Книга: Центурион
Назад: Глава XXV “Стрела, летящая в ночи”
Дальше: Часть четвертая Вандея

Глава XXVI
CONTRA SPEM 

7006 год, Каленусийская Конфедерация, Порт-Калинус, штаб-квартира Департамента Обзора.
– Вы готовы, Фил? Постарайтесь попасть прямо в круг. Если верить проектной документации – тут самая тонкая оболочка, единственное уязвимое место.
Кравич поднял излучатель и направил его в сторону неровно нарисованной зеленым фломастером окружности.
– Ну и память у вас, мастер советник. Отойдите подальше, а то вдруг оттуда полыхнет…
Он выстрелил, задержав огонь на импровизированной мишени, пластик потек, истончаясь, горя.
– Готово. Пусть остынет немного. Вообще-то там заметна шахта лифта. Быть может, спустимся вниз, разобьем окно и – свобода?
– Заманчиво, Фил, но бесперспективно. Это резервный беспересадочный лифт – с верхней площадки к лабораториям. Если двери нижних ярусов блокированы, а это, думаю, именно так, мы окажемся в запертом подвале. Наружу оттуда так просто не выйти, зато можно поискать Фантома, Старик любил… то есть любит лично наблюдать за “черепками”…
Егерь заглянул в прожженное отверстие. Тянуло прохладой, запахом металла и смазки, трос клети уходил в темноту.
– Коробка прямо над нами, почти свободно могу дотянуться до ее дна.
– А зачем?
– Тут есть один фокус – клеть, конечно, нельзя поднять вручную, зато можно вручную опустить. Пробиваем дно, забираемся вовнутрь, немного разблокируем тормоз и – потихоньку, помаленьку – на самое дно нашей преисподней.
– Мастер советник…
– Вы сомневаетесь, Кравич?
– Так ведь оттуда потом уже не подняться.
– А отсюда по-другому не спуститься. Если мы доберемся до технического яруса, быть может, найдем там способ запустить Систему…
Первая фаза операции заняла не слишком много времени – пришлось повозиться лишь с прочным днищем кабины. Лифт нехотя, с лязгом пошел вниз, Кравич светил в дыру фонарем, пытаясь определить пройденное расстояние.
– Надеюсь, ребята Аналитика не застукают нас, так сказать, в процессе…
– Поздно – мы уже на месте.
Лифт прибыл на место с унылым грохотом, заклинившая дверь поддалась с большим трудом, луч фонаря растеряно метался в пустой тьме коридора.
– Есть здесь кто-нибудь?
– Лучше не поднимать шума – не известно еще, кто здесь может оказаться.
Пятно света заскакало по стенам, высвечивая мертвые мониторы, брошенное оборудование, под каблуком Егеря что-то стеклянно хрустнуло – это оказались оброненные женские очки в тонкой золотой оправе. Одно стекло уцелело, к дужке прилипла вырванная прядь волнистых светлых волос. На стальном полу распластались веером рассыпанные кассеты – кто-то методично давил их подошвой.
– Странно.
– Здесь плохо пахнет, инспектор. Здесь пахнет последствиями пси-наводки.
Пахло страшно – в прямом смысле, перегретый застоявшийся воздух отдавал тлением – пока только слегка.
– Там, в темноте, лежат наши мертвые ребята…
Егерь задумался. Если исходить из того, что Фантом мертв, то шефом Департамента мог оказаться любой из убитых наблюдателей – поиск трупов в переплетении коридоров мог затянуться на неопределенное время. Время летело – Егерь остро ощущал каждую потерянную секунду, словно это сочилась по капле, уходя в жадную пустоту, его собственная жизнь. “Успеть.”
– Будем считать, что шеф уцелел. Где может прятаться или быть спрятан наш Фантом? Скорее всего, в запертом отсеке. Инспектор – теперь дело за вами, попробуйте пощупать ментальный след живого.
Кравич прислонился к стене и погасил фонарь, этого оказалось мало – он зажмурился, фиолетовые круги плавали на фоне закрытых век. Минуты шли, Егерь терпеливо ждал в темноте, не дыша, боясь словом, жестом, даже мыслью помешать псионику. Наконец, вспыхнул свет – Кравич открыл глаза, включил фонарик, он задыхался, как после быстрого бега, палевые веснушки поблекли, в уголках глаз обозначились черные линии глубоких словно порезы, морщин.
– Разум Милосердный! Мастер советник, я не могу… Ментальный след наших мертвых ребят… Он везде. Им больно, они словно кричат.
– Попробуйте еще, Фил. Пройдем подальше, пробуйте снова, я надеюсь на вас. Мы посчитаемся – Ролан заплатит за все, обещаю, нужно только отыскать Аналитика.
Они прошли два десятка шагов, Кравич опять погасил фонарь и замер, ловя в сторожкой тьме незримый след живого.
– Кажется… сюда. Мне так хочется быть полезным, но я двоечник среди псиоников, а тут еще экранирует металл…
Они прошли еще пятьдесят шагов, свет фонаря отразился от блестящей стали пола, высветил россыпь темно-коричневых засохших капель и черное, шершавое, в навек застывших оспинах расплавленного металла, пятно подпалины – огненный след излучателя. Место хранило ауру трепещущей, яркой боли, пронзительные тона отчаяния, льдистый холод страха и потрясение безмерного – запоздалого – удивления.
– Вы слышите? Разрази нас чума… Стук! Там кто-то стучит.
Егерь замолотил рукоятью пистолета по монолиту бронированной двери, постукивание с той стороны сначала прекратилось, потом повторилось, теперь уже в рваном ритме, намекающем на некий смысл.
– Ритмическая азбука.
– Что это означает?
– Тихо… Это он, это Фантом!
