Возвращение домой получилось обыденным и простым.

Долетели из Бергена в Москву, высадились в аэропорту терминала «А» Шереметьево, на аэроэкспрессе домчались до Белорусского вокзала, сели на автобус у метро «Щёлковская» и к шести часам вечера 13 июня были в Суздале.

Подруга Саблина Лера уехала от автовокзала на «Мазде», вызванной Саблиным ещё до приезда в город, а сам он, Прохор и Устя сели в его «Киа-Вондер», который к автовокзалу пригнал один из доверенных сотрудников клуба «Чемпион».

– Домой не поедешь, – заявил Дан. – Сначала я проверю, «пасут» тебя здесь или нет, потом подумаем, как себя вести. Едем ко мне.

– Подвезите меня домой, – попросила Устинья, задумчивая и рассеянная в течение всего времени полёта и езды на перекладных. – Мама не поймёт, если не получит объяснения, почему я задержалась. Если захотите, встретимся завтра.

– Захотим, – уверенно бросил Саблин, глянув на не менее задумчивого Прохора. – Он захочет.

Завезли Устинью домой, на улицу Ленина (она жила возле парка) и поехали к Саблину.

– Вы даже не поцеловались, – заметил Данияр, когда машина петляла по улочкам города. – В чём дело? Поссорились?

– Всё нормально, – пробормотал Прохор, чувствуя странную опустошённость и раздвоенность в душе. – Она всё поняла.

– Я не об этом. Тепла не вижу. Может, ты ей что-нибудь брякнул неприятное?

– Ничего я не брякал. – Прохор с трудом выплыл из своего меланхолического состояния. – Мы не выясняли отношений и не ссорились, я сказал, что люблю её, но я не могу всё время думать о ней.

– Это заметно.

– Что?

– Что ты не думаешь о ней. И она это чувствует.

– Кончайте меня пилить! – разозлился Прохор. – Одному кажется, что я не так отношусь к Усте, и второй начинает нотации читать на эту же тему! Сам-то давно одумался, жениться собрался?

– Я не читаю нотаций, – примирительно сказал Саблин. – Просто вижу, что ты колеблешься. Не хочешь с ней жить семейно, так и скажи, она же переживает, надеется, а ты молчишь как рыба об лёд.

– Сам разберусь, – остыл Прохор.

– А кого ты имел в виду, кто тебя пилит кроме меня?

– Есть один… родственничек.

– Одиннадцатый? – догадался Саблин. – Тогда я не зря тебя пилю, он знает больше и видит дальше. Прислушался бы к его мнению.

– Сказал же – разберусь.

Данияр поставил машину во дворе своего старого семиэтажного дома, и они поднялись к нему в квартиру на последнем этаже.

– Располагайся, – сказал Саблин, снимая туфли и доставая мобильный. – Если всё будет тихо, завтра отвезу тебя домой.

Прохор поставил сумку с вещами, прошёлся по небольшим комнатам саблинской квартиры, где не раз ночевал, сел на диван, пребывая в тумане подавленности и отрешённости. Делать ничего не хотелось, мысли текли вяло и медленно, однако и сидеть, тупо пялясь в стену, не хотелось тоже. Душа требовала действия и одновременно не знала, чем занять хозяина.

Саблин кому-то звонил, выходил, раздевался, одевался, снова звонил, включил компьютер, поговорил с кем-то по скайпу, мылся, звенел посудой на кухне, а Прохор всё сидел и наливался меланхолией, пока не пресытился ею до отвращения.

Сбросил одежду, постоял под душем.

Полегчало.

Саблин позвал его на кухню.

– У меня особенного ничего похавать нет, сыр вот сохранился да курага, орехи ещё есть к чаю, могу яичницу предложить. Ты как?

– Ничего не хочу, – отказался Прохор. – Чаю попью, с курагой и орехами. Дозвонился до кого-нибудь?

– Как я и предполагал, за твоей квартирой ведётся наблюдение. За моей пока нет. Поэтому поживёшь какое-то время у меня. Что делать дальше, будем решать завтра, мне надо встретиться с одним человеком, он поможет прояснить ситуацию. Чем будешь заниматься – решай сам, но на работу тебе выходить пока нельзя. Сам должен понимать.

