Глава 10
Ярко вспыхнули юпитеры, освещающие место предстоящей трагедии, засверкали прутья магической клетки, защищающей зрителей от посягательств создания, способного уничтожить всех обитателей «колизея», и на арене появился ОН — убийца из убийц, лучший из лучших, самый из самых... Одним словом, это было порождение ада, которое в самом деле невозможно убить никаким оружием по той простой причине, что оно бесплотно.
— Вот......! — потрясение пробормотал Билли.
— Это нечестно! — истерично взвизгнул колдун.
«Сайко, ты не на того поставил»,— с запоздалым сожалением подумал я.
— Ну надо же! А ведь полкоролевства было почти у нас в руках,— вставил свой комментарий внутренний голос.
— У-а-у!!! — потрясение выдохнула толпа, никогда не видевшая ничего подобного.
— Прекрасная концовка,— тонко улыбнулся Фромп.
«Это конец».— Суфлер перевернул последнюю страницу книги судеб, задул свечу и покинул театр.
«Это конец»,— обреченно подумал я.
И не ошибся. Это действительно был конец.
* * *
Он был бессилен.
Призрак древнего божества, низвергнутый в хаос и теперь, благодаря тонкой связи с телом смертного, способный возродиться в подлунном мире через несколько тысяч лет, был не в силах защитить человеческое тело от создания, вышедшего на арену.
Его связь со смертным, перешагнувшим Пальтилойскую грань, была слишком эфемерной даже для поддержания контакта, не говоря уже о том, чтобы хотя бы на время вселяться в тело.
Все, что он мог,— в течение нескольких ближайших десятилетий ощущать приближение смертельной опасности и, словно кукловод, брать под контроль человеческий разум. Предыдущая битва с жалкими тварями, которых его подопечный называл грегсами, наглядно продемонстрировала, что никакие смертные чудовища не могут противостоять человеку, одержимому древним божеством. Но тот, кто вышел на арену сейчас, не был смертным. Могущественный Адвастмону — демон, заключенный в оковы проклятия еще древними богами и по какому-то неведомому стечению обстоятельств попавший в зависимость к жалким людишкам, был серьезным противником даже для богов — не говоря о высохшем от старости теле обычного смертного.
Нет, определенно это был конец. Конец всем мечтам. Конец вечности, переносить которую помогал только призрак слабой надежды. И вот, когда долгожданный луч солнца пробился в непроницаемую тьму вечного хаоса, огромная тень демона, скованного цепями древнего заклятия, закрыла собой все.
Если бы он мог издавать хоть какие-то звуки, то наверняка изверг такой страшный крик, что содрогнулись бы даже звезды, потому что нет ничего страшнее отчаяния похороненной надежды. Отчаяния, от которого не просто сходят с ума, а проваливаются в преисподнюю, сливаясь с ней навечно. Отчаяния, которое невозможно описать словами, ибо в языке людей нет таких слов, которые могли бы передать, что, значит, быть осколком древнего бога, бесконечно долго умирающего за непреодолимым препятствием Пальтилойской грани.
Нет... Он был не в силах наблюдать, как распадается на части тело того, кто мог бы когда-нибудь принести свободу его нетленному духу. Он сам оборвал контакт и погрузился в пучину хаоса, из которого теперь не было выхода — мироздание дважды не преподносит такие подарки, это невозможно, потому что повторение означало бы конец всему сущему.
* * *
Как ни странно, я даже не испугался. В человеческом сознании прочно укоренились стереотипы, в соответствии с которыми мы подчас приходим в ужас от совсем не опасных вещей, и наоборот — не обращаем внимания на явные опасности. Бесплотное облако, в туманных очертаниях которого только при очень богатом воображении можно было угадать некое подобие фигуры, выглядело слишком безобидно, чтобы я мог в полной мере осознать: это наша смерть.
Нет, разумеется, я не питал иллюзий относительно исхода предстоящего раунда. Но, согласитесь, это разные вещи — приближение стаи мерзких крокодилов с оскаленными пастями, полными острых зубов, или мягкое колыхание безобидного подобия туманного облака.
— Это могущественный Адвастмону — демон, заключенный в оковы проклятия еще древними богами,— потрясение пробормотал Компот.