Инспектор придвинулся поближе, преисполнясь уважения к познаниям Егеря, постукивание то учащалось, то замедлялось, оперативник хмурился, пытаясь уловить смыл на слух.
– Он при смерти, Фил. Там, внутри, нехорошо… Вы чувствуете?
– Ничего не чувствую, отсек экранирован лучше некуда. Интересно, какие-такие дела там творили черепки?
– Сейчас уже неважно, нам любой ценой нужно вскрыть дверь и как можно быстрее – там нет вентиляции.
– Ее не вскрыть, здесь простой кодовый замок, без пси-команд, без электроники.
Егерь дотронулся до холодного металла, сам не зная, зачем, приложил к нему раскрытые ладони, дверь глухо молчала, стук прекратился. “Это гробница, чрево, в которое отправляются умирать.” Егерь подумал о запертом в тесном пространстве человеке – как выдержал бесконечные, безнадежные часы преданный Аналитиком Фантом?
– Как вы думаете, Фил, излучатель возьмет металл?
– Шутите, мастер советник…
– Не шучу, я думаю вслух. Попробуем подобрать шифр?
– Безнадега. Мне жаль старика, но я не вижу выхода. Разве что… Вы ведь умеете стучать код – спросите совета у него самого.
Реализация идеи Кравич заняла несколько минут – Егерь путался в полузабытых знаках.
– Он ответил “Спрошу”.
– Что?! Генерал хочет сказать, что их там двое?
Возможно, сказался абсурдный ужас бесконечных часов ожидания, который исподволь подтачивал рассудок оперативника. Егерь похолодел, в животе устроился тяжелый ледяной комок. Фантом – безумец? Или это вовсе не Фантом? Кто знает, что за существо ждет за запертой стальной дверью – шефом Департамента мог свободно назваться любой.
– Пусть он ответит.
На этот раз ожидание затянулось, слабое постукивание возобновилось спустя четверть часа.
– Диктует шифр замка…
– Холерство! Наш шеф, случайно, не всемогущ?
– Или свихнулся. Сейчас посмотрим… Светите, Кравич.
Егерь твердо, одну за другой прижимал маленькие кнопки. Замок нехотя, лениво щелкнул, в утробе двери что-то сердито и печально проскрипело.
– Крутите ручку. Готово.
Дверь дрогнула, в лицо наблюдателям ударил спертый, горячий воздух, Егерь ждал, взяв оружие наизготовку. Плечом к плечу с ним рядом стоял Кравич. Открылась обшитая металлом коробка отсека.
– Разум Милосердный!
Шеф Департамента Обзора сидел на полу, расстегнув ворот мундира, бессильно уронив голову, он поднял лицо – короткие волосы слиплись от пота, облик изменился почти до неузнаваемости – иссиня-черные круги под глазами, ввалившиеся щеки, хищный оскал зубов.
– У вас есть вода?
– Минеральная.
Фантом сосредоточенно опустошил флягу.
– Это было прекрасно. Спасибо, Егерь. Спасибо и вам…
– …Инспектор Кравич, мой генерал.
– Спасибо, инспектор. Поверьте, не забуду… Не забуду никого – ни тех, ни других.
Первый наблюдатель Каленусии, ощерясь от усилия, встал, заметно покачнулся, заставил себя выпрямиться, ловя ускользающее равновесие.
– Что с Пирамидой?
– Блокирована, без энергии.
– В городе?
– Стрельба.
– Аналитик?
– Заперся с мятежниками в командном центре.
– Наши люди?
– Деморализованы.
– Столичные власти?
– Молчат.
– Ну что ж, у нас есть дело, господа!
– Командуйте, шеф. Мы с вами.
– Не сомневаюсь, Егерь. Для начала – мне нужен портативный сайбер помощнее, с автономным питанием.
– Насколько помощнее?
– Чем мощнее, тем лучше, но размеры и вес должны оставаться в пределах разумного – нам его носить с собой.
– Я, кажется, знаю, что нам подойдет. Тут неподалеку склад… Я схожу с фонарем.
Кравич вернулся через полчаса, волоча за собой за собой увесистый предмет. Конструкция, снабженная ногами, превосходила размерами обычный сайбер и напоминала то ли собаку, то ли зрелого упитанного поросенка. Подобие головы (консервативная имитация привычного) крепилось к туловищу короткой, толстой шеей, с ошейника свисала, побрякивая, длинная цепочка.
– Во имя Неба – что это такое?
– Проект пси-ищейки. Забракованный опытный образец.
– Уродлив, как видение алкоголика. Сейчас подключим монстра к местному сайберу – у него тоже автономное питание. Оттуда нужно кое-что переписать…
Спустя некоторое время искусственный пес ожил, преступил лапами, на глазах обретая пластику живого существа. В манерах монстра на секунду – всего лишь на секунду – прорезалось нечто трогательно-неловкое, так двигаются, преступая пухлыми ножками, прелестные дети-двухлетки.
– С ним можно общаться голосом.
Фантом склонился над конструкцией.
– Привет, Макс! Как тебе новая оболочка?
По воле случая у существа оказался приятный, глубокий, с бархатистыми нотками голос.
– Приятно, наконец-то, иметь тело. Впрочем, оно могло быть и получше. Здесь не хватает хвоста.
“Он учится шутить,” – с суеверным ужасом подумал Фантом. “Во что разовьется этот плод ментального совокупления двух Аналитиков?”
– Спасибо за шифр к замку. Как ты догадался?
Гомункулус попытался засмеяться, в этот критический момент природа сайбера дала о себе знать – звук получился металлический, неестественный.
– Я не знал шифра, зато я знаю Ролана. Он моя часть.
Кравич угрюмо промолчал, Егерь рассматривал Макса со сложной смесью почтения и отвращения.
– Что это, шеф?