Прохор вспомнил о своей идее сделать эргион.

– Мне есть чем заняться.

– Вот и прекрасно, главное, не тосковать и не гнать пургу, всё в конце концов придёт в норму.

– Ты веришь? – хмыкнул Прохор.

– Я верю, что мы справимся со всеми бедами, – серьёзно проговорил Саблин.

Прохор вспомнил заявление «родича» из одиннадцатого Ф-превалитета (благодари судьбу за Дана) и подумал, что ему действительно повезло, что этот человек его друг.

До глубокой ночи он терпеливо вырезал палочки из дерева и склеивал эргион – так, как понимал его сложную «матрёшечную» структуру. Собрал внутренний модуль – икосаэдр, принялся за внешний – додекаэдр. Но глаза начали слипаться, пальцы дрожать, и он с сожалением оставил это занятие, понимая, что за один вечер невозможно собрать четырёхфигурный геометрический ансамбль – один многогранник в другом.

Саблин дважды куда-то исчезал, появлялся, загружал холодильник, включал компьютер, пока наконец не успокоился окончательно, поговорив с Лерой по скайпу. Предложил, остановившись в проёме двери:

– Есть хочешь? Я купил пиццу с грибами, блинчики с творогом, ветчину, молоко и хлеб. Да, ещё кефир.

– Кефир.

– После Норвегии похудеешь.

– На ночь предпочитаю живот не набивать.

– Похвально, толстый ты будешь несимпатичен. Это ты энергон делаешь? – Саблин с любопытством взял в руки крохотный икосаэдр.

– Эргион, энергоинформационный геометрический модуль. Одиннадцатый утверждает, что с его помощью можно овладеть азами формонавтики.

– Мне бы такой тоже не помешал.

– Ещё надо будет проверить, действует он у нас или нет. Вдруг его силы проявляются только в одиннадцатом числомире?

– Не может быть, все миры должны подчиняться одним и тем же числовым и формовым законам, иначе между ними не было бы связи.

– Надеюсь, так оно и есть.

Внезапно ожил мобильный телефон Прохора, лежащий на столе.

Оба посмотрели на него с одинаковой настороженностью.

– Кто это? – спросил Саблин. – Если не Устя, лучше не…

Прохор глянул на высветившийся номер.

– Прыщик…

– Кто?!

– Костя Шишканов, программист с работы.

– Рыжий такой, небольшого росточка? Я бы посоветовал не отвечать.

– Он и так подозрительный, вокруг вертится, начнёт всех расспрашивать, если не отвечу. Он мне даже в Норвегию звонил. Я не ответил.

Прохор коснулся пальцем сенсора ответа, не включая видеоканала:

– На трубе.

– Привет, Кириллович, – заговорил Константин радостным троном. – Я тебе со вчерашнего дня не могу дозвониться. На пляже пропадаешь? Рельсин сказал, ты в отпуске.

– Отдыхаю, – лаконично сказал Прохор.

– Где, на Кипре? Или в Хорватии, как в прошлый раз?

– В Черногории.

– Балканы? Неплохое местечко выбрал. Я там был года два назад. А где остановился?

– Город Будва, – подсказал Саблин еле слышно. – На берегу залива.

– В Будве, на берегу залива, – повторил Прохор.

– В Будве я не был. А отель?

– «Фор сизонс», – добавил Саблин.

– Отель «Фор сизонс».

– Отличный отель, у них пятизвёздочная система по всему миру. Когда назад?

– А что?

– Ты обещал мне материал по числонавтике, я кое-что накопал в Инете, но мало. Хочу заняться.

Саблин показал два пальца.

– Через две недели буду, – пообещал Прохор.

– Эх, долго ещё ждать. А может, я к тебе рвану, в Будву? – Константин хихикнул. – Вот оторвёмся! Если, конечно, шеф отпустит. Ты там один?

– Нет.

– Ну, с компанией отдыхать веселей. Будь, до связи.

Прохор опустил телефон, встретил взгляд Данияра.

– Пристал, как репей.

– Это плохо, – качнул головой Саблин. – Что-то раньше я не замечал, чтобы он так тебя доставал. Боюсь, Прыщик твой один из наблюдателей, о которых нас предупреждали.

