Возвращаясь в место, которое называлось тут «расположением», Зора уже не обращала внимания на лес, на воздух, вообще ни на что, кроме путаных мыслей, которые все еще не желали образовать какую-нибудь логическую систему, но, напротив, явно противоречили друг другу. Мысли – это бы еще куда ни шло, но факты! Очевидные факты никак не хотели сочетаться. И пока этого не произошло, трудно было рассчитывать на помощь со стороны женщин; а без такой помощи не удастся справиться с тем, что поручил ей, уходя навсегда, Рик и что несколько минут тому назад, в миг высшего нервного напряжения, она вдруг четко вспомнила, выполняя полученную от него же и заблокированную им в ее памяти команду. Задача стала ясной, но от этого никак не сделалась легкой.

«Они меня обманули, – сказал ей тогда Рик. – Новая разработка гравина действительно существует; но не на Улусе – это вообще не планета, а маленький осколок, астероид, каменный, на нем нет ничего, – но на той же Маргине, в нескольких шагах от «Круга»; по сути дела, это та же залежь, просто они разрабатывают ее с другой стороны. Нарушают все правила – например, не платят налогов, занимаясь якобы освоением нового мира, то есть врут – но при этом почти не рискуют: военные поддержат их в любой ситуации, для них новое оружие важнее всего, а вооруженные силы – это прежде всего сила политическая – и, как любая политическая сила, заботятся в первую очередь о том, чтобы расширять и укреплять самих себя. Под любым соусом. Против них выстоять очень трудно, почти невозможно. Но нужно, необходимо – если мы хотим, чтобы и нашим детям, и всем детям Федерации было гарантировано выживание и самое благоприятное развитие. Группа исследователей, которую я создал, разобралась и пришла к выводу: из всех известных нам миров наилучшие условия для вынашивания, рождения и развития детей существуют именно на Маргине».

«Но разве, в конце концов, нельзя сочетать одно с другим? – спросила тогда она. – Планета ведь достаточно велика, на ней могут жить миллиарды, рожать и растить, а все эти разработки, мне кажется, занимают не так уж много места, разве не так?»

Рик в ответ невесело усмехнулся:

«Если бы дело было в территории!»

«В чем же тогда?»

«В гравине. Именно его залежи и создают такие уникальные условия для жизни людей. Это странное вещество то ли излучает, то ли влияет каким-то иным образом – мы пока этого просто не знаем…»

«Как же можно пользоваться им – не зная?»

«Сколько угодно. Мы веками пользовались электричеством или гравитацией, не имея представления о природе, о сущности и того, и другого. И хлеб стали выращивать на тысячи лет раньше, чем разобрались в биологии и генетике. И воздухом дышали, зная, что это необходимо для жизни, но не зная ни его состава, ни роли кислорода – да таких примеров не счесть. Но то, что именно гравин создает нужные условия – а именно создает у человека своего рода иммунитет против всех гадостей, которые вносит в нашу жизнь технологическая цивилизация, – установили совершенно точно. А мы – моя компания – не очень быстро, но постоянно уменьшаем его запас в недрах – и тем самым лишаем планету ее свойств. И делаем это все активнее. Поэтому добычу надо немедленно прекратить, предприятия закрыть и сделать Маргину этаким инкубатором, откуда новое, здоровое человечество начнет распространяться по мирам Федерации, естественным путем сменяя отравленные поколения».

«Но разве кто-нибудь осмелится возражать против этого? – удивилась тогда она. – Это ведь значит – выступать за вымирание людей, за исчезновение всего человечества – и вовсе не в неопределенно-отдаленном будущем, но уже через одно-два поколения! Простой здравый смысл требует, чтобы с твоим планом согласились. Ты ведь говорил, что у тебя и такой план готов?»

«Да. И я предложил его на самом верху Федерации. Даже ничего не просил для этого – соглашался начать необходимые работы на средства компании, а когда результаты станут неоспоримыми – хотел имитировать новые акции, деньги хлынули бы рекой: дивидендами ведь станет здоровье собственных жен и детей! Но мне отказали – на самом высоком уровне. Нет, никто, конечно, не выступал за вымирание людей, за гибель младенцев, все заявляли, что необходимо вести исследования, поддерживать ученых и так далее. Но ни в коем случае не сокращать производство оружейного гравина, не говоря уже о закрытии разработок вообще. Военные и оружейники с пеной у рта требовали, наоборот, увеличить добычу. И, к сожалению, и правление, и директорат компании целиком согласны с ними, а не со мной. Это, в общем, понятно: человечество когда еще вымрет, а прибыль уменьшится вот сейчас, и какое-то время расти не будет, придется лишь инвестировать. Они думают так же, как каждые девяносто девять из ста деловых людей».