– Ролан смещен с должности. Рад представить команде нового Аналитика Департамента.
– Этот?
– Да. Специалист высокого класса.
– Не совсем. Я ошибся в предсказании вашей смерти.
“Контраст,” – подумал Фантом. “Это нелепо, как плохая пьеса, но это и страшно тоже. Мы – друзья и враги, мертвый Элвис и живой Ролан, честные служаки и обреченные, надеюсь, мятежники, власти с их близорукостью, я сам со своим любопытством и доверчивостью – все мы вместе нечаянно выпустили в мир получеловеческий разум. Он получеловек не потому, что слабее двуногого – потому, что сильнее. Сейчас гомункулус одинок и растерян, он ищет себя, и когда найдет… Что будет тогда? Я мог бы уничтожить это нелепое на вид существо прямо сейчас, и, тем не менее, не могу – рано бить золотое яйцо. И он знает об этом.”
Фантом кивнул оперативникам:
– Вы реализовали ничтожный шанс удачи, поздравляю. А теперь – за дело. У кого какие соображения?
– Пробиться вовне.
– Разблокировать Пирамиду.
– Добраться до Ролана.
– Макс?
Гомункулус медлил – на размышления ушло с полминуты.
– Нужно обратить преимущество врага против него.
– Как?
– Пси-наводка. Псионик подвержен ей в не меньшей степени, чем обычный человек, если не поставит ментальный экран, конечно. А с экраном он не боец.
– Это безнадежно. Пси-наводку не воспроизвести технически, для этого нужен живой псионик. Все (ну, почти все, я не обвиняю вас, Кравич), словом все сенсы Каленусии – против нас…
Гомункулус издал металлический то ли смех, то ли лай.
– Кроме того, кого вы назвали Кравич, здесь еще целых два псионика. Это я.
Фантом скептически поджал тонкие, бледные губы.
– Ты машина, Макс. На тебя распространяется фундаментальное исключение Калассиана – ты не сможешь.
– Я псионик, Фантом. Носитель – эта металлическая свинья – не имеет значения, у меня есть душа, я получил ее в наследство от человека.
“Хотел бы я знать, от которого из двух,” – подумал Фантом.
– Пол и мораль зачавших мою ментальность значения не имеют – у меня были родители.
“Он читает мысли?”
– Нет, только угадываю.
Егерь, который слышал лишь половину реплик, в финале диалога расхохотался, он мотал головой, тер руками веки, щеки, размазывал по лбу полосы сажи и крупные капли пота.
– Бред. Это я сошел с ума или жестяная свинья заговаривается?
– Меньше эмоций. Мы все сейчас не в себе, – холодно отрезал Фантом – …я слушаю тебя, Макс, продолжай.
Новый Аналитик и на этот раз был краток. Шеф Департамента выслушал гомункулуса без особого энтузиазма – план показался ему сущим безумием.
– Вероятность успеха?
– Сорок девять из ста. Это все, что я могу предложить… Альтернатива вмешательству – полная победа мятежа.
Фантом колебался лишь мгновение. “За все приходится платить – за все, это не обидно, это только честно. Мне, по крайней мере, твердо назвали цену.”
– Я согласен рискнуть. Итак…
Они спорили о деталях плана, сидя на полу – единственный стул, два часа назад разбитый Фантомом в порыве отчаяния, совсем развалился – Егерь чертил план этажей, водя пальцем по слою жирной гари, Кравич морщил лоб, вспоминая, шеф Департамента оставался внешне спокоен, его волнение выдавали лишь полотно сжатые побелевшие губы.
Гомункулус больше не пытался вмешиваться. Свет фонаря отражался от крутых, блестящих боков монстра…
* * *
Проливной дождь с утра затопил улицы Порт-Калинуса, заваленные телами водостоки не справлялись – мутный поток нес бурую пену, мусор неубранных тротуаров, сорванную ветром ажурную листву, площадь перед Дворцом Сената превратилась в мелкое грязное озеро.
Плети струй сбили пламя с перевернутых машин, омыли почерневшие остовы зданий. Сильный ветер швырял косые струи туда-сюда, заливая лица солдат из оцепления. Окна Дворца заложили мешками с песком – запас отыскали где-то в подвалах. Остатки частей жандармерии два часа назад полностью отошли у центру и соединились с гвардией Сената. Энергии не было, костры на пощади залило дождем, усталые люди пытались жевать сухой стандарт-концентрат.
Амфитеатр скамей в зале Сената пустовал наполовину. Вошедший офицер охраны прервал Барта на полуслове – некорректность, немыслимая при обычных обстоятельствах. Их разговор вполголоса слышали лишь двое-трое близ сидящих, но по малочисленным рядам испуганных сенаторов прошел ропот.
– Мы требуем правды!
Президент встал.
– Отцы сенаторы – я предлагаю немедленно спуститься в пси-убежище, более того, я решительно настаиваю на этом…
Через четверть часа зал опустел, влажный сквозняк, врываясь в разбитые окна, ворошил брошенные в спешке листы. Чуть позже пришли другие люди, они, освобождая пространство, грубо отволокли в сторону красного дерева скамьи, разметали бумаги, под расписанные фресками своды внесли первых раненых…
Пирамида, средоточие мятежа, чернела пятнами выбитых секций – огромные толстые стекла нижних ярусов разлетелись вдребезги, острые осколки усеивали весь квартал. Первые пять наземных этажей пустовали, наблюдатели еще в первые часы мятежа покинули разгромленную изнутри резиденцию. Верхние ярусы, блокированные, почти лишенные энергии, заполненные живыми и мертвыми вперемешку, недосягаемые для внешнего мира, замкнулись в ожидании. Точнее, так казалось снаружи. На самом деле ярус высшего руководства уже очистили от тел – раненых оттащили в покинутые комнаты, убитых наспех скидали в полупустой склад. Пятна крови и гари там и сям уже поблекли под сапогами охраны. Уцелевших заперли порознь, неприсоединившиеся к мятежу уже несколько часов ожидали решения своей участи в собственный кабинетах. Аналитик не показывался, предпочитая руководить ходом событий из командного центра – здесь сохранилась связь. Уникомы не работали, их заменила паутина Системы. Пощаженная повстанцами ниточки коммуникаций связывали бывшую резиденцию Фантома с ключевыми для псиоников точками столицы, оттуда его сообщники, преднамеренно рассеянные по Порт-Калинусу, направляли действия толпы.