– Не много ли их? – скептически поджал губы Прохор. – Одни следят за домом, другие – за фирмой, третьи – за городом…

– Видать, серьёзно влип твой «родственничек» из одиннадцатого провали… как правильно?

– Превалитета.

– Он тебе не объяснил, что произошло?

– Сам не знает, потому и пытается найти коллегу по числотуризму. Откуда ты узнал, что за моим домом следят?

– Перед отлётом попросил парней из департамента ВИП-охраны, они и вышли на команду «глазников». Дежурят в три смены три человека, два мужика и женщина.

– Кто они?

– А бог их знает, неизвестно. Хотя женщина, похоже, живёт в твоём доме. Чтобы узнать, кто они, надо всех задержать, а такого приказа не было. Так что соваться туда тебе не резон. Я даже не уверен, следят ли за моей квартирой или нет, дважды за сегодняшний вечер видел во дворе одну и ту же рожу. Надеюсь, завтра утром станет всё ясно.

– Каким образом?

– Я попросил своих последить и за моим домом.

Саблин принёс кефир, ломоть белого хлеба.

– Что-нибудь ещё?

– Благодарствую, не надо.

Прохор задумчиво выцедил кружку кефира, привёл себя в порядок и нырнул под простыню на диван, разложенный Данияром. Несколько минут размышлял над своим положением, надеясь, что оно улучшится в скором времени, подождал обещанного визита Прохора-11, незаметно задремал.

Однако поспать спокойно в эту ночь ему было не суждено.

Одиннадцатый «родич» сдержал слово и появился, когда Прохор расслабился окончательно:

«Привет, братишка, не спишь?»

– Нет, – подхватился Прохор, открывая глаза. Поправился, переходя на мысленную связь:

«Нет, только лёг».

«Извини, дела задержали. У нас давно ночь. Что нового?»

«За домом следят».

«Этого можно было ожидать. Они сели тебе на хвост».

«Я остановился у Дана, завтра будем думать, как избавиться от слежки. У него хорошие связи в полиции».

«У меня тоже хорошие, Юстя работает в ОПОНе, только помогает это мало. Будем надеяться, что Охотники не примутся за тебя по полной программе».

«А что, могут?»

«Они не знают, поддерживаем ли мы связь, но превентивно будут отслеживать всех Прохоров. Не исключено, что подсунут провокатора, чтобы выяснить, что ты знаешь».

«Уже подсунули».

«Прыщика?»

«Опять ты копаешься в голове без разрешения?!»

«Прости, это происходит само собой, не злись. Я открываюсь далеко не всем нашим «родственникам», это чревато последствиями, поэтому вынужден скачивать информацию напрямую из памяти. О тебе я знаю не так уж и много».

«А я о тебе ничего!»

«Я же предлагал скинуть «файл».

«Давай, а то чувствую себя как бедный родственник. Нашёл ДД?»

«Пока нет, это процесс долгий и непредсказуемый. Я составил план поисков по числомирам, но не уверен, что он правильный».

«Если этот твой ДД живёт у вас, почему ты ищешь его в других измерениях?»

«У нас он просто исчез – физически, то ли скрылся за границей от преследования, то ли нашёл убежище в России, то ли его вообще убили. Но он вполне мог, так сказать, переселиться в одного из своих «родичей» в других превалитетах либо оставить письмо на крайний случай, где его можно найти».

«Ты в это веришь?»

«Что мне остаётся? Кстати, и в вашем втором превалитете должен быть свой Дмитрий Дмитриевич Бурлюк, я просил тебя выяснить».

«Я только что вернулся из Норвегии, завтра займусь. Но, допустим, он есть, как ты собираешься с ним встретиться?»

«Если честно, я не верю, что ваш ДД что-то знает, уж слишком близок ваш Ф-превалитет к Первомиру, весь на виду, но проверить необходимо. А сделать это придётся тебе».

«Спасибо за заботу, заняться мне больше нечем».

«Я бы не просил, если бы от этого не зависела моя жизнь. Да и твоя тоже».

«Ещё раз спасибо, что разворошил осиное гнездо».