— Откуда, интересно, у тебя такая информация? — не удержался я от вопроса, потому что все еще не верил, что прямо сейчас все кончится.
— Понятия не имею, откуда мне это известно, но точно знаю: это Адвастмону — демон, с которым не хотели бы сразиться даже забытые всеми боги.
— Ну что ж, раз никаких сомнений в исходе предстоящего раунда не осталось,— печально прошуршал внутренний голос,— давай, что ли, прощаться.
— Давай,— легко согласился я, одновременно с этим поймав себя на мысли, что как-то все это не так...
Не знаю почему, но меня не оставляло ощущение, что все это один большой, заранее подготовленный розыгрыш. Этот нелепый трагифарс, это умышленное нагнетание обстановки, эта безысходная тоска вместо подавляющего волю ужаса, это туманное облако-демон и прочая бутафорская ерунда наводили на мысль, что прямо сейчас раздастся хлопушка помощника режиссера (или что-нибудь в этом роде), все весело повыскакивают с мест и закричат: «Сюрприз! Сюрприз!», а Фромп сорвет маску старого короля и окажется весельчаком-булочником, которой жил неподалеку от нас и которого я знал чуть ли не с самого своего рождения.
— Ты бредишь, — оборвал стройный ряд моих умозаключений внутренний голос.— Никаких булочников здесь нет и не будет. Все происходит с нами в реальности.
— Но ведь герои никогда не умирают, — попытался я ухватиться за слабую соломинку надежды.
— В дешевых комиксах — нет, а в жизни — еще как умирают.
— Но... Но бывают же, в конце-то концов, исключения из правил?!
— Я знаю только одно исключение из правил, — очень серьезно ответило мое второе «я»,— но для твоего же спокойствия не буду о нем сейчас рассказывать.
— Ты намекаешь на...
— Да. Именно на это я и намекаю.
— А как же в таком случае наша неимоверная удача и семьдесят два процента, вычисленные Аспирином?
— Боюсь, против Адвастмону — демона, заключенного в оковы проклятия еще древними богами, не хватило бы и ста пятидесяти...
— Значит, все кончено?
— Рад, что ты наконец понял это.
Туманная субстанция неумолимо приближалась, и, повинуясь какому-то неясному порыву, я выбросил вперед руку, судорожно сжимающую свой нелепый меч, и шагнул навстречу неизбежному...
Испорченный деревянный солдатик сумел сделать на плохо гнущихся ногах пару шагов навстречу всепожирающему пламени смерти, а потом уставшее от мирской суеты время вдруг прервало свое равномерное течение и превратилось в жидкую патоку, сквозь которую было невозможно прорваться. Тело застыло, словно муха в янтаре, и в моей голове отчетливо прозвучал отстраненный неживой голос:
— Никогда ни один демон не тронет благодетеля, отпустившего на волю узников Тоннеса. Ты отмечен печатью освободителя.
«В каком смысле — отмечен печатью?» — хотел спросить я, но удержался от этой глупости испросил иначе:
— Но ты же не демон Тоннеса, а просто демон?
— Адвастмону — прародитель всех демонов Тоннеса!
Если бы я не завяз в плотном потоке остановившегося времени, то, вне всякого сомнения, сел бы со всего размаха на землю. Наш противник оказался ни больше ни меньше как зачинателем целого рода демонов, пару-тройку которых я так удачно отпустил на волю, в результате чего меня отметили почетной грамотой с печатью —печатью освободителя.
— Т-так з-значит, т-ты н-не т-тронешь н-ним-меня, н-ни м-моих т-товарищей? — Как это обычно бывает, настоящий страх пришел только после того, как все благополучно разрешилось.
— Не трону.
— Бот и чудненько! — мое подсознание, в отличие от сознания, сориентировалось быстро.— Тогда стоит обсудить, как наиболее эффектно завершить поединок.
— В каком смысле? — не сразу понял я.
— В таком, что убить Адвастмону мы не можем, и все об этом прекрасно знают. А значит, мы должны его повергнуть так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, за кем осталась победа.
— Ты что же, предлагаешь мне вот так запросто сказать могущественнейшему демону:«Не могли бы вы, уважаемый, прикинуться дохлым — в целях, так сказать, поддержания моего имиджа?»
