А ты уверен, что тогда об этом не станет известно наверху?

— Я ручаюсь, что наверху никто ничего не узнает, — вступил в разговор я. — Нас не касаются ваши внутренние разногласия. Кроме того — мы намерены сегодня же покинуть Базу. Я должен знать, почему Ратр не может лететь с нами.

Ратр вопросительно глянул на лемха.

— Хорошо, — согласился тот. — Но при одном условии — когда вы все узнаете, то должны будете сразу улететь. Либо остаться с нами и помочь.

Сказав так, Палострор осушил свой кубок, после чего поднялся из-за стола и направился к себе за стойку. Вероятность того, что я уговорю Ратра лететь с нами, лемх, как видно, исключал полностью. Что ж — Ратр, безусловно, заслуживал доверия. Но я все-таки не терял пока надежды. Палострор не учел, что у меня тоже может найтись, чем зацепить Ратргрова; ведь он, в отличие от меня, знал имя пленницы своего кристалла.

Тут я впервые пригубил вино.

Ничего себе!!!

Это было нечто, не поддающееся описанию словами. Недостижимая мечта виноделов всех времен и народов! Нежное, терпкое, огненное… Нет, лучше и не пытаться. Я даже не был уверен, глотнул ли я — едва попав в рот, оно сразу разошлось живой волной по всему моему телу, влив в каждую его жилочку частицу горячей сладостной легкости. Больше всего мне хотелось сейчас сделать еще глоток, осушить свой кубок до дна. Но я сдержался. И посмотрел на Ратра. Он между тем испытующе глядел на меня.

— Что это за вино?.. — спросил я.

— Это псих-мед, — ответил он. — Его делают лемхи. Делали… Теперь, когда ты попробовал, мне легче будет тебе объяснить.

Я обернулся на Ильес. Она поднесла свой кубок к лицу и осторожно принюхивалась. Сфит, сидящий от меня по другую руку, уже прилип к кубку и жадно глотал.

— Секрет изготовления этого напитка лемхи хранят с глубокой древности, — стал рассказывать Ратр. — У них отродясь не было никакого государственного строя, нет и теперь. Единственное, что их во все времена объединяло, — это псих-мед. Для его изготовления необходима емкость из особого, очень редкого металла. Их предки собирали его по крупице со всей планеты в течение четырех столетий. Из того, что им удалось собрать, они изготовили реторту. Эта реторта — их величайшее сокровище. Как собственность всего народа она путешествует по планете — ее перевозят подземными перегонами от общины к общине, она остается в одном месте до тех пор, пока лемхи не сделают запас напитка, достаточный, чтобы его хватило до следующего прибытия реторты. Псих-мед — это радость и утешение всей их жизни. Но раз в году реторту необходимо выносить на поверхность, чтобы металл набрался живительной силы вселенной. В эту ночь у лемхов наступает самый большой праздник в году.

Ратр на мгновение умолк.

— Кажется, я догадался, — сказал я. — Лемхи вынесли свою реторту и хорошенько отметили вокруг нее псих-медом это дело, а когда они все отрубились, их драгоценную реторту кто-то умыкнул. Так?

Я отставил кубок. Рано мне еще записываться в псих-алкоголики. Хоть и очень хочется.

Ратр смотрел на меня, как на осквернителя святынь. Хорошо еще, что меня не слышал никто из местных апологетов псих-меда. А то бы они общими усилиями вынесли меня на воздух наподобие реторты, утопили бы в проруби ближайшей реки и отметили вокруг проруби псих-медом это дело.

— В общих чертах ты прав, — признал все-таки Ратр.

В общих чертах, спасибо.

Я наклонился вперед и вгляделся через стол в алмаз, висящий на его груди. Так похож на мой. Только в этом была замурована маленькая волчица.

— Послушай, Ратр, это даже не смешно. Ты здесь случайно, можно сказать — проездом. У тебя в Экселе, если ты еще не забыл, имеются свои дела. Чем ты можешь помочь лемхам?

Ратр взглянул на мою грудь, потом перевел глаза на Ильес. Кажется, он складывал в уме два и два.

— Стас, это что, она?.. Твоя?.. — спросил он, но в голосе его вместе с пробудившейся надеждой сквозила изрядная доля сомнения.

Ильес отставила напиток, так и не пригубив, и отвернулась к огню. Сфит между тем вертел в руках пустой кубок, с тоской глядя на ополовиненную бутыль.