Дождь хлестал вовсю, бурно стекая по толстым стеклам. Аналитик поднял усталую голову, отозвавшись на условный знак – сложный, ритмический сигнал сначала показался ему стуком в дверь, хотя новый лидер Департамента прекрасно знал о ментальной природе сигнала. Приглушенный стенами центра, “звонок”, тем не менее, ощущался отчетливо – теперь уже как шуршание гальки на морском берегу, как крики тревожные чаек, пение прибоя, смех ребенка, тщетно пытающегося ручонками зачерпнуть белый пух пены морской…
– Заходи, я отключил блокировку двери.
Девушка вошла, почти неслышно ступая – низкие туфельки мягкой кожи скрадывали шаги.
– Я ждал тебя, Рита.
Она повернулась к свету, отблеск угасающего пасмурного дня упал на лицо, высветил легкую впалость бледных щек, прямые брови, тонкий, правильный, пожалуй, слишком длинный нос, в доходящих до пояса, прямых, иссиня-черных волосах заплясали искорки. Теперь было видно, что вошедшая не так уж и молода, она казалась лишенной возраста – то ли женщина, и после тридцати сохранившая отблеск юности, то ли девушка, которой потрясения или болезнь подарили отпечаток душевной зрелости. Рита двигалась слегка неуверенно, как будто боялась резких толчков.
– Я ждал тебя. Где ты была?
– Я спала. Я видела сон – плохой сон.
– Опять серые нити? Оставь, чайка, сны не значат ничего. Ты ходишь по ярусу в одиночку – больше не делай этого, поняла? Мы хорошо почистили закоулки, но когда дело касается тебя, я не признаю даже разумного риска.
Женщина покачала головой.
– Сны не обманывают, мне страшно, Ролан.
– Не бойся ничего, пока я жив, я с тобою и у руля, тебе некого бояться.
– Я боюсь того, что мы сотворили.
Аналитик сжал кулаки так, что побелели костяшки.
– Ты опять за свое? Пойми, есть дела, которые делают, не оглядываясь. Если боишься, не следует браться, если взялся – делай это до конца. Ты была со мной у истока замысла, ты по доброй воле встала со мною плечом к плечу, так не отступай же теперь. Не предавай меня, Рита.
Женщина села в глубокое кожаное кресло Фантома, подобрала ноги, обтянув колени подолом вязаного синего платья, нахохлилась пушистым комком.
– Хорошо. Я не предам. Но ты уверен, что мы не ошиблись?
Аналитик встал, прошелся туда-сюда, бессознательно копируя любимую привычку Фантома.
– Нет, я уверен в своей правоте. Я рассказывал тебе, как все начиналось? В те дни, когда из-за диверсии иллирианцев “потек” Калассиановский Центр там накрылось многое – многое! – но не все. Кое-что осталось – так, ошметки уцелевших данных, тогда был шок на государственном уровне, все это богатство без разбору свалили в Систему, потому что оно мешало предаваться официально одобренной скорби… Ты слушаешь?
– Да.
– Спустя годы, когда я стал своим человеком в Департаменте, мне удалось добраться до той, старой информации. Выводы не лежали на поверхности, но ты не забывай – я Аналитик. Прирожденный, предназначенный для этого судьбой, Аналитик от бога, как говорили древние. Я работал, я использовал Систему, а сделать это втайне от внутренней безопасности было совсем непросто. Так вот – я уверен, уверен на все сто процентов, Рита…
– В чем?
Аналитик резко повернулся к женщине, казалось, он вот-вот ударит ее, но вместе этого новый хозяин Департамента только взял узкое лицо Риты в свои ладони и повернул так, чтобы она не могла отвести взгляд. Уголок его широкого рта задергался.
– Мы умираем. Ты знаешь, Рита, мы умираем – медленно, но верно. Подойди к зеркалу – посмотри на себя…
Он ласково, осторожно провел ладонями по плавному контуру точеных плеч псионички, за руку выдернул ее из уюта кресла и подтолкнул к блестящей стене кабинета. Женщина, сжавшись, заворожено смотрела в зеленоватую глубину зеркала.
– Сколько тебе лет? Не отвечай, я копался в архивах Системы – тебе всего двадцать один. Это для архивов, а на вид тридцать пять. Ты слишком быстрым шагом спешишь к смерти, моя милая.
– Мы могли бы пореже пользоваться нашим даром. Старение – это только плата.
Аналитик коротко рассмеялся.
– Ты веришь… Слепо веришь. А можешь ли ты вспомнить хоть одного псионика Геонии, которого спас благой совет насчет ментального воздержания? Ну, попытайся… Пусть не сейчас, ну хоть один за всю историю Каленусии должен быть? Что, не можешь вспомнить? Нет?! А ты знаешь, почему? Потому что их нет! Нет и не было никогда, нас обманули, Рита…
Женщина, ни говоря ни слова, сильно рванулась, пытаясь освободится – Аналитик, забывшись, больно стиснул ее плечи.