— Ну, я, вообще-то, имел в виду не совсем это,— не слишком уверенно протянул внутренний голос.
— Но что-то подобное, ведь так?
— Так, не так,— зло огрызнулось мое подсознание,— какая разница? Нам нужно убедить не только всех присутствующих, но и короля, что это честная победа. В противном случае они могут переиграть этот раунд, выпустив на арену огромную стаю каких-нибудь ядовитых кровососущих мух или еще что-нибудь в этом же роде. Вот тогда мы и посмотрим, насколько хорош старикан со своим древним искусством Ней-Лан или мы с «оком скорпиона»! Так что, если хочешь выйти отсюда на своих двоих, то очень тебе рекомендую договориться с Адвастмону насчет красивого финала.
На этот раз он действительно прав. Если противники не сошлись в смертельной битве, то нет и победителя: противники сидят по углам ринга, весело улыбаясь и лукаво поглядывая друг на друга. В таком случае Фромп может легко и красиво засчитать ничью или устроить переигровку раунда. И в том, и в другом случаях мы — покойники. Так что нужно использовать выпавший нам шанс и выжать из ситуации максимум возможного...
— А н-не м-могли б-бы в-вы, ув-важаемый Аддвастмону...— Разговор с демоном все еще по-настоящему пугал меня,— п-притвориться м-мертвым?
— Демоны не умирают. Дела людей меня не интересуют. Ты, а вместе с тобою и твои товарищи, отмечены печатью Тоннеса, поэтому, не смотря на голод, я вас не трону. Прочее меня не касается.
Упоминание о голоде меня окончательно парализовало, так что я решил оставить свои нелепые просьбы и удовольствоваться тем, что есть — жизнью, не обременяя глупыми просьбами могущественного демона.
— Какая разница, съест нас эта субстанция или кто-то другой? — в неподдельном волнении вскричал внутренний голос.— Ясли ты не воспользуешься тем, что отпустил на волю пару деток этого монстра, то Фромп гарантированно сделает из нас кровавую отбивную в течение следующего получаса.
— Но мы же сможем...
— Ничего мы не сможем, потому что на нас выпустят что-нибудь безмозглое и не разговаривающее — насекомых-кровососов или вообще вирусов-убийц.
— Но ты же видишь: мы бессильны договориться с этим созданием! — Я прекрасно понимал тревогу своего вечного спутника, однако могущественный демон — это вам не базарная торговка: его не уговоришь снизить цену, даже если речь идет о таких товарах, как жизнь или смерть.
— Мы ведь спасли сразу нескольких демонов, значит, имеем в активе как минимум два счастливых билетика, вернее — две печати, гарантирующие безопасность от созданий Тоннеса,—скороговоркой болтал внутренний голос, опасаясь, что прямо сейчас мы потеряем ментальный контакт с Адвастмону.— Скажи, что готов отдать вторую индульгенцию за маленькую услугу.
— Но мы же не знаем, как вообще работает эта система.
— Какая, к черту, разница, как она работает? — напористо продолжал мой неугомонный соратник.— Сейчас самое главное — не упустить нить диалога с нашим не слишком дружелюбным собеседником, а каким образом работает система взаимозачетов, можно узнать непосредственно во время обсуждения сделки.
Медлить действительно было нельзя, поэтому я решительно и без страха обратился к демону:
— Уважаемый Адвастмону! Насколько я понимаю, за спасение двух членов вашего клана наша команда отмечена печатью Тоннеса...— Несмотря на всю мою решительность, слова давались с огромным трудом.— И... и поэтому... я... я...
— Хватит мямлить! — подстегнул меня внутренний голос.— Эдак никто не захочет иметь с тобой дела.
— Поэтому я предлагаю снять с нас печать Тоннеса в обмен на незначительную услугу. Мне нужно, чтобы вы... Чтобы вы притворились поверженным. Это делается исключительно для того,— продолжил я захлебывающейся скороговоркой,— чтобы устроители кровавого шоу не назначили переигровку раунда... и... и... еще...
— Ты хочешь отказаться от печати Тоннеса? — Если бы это был человек, а не зловещее порождение потустороннего мира, я мог бы даже заподозрить, что в его бездушном голосе прозвучало удивление.
