Новый день для Элизабет Колхауэр начался с телефонного звонка. С трудом разорвала она цепкие объятия сна и бросила взгляд на настенные электронные часы – четверть десятого. Элизабет всю ночь работала над заказанной ей в редакции статьей и уснула только под утро, когда город уже начал пробуждаться к жизни. Женщина наконец сняла трубку, и в ухо ворвался густой, как старое английское пиво, голос Майкла Донована, главного редактора газеты.

– Доброе утро, Лиз. Я вас не разбудил?

– Нет, босс, – невольно соврала Колхауэр. – Вы звоните по поводу статьи? Я ее уже закончила. Но почему такая спешка, Майкл? Я должна переправить ее в редакцию только к завтрашнему дню.

– Ради бога, Лиз. Это теперь не имеет никакого значения. Вас не затруднит к двенадцати часам приехать в мой офис? У меня имеется для вас суперзадание. Кроме того, вас ожидают здесь два парня из одного ведомства, о котором не принято говорить по телефону. Несмотря на свою молодость, они – большие «шишки». Впрочем, это не мешает им выглядеть так, словно они сошли с обложки рекламного проспекта. По сравнению с ними, дорогая, я чувствую себя старой облезлой клячей.

Это недалеко от истины, подумала про себя Колхауэр, а вслух шутливо заметила:

– Босс, я всегда говорила, что вы слишком требовательны к себе и что это чистой воды вымогательство – заставлять молодых женщин по утрам говорить вам комплименты…

Затем она спохватилась и обеспокоенно спросила:

– Это как-то связано с делом Билла?

– И да и нет, – после небольшой заминки загадочно произнес Донован. – Немного терпения, Лиз, вы скоро сами все узнаете. Я жду вас к двенадцати. И не забудьте прихватить с собой все свои прелести.

– Они всегда со мной, Майкл, – смеясь, ответила Колхауэр. – Вы меня заинтриговали, босс. Ровно в двенадцать я буду в вашем кабинете. И пусть эти серьезные парни крепко держатся за стулья.

Элизабет с улыбкой положила трубку на место и села в постели, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. В таком положении она долго размышляла о причинах и возможных последствиях неожиданного звонка. Майкл Донован ее удивил и озадачил одновременно, проявив абсолютно несвойственные ему любезность и красноречие.

Ее взгляд упал на фотографию в траурной рамке, которая запечатлела скупую улыбку на устах властного и уверенного в себе сорокалетнего мужчины.

Господи, ну почему так зло и несправедливо устроен этот мир? За всю историю США убиты всего два федеральных судьи, и одним из них оказался ее муж.

С Биллом Колхауэром судьба свела Элизабет совершенно случайно пять лет тому назад. В то время она только начинала свою журналистскую карьеру и после окончания университета еще не определилась относительно дальнейшей судьбы. Она попробовала себя в освещении новостей киноиндустрии, но за девять месяцев ей удалось опубликовать всего лишь две-три статьи во второстепенных газетах. Айзек Левинстайн, один из давнишних университетских приятелей, устроившийся на работу в «Лос-Анджелес таймс», однажды попросил Элизабет о небольшом одолжении – поприсутствовать на заседании федерального суда, разбиравшего дело какой-то мелкой шайки розничных торговцев наркотиками. Редакция дала Левинстайну задание подготовить сообщение об этом малозначительном событии для колонки уголовной хроники, а ему позарез нужно было съездить на пару дней в Сиэтл. Именно тогда она впервые увидела Билла Колхауэра. С тех пор, выражаясь языком стереотипов, жизнь молодой журналистки круто изменилась. Она решила посвятить себя борьбе с наркомафией, и не последнюю роль в этом странном на первый взгляд решении сыграл Билл Колхауэр. Молодой судья, уже в то время слывший сильной личностью, притягивал ее, как магнит.

Билл Колхауэр вступил в должность федерального судьи за год до их первого и пока чисто визуального знакомства, но уже успел к тому времени заслужить прозвище Билл-Максимум. Он был самым молодым и самым жестким, если не сказать жестоким, в отношении борьбы с наркотиками федеральным судьей в США. Колхауэр искренне считал, что работа в должности федерального судьи – его гражданский долг. Страна вела ожесточенную войну на собственных улицах и площадях, и угроза тотального распространения наркотиков нависла над Америкой. За все время судебной практики Билл Колхауэр не вынес ни одного оправдательного приговора, а судебные процессы по делам, связанным с наркотиками, как правило, заканчивались максимальными сроками.