— Нет, это не она, — сказал я. — Но там, где я оставил мою, ей должны дать свободу… Знаешь, если бы где-нибудь поблизости находился Глычем, я бы еще мог предположить, кто украл у лемхов их драгоценную реторту…

— Лемхи подозревают, что реторта находится теперь где-то в голле Ристаков — именно на их земле было совершено похищение… — Ратр махом опустошил свой кубок, отставил его и положил руку на алмаз. — Так ты знаешь место, где мою девочку могут освободить?..

— Да. Но об этом после. Расскажи сначала, каким боком ты оказался втянутым во всю эту заморочку с ретортой? И кстати, выложишь ты наконец, как попал к лемхам?

— Расскажу все… Только давай сперва доберемся до моего ксенли — я опасаюсь, как бы его не увели…

Ратр сделал движение, чтобы подняться, но я наклонился через стол и, положив ему на плечо руку, усадил обратно.

— О ксенли можешь не беспокоиться. Они нас не оставят — будь уверен. У них, как выяснилось, тоже есть свои принципы, и один из них — никогда не бросать тех, кто на них положился, если цели их не противоречат понятиям ксенли о благородстве. Так что давай рассказывай прямо сейчас.

— Ладно, начну сначала, — согласился Ратр. — После сражения с Волбатом ксенли предложили нам уходить через Наутблеф — они сказали, что тогда нас невозможно будет преследовать. В Наутблефе мы сразу оказались игрушками каких-то сумасшедших сил… Тебе уже приходилось бывать в Наутблефе?

— Приходилось. Впечатлений — вагон.

— Тогда ты понимаешь. Ребят я растерял сразу, еще там. Моего ксенли выбросило прямо на эту планету, лассах в двадцати от поверхности — ксенли сказал, что это очень редкий случай, может быть, один на миллиард…

Да, можно сказать, что Ратргрову здорово повезло — нас, к примеру, на подлете к Базе едва не сбили: на запросы контрольных служб мы поначалу не отвечали и, разумеется, не слышали никаких запросов, но дракон, слава Богу, их услышал и даже передал на контроль код служебного допуска, спросив его у Ильес. Ратр между тем продолжал рассказ:

— …со мной еще было с десяток хепов — они сейчас тоже здесь, у лемхов. Я понятия не имел, что мне делать дальше и где теперь вас искать. Ксенли посоветовал остановиться на планете и подождать, пока кто-нибудь из вас меня отыщет. Кто-то один должен собрать всех — так он сказал. Приземлились ночью, неподалеку от большого замка. Я оставил ксенли в лесу, а сам вместе с хепами пошел к замку, но по дороге нас схватили…

— Лемхи?

— Они.

— Не смеши, — не поверил я. — Как это лемхи могли захватить тебя, да еще с толпой хепов?

— Очень просто — опутали нас веревками и скрутили. А веревки у них знаешь, какие? Из какого-то сверхгибкого и сверхпрочного сплава: не то что мечом — топором не разрубишь! Они и ксенли попытались ими спеленать, но не вышло — на нем весь их сверхгибкий сплав полопался. А сам ксенли, не будь дурак, сразу вступил с ними в мирные переговоры. Тут-то и выяснилось, что накануне ночью у них стянули реторту, и они, увидев меня с хепами, решили, что это мы здесь ночами промышляем на ксенли. Поначалу хотели использовать нас в качестве заложников за реторту. Но ксенли им объяснил, как дважды два, что за нас им никто реторты не отдаст. Тогда они совсем загрустили и хотели уж было с горя нас отпустить, но мы и сами к тому времени прониклись и стали вместе думать, чем им помочь. Тогда я и познакомился с Палострором. Он у этой общины вроде как за главного — даром что трактирщик. Он здесь гонит псих-мед и хранит тайну его изготовления. Палострор поделился, что главная их проблема — проникнуть в голл, где, по их мнению, находится реторта. Оружия, мол, у них никакого не имеется. Лемхи могут изготовить что угодно, — сказал Палострор, — но до сих пор им и в голову никогда не приходило делать оружие, кроме самого простейшего, вроде меча. Тут я призадумался и вдруг такое начал вспоминать! Чего вроде бы и не знал отродясь. Спасибо Крейзелу. Короче, описал им несколько систем, даже тип металлов припомнил. Так что ты думаешь? «Клат» они уже изготовили — это за пару-то дней! Теперь бьются над «Диктатором».

Потом попробуем сделать лазерник, и тогда — голл наш!

Псих-мед действительно творил чудеса — никогда я еще не слышал от Ратра такой длинной и складной речи. Но каковы лемхи!..

— Покажешь? Ратр поднялся.

— Пошли!

Мы встали и пошли вслед за Ратром к стойке. Из-за нее навстречу нам вышел Палострор. Походка его была тверда, но глаза поблескивали, как и у Ратра, живительными псих-отблесками.