«Рик, неужели ничего нельзя сделать? В конце концов, это же твоя компания! И ты имеешь право изменить ее профиль…»

«Да – если бы я производил посуду, или одежду, или средства транспорта. Но когда затрагиваются высшие интересы, все не так. Я всего лишь человек. Сегодня есть, завтра меня может и не быть».

«Рик, не смей об этом! Запрещаю тебе!..»

«Больше не буду, успокойся. Но на этот раз позволь закончить. Если что-то подобное произойдет, компанию наследуешь ты. И будешь стараться сделать то, чего я не успею».

«Что смогу я – если даже ты не сможешь? Кто поддержит меня?»

«Люди. Миллиарды людей. Во всех мирах. Кому дети важнее прибылей. Сейчас они просто не знают. Но как только мой план станет известен…»

«Почему же ты не объявишь об этом громогласно, по всей Федерации?»

«Обдумываю, как это сделать. Вовремя не позаботился о создании медийных компаний или покупке какой-нибудь из них. Сделал уже несколько попыток, но безуспешно. Мне не хотят продавать. Думаю, хотят оставить меня без трибуны. Но я найду выход. А если нет – его отыщешь ты».

«Рик, ты это серьезно?»

«Более чем. Ты это сделаешь. Найдешь решение – тогда, когда оно будет рядом, ты его вдруг увидишь. Все документы по плану записаны на кристаллах, они в тайнике, ты их знаешь, но только они не здесь, а на Маргине – в таком же месте. Будешь действовать по ним. А сейчас – ты забудешь весь этот разговор. И вспомнишь только тогда, когда решение окажется рядом с тобой. Ты забыла. Забыла…»

«Я забыла», – покорно повторила Зора тогда.

А сейчас вспомнила. Хотя никакого решения не видела.

Да и все ли вспомнила? Кажется, еще что-то было… Нет, не все.

Значит, еще не пробил час. Ладно.

Вот, значит, какие тексты перемешались с инструкциями по комбионам. С указаниями, которые почему-то не работают. Так что ничего другого не остается, как поладить с ними. Завещанное Риком одной не выполнить, нужна поддержка. Чья? Да вот этих – кем бы они на самом деле ни были.

Она поймала себя на этой мысли: как это – «Кем бы…» Ясно же, кто они такие.

Или… не совсем ясно? Совсем не ясно?

Наверное, стоило эту мысль углубить. Но как раз в это мгновение они, все трое, миновав и лес, и лужайку, оказались уже на пороге клубного домика. Остановились, и Мила озабоченно сказала:

– Ну, я побежала, десять минут осталось, а мне еще гостинцы забрать. Вон, уже вернувшиеся идут. Счастливо, подруги.

– Седика привезешь? – крикнула Фея вдогонку.

– А как же!

– Куда это она? – спросила Зора. – И кто это вернулся? Откуда?

– Пошли, – сказала в ответ Фея. – Надо доложиться капитану. Ее и спросишь.

Зора невольно помедлила, вдохнула воздух так, что можно было испугаться, что легкие не выдержат и лопнут – с такой жадностью стали они втягивать в себя здешнюю атмосферу (как-то не хотелось называть ее просто воздухом) – как-то вдруг меняющую настроение, заставляющее улыбнуться от души ничему в частности, а просто – самой жизни, ощущению того, что ты действительно живешь, живешь для того, чтобы быть счастливой, и еще уверенности в том, что именно такой ты и будешь, обязательно, счастье – уже где-то рядом, за ближайшим углом. Почему вдруг такое ощущение? Потому, что понятно стало – откуда все это берется? Или не только?

– Эй, не отставай!

– Куда мы? Не в клуб?

– Катерина приказала доставить тебя на НП. Так что держись!

Зора спохватилась и припустила бегом, вдогонку Фее.

