Глава 17
Как правило, ворги охотятся парами. Один отвлекает внимание, второй неслышной тенью возникает за спиной добычи и одним-двумя мощными ударами когтей-кинжалов вспарывает ей горло.
Тот, кто не знает об этой особенности воргов, обычно становится жертвой этих безжалостных сильных созданий.
А тот, кто знает... У него тоже не слишком много шансов выжить. Потому что, в отличие от волков, ворги все-таки не животные, а существа, наделенные определенным интеллектом и пускай слабыми, но все же зачатками речи. Вечный хищник, утоляющий голод самым простым и естественным способом — пожирая добычу, в голове которого проносятся не смутные бессознательные ассоциации, а четкие образы, мысли и чувства, стоит выше на ступени эволюции, нежели волк.
Именно достаточно развитый интеллект ставит воргов в один ряд с представителями других рас. Да, они дикие, необузданные, кровожадные, но то же самое можно сказать чуть ли не про всю армию Хаоса. А также о многих людях. Которые, хотя и прикрываются красивыми словами и принадлежностью к «светлой стороне», тем не менее не слишком далеко ушли от своих извечных противников.
В этот утренний час, когда зарождающийся где-то далеко на востоке рассвет еще не набрал силу, а рвущаяся на обрывки тумана ночь не сдала полномочий, Ита спокойно шла по лесу, направляясь в расположение лагеря эльфов. Одинокой и безоружной девушке не пристало ходить по ночному лесу, но после того, как она лицом к лицу встретилась с гольстерром и, более того, обратила чудовище в бегство, Ите казалось, что уже ничто в этом мире не способно ее испугать.
Двое разведчиков-воргов увидели добычу задолго до того, как она обнаружила их присутствие.
«Человеческая самка. Хотя в облике присутствуют определенные черты эльфов. Может быть, полукровка. Не вооружена. Опасности не представляет» — примерно такие мысли пронеслись в головах напарников, после чего ворги, не сговариваясь, разделились. Один сделал широкий полукруг, чтобы выйти на цель с фронта, а второй остался стоять там, где стоял, отрезая добыче путь к отступлению.
Конечно, они могли просто наброситься на девушку и растерзать, но в этом не было ничего такого, что делает настоящую охоту не заурядным убийством, а чем-то более осмысленным или даже изысканным.
Нет, ворги не собирались убивать эту полукровку, они хотели именно поохотиться и получить удовольствие от самого процесса — той почти ощутимой волны панического ужаса, которая исходит от загнанной в угол жертвы: громоподобных ударов учащенно бьющегося сердца, дикого предрассветного крика, заполнившего собой тишину зарождающегося утра, толчков крови, выплескивающейся из раны, и дикого торжества хищника над распростертым над землей телом. Небольшая лесная поляна была идеальным местом для задуманного. Девушка дошла до середины, и в этот миг из чащи появился первый охотник...
Как и представители других разумных рас, ворги могли ходить на задних конечностях, но во время охоты или бега предпочитали передвигаться на четырех лапах.
Зловещее низкоутробное рычание, раздавшееся с края поляны, должно было парализовать волю жертвы либо заставить ее заметаться от страха, но, как ни странно, не произошло ни того ни другого. Глупая безоружная полукровка, не сбавляя шага, продолжала движение. На какую-то долю секунды ворг замешкался, а затем, решив, что его могли просто не услышать, встал на задние лапы и шагнул навстречу беспечной добыче.
Не оставалось сомнений в том, что девушка не только слышала, но и видела охотника. И тем не менее, не сбавляя темпа, двигалась прямо на него. Ее сердце билось так же спокойно, как и прежде, как будто с каждым пройденным шагом она приближалась не к смерти, а к старому доброму приятелю, встреча с которым наполняет ее душу тихой радостью.
Не доходя нескольких шагов до охотника, озадаченного таким необычным поведением жертвы, странная девушка остановилась, чтобы сорвать цветок.
Легкая фигурка на мгновение наклонилась, а затем резко распрямилась и, держа в вытянутой руке две сорванные ромашки, шагнула навстречу своему убийце.
Что-то во всем этом было не так. Что-то изначально неправильно... Может быть, отсутствие резкого запаха страха, который выделяют тела всех смертных при непосредственной угрозе их жизни, может быть, два скромных цветка — по одному на каждого из охотников...
