У варягов
Четырёхдневный отдых удался на славу.
Саблин встретил Леру, и четвёрка молодых людей отправилась в поход по Норвегии, выбрав самый модный маршрут – по знаменитым фьордам, включённым ЮНЕСКО в список охраняемых природных объектов Земли.
Сначала переехали в Берген и остановились в четырёхзвёздочном отеле «Фёст Отель Марин», располагавшемся в самом центре города, в минуте ходьбы от знаменитого рыбного рынка.
Потом вездесущий Саблин пообщался с администратором отеля и предложил всем совершить небольшой туристический круиз, после чего они купили тур «Норвегия в миниатюре» и совершили прелестное путешествие, состоящее из поездки по железной дороге Раумабанен до города Олесунн, экскурсии по этому необычному, отстроенному в стиле модерн городку и собственно круиза на лайнере «Хуртирутен» из Тронхейма обратно в Берген.
Поездка запомнилась прежде всего пересечением живописного моста Кюллингбру через реку Гудораннсдален и красивейшими ландшафтами, включающими скальный массив Тролльвеген, с уступов которого недавно прыгала Устинья, ставшая чемпионкой мира.
Город Олесунн с его каналом Брусюнде тоже добавил положительных эмоций, так как среди его зданий было немало совсем экзотических, напоминающих известные средневековые замки и древнерусские кремли, а также невообразимой красоты геометрические конструкции из новых композитных материалов, стекла и алюминия, живо напомнившие Прохору энергоинформационные фрактальные композиции, описываемые теоретиками формологии.
Плавание же по Гейрангер-фьорду вообще потрясло нетронутыми природными пейзажами и тишиной, так что туристы предпочитали не включать громкую музыку и переговаривались больше взглядами да шёпотом.
Купаться в чистейшей воде фьорда, однако, не рискнул никто, хотя лайнер причаливал к берегу и к островку под названием Хёльмсдаль и дважды останавливался напротив знаменитых водопадов «Семь сестёр» и «Фата невесты».
На что Саблин был человеком рационального склада, но даже на него настолько подействовала северная красота норвежского приморья, что он не отходил от Леры и не стеснялся лишний раз сфотографировать её на айком на фоне гор, водопадов и старинных деревянных построек.
Прохор какое-то время чувствовал в груди стеснение, будто обманывал кого-то, прежде всего Устинью, потом расслабился и предался созерцанию величественных природных красот вместе со всеми. Его первый романтический порыв к девушке прошёл, и он забыл о своём обещании «родичу» из одиннадцатого числомира побольше уделять ей внимания.
Впрочем, Устю его поведение не смущало. Если она и ощущала некоторое угасание чувств друга, то не показывала виду.
Двенадцатого июня туристы вернулись в Берген и снова поселились в том же отеле «Фёст Отель Марин». Взяли по сьюту. Как заявил Саблин:
– Гулять так гулять! Когда ещё придётся побывать здесь в такой компании. А обыденная жизнь и так ждёт нас дома.
Вечером прошлись вчетвером по знаменитой ганзейской набережной Брюгген, полюбовались старинным купеческим центром и церковью Святой Марии, зашли в усадьбу Эдварда Грига, чтобы поинтересоваться, как жилось знаменитому музыканту и композитору.
Посидели в ресторанчике «Нэрёй» на набережной, позволив себе пропустить по бокальчику местного вина. Заказали всё рыбное, как бы прощаясь с Норвегией: креветки, маринованные в карри, лосось с соусом из сметаны и щавеля, плюс запечённый мусс из судака.
– Не проспите завтра, – заметил Саблин, когда они расставались у двери номера, в котором остановились Прохор и Устинья. – Самолёт вылетает в десять, в аэропорту надо быть в восемь, и выезд, соответственно, в половине седьмого.
– Не проспим, – пообещал Прохор, на самом деле подуставший, собравшийся искупаться и лечь спать.
Устинья вошла в номер, остановилась посреди комнаты, медля раздеваться.
– Первым пойдёшь в душ?
Прохор понял, что она ждёт от него каких-то действий, но тоже медлил, мечтая больше о компьютере, а не об интиме.
– Ты понимаешь…
«Не жуй опилки! – раздался вдруг в голове сердитый голос. – Опять за своё? Она же чувствует, что ты равнодушен к ней. Ты её не любишь?»