Вскоре о нем узнали далеко за пределами штата. К нему относились по-разному. Но никто не мог опровергнуть тот факт, что торговцы наркотиками боялись Билла-Максимума, как черт ладана. Даже на далеком Восточном побережье обвинители под любым предлогом старались дела о наркотиках передать суровому судье. Среди адвокатов о нем ходили слухи как о судье жестоком и неподкупном, и если дело попадало к Колхауэру, они заранее могли считать, что их ожидает провал.

По мере знакомства с ситуацией, Элизабет захватила и увлекла эта грандиозная борьба с преступностью, преимущество в которой было отнюдь не на стороне закона. Она вплотную занялась этой темой и все чаще стала писать статьи о проблемах, связанных с наркотиками. Ее сразу же заметили в «Лос-Анджелес таймс» и предложили постоянную работу в этой престижной газете.

Как-то после одного из бесконечных судебных заседаний к ней подошел сам Билл Колхауэр и предложил ей совместный ужин в одном из модных ресторанов. Лиз на секунду вспыхнула… и ответила согласием. Через три месяца состоялось торжественное бракосочетание самого молодого федерального судьи США и одной из самых обаятельных и перспективных журналисток Америки. Несмотря на разницу в возрасте – Колхауэр был на двенадцать лет старше Элизабет, – это был брак не по расчету, а по любви. Лиз никогда впоследствии не жалела, что решилась на такой шаг. Она быстро расцвела и превратилась в ослепительную молодую женщину, предмет постоянного восхищения окружающих ее мужчин. У нее появились связи в обществе, но Элизабет не изменяла своему амплуа – ее статьи по-прежнему нещадно бичевали один из самых грязных и опасных пороков человечества.

Через год после женитьбы Колхауэры переехали в новый уютный особняк в одном из фешенебельных пригородов Лос-Анджелеса. Их жизнь была до краев наполнена смыслом и взаимной любовью. Элизабет порой приходилось надолго выезжать по своим журналистским делам в горячие точки планеты – Колумбию, Мексику и Таиланд, но ее временные отлучки лишь поднимали планку их отношений на новую высоту. Иногда между ними случались размолвки, особенно в последнее время. Они были вызваны увеличившейся, по мнению Элизабет, жестокостью Билла при вынесении судебных приговоров. Так, например, Колхауэр присудил одному старому мексиканцу, мелкому контрабандисту наркотиками, шестьдесят лет тюремного заключения.

Но эти мелкие стычки не отражались на их отношениях. Взаимная любовь и внимание по-прежнему согревали их души. Со временем Элизабет надеялась смягчить каменный характер мужа, хотя в душе хорошо понимала его, поскольку сама была сторонницей жестких мер.

Ранним утром 29 октября 1996 года Билл-Максимум был убит. Револьверная пуля вошла в тело судьи под лопаткой и разорвалась внутри на десятки осколков. Убедившись, что судья мертв, убийца хладнокровно скрылся в утренней сутолоке огромного города.

Уже через несколько минут началось одно из самых тщательных и дорогостоящих расследований в истории Соединенных Штатов. Не так уж часто убийства вызывают гнев и ярость такого большого количества высокопоставленных чинов. В Америке убивали много и часто, ее неоднократно потрясали убийства президентов и крупных политических деятелей. В большинстве случаев истинные виновники их гибели так и не были наказаны. Но в Америке нельзя убивать федеральных судей. Даже самым отпетым преступникам это никогда не придет в голову. Табу. Есть вещи, которые в Америке не позволительно делать никому. Поэтому становится понятно, отчего это трагическое событие было воспринято обществом не как убийство Колхауэра-человека, а как посягательство на саму Америку и принципы свободы и демократии.

Как бы то ни было, расследование не привело ни к каким результатам, и преступник по-прежнему пребывал на свободе. Элизабет замкнулась в себе, ее статьи стали носить все более резкий характер, за что молодой журналистке уже в открытую угрожали физической расправой.

