ВЕТЛУГА
КРУТОВ

Два дня их никто не тревожил.

Елизавета продолжала ходить на работу, Егор тренировался со Спиридоном и раздумывал, идти или не идти в милицию под начало Петра Качалина. Идти, честно говоря, не хотелось, но и сидение без дела радости не сулило. Поэтому Егор заставлял себя и дома заниматься живой, давил растущее внутри раздражение и, как мог, оттягивал решение, надеясь, что ситуация разрешится сама собой.

Елизавета видела его состояние, все понимала, но помочь не могла, зная, как можно травмировать психику мужа неосторожным советом. Выйдя однажды утром во двор в одной ночной сорочке, она застала Крутова в странной позе, напоминавшей нечто среднее между йогическими асанами випарита карани и бхуджангасана , и невольно засмеялась.

– Крутов, ты похож на рожающего верблюда. Долго еще будешь так стоять?

Егор выругался про себя и тут же спохватился, мысленно попросил у жены прощения. Дед Спиридон говорил, что мат тоже является мантрой энергетической поддержки, но – мантрой злых сил. Они защищают ругающегося человека, однако по-злому, что впоследствии сказывается на его судьбе.

– Я тренирую каменное состояние, – сказал он, расслабляясь. – Знаешь, сколько мышц управляет телом человеком в позе стоя? Шестьсот тридцать девять!

– Ты хочешь сказать, что тренироваться можно, просто стоя? Ничего не делая?

– Смотря что понимать под тренировкой. В древности каждый жест мастера имел значение, изменял реальность, поэтому очень важна была дисциплина позы. Но и сейчас надо уметь, как ты говоришь, «просто стоять». Ты почему так рано встала? Еще семи нет.

– Тебя рядом нет, озябла. И предчувствие у меня какое-то… дурацкое.

– Плохое?

– Скорей неопределенное. Не могу понять, в чем дело. Надвигается что-то издалека, как туча с градом, а страх при этом какой-то странный, отталкивающий и завораживающий одновременно…

– Пройдет. – Крутов глянул на светлеющий на востоке небосвод: утро дождя не предвещало. – Ты просто перезанималась с бабой Евдокией. Кстати, рассказала бы, чему она тебя научила.

– Тебе это знать необязательно, – покраснела Елизавета и убежала в дом. Но через минуту вернулась и протянула Крутову обыкновенное куриное перышко. – Возьми и всегда носи с собой. Обещаешь?

– Что это?

– Сначала пообещай, что никогда и нигде его не оставишь.

– Хорошо, клянусь.

– Это оберег.

– Куриное перо?! – Крутов перевел взгляд с лица Елизаветы на перо и обратно, собрался было пошутить, но уловил опасный блеск в глазах подруги и передумал. – Я считал, что оберег – нечто более… значимое, что ли, более ценное.

– Материал оберега не имеет значения, главное, чтобы он тебя берег, защищал. А теперь отнеси меня в дом.

– Это что – ритуал такой?

Елизавета посмотрела в глаза Егора, и тому показалось, что его обняли мягкие нежные руки, по спине и бедрам пробежали ласковые зовущие пальчики, и кровь быстрее побежала по жилам, естество напряглось, хмельная волна желания ударила в голову, закружила, понесла его в объятия жены…

– Ведьма! – прошептал он, подхватывая Лизу на руки и зарываясь лицом в ее волосы.

Без четверти девять он отвез ее на работу, мысленно сканируя пространство «полем ожидания», слежки за собой не заметил, собрался было ехать к деду Спиридону, однако его вдруг с такой силой повлекло домой, что Егор даже опешил, не понимая, что с ним происходит. Бывало, у него появлялось чувство забытой вещи, когда подсознание реагировало на изменение обстановки и пыталось сказать об этом хозяину, но в данном случае ощущение было иным. Он ничего дома не оставил, не забыл выключить газ и запереть ворота и двери, и все же мысль вернуться опиралась на странное чувство чьего-то ожидания, не связанное с угрозой жизни.