«Ты? – оцепенел Прохор. – Одиннадцатый?!»
«Я, чёрт возьми! Противно видеть тебя таким… слизнем! Неужели даже угроза исчезнуть не оживит в тебе мужика?!»
«Я мужик…»
«В постели? Этого мало!»
«Угроза твоя что-то никак не реализуется».
«Когда реализуется, поздно будет что-либо предпринимать! Я вернусь через час, думай, не обижай её!»
Голос в голове пропал.
– Что с тобой? – услышал он голос обеспокоенной Усти. – Сердце схватило?
Он очнулся.
– Нет… вспомнил кое-что… пойдём посидим в ресторанчике?
– Мы же поужинали.
– Просто так посидим, послушаем музыку, шампанского глотнём.
Устя свела брови к переносице.
– Что с тобой? Ты какой-то… потерянный.
Прохор увидел тревогу в глазах подруги, почувствовал её заботу, тепло, любовь, порывисто притянул к себе и поцеловал.
Она замерла с закрытыми глазами.
– Ты… странный…
– Я знаю. Какой есть. – Он ещё раз поцеловал её, смакуя мятный вкус поцелуя. – Давно хотел тебе сказать…
– Говори.
– Я… – он помолчал, борясь с самим собой, вспомнил злой мысленный голос «родича», закончил: – Люблю… тебя.
Устя изумлённо распахнула засиявшие глаза.
– Что ты сказал?
– Я люблю тебя! – повторил он уже свободней, более уверенно. – Выйдешь за меня замуж? Приедем в Суздаль, свадьбу сыграем.
– С ума сойти! – Она потрясла головой, не веря услышанному. – Сюрприз за сюрпризом! Что на тебя подействовало?
– Красота, – ответил он не раздумывая.
– Я боялась, ты никогда этого не скажешь.
«Знала бы, – подумал он виновато, сам удивляясь своей решимости, – благодаря кому я это сказал».
В ресторане отеля шумно отдыхала компания русских туристов, насчитывающая двенадцать человек – восемь молодых людей в возрасте до тридцати, все как один с животами а-ля Гаргантюа, и четыре девицы, не уступающие им ни по габаритам, ни по развязности. Судя по долетавшим репликам, это были торговцы и торговки из Краснодара, гордо именующие себя бизнесменами.
– Может, не стоит здесь сидеть? – прозорливо спросила Устя. – Они ведут себя… отвратительно.
– Во-первых, мы сядем подальше, – сказал Прохор, беря её за руку. – Во-вторых, будут хулиганить, охрана быстро приведёт их в чувство. Норвежцы не любят шума и хамства.
Однако он ошибся.
Охрана ресторана предпочла не вмешиваться в гульбу россиян, быстро терявших человеческое достоинство.
Уже через полчаса компания выпила столько, что перешла на танцы по всему залу, приставая к посетителям. Дошла очередь и до тихо сидевшей в уголке зала, у окна с видом на горы, пары.
– Эй, красавица, – подошёл к столику потный круглолицый молодой человек с массивным золотым перстнем, в расстёгнутой до пупа рубашке, – пошли потанцуем.
На Прохора он не обратил никакого внимания.
– Я не хочу, – отказалась Устя.
– Да брось, мы просто потанцуем, – не унимался нетрезвый детина, пытаясь ухватить её за руку. – Хочешь вина? Водочка есть русская, коньяк. Пойдём, я же вижу, ты наша.
– Отстаньте! – сердито отбила его потную руку Устинья, глянула на Прохора. – Идём отсюда.
– У-у? – повернулся к нему и детина. – Чего?
Прохор встал, так и не решив, как действовать. Поднимать шум не хотелось.
Детина икнул, ещё раз попытался схватить Устинью за руку.
– Идём к нам, не кочевряжься, у нас весело.
Прохор перехватил его руку, выдохнул:
– Оставьте нас в покое!
– У-у? – непонимающе уставился на него круглолицый. – Да ты чо, братан? Не хочешь потусоваться?
Прохор взял Устю под руку, повёл из зала.
– Эй, ты к-куда? – взревел детина, бросаясь за ними. – И хто разрешил?
Немногочисленные посетители ресторана начали оглядываться, среди официантов поднялась суета.
Детина грубо схватил Устю за плечо.