А впрочем, ворг был убийцей, а не философом, и, кем бы ни являлась на самом деле эта безумная полукровка, ей не уйти от судьбы.
Огромный монстр, выше жертвы на две головы, сделал шаг вперед и коротко, без замаха, ударил лапой с выпущенными когтями, целясь в голову девушки.
Там, где мгновение назад находилось лицо обреченной, сейчас ничего не было. Ворг даже не успел удивиться, когда тонкая кисть перехватила в полете его лапу и будто бы слегка нажала.
Раздался сухой треск ломаемой кости, и по нервным окончаниям пробежала волна чудовищной боли. Боль со всего размаха ударила в голову охотника, но прошло еще около секунды, прежде чем ворг понял, что тот страшный предмет, что болтается на остатках сухожилия, не что иное, как его собственная кисть.
Раздался дикий рев боли и ярости, одновременно с чем левая лапа охотника ударила снизу вверх. Достигни этот удар цели — и живот девушки вместе с грудной клеткой и даже горлом разорвало бы на части. Но вместо кровавого фонтана и извергнувшихся наружу внутренностей он снова увидел пустоту. Потом раздался еще один щелчок, и вторая лапа ворга повторила судьбу первой. Боль была настолько невыносимой, что на какое-то мгновение он даже ослеп, потеряв ориентацию. Прозреть ему уже не удалось.
Изящная фигурка сделала шаг вперед и, встав на цыпочки, положила свои легкие руки на лицо монстра. Со стороны могло показаться, что великодушная принцесса хочет нежно поцеловать ревущее от боли чудовище, чтобы облегчить его страдания или превратить его в прекрасного принца.
Она действительно собиралась облегчить его муки и преуспела в этом благородном порыве. Все так же легко, будто перед ней игрушка, а не живое существо, Ита крутанула голову охотника.
Шея сломалась сразу.
Девушка бросила одну из ромашек на землю и легко, словно балерина, повернувшись кругом, обратила свой взор на второго охотника. Она улыбалась какой-то неживой, стеклянной улыбкой, и глаза ее были под стать этой улыбке — такие же отрешенно-стеклянные. Механическая кукла вытянула вперед руку с оставшейся ромашкой и шагнула в направлении очередной жертвы.
Если до этого момента воздух был пропитан только сыростью тумана, поднимающегося из низины, то сейчас в нем отчетливо чувствовался тошнотворный несвежий запах страха. Последний из воргов почувствовал его и понял, что этот нестерпимый запах исходит от него самого.
То, что еще несколько мгновений назад не только выглядело, но и было обычной девушкой, теперь превратилось в какую-то ужасную тварь со стеклянной улыбкой и полумеханическими движениями. Она не просто убила его напарника, она искалечила его, надругалась над телом воина с особой изощренностью, и оставшийся в живых ворг знал: если он не убежит прямо сейчас, не рванет изо всех сил в спасительную чащу, то будет так же жестоко убит.
Мощное тело стремительно повернулось вокруг своей оси и побежало-полетело на крыльях страха навстречу стремительно приближающимся деревьям. Он почти достиг цели и уверился в мысли, что еще не настал его час, еще побегает вольный охотник среди необъятных степных просторов Алавии, еще не раз и не два обманет жертву и ускользнет из холодных и скользких лап смерти. Но в тот самый миг, когда, казалось, уже ничто не могло остановить этот стремительный рывок к свободе и жизни, каменная стрела вонзилась в хребет убегающего на четырех лапах ворга и, пройдя вдоль позвоночника, ударила в мозг.
Словно подстреленный кролик, огромный беглец завалился на спину и, несколько раз хаотично перевернувшись на земле, врезался в дерево, после чего наконец остановился.
«Не в этот раз...» — успело промелькнуть в умирающем сознании, и все кончилось.
В этот раз обмануть смерть действительно не удалось.
Все с тем же отстраненным выражением на лице девушка подошла к поверженному врагу и вытащила из головы ворга каменную стрелу. Спокойно и обстоятельно она вытерла оружие о траву и положила в колчан. Той, чье тело переполняла сила, не нужен был лук. Она метнула стрелу, словно дротик.
Вторая ромашка упала рядом с последним врагом, после чего убийца воргов как ни в чем не бывало направилась дальше.
Ите показалось, что она отключилась на ходу, ненадолго провалившись в полусон-полубеспамятство. Однако это ощущение быстро прошло, после того как девушка поняла, что по-прежнему идет по тому же самому месту. Она достигла края поляны и вдруг увидела обезображенное тело ворга, неестественно вывернутая голова которого валялась в луже крови, а передние лапы были безжалостно сломаны.