— Пошли покажем Стасу, что мы тут сделали, — обронил Ратр и сразу нырнул в дверь, расположенную в углу налево от стойки. Палострор, как ни странно, не высказал никаких возражений против демонстрации мне изготовленного оружия — возможно, в нем под воздействием псих-меда проснулось естественное для создателя желание похвастаться своим творением. Он посторонился, пропуская нас вперед, и вошел в дверь следом.

Мы миновали кухню с огромной жаровней, полную поварят, дыма и аппетитных запахов, прошли двумя низкими коридорчиками с грубыми каменными стенами, открыли дверь в конце и попали в круглую комнату типа каменного мешка. Палострор, войдя последним, зажег два светильника у входа.

Я огляделся. На полу были горками свалены мечи и доспехи, стояли прислоненные к стенам копья. А в самой середине комнаты на расстеленной тряпице лежала сложная металлическая конструкция. Я сразу узнал его, хоть никогда в глаза не видел, подошел и взял в руки, как старого друга. Две прохладные ручки — нижняя и боковая — удобно легли в ладони, полукруглая выемка точно вписалась в бедро. «Клат» — тот же «Щекотун» — ручная модель «Термита», способный продырявить любое материальное препятствие толщиной до двух ласе, или пяти земных метров. Аи да лемхи! Вот так запросто изготовили волновик и притащили на кухню, для хранения по соседству с колбасой!

Честно говоря, появилось сильное желание проделать на пробу пару дырок в окружающих стенах. Оружие, как говорится, провоцирует. Я погладил большим пальцем предохранитель справа и аккуратно опустил «Щекотун» обратно на тряпочку. Да, теперь я верил, что они способны изготовить и «Диктатор». А с этой штукой они легко разоружат даже небольшое войско. Волновик не может разрушать мелкие предметы, а вот «Диктатор» с его дрекс-разрядом, воздействующим на атомные решетки в металлах, запросто превращает любую металлическую амуницию в осколочный лом. Волбат в свое время не мог использовать «Диктатор», даже если тот у него и был, потому что дреке-частицы плохо влияют на ксенли; иначе сражение тогда закончилось бы очень быстро и не в нашу пользу.

Я повернулся к Ратру.

— И все-таки это безумие. Здесь, на планете, изготовляющей оружие, — неужели ты думаешь, что у Ристака нет дрекс-нулификатора, отражателя или, наконец, своего «Диктатора»? И окажетесь вы перед ним голы и босы…

— Это еще вопрос — кто из нас выстрелит первым.

— А если одновременно? «Диктатор» на «Диктатор»? Без оружия останутся все, но проигравшим будешь ты.

— Я и не думал, что это получится просто. Но мы попробуем, — упрямо сказал Ратр. — Ты остаешься с нами?

Я понял, что Ратргрова не свернуть с выбранного им пути.

— Понимаешь, Ратр, тут такое дело…

Я покосился на остальных. Ильес и Палострор глядели на меня с выражением напряженного ожидания, только верному Сфиту было, похоже, все равно, останемся мы здесь добывать реторту для лемхов или вновь рванем на покорение космических глубин.

Я вздохнул и показал Ратру глазами на выход.

Мы покинули помещение и вышли обратно в зал. Палострор как-то нехотя вернулся к себе за стойку, а мы вчетвером направились к своему столу.

— Прости, Ратр, дружище, но я не смогу тебе помочь, — сказал я, когда мы вновь расселись. — С Ристаками я вроде как породнился, пировал у них на свадьбе… А если реторты у них не окажется — вы пойдете на приступ Ледсаков, ведь так? Прикажешь мне воевать с Блесом?

Я взялся все-таки за свой кубок. Один раз живем. Ратр, ни о чем больше не спрашивая, налил себе тоже. Мы с ним молча сдвинули кубки, как когда-то, и выпили до дна. Вместе с напитком в грудь глоток за глотком входил сумасшедший легкий огонь. Ратра не уговорить, это понятно. Он остается. Пусть так. Но некоторые мои условия он все же должен будет учесть и принять.

— Как думаешь — сдадутся лемхи, если не получат назад своей реторты? — спросил я. — Неважно, по какой причине, — вы можете проиграть эту битву, или реторты просто не окажется в голле. Что скажешь — сдадутся?

Ратр медленно покачал головой.