Удивляясь самому себе, пытаясь найти причину непривычного состояния, Егор свернул на Герцена и остановился возле своей «дворянской хаты». Чувство ожидания усилилось. Тогда он вылез из машины, привычным усилием воли отключил сознание, создавая внутри себя пустоту, и в темпе обследовал дом и двор, готовый, если придется, начать боевые действия или отступить.

Никого чужого и даже следов чьего-то присутствия обнаружить не удалось. Разочарованный до глубины души, Крутов вернулся на кухню, поставил джезву с кофе на плиту, и в этот момент сторожевая система организма снова встрепенулась, как собака, почуявшая приближение зверя. И тотчас же тихо залился трелью входной звонок.

Крутов проверил себя, закрыв глаза: опасностью не пахло, астральные поля почему-то формировали перед внутренним взором солнечные блики на воде, теплый свежий ветерок и цветущий сад, – вышел в сени и открыл дверь. За калиткой палисадника стояла в своем полупрозрачном плащике, не скрывающем фигуру, давешняя гостья – Мария, о которой дед Спиридон сказал, что она – Ходок. Некоторое время они глядели друг на друга, разговаривая без слов, потом Крутов опомнился и открыл калитку:

– Проходите.

– Спасибо, Егор Лукич, я ненадолго.

Ступая свободно и раскованно (на ней были красивые осенние сапожки-чулки выше колен, обтягивающие красивые, великолепной формы икры), гостья прошла в дом, излучая какое-то особое поле силы и очарования. Елизавета тоже создавала такое поле, но слабее и в несколько другом «диапазоне», с нюансами домашней теплоты и уюта.

Усадив Марию в большой гостиной с камином, Егор сварил кофе и прикатил тележку с кофейным набором, конфетами, печеньем, сыром и фруктами. «Интересно, зайди сейчас Елизавета, что бы она подумала?» – мелькнула мысль, но Крутов ее отогнал.

– Какие дела привели вас в наши края, Ходок?

Мария улыбнулась – словно солнышко просияло сквозь тучи, лицо ее стало летящим и прекрасным.

– Личные, Витязь, – ответила она. – В прошлый раз мне не удалось разглядеть вас как следует, вот и вернулась.

Крутов смешался, чувствуя к себе особый интерес красивой и сильной женщины, но остался спокойным.

– Мне кажется, я не заслужил такого… внимания.

– Вы заслужили внимание иерархов и архимандрита Предиктора, а это поважнее любой другой оценки. В том числе моей.

– Архимандрит – это Спиридон Пафнутьевич?

– Вот видите, вы уже начинаете ориентироваться. Это славно. А как идет учеба с архимандритом? Вы уже можете формировать вокруг себя ПАО?

– Откуда вы знаете, что такое ПАО? – пробормотал Крутов.

– Пространство адекватного ответа – не тайна даже для людей непосвященных, а вот способы его формирования – это уже секрет древнеславянской системы выживания.

– Живы…

– Так ее называет Спиридон – жива, но есть и другие названия.

– Боливак?

– Боливак и суев – лишь части живы, но и они требуют такой духовной чистоты, что овладеть ими способны единицы из десятков тысяч мастеров рукопашного боя.

– Вы владеете?

– О нет, – засмеялась Мария, «просвечивая» Крутова «прожектором» своей пси-энергетики. – Жива – настоящее искусство, и дается оно немногим. А я всего лишь Ходок, женщина… берегиня. Мое оружие специфично.

Глаза гостьи наполнились тьмой, и в голове Крутова вспыхнуло желание броситься на нее, сорвать с нее одежду, обнять, зацеловать… Лишь невероятным усилием воли ему удалось разозлиться и справиться с собой.

В глубине глаз гостьи протаяли удивление и интерес.