Элизабет встряхнула нахлынувшие воспоминания и решительно отбросила одеяло. Она вскочила с кровати и как была, босиком и в короткой ночной рубашке, едва прикрывавшей округлые ягодицы, принялась за выполнение гимнастических упражнений. На секунду Элизабет представила себе, как бы все это выглядело со стороны, если бы за ней вздумал подглядывать кто-либо из ее многочисленных и несчастных поклонников, и, не удержавшись, прыснула со смеху.

Примерно через четверть часа, почувствовав, что энергия возвращается в ее молодое и сильное тело, она отправилась в душ. После душа, растерев тело насухо полотенцем и высушив волосы, Лиз задержалась на некоторое время в ванной, придирчиво разглядывая свое обнаженное тело в большом зеркале. Золотистые волосы, пышной волной спадавшие на плечи, и светлый пушок внизу живота прекрасно гармонировали с легким бронзовым загаром, разлитым по всему телу. Элизабет помассировала высокие упругие груди, погладила тугой живот, а затем, повернувшись, взглянула через плечо в зеркало. Разглядывая собственные ягодицы и крутые бедра, она нахмурилась, вспомнив, что ей уже давно пора сбросить лишние полтора килограмма, но спустя мгновение улыбнулась другому своему воспоминанию – Билл утверждал, что у нее самая симпатичная попка в Америке, и даже сердился, когда она пыталась оспорить его мнение, называя при этом имена известных моделей и кинозвезд. Она провела несколько раз языком по слегка припухшим губам и задумалась о том, как давно у нее не было мужчины.

В целом Лиз осталась довольна осмотром и решила, что для ее двадцати девяти она еще вполне в форме.

Мысль о предстоящей встрече заставила молодую женщину прервать эротические фантазии и ускорить сборы.

Без десяти минут двенадцать Элизабет Колхауэр припарковала свой мощный «Порше» красного цвета в специально отведенном ей месте в подземном гараже и поднялась скоростным лифтом на восемнадцатый этаж высотного здания. Здесь размещался огромный, величиной с хоккейную площадку кабинет главного редактора.

Секретарша босса, немолодая особа с сухим аскетичным лицом и тонкими, плотно сжатыми губами, некоторое время с плохо скрытой завистью рассматривала молодую женщину. Закончив осмотр, она еще больше поджала губы, в результате чего они совсем исчезли с лица, и холодно кивнула в сторону массивных дверей.

– Вас ждут, миссис Колхауэр, – выдавила она скрипучим голосом и уткнулась в бумаги.

И что босс нашел в этой старой запарафиненной кукле, в который раз с удивлением подумала Лиз. Ей не остается ничего другого, как играть роль верной злющей овчарки, поскольку ни один нормальный мужчина даже не посмотрит в сторону этого бесполого существа.

Элизабет толкнула дверь и очутилась в кабинете. Кабинет полностью отражал консервативные вкусы своего хозяина. Стены были обшиты дубовыми панелями, на полу лежал толстый ковер, а массивная мебель, искусно сработанная под старину, удивительно гармонировала с обликом босса, который словно перенесся сюда прямо из викторианской эпохи. В кабинете, кроме самого Донована, находились еще три человека. Они сидели в глубоких кожаных креслах и, если судить по их лицам, совсем недавно о чем-то оживленно спорили. Приход Колхауэр прервал их дебаты, и они во все глаза уставились на журналистку. Одного из них Лиз знала, это был Чак Уитмор, из Управления по борьбе с распространением наркотиков. Он не раз поставлял Элизабет самую свежую информацию о состоянии наркобизнеса, а после смерти Билла даже пытался трогательно опекать молодую вдову, всеми силами пытаясь уговорить ее бросить свое опасное ремесло. Двух других мужчин Элизабет никогда ранее не встречала.

– Лиз, дорогая, проходите и усаживайтесь поудобнее, а я пока познакомлю вас с гостями.

Донован слегка приобнял женщину за талию и усадил ее в свободное кресло. Все мужчины встали при ее приближении и, дождавшись, когда женщина села, заняли прежние места. Элизабет положила ногу на ногу. Все невольно уставились на ее круглые загорелые коленки, затем хозяин кабинета неловко прокашлялся и шутливым тоном произнес:

– Итак, джентльмены, позвольте представить вам обладательницу этих умопомрачительных коленок – Элизабет Колхауэр, краса и гордость нашей газеты. Элизабет, – Донован повернулся в сторону журналистки, – один из этих молодых людей в представлении, надеюсь, не нуждается?