— Н-ну... В-в об-бщем... Д-да! — От моей былой уверенности не осталось и следа: в голову пришла простая мысль о том, что, отказавшись от охранной печати, я развяжу демону руки, и тогда... Тогда его всепоглощающий голод наконец преодолеет единственную преграду, вырвется наружу...
— Ты желаешь отказаться от знака Тоннеса, лишившись права считаться почетным членом гильдии демонов и биться с нами против кхглдунгмов?! — Я бы прозакладывал душу, что на этот раз он и в самом деле был крайне удивлен.
— Смертный, ты осознаешь, от чего собираешься отказаться по собственной воле?
— Похоже, что он умеет мыслить только абстрактными категориями, не принимая в расчет простые реалии! — Мой вечный спутник был вне себя от ярости.— И не понимает, что если прямо сейчас не притворится поверженным, то вместо этихкх... кхгл... Одним словом, против этих непонятных созданий с непроизносимым названием демоны будут биться без нас, потому что переигровка седьмого раунда поставит крест на стратегическом партнерстве с партией Тоннеса.
— Да, я понимаю! — На сей раз мой ответ звучал более уверенно.— Ты снимаешь метку своего клана, и я лишаюсь права участвовать в охоте накх... кхг... кхгл... В общем, на тех низких тварей, о которых упоминалось, а взамен на это ты позволяешь нам себя как бы победить.
— Но твои соратники...
— Больше чем уверен, что им тоже не улыбается перспектива быть скормленными стае прожорливых насекомых. В том смысле,— быстро поправился я,— что они мне полностью доверяют в этом вопросе.
— Хорошо, смертный, мы заключим эту сделку— и ты навсегда лишишься печати Тоннеса.
— Согласен.— Кривая моего настроения, упавшая было до минусовой отметки, пошла вверх.— Только, если можно, будь, пожалуйста, убедительным, чтобы никому не пришла в голову абсурдная мысль поставить под сомнение исход поединка.
Он ничего не ответил, но дальнейшие события наглядно продемонстрировали, что потусторонние создания не лишены актерских задатков и, если захотят, могут быть весьма убедительными на сцене.
* * *
Глупый мальчишка вытянул меч и на негнущихся от страха ногах шагнул навстречу своей смерти.
«Сейчас пути человека и демона пересекутся, и все кончится.— Мысли Фромпа были легки и приятны, какими и должны они быть у человека, не только избавившегося от врага, но и сумевшего заработать на его убийстве впечатляющую сумму наличными.— Вот почему по-настоящему умный...»
Но закончить мысль не удалось, так как произошло нечто невероятное: нечто такое, отчего у впечатлительного человека может случиться инфаркт, а у личности с крепкими нервами — приступ панического ужаса.
То, что еще секунду назад являлось сгустком тумана, белым облаком, лишь отдаленно, общими контурами напоминающим живое существо, неожиданно стремительно разрослось до поистине гигантских размеров, уперевшись «головой» в прутья магической клетки. И все присутствующие увидели, каким должен быть древний демон — создание, не подвластное ни пространству, ни времени, и только каким-то чудом заключенное в оковы проклятия, сдерживающего его невероятную, ни с чем несравнимую мощь.
Шесть огромных рук ужасного чудовища устремились навстречу крошечной фигурке смельчака, пытающегося мечом-булавкой совершить невозможное. И в то самое мгновение, когда конечности демона практически схватили несчастного, бесполезное лезвие достигло ступни гигантской ноги, и...
Рев, огласивший своды огромного «колизея», можно было услышать на расстоянии многих миль. Такого невыносимого крика страдания, в котором сплелись воедино страх, боль, отчаяние, гнев и нечеловеческая тоска по навсегда утерянной свободе, не слышало ни одно человеческое ухо, наверное, со времен сотворения мира.
Если бы не местная акустика, основанная на каком-то особенном заклятии, наверняка у всех без исключения зрителей полопались бы барабанные перепонки. Однако магия выдержала, хотя и не полностью, но все же приглушив этот безумный рев до более или менее приемлемого уровня, поэтому, за редкими исключениями, публика не пострадала.
Лишившийся дара речи Фромп увидел, как огромная фигура дьявольского создания медленно, словно во сне, начала заваливаться на спину, и, когда она наконец достигла земли, Арена содрогнулась от такого мощного толчка, будто на нее упал не бестелесный демон, а весь огромный королевский дворец.