– Вы сильный человек, Егор Лукич. Похоже, архимандрит в вас не ошибся. Но вам нужен спутник, вернее, спутница…

– Берегиня у меня уже есть, – стиснул зубы Крутов, чтобы не выругаться. Успокоил сердце, дыхание, продолжая держать мысленный блок. Однако близость красивой, необычайно сильной и притягательной женщины продолжала кружить ему голову, и означало это, что он почти целиком находится в ее власти. Образ Елизаветы всплыл в памяти лишь один раз и растаял под натиском чар гостьи. Держался Егор в настоящий момент только на самолюбии.

– А если этот выбор неверен?

Глаза Марии снова вспыхнули дивным светом. Крутова буквально обожгло желание плоти, повлекшее его к женщине, туман безумия заполнил голову, и, уже вставая с кресла, чтобы броситься к ней, он инстинктивно схватился рукой за кармашек рубашки на груди, где лежало подаренное Елизаветой куриное перышко. Руку свело, как от удара током. Разряд неведомой энергии пронзил тело от ладони – через сердце – до кончиков пальцев на ногах и оставил в пустоте головы тихий стеклянный звон. Все стало на места. Крутов отрезвел, почувствовав облегчение и стыд, смущенно улыбнулся, встречая заинтересованно-недоверчивый взгляд Марии, пробормотал:

– Я принесу сливки…

– Не стоит, – покачала она головой, с откровенной прямотой разглядывая его порозовевшее лицо. – Мне надо было догадаться. Ваша жена подарила вам любовный оберег? Славно…

Беззвучно произнеся ругательство, но продолжая улыбаться, Крутов сходил на кухню, плеснул в лицо ледяной воды, достал сливки и минеральную воду, вернулся в гостиную.

– Кофе со сливками вкуснее, рекомендую. Так что вас все-таки привело к нам? – Он намеренно подчеркнул последние слова: «к нам».

Она поняла.

– Мне очень жаль, Витязь, что мы не встретились раньше. Но по Замыслу Предиктора я – ваша берегиня, и вам все равно придется решать, оставаться ли с ней… исполняющей личную волю архимандрита, или со мной, давно соединенной с вами астральным шнуром. Воину требуется настоящая берегиня, таков закон, а мы не вольны его отменять.

– Ошибаетесь, – уже совсем спокойно и учтиво сказал Крутов. – Я свободен в выборе, и ни один Замысел или закон не может мне приказать бросить женщину, которую я люблю.

– Я хочу вам добра, – погрустнела Мария. – А вы разговариваете со мной, как с врагом.

– Ничуть не бывало… – запротестовал Крутов, но она жестом заставила его замолчать.

– Время покажет, кто из нас прав, Егор Лукич. Но знайте, что существует женщина, которая в любой момент может прийти на помощь. К тому же вы можете располагать мной, как Ходоком, для исполнения своих собственных замыслов, вот мои координаты и телефон. – Она встала, протянула Егору визитку. – Запомните и сожгите. Провожать меня не надо. Будьте осторожны в выборе соратников, в нынешние времена предателем может стать даже близкий друг.

Простучали по деревянным половицам каблучки сапожек, скрипнула, открываясь и закрываясь, дверь, Крутов остался один. Сердце рванулось было следом за гостьей, напряглись мышцы, готовые бросить его на улицу, но он заставил их расслабиться, погладил пальцем теплый на ощупь кармашек с оберегом и улыбнулся, подумав: ах ты, Лиза-Лизавета, перестраховалась все-таки, уловив опасность, подсунула любовный оберег… то-то краснеешь каждый раз, увиливая от ответа на вопрос – чем занимаешься с бабой Евдокией. Ах вы бабы, бабы, как же вы боитесь соперниц!.. И ведь что главное, ваши опасения действительно имеют почву! Чего греха таить, мужики не любят постоянства. Ведь не будь оберега, устоял бы ты, друг сердешный, против такой женщины? Вряд ли…

Убрав за собой и помыв посуду, Егор еще раз умылся холодной водой и, уже направляясь в сени, почуял легкое трепыхание «удава тревоги». Сначала подумал: уж не Мария ли решила вернуться, чтобы убедиться в его твердости? Но потом сигнал опасности стал выше пороговых шумов чувствительности биосистемы под названием «психика полковника Крутова», и Егор понял, что за домом наблюдают люди, стремящиеся остаться незамеченными.