Ей открылось просторное помещение, вытянутое в направлении от двери. Светлое, озаренное утренним светом, беспрепятственно проникавшим через противоположную от двери стену, по сути представлявшую собой окно, от стены до стены и от пола до потолка; первое окно, увиденное ею в этом мире. И, кажется, в нем проход был, дверь, выводившая наружу, где виднелся и зеленый лужок, на самом краю которого она ухитрилась уснуть, и некоторые из построек, что она видела, и дальше – опушка леса, который отсюда показался ей куда более безопасным, чем когда она бежала, петляя между стволами, боясь погони. Но вот странно: яркий свет озарял не все помещение, но только среднюю его часть – словно яркая дорожка лежала от окна до двери, а по сторонам каким-то образом сохранялся полумрак. И в нем были различимы стоявшие вдоль обеих длинных стен стандартные столы, занятые всяческой аппаратурой; из нее Зора сразу же опознала компьютеры, хотя и не совсем такие, какими она пользовалась в компании, другие приборы оказались ей незнакомыми – объемистые ящики, тоже с экранами, но не прямоугольными, а круглыми, некоторые из них светились, и на них можно было увидеть – на одном координатную сетку, на другом бегущий по кругу луч. «Ага, похоже – радар», – предположила Зора, на третьем, черном, вроде бы и не включенном, если вглядеться, было множество светлых точек: звездное небо, каким оно видится не с поверхности планеты, но в пространстве, где атмосфера не ослабляет и не искажает картины. «Серьезное заведение, – подумала она удивленно, – не вдруг возникшее, как же это о нем ничего не было слышно ни в компании, ни вообще? И действующее: почти за каждым столом – женщина, одна просто глядит на экран, другая что-то набирает на пульте, и они одеты, кажется, одинаково – очень похоже на форму, да, так и есть, что же все это значит?» Но сейчас времени для раздумий на эту тему просто не осталось, потому что Фея проговорила:

– Ты, девушка, не очень-то разглядывай – как бы это тебе потом не повредило. Гляди перед собой. Тут, знаешь, не курорт.

Остановилась перед одной из боковых дверей. Постучала. Донеслось: «Да!»

– Старший наблюдатель Фея Сент и временно находящаяся на территории…

– Входите!

Вошли. Тут был кабинет, за компьютером сидела Катерина. Но – другая. Без улыбки на губах. С острым, колючим взглядом слегка прищуренных глаз.

– Фея, свободна. А ты, девушка, садись. Твою просьбу мы выполнили, тебе помогли, так? Теперь отвечай на вопросы. Не так, не в общем, как раньше. Без уверток. К нам прийти несложно, а вот уйти – с этим могут быть проблемы.

– Катя, что же такое тут, в конце концов, творится?

– Задавать вопросы я не разрешала. Итак, по порядку: кто ты, откуда, зачем, – всю биографию. А не только то – чья ты вдова.

– Так уж и всю?

– До мелочей. Не стесняйся: журналистов тут нет – если только ты к ним не относишься. Ты – чужая. А здесь таких быть не должно. Давай. Я жду.

Минут через сорок Зора почувствовала, что уже и голос садится, хотя чуть ли не целый кувшин воды (принесенный по команде Катерины) успела выпить. Но свое жизнеописание изложила более или менее связно – хотя какие-то детали, как это всегда бывает, предпочла на время забыть. Когда она наконец умолкла, Катерина заговорила не сразу – наверное, ей понадобилось какое-то время, чтобы усвоить услышанное, разложить мысленно по полочкам и сделать окончательный вывод – так, во всяком случае, подумала Зора.

Оказалось, однако, что начальнице нужны были еще какие-то уточнения. Хотя вернее было бы назвать их доказательствами.

– Выходит, что ты теперь – хозяйка всего, что в этом мире есть?

– Ну да. Только насчет вас – не знаю: Рик никогда о вас не упоминал. Может, и не знал, что вы тут существуете? Хотя… зачем тогда ему понадобились инструкции по вам… я хотела сказать – по комбионам?

– Это мы, по-твоему, комбионы? Куклы? Квазиженщины? Нет, Зора, ошибка. Все твои пули ушли за молоком.

– Ничего не понимаю. Вас же программировали…

– Опять ты за свое! – сказала Катерина с досадой. – Кто тебе залил мозги всякой чушью? Ты что, и в самом деле не в силах отличить живую женщину от куклы, хотя бы и компьютерной?