Лиз кивнула и едва заметно подмигнула старому другу.

– Тогда позвольте мне представить остальных джентльменов. Прямо перед вами – Макс Салливан.

Довольно молодой – на вид ему не было еще сорока, – но, если судить по тонкой сети морщинок возле глаз и твердому взгляду, достаточно повидавший на своем веку Салливан привстал с кресла и кивнул головой.

– Слева, – продолжил Донован, – Стивен Сампрас.

Последовала аналогичная процедура вежливого привставания и кивка головой.

Да, серьезные парни, подумала Элизабет. Рост у обоих за шесть футов и три дюйма, а мускулы – словно у боксеров тяжелого веса. И тем не менее они не похожи на вышибал из третьеразрядного бара. Их лица явно отмечены печатью интеллекта, и, судя по всему, им чаще приходится работать головой, чем кулаками. Особенно это касается Сампраса, смахивающего из-за своих светлых волос и голубых глаз на скандинава. Ему чуть за тридцать, максимум тридцать пять, но такие умные и проницательные глаза Элизабет редко у кого встречала.

Интересно, откуда они? УБРН? ФБР? А может, из Министерства юстиции? Нужно признать, что Донован оказался прав. Эти парни действительно неплохо выглядят, и Элизабет с улыбкой подумала про себя, что она не прочь, чтобы кто-либо из них попробовал приударить за ней. Нет, ничего серьезного, только легкий флирт. Возможно, это помогло бы ей справиться с глубокой депрессией, в которой она пребывает со дня гибели мужа.

– Выпьете с нами, Лиз? Вы предпочитаете сухой мартини?

– Да, босс, – несколько удивленно кивнула женщина. – Капля мартини не помешает.

Значит, правду говорят, что Донован знает все о своих сотрудниках? Впрочем, насколько ей известно, Донован никогда не использовал это знание в каких-либо низменных целях. Для него дело всегда стоит на первом месте, а личные симпатии мало что значат.

Майкл Донован пришел в газету два года назад, когда издатели решили взять курс на возврат к старым добрым ценностям и издание нуждалось в человеке, который твердой рукой осуществит этот непростой маневр. Именно таким человеком оказался пятидесятивосьмилетний Донован – консерватор до мозга костей и обладатель твердых моральных принципов. Газета резко поправéла, и хотя поначалу идеи Донована воспринимались в штыки, постепенно сотрудники осознали, что в его политике есть свои положительные стороны. На первом же совещании Донован заявил, что вся эта оглушительная трескотня, калейдоскопическое мельтешение судеб и фактов, бесконечная череда склок и скандалов – одним словом, суета и сиюминутность – должны уступить место серьезному и основательному взгляду на жизнь. Именно это, по его мнению, и отличает солидное издание от бульварной газетенки. Нужно признать, что его точка зрения быстро нашла подтверждение в обществе: тираж газеты за два неполных года увеличился в полтора раза и продолжал неуклонно расти.

У Элизабет Колхауэр сложились неплохие отношения с главным редактором, она ценила в нем профессионализм и приверженность консервативным ценностям. Так же, как Донован, она была убеждена, что современному обществу не помешает хорошая доза здравого смысла и ежедневное напоминание о существовании фундаментальных ценностей.

Одним словом, Майкл Донован был сильной и цельной личностью. В мире, казалось, не существовало вещей, способных вывести его из себя. Во всяком случае, Элизабет была уверена в этом вплоть до сегодняшнего дня. Но сегодня Донован был явно не в своей тарелке, и причина этому могла быть только одна – визит двух незнакомых ей людей. Элизабет с удивлением наблюдала за боссом, который быстро, как заправский бармен, смешал ей коктейль и еще быстрее убрался из кабинета, сославшись на очередное совещание, проводившееся в конференц-зале двумя этажами ниже.

– Минутку, босс, – попыталась остановить его Элизабет, озадаченная таким поворотом событий. – А как же суперзадание?

– Суперзадание?

Донован остановился у дверей и с сожалением посмотрел на молодую женщину.