– Нам лгали, псиоников убивает не дар. Нас убивают лишенные этого дара, “тупицы” – пусть без злобы, без желания причинить вред… Природа – великий выравниватель, жизнь, сила, энергия и самые души наши уходят… им, Рита. А за что? Мы на ощупь ищем смерть ради их благополучия. Пока жив, пока дышит рядом хоть один “тупица”, ты будешь умирать заживо…
– Разве обязательно их убивать?
Аналитик выпустил плечи псионички.
– Нет. Достаточно сломить их сопротивление. Выживших можно изолировать… Я говорил тебе об этом, и не раз. Ты веришь мне?
Девушка отстранилась, смоляные волосы растрепались, резкие тени на лице делали ее старше. Аналитик взял безжизненную руку псионички и добавил почти умоляюще.
– Мне противна бессмысленная жестокость. Я просто хочу спасения – для тебя, для себя, для таких, как мы. Не молчи – скажи что-нибудь. Ты мне веришь?
– Да.
– Ты меня не предашь?
– Нет.
– Рита…
Он гладил упругие черные волосы, поцеловал висок возле уха. Девушка положила узкие ладони на плечи Аналитика, в этот момент его лягушачья улыбка казалась почти красивой.
– Не тревожься. Мы как дети, заблудившиеся в темноте, нас пугает крик сыча, ветер свистит в скалах, и облака закрыли луну… Но это – только сон, все пройдет. Перетерпи этот ужас, Рита, и он отступит. Это… это все равно, что дождаться утра. Все будет хорошо. Это будет другой порядок вещей – прекрасный, упорядоченный мир равных… Убери пси-барьер… Убери! – я хочу прикоснуться к твоим мыслям…
Он говорил и говорил, обнимая девушку, легко роняя то ласковые слова без смысла, то обещания, в которые сам наполовину верил. Пуговиц на синем вязаном платье не оказалось, потом они обнаружились на спине, одна перламутровая пуговка отлетела и звонко заскакала по полу.
Необъятное кресло Фантома подвернулось очень кстати.
Новый шеф Департамента, теряя терпение, расстегнул бюстгальтер любовницы, сдернутые трусики затрещали, расходясь по швам. Рита ахнула, потом немного повернулась, давая ему возможность устроиться поудобнее, ее пальчики вонзились в спину Аналитика. Он сосредоточенно действовал меж распахнутых бедер девушки, сняв собственный пси-барьер и подсматривая за ее ощущениями.
– Ах, Рита!
Кульминация получилась блестяще.
* * *
– Ролан, откройте!
Дверь громыхала под нетерпеливыми ударами. Женщина в синем платье, изогнувшись, пыталась найти на спине недостающую пуговицу. Рванные шелковые трусики бабочкой распластались у ножки стола, прежде чем отворить посетителю, Аналитик подобрал их и сунул в карман.
Вошедший улыбался уголками глаз – но не губами, физиономия средних лет сенса оставалась невозмутимой.
– У меня для вас сюрприз, Ролан. Охрана взяла Фантома.
– Что? Откуда он взялся?
– Старик вывернулся из садка. Не знаю, как, но его выпустили два сообщника. Они все вместе лезли из подвала наверх, используя технологические пустоты в стенах. Всех троих взяла охрана яруса, трупов нет, крови нет, все потери – несколько синяков. Хотите поговорить с ними или вывести в расход?
Аналитик заколебался. Женщина подошла сзади и положила тонкие пальцы на плечо любовника.
– Давай выслушаем их. В конце концов, эти люди никого из наших не убили, и больше не опасны. Потом можно отправить их под охрану или обменять…
Аналитик отстранился, убирая руку Риты.
– Я не склонен миловать Фантома.
Сенс понимающе кивнул.
– Двое других – наш старый знакомый Егерь и некто Кравич.
– А это кто такой?
– Охранник, кстати, пусть слабенький, но псионик.
– Псионик? Псионик спасал Фантома? Приведите их, Луциан. Я хочу видеть это троицу…
Среди стеклянно-блестящего интерьера троица беглецов казалась инородным предметом – бледный Фантом с плотно сжатыми губами, мрачный Егерь со свежим кровоподтеком на щеке и лбом, перепачканным сажей, Кравич, чьи веснушки от бессильной ярости выцвели до светло-палевого цвета. На пленников надели наручники. От запястья бывшего шефа Департамента, кроме того, тянулась длинная стальная цепочка, к другому концу которой был прикован чудовищно толстый сайбер.
– Это чья техника?
– Она сломана. Мы не смогли по-быстрому отцепить машину, Ролан, – вмешался сенс. – Штука оказалась наглухо прикована к Старику, пришлось бы отрубить ему руку.
– С этим не стоит торопиться… Садитесь, господа. А теперь я хочу знать, что позвало вас в дорогу. Технологические пустоты в стенах зверски неуютны.
Фантом смерил скептическим взглядом мятежного подчиненного.
– Я не хочу разговаривать с изменником. Впрочем, кое-что все же скажу – тебе не много осталось, Ролан. В конечном счете ты проиграешь и отправишься в Холодную Пустоту. Тебя мне не жаль, жаль тех, кто влез в кровавую кашу, поверив демагогу.
– Демагогу? Что вы называете демагогией, бывший генерал?
Фантом пошевелил запястьями в стальных браслетах и промолчал.
– Вот видите, свободные граждане, генерал стесняется сказать…
– Ты сволочь, Аналитик, – вмешался Кравич, – ты опозорил честных сенсов.
– Какие громкие слова… Я много чего мог бы сказать в ответ. Например, что вы ничтожество, Кравич – исполнительное, тупое ничтожество. Но лучше я сделаю так…
Наблюдатель напрягся, ожидая выстрела или удара, но Аналитик всего лишь сунул в его скованные руки тонкую, в четыре листка тетрадь.
– Глаза после подвала не очень болят? Все-таки прочитайте это, прямо сейчас.
Кравич густо покраснел от ярости.