Она попыталась вырваться, бросила на Прохора беспомощный взгляд.
«Не жуй опилки!» – вспомнил он слова «родича».
Рука сама нашла горлышко бутылки с вином, стоящей на соседнем столике. Он схватил её, занёс над головой, собираясь опустить на голову детины, но в этот момент рядом вдруг возник Саблин, сделал какое-то быстрое движение и повёл обмякшего детину к свободному столику, усадил на стул, пошлёпал по щеке ладонью.
– Посиди тут, отдохни, умаялся, бедолага.
Устя радостно распахнула глаза.
– Дан!
Саблин отобрал у Прохора бутылку, поставил её на столик, за которым сидела пожилая пара немецких туристов, извинился по-английски:
– Сорри.
Устя проводила бутылку большими глазами, перевела взгляд на Прохора.
– Ты хотел… его?..
– Ничего я не хотел, – смущённо ответил Прохор. – Сама легла в руку.
– Идёмте. – Саблин помахал официантам и охраннику, проявившему интерес к случившемуся, взял Прохора и Устю под руки, повёл из ресторана.
Ошеломлённые приятели детины проводили их глазами, но догонять не стали, столпились у задумчивого парня, тупо смотревшего перед собой.
Дверь отрезала начавшийся в зале шум.
– Что ты с ним сделал? – спросила Устя, высвобождая локоть.
– Ничего особенного, – пожал плечами Саблин. – Сжал в дружеских объятиях.
– Прижал сонную артерию, – пробормотал Прохор.
– Ну, может быть, я не обратил внимания. А ты впредь будь поактивней, оценивай ситуацию быстрей. В твоём положении надо быть осторожней.
Саблин посмотрел на шагавшего рядом друга.
Подошли к двери номера.
– Настоятельно советую больше никуда не ходить. Те молодые отморозки вряд ли связаны с Охотниками, но лучше держаться от них подальше. – Дан похлопал Прохора по плечу. – Ну я побежал. А то Лера заждалась уже. Сказал, на минутку, а тут такое.
* * *
Поздно ночью, когда Устя уснула, свернувшись клубочком, Прохор попробовал мысленно «докричаться» до «родича», промучился полчаса и разочарованно повернулся на другой бок, смежив веки. Усталость навалилась как горная лавина, похоронив мысли, надежды и ожидание нового знания. А через минуту в голове зазвучал знакомый мыслеголос:
«Не спишь, братик? А то поговорим позже».
«Нет-нет, – ожил он, приподнимаясь, но тут же лёг снова, так как Устя рядом зашевелилась, поворачиваясь к нему лицом. Он коснулся её плеча, успокаивая. – Погоди секунду, я… не один».
«С ней?»
«Она засыпает».
«Поздравляю. Если, конечно, есть с чем. Я уже понял, что ты с Устиньей. Давай я всё-таки приду позже».
«Мы завтра улетаем в Россию, так что до утра я совершенно свободен».
«Пятачок был свободен до пятницы».
«Что?»
«Вспомнил мультик о Винни-Пухе».
«Я мультики не смотрю».
«Зря, наши российские весьма полезны, а главное душевно необходимы. Что ты хотел спросить?»
«У меня много вопросов».
«У меня тоже есть о чём спросить тебя».
«Ты пришёл, ты и задавай».
«Хорошо, выясним главное. Слежки за собой не заметил?»
«Слежкой занимается Дан. К тому же мы в Норвегии… – Прохор вспомнил инцидент в ресторане отеля. – Хотя и здесь проявляются напряги. Только что к нам в ресторане пристали пьяные земляки».
«Какие земляки?»
«Туристы из России».
«Представь».
«Что?»
«Рассказывать долго, представь в воображении, я считаю».
Прохор послушно вообразил сцену в ресторане.
«Понял, похоже на обычное хамство наших соотечественников, быдла с перстнями и цепями хватает везде. Хотя ты круче, чем я думал, если вцепился в бутылку».
«Сам понимаю, что драку затевать не стоило. Просто эти уроды могут кого угодно довести до греха».
«Не знаю, учись выдержке. Как говорится: не доводите меня до греха, только укажите дорогу. Единоборствами ты не занимался?»
«Делать мне нечего».
«Понял. Прошу тебя не первый раз, будь повнимательней, советуйся с Даном, если хочешь проявить инициативу. Больше ничего тревожного не помнишь?»