«Быки» господина Быченко? – мелькнула мысль. Неужели не успокоился хозяин города? Неужели решил додавить?

У дома остановилась машина, хлопнула дверца, послышался звонок. Крутов выглянул в окно, увидел красную «Ладу»-«девятку» и стоящую у калитки женщину в бежевом плаще, вздрогнул, но тут же понял, что это не Мария. Придав лицу лениво-сонное выражение, вышел к калитке.

– Здравствуйте. Вам кого, гражданочка?

Женщина была молодой, крупнотелой, с хорошо развитой фигурой спортсменки и миловидным лицом, а вот глаза у нее были маленькие и недобрые, с особым прищуром, выдающим в человеке целеустремленную натуру.

– Здесь живет Крутов Егор Лукич?

Глаза незнакомки обежали лицо Егора, и он понял, что ответ ей не требуется: она его узнала.

– А зачем он вам понадобился? – спросил Крутов, прикидывая, что может сделать в сложившейся ситуации. Он уже не раз проигрывал в уме варианты появления контролеров ЛООС и заготовил кое-какие ответные шаги, но сейчас, глядя в глаза незнакомки, вдруг сообразил, что времени на размышления ему не дадут. Контролеры не ограничатся разведкой и проверкой – жив он или нет, они наверняка получили задание ликвидировать «внезапно ожившего» свидетеля.

В голове слабо хрустнула сухая веточка – так внутренний сторож отреагировал на появление прямой угрозы. Снова Крутов ощутил на себе знакомый прицеливающийся взгляд, протянувшийся к дому откуда-то со стороны. «Снайпер! – мелькнула стремительная мысль. – Сидит где-нибудь на крыше многоэтажки за рекой, откуда дом виден достаточно хорошо. Надо было предусмотреть и этот вариант. Но если эта стерва меня узнала (каким образом? отыскалось мое фото?), то как даст сигнал? По рации или условленным жестом? И брать ли ее в расчет вместе со спутниками в машине или они только опознаватели?»

– Мне хотелось бы поговорить с господином Крутовым, – раздвинула губы в двусмысленной усмешке незнакомка.

– Сейчас позову. – Егор сделал вид, что собирается идти в дом, лениво повернулся и успел заметить почти незаметный кивок женщины, явно предназначавшийся наблюдателям со стороны.

В то же мгновение Крутов нырнул вниз перекатом и услышал треск и глухой шлепок: пуля, выпущенная из снайперской винтовки с расстояния примерно в один километр, срезала штакетину палисадника на уровне груди (в том месте, где он только что стоял) и вонзилась в бревно нижнего венца дома. Вскочи он сейчас – вторая пуля наверняка нашла бы его, да и у опознавателей было оружие, которое они готовы были пустить в ход. Начни он отступать, лавировать, шансов уйти живым (а уж раненым – точно!) они бы ему не дали. Тогда Крутов, имея под рукой из оружия только две стрелки сюрикэнов и обломок кирпича (для красоты он сделал бордюрчик из белых кирпичей вдоль дорожки к дому), немедленно атаковал контролеров ЛООС, метнувшись не к дому, а от него – к машине.

Вторая пуля снайпера расколола кирпич на дорожке, третья снесла еще две штакетины палисадника – снайпер не успевал реагировать на нестандартное перемещение объекта, а потом он и вовсе замолчал. Крутов же, метнув кирпич в женщину, успевшую вытащить из-под плаща пистолет с глушителем, попал ей в плечо (пистолет выпал у нее из руки), бросил две стрелки в парня, вылезающего из кабины «