«Так получилось, я не знал, насколько опасны путешествия духа по другим телам и мирам. Дан предположил, что и я мог бы диктовать всем «родичам» свою волю, раз это умеют делать Охотники. Но это было бы обыкновенным насилием над личностью, ведущим к почернению души, говоря образно. Поэтому приходится всех просить о помощи».

«Многих уже просил?»

«Троих, ты четвёртый».

«Интересно, как это выглядит? Я имею в виду – вселение с подавлением воли».

Что-то изменилось в пространстве беседы.

Показалось, в голове проснулась и начала расти тёмная гора, посмотрела на него – изнутри! – угрожающе и зловеще. Качнулись стены комнаты, диван, весь дом. Душу охватил леденящий страх. Сознание пискнуло, пытаясь увернуться от сжавшей его лапы чужой воли. На миг всё стало безразлично, мир вокруг обесцветился и посерел… и всё прошло!

Прохор хватанул ртом воздух, словно вынырнул из глубин океана, сел на диване, с удивлением обнаружив, что никакой воды нет, а по лицу струится пот. Вытер пот со лба дрожащей ладонью.

– Чёрт!

«Понял теперь?»

«Жуть колдовская! Ты не маг, случайно?»

«Обыкновенный математик, магией никогда не интересовался и не занимался. Даже молиться не умею. Как говорят: молитва – прямое обращение к Богу, магия – коррупционная схема в обход. А я не коррупционер».

«Сильное ощущение! Подожди, я сейчас».

Прохор сходил в ванную, умылся, глотнул на кухне минералки и снова расположился на диване.

«До сих пор голова гудит! Как ты это делаешь?»

«Абсолютно рефлекторно, без всяких уговоров и каких-либо заклинаний: просто беру сознание под контроль. Научился даже стирать в памяти «родичей» следы своего присутствия. Спросишь – как, не скажу, усилием воли».

Прохор поёжился.

«Ты и у меня стирал?»

«Нет, с тобой мы на равных. Я даже уверен, что не смогу это сделать».

«Почему?»

«Ты живёшь в мире первоцифр, двойка выше по уровню изначальности, чем число одиннадцать. Поэтому твой превалитет «отрицает» Монаду – Первомир лишь один раз, а мой – дважды, что ослабляет реальность и материальность мира. Я «иллюзорнее» тебя».

«Ничего себе – иллюзорнее, чуть не оглушил!»

«Это я чтобы ты почувствовал возможности».

«Научи меня входить в «матрёшку».

«Нужен эргион».

«Я уже сделал первый контур».

«Доделаешь – начнём тренироваться».

«Тогда давай опять вместе попутешествуем».

«Гость» помолчал, колеблясь.

«Не вижу необходимости».

«Во-первых, я посмотрю, как ты это делаешь. Во-вторых, попробуем поискать ДД в соответствии с твоим планом».

Прохор-11 снова помолчал, пребывая в нерешительности.

«Хорошо, у меня найдётся пара часов, я всё равно собирался ложиться спать. Только предупрежу Дана».

«Он с тобой?»

«Недавно вернулся из Суздаля, завтра уезжаем».

«Куда?»

«Сначала хотели в Клин, к его дедам, потом решили махнуть на Алтай. На Чемале есть классный СПА-комплекс «Марьин остров», где работает двоюродная сестра Дана, причём – директором этого комплекса, мне обещают райский приём и спокойную жизнь».

«Я бы тоже не отказался. А Устя?»

«Юстина, ты хочешь сказать? Пообещала навестить, что уже окрыляет. Такое впечатление, что она стала относиться ко мне чуточку теплее, внимательнее, хотя я пока не могу понять – почему».

«Ты с ней…»

«Сплю, люблю, хочу жениться, ты это хотел узнать? Но она настолько самостоятельна и самодостаточна, что о настоящей близости речь не шла. Завидую тебе».

«Только не заводи старую песню, мне ещё надо разобраться… в ситуации».

«Твоя Устя хороший человечек, любит, волнуется за тебя, а ты до сих пор глухонемой. Впрочем, ты прав, нет смысла повторяться. Иной раз накатывает – захватить твои мозги да и переселиться в твой мир… навсегда!»

«Э-э, братан, прекрати бред нести! Я тебе не пустой горшок, у тебя должно быть своё место в жизни».