— Ты даже не представляешь, какой потенциал у этого народца, — сказал он. — И никто не представляет. До сих пор они пребывали в покое: выращивали биомассу, раскатывали на вагонетках, а становилось грустно — пили свой псих-мед. И больше ничего им не было нужно, только бы никто их не трогал. Но теперь, когда привычный строй их жизни нарушен… Невозможно предсказать, на что они способны. Ты видел, что они сделали за два дня? Ты представляешь, какие здесь необходимы технологии? И как это можно создать просто со слов?.. Уловить, поймать идею?.. Нет, я не понимаю. Крейзел перед ними — сущее дитя. Если они не получат назад свою реторту, они здесь устроят такое!.. Они создадут свое оружие, какого еще в Экселе не бывало, и не одно, будь уверен! Они перелопатят всю Базу, а если реторты не окажется здесь, они выйдут в космос и устроят промывание кишок всем Тринадцати Равновеликим Империям! И успокоятся они только тогда, когда им отдадут их реторту или предоставят необходимый материал для изготовления новой. Тогда они уйдут обратно в недра Базы и вернутся к своим мирным занятиям. И никто их еще тысячи лет не увидит…

— Вплоть до очередного похищения реторты, — заключил я. — Послушай, Ратр, а, пожалуй, тебе и впрямь не мешает остаться здесь и раздобыть-таки для них это сокровище. Только ты должен мне кое-что обещать…

— Что? — спросил Ратр, сразу настораживаясь. Заподозрил, как видно, что я сейчас попрошу его выведать у лемхов химическую формулу металла, из которого изготовлена реторта. В принципе, конечно, не мешало бы. Кто знает — вдруг этот такой редкий здесь металл окажется каким-нибудь обыкновенным земным плюмбумом? Ну да Бог с ним совсем, на Земле и без псих-меда выпивки хватает. И проблем тоже,

— Во-первых, обещай, что ты не дашь лемхам пытать либра Ристака и вообще приглядишь, чтобы они особо не распускали руки в голле.

Ратр утвердительно кивнул.

— Пытать никого не дам. А если ты о грабеже — так пойми наконец, что лемхам ничего не надо в голле, абсолютно ничего, кроме того, что было у них украдено!

— Хорошо. И второе. Обещай, что если вы не получите реторту сразу и вся эта катавасия затянется, то ты выйдешь из игры. Ты должен договориться об этом с лемхами заранее и поставить это условием своего участия в авантюре. Согласен?

— Да, полностью, — ответил он. — К тому же тогда мое участие будет уже не нужно.

Да как сказать.

— В любом случае обговори сразу это условие. Чтобы тебя не называли потом предателем и изменником великому делу возвращения святыни.

Он серьезно кивнул.

— Теперь вот что. Ты знаешь о фестивале на Льетгло?

— Да. Лемхи боятся, что хадсеки заберут реторту на Льетгло, чтобы продать там подороже, как редкий металл или — если не разобрались в металле — просто как экзотическую диковинку. Поэтому они торопятся.

— Тогда так. Мы здесь, пожалуй, переночуем и завтра тронемся в путь. Давай договоримся с тобой встретиться на Льетгло.

Ратр опять кивнул. Спросил:

— Ты знаешь, где ребята?.. Полетишь за ними?..

Он глядел на меня исподлобья, чуть опустив голову. Уж кто-кто, а я-то хорошо понимал, как ему хочется плюнуть на всю эту заваруху с ретортой и полететь со мной на поиски ребят. Но мне была слишком хорошо знакома упрямая складочка, залегшая у него меж бровями, яснее слов говорящая об упертости в принятом раз решении. Наверное, это было общей чертой всех нас пятерых.

— Я скажу тебе на всякий случай координаты, где их искать… — я покосился на Ильес, — …только чуть позднее. И еще — если мы все-таки не встретимся, спросишь у своего ксенли о Скайнах — они помогут разобраться с твоим алмазом…

Ратр еще раз кивнул и отвернулся.

Я окинул взглядом зал. Гитарист продолжал наигрывать печальную мелодию, и, похоже — все ту же. Маленькие человечки окунали лица-носы в бокалы с псих-медом. Эх, ребята, хлебнете вы со своей ретортой!.. И боюсь, что не псих-меда… Печальная мелодия навевала грустные мысли. Я поднялся и пошел через зал к гитаристу.

— Дай-ка мне, — сказал я, подходя к нему. Он оборвал мелодию и удивленно поднял голову, потом встал и протянул мне инструмент. Я присел на его место, осмотрел инструмент, опробовал. Вряд ли я решился бы демонстрировать здесь свое искусство, но сейчас во мне бродил псих-мед, вступивший в реакцию со всем тем, что было выпито еще на свадьбе. А главное — хоть струн на инструменте имелось всего пять штук, но звукоряд был близок к гитарному. Я их немного подстроил и заиграл. По-моему, получилось довольно сносно. Тогда я запел…