– Лиз, вы можете полностью довериться этим людям. У них рекомендации, словно у самого Господа Бога. Надеюсь, с вами все будет в порядке, – пробормотал он себе под нос и покинул кабинет, так и не ответив на заданный вопрос.

После ухода Донована разговор продолжил Чак Уитмор.

– Элизабет, – Уитмор прокашлялся и сумрачно посмотрел на журналистку: – У нас с тобой давние приятельские отношения, поэтому я буду говорить прямо. По имеющимся у нас агентурным данным, шесть организаций, причем независимо друг от друга, подписали на тебя контракт.

– Вот как? Уже шесть? – притворно удивилась Колхауэр. – Полтора месяца назад было только три.

– Да, Лиз, – мрачно кивнул Уитмор, – уже шесть. Шесть групп профессиональных убийц отправились на охоту. Я допускаю, что желающих выпустить из тебя дух гораздо больше, но пока что мы располагаем данными по шести преступным группировкам, лидеры которых отдали приказ убрать тебя с дороги.

– Суммы контрактов?

– Четыре контракта выдано почти одновременно в Майами, Бостоне, Сан-Антонио и здесь, в Лос-Анджелесе. Цифры называют разные, но не ниже двухсот тысяч.

Элизабет наморщила нос и недовольно покачала головой.

– Дальше, Чак.

– Тебе что, мало? – Уитмор раздраженно посмотрел на журналистку. – Так вот, можешь порадоваться, мексиканцы оценивают твою голову в четыреста тысяч.

– Шантрапа, – презрительно улыбнулась Колхауэр. – Чак, не тяни резину. Сколько?

– Семьсот, – выдавил Уитмор, и, хотя был зол на себя, на Элизабет и на сидящих рядом с ним людей, он все же не смог скрыть своего восхищения и еще раз повторил: – Семьсот грандов. Именно столько готов отвалить за тебя колумбийский картель.

Колхауэр скользнула взглядом по лицам незнакомцев, надеясь увидеть восхищение и в их глазах, но те по-прежнему казались невозмутимыми. Отсутствие должной реакции с их стороны на мгновение обидело Элизабет, но она нашла в себе силы улыбнуться.

– Спасибо за хорошие новости, Чак. Твои сведения еще раз убедили меня, что я нахожусь на правильном пути.

– Этот путь ведет на кладбище, – съязвил Уитмор. – И не задирай нос, Элизабет. Тебе известна только одна сторона дела, другая же до поры до времени держалась от тебя в секрете. Пришло время открыть тебе глаза.

Уитмор взял стакан, повертел его в руках и раздраженно поставил на место, едва не выплеснув содержимое на глянцевую поверхность стола.

– Дорогая, тебе всегда казалось, что в этом мире все устроено очень просто: ты собираешь материалы о различных негодяях, пишешь свои статьи, указывая нам на наши недостатки. И нам, в свою очередь, не остается ничего другого, как надевать наручники на преступников. Так, Лиз? А теперь я открою небольшой секрет: мы тебя прикрываем. Ты понимаешь, о чем идет речь?

– И как давно это продолжается? – нахмурилась Колхауэр.

– Третий год. Поначалу это носило нерегулярный характер, просто мои люди время от времени присматривали за тобой, но в последнее время это уже вышло за всякие разумные пределы. После твоей поездки в Россию и серии статей о ПР к моим людям подключились парни из ФБР и других ведомств. В конечном итоге мы пришли к выводу, что дальше так продолжаться не может…

– Постой, Чак, – нетерпеливо перебила его Колхауэр. – Какого черта вы все лезете в мои дела? Я никого об этом не просила. В конце концов, я и сама способна за себя постоять.

– Лиз, я знаю все, что ты хочешь сказать, – скривился Уитмор. – Да, ты у нас настоящий ганфайтер. Ты думаешь, одному мне известно, что ты прошла спецподготовку и ежедневно по полтора часа упражняешься в стрельбе в собственном домашнем тире? Что твой особняк оснащен самыми современными средствами безопасности, а внутри его хранится целый арсенал оружия? Что твой знаменитый «Порше» сделан по спецзаказу и прострелить его можно только из базуки? И наконец, что ты повсюду таскаешь свой любимый «магнум», а если это по каким-либо причинам неудобно, берешь с собой миниатюрный 22-й калибр? Интересно, где ты прячешь его на себе во время светских раутов? Он и сейчас с тобой?