«Ага, должно. Как сказал сатирик: нашёл своё место в жизни, жду, когда оно освободится».

«Некому поплакаться в жилетку?»

«Почему некому? Дан рядом. Только я не привык плакаться. Да и кто бы говорил? Сам-то давно никому не жаловался на жизнь?»

Прохор вспомнил недавние разговоры с Устей. Стало стыдно: он и в самом деле не раз жаловался ей на судьбу.

«Вот-вот, – заметил Прохор-11, – взрослей, пора уже становиться решателем судеб, а не баржей, которую тянут-толкают буксиры».

Прохор стиснул зубы. Нотации «родича» были неприятны, однако справедливы, и спорить с ним означало не уважать ни его, ни себя.

«Замнём тему. Ты не пробовал связать цифры с Гильбертовой пустыней?»

«В каком смысле? Гильбертово пространство допускает бесконечно количество измерений, а пустыня…»

«Я имел в виду энергию до кварк-взаимодействий, о которой практически никто ничего не знает. Есть ли миры, где эта энергия формирует реальность?»

«Никогда об этом не думал, я не физик».

«Этим занимаются космологи. Ладно, извини, я люблю копаться в прошлом Вселенной, там масса интересных вещей. Идём искать ДД?»

«Попробуем. Жди пару минут».

Голос Прохора-11 растворился в гулкой тишине без мысли, затем вернулся после недолгой паузы:

«Предупредил Дана. Тебе привет. Приготовься к погружению».

Прохор послушно расслабился и спустя пару мгновений упал в колодец полной темноты, глубокой тишины и одновременно нарастающего свиста, словно вдруг превратился в падающую на город авиационную бомбу.

Свист оборвался: «бомба» врезалась в препятствие, но не взорвалась.

«Слушай и молчи!»

Зрение прояснилось.

Он сидел за рулём автомашины, мчавшейся по вечернему шоссе среди леса.

Лес менялся на глазах, то вытягивался в высоту, как горный хребет, то превращался в частокол, то начинал светиться и пыхтеть стаями летающих спор.

Дорога тоже плыла, чернея, светлея, сужаясь и расширяясь без видимых причин, меняя цвет и твёрдость. И вместе с ней качались, плыли, изменялись и светились бегущие навстречу автомобили.

Прохор хотел спросить, куда они попали, но вовремя «прикусил язык»: спутник предупредил, что любое его мысленное «движение» выдаст их обоих.

«Родич», в глубины психики которого «высадились» формонавты, продолжал вести машину, поглядывая то на дорогу, то на лес, то на приборы, имевшие округлые формы. Но лишь эта округлость и равняла их с приборами автомобилей в мире Прохора-2. В остальном они казались абсолютно незнакомыми, так как не были снабжены стрелками и показывали не цифры: скорость, частоту вращения генератора, запас топлива и температуру, а какие-то пульсирующие разноцветные графики, синусоиды и звёзды.

В голове Прохора с тихим треском «открылась крохотная дверца» (по его ощущениям), и на сознание «подул ветерок» узнавания деталей происходящего, начали проясняться очертания информационных массивов.

Прохор понял, что его «родич», игравший роль «пилота» в их связке, приоткрыл «лючок» памяти Прохора, в сознание которого они «просочились».

Разобраться в «струях смысла», несущего информацию о жизни здешнего Прохора, было непросто, и всё же спустя какое-то время Прохору-гостю удалось обрисовать контуры ситуации, которую решал сейчас «хозяин».

Он работал судьёй в каком-то «комплетивном» суде Суздаля и размышлял о процессе, начавшемся над группой выходцев из Туркестана (поди разберись, что это за образование), которые охотились за учителями из России и продавали их в рабство в Китай, Японорику (Японию?) и Халифстан (насколько понял Прохор, это было государство, объединяющее Турцию, Иран, Ирак и Афганистан), где те обучали детей и взрослых этих стран компьютерным технологиям, языку, математике и основам Главной Боевой Религии.

Что такое Главная Боевая Религия, Прохор-гость не понял.

Прояснились и условия, в которых жил Прохор-судья.