В свете последних событий такое сравнение было весьма кстати: потеря огромной суммы в десять миллионов золотых вкупе с половиной королевства была равнозначна низвержению королевской власти.
— Как?! Как это может быть? — спросил король, обращаясь к своему главному советнику.— Ведь этого демона убить невозможно!
Убеленный сединами и умудренный опытом человек, впервые увидевший в глазах своего владыки растерянность, только и смог, что выдавить из себя:
— Не имею ни малейшего понятия, мой господин!
— Они что, сговорились?
— С Адвастмону невозможно договориться, потому что его не интересуют дела смертных,— почтительно ответил старец.
— Но ты же прекрасно знаешь, что эта бесполезная железка в руках мальчишки не могла уничтожить того, кто неподвластен даже воле древних богов!
— Знаю,— печальным эхом отозвался колдун.— И тем не менее демон повержен.
Они могли говорить совершенно спокойно —магия защищала этих двоих от рева взбесившейся толпы, которая не только стала свидетельницей небывалого события — победы на «Арене искупления», но и увидела, как человек низверг огромного демона.
— Если адская тварь повержена, значит, она мертва? — Король желал знать все до конца.
— Адвастмону нельзя убить, нельзя даже теоретически,— устало, словно прописную истину, не требующую доказательств, повторил мудрец.
— Получается, это чистой воды обман! — Глаза взбешенного монарха метали молнии.— Прямо сейчас мы объявим, что результат седьмого раунда аннулирован вследствие предумышленного сговора.
— Мой господин...— Слова давались с трудом, но старец все же не мог промолчать.— Во-первых, народ не поймет этого шага, что чревато бунтом, а во-вторых, если вы выпускаете создание, которое в принципе не может умереть, то победа остается за тем, кто поверг противника на землю. Это древнее правило закреплено в священной книге Арены. Как мне кажется,— продолжал убеленный сединами вельможа,— нужно на время отступить, разыграв роль кристально честного короля, что, несомненно, поднимет ваш рейтинг в глазах подданных, а затем мы наверстаем упущенное.
— Какой, к черту, рейтинг?! — Фромп буквально задохнулся от бешенства.— Ты предлагаешь мне отдать полкоролевства какому-то мальчишке и десять миллионов золотом идиоту-варвару из провинции? Да ты вообще в своем ли уме?
— Мой господин, отступить — еще не значит проиграть. Сделать временную уступку не значит отдать все. В данный момент мы не можем ничего предпринять, потому что откажись вы от своих слов — и чернь взбунтуется. И мы все окончим свой жизненный путь на остриях пик.
— А как же твоя магия?
— Магия, разумеется, имеет свои сильные стороны, но сама по себе не может противостоять целому народу. Повторяю, если мы не пойдем на временные уступки, то в конечном итоге потеря ем все без остатка.
— Хорошо...— При всех своих очевидных недостатках Фромп был сильной натурой: он умел держать удар и достойно проигрывать.— Сей час мы отступим и якобы отдадим им все, что обещали, но затем...— Холодные безжалостные глаза зловеще сузились,— Затем все вернем обратно, а этот молодой гаденыш пожалеет, что вообще родился на свет.
— И двое остальных,— напомнил седобородый мудрец.
— Само собой. Они тоже от нас никуда не денутся,— легко согласился король, нацепил слад кую маску завзятого лжеца, поднялся со своего места и взметнул руку вверх, призывая народ вы слушать своего повелителя.
* * *
Я находился в нескольких метрах от демона, разросшегося до поистине невероятных размеров, когда его руки потянулись ко мне, так что на какое-то мгновение мне почудилось, что прародитель демонов Тоннеса, вопреки взятым на себя обязательствам, решил нарушить договор.
— Нас предали! — взорвался крик на задворках сознания, после чего с каким-то обреченным отчаянием я сделал последний рывок, как будто намереваясь напоследок ужалить ни на что не годным мечом бесчестного призрака, лишенного не только тела, но и чести... И...
И в этот миг снова раздался тот не поддающийся никакому описанию рев. Меня отбросило назад, как будто я со всего разбега напоролся на мощнейший встречный удар, после чего, полностью оглушенный и раздавленный, рухнул на землю, где и остался лежать до тех пор, пока наконец не пришел в себя.