– Конечно, – пожала плечами Элизабет.

– Так вот, Лиз, все это прекрасно известно людям, которые отдали приказ на ликвидацию. Не нужно держать их за дураков, дорогая, информацию они умеют собирать не хуже нас. Или ты думаешь, они не сделали выводы после той истории в Бостоне, которая обошла все газеты?

Элизабет едва заметно улыбнулась, показав, что она понимает, о чем идет речь. Ей доводилось несколько раз принимать участие в крупных операциях УБРН, в том числе и осенью девяносто пятого в Бостоне. В ходе операции удалось захватить крупную партию героина и основных участников преступной сделки, но, как это часто бывает, что-то не сложилось, и двое громил – позже стало известно, что они являлись телохранителями одного из оптовиков, – прорвались сквозь оцепление и выскочили прямо на Элизабет и приданного ей для сопровождения и охраны сотрудника. Охранник даже не успел обнажить оружие, когда в бок и в плечо ему впились две пули.

– Прочь с дороги, шлюха, – хрипло дыша, выкрикнул один из бандитов.

– Закрой рот, болван, – спокойно произнесла Элизабет. – И не забудь поднять руки.

Она окинула взглядом мощную фигуру второго бандита, высокого, почти двухметрового негра с выбритой наголо головой, и негромко добавила:

– Тебя это также касается, урод.

Ситуация показалась бандитам настолько комичной, что они едва не лопнули от смеха.

– Эй ты, Шварценеггер! – крикнула Элизабет белому гангстеру. – Хватит ржать, придурок, – затем она добавила еще пару сильных выражений.

Бандиты настолько опешили от услышанных в свой адрес ругательств, произнесенных устами этой красивой, молодой и с виду хорошо воспитанной леди, что на какое-то мгновение даже забыли о возможной погоне за ними.

– Прочь с дороги, шлюха, – прорычал негр, – а не то я отстрелю твою глупую башку.

– Для начала я отстрелю тебе яйца, – спокойно заявила Элизабет.

Только сейчас бандиты заметили болтающуюся на плече у Колхауэр сумку, которую журналистка всегда брала с собой, отправляясь на подобные задания. В сумке находился диктофон и уйма разных полезных вещей.

– Вытащи руку из сумки, – приказал белый, направив на нее пистолет. – Делай это медленно, нам ни к чему лишние трупы.

– Кто так держит ствол, кретин! – презрительно улыбнулась журналистка. – Для начала потренируйся на собственном члене. Когда научишься правильно обращаться с ним, купи себе игрушечный пистолет.

Лицо бандита исказила гримаса ярости, но выстрелить он так и не успел. Громыхнул сорок пятый калибр, снабженный патронами «хай пауэр», и его пистолет оказался на земле вместе с двумя пальцами правой руки. Разговаривать уже было некогда – у негра оказалась неожиданно быстрая реакция, – поэтому Элизабет нажала на курок еще дважды. Оба выстрела оказались удачными – пули симметрично снизу вверх пробороздили его физиономию, отчего казалось, что на лице у негра расцвела улыбка, и почти напрочь оторвали ему уши. Верзиле это не понравилось, во всяком случае, его ноги подкосились и лысый череп со всего размаху хлопнулся об асфальт. Белый баюкал раненую руку и оглашал округу истошными воплями. Элизабет потратила несколько секунд на размышления, чем его оглушить – ударом сумки с диктофоном или ноги, но выбрала третий, наиболее рациональный вариант: приложилась к его затылку рукоятью пистолета.

– А, черт, испортила сумку, – выругалась она, разглядывая свои пальцы, которые она просунула через рваные края дырок. – Придется купить новую.

Она подбежала к раненому охраннику, наскоро осмотрела его раны и отстегнула от пояса наручники, решив, что одной парой ей не обойтись.

– Потерпи, милый, сейчас я закончу с этими двумя и перевяжу тебя.

