Глава 5

Ларри проснулся от звуков: невнятный шум, разговоры, шаги. Проснулся, как и заснул — сидя за столом, уронивши голову на руки.

— С добрым утром! — приветствовал его пробуждение мальчишеский голос. Ларри выпрямился, осматриваясь. Из окон лился тусклый свет, все уже встали: Лобстер сидел у окна, Ник мотался по комнате, Чарли не иначе как была в ванной — оттуда доносился шум воды, Крис готовил завтрак.

Ящик на столе отсутствовал.

Ларри зыркнул по сторонам более внимательно, напоследок заглянул под стол.

— Я его убрал в сумку, — Крис кивнул в сторону двери на заплечную сумку, висящую на гвозде. — Ты собирайся пока. Сейчас позавтракаем и сразу пойдем.

Ларри еще раз огляделся, размышляя спросонья, что бы ему собрать.

— А тебе уже Чарли собрала — вон! — Ник радостно указал пальцем.

Ларри перевел взгляд на кровать, где лежал туго набитый рюкзачок. Тут и сама Чарли не замедлила появиться на пороге ванной — босиком и с мокрыми волосами, но все-таки, к облегчению Ларри, одетая: в штаны и в рубашку — не супер, но для болота сойдет. Обойдя вокруг Ларри и чмокнув его в щеку, она уселась рядом и занялась добыванием еды из пластикового пакета. Ларри обернулся к Крису:

— Не найдется для нее обуви на выход? «Выход», конечно, предстоял не на Бродвей, а в такую слякоть, что не всякие ботинки выдержат. Но не босиком же ей по болотам лазить?

— Подыщем что-нибудь, — согласился Крис, усаживаясь.

Все самое важное было уже вчера рассказано, основное решение принято, настроение у всех было собранное, решительное. Поэтому завтрак прошел в сосредоточенном молчании, как и последние сборы: Ник пополнял карманы новыми «сокровищами» (пробки, кольца с банок, горсть маслин, пакетик конфет); Лобстер, обзаведшийся сумой, прибрал в нее оставшуюся с вечера бутылку (коньяка с утра в закрома не поступало); для Чарли нашлись вполне приличные сапоги — к сожалению, размерчика на два побольше, но надеть их ей, кривись — не кривись, пришлось; Ларри произвел поверхностную ревизию в своей сумке, интересуясь, чем полезным его нагрузили в дорогу. Из полезного он обнаружил две банки консервов и бутылку газировки; остальное содержимое составляло дамское барахло, не уместившееся, как видно, в сумку к Чарли. Уже на выходе он прихватил от двери свою слегу — чем черт не шутит, вдруг и она «паралитическая»? А если и нет, то все равно лишней на болоте не будет.

Болота встретили их величавым безмолвием. Стоячий сырой воздух пах гнилью, поднятой с глубин, больше ничто не говорило о ночных похождениях местных утопленников. В болотном пейзаже тоже можно найти свои прелести, при условии, конечно, что из него не лезут мертвецы и обозреваешь его при этом с какой-нибудь сухой возвышенности. Мертвецы все до вечера попрятались, а сухая возвышенность — сиречь крыльцо — очень скоро осталась позади вместе с домом, основательным деревянным коробом на сваях, как выяснилось в отсутствие тумана.

— Где здесь у тебя самая что ни на есть надежная трясина? — обратился Ларри к Крису.

— Трясин вокруг хватает.

Тогда Ларри поглядел на Лобстера:

— Отец, что скажешь? В какой стороне тут может быть твой «прямлаз»?

— Дак… Не знаю я! — смутился Лобстер. — Какой он мой, я его и в глаза не видел, пока вы не приехали. Не было его до вас!

— Ага, — прищурился Ларри. — Без нас, говоришь, его там не было?

Лобстер уверенно кивнул. Ларри повернулся к Крису:

— А ты тут не встречал нигде такой железной таблички с надписью?

Крис покачал головой:

— Я здесь все окрестности облазил, ночью могу пройти. Ручаюсь, что на ближайшие километры никаких табличек нет.

— Ну тогда, дед, веди! Сдается мне, что твой «прямлаз» сам скоро тебя найдет.

Крис хотел, как и вчера, подхватить на руки Ника, но тот заартачился: настроение у него сегодня было самое героическое; оказалось, что он и впрямь вполне способен идти наравне со всеми и даже наслаждаться при этом жизнью: срывать по ходу дела разнообразную болотную растительность, пугать лягушек и даже вылавливать кое-что из резвящейся под ногами мелкой живности.

Шли долго. Дом давно уже утоп в зыбком горизонте, солнышко скрылось за тучами, а болота не только не думали кончаться, а становились как будто бы все более зыбкими. Не принимая во внимание все эти нюансы, беды ничто не предвещало:

Крис молча шагал вперед, и это ободряло идущих следом, поскольку значило, что он уверен в себе и знает дорогу сквозь любую трясину, а сами окружающие топи были компании вроде бы даже на руку, поскольку соответствовали их генеральному замыслу: утопить в самой непролазной из них вражескую Вещь — ценный Ключ неизвестно от чего. Но очень ценный — это было ясно без исключения всем, кому довелось его увидеть: реяла вокруг Ключа незримая, но ощутимая неким шестым чувством энергия. Так что, по логике, им полагалось бы беречь его, лелеять пуще глаза и никому не отдавать — тем паче что именно такие желания зарождались в груди помимо воли при одном только взгляде на Ключ. Но ведь они поставили себе задачей действовать в этой Игре против логики — и сейчас, и, по возможности, в дальнейшем. И доказали свою решимость еще вчера, пытаясь его уничтожить.

Знаток здешних топей что-то не торопился расставаться с Ключом, и Ларри сам начал присматривать подходящую трясину. Все говорило о том, что главная и самая зыбучая трясина еще впереди и прямиком в нее-то они и движутся.

Крис изредка останавливался, поджидая Чарли, которая шла прямо за ним, говорил ей что-то, она отвечала негромко, порой смеялась. Чем дальше, тем меньше все это нравилось Ларри. Наконец, увидев, как Крис, в очередной раз остановившись, дал ей цветок, Ларри не выдержал и, рискуя провалиться в топь, широким шагом обошел мальчика, догнал Чарли.

— Дай-ка его сюда, — Ларри, остановившись перед ней, протянул к цветку руку. Он не собирался изображать из себя Отелло; раз беллетрист до сих пор ничего не понял, значит, настала пора ему объяснить, если понадобится — и на зубах. Чтобы, раз уж они теперь в одной команде, сразу навести полную ясность во взаимоотношениях между ее членами.

— Зачем? — спросила Чарли, отводя руку с цветком, поднесла его к носу и понюхала с мечтательным выражением.

Ларри пришел в ярость: схватив ее за руку, державшую цветок, он дернул так, что Чарли едва удержалась на тропе. Ему уже было плевать, что на другой ее руке притаился хлитс, он просто о нем забыл, и она, впрочем, тоже. Некоторое время они так и стояли молча, лицом к лицу, сцепившись взглядами. Подоспевший Лобстер не решился между ними встрять. Ник был занят изучением пойманной только что большой лягушки, может быть, даже жабы. Крис обернулся, заметил сложившуюся позади напряженную ситуацию и повернул назад; разумеется, он хотел вмешаться, и, само собой, вряд ли все это кончилось бы дружескими рукопожатиями.

В это время над болотом прокатился жутковатый низкий звук, тягучий и переливчатый — длинный вопль угрозы, боли и тоски. Звук этот не то чтобы разрядил обстановку, а переключил на себя всеобщее внимание. Ник с испугу выпустил жабу на волю, она хлюпнулась в родную жижу и стала торопливо отгребать подальше. Лобстер, как и все, оглядываясь, автоматически потянулся в сумку за бутылкой. Звук тем временем понизился до пределов восприятия и завершился шероховатым хрипом, вызывающим ассоциации со сдвигаемой могильной плитой. И стало оглушающе тихо.

— Ну вот что, — начал Ларри, обращаясь к Крису, но при этом пристально разглядывая горизонт. — В трясину мы уже забрались по самое «не могу», дальше некуда. Либо ты сейчас бросаешь Ключ, либо забирай свой ящик и вали с ним домой. На «прямлаз» мы и без тебя выйдем и с тварями здешними как-нибудь разберемся.

— Ты, что ли, разберешься? — усмехнулся Крис, окидывая Ларри скептическим взглядом. Уколол в больное: Ларри и впрямь сражаться с тварями было нечем, кроме слеги, скорее всего никакой не паралитической, а самой обыкновенной. Неизвестно, чем закончилось бы для Криса дальнейшее развитие этой темы, но тут в беседу вклинился мальчишка:

— Смотрите, падает!

Хоть всем и недосуг было на него отвлекаться, тем не менее все посмотрели в ту сторону, куда он указывал пальцем.

— А вот и он, родимый, — Ларри подмигнул Лобстеру.

С небес, как можно было ожидать по высказыванию Ника, ничего не падало: металлический указатель стоял, покосившись, среди болот и действительно находился как бы в состоянии падения — вперед и немного вбок.

— Ну, беллетрист, решайся! — подзадорил Ларри, пришедший в отличное настроение, хотя радоваться было пока рано: «прямлаз» хоть и нашелся в полном соответствии с его предсказанием, но еще неизвестно было, куда он приведет.

Над болотом вновь возник звук; родился из ничего, как тихий плач, резко надвинулся, оглушив низким ревом, а потом так же резко сошел на нет.

— Здоровое что-то, — тихо сказал в наступившей тишине Лобстер.

Чарли поежилась, обхватив себя за плечи: в памяти возник грандиозный осьминог. «Могут ли грандиозные осьминоги жить в болотах?..» Конечно, у команды имелось достаточно оружия, чтобы расправиться с кем угодно, в том числе, если придется, и с осьминогом. Неприятным было повисшее в воздухе ощущение опасности — неизвестно какой и неизвестно откуда.

—Кажется, нам пора, — Ларри многозначительно поглядел на Криса.

Но взгляд последнего был устремлен к горизонту, рука сама собой стягивала с плеча сумку, а губы шевелились, повторяя:

— Не может быть…

Там, куда глядел Крис, на желтовато-сером фоне болот двигалось что-то черное: оставаясь почти на одном месте, оно в то же время равномерно подскакивало и при этом с каждым мгновением росло. То есть скорее всего приближалось. А еще вернее — шло по следу. Ни у кого не возникло сомнений, по чьему.