К тому времени, когда изрядно контуженный бесстрашный герой очнулся, все уже было кончено — поверженный колосс лежал у ног победителя, а толпа, ставшая свидетелем поистине уникального события, не просто была в восторге. Боюсь, эти слова не в силах описать то, что творилось на трибунах.
Они безумствовали.
Еще, еще и еще раз — безумствовали, не в силах остановить яростный поток эмоций, рвущийся наружу. Впрочем, если разобраться в ситуации, то что же — у них ведь были для этого все основания.
Солнце садилось. День угасал. Мир стал свидетелем чуда, а трое героев, в мгновение ока вознесшихся чуть ли не на божественный Олимп этого мира, стояли посреди «Арены искупления», ставшей для них ареной славы, и не испытывали ничего, кроме всепоглощающей усталости.
* * *
— Прекрасная концовка — в лучших традициях жанра комикса. Настоятельно рекомендую именно в этом месте поставить жирную точку и со спокойной душой отправиться на виселицу. Ты же знаешь, в подавляющем большинстве люди обожают подобные жизнеутверждающие финалы.
— Не мешай, пожалуйста, я еще не закончил!
— Конечно, не закончил, потону что в этой диснеевской мизансцене с примесью пасторали не хватает понаехавшей полиции с мигалками, одеяла, заботливо наброшенного на плечи усталого героя, и роскошной красавицы, поддерживающей слегка подраненного супермена за плечи и ведущей его навстречу новой счастливой жизни.
— Слушай, ты когда-нибудь оставишь меня в покое?!
— Думаю, это случится очень скоро, потому что момент истины практически настал. Если бы ты не был так увлечен описанием своих потрясающих подвигов, то наверняка услышал бы приближающиеся шаги. Уверен, такая сытая, тяжелая, основательная походка бывает только у палачей, безоговорочно уверенных в своем высшем жизненном предназначении.
— Думаешь, время вышло?
— Рассвет. Проклятие всех неудачников — солнце восходит для того, чтобы в очередной раз напомнить им, кто они есть на самом деле.
— Но я же еще не успел обо всем рассказать!
Еще не описаны те наши потрясающие приключения, которые были после...
— Кому, скажи на милость, интересны твои глупые рассказы?
— Ну... Если честно, не знаю даже, что сказать.
— Вот видишь.
— А как же афера с лжемечом на миллион золотых? А великая карточная игра, ставкой в которой было не только целое королевство, но и несколько жизней? А невероятный побег Билли, а история прохвоста Сайко, а мечта о принцессе Bee, а возвращение толденов, а отчаянный штурм башни Сфинкса?..
— Я тебя умоляю! Только не упоминай при мне о толденах и этой проклятой башне!
— Хорошо, не буду, но, согласись, рассказ будет неполным, если...
— Расскажешь обо всем этом — вкратце — дружелюбному палачу по дороге на эшафот.
— Но я не хочу — палачу! Я хочу просто до рассказать эту историю до конца.
— В следующей жизни.
— В этой!
— В Следующей!
— В...
Эхо шагов, гулко разносящееся по пустому коридору, неожиданно смолкло — палач остановился у двери нашей темницы. Он слишком долго возился с ключами, никак не находя нужный, поэтому я успел заметить, как в щель под дверью в камеру начала подтекать струйка свежей крови. Не пара капель, а вполне уверенный полноценный ручеек.
— На работу как на праздник — всегда с топором и...
— Заткнись!!!
Дверь с противным скрипом отворилась, и на пороге возникла громадная фигура, заслонившая чуть ли не весь проем.
— 3-з-здравс...— попытался я вежливо поздороваться, но не успел — огромный кулак, стремительно увеличиваясь в размерах, за долю секунды преодолел расстояние, отделяющее его от жертвы, и врезался в грудную клетку.
Мое обмякшее тело отлетело на несколько метров и ударилось о стену темницы. В глазах вспыхнула ослепительно яркая молния, а потом все окончательно погрузилось в непроглядную тьму.
Неужели эпоха героев-неудачников кончилась?
Да. Но она уступила место эре супергероев.
Супернеудачников.
И уж о ней-то я точно успею рассказать вам все — до самого последнего слова.
notes