Весь этот эпизод занял едва ли минуту, но когда на звуки выстрелов примчался Чак Уитмор со своими парнями, все уже было закончено. Ему не понадобилось много времени, чтобы разобраться в ситуации. Он облегченно вздохнул и ткнул пальцем в сторону прикованных к столбу бандитов:

– Лиз, только не говори, что это сделала ты…

Затем он согнулся пополам и едва выдавил из себя сквозь смех:

– Элизабет, дорогая, что ты с ними сделала? Даже отъявленные злодеи не заслуживают такого отношения…

– Дилетанты, – буркнула Элизабет, продолжая делать раненому тугую повязку на плечо. – Чего ржешь? – укоризненно посмотрела она на охранника, который, несмотря на боль от пулевых ранений, сотрясался от смеха: – Тебя это касается в первую очередь…

Элизабет улыбнулась про себя, вспомнив эту курьезную историю, и пристально посмотрела на Уитмора.

– Чак, мне не нравится наш разговор. Выкладывай все начистоту. Это как-то связано с Биллом?

– В какой-то степени да…

Уитмор нервно оглянулся на остальных мужчин и поспешил продолжить:

– Об этой стороне дела ты узнаешь несколько позже. Я не хочу больше отнимать у нас время, поэтому подведу краткие итоги.

Уитмор начал загибать пальцы.

– Во-первых, у мафии большой зуб на тебя, а эти люди шутить не любят. Во-вторых, чтобы обеспечить охрану твоей драгоценной жизни, от своих непосредственных обязанностей отвлекается масса людей, у каждого из которых по горло собственных проблем. В-третьих, я уже давно и безуспешно уговариваю тебя бросить это занятие. Лучше займись дрессировкой бенгальских тигров, это почти безопасно в сравнении с тем, чем ты сейчас занимаешься. Лиз, ну что ты за человек. – Уитмор огорченно покачал головой. – Тебе следует бросить все к чертовой матери и отправиться в Европу освещать какой-нибудь очередной кинофестиваль. Поверь, если тебя там увидят знаменитые кинокрасавицы, они просто сдохнут от зависти.

Остальные двое бесстрастно слушали диалог, и по их лицам невозможно было понять, что они думают об услышанном.

– В-четвертых, все это чушь собачья, – вспылила Элизабет. – Извини, Чак. Я просила говорить по существу.

– По существу? – мрачно переспросил Уитмор. – Я был бы самым счастливым человеком, если бы ты на время исчезла из пределов нашей горячо любимой родины, но то, что предлагают эти люди, – он кивнул в сторону мужчин, – называется – из огня да в полымя. Донован прав, им можно полностью доверять, и я не думаю, что они желают тебе зла. С Максом я знаком почти двадцать лет, так что знаю, о чем говорю.

Салливан едва заметно кивнул, поблагодарив Уитмора за добрые слова в его адрес.

– У них дело государственной важности, – продолжил Уитмор. – Я не посвящен во все его детали, но одно мне ясно, Элизабет: ты – тот самый человек, которого они ищут уже несколько месяцев. Ты подходишь им по всем параметрам, ибо лучше тебя никого нет. Но мне будет чертовски жаль, если с тобой что-то случится…

– Чак, дорогой, не расстраивайся, – Элизабет погладила руку помрачневшего Уитмора. – Я выбрала свой путь и не собираюсь сворачивать при первой же опасности. В конце концов, как ты не понимаешь, Чак, ведь они убили моего мужа. И если в этой стране нет людей, которые способны найти и наказать убийц, то это должна сделать я, слабая одинокая женщина. И давай больше не будем об этом, милый Чак. Мы только теряем время. И спасибо тебе за все.

– Хорошо, Лиз, сдаюсь, – невесело засмеялся Уитмор и поднял руки. – Тебе, как всегда, удалось поставить все с ног на голову и выставить меня на посмешище. Не думаю, что подобный фокус у тебя получится с этими парнями, – он кивнул в сторону сохраняющих молчание мужчин. – Не знаю, что тебе посоветовать, Лиз. Здесь тебе оставаться нельзя, но то, что предлагают эти джентльмены, называется…

– Да, ты говорил, Чак: из огня да в полымя.

Уитмор махнул рукой и встал.

– Мне пора. А то, пока сотрудники УБРН будут рассиживаться в кожаных креслах и попивать виски, некоторые молодые особы разгонят всю наркомафию, – не удержавшись, съязвил напоследок Чак Уитмор и плотно закрыл за собой дверь.