Нарисуй мне мир
Я повернулся к нему.
– Разве отсюда мы не можем туда попасть? Континуум-то наш собственный. Ну-ка! Думай! У меня все-таки есть кое-какой опыт в проникновении в макрокон палеолита…
Я решил, что пришла пора говорить решительно и твердо. Пока он не поднес мне еще каких-нибудь неожиданностей.
Он откликнулся:
– Есть, не спорю. Но – в медленном, плавном, постепенном передвижении. А если мы хотим достичь желаемого – должны действовать быстро. Учти: нам до того макрокона очень неблизко. Очень.
– Где мы сейчас находимся? Свое-то местоположение ты знаешь?
Он пожал плечами:
– Вопрос серьезный. Не знаю только, как на него ответить. Как я называю это место – для тебя лишь звук пустой, у вас ничего такого не сохранилось, а в этих временах география еще не написана, да и не сказано, что вообще когда-нибудь напишется здешняя история с географией. Мы ведь с тобой сейчас – в нереализованном прошлом, а оно порою отличается от реала весьма круто. Как же я тебе растолкую?
– Да очень просто. Для начала нарисуем хронографическую карту – чтобы найти общие точки с реализованным временем. Потом…
Он прервал меня:
– Не получится. Нет таких точек. Поверь.
Я призадумался. И сказал:
– Ну тогда придется вернуться к примитивной географии: уж там-то совмещение наверняка возможно. Вот смотри…
Я, привстав, подобрал у очага прутик и на земляном полу нарисовал по памяти очертания Евразии – неточно, разумеется, но узнаваемо. – Вот на этом и укажи – хотя бы примерно. – И я протянул прутик Минаеву.
Тот посмотрел на чертеж, насмешливо сощурившись.
– Это что же ты такое изобразил?
– Да ладно притворяться, господин туземец, – сказал я. – Карты мира не видал?
– Может, это и похоже на тот свет, в котором мы обитаем… или обитали в Производном Мире. Но оттуда я ушел. А ты оказался в моем. Он – вовсе не такой…
Лесовик взял наконец прутик и рядом с моей картой уверенно изобразил другую: круг – и в нем совсем иные очертания.
– Вот он, мир. И в нем могу указать тебе точно. Только сам видишь – с твоим он плоховато совмещается.
И в самом деле, общего было мало: не Европа и не Азия, а некое блюдо, окаймленное горами, ближе к центру – равнины, а в средней части – нечто продолговатое: море? Средиземное?
– Допотопные представления, – невольно вырвалось у меня.
– Неужели? – На этот раз в голосе лесовика была явная насмешка, и он даже не пытался скрыть ее. – Выходит, до сих пор я с тобой только зря время терял – хотя и хвалишься ты, что ремеслом хорошо владеешь. Ремесло-то, друг Остров, – еще не искусство, так? Никак не можешь уразуметь простой истины: тот мир, явный, там и остался, где мы его покинули, а тут – совсем иное бытие, другой мир, прости уж – живем, как умеем. Явной меркой здесь ничего не измерить, поверь на слово. Вы ведь там, у себя в Институте, только в теории знаете, что здесь, в Снах, миров существует столько же, сколько есть чисел в математике, – то есть так много, сколько можно вообразить. Всякий мир – плод творчества, а творчество и есть – фантазия. Так что… Но зря я это тебе сейчас говорю: не готов ты еще. Твое воображение замкнуто в небольшом пространстве, а настоящее – то, что творит миры, – включает в свое пространство все сущее – и еще место остается. Только тебе надо головой о множество стенок побиться, раздвигая этот твой шарик… Думаешь, разбегание Галактик – чистая физика? Да нет, это просто отражение другого действа – расширения духа, каждого в отдельности – и всеобщего вместе… Ну как – дошла до тебя хоть малость?
Я был вынужден медленно покачать головой.
– Слушай, Минаев… ты кто: в самом деле шофер Груздя? Или?..
Он усмехнулся:
– Тайна сия велика есть. А многия знания, как ты помнишь, таят в себе многия печали. И, кстати, к делу это совершенно не относится. Как древний мир, в котором мы сейчас хотим найти следы Груздя, выглядит – я тебе изобразил. Если там вытянем пустышку, то, как мы уже говорили, придется перемещаться уже в иную систему, в эпоху Луев. А пока – вот туда, куда я показал. Не веришь? Ладно. Хочешь убедиться?
– Командуй, – позволил я, без особой радости, впрочем.