– Объясни! Иначе я, честное слово, и в самом деле созрею для психушки.

– Нам вообще-то не объясняли, но есть такое явление, как солдатское радио, и эта информация до нас дошла. Выходило, что сюда и на самом деле направляли опытную партию квазиженщин – для обслуживания здешнего народа. Вообще-то все эти изделия принадлежат армии, но там кто-то решил, что лучше обкатать их в достаточно укромном месте, куда не дотягиваются инфоры, а значит, информация не утекает. Их уже успели сюда доставить, но что-то не срослось, номер не вышел. Тогда их перехватила Служба покоя Неро – им вроде бы требовалось укрепить персонал, кажется, Дома признаний, есть в столице такое заведение (Зора молча кивнула), или, может быть, какой-то другой тюрьмы. Армия на это согласилась: в таких местах информация тоже сохраняется достаточно надежно. И всю партию сразу же увезли на Неро. Но сама идея, видимо, понравилась кому-то в вашей компании, и через небольшое время сюда привезли новую партию этих самых комбионов – только на этот раз QM – то есть мужского пола. И они, похоже, тут остались, на объекте-два. Ну, подробностей не знаю, в конце концов мы тут не для того, чтобы надзирать за компанией.

– Так для чего же, в конце концов? Устроено тут все серьезно, но мне не очень-то верится, что это просто было базой природоразведчиков.

– Не верится? Ну, в общем-то, правильно. С нами все просто.

– Да кто же, в конце концов, вы?

Катерина усмехнулась:

– Разрешите представиться: начальник сторожевой заставы Федеральной службы границ. А девушки – личный состав. Наши красавицы. Умелицы. Прекрасные специалисты. И – такие женщины, между прочим, что лучше не бывает. Не знаю, в курсе ты или нет, но Маргина – пограничный мир, есть такое понятие. То есть, за нами больше нет ни обитаемых, ни даже просто используемых или хотя бы разведываемых миров. Звездная система Маргины, как и еще два десятка других на окраинах обитаемой части Галактики, играет роль как бы пограничного столба. И тут, как на всяком пограничном мире, находится застава. Потому что мы ведь толком не знаем, что таит в себе неисследованная часть Галактики, а ее – девяносто с лишним процентов. Вот мы и являемся личным составом заставы – значит, военнослужащими. Специалистами. Наблюдаем все прилегающее пространство – чтобы в случае чего хотя бы подать сигнал. Ну и – при необходимости – соответственно действовать.

– Женский гарнизон?

– Не сразу, но понемногу все мужчины отсюда уволились или перешли на другие миры, тут им тяжело показалось. Знаешь почему?

– Похоже, что уже поняла. Хочется любви – так я сказала бы. А вас это, выходит, не задевает?

– Не задевает. Есть причины. От этого воздуха мы сначала тоже сильно хмелели, потом стали прикидывать: что-то в нас происходит. Сама знаешь, женщина может быть всякой, пусть даже десантница, и настроения меняются вдруг, и физика – то лучше, то хуже, а тут все такое как рукой сняло: всегда здоровы, всегда веселы, дружны – но и несение службы не страдает, наш лагерь все контролирует, и все, что происходит, мы фиксируем, хотя пока нет надобности вмешаться – не вмешиваемся, мы же не полиция, не Система покоя, мы – Граница. Например, тут не очень далеко возник еще один рудник, этот самый второй объект, но у нас насчет них никакой команды не было, мы к ним и не заглядываем, пока там ничего опасного не происходит. Доложили, понятно, по команде, там информацию приняли – и дело с концом. Вот, кстати, вчера у них там транспорт приземлился, мы это просто отметили в вахтенном журнале. Да, а что касается любви – мы быстро нашли выход. Но это – наше внутреннее дело.

– Военная тайна?

– А ты не улыбайся. Так оно и есть.

– Хорошо. Но удивительно.

– Что именно?

– Почему о вас никто нигде не знает? Даже здесь, уж не говорю – на Неро и в других мирах.