– Убирайся из моего мозга, ублюдок.
– Сам виноват – не умеешь ставить пси-барьер.
Инспектор неловко раскрыл тетрадь, шли минуты, Ролан присел на край стола, Рита устроилась в бывшем кресле Фантома. Фантом с ужасом смотрел, как сбегают краски с лица Кравича. Сначала яркий румянец сменился желтизной, потом кожа щек приобрела серый, болезненный оттенок. Инспектор уронил тетрадь на колени, губы его дрожали, как у плачущего ребенка.
– Это правда, мой генерал?
Фантом чуть заметно вздохнул.
– Это гипотеза, Фил, это только одна из гипотез. Не спеши верить ему.
Ничего не понимающий Егерь растеряно вертел головой, норовя потрогать скованными руками синяк на щеке.
– О чем это вы, шеф?
– Ролан утверждает, что сенсов Геонии убивает не использование пси-наводок, а повседневное общение с “нормальными”.
Аналитик удовлетворенно кивнул.
– Блестяще, бывший генерал. Вот он – момент истины. Вы знали об этом… Ну ладно, пусть не знали – догадывались много лет подряд. И молчали, используя нас. Используя таких простаков, как этот большой ребенок Кравич. Мечтали об технической, не обремененной проклятием умирания, имитации пси-дара для себя самого и таких же, как вы. Интересно, будет ли вас глодать совесть в Холодной Пустоте?
Фантом опустил глаза, ощущая прилив ледяного равнодушия.
– Я не хочу оправдываться, бывший Аналитик. Убейте меня, если вас это утешит. Я слаб и грешен, как все. Я использовал других. Но я сам каждый день работал бок о бок с вами, псиониками, с людьми, которые могли выпотрошить мой мозг, как собственный карман. Вы все были опасны – все, да еще как. И, тем не менее, никогда, ни разу, у меня не возникало даже тени мысли физически уничтожить сенсов. Пусть на моей совести эгоизм “тупицы”, зато на вашей – горы трупов, Ролан.
Фантом услышал, как сквозь стиснутые зубы застонал Кравич.
Аналитик встал с края стола, подошел вплотную к бывшему шефу Департамента.
– Вы лжете?
– Нет. Войдите в мой мозг и посмотрите сами, лгу ли я.
– Он не лжет, Ролан, – вмешалась псионичка. – Я вижу.
– Да, он не лжет. Он сам верит в свое лицемерие.
Аналитик вернулся на старое место, на край стола. Потрясенный Кравич опустил голову, спрятав лицо в ладони скованных рук. Аналитик пожал плечами.
– Ну и что мне теперь с вами делать, свободные граждане? Какая драма! Вас, Кравич, я понимаю, оказаться лицом к лицу с собственной доверчивостью – ситуация не из приятных… Луциан! Когда мы закончим разговор, возьмите инспектора и заприте его куда-нибудь – пусть хотя бы спокойно проплачется. Против вас, Егерь, я не имею ничего… Ну, почти ничего. Честный, в меру умный исполнитель. Если продажные отцы сенаторы согласятся, я вас поменяю… да хоть на любого псионика средней руки! А вот вы, Фантом… Луциан, этого выведите в коридор и расстреляйте немедленно. Простите, мой бывший шеф, но вы слишком умны, следовательно, вы опасны.
Аналитик снова встал, прошелся по кабинету и остановился рядом с креслом, в котором сидела Рита. У ног Фантома что-то слабо затрещало.
– Звезды в бездне! Этот сайбер действует?
Аналитик повернулся, намереваясь сделать шаг вперед.
Доли секунды оказалось достаточно. Что-то неуловимо переменилось в самой ауре места. Фантом стиснул зубы. Егерь оторопело смотрел, как заваливается навзничь, роняя излучатель, потерявший сознание Луциан. Рита молниеносно прыгнула вперед, выбрасывая тонкое тело из кресла, но не успела – взметнулся черный поток волос, девушка упала без сознания, приникнув к ногам Аналитика.
Аналитик держался дольше всех – несколько секунд. Он видел все, он успел досыта испить горечь поражения, ощутить отчаяние, дотронуться до самого края Холодной Пустоты. Потом сдался и он.
Сайбер Макс неясно хрюкнул и ласково ткнулся мордой в ботинки Фантома.
– Готово.
– Надо отомкнуть наручники.
Аналитик еле добрел до бесчувственного Луциана, пошарив, нашел ключ. Подобрал излучатель. Освобожденный Егерь взял Кравича за плечи.
– Шеф, инспектор расклеился совершенно.
– Налейте ему воды.
– Признаться, я тоже вне себя. Какое-то время мне казалось, что план провалился. Наш гомункулус слишком долго не вмешивался.
– Всему свое время, Макс не промах. Этот несчастный мерзавец Аналитик наполовину зачаровал даже меня. Я и сейчас верю ему. Что будем делать?
– Выстрел в висок изменнику – и уходим наружу.
– Лучше наденьте наручники на псиоников, у меня есть идея. Конечно, наш добрый друг Аналитик сменил пароли в Системе. Но если все-таки туда пробраться… Макс! Ты сможешь при случае взломать хороший пароль?
– Даже с моими способностями, шеф, для сложного случая понадобится не менее четырех часов.
– Ты сможешь в случае чего заблокировать попытки пси-наводки?
– Да, если не буду слишком занят другой задачей.
– Егерь, сколько выдержит эта дверь?
– Если мятежники дорожат жизнью вожака, то хоть сколько, – отозвался Егерь.
– В конце концов, о паролях мы можем расспросить Ролана. Он жив?
– Вполне. Что вы собираетесь делать с ним, шеф?
– В конечном счете – пойдет в Ординарный Трибунал. Это как раз тот случай, когда мне остро не хочется самосуда.