– Приступаю. Готовимся к переходу. Только переход будет не совсем обычным, не таким, к каким ты привык – из одного миникона в другой в том же макроконе, или, самое большее, на соседний уровень. Сейчас ситуация в обозримом Пространстве Сна такова, что нужный макрокон находится отсюда дальше, чем тридцатый век. И если мы хотим успеть вовремя, нам придется пролететь через целых четыре слоя: два – туда, и еще два – обратно, чтобы попасть в нужный миникон, но уже совсем в других координатах. Ладно, я лучше объяснять вообще не стану, не то у тебя голова кругом пойдет… Скажу только: даже при таком варианте я не уверен, что нас не попытаются перехватить. Но уж если пойдем обычным ходом – наверняка в нас вцепятся, а если и доберемся, то опоздаем наверняка. Это нужно понимать.
– Ну, кое-что мы и сами уже поняли! – не утерпел я, чтобы не возразить.
– Мало еще поняли. Так что предстоит тебе поработать изрядно. Однако не сразу. Придется, пожалуй, повоспитывать тебя немножко – не то какой-то ты в душе… слишком взъерошенный. Да, так и быть. Ну а пока – спокойной тебе ночи, дример Остров… Не забудь: переход будет серьезным, по программе «Хождение за четыре уровня». Дай волю подсознанию, не упирайся, иди за независимой памятью – и все обойдется лучшим образом…
Откровенно говоря, мне стало чуть страшновато. Даже «падение в бездну», которое произошло у канувшего неизвестно куда Веника, – испытание нелегкое. Недаром и самым опытным из дримеров приходилось пользоваться им очень редко – и воспоминания о нем ни у кого не оставались приятными, в том числе и у меня – скорее всего, из-за того липового астронавта. Но по сравнению с перебросом через четыре уровня «падение в бездну» – детские игрушки. Так думал я, хотя сам этот процесс представлял себе достаточно смутно. Не то чтобы мне не приходилось раньше переходить через уровни. Но тогда у меня было времени навалом, и я медленно одолевал их, ступеньку за ступенькой. Это было несложно. Тут предстояло совсем другое.
Из теории я знал, что такой перелет основывается прежде всего на усиленной работе генетической памяти. Но перенапряжение ее, как правило, не сходит с рук.
И крайне нелегко и опасно – дать волю подсознанию, совершенно отключить рассудок…
Но – пусть будет так, раз уж без этого нельзя.
Похоже, Минаев догадался, что мне стало не по себе. И поспешил успокоить:
– Это не сейчас, Остров. Мы и так сидим глубоко в минувших макроконах, и отсюда до Эллады доберемся, как говорится, своим ходом. А вот если оттуда придется срочно перебрасываться к мушкетерам – нам без прыжка не обойтись. Но это когда еще… А сейчас делай все так, как ты умеешь. Переход на один уровень.
Я кивнул. Это я умел.
Расслабление. Медитация… Огонь в очаге погас сразу, словно на него плеснули водой, хотя никто и не дунул даже; но тепло от очага еще ощущалось. Я и сам почувствовал, что сон валит меня на лавку, и сопротивляться больше не было сил. Мысли затухали, душистый воздух обволакивал, проникал внутрь, баюкал. В темноте я успел еще пошарить вокруг себя, нащупал рядом такую же попону, как та, что была у Минаева, даже не удивился, – натянул ее на себя, окончательно согрелся и рассчитывал уйти в очередной отрыв, чтобы как-то ускользнуть от уже порядком надоевшего мне наставника. Что бы он там ни говорил, я продолжал считать, что справлюсь в любой обстановке: когда подсознание выходит из-под контроля заученных уверенностей, оно способно – размышлял я, отключаясь, – разобраться со всем, с чем бы ни встретилось. Но ничего не получилось: никакой свободы не было, подсознание не стало управлять мною, наоборот – кто-то сторонний овладел им, стер все мои намерения, отключил способность контролировать окружающее, на обычном языке это означает, что я спал без снов, дух мой был скован каким-то образом и ощущал лишь, что я сплю, и спит каждое дерево, но и на земле, и в кронах идет ночная жизнь, возникают и гаснут шорохи, одно уничтожается, другое возникает, и никаких тайн во всем этом не существует для всякого, способного видеть, слышать и верить увиденному и услышанному.
Потом я все-таки вошел в мир ощущений – и с новым приступом страха понял, что то была лишь подготовка, вводная часть, а настоящий переход в тот макрокон, куда тащил меня Минаев, начнется только сейчас.