«Вроде нет».
«За меня они взялись всерьёз, придётся, наверно, искать новое убежище, это уже под подозрением. Срочно нужен ДД, буду искать».
«Ты уверен, что он поможет?»
«Не задавай пустых вопросов. Что ты хотел спросить?»
«Расскажи поподробней о ДД».
«Математик, у нас он академик РАЕН, путешественник по числомирам, один из первых адептов формонавтики. В других реальностях он может быть кем угодно. Кстати, мы с тобой в других мирах образуем такую диаспору, что диву даёшься».
«В каком смысле?»
«Мы математики только в трёх превалитетах, в остальных Прохоры Смирновы врачи, писатели, философы, судьи, инженеры, охранники и даже рабочие».
«Что значит – даже?»
«Я имею в виду, что не все мы имеем высшее образование. Охраннику зиндана оно просто не нужно. А в сто семьдесят седьмом числомире Прохор – художник».
«Здорово! Творческая личность. У нас неплохая родовая линия!»
«Не кичись этим ни перед кем, нам просто повезло. Да и не главное – кто чего достиг, главное – какой это человек, добрый или злой, душевный или чёрствый. Я тоже не ангел, но в тебе больше негативного».
«Это почему?» – озадачился Прохор.
«Потому что твоя мягкотелость мешает тебе на протяжении всей жизни».
«Много ты знаешь».
«Знаю!»
«Откуда?»
«У тебя на черепе написано, что ты за человек. Вернее, под черепом».
«Ты копался в моей душе?» – возмутился Прохор.
«Не в душе – в памяти, но тут уж ничего не поделаешь. Не переживай, я никому не расскажу… о себе самом. Вопросы ещё есть?»
Прохор помедлил, испытывая неловкость, раздражение и неприязнь. Его память хранила немало такого, о чём он предпочёл бы забыть.
«Не злись, – примирительно сказал Прохор-11, – я посмотрел только самое необходимое».
«Тебе было бы приятно, что в тебе кто-то копается, изучает память?»
«Абсолютно с тобой согласен. Но это уже произошло. Если тебе будет спокойней, могу сбросить тебе все «файлы» моей памяти».
«Благодарю покорно, я не любитель копаться в нижнем белье. Сколько раз ты выходил в… э-э…»
«В «матрёшку»? Не сосчитать, больше полусотни».
«И везде мы одинаковые?»
«Что ты имеешь в виду? Прохоры Смирновы есть во всех числомирах, но они разные – по жизни, по судьбе, по образованию».
«Я имею в виду человека вообще. Он везде человек?»
«Во всех превалитетах, которые я посещал, человек как разумное существо оставался человеком. Но я не забирался глубоко в Бездны, существует опасность не вернуться. Самый крайний превалитет, в котором я был недавно, образован числом 10000».
«Мириадой».
«Это уже глубоко, но и там люди живут практически так же, как и мы, если не учитывать текучесть и изменчивость форм объектов».
«Не понял».
«Вещи там меняются чуть ли не от мысли человека, хотя воспринимается это как обычное явление. Всё дрожит и деформируется, как мыльная пена под дуновением».
«Что ты там делал?»
«Искал след ДД. Если удастся его найти, можно будет разработать стратегию поведения и избавиться от Охотников. Во всяком случае, я в это верю».
«Где ты был ещё?»
«В четырёхзначном репьюните, в мире харшада. Это очень интересное число, делящееся на…»
«Сумма составляющих его цифр – 1729. Не забыл, что ты разговариваешь с математиком?»
«Извини, привык иметь дело с дилетантами».
«Ты говорил о спектрах форм».
«А мне об этом рассказал ДД. Существует спектр форм Бытия, первый уровень которого образуют объекты физического плана: они меняются быстро, от цифры к цифре, от числа к числу. Второй уровень – живые объекты, они меняются медленнее. Третий – семантическая мода, это смыслы и суть процессов, в том числе психических, где объектами являются мысли, эмоции, представления, идеи. Они почти не меняются, точнее, образуют растущий Ствол Вселенной, так сказать, Древо Мироздания, что своеобразно понимали древние мыслители. Четвёртый уровень – сознание, осмысление, мышление, и пятый – Душа Мира, которая не меняется ни в каком смысле, являясь Абсолютом. Нет её – нет и Вселенной».