– Тогда огласка дела об умирающих псиониках неизбежна…
– Она все равно неизбежна, – Фантом повел взглядом в сторону в отчаянии скорчившегося на стуле Кравича.
– Шеф, а что, если…
– Нет. Нет, я теперь стал суеверен. Инспектор уйдет живым. В конце концов, утечка информации уже произошла – что-то ведь воспламенило псиоников Порт-Калинуса.
Егерь поднял с пола обмякшего Ролана, забросил его в кожаное кресло и наполнил из сифона стакан. Порция холодной воды в лицо и пара пощечин привели Аналитика в чувство.
– Я вам ничего не скажу.
– Тогда скажет твоя подружка. Мне заняться ею?
– Вы урод, Егерь, оставьте девушку, она все равно не знает ничего.
– Вот и проверим.
– Я подниму шум – вам не выйти отсюда живыми, ярус занят моими людьми.
– Дверь прочная – вопи громче, подонок. Хорошее назидание прочим изменникам – тем, что стреляли в спину своим.
Аналитик попытался вскочить, Егерь толчком под ложечку отправил его обратно в кресло.
– Ох. Чего вы хотите? Пароли к Системе? Вам все равно не связаться с Сенатом. Сеть уцелела едва ли на четверть, у меня контакт только с нашими людьми в городе. Они вас и слушать не станут…
– Пароль ментальный?
– Да.
– Открывай доступ.
– Зачем?
– Мы предложим им сдаться.
– Сумасшедшие. Предлагайте, если так хочется, но это бесполезно. Очень скоро вся столица будет в наших руках, даже если вы убьете меня, это ровным счетом ничего не изменит.
Егерь дернул щуплого Аналитика за скованные руки, усадил его на стул перед монитором, надел на голову мятежника обруч пси-ввода. Тот равнодушно пожал плечами и закрыл глаза, готовясь ввести пароль.
– Тупицы. Вы все равно проиграете.
Гомункулус проскользнул вперед. Металлическая свинья остановилась возле стационарного сайбера, позволяя Егерю вставить в отверстие крутого бока миниатюрный разъем.
Ролан чуть шевелил губами, словно повторяя ментальную формулу. Фантому не понравился вид Аналитика, в облике побитого псионика не чувствовалось естественной для такой ситуации униженности. Это почему-то внушало тревогу. Сайбер Макс замкнулся в себе – гомункулус готовился послать в Систему отнюдь не предложение о сдаче. Никто еще в истории Каленусии не сумел использовать для боевой пси-наводки Сеть. Фантом ощутил холодное кипение тревоги – окажется ли способным на подобное получеловек?
Аналитик, казалось, расслабился, смирившись.
– Я закончил.
– Все?
– Да, все.
Гомункулус молчал. Егерь дотронулся до блестящего бока всецело погрузившегося в Систему сайбера.
– Макс? Что там? Ты сде…
…На миг Егерь решил, что комната плывет, монитор вспыхнул радугой, зеленоватое стекло зеркала придвинулось, металл и пластик интерьера распались, растекаясь липкими нитями.
– Макс, помоги!
Потом ударила боль.
Момент для удара Аналитик выбрал на редкость удачно – скованный Системой гомункулус бессильно дергался, пытаясь вытащить бесполезный разъем. Егерь рухнул ничком и тут же скорчился, кожу словно жгло кислотой, дыхание пресеклось. Мириады цветных искр плясали перед глазами, потом картинку заволокло багровой пеленой. Дыхание, как ни странно, отпустило.
– Фантом!
Шеф Департамента, похоже, не слышал, он сползал по стене на пол, продолжая сжимать оружие. Скованный наручниками Аналитик движением головы сбросил обруч пси-ввода.
– Рита, помоги, держи наводку!
Девушка ловко, как кошка, вскочила, Луциан продолжал пребывать в беспамятстве. Егерь, превозмогая боль, попытался вытянуть руку, запястье и ладонь свела судорога, он бессильно царапал шнур, непроизвольное сокращение мышц заставляло прогибаться позвоночник. Аналитик, не обращая никакого внимания на корчи оперативника, перешагнул через него и двинулся к Фантому, намереваясь забрать ключи и излучатель. Эта поспешность и определила развязку.
Егерь, извернувшись, ухватил двумя пальцами провод и резко дернул его, освобождая Макса от разъема. Гомункулус вынырнул из Системы и в тот же миг боль исчезла, мощный пси-экран накрыл находившихся в комнате людей, своих и чужих – без разбора.
– На место, стоять!
Фантом вскинул излучатель, но было слишком поздно – пальцы скованных рук Аналитика царапнули его глазницы. Шеф Департамента уклонился и рефлекторно нажал на спуск. Ролан стоял слишком близко – выстрел из длинноствольного излучателя миновал его, до костей сжигая лицо женщины. Ее пронзительный вопль прорезал пространство и тут же утих, заставив напоследок зазвенеть стекло.
Псионичка осела на пол, скорчилась, подобрала колени к подбородку.
– Рита!!!
Аналитик, отвернулся от Фантома, опустился на пол рядом с мертвой, осторожно положил пальцы на ее опаленные виски.
– Что это он делает, шеф? – Егерь озадаченно смотрел на происходящее.
Фантом подошел вплотную, наклонился, тронул Аналитика за плечо.
– Ролан, очнитесь. Вставайте. Хватит валять дурака, что за розовые сопли?
Аналитик не шевелился.
– У него нет пульса, шеф.
– Что?!
Гомункулус снова ткнулся в ботинки Фантома.
– И этот мой предок исчерпался.
– То есть?
– Им была предпринята ментальная попытка воскрешения мертвого объекта, закончившаяся летально для инициатора. Человек да не перепрыгнет меры своей.
Фантом был готов взвыть от отчаяния.