— Здоровое… — повторил Лобстер с дрожью в голосе, обеспокоившей его самого; давно уже он не испытывал робости перед неведомыми тварями, будь они величиною хоть с дом, хоть с целый квартал. «Напустило, окаянное, заранее ужаса своими завываниями», — подумал Лобстер, оглядываясь, и понял, что не одного его напугало сие явление: все члены бесстрашной команды торопливо двинулись по направлению к табличке — вслед за Крисом, достающим на ходу из сумки ящик с Ключом. Достал и, почти не глядя, отшвырнул его в сторону, именно отшвырнул, как отшвыривают что-то ненужное или, наоборот, самое дорогое, словно рубят наотмашь — резко, не глядя и не думая, не позволяя зародиться сомнению, отрезая себе пути назад.

Остальные, проводив взглядами ящик, поспешили за ним. Даже Ник оглянулся посмотреть, что там такое шлепнулось в тину: судя по звуку, это могла быть какая-нибудь царевна-жаба. Потом дернул Чарли за руку:

— Чар, что он выкинул?

— Ключ, — уронила Чарли.

— От своей избушки?.. — удивился Ник. Темное пятно надвигалось, обретая постепенно очертания зверя — с желтыми, человечьей формы глазами и кроваво-красной зубастой пастью. Глаза и пасть светились на угольно-черном фоне, о породе животного можно было пока сказать только, что оно четвероногое. Несмотря на крупные размеры, зверь не проваливался в болото, а словно летел над ним, едва касаясь поверхности подушечками лап. И все более слышным становилось тяжкое хриплое дыхание, словно животное дышало в микрофончик.

— Собака Баскервилей, — процедил Крис, прибавляя шагу.

— Признавайтесь, кто из вас Баскервиль? — блеснул познаниями Ларри, едва за ним поспевая.

— Лобстер! — крикнула, бледнея, Чарли. Нет, она не подозревала Лобстера в том, что он тайный Баскервиль. Просто позвала его и велела: — Говори «прямлаз»! Прямо сейчас!

Лобстер послушался. «Труба», ко всеобщему облегчению, явилась: прямая, изумрудная, покоящаяся днищем на грязи — словно спокон века здесь лежала. Все ринулись к ней, вот только мальчишка оступился и упал в топь — прямиком в ту самую, что поглотила только что ящик с Ключом. Чарли с Лобстером схватились было вместе его вытягивать. Чарли на мгновение обернулась и выпрямилась, отпуская руку мальчика: ей пришлось задрать голову, чтобы взглянуть на морду зверя — пожалуй, это и впрямь была собака. И останавливаться эта собака явно не собиралась: хотела, наверное, слямзить добычу одним махом, прямо «на скаку».

Чарли, стоявшая первой на пути зверя, резко повела левой рукой. Хлитс с шелестом рассек прохладный воздух всего в нескольких сантиметрах от оскаленной пасти — не промахнулся, просто очертил перед зверем незримую предупредительную черту. И тот, похоже, понял — отвернул морду, хотя остановиться уже не смог, пересек незримую границу лапами, тут же получил по ним удар и еще один — поперек груди. Чарли немного воспряла духом, хотя хлестала пока еще не со злостью, а с брезгливым ужасом — так отгоняют тряпкой агрессивную рогатую скотину. Зверь упал на бок, но почти сразу вскочил — не проваливаясь, словно был резиновым; лапы и грудь его, к удивлению Чарли, были целы, хотя и кровоточили. Тогда она принялась хлестать — беспрерывно, чтобы не дать ему опомниться и прыгнуть, с каждым взмахом все более свирепея: морда, шея, грудь, морда, шея, грудь, морда, морда, морда…

Когда ее дернули сзади за рубашку, громадный пес уже упал и катался по трясине, как огромная черная цистерна, корчась и прикрываясь по-человечьи лапами. Все это зверь делал молча.

Дергал Чарли Лобстер — одной рукой, а другой прикрывал себе рот, чтобы не истребить нечаянно свой «прямлаз». Остальные, в том числе и грязный по самые подмышки Ник, уже стояли у входа. Ник взмахнул победно руками, над болотами разнесся его тонкий, срывающийся крик:

— Подохни, дурак!

Чарли, уже оттаскиваемая Лобстером, хлестнула еще раз, и зверь наконец взвыл — отчаянно, жутко И на таких убойных децибелах, что можно было только удивляться, как это Чарли вместе с Лобстером не отбросило силой звука к самой «трубе» и не понесло по ней кувырком заодно с остальной компанией. Возможно, вой и подталкивал их в спины, да уж наверняка подталкивал и продолжал преследовать их в «тоннеле».

«Труба» оказалась куда длиннее, чем в прошлый раз, еще бы — ведь тогда они преодолевали ее в машине. Прибитая зверюга могла в любую минуту кинуться за ними вдогонку в иные, неизведанные пока еще края; этой твари точно не место было в неизведанных краях, где и своих монстров наверняка имелась чертова уйма на душу населения.

Сиреневая мгла приближалась; вот уже нырнул в нее Крис, прыгнул с разгона мальчишка, доковылял, задыхаясь, и приостановился у края Лобстер — вроде бы передохнуть, на самом же деле чтобы пропустить вперед оставшихся: боялся Аарон, что без него «тоннель» сразу исчезнет и непонятно, куда тогда денутся те, кто останется в нем, не успев добежать. Чарли, задержавшись рядом с Лобстером, впервые оглянулась — не гонится?.. Позади был только Ларри, замыкающий отряд, за его спиной — пустая «труба», залитая изумрудным светом.

— Заманить бы его сюда да схлопнуть! — сказал Лобстер, окидывая «тоннель» задумчивым взглядом.

Ларри покосился назад:

— Специально ждать не будем. — И подтолкнул их в спины: — Пошли!

Шагнув в дымку, Чарли сразу ощутила новые запахи: земли, увядания и ночи. Прохладный ветерок погладил щеку. Облака расползлись, лунный свет пролился на покосившиеся кресты и потрескавшиеся надгробные плиты, разбросанные кругом, куда ни глянь. Ларри произнес, невольно понижая голос почти до шепота:

— Попали…

— Вроде кладбище… — Крис с сомнением смотрел на остальных — не мерещится ли, мол, одному мне сия печальная картина?..

— А в нем упокойники, — кивнул Лобстер, в то же время запуская руку в свою суму. — Это небось похлопотнее твоих болот будет.

— Щас мертвецы полезут! — обрадовался Ник, предвкушающе копаясь в карманах. Одна Чарли промолчала, только нервно сжала кулаки.

Они немного постояли в тишине; усопшие что-то не торопились покидать уютные могилы. Возможно, выжидали, пока живые расслабятся, чтобы сразить их внезапным появлением. А может быть, наоборот: внезапное появление пятерых живых ночью на заброшенном кладбище испугало здешних старожилов.

Компания тронулась в произвольном направлении меж крестов, надеясь рано или поздно выбраться — все равно куда, лишь бы подальше от мест упокоения. Через несколько шагов Лобстер, оступившись, чуть не провалился в яму, оказавшуюся могильным провалом. Почти тут же глазастый Ник объявил разочарованно, указывая на плиту:

— А мертвецов-то дома нету!

Плита действительно была до половины сдвинута. Они стали внимательнее смотреть под ноги, а также по сторонам и очень скоро убедились, что кладбище пустует в полном смысле этого слова, поскольку заброшено не только людьми, но и своими коренными обитателями — покойниками. Обходя памятники, кресты и разрытые могилы, компания держала путь на замаячившую уже впереди кладбищенскую ограду. Достигнув наконец загородки и без труда ее преодолев, они оказались в редколесье, через которое им пришлось пробираться в надежде выйти на дорогу. Сквозь верхушки деревьев глазела полная луна, и казалось вполне реальным, что именно в этом лесу бродят мертвецы, сбежавшие с кладбища. Ларри, как и Крис, не расставался со слегой, хоть в лесу она была только помехой: ощущение под рукой чего-то, похожего на кол, значительно прибавляло бодрости духа.

На дорогу они так и не вышли, зато наткнулись на забор — высокий, но совершенно не отвечающий основному предназначению — огораживать вверенную ему территорию от посторонних. Через данный забор любая посторонняя личность могла запросто перебраться, цепляясь за разные загогулины, они же украшения, покрывавшие его снизу доверху. Сама собой отпадала необходимость решать, в какую сторону идти вдоль забора в поисках ворот.

За забором продолжался лес, однако вскоре измученной команде удалось обнаружить в лесу долгожданное обиталище человека, то есть дом, трехэтажный, сложной архитектуры, весь в замысловатых перильчиках и балкончиках, погруженный во мрак, что было не так уж удивительно для ночного времени. О том, что дом может быть уже захвачен мертвецами, сбежавшими с кладбища и запросто перелезшими через удобный забор, никому думать не хотелось.

В окна не полезли: они не мертвецы, для них существуют двери. В поисках дверей двинулись вдоль стены, и, когда завернули за угол, стало окончательно ясно, что дом не пустует: в одном из нижних окон горел свет — мягкий, успокаивающий, слегка приглушенный кружевными занавесями. Ларри, подкравшись, первым заглянул в окошко: прежде чем наведываться в гости, нелишне узнать, к кому идешь, и разведать кстати, какие сюрпризы поджидают тебя со стороны не подозревающих пока еще о тебе хозяев.

Небольшая комната была освещена светом свечей, за столом в большом старинном кресле расположился сухой седенький старичок благообразного вида и в очках. Он что-то писал; что удивительно — на обыкновенном листе бумаги, ручкой. То и дело старичок отрывался от писанины, задумчиво откидывался в кресле и подносил к губам длинный бокал, налитый густым темно-красным вином. Глотнув, старичок вновь брался за ручку.

Все подошли и стали глядеть в комнату: даже мальчишка, взобравшись на какую-то архитектурную загогулину, сунул нос в окошко.

— Подозрительный какой-то дед, — высказался Ларри.

— Кто теперь не подозрительный… — вступился Крис за безобидного с виду старика.

— Образованный, — вздохнул Лобстер.

— Еще один писатель, — усмехнулся Ларри и направился дальше вдоль дома, бормоча под нос: — И где же в этом шедевре архитектуры находится дверь?..

Парадные двери обнаружились за следующим углом и оказались открытыми: замок и вся электроника были вырваны с корнем — сбоку темнела дырка с торчащими проводами.

Ларри первым переступил порог, прошел через темную прихожую, миновал гостиную, слегка подсвеченную из окон голубоватым лунным светом, затем полукруглую комнату с дверями, коридор. Здесь было бы темно, хоть глаз коли, если бы из-под двери слева не пробивался слабый свет. Ларри подошел к ней, бросил через плечо попутчикам, следовавшим позади:

— Стучаться будем?