«А Дух? Ведь всегда мыслились триедино Материя, Душа и Дух».
«В каком-то смысле Дух – явление собирательное, его воспринимают и поддерживают люди святые. Хотя, наверно, и мы можем присоединиться… если перестанем совершать неблаговидные поступки. Но это уже моё личное мнение».
«Других разумных ты видел?»
«Нет, хотя слышал о хомуниках: после тысячного превалитета на Земле появляются и другие формы разума – у земноводных и у мышей. Однако мои… то есть наши «родичи» там с ними не встречались».
«Хотелось бы посмотреть… Ещё ты упомянул о спектрах форм неживых объектов».
«Это отдельная и очень интересная тема, поищи материал у формологов, в Интернете. У нас жил писатель-фантаст Днепров…»
«У нас тоже».
«Он набрёл на вкусную идею, что многообразие всех форм одного и того же тела образует спектр форм – плотное непрерывное множество или ещё одно измерение – Ф. Для каждого объекта оно своё, в котором этот объект может существовать физически».
«Классная идея!»
«Согласен, для фантастического рассказа просто гениальная, только писатель не учёл одного: цифры структурируют не отдельные объекты и их форму, а пространство в целом, вакуум! Понимаешь? А уж оно порождает форму – тетраэдр, гептаэдр, икосаэдр и так далее».
«А как в таком случае понимать то, что чем глубже погружаться в миры Бездн, тем больше общая форма Бытия приближается к шару?»
«Молодец, соображаешь, весь в меня. Конечно, миллионногранник – уже почти шар в большом приближении, поэтому и миры Бездн – это сферы в семантическом смысле, «мыльные пузыри», ансамбли иллюзий».
«Надо поразмышлять».
«Поразмышляй, это полезно».
«Почему только мы можем ходить по числомирам?»
«Не только мы, но формонавтами могут становиться лишь люди со встроенным механизмом числовой призмы, способные волевым усилием менять-разлагать спектры чисел и ловить пси-сферы «родственных субъектов».
«Если честно, я думаю над этим не один день, но пока что до конца не осознал реальность происходящего».
«У меня этот процесс занял три месяца, всё казалось – ерунда собачья, воображение разыгралось, шиза в голову ударила. А теперь вот приходится реально скрываться от Охотников. Они, сволочи, могут внедряться в других людей, в том числе – близких мне, и того и гляди кто-то из друзей выстрелит тебе в спину, образно говоря. Хорошо, Дан не поддался внушению, выбросил тварь из головы, а если бы не смог?»
Прохор поёжился.
«Дан сильный парень».
«Благодари судьбу, что он твой друг».
«Почему бы тебе самому не научиться внедряться в других людей?»
«Вряд ли это возможно».
«Если умеют Охотники, сумеешь и ты, принципиальных-то ограничений нет?»
«Логично, я подумаю».
«Ладно, последний вопрос, я тебе его уже задавал: имеют ли под собой физическую реальную почву мнимые числа?»
«Нет, думаю, это чисто формалистский инструмент математики, помогающий вести расчёты и строить цепи взаимодействия между дисциплинами. В природе мнимых чисел не существует. Зато существует то, что мы называем пересечением противоположностей, невозможными состояниями, размазанными неопределённостями типа «когда-нибудь» и «возможно да, возможно нет», расслоёнными нереальностями, и тому подобные вещи».
«Кое о чём я читал».
«Преимущество математика. Поговорим об этом в другой раз, эта тема требует времени».
«А давай махнём куда-нибудь подальше! – возбудился Прохор. – В один из твоих экзотических Ф-превалитетов!»
«Для этого тоже нужно немало времени, а ты не один. Не забывай, когда твоё «психо» вылетает из тела в «матрёшку», тело остаётся лежать бревном. Кого хочешь можно довести до инфаркта!»
«Понял, жаль».
«Чего жаль? Завтра вы будете в Москве, и я приду, тем для общения много. Какое время тебе удобней?»
«Вечером, часов в одиннадцать».
«Ок. До встречи».
И Прохор остался наедине с сами собой внутри себя.
Полежал, открыв глаза и ничего не видя. Устя сонно вздохнула, прижимаясь к нему тёплым боком, и он уснул тоже, окунаясь в приятную бездну сна, таинственную не меньше, чем настоящие Бездны Мироздания.