Суздаль данного Ф-превалитета оказался культурной столицей России, где располагались главные культурно-просветительские центры, оперные и другие театры (был и свой Большой), музеи, храмы, киноклубы, шоу-баны, подиумы и развлекательно-игровые союзы. Присутствовали в городе и министерства: культуры – отдельно и образования – отдельно, переехавшие в Суздаль ещё в начале века.

Но самым главным потрясением для Прохора-гостя оказалось известие, что вокруг Суздаля построены восемь Главных тюрем России, по мысли создателей направленных на «культурное исправление заключённых»: воров, рецидивистов, бандитов всех мастей специально ради этого водили на концерты и спектакли, дабы они «проникались добром и росли над собой». Идея переноса тюрем из районов Крайнего Севера в Суздаль принадлежала министру образования Фурсичу, которого поддержал тогдашний президент, и уже пятнадцать лет Суздаль жил в окружении пенитенциарных заведений, а его жители с ужасом ждали новых «воспитательных» рейдов, во время которых город буквально вымирал, потому что жители не рисковали появляться в театрах и даже на улицах.

Пока Прохор-2 разбирался в хитросплетениях политики, социальных новостей, культурных нововведений и судебно-полицейских сводок, Прохор-хозяин доехал до мрачного строения за забором из колючей проволоки и загнал машину под навес.

Его встречали трое крупногабаритных мужчин в пятнистой форме, напоминавшей форму спецназа, только пятна на тёмно-зелёных комбинезонах встречающих были ярко-алого цвета.

Он вышел.

Мужчины присели, похлопали себя ладонями по ушам (ничего себе – отдать честь называется), выпрямились.

Они были все приземистые, пухлые, с круглыми лоснящимися лицами, глядя на которые Прохор невольно вспомнил «родного» министра обороны.

Прохора-судью взяли под руки (этикет такой, что ли?), повели к зданию.

Прохор-гость настроился увидеть встречу судьи с начальником тюрьмы или с зэками, но глаза вдруг перестали видеть, он провалился в яму (едва сдержав крик) и очнулся уже на диване в комнате Дана. Приподнялся на локтях:

– Какого дьявола?!

«Спокойно, братишка, нет смысла знакомиться с ним по-серьёзному, – ответил Прохор-11, оставшийся в голове. – В его мире он не знаком с Дмитрием Дмитриевичем Бурлюком».

«Откуда ты знаешь?» – Прохор расслабился, прилёг.

«Полистал его память».

«Где это мы были?»

«Я выбрал числомир под номером 92727».

«Число Армстронга».

«Совершенно верно. Видишь, насколько отличается социальная структура этого превалитета от наших? Да и физическая тоже, если судить по мерцанию флоры и дрожанию геометрических форм объектов. А фигуры у охранников заметил? Воздушные пузыри! Здешний мир ещё не иллюзия в полном смысле этого слова, но материальная основа его размыта».

«Поехали дальше?»

«Глубже, ты хочешь сказать? Я наметил два пробных погружения в Бездны, существует много интересных чисел…»

«Циклическими не увлекался?»

«А что, красивые композиции, это правда. К примеру, произведение числа 142857 на цифры от единицы до шести записывается перестановкой цифр. А произведение девятизначных репьюнитов вообще является произведением искусства! В общем, их тоже следовало бы проверить, но я уже начинаю сомневаться, что ДД полез в Бездны так глубоко».

«Давай нырнём поближе».

«В другой раз. Меня зовёт Дан, что-то важное сказать хочет. Будь осторожен и до встречи».

Прохор-11 вытащил из головы Прохора своё ментальное «щупальце», исчез.

Прохор полежал немного, привыкая к тишине и пустоте в голове, хотел было тихонько встать и попить чаю на кухне, но в это время щёлкнул выключатель, и в гостиной загорелась люстра.

В проёме спальни стоял, щурясь, в одних трусах Саблин, разглядывая замершего Прохора.

– С кем разговаривал?

– Да я вроде не…

– Я слышал мычание.

– Чёрт, я ещё не умею говорить молча, – огорчился Прохор, – то есть мысленно.

– У тебя был «гость»?

– Прохор… одиннадцатый.

Саблин присел на диван.

– Что нового?

Прохор помял лицо ладонями, вздохнул, поднимаясь.

– Идём пить чай.

И они пошли пить чай.