Совершенно неожиданно из-за двери донесся старческий голос:

— Убирайтесь!

После чего Ларри решительно вошел, а вслед за ним не менее решительно ввалилась остальная компания.

Старичок разглядывал незваных гостей с некоторым раздражением. Его стол располагался налево от двери, в стене напротив был выложен маленький камин, в комнате с закрытыми окнами было душно, пахло свечным чадом. Перед камином стояло два маленьких кресла, ближе к двери помещался миниатюрный диванчик, пол в комнате покрывал длинноворсовый ковер, нуждающийся в генеральной чистке.

— Вы хозяин этого дома? — с места в карьер спросил Ларри тоном налогового инспектора, приступающего к профессиональным обязанностям.

Старичок высокомерно задрал подбородок:

— С кем имею?

— А ты-то сам, собственно, кто такой? — уже совершенно по-хамски спросил Ларри и, развернув от камина кресло, по-хозяйски в него уселся. Мальчишка тут же плюхнулся на диван и забарахтался в подушках; рядом с ним опустилась Чарли и моментально «потонула в пуху». Крис присел сбоку на валик, а старина Лобстер занял второе кресло у камина, стянул с ног еще мокрые после болота ботинки и установил их на решеточку у негорящего камина: мы, мол, тоже культурные.

Старичку было ясно дано понять, кто теперь контролирует ситуацию. Он медленно поднялся и, уперевшись кулаками в стол, заговорил фальцетом, чеканя слова: во-первых, он хозяин этого дома — профессор истории и обществоведения Всемирного Университета Педагогики Леонард Кукол. А во-вторых, он вампир — да-да, самый настоящий вампир, и если гости не покинут его дом сию же секунду, то он сумеет им это доказать.

Пока старик распинался, Ларри поднял слегу, брошенную им перед тем на ковер рядом с креслом, осмотрел ее, уделяя особое внимание грубо заточенным концам, и, удовлетворенный, демонстративно положил ее перед собой на подлокотники.

— Это у вас не осина, — презрительно бросил старичок, покосившись на слегу.

Ларри озадаченно почесал в голове:

— Может, проверим?..

Профессор, поджав губы, опустился с достоинством в свое кресло.

— Да ты не с кладбища ли соседнего будешь? — блеснул догадкой Лобстер, под влиянием угроз доставший из сумки бутылку и под впечатлением от услышанного разок уже к ней приложившийся: бороться с нечистью ему приходилось не раз, но чтобы вот так по-светски вести беседу…

— Если бы вы видели живых мертвецов, то не задавали бы глупых вопросов! — Старичок, хоть и старался держаться надменно, заметно нервничал.

— Я, мил человек, и не такое видел, — вздохнув, с достоинством ответил Лобстер. — Да кто ж тебя знает, может, ты свеженький?

— Вы не волнуйтесь, — заговорил Крис с ноткой сочувствия в голосе. — Вы, насколько я понимаю, оказались в беде и началось все это не слишком давно…

Что-то человеческое промелькнуло во взгляде профессора. Он кивнул.

— Дело в том, — продолжал Крис доверительным тоном, — что мы все оказались в нелегком положении. Мы будем признательны, если вы расскажете нам свою историю. Поскольку вы ученый, ваш взгляд на события может оказаться наиболее ценным и приблизить всех нас к разгадке истины.

— Если б только это было возможно! — вскричал профессор воодушевленно, похоже, что Крис выбрал к нему наиболее правильный подход: поистине, доброе слово и вампиру приятно.

Итак, глотнув красной жидкости из бокала («Кровь, — догадались все, и еще хором подумали: — Интересно, чья?..»), профессор стал рассказывать. Он начал с самого начала, а именно с того, что около двух месяцев назад Землю потрясла серия грандиозных тектонических сдвигов, подобных, видимо, тем, что погубили когда-то динозавров. Однако на сей раз причиной катаклизмов был не метеорит, а некая энергетическая субстанция неизвестной пока еще человечеству природы. Изменив непостижимым образом геологию Земли, эта таинственная космическая сверхсила умудрилась не только сохранить на «планете» жизнь, но и поддерживать ее в стабильном состоянии, так что шапки полюсов не тают, континенты не гибнут в огне и не погружаются под воду и общие погодные условия, как это ни удивительно при столь глобальных геологических бедствиях, остаются прежними. На фоне перемен космического масштаба произошел ряд более мелких, но в каком-то смысле и более глубоких воздействий на биосферу Земли, самым важным из которых лично он, профессор Кукол, считает включение некоей программы, заложенной в геном человека, — программы, превращающей его в вампира. Причем, как это ни абсурдно, но, опираясь на факты, можно уже утверждать, что самопроизвольно программа включилась исключительно в мозговых структурах, на момент вторжения фактически не действующих и подвергшихся разложению и даже тлению, то есть в бренных человеческих останках. Живой мозг принимается за раскручивание программы «Вампир» только под воздействием вируса, получаемого при укушении носителя этого мозга, то есть живого человека мертвым или уже укушенным. Таким образом, очагами всеобщей повальной эпидемии стали кладбища, а вернее, усопшие родственники, не подвергнутые своевременно кремации и явившиеся с этих кладбищ обратно домой. Нет-нет, самого профессора заразили не его покойные родственники, поскольку все они были похоронены за городом, вблизи семейной усадьбы, и до профессора добрались с некоторым опозданием. Его покусали собственные студенты-вирусоносители на процедуре переэкзаменовки, назначенной в вечерние часы, причем укушен он был, в отличие от большинства заразившихся, неодноразово, а как минимум в двенадцати местах, отчего вирус подействовал на него особенно быстро и бурно: едва успев дойти до деканата и подать двенадцать заявок на отчисление, он внезапно потерял голову и, стыдно вспомнить, укусил проректора, замдекана и к ним еще двух лаборанток, после чего, немного придя в рассудок, вернулся к себе в аудиторию и самолично злорадно перекусал оставшихся нерадивых студентов, запуская их по одному и потом выбрасывая пинком через заднюю дверь: такого прилива сил и подъема настроения профессор не ощущал в себе уже лет сорок. Он и теперь, несмотря на свой немощный облик, весь полон энергией, однако тот день — то есть вечер — вспоминается ему с особым удовольствием.

Итак, возвращаясь к теме: остановить эпидемию оказалось невозможно, поскольку она имела совершенно лавинообразный характер, и те, кто мог бы заняться спасением человечества, не успев еще толком ничего понять, уже оказывались укушенными. Всеобщее поголовное кусание заняло всего несколько дней, вернее, несколько ночей, пока зараженными не оказались, предположительно, все носители разума, населяющие «планету», за исключением, быть может, нескольких особей или групп (тут профессор сделал маленькую паузу, окинув острым взглядом слушателей), отделенных от общества волею судьбы или обстоятельств. Однако обращение этих единиц на общую стезю — дело времени. Очень скоро обнаружилось, что огромный участок земной площади странным образом изолирован от остальной Земли, поэтому профессор говорит про обстоятельства на всей «планете» лишь предположительно.

Что же касается общества, проживающего на данном участке, то, поскольку абсолютно все его члены стали вампирами, возникшие поначалу смуты и беспорядки постепенно сошли на нет, и жизнь, что любопытно, вошла почти в обычную колею, претерпев лишь ряд необходимых изменений: из дневной она полностью превратилась в ночную, а в магазинах наряду с винами и напитками стала в огромных количествах продаваться суррогатная кровь, в производство которой включились все без исключения пищевые комбинаты, запустив широчайшую рекламную кампанию: сладкая, соленая, газированная, слабо — и сильноалкогольная, с мятным, клубничным, миндальным и банановым ароматами, с адреналином и без, с антителами и без, красная, черная, зеленая и голубая, грошовая и безумно дорогая — на любой, самый бедный и самый взыскательный вкус. Профессор в своем институте получил строгий выговор с занесением и потребовал общего собрания преподавательского состава, на котором и доказал блистательно, продемонстрировав все двенадцать укусов на своем теле и медицинскую справку к ним, что его действия явились лишь следствием переизбытка вируса в крови. Напротив, действия кусавших его студентов были сознательным актом мести за его, профессора, всем известные строгость и неподкупность. И профессор вновь потребовал отчисления из высокогуманного института этой дюжины кровососущих негодяев. Поначалу его поддержали, не возражал даже укушенный им лично замдекана, но потом подключились влиятельные родители, в ход были пущены, в чем профессор не сомневается, тайные интриги и подкупы, в результате чего кровавая шайка осталась учиться дальше под личную ответственность проректора, а он, профессор Кукол, доказал еще раз всем свою принципиальность, оставив родной институт, ставший гнусным вампирским гнездом, и удалившись к себе в имение, где занялся в одиночестве важнейшим сейчас для человечества делом — засел за научный труд, исследующий причины последней глобальной катастрофы и экстраполяции ее возможных последствий на ближайшее тысячелетие. Хотя труд его пока еще в самом начале, но кое-какие сенсационные выводы очевидны уже теперь, как-то: сила или энергия, завладевшая «планетой», разумна, все учиненные ею на Земле преобразования имеют под собой какую-то цель, поскольку энергетические затраты на перестройку «планеты» и ежесекундное поддержание ее в стабильности не поддаются человеческому осознанию.

Профессор с достоинством поклонился, давая понять, что закончил. Было очевидно, что он стосковался по кафедре и теперь, толкнув невеждам сенсационную речь, страдает без заслуженных аплодисментов со стороны завистливых коллег. Атмосфера душной институтской аудитории зависла в воздухе. Крис, прежде чем заговорить, прокашлялся, подобно ученому мужу, собравшемуся открыть научную полемику.

— После всех этих событий вам не приходилось находить здесь, в доме, или еще где-нибудь странных вещей непонятного назначения?..

Кукол рассеянно пожал плечами:

— Я мог бы сделать вам целый доклад о вещах: одни из них стали мне теперь непривычны, другие враждебны, некоторые обнажили свою суть. Я сам превратился в странную вещь непонятного назначения! Я не всегда в состоянии понимать и контролировать сам себя. Поглядите, в каких условиях я работаю! — Он махнул рукой на канделябры — пламя свечей заколыхалось. — По-вашему, это духота, смрад, копоть? А я наслаждаюсь! Или вот, взгляните на это! Чем вам не странная вещь? — Он схватил со стола перьевую ручку, продемонстрировал слушателям и кинул ее обратно. — Я стащил ее из-под стекла в историческом музее в самый разгар смуты. Да, стащил — ручку и еще многое другое и, стыдно признаться, получил от этого колоссальное удовольствие!

Крис деликатно кашлянул:

— А эти ваши родственники, с кладбища… Они что, тоже здесь квартируются?..

Старичок, пригубив крови, отвечал с горечью, что усопших родственников он отправил жить в город, на свою собственную квартиру. На днях и переехали.

— Эк нам повезло, — вздохнул с облегчением Лобстер. Не по душе ему было вновь якшаться с мертвецами, да еще с чьими-то родственниками. Не по его профилю — с чудовищами как-то привычней.

— Это не нам, это им повезло, что вовремя унесли ноги, — назидательно сказал Ларри и обернулся к профессору: — А кстати, машина у тебя имеется?

— Поймите нас правильно, — вежливо сказал Крис. — Мы уже сделали кое-какие выводы о происходящем, наметили свой план, и, чтобы действовать успешно, нам необходимо обследовать территорию, может быть, побывать в городе… Если у вас есть летательный аппарат или машина…

— То мы вынуждены будем ее реквизировать, — перебил, ухмыляясь, Ларри. — На нужды человечества — без возврата.

Профессор приподнял бровь:

— Вы собираетесь спасать человечество? Вы? — Он, кажется, хотел засмеяться, но возмущение пересилило. — Да вы отдаете ли себе отчет?..

— Отдаем, отдаем, — заверил Ларри. Дед окончательно распоясался.

— И для этого вы собрались посетить город? — истерически воскликнул он. — А понимаете ли вы, что остались, быть может, последними неинфицированными людьми на этой «планете»?

— Вот именно, — сказал Крис.

— Ну уж это ты хватил… — проворчал Лобстер, любовно поглаживая свою бутылку.

— А как вы догадались, что мы нормальные? — подала голос Чарли из глубины дивана.

— Догадался?! — вскричал профессор, блеснув великолепными белыми клыками. — Да я почуял вас, когда вы еще только лезли через мой забор! — Он поймал ее удивленный взгляд в сторону окна. — Да-да, несмотря на стены, двери и закрытые окна! Живая, свежая, горячая человеческая кровь, насыщенная адреналином! А не эта химическая подделка, от которой ноет желудок, троится в глазах, а наилучшие для работы предутренние часы омрачены тяжелым похмельем! — С этими словами старичок схватил бокал и, расплескивая суррогатную кровь, швырнул его в сердцах через всю комнату. Бокал просвистел между Ларри и Лобстером, влетел в камин и разбился там о заднюю стенку. — Так вы намылились в город?! — продолжал орать старичок, уже вовсю сверкая клыками. — Да вас там разорвут на клочки, растащат на молекулы, на кровяные тельца! Прошли времена банальных укусов в подворотне, когда живые шлялись еще повсюду толпами! Весь город сбежится, чтобы урвать себе хоть капельку крови на острие клыка!

— Ладно, ладно, потише, — осадил его Ларри, взявшийся во время этой зажигательной речи двумя руками за слегу. И покосился на диван. — Здесь дети.

Ник подпрыгнул, вскочив ногами на подушку, очевидно, чтобы казаться выше.

— А мы из вас винегрет сделаем!!! — Он запрыгал, придерживаясь за Чарли. — Мы вам так врежем!!! Только молекулы с клыками во все стороны полетят!!!

Вампир поглядел с тоской на мальчика, перевел взгляд на слегу Криса и потянулся к бутылке.

— Кстати, что за город-то? — поинтересовался Ларри.

— Какой город?.. — Кукол отпил прямо из бутылки, глянул на резвящегося Ника и еще раз отпил. — А… Дербянск, конечно.

В наступившей тишине раздался отчетливый клац — это Лобстер, собравшийся было, по примеру старичка, приложиться к бутылке, захлопнул челюсть.

— От те на! Россия, что ли?

— Родина… — произнес Крис мученически. — Что творят, подлецы…

— Ничего себе нас кидает… — почесал в затылке Ларри.

— Могло быть и хуже, — бодро заметил Лобстер. — Какой-нибудь там… Зимбабве.

— Есть еще Антарктида… — пролепетала Чарли, блеснув познаниями в земной географии.

— Так-так-так, — ехидно проскрипел Кукол. — Значит, вы, как я и предполагал, на Земле недавно. Потому и уцелели. Пока. Авария? Или все-таки обычная посадка? Простите мое любопытство, но ведь космические корабли, насколько мне известно, в последнее время на Землю не возвращаются. Разве что изредка — в виде обломков.

— Это долгая история, — отмахнулся Ларри. — Так все-таки, что у тебя с транспортом? Лучше сам показывай, все равно ведь найдем.

— Транспорт вы получите, — разухмылялся профессор во весь свой великолепный вампирский оскал, совершенно не гармонирующий с окружающим этот оскал морщинистым обликом. — Но скажите сначала, чем же вам наш Дербянск не угодил?

— Почему не угодил? Сойдет и Дербянск, — сказал Ларри. — Винегрет, капуста, девочки, шикарные автомобили…

— Будут, будут тебе девочки, — пробубнил старичок. — Гроздьями на шее повиснут…

— Все. Пошли, — оборвал Ларри его пророческий клекот и велел: — Канделябр захвати, у нас с ночным видением проблемы.

Кукол взял подсвечник, и его первым пропустили к двери. Чарли, выходившая последней, на всякий случай захватила второй канделябр.

Вслед за хозяином компания проделала обратный путь по коридору до полукруглой комнаты с дверями. Тут Кукол остановился и осведомился с гнусной усмешкой:

— Так что вам угодно? Кухня, сортир, ванная? Или желаете сразу реквизировать транспорт?

— Сортир! — объявил Ник. Остальные смущенно переглянулись. Ларри кашлянул:

— Показывай.

Профессор стал тыкать пальцем в двери:

— Кухня, столовая, ванная, сортир, гаражи.

Язычки пламени плясали в такт с его движениями, бросая отблески на клык, словно нарочито обнаженный профессором в кривой усмешке, в том же шаманском ритме колебались на стенах длинные тени, порождая в помещении с современным дизайном слабое дуновение жути — древней и паутинистой, с запахом разрытой земли и со стуком гнилых костей о сырую крышку гроба. Это экзотическое дуновение ощутимо сквозило в мир не иначе как сквозь прокол реальности, нанесенный клыком, торчащим изо рта у профессора.

У Чарли зародилось подозрение, что в доме еще прячется кто-то из родственников, поэтому прежде, чем пустить изнывающего Ника в туалет, она первой туда заглянула, подсветив себе канделябром. Единственное живое существо, оказавшееся в. сортире, тоже держало канделябр и испуганно пялилось на Чарли из круглого зеркала над умывальником. На подзеркальной полочке горела свечка. Обернувшись, Чарли кивнула Нику — давай, мол, теперь можно. Сама же открыла дверь ванной.

Ларри тем временем уже подталкивал профессора острием слеги к «гаражной» двери. Тот нехотя повиновался: он не учел в своем вампирском эгоцентризме, что созданный им зябкий колорит будет иметь последствием не слишком вежливое отношение гостей к хозяину.

Профессор и Ларри исчезли за дверью, Крис пошел вслед за ними. Лобстер, чьи запасы коньяка были уже на исходе, отправился на кухню, выдрав предварительно для себя из канделябра у Чарли одну свечку. На кухне стояли еще свечи, и он их зажег. Кухня, в общем-то, оказалась как кухня: длинное помещение с агрегатами, холодильником, мойкой и с буфетом во всю стену. С грязными тарелками, пустыми бутылками и банками от консервов, стоящими и валяющимися повсюду; чего еще ждать от старичка-профессора, к тому же вампира, отправившего недавно в город кучу восставших из гроба родственников, а с ними, видимо, и всю прислугу. В первую очередь Лобстер обследовал содержимое холодильника. На него пахнуло прохладой — холодильник, как ни странно, работал при общей обесточенности.

Тут как раз на кухню явилась Чарли, и они вместе произвели ревизию холодильника, принесшую Лобстеру одни разочарования: ледяные глубины оказались набиты одними бутылками, и на всех этикетках красовалось в разных вариациях слово «blood» (Blood — кровь (англ.)). В морозилке лежали стопкой брикеты, похожие на мороженое, и продолговатый камень, оказавшийся на поверку промороженным куском сырого мяса. Догадавшись, что это, Чарли бросила красный булыжник назад в иней и поскорее захлопнула дверцу морозилки, даже не взяв мороженого, а затем и дверь самого холодильника: ей не доводилось еще видеть столько крови, пускай и суррогатной, что уж говорить про настоящее мясо, которое к тому же неизвестно еще от кого отрезано.

Потом они «прошлись» по буфету, где обнаружили большой запас консервов и початую бутылку «Андре Наллина», тут же принятую Лобстером в ностальгические объятия. Вместе с бутылкой, свечами и продуктами они перебрались в столовую и как раз расставляли все это на столе — большом и круглом, вероятно, семейном, — как вдруг из покинутой ими кухни донесся сдавленный крик, грохот и звон падающей посуды. Мгновенно вспомнив о мальчишке, Чарли с Лобстером ринулись к двери и чуть не зашибли друг друга, а потом Ника, возникшего как раз в это мгновение на пороге — со свечкой в руке и с победно блестящими глазами. Схватив Ника за плечи, Лобстер его ощупал — нет ли телесных повреждений, в то время как Чарли произвела первым делом осмотр его шеи — триллеров она видела достаточно, чтобы быть в курсе, куда первым делом предпочитают кусать вампиры. Ник вырывался, сразив их очень самодовольной и даже несколько артистической фразой:

— Все уже кончено! Я его запер!

— Запер? Вампира? Где? — не поверила Чарли. Ник одарил ее снисходительным взглядом:

— Таракана! Вот такого! — И он торжественно продемонстрировал им свой указательный палец.

— И где же ты его запер?.. — спросила Чарли, с трудом сдерживая улыбку.

— В буфете! — объявил Ник, переводя сияющий гордостью взгляд с Чарли на Лобстера.

— Вот ты его, значит… как… — проговорил Лобстер, потом вроде бы закашлялся, поднеся ко рту кулак, да так и пошел, слегка согнувшись и кашляя, к столу, вернее, прямиком к своей бутылке.

Чарли не выдержала, рассмеялась:

— Ну ты даешь, Ники!

Из проходной комнаты донесся приглушенный звук: за одной из дверей что-то громыхало, будто там кто-то бежал, бухая сапогами. Дверь, ведущая в гаражи, распахнулась, и оттуда, как привидение из шкафа, вывалился профессор: седые волосы всклокочены, одежда помята, очков нет, лоб украшает пара кровоподтеков. Вслед за профессором на пороге возник Ларри. Вид его был сумрачен и гневен, слега была теперь обломана — не иначе как о профессорский лоб. Тот кинулся в столовую, оттолкнув с дороги Чарли и Ника, там он обогнул стол и замер, упершись в него руками, неподалеку от Лобстера, застывшего, не донеся бутылку до рта.

Чарли бросилась к разъяренному Ларри:

— Что случилось?

— Криса унесло, — Ларри по-вампирски оскалил зубы на профессора. Тот отвечал своей демонической кривой усмешкой, обнажавшей один клык, сопроводив ее пожатием плеч.

— Как это?.. — не поняла Чарли.

— Попутным ветром!

Чарли понимающе кивнула — ну, унесло человека ветром, бывает. Теперь все бывает.

— А куда?..

— Сейчас узнаем!..

Профессор, кинув в панике взгляд по сторонам, рванулся к Лобстеру: должно быть, его осенило взять Лобстера в заложники. Но Лобстер оказался не так-то прост: дал о себе знать ежедневный тренинг на монстрах. Он отпрянул, перехватывая бутылку за горло, и заехал ею профессору в зубы. Бутылочное донышко встретилось с вампирскими клыками, раздался хруст, профессор отлетел к стене, ударился, рухнул на пол и остался там лежать. Лобстер, крякнув, поглядел на бутылку: она осталась цела, вот только коньяка из нее пролилось изрядно, что, похоже, больше всего его и расстроило.

— Как ты его! — восхитился Ник, обегая вприпрыжку стол, чтобы взглянуть на поверженного профессора.

Лобстер вздохнул:

— А ты говоришь — в буфете!..

Ларри, подойдя, повернул безжизненную голову профессора концом слеги. Потом отступил на пару шагов, оглядывая пол. Среди небольшого коньячного разлива белели два выбитых зуба. Ларри присел над ними, цыкнул зубом, поднявшись, констатировал разочарованно:

— Не те.

Лобстер подвинул ему по столу бутылку, проворчал обиженно:

— Ну возьми сам, вышиби ему те…

Ларри взял. Лобстер проводил бутылку ревнивым взглядом. Ник закричал, подпрыгивая:

— Чур мне самый большой клык!

— Клыки надо добывать в боях, — поучительно заметил Ларри, прикладываясь к горлышку. Морщась, потянулся к горе консервов.

— Давайте уже поедим, — предложил Лобстер, подвигая и себе банку.

За едой Ларри вкратце поведал историю, приключившуюся в гараже.

Ларри и Крис, выйдя по очереди вслед за профессором, оказались вместе с ним на небольшой площадке, от которой вверх и вниз вела винтовая лестница-эскалатор. Профессор, еще не утративший свой вурдалачий лоск, вопросительно обернулся к гостям.

— Наверх, — распорядился Ларри, указав, как полководец, направление слегой. Поскольку дом был обесточен, пришлось подниматься по лестнице пешком — не бог весть какое упражнение, но требующее почему-то особых усилий, когда под ногами стоящий эскалатор. Наконец добрались до конечной площадки с дверью. Там на стене красовался большой распределительный щиток, изобилующий тумблерами, лампочками и надписями, — это был пульт подачи электроэнергии, в данный момент почти полностью выключенный. Ларри уже потирал руки, намереваясь включить по всему дому электричество. Профессор пришел от его намерения в ужас и, изрядно поубавив спеси, умолил Ларри не трогать пульт, поскольку, дескать, он, сделавшись вампиром, стал плохо переносить электрический свет и использует его только в самых крайних случаях, например для охлаждения консервированной крови, которую в теплом состоянии просто невозможно пить. У Ларри уже начал зарождаться план борьбы с вампирами при помощи электрического света и, возможно, бытовых электроприборов, но тут профессор обмолвился, что он, дескать, и родственников выгнал в город отчасти потому, что те обожали искусственную иллюминацию и всячески использовали электроэнергию в быту: выходило, что неприязнь к электричеству была личной фобией хозяина.

Смягчившись мольбами старца, его затравленным взглядом, полным тоски и жалко оттопыренной верхней губой, они оставили все, как есть. Профессор моментально воспрял, торжественно поднял над головой канделябр и, распахнув дверь, ступил в гараж. Помещение за дверью не было погружено во мрак, поскольку все стены, пол и потолок в нем были усыпаны большими человечьими глазами, плавающими, как любопытные рыбы. Рыбы были разные: карие, изумрудные, васильковые, нежные, строгие и трагические, полные глубины и бессмысленные, с потрясающей красоты радужками со светящимися прожилками, и ко всему еще изредка помаргивающие. В центре разноглазия не сразу был заметен флаер, ступая промежду медленно плывущих глаз, Ларри подошел к нему первым. Это оказался «Додж-Флай» — большой, пятидверный, с вышедшим из моды округлым корпусом, модель старенькая, но надежная. Ларри облокотился о корпус, скептически оглядел стены и поинтересовался:

— Если ты так не любишь свет, почему до сих пор не выключил эту глазунью?

Как оказалось, профессор просто не может этого выключить, а виной всему его внук — оболтус восемнадцати лет, безвременно погибший полгода назад в автокатастрофе. После всемирного катаклизма внук, на радость родителей, восстал из гроба и явился в фамильное гнездо, но не один, а, ко всеобщему замешательству, в компании прадедушки и прабабушки. Старички имели вид поистине устрашающий, но оказались существами спокойными и необременительными, только и делали, что валялись все ночи напролет в гостиной на диване, пялясь в телевизор и дегустируя разные сорта искусственной крови. Внук же, получив в подарок от катаклизма вторую жизнь, принялся за старое: лоботрясничал целыми днями, приводил в дом компании и устраивал вечеринки, больше похожие на шабаши, потому что пили они теперь вместо виски адреналиновую кровь, настоянную прабабкой на мухоморах, которые они с прадедом приносили с кладбища, куда по старой памяти частенько отправлялись под утро спать, как они выражались — в целительный воздух склепа. Так вот, именно внук вскоре после своего возвращения переоборудовал подвальный гараж под склеп с привидениями, где и проводил увеселительные мероприятия, а из верхнего гаража устроил, по выражению Ларри, «глазунью». Внук собирался уже было заняться дизайном остального дома, когда профессор, и без того доведенный его выкрутасами до ручки, сбагрил его в город под крылышко родителей вместе с обоими предками под предлогом того, что там куда больше развлечений и для молодежи, и для вампиров старшего поколения. После их отъезда профессор получил наконец возможность отключить в доме электроэнергию, однако ни глаза в верхнем гараже, ни привидений в нижнем ликвидировать не смог, поскольку хитрый потомок снабдил оба помещения независимыми источниками питания и спрятал их так, что дед до сих пор не может найти.

Профессор, оказавшийся занимательным рассказчиком, соскучился по слушателям и, наверное, мог бы еще долго распространяться о наболевшем, если бы не внезапное происшествие: пока он говорил, а Ларри внимательно слушал, в надежде извлечь из рассказа полезную для себя информацию, Крис исследовал флаер, обходя его и дергая дверцы. Одна из задних дверец поддалась, он сунулся в нее по пояс, оглядел салон, а потом и вовсе залез внутрь, на заднее сиденье, умудрившись втащить с собой зачем-то и свою слегу — наверное, с целью дотянуться ею до панели управления. Дверца за ним захлопнулась. Какое-то время Крис копошился внутри, потом вдруг начал стучать в стекло, что-то приглушенно крича — как выяснилось, он захлопнулся и не мог выйти.

Ларри коротко и очень эмоционально объяснил ему снаружи, что надо сделать, чтобы отпереть в машине двери, но оказалось, что Крис, прежде чем начал стучать, проделал это несколько раз. Ларри обратился за помощью к профессору: он-то наверняка должен был знать, как отпираются в его машине двери, но тот только развел руками, пробормотав что-то о внуке и о его штучках. Ларри заподозрил подвох и стал требовать ответа, тыча в тщедушное тело профессора слегой. Тот ощерился и раскипятился, доказывая, что замки в его машине обычные, что с ними до сих пор не было проблем и что сам он понятия не имеет, в чем там дело у этого олуха, умудрившегося запереться вместе со своим трехметровым осиновым колом в его, профессора, собственном флаере. Их препирательства прервал поток лунного света, неожиданно заливший помещение гаража: оказалось, что потолок тем временем бесшумно и как бы самопроизвольно отъехал в сторону. После чего флаер с прилипшим изнутри к стеклу Крисом так же бесшумно и не менее самопроизвольно произвел вертикальный взлет, остановился метрах в двадцати над гаражом, несколько секунд повисел там рядом с луной, а потом сорвался с места и исчез в неизвестном направлении. Ларри с профессором, оторвавшись от созерцания темного неба с одинокой насмешливой луной, молча поглядели друг на друга. После чего профессор, кажется, тоже намылился улететь: раскинув руки наподобие ощипанных крыльев, он подпрыгнул — довольно высоко, надо сказать, для своих лет, — но Ларри поймал его за ногу, притянул вниз и, уронив старичка на пол и приставив к его груди кол, потребовал немедленных объяснений и возвращения Криса. Но старичок только сетовал сквозь бессильно торчащие клыки: где ты, дескать, моя вампирская силушка, истощилась, мол, моя богатырская, на проклятых суррогатах. Между тем Ларри забеспокоился, как там остальные — не попались ли и они тем часом в коварные сети упырей? Довольно бесцеремонно подняв профессора на ноги, он погнал его вниз, где история для вампира завершилась ударом бутылкой по зубам. Теперь, чтобы выяснить правду о похищении Криса, надо было ждать, пока старичок очухается.

— Вернешь его, пожалуй, — проворчал в завершение Ларри. — Отправил его, небось, в свой Дербянск тепленьким, прямиком на ужин к родственничкам.

Маленький Ник, занятый во время рассказа какими-то своими мыслями, вдруг спросил, с интересом поглядывая в угол на профессора:

— А вампиры хорошо горят?

За упыря неожиданно вступилась Чарли:

— А если он ни при чем? А вы его бутылкой по клыкам! Ники, а тебе как не стыдно! Нельзя же так с человеком, не разобравшись!..

Ник обиженно нахохлился. Лобстер развел руками, в одной из которых был зажат вещдок — бутылка: я-то, мол, что? Напали, вот и пришлось обороняться. Ларри вздохнул устало:

— Виноват он или нет, о писателе скорее всего можно забыть. Отправляться за ним в город — значит обеспечить профессорскому семейству обед из четырех блюд и десерта. Надо думать, что делать дальше. Отсиживаться тут смысла нет. Скитаться по здешним огородам и кладбищам — за каким, спрашивается, лешим?..

— А что нам мешает поехать в город? — перебила Чарли. — У вампиров есть одно слабое место…

Договорить она не успела: профессор, лежавший себе до этого мирно в углу, одним махом прямо с пола кинулся на Лобстера, сидевшего к нему всего ближе и к тому же спиной. Лобстер и охнуть не успел, как вампир, схватив его сзади за плечи, запустил ему в шею оба своих клыка, к несчастью, уцелевших после знакомства с бутылкой. Лобстер, завопив от боли и неожиданности, как-то извернулся и треснул старичка-вампира еще раз той же бутылкой, но только по темечку, после чего она наконец разбилась. Оба, нападавший и жертва, рухнули на пол и продолжали еще там возиться, когда к ним подскочил Ларри, а за ним и остальные, и стали их растаскивать, а вернее, отрывать профессора от вожделенной Лобстеровой шеи, что оказалось не так легко, но в конце концов удалось. Орудуя обломком слеги, как палкой, Ларри загнал старичка обратно в угол. Вид профессора был жалок и неприятен до омерзения; куда делся аристократический старец, представший им при знакомстве? С трудом верилось, что он и есть это трясущееся существо, забившееся в самый темный угол — с окровавленным теменем и ртом, перемазанным в крови, мокрое от коньяка, совершенно обезумевшее от вида и вкуса живой крови. Пока Чарли хлопотала над Лобстером, Ларри, белый от гнева, подступился к профессору, с силой уткнув ему в грудь острие слеги. Мальчишка тоже подскочил и стал выглядывать у Ларри из-за спины.

— Ах ты, гнус поганый! — зарычал Ларри, ощерившись так, что сам немногим отличался от вампира. — Народ мне портить?! Кровь нашу пить?! Да я из тебя, пиявка ты зубастая, сейчас знаешь что сделаю?! Шашлык!!!

Профессор под влиянием угрозы немного пришел в себя, по крайней мере в глазах появился проблеск смысла.

— Я вас предупреждал!.. — захрипел он, слегка шепелявя из-за выбитых передних зубов. — Просил вас, чтобы уходили, говорил, что это добром не кончится!.. Сам рассказал вам все! — Голос его постепенно приобретал раздраженные нотки. — Объяснил по-человечески, что я себя не контролирую!

— До сих пор ты неплохо себя контролировал. Потому что трусил.

— Я — жертва обстоятельств!

В это время Лобстер, сидя на полу, трогал шею сбоку в месте укуса — артерия находилась ниже, но кровь из двух маленьких ранок текла обильно.

Ларри окончательно взъерепенился:

— Это, жертва катаклизма, ты называешь объяснить по-человечески?!

Чарли, сидевшая на корточках рядом с Лобстером, лихорадочно копалась в своей сумке, наконец приложила ему к шее небольшую белую тряпку — вроде бы что-то из нижнего белья. Обернувшись, сказала:

— Ларри, не надо.

— Не надо?! Да он же вас всех тут перекусает! Ты же будешь следующей! Или вот он! — Ларри ткнул пальцем в Ника.

— Его можно просто запереть, — резонно заметила Чарли.

— В буфете! С тараканом! — просиял Ник. — У меня ключ есть! — Порывшись в кармане, он продемонстрировал всем маленький ключик.

— В буфете им вдвоем с тараканом будет тесно, — наставительно сказала Чарли. — Есть же в доме какой-нибудь чулан?..

Ларри, казалось, колебался. Между тем профессор окончательно пришел в себя, потрогал кончиками пальцев приставленный к его груди кол, осознал наконец свое бедственное положение и, похоже, всерьез испугался.

— Это беззаконие! Самосуд! Вы не имеете права! Я только-только получил новую жизнь, такие возможности, перспективы, моя работа!..

— Он тоже теперь станет вампиром? — спросил Ларри, кивнув на Лобстера. Профессор, сглотнув, кивнул. — Скоро?

— В течение полутора-двух суток… В крови большое содержание алкоголя, адреналин, так что может долго продержаться… — Ларри нажал сильнее, и профессор заторопился: — Признаю, что был не прав, но поймите же наконец — я не владел собой! — Ларри жал. — Клянусь, этого больше не повторится! Я никого не буду кусать! — Ларри жал. — Я расскажу, как вам можно попасть в город, отдам карту, а потом можете запереть меня в чулане, вот ключи!

— Карта — это хорошо, — одобрил Ларри, не ослабляя, однако, нажима. — Но для начала скажи, к каким чертям твой «Додж» унес моего парня? — Хоть Ларри и не особо жаловал Криса, но команда есть команда, а Ларри, как-никак, был ее лидером.

Тут старик поклялся страшной клятвой, дав зуб и даже оба своих рабочих зуба, что не знает, как такое могло произойти, и что сам был немало удивлен поведением флаера: тот, оказывается, попросту не мог самостоятельно взлететь, поскольку не имел программного блока. Единственным объяснением профессор полагал проделки внука, начинившего тайком дедушкин «драндулет» какой-то хитрой электроникой. Пришлось поверить ему на слово.

Ларри отступил, и они все вместе, в том числе и укушенный Лобстер, проследовали в кабинет, где профессор извлек из ящика стола небольшой пластиковый квадратик — то, что он назвал «картой». Профессор провел пальцем по краю, квадратик развернулся: это и впрямь была карта довольно большого участка земной поверхности с обозначениями названий рек, городов и селений, выполненная в довольно оригинальной старинной манере. Ларри сей документ заинтересовал всерьез только по мере рассказа профессора о том, как эта карта появилась таинственным образом в запертом ящике его стола, где профессор ее обнаружил, изучил и открыл в ней ряд загадочных свойств… Гости уже и сами заметили в карте кое-что любопытное: по мере вглядывания на ней становились видны дома, деревья и прочие мелкие детали ландшафта; немного напрягши зрение, можно было сосчитать даже цветы на главной клумбе в городском парке. Карта давала возможность без труда путешествовать, оставалось только найти общий язык с коренным населением данной местности — сплошь, надо понимать, вампирами. Ларри повертел карту так и сяк, наконец нечаянным движением пальцев сложил ее в квадратик, как ни в чем не бывало спрятал в нагрудный карман и спросил:

— Ну и как-же нам среди вас путешествовать? Старик в это время протирал белым платочком от крови рот и лысину. Хмуро зыркнув исподлобья, ответил:

— Спросите у вашей девушки: она, по-моему, уже догадалась.

Все вопросительно обернулись к Чарли.

— Днем, — сказала она.

Ларри хлопнул себя по лбу. Решение действительно оказалось элементарным. Лобстер вымученно улыбнулся — на него никто старался не смотреть. Ник произнес важно:

— А я еще раньше ее догадался. Только никому не сказал.

Профессор, сделавший свое черное дело и откупившийся, был теперь среди них как инородное тело. Ларри велел ему идти в чулан, разрешив взять с собой со стола початую бутылку с кровью, и сам пошел следом, ворча по дороге, что надо бы продырявить кое-кому его вурдалачью шкуру, набить ее чесноком и поставить у входа заместо чучела, да руки пачкать неохота. Продолжая в том же роде, он осмотрел чулан, набитый всяким хламом, убедился, что других выходов в нем нет, запер там понурого, окончательно сломленного профессора и вернулся к своим, расположившимся на сей раз в гостиной: здесь имелось несколько диванов, на которых все и разлеглись, даже для Ларри диван остался. Он предпочел бы уединиться с Чарли в индивидуальной спальне, но лучше было спать всем вместе из соображений безопасности. Похоже, что такое положение грозило затянуться надолго. К тому же и Лобстеру теперь нельзя было доверять. Надежнее всего было бы и его где-нибудь запереть, но Ларри посоветовал ему пока приготовить для себя заранее вместо коньяка пару бутылей с искусственной кровью и велел немедленно сообщить, как только его на нее потянет. Лобстер клятвенно заверил, что скорее перегрызет сам себе вены, чем укусит кого-нибудь из товарищей.

Наконец Ларри повалился на диван и заговорил устало:

— Значит, на завтра у нас план такой: конфискуем у профессора машину, берем адрес внука и едем в город — чем черт не шутит, может, наш писатель там еще цел. А если и покусан, то все равно стоит его отыскать: наверняка он что-нибудь разведал, Крис — парень въедливый. И парализатор при нем… — Ларри встрепенулся. — Да! Ник… Нет, лучше ты, Чар, сходи закрой входную дверь. Лобстер, подежурь пару часов, пока еще здоровый, потом меня разбудишь.

Остаток ночи прошел на удивление спокойно. Лобстер, а затем и Ларри дежурили напрасно — никто не стучал в двери, не ломился в окна: видно, все здешние мертвецы эмигрировали в город, и здесь теперь был поистине тихий райский уголок, приют одинокого вампира, мечтающего потрясти мир научным трудом, посвященным последней глобальной катастрофе, и без того поставившей этот мир на уши.

Утром после завтрака Ларри заглянул в чулан, проверить, не сбежал ли хозяин, и спросить у него городской адрес. Профессор оказался на месте: он спал, завернувшись с головой в кусок старой парусины, словно в саван. Ларри совсем упустил вчера из виду, что профессор поутру уснет мертвым сном, как и полагается вампиру. Теперь предстояло разыскивать адрес в его кабинете среди бумаг. (Пропади они пропадом, эти бумаги!) Надо было поискать в доме телеком. Впрочем, где ты теперь, информационная сеть?

Оставив дверь чулана открытой, поскольку вечером отпереть профессора (пропади он пропадом вместе со своими бумагами!) будет уже некому, Ларри для начала вернулся к остальным в столовую и разложил на столе карту. Вся команда включая Ника, с интересом к ней склонилась. Для начала они нашли Дербянск, оставалось только выяснить собственное местоположение на карте. Задача представлялась трудновыполнимой — никто понятия не имел о названии искомой местности. Как вдруг на карте неподалеку от Дербянска обнаружилась какая-то мерцающая искорка, вроде прилипшей карнавальной блестки — Ник заметил ее первым и обратил внимание остальных громким вопросом, сопровождаемым тыканьем пальца:

— А это, вот тут вот, что это за светочка? Убрав его палец и вглядевшись в «светочку» попристальней, они увидели дом, стоящий в лесу, очень похожий на тот, что предстал им этой ночью в свете луны. Неподалеку от дома нашлось и кладбище (главное, знать, что искать!) — ряды покосившихся крестиков и надгробных плит. Ларри даже показалось, что он видит под крестами разрытые могилы, а плиты немного сдвинуты. Тряхнув головой, он прочел название ближайшего к «светочке» поселка, отпечатанное мелким шрифтом, — «Распады» (час от часу не легче!). Затем отыскал шоссе, ведущее отсюда к городу, и заметил железнодорожную ветку, проходящую вблизи от дома. Теперь оставалось только выяснить адрес в Дербянске.

Ларри убрал карту и собирался уже подняться из-за стола, когда с улицы донесся звук: это был сильно приглушенный, но все же, без сомнения, рокот мотора подъезжающего автомобиля. Первой общей мыслью было, что это прибыло профессорское семейство, решившее, к примеру, провести уик-энд на даче. Но такое знаменательное событие могло произойти только ночью.

Вся команда бросилась в прихожую и приникла к окнам — отсюда открывался вид на ворота. На. полпути от ворот к дому стояла машина — темно-синий «Понтиак-гранд», определил Ларри еще прежде, чем передняя дверца открылась и из нее вышла женщина. Рыжая. В оранжевой майке на бретельках и обтягивающих ярко-зеленых штанах. Тут же открылась вторая дверца, и появилась еще одна женщина — блондинка в фиолетовом мини-платьице. За третьей дверцей также оказалась женщина — черноволосая, но эта не вышла, а только наполовину высунулась из машины, выставив ногу на дорогу. Девушки были красивые, стройные, пожалуй, рыжая чуть полновата. Они немного постояли, глядя на дом, потом стали что-то между собой обсуждать, надо думать — стоит ли им входить и насколько это может быть опасно.

— Разноцветные!.. — шепотом восхитился Ник. Чарли молча скривила губы.

— Значит, так, — сказал Ларри. — Я сейчас выйду и поговорю с ними. Вы ждите здесь.

— Может быть, лучше мне попробовать?.. — спросила Чарли, думая при этом вовсе не о женском взаимопонимании, что очень и очень спорно, а о том, что на случай опасности у нее есть хлитс, в то время как Ларри придется рассчитывать только на свое мужское превосходство в силе, сводимое на нет количеством противника. Ларри в ответ только взглянул снисходительно — расслабься, мол, крошка, с кем, с кем, а с женщинами, пусть даже и с разноцветными, я уж как-нибудь найду общий язык. И вышел, прикрыв за собой дверь. Увидев его, троица мгновенно прекратила спорить, в машину они не полезли, но две первые отступили за открытые дверцы и стали ждать его приближения. Он подошел, остановился в двух шагах перед машиной и заговорил — видимо, что-то спросил. Ему ответили — говорила рыжая, — и между ними завязался оживленный разговор, видимо, это и впрямь были нормальные люди: то ли остатки уцелевшего от заразы населения, а может быть, такие же странники, друзья по несчастью, путешествующие «прямлазом».

Все это они ожидали узнать от Ларри, который вскоре вернулся, почему-то не пригласив гостей в дом. Ничего не объясняя, он сразу обратился к Чарли:

— Чар, где твоя сумка? Давай, тащи ее сюда!

— Зачем?..

— Давай! Надо!

Чарли принесла сумку со шмотками и молча отдала. Ларри взял сумку и вновь вышел, хлопнув дверью. Лобстер ему вслед только горестно вздохнул — дескать, начальник, что с него взять? Ник прилип к окну, Чарли с Лобстером к нему присоединились. И увидели следующее: вернувшись к машине, Ларри сел в нее на водительское место, рыжая, обойдя капот, уселась с ним рядом, блондинка забралась назад — к брюнетке, дверцы захлопнулись, машина тронулась с места, развернулась перед крыльцом и… уехала. Да, вот так просто взяла и уехала вместе с Ларри, со всеми с таким трудом добытыми шмотками и, кстати, вместе с картой местности, добытой с не меньшим трудом.

Они еще немного постояли в прихожей, глазея на распахнутые ворота, потом вернулись в гостиную. Ник спросил:

— Чар, а почему он уехал с этими тетками?

Чарли молчала. Тогда, прокашлявшись, заговорил Лобстер:

— Кататься поехал, ясное дело. — И, глянув с сочувствием на Чарли, добавил: — Погуляет и вернется…

— А почему он нас не взял?

— Замаялся, видать, с нами… — ответил Лобстер, трогая шею в месте вампирьего укуса. Потом искательно потер свои колени: без бутылки ему явно некуда было деть руки. — Ну, ничего, мы и тут посидим, подождем его, щас чего-нибудь выпьем… — И он начал вставать с дивана.

— Нет, — спокойно произнесла Чарли, поднимая голову. — Не будем мы его ждать.

Лобстер от неожиданности обратно сел.

— Так куда ж мы без него…

— У профессора еще есть машина.

Ник, просияв, вскочил:

— Мы их догоним!

— Догоним и перегоним. — Чарли встала. — Лобстер, идите с Ником в нижний гараж, найдите машину. Ждите там, я скоро.

Лобстер и слова возразить не успел, как она уже вышла в «проходную» и хлопнула там дверью.

Чарли пошла в кабинет профессора, рассчитывая найти там его городской адрес. Не то чтобы она всерьез надеялась спасти Криса, просто необходимо было что-то делать, куда-то мчаться, чтобы забыть, наплевать, отвлечься от своего, больного, чего стоят все эти древние человеческие игры в любовь и в предательство, все ее сердечные обиды в большой чужой Игре, где люди со всеми своими страстями и страстишками даже не участники, а так — игрушки или пешки, словом, вспомогательный материал. Там, в сторожке на болоте, маленькое собрание пешек решило положить этому конец, и что в результате? Успев только начать, они уже разбросаны, деморализованы, смяты — разгромлены шутя, словно муравьи, выступившие в чистом поле против трактора. Единственное, на что их пока хватило, — это выжить и, значит, остаться в Игре, с правом выбора — принять ее правила или пробовать дальше с ней бороться. В выборе Чарли не колебалась ни секунды, а если начать вербовать сторонников, то можно будет считать, что муравьи забрались в трактор, и даже если они не смогут испортить механизм, то им вполне по силам заесть тракториста.

На столе у профессора царил творческий беспорядок. Чарли в своих поисках его только усугубила, потом перешла на ящики, где обнаружилась полная свалка. В первом — барахольная, во втором — писчебумажная, зато свалка в третьем ящике состояла в основном из пластиковых визиток профессора истории и обществоведения Леонарда Кукола. Взяв визитку и счет с городским адресом, Чарли собиралась уже покинуть кабинет, чтобы идти в гараж, как вдруг ее слуха достиг отдаленный звук мотора — во второй раз за сегодняшнее утро. Не сомневаясь, что это Ларри вернулся со своей «прогулки», удивляясь только, что слишком быстро, она вышла в «проходную», открыла нужную дверь и стала почти бегом спускаться по винтовой лестнице. Все ее мысли об объединении всех муравьев в борьбе с трактором как ветром сдуло. До него ей больше нет дела, хоть он ее и спас, спасибо ему за это большое, а теперь пусть катится к черту!

Тут она натолкнулась на Ника, поднимавшегося, оказывается, по лестнице ей навстречу.

— В чем дело? Где Лобстер? Машину нашли? — В этом месте Ник кивнул. — Так пошли скорее! — Взгляд Ника стал обиженным, уголки рта поползли вниз: вот-вот разревется. Она присела перед ним на корточки: — Что случилось, Ники? Ну же!

— Лобстер уехал, — сказал Ник и начал всхлипывать. — Без меня-а-а…

— Как уехал?.. Погоди, Ники! Да не плачь же!

— На машине. Од-и-ин…

Чарли вспомнила историю вчерашнего исчезновения Криса. Потом Ларри сбежал с «разноцветными». А теперь вот и Лобстер уехал… Все от нее разбежались. И она опять одна. Почти как тогда, в космосе. Только с малым дитем на руках. Что ж, вполне житейская ситуация.

Где-то глубоко внутри лопнула с тоскливым звоном струна — наверное, последняя. На душе стало пусто и совсем-совсем черно — ни боли, ни даже желания заплакать. «Я ничего не могу, у меня ничего нет, и самой меня давно нет — погибла при аварии „Ковчега“. А теперь прохожу все круги ада». Впервые точка зрения Лобстера показалась ей не лишенной смысла, по крайней мере наиболее близкой к истине. Куда спешить, зачем суетиться и искать на свою голову проблемы, раз ты и так в аду? Сиди себе на месте и жди. И неприятности очень скоро сами тебя отыщут.

Ник, кажется, готовился не на шутку разреветься. Его ведь тоже бросили, а он-то, как пить дать, полагал себя пупом земли.

— Не плачь, Ники, я же с тобой! И я тебя не брошу. Ну, скажи, чего ты хочешь?

— Кататься, — выдавил Ник между всхлипами.

— А еще чего?

Ник перестал всхлипывать и немного подумал:

— Мороженого.

— Пошли!

Она привела его на кухню, открыла холодильник и выложила перед ним на столик брикет. Пусть хоть у кого-то в этом аду будет свой маленький рай. Потом пошла в гостиную и уселась на диван в ожидании дальнейших неприятностей. Вампиры, монстры, птеродактили, черные собаки, старые упыри — что там еще в запасе, запускайте прямо сейчас, можно парами или всем скопом — все уже пополам! Лишь бы не люди.

Мимо бесшумно прошел человек и сел на диван напротив.

Чему удивляться? Ад он и есть ад.

— Здравствуй.

Сердце прыгнуло и сжалось, потом стало медленно разжиматься. А она думала, что ей уже все нипочем.

В белой рубашке, при галстуке-селедке, в черных штанах и начищенных до блеска ботинках, он сидел напротив и молча глядел на нее. Не доверяя глазам, полагая, что это еще, может быть, призрак (в аду?..) или галлюцинация, она произнесла первое, что пришло на ум:

— Это твоя униформа?..

Он мельком взглянул на себя и вновь на Чарли. Взгляд режущий, как и раньше. Холодный.

— Я к вам по делу. Ник с тобой?

Чарли, зажмурившись, потерла лоб. Отняла руку — Леха не исчез. Не потому ли, что был настоящим? Спасся и действительно нашел ее?.. Чарли на всякий случай переспросила:

— По делу?..

— С официальным предложением от Лидера. Ему нужен Ключ. Он предлагает меновую сделку и хочет знать ваши условия. В мои обязанности входит предупредить вас, хотя это и так очевидно, что ничего равноценного в обмен он предложить не может.

Вот и встретились. Обещал ведь, что найдет, и нашел. Что значит человек слова! Подаривший ей единственную защиту, спасший ее от смерти и сам погибший из-за нее парень, которого она часто поминала перед сном вместо бога. Как же она раньше не поняла!..

Глаза Чарли сощурились по-кошачьи.

— Так ты из «этих»?

Он, очевидно, понял, кого она имеет в виду под «этими», вздохнул — глубоко, устало.

— Нет. Я — Посредник.

— Между кем и кем?

Дернул плечом:

— Между всеми. — Он указал на ее руку. — Или ты до сих пор считаешь, что это сенсор?..

Чарли приподняла руку:

— Где же ты его взял?

— Где взял, там уже нет. Сейчас я посредничаю в основном между Лидерами.

— Лидерами чего?

Он словно не услышал вопроса.

— Вам, к сожалению, далеко до лидерства. Очень далеко. Боюсь, что вы одна из самых слабых партий. Хотя не огорчайся: есть и хуже, как это ни странно. Вам не повезло с Игроком, но дело не в этом…

— С Игроком?

Слово, угаданное ими на болоте. Они были правы. Все сходится. Но радости от этого почему-то ни на грош.

Леха склонил голову и заговорил тише, глядя исподлобья:

— Беда в том, что он мал и неопытен. Хотя и чертовски удачлив.

— Чайник, — прошептала Чарли.

Глаза ее остановились на Лехе, но глядели куда-то в себя, она повторила раздельно: — Чай-Ник…

Леха, отвернувшись к окну, продолжил официальным тоном:

— Я советую согласиться на обмен. Боюсь, что вам Ключ может быть полезен только в этом качестве. Иначе вам его все равно не удержать. Ваше счастье, что предложили честный обмен. В вашем положении такая сделка будет очень выгодна.

Чарли только теперь вновь начала его слушать.

— О какой выгоде ты говоришь?..

— Вы все поймете, когда я перечислю артефакты, которые вы вправе за него потребовать.

Чарли сжала руки в замок: они предательски подрагивали.

— Почему ты говоришь все это мне?

Ник на кухне ест мороженое, договаривайся с ним.

— Потому что ты, как Партнер, имеешь совещательное право голоса и можешь подсказать ему правильный выбор. Тот, что устроит тебя.

— Потому что он — чайник?

— Потому что иначе ты можешь погибнуть.

Чарли усмехнулась с горечью:

— Значит, тебе меня жалко, решил мне помочь? Только это все напрасно, ведь у нас нет Ключа. — В этот момент в комнату вбежал всемогущий безжалостный Игрок с мороженым в руке — один из тех, кто перекроил Землю и заварил всю эту кашу — плюхнулся на диван неподалеку от Чарли и стал самозабвенно, далеко высовывая язык, облизывать мороженое. «Не может быть», — подумала Чарли, глядя на Ника. И, успокоившись внутренне на этот счет, продолжала: — Ключ в сумке, сумка у Хранителя, Хранитель во флаере, флаер улетел. Вот и вся сказка. Можешь рассказать ее своим хозяевам и этому… Лидеру.

Леха мотнул головой. Чарли узнала этот жест — не загадочного Посредника, а просто мальчишки, не согласного с тем, что ему сказали.

— Утка. Знаю. У вашего Хранителя Ключа нет. Чарли вскинула брови:

— Нет? А у Ларри?

— Служебный объект, — припечатал он так, словно этим все было сказано. И усмехнулся зло, обидно.

— Ну и что? Что, служебный объект не имеет права носить при себе Ключи? Стырил у Хранителя, положил к себе в карман и увез. В неизвестном, между прочим, направлении.

— Ничего он не увез, — устало сказал Леха. — Его самого увезли, это да. Из-за Ключа, кстати, — чтобы окончательно ослабить вашу группу, а потом без труда его получить.

Становилось все интереснее. И самое интересное — что все-таки будет, если этот Ключ вставить, куда полагается. На это они все и купились, чисто дети. Вот Леха, ну кем он был до этого самого катаклизма? Никем. И вдруг — трах-тибидох — Посредник! Крутой, всем нужный — и своим и чужим, он в этой Игре — как рыба в воде, чешет вон, как по писаному. Любит свою работу.

— Ой…

Чарли с Лехой обернулись: «инопланетный чайник», оказывается, уронил кусок мороженого на диван и теперь пребывал в замешательстве — слизывать его оттуда или не стоит?..

— С чего ты взял, что это он? — спросила Чарли, даже не понижая голоса.

— Методом исключения.

— Ах вот как? — Последние сомнения покинули Чарли. — Так почему бы тебе не обратиться со своим официальным предложением прямо к нему?

— Это необязательно. В данном случае вполне достаточно его присутствия при нашем с тобой разговоре.

— Ну хорошо. Тогда скажи, откуда всем вдруг стало известно, что у нас есть Ключ?

— Не всем. И не вдруг. Для вас эта находка была случайностью, так ведь? Чистой удачей. А другие выискивали пути, набирались мастерства, собирали артефакты и меняли их на информацию, бились над загадками и все ради того, чтобы выйти в конце концов на этот Ключ. Вышли. А Ключа-то и нет. Вы унесли. Прямо из-под носа. А уж найти вас Лидеру с таким уровнем, сама понимаешь, труда не составило.

Чарли вспомнила: громадный, как дом, черный пес с окровавленной грудью и лапами кидается на сверкающее лезвие, падает в грязь, которая его не пачкает, вскакивает и опять кидается, падает и кидается, вновь и вновь. Спросила:

— Этот твой Лидер случайно не похож на здоровенную черную собаку?

— На собаку?.. — Леха, кажется, удивился. Потом понял. — Да, это он может. Артефакты бывают разные. Вам есть из чего выбирать.

— Даже жаль, что у нас нет Ключа. — Чарли уже поняла, что он ей не верит, но что уж тут поделать? Может, оно и к лучшему. Она встала, давая понять, что разговор окончен. — Ты хороший Посредник.

Леха поднялся ей навстречу. Они оказались лицом к лицу, совсем близко — ведь они были одного роста. И так безнадежно далеко. Незримая стена давила на Чарли, ощущение становилось с каждой секундой все мучительней. А Леха все не уходил, стоял напротив, смотрел в глаза. Давление стало невыносимым, еще миг, и что-то с шелестом мелькнуло между ними — раз, другой, третий… Гибкий радужный призрак рубил разделявшую их пустоту, пытаясь уничтожить стену, которой не было, — то, что причиняло ей боль. Никто из них не вздрогнул и не отступил, ведь это был хлитс, защитник, снятый Лехой с руки и отданный ей в прежней жизни.

У Чарли задрожали губы.

— Леш…

— Так нельзя… Нельзя… Не надо… — говорил Леха, обнимая ее, гладя волосы и плечи.

Хлитс исчез за мгновение до того, как между ними не осталось пустоты — кажется, он просто искромсал ее в клочья.

— Я думала, ты умер, Леха… Я тебя искала там… В космосе.

— Все будет хорошо, все будет классно, вот увидишь… Знаешь, какая ты красивая?..

— Какая?

— На тебя нельзя смотреть долго, шалеть начинаешь…

— Тебе можно.

Это было как чудо: рухнули стены, казавшиеся непреодолимыми, и сама Игра с ее проблемами исчезла, отошла на второй план: не стало Посредника и Партнера, остались только два человека, сумевшие сломать чужие условности, просто, как и тысячелетия назад, вопреки всему дождавшиеся встречи на «планете» Земля.

— Чарли, я замерз! — Это Ник.

Они оглянулись не сразу. Ник выглядел обиженным; он и впрямь немножко побелел, так что сам стал чуть-чуть похож на мороженое. Убедившись, что его наконец заметили, он отвернулся и, демонстративно болтая ногами, объявил:

— А твой Ключ мы выкинули в болото!

— Это правда?.. — Леха глядел на Чарли. Она кивнула. Он смотрел ей в глаза. — С вами был Хранитель. Он не мог выбросить Ключ.

Чарли, вздохнув, отвернулась:

— Он выбросил.

— Зачем?

Они стояли друг против друга, и между ними вновь сгущалась ледяная стена. Все вернулось. Игра, отпустившая на мгновение, возвращала себе отвоеванные позиции.

— Какая тебе разница? Мы ведем свою игру. А ты только Посредник. — Чарли не сдержалась: — И тебе все это нравится!

Он тряхнул головой, отгоняя все эти ненужные слова, взял ее за плечо:

— Сейчас уже некогда. Слушай. Придется блефовать. У вас есть время до завтра. Скажем, так: вы решили подумать и потребовали предъявить интересующие вас артефакты. Получив их, сообщаете, что Ключа у вас нет, и даете информацию, где он находится.

— Я понятия не имею, где находится эта трясина!

— Неважно. Сектор известен, ему останется только отыскать точное место и вытащить Ключ, это все задачи выполнимые. Преследовать вас не будут — такая информация достойна любого артефакта, но на всякий случай я сам выберу такие, с которыми вас будет трудно взять.

Чарли стряхнула его руку:

— Ты воспользовался моим доверием! Мне не нужны никакие артефакты!

— Твое доверие здесь ни при чем. Информацию о Ключе выдал сам Игрок. Глупо с его стороны, согласен, но он еще маленький. Чарли! — Он словно пытался до нее докричаться. — Не психуй? Пожалуйста. Поговорим потом, завтра. Здесь не оставайтесь, уезжайте куда-нибудь: не исключено нападение, вы сейчас слишком слабы.

— Предлагаешь нам провести ночь в городе? — Чарли зло усмехнулась. — С вампирами?

— В городе, пожалуй, не стоит. — Леха воспринял ее слова вполне серьезно. — Переночуйте где-нибудь в лесу, в машине.

— А у нас все машины скрали! И флаер! — доложил Ник.

— Тогда… По грунтовке направо железнодорожная ветка. Уезжайте, все равно куда!

— А там и поезда ходят?

Леха кивнул:

— Ходят. Если все-таки попадете в город, ничего не бойтесь, там вас не укусят. Старайтесь только держаться вместе. Я вас в любом случае найду.

Он пошел к двери. Чарли направилась за ним с мыслью о том, что все равно куда он мог бы их и подбросить: сам же он на чем-то прибыл? Но, выйдя, она не увидела ни Лехи, ни его транспортного средства — только пустую дорогу, убегающую за ворота.