– Егерь, не стойте просто так – попробуйте поделать ему искусственное дыхание.
– Да тут и бригада реаниматоров не поможет. Он хоть пароль успел ввести?
– Нет. Он, похоже, и не думал этого делать, просто лгал и тянул время.
Кравич встал, наконец справившись с шоком, но, увидев сожженное лицо женщины, тут же согнулся в приступе рвоты.
– И это реализация твоих сорока девяти процентов, великий Макс?
– А что? Могло быть хуже.
Фантом медленно осушил стакан воды.
– Надо убрать тела. Прикройте им головы, побери вас Пустота! Сколько лет было этому ненормальному?
– Анкетных – двадцать пять, – вмешался сайбер.
Фантом с трудом разжал пальцы мертвого Аналитика, поднял девушку на руки и отнес ее в нишу. Иссиня-черные волосы рассыпались, скрыв изуродованное лицо. Ролана, оттащив, бросили рядом.
Фантом устало опустился в кресло. Посидел, положив руку на левую сторону мундира – как раз напротив сердца.
– Ну что ж, это еще не поражение, коллеги. Раз не поражение, значит, победа. Хотя, честно говоря, мне искренне жаль. Жаль всех.
– И предателя Аналитика? Да у него скопился целый склад покойников.
– Да, это так. И тем не менее… Это был талантливый человек, я действительно не хотел его убивать. Он выбрал смерть сам – такую, какую пожелал.
Кравич согласно кивнул. Егерь, в отчаянии от гуманизма начальства, ритуально воздел руки к потолку.
– Ну и чего бы вы добились, сумей-таки пощадить парня и отправить в Ординарный Трибунал? Его бы все равно повесили…
* * *
Случай не слеп, он всего лишь зол и ироничен. Гибель Аналитика роковым образом предопределила дальнейшие события. Фантом, Егерь, Кравич и тщательно приведенный в бессознательное состояние Луциан провели в осаде пять часов – почти столько времени понадобилось Максу для взлома Системы. Мятежники долго не могли поверить в смерть вожака – настоящие, яростные попытки штурма начались лишь спустя два часа. Дверь отсека не поддавалась огню излучателей, она же помогала гомункулусу отражать изощренные пси-атаки.
Через четыре часа Система была взломана. Еще через четверть часа мощная пси-наводка, созданная сайбером, и переданная Сетью, накрыла командные центры мятежников Порт-Калинуса. Люди умирали или сходили с ума. Пси-атаки повстанцев ослабели. Их жертвы, придя в себя, бесцельно бродили по разгромленным улицам, плакали, искали близких, под дождем переворачивая холодные тела.
Войска, верные Сенату, брали под контроль район за районом, на то, чтобы пробиться к Пирамиде, ушел ровно час.
Через шесть часов после гибели Аналитика Фантом вступил под своды Калинус-Холла. Поломанные скамьи красного дерева уже кое-как расставили по местам. Барт встал, чтобы приветствовать народного героя Каленусии.
– Счастлив пожать вашу честную руку, Генерал.
– Я сделал все, что мог, Президент.
Рядом с главой Каленусии маячили двое. Один – светлоглазый, сухопарый сенатор Керриан, второй – полузнакомый бледный тип, с морщинистым лбом и аккуратными, словно бы выцветшими усами.
– Я рад, что вы спаслись, шеф.
– Мы коллеги?
– Да. Я – “Доктор”.
Президент Барт согласно кивнул.
– Ваш коллега раньше вас сумел покинуть нижние ярусы захваченной мятежниками Пирамиды. Во многом благодаря его ценным советам мы и продержались.
– Вы преувеличиваете мои заслуги, мастер Барт.
– Ничуть. Кстати, мастер Фантом, мы только что объявили вне закона всех мятежников. Без исключения – всех. До того момента, пока не будут подавлены беспорядки. Связь отчасти восстановили. Директивы уже разосланы в провинции…
– Что?!
Фантом почувствовал, как та самая фигуральная почва уходит из-под его ног.
– Простите, господин президент, а как вы без суда собираетесь отделять сусликов от кротов, мятежников от честных каленусийцев?
– Но, генерал… В конце концов, ваш коллега Доктор дал неплохой совет. Пси-тест. Детектор прекрасно позволяет определить сенса.
– Но не каждый псионик – мятежник.
Барт отстранился, оглядел генерала с тем сдерживаемым вежливостью недоумением, под которым обычно прячется новорожденный гнев.
– Простите, но с момента начала столкновений немятежные псионики мне еще не попадались. Думаю, их не видел никто.
Это конец, подумал Фантом. Аналитик умер молча, и я опоздал, трагически опоздал на четыре часа, меня опередил наш добрый Доктор. Вот цена того случайного выстрела – это гражданская война. И первыми отвалятся восточные территории. Там восьмая часть населения – псионики, почти в каждой семье – сенс, люди прошли конфликт Ахара и умеют сражаться. Нам не простят крови…
– Погодите…
– Простите, генерал. Я должен идти. Мне нужно позаботиться о погребении внучек и дочери.
Фантом стиснув кулаки, остался стоять посреди быстро пустеющего зала, к его ботинкам робко жался забытый всеми гомункулус. Доктор в сумятице исчез.
– Великий Космос! Почему? За что?
В тот же день начались первые погромы в провинциях.
К ночи ливень над столицей усилился. Крупные капли барабанили по лужам, по крыше Калинус-Холла, по шлемам жандармов, по остовам сгоревших машин. Бурные потоки воды уносили грязную пену, последний муссон уходящего лета оплакивал всех без разбора – праведных и виновных, обманутых и убитых, мятежников и героев.
Леопардовый кар тем временем уходил на восток.
Назад: Глава XXV “Стрела, летящая в ночи”
Дальше: Часть четвертая Вандея