«Гольстерры», — равнодушно подумала она, не испытывая жалости к еще одной жертве чудовищ.
Ита уже собиралась идти дальше, но неожиданно ее внимание привлекла ромашка. Свежесорванный цветок лежал рядом с трупом, отчетливо выделяясь на фоне зеленой травы и темно-бордовой крови. Сама не зная почему, она подняла эту ромашку и, задумчиво повертев ее в пальцах, воткнула в петлицу.
Едва заметная капля сорвалась с конца стебля, упав на голову поверженного ворга. Остекленевшие глаза бессмысленно смотрели вслед удаляющейся лучнице, и, если хорошо присмотреться, в самой глубине этих пустых, безжизненных глаз можно было заметить отблески былого страха.
Ее длинный путь только начинался, а пророчество Сарга уже сбылось — дважды за ночь она привела в трепет, казалось, привыкший ко всему Хаос. Но что самое удивительное — это было только начало. Самое начало длинной и беспощадной войны, в которой не было ничего, кроме бесчисленных легионов поверженных врагов, в чьих глазах навсегда застынет то же выражение, что и у этого мертвого ворга.
* * *
После того как имуры и темные эльфы покинули лагерь, я вновь оказался один на один со своими проблемами. Они никуда не ушли, а только отступили на задний план. И то, что теперь у командира жалкой кучки людей в оруженосцах состоял не кто-нибудь, а наследный принц дроу, не добавляло особого оптимизма в мои и без того невеселые мысли. Хотя на самом деле в моем подчинении оказался не один дроу, а сразу два. Тот придворный из свиты, о котором я уже успел позабыть, сначала ужасно расстроился, проиграв пари, ставкой которого была его свобода, а затем невероятно обрадовался — он, единственный из всех своих соплеменников, остался со своим принцем, имея на то все основания. Карточный долг — долг чести.
Мне не нужна была бродячая цирковая труппа, разбившая бивак в нашем лагере. Поэтому, не слишком-то церемонясь в выражениях, я освободил Валда от его обязательств, предложив как можно быстрее убраться прочь с моих глаз.
В ответ дроу повторил трюк своего принца — протянул оружие, предложив мне либо убить его, освободив от вечного позора, либо принять на службу.
Изречение древних, что история всегда повторяется дважды, один раз как трагедия, а второй — как фарс, в очередной раз нашла свое подтверждение. Причем произошло это прямо у меня на глазах.
— Прикажи, пожалуйста, ему убраться, — устало попросил я Айвеля.
— Никто не властен приказывать дроу, когда вопрос касается его чести, — последовал лаконичный ответ.
— Значит, его честь говорит — стань рабом, раз проиграл спор?
— Да. Иного выхода нет — только смерть.
— Хорошо. — Я решил принять правила этой дурацкой игры. — Подойди сюда, раб.
Было очевидно, что Валда, придворного вельможу, особу, приближенную к императорской фамилии, покоробило такое грубое обращение. Тем не менее он сдержал рвущийся наружу гнев и подошел. Этот блистательный дроу, наверное, полагал, что мы играем в придворные игры или игрушечные солдатики, где нет грязи и крови, боли и войны, а существует только чистое и благородное понятие «честь», которая превыше всего на свете.
Он ошибался.
Причем настолько глубоко, что даже не мог себе этого представить. Стельский Мясник, подарок вождя гоблинов, без всяких слов и увещеваний привел меня к осознанию простой истины: у каждой чести есть своя цена.
Бывают пределы, за которыми нет ничего. И если ты достиг такого предела, а затем вновь опустился на землю, то твое сердце подобно бездонной яме, в глубине которой растворится все, что угодно. И где уже нет ничего, кроме пустоты и вечного серого неба с низко висящими облаками.
— Пойдешь сменишь повязки раненым и вытрешь тех, кто в беспамятстве сходил под себя, — приказал я.
Валд дернулся. Но не как от пощечины, а так, будто его со всего размаха ударили хлыстом. Рука легла на рукоять стилета, намереваясь выхватить его из ножен, но в самый последний момент застыла. Больше чем уверен, Валда сдержало только присутствие принца.
— А ты, наверное, думал, мой милый, — я намеренно втаптывал его в грязь, потому что не испытывал ни малейшей жалости к этому напыщенному дроу, — что, став рабом человека, будешь продолжать носить свои прекрасные одежды, пить благородные вина и флиртовать с красавицами? Давай посмотрим, насколько далеко простирается твое понятие о чести. Может быть, это всего лишь слова, а на самом деле эта пресловутая честь разбивается о суровую правду жизни — кусок обычного дерьма? Если это так — ты свободен, мне не нужен раб, который будет подвергать сомнению каждый приказ своего господина. Если же ты остаешься, то иди, — я устало махнул рукой в сторону палатки с ранеными, — мне нужно кое-что обсудить с Айвелем.
Было прекрасно видно, что в душе дроу идет борьба между вполне обоснованным желанием убить презренного человека и стремлением доказать самому себе, что обычное дерьмо — это еще не тот предел, о который может разбиться его прекрасный корабль мечты, называемый «честь».
В конечном итоге он все же переборол свою ярость и, не говоря ни слова, изысканно поклонился (вложив в этот поклон все свое презрение) и пошел выполнять приказ.
— Потенциал есть. — Я не кривлялся и не насмехался над темным эльфом, я просто констатировал факт. — Если повезет пережить эту войну, из него может получиться что-нибудь путное.
Не думаю, что в представлении Айвеля «что-нибудь путное» ассоциировалось с уходом за ранеными и уборкой дерьма, но он счел ниже своего достоинства вступать в спор, поэтому лишь молча кивнул.
— Ты совершенно напрасно ввязался в эту авантюру... — начал было я, но, заметив напряженный взгляд эльфа, не стал заканчивать мысль, а резко повернул голову в направлении взгляда.
Меня даже успела посетить не слишком оригинальная мысль, что зациклившееся время идет по кругу, но никто, кроме меня, этого не замечает. Потому что в глубине души крепло и набирало силу убеждение, что когда-то я уже видел эту картину — горстка раненых лучников в безжизненно пустом лагере и веселая толпа врагов, идущая к нам для того, чтобы убить... Не играло особой роли то, что сначала это были имуры, затем дроу, а теперь вот — орки. Менялись лишь расы, а суть оставалась прежней — Хаос вознамерился добить жалкие остатки людей и не успокоится, пока не сделает этого.
— Говорить буду я. — Айвель тоже понял, для чего сюда пожаловали орки, поэтому решил лично разобраться с возникшей проблемой.
— Как угодно. — Широким жестом руки я показал, что ничуть не против того, чтобы мой новый вассал уладил очередное недоразумение.
Дроу легко поднялся и, сделав несколько коротких шагов, оказался в центре небольшой площадки, на которой не далее как полчаса назад он потерпел свое первое поражение в бою. Сейчас у него появилась возможность не только реабилитировать себя, но и, отдав все долги, вновь стать свободным. Воистину, эти орки для дроу были не чем иным, как подарком небес.
Так или примерно в подобном ключе размышлял Айвель, и мне не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять, о чем он думает. Во-первых, это и без того было написано на его лице, а во-вторых... окажись я на месте принца, наверняка рассуждал бы так же.
Грациозная фигура одинокого эльфа бесстрашно шагнула навстречу приближающейся группе отвратительных мясников, одновременно с чем мой оруженосец предупредительно вскинул руку с зажатым в ней стилетом.
— Эти люди находятся под охраной Айвеля — наследного принца дроу. — В его голосе холодная сталь смешивалась с открытой угрозой, так властно и в то же время спокойно, не повышая голоса, мог говорить только тот, кто привык повелевать.
Орков насчитывалось около двадцати, а бросивший им вызов безумец был один — совсем один, если не считать человека, сидящего неподалеку.
Самый крупный орк, по всей вероятности предводитель этого сброда, издевательски засмеялся:
— Ка-акой смелый ма-альчик! — Он намеренно растягивал слова, насмехаясь над гордой речью принца. — Ка-ак и-зы-ысканно ла-адошкой ма-ах-нул! — Огромная рука, вместо того чтобы повторить жест Айвеля, прочертила в воздухе какую-то замысловатую петлю.
Я не понял, что обозначает этот знак, так как никогда не сталкивался с орками, но темный эльф, видимо, был в курсе и принял оскорбление на свой счет.
Два стилета взметнулись вверх.
Мелькнул и пропал солнечный зайчик, отразившись от поверхности стали. Айвель опустил голову, видимо пытаясь справиться с приступом ярости, на какое-то мгновение замутившей его рассудок, а затем, совладав с эмоциями, посмотрел в лицо врага и сказал:
— Мы будем биться насмерть.
— Это дуэль?
В вопросе огромного монстра, казавшегося до этого момента тупой грудой мышц, неожиданно послышались новые интонации.
Скажу откровенно — они мне чрезвычайно не понравились. Создавалось такое впечатление, что орк намеренно спровоцировал вспыльчивого эльфа, чтобы тот первым бросил вызов. По всей вероятности, в планы этого монстроподобного мясника входило не только расправиться с ранеными лучниками, но и убить принца дроу. А если подумать еще немного, копнув чуть глубже, то можно было выдвинуть невероятное предположение: люди здесь были совершенно ни при чем, и все это представление было устроено исключительно ради поединка с Айвелем.
— Да, дуэль, — подтвердил принц.
— Вот так всегда. — Орк, полуобернувшись к своей банде, извиняюще развел руки в стороны. — Приходишь слегка повеселиться, подбодрить, так сказать, боевых соратников — людей, потерявших лучших воинов, а тебя — раз... — огромная рука неожиданно резко для его комплекции рубанула по воздуху, — тянут на дуэль, от которой невозможно отказаться.
Насколько я понял, весь этот спектакль был затеян не ради кучки тупоголовых идиотов, весело ржущих за спиной своего предводителя, а для меня и Валда, который, услышав шум, бросил раненых и пришел посмотреть, как Танцующий С Клинком разделает эту отвратительную тушу.
Это была не моя война, и дроу не был мне ни другом, ни братом, ни просто хорошим приятелем, но все-таки в этом поединке я был на его стороне, так что счел нужным вмешаться.
— Это больше смахивает на подставу, чем на дуэль.
— Подставу? — удивленно переспросил орк, однако в интонации, с которой был задан этот вопрос, промелькнула едва уловимая фальшь.
Судя по всему, эта груда мяса была не только умнее, чем казалось на первый взгляд, но и обладала неплохими актерскими качествами. А предположение оказалось слишком близко к истине, или же на самом деле являлось истиной, поэтому он допустил одну легкую нотку фальши в своем практически безукоризненном выступлении и этим в конечном итоге выдал себя с головой.
— Именно так — подставу, — жестко ответил я, глядя прямо в глаза огромного монстра. — Ты пришел сюда для того, чтобы спровоцировать и убить принца. И если думаешь, что...
— Никто не смеет вмешиваться, когда идет разговор о чести дроу. — Айвель прервал меня на полуслове, сопроводив свои слова ледяным взглядом.
«Глупец!» — чуть было не сорвалось с моих губ, но я сдержался.
В конце-то концов, каждый волен умереть когда и как захочет. От лучников Сави почти ничего не осталось, так пускай все остальные крысы из армии Хаоса перегрызут себе глотки. Лично я умываю руки и остаюсь в стороне от всего этого безумия.
— Разумеется, честь дроу — вещь священная, — Даже не пытаясь скрыть иронии, легко согласился я. — Приступайте, друзья мои! С удовольствием посмотрю на очередной поединок. Сегодня с самого утра у меня в лагере просто слет лучших бойцов. Никого еще, правда, не убили, но, думаю, вы исправите этот досадный пробел. Хочется наконец увидеть настоящую кровь, а то со вчерашнего вечера в поле зрения не попадалось ничего стоящего.
— Я доставлю тебе эту радость, — холодно пообещал принц.
— Мы доставим тебе эту радость, — эхом отозвался орк.
Он небрежно скинул с себя безрукавку из толстой кожи (прекрасная защита от стрел на излете, но не более), предоставив возможность всем присутствующим восхититься его мощным торсом — переплетением тугих мышц.
На фоне этого огромного воина изящный дроу действительно казался не более чем мальчиком. Однако всем известно, что, несмотря на всю свою гигантскую силу, орки уступают эльфам в скорости. Об этом знали обе стороны. И еще. Я никогда не слышал о дуэлях один на один между представителями этих рас.
Если исходить из простого расклада — сила против скорости, — то следовал однозначный вывод: Айвель должен легко, без всяких проблем убить противника. Но...
Во-первых, этот орк был не такой простак, каким пытался казаться, а во-вторых, он был не настолько глуп, чтобы позволить зарезать себя, словно жертвенного тельца. Если огромный воин сам спровоцировал дуэль, то наверняка имел в запасе пару козырей, о которых не догадывался его противник.
По большому счету это была не дуэль, а прекрасно подготовленная и заранее спланированная ловушка, в которую попался чересчур эмоциональный и впечатлительный эльф.
— Иди сюда, — подозвал я стоящего неподалеку Валда.
— Хочешь еще одно пари? — спросил я так тихо, чтобы наш разговор не услышал никто.
— Условия?
Когда речь шла о ставках, пари или азартных играх, дроу не колебались ни секунды.
— Танцующий С Клинком проиграет эту дуэль.
На лице Валда промелькнуло удивленное выражение — он не мог поверить своим ушам.
— Что? — переспросил темный эльф, исключительно для того, чтобы уточнить, не ослышался ли он.
Времени почти не оставалось, так как поединок мог начаться в любую секунду, поэтому я уточнил:
— Ставлю на орка. Если выиграю, ты будешь обязан выполнить любой, подчеркиваю — любой мой приказ, независимо от того, что диктует тебе честь, совесть и все остальное. Если же проиграю — ты больше не мой раб и волен делать все, что захочешь.
— Договорились.
В его взгляде промелькнуло нечто вроде жалости к глупому человеку, не понимающему основополагающих законов мироздания — даже простой эльф в конечном итоге убьет орка в поединке один на один. А лучший из лучших, каковым являлся Айвель, сделает это всего за несколько мгновений.
— Начинайте, друзья мои!
Так как дуэль происходила на территории моего лагеря, то чисто номинально я был здесь главным — судьей, распорядителем и всем остальным.
Секунду или две они стояли друг против друга: каждый оценивал сильные и слабые стороны соперника, а затем дроу, как будто играя на публику, совершил несколько движений, больше напоминающих танец с клинками, нежели подготовку к атаке, и, оказавшись в непосредственной близости от противника, словно атакующая кобра, сделал стремительный выпад вперед, перенеся всю тяжесть тела на полусогнутую правую ногу.
Все прошло настолько быстро и неожиданно, что никто ничего не успел понять. Только что эльф танцевал причудливый танец клинков — и вот уже все кончено. Рукоять стилета торчит из груди самонадеянного орка, пронзив его сердце, а гигант, рухнув на колени, последним усилием воли, последней вспышкой угасающего сознания вытаскивает стилет, при этом ничего не понимающими глазами смотрит на окровавленное лезвие и...
Ловушка захлопнулась. Заносчивый петушок, считавший, что он самый сильный и быстрый в курятнике, пал жертвой хитрого лиса.
Айвель отвернулся от своей жертвы, считая, что дуэль закончена, и в этот самый миг огромный орк удивительно быстро для своей комплекции вскочил с колен, оказался рядом с дроу, сжал его плечи стальным захватом могучих рук и бросил на землю лицом вниз, одновременно придавив спину огромным коленом.
— Хороший удар. — Лицо орка исказила гримаса то ли боли, то ли ненависти. — Но глупый. Всегда нужно рассчитывать на то, что у противника окажется два сердца. Ведь правда, ребята? — Он обернулся к своим воинам за поддержкой.
Толпа одобрительно зашумела, по-видимому выражая таким образом восхищение талантом и мудростью своего предводителя.
— Мне больно. Очень больно. Но рана затянется, как это уже бывало не раз, и сердце вновь будет работать, как и прежде. А вот ты, мой маленький принц... — Он сделал многозначительную паузу, ткнув дроу лицом в пыль. — Твоя рана уже никогда не заживет, потому что я подарю тебе жизнь, но понравится ли она тебе, вот в чем вопрос. Хочешь знать, что я сделаю? — Орк явно наслаждался моментом своего триумфа.
Если бы на месте Валда был человек, он бы уже давно, наплевав на все правила честного поединка, поднял лежащий у его ног лук и всадил стрелу в глаз огромного чудовища. Но честь дроу не позволяла ему это сделать.
— Я только слегка надавлю тебе на спину — и сломаю позвоночник. — Орк еще раз ткнул поверженного принца лицом в пыль.
Это было унизительное и невыносимое зрелище, которое при всей своей мнимой «честности» изначально было предательски грязной западней.
— Ты проиграл спор, — тихо сказал я, повернувшись к дроу так, чтобы никто, кроме него, не слышал моих слов. — Поэтому я приказываю тебе — возьми лук и убей эту огромную тварь.
Он ошеломленно посмотрел на меня: я предлагал совершить святотатство, вмешавшись в ход честного поединка.
— Ты проиграл, а значит, обязан выполнить любой, любой мой приказ, независимо от того, что диктует тебе честь, — все так же тихо напомнил я условия нашего спора. — Возьми лук — и умри как мужчина. — Я давал ему шанс умереть достойно, а не вспоминать всю оставшуюся жизнь, как он молча стоял в то время, когда его принцу ломали спину, но этот проклятый дроу, видимо, находился в каком-то тумане, мешающем думать.
— А... — открыл было он рот, чтобы задать какой-нибудь идиотский вопрос.
— Ты ДОЛЖЕН мне! Ты проиграл — и должен! — Слова вбивались огненными стрелами в мозг дроу.
Если бы орк не чувствовал своей полной безнаказанности и неуязвимости, то расправился бы с Айвелем сразу, но, видимо, он хотел, чтобы темный эльф до конца испил чашу позора и унижения, поэтому не спешил.
Медленно, как во сне, будто не до конца отдавая себе отчет в своих действиях, Валд наклонился и поднял лежащий у его ног лук. Колчан был здесь же, поэтому, когда темный эльф выпрямился, у него в руках уже было готовое к выстрелу оружие.
Увлеченные разворачивающейся прямо у них на глазах драмой, орки слишком поздно заметили опасность, исходящую от дроу, стоявшего неподалеку от человека. Расстояние было ничтожным — десять, максимум двенадцать шагов, поэтому ни остановить лучника, ни тем более помешать стреле достигнуть намеченной цели было уже невозможно.
Короткий предупреждающий выкрик привлек внимание главаря орков, и он повернул голову в сторону стрелка.
— Какое неслыханное коварство! — с притворным гневом воскликнул тот, в чьей груди билось два сердца. — Никогда бы не подумал, что благородные дроу способны на подобную низость! — Он открыто смеялся в лицо эльфу, направившему ему в голову наконечник стрелы. — Блестящее завершение дуэли, вы не находите? — Он повернулся к своим соратникам. — А что скажет сам поверженный? — Огромная рука схватила принца за волосы, чуть приподняв его голову.
Черты перекошенного от бессильной ярости и испачканного в пыли лица более походили на какую-то безумную маску, нежели на живое лицо, тем не менее Айвель нашел в себе силы прохрипеть:
— Не делай этого!
Пыль забила его горло, и он закашлялся, после чего продолжил тоном, не допускающим возражений:
— Я приказываю тебе.
Даже падший, проигравший и униженный, он все равно оставался принцем — наследником династии дроу, благородным отпрыском королевской семьи.
Валд готов был послушаться своего господина и уже начал было опускать лук, но в этот момент неожиданно для всех вмешался молчавший до сих пор человек.
— Никто не властен приказывать дроу, когда вопрос касается его чести! — отчетливо, чтобы слышали все присутствующие, произнес он и, когда смысл этих слов дошел до сознания каждого, жестко добавил: — Особенно это относится к дважды проигравшим.
Возможно, Айвель принял последнюю фразу на свой счет, потому что за сегодняшний день он действительно проигрывал уже во второй раз, но на самом деле это касалось только Валда.
Более чем уверенный в том, что дроу не выстрелит, орк перевел взгляд на глупого человека, рассуждающего о вещах, недоступных его пониманию, — и увидел в его странных глазах нечто такое, от чего вся его былая уверенность разом пропала.
Затем он посмотрел в сторону лучника и понял, что прямо сейчас тот выстрелит.
Орк не ошибся.
Всего за один короткий час Валд достиг того самого предела, за которым стираются все грани и понятия. Предела, за которым уже не существует абстрактного понятия «честь», а есть лишь бездонная пропасть вечного мрака, в глубине которого растворяется все, что угодно.
Твердая рука без колебаний спустила тетиву, и вырвавшаяся на свободу стрела устремилась навстречу намеченной цели.
Он не стал повторять ошибку своего принца и испытывать судьбу, выясняя, только ли два сердца бьются в груди этого чудовища, а просто выстрелил в голову.
Эта злосчастная стрела не только несла на своем острие смерть выбранной жертве, но и уносила вместе с собой какую-то часть Валда. Отныне для него уже не существовало понятия «честь». Может быть, начиная с этого момента он перестал быть настоящим дроу.