– Знают все, кому следует. В том числе и в жилых мирах. Там у нас… ладно, это неважно. А здесь о нас не говорят – ничего удивительного. Кому говорить-то? На здешних объектах и те, кто работает, и прочий персонал за пределы их территории не выходят: такой тут установлен порядок, кстати, твоим супругом. И мы к ним не приближаемся: их проблемы нас не касаются.

У них – гравин, у нас – граница, совсем разные вещи. Мы, как ты сама убедилась, от посторонних взглядов укрыты надежно – как и полагается. Пройдешь рядом и не заметишь. Ладно, в общих чертах мы с тобой определились. Но ты мне вот что скажи. Мы по себе знаем, да и ты сразу почувствовала – какая тут благодать. И не только для нас, баб. Один секрет тебе, так и быть, открою: здесь детишки себя чувствуют ну просто великолепно, через несколько дней смотришь – это уже совсем другой пацан или девчонка, был как сонная муха – превратился в вечный двигатель, и соображает все на лету, и хоть бы раз кто-нибудь кашлянул! И вот…

– Постой, постой. Какие дети, где тут дети, откуда? Ни одного не видела.

– Потому что сейчас их тут и в самом деле нет. Но если еще побудешь на Маргине – увидишь. Как, откуда – какая тебе разница? Это не главное. Но вот мы служим тут, думаем – и понимаем, что копать гравин, может быть, и нужно, пусть даже очень, но детей рожать и растить здоровыми все-таки важнее, иначе скоро каким бы мощным ни стало оружие – защищать им будет некого, если даже найдется – от кого. Войска есть в любом мире, и есть солдатское радио, так что нам известно: другого мира с такими условиями, как здесь, просто не существует. И мы начали думать: а не лучше ли было бы эту вашу кухню – не обижайся, хозяйка, – ко всем чертям закрыть, а вместо этого везти сюда и селить тут беременных, здесь рожать, здесь ставить на ноги… Ну такая была бы благодать всей Федерации! Да разве это докажешь – таким, как твой мужик покойный? Да и тебе, наверное, не втолкуешь, ты теперь богатая.

– Мне это втолковывать – только время терять, – согласилась Зора.

– Ну вот, я и говорю…

– Втолковывать не надо. Потому что все это я уже знаю. Мало того: такой план уже есть. Именно так развивать этот мир.

– Загибаешь.

– Могу показать.

– Кто же его составил, что за светлый человек? Я бы ему руку поцеловала за такое.

– Опоздала, – голос Зоры дрогнул. – Это мой муж. Которого больше нет.

Катерина откликнулась не сразу, сердито проговорила:

– Не делай так: показала краешек надежды – и сразу убила.

– Вовсе нет. Рика убили, это правда. Но замысел остался. Все права у меня. И если бы удалось…

– Как бы и тебя не убили. Хотя пока ты здесь – не смогут. А стоит тебе высунуться… Но все так и останется.

– А если бы начать – ты поддержала бы?

– Да не одна я! В вооруженных силах нас – сорок пять процентов, и не в придурках, а в строю! И вообще – найди такую мать в Галактике, которая не захотела бы...

– Верно. Дело за малым: довести этот план до матерей. До всех. Везде.

– Легко сказать.

– Ты же сама только что говорила: «солдатское радио»…

– Погоди. Дай сообразить. Можно! Но… мне пришло в голову: есть и другой способ. Еще лучше.

– Объясни.

– Не могу, извини. Сейчас, так сразу – не могу. Служба. Вот поговорю со всеми девушками – сейчас половина их в увольнении, но завтра вернутся, все вместе и обсудим.

– Куда же это они в увольнение ходят – или ездят? Неужели к мужикам?

– К ним. И к детям.

– Где же все это?

– Далеко. Слушай, не заставляй меня грешить против службы. С вами, штатскими, всегда так: простых вещей не понимаете.

– Да. И строем не ходим…

– Вот именно. Так что потерпи.

– Катя! Информация!

Это позвали ее откуда-то из оперативного зала, и голос был тревожным. Катерина вскочила.

– Что? Докладывай.

– На том, втором руднике ненормально. Вроде бы дело дошло до стрельбы.

– Ясно. Тата! Подвахтенную десятку – по тревоге туда. В полной боевой!

– Есть, подвахтенную десятку ко второму руднику!

– Вот так, – сказала Катерина недовольно. – Выходит, перехвалила. Ладно, давай пока поедим – может, и нам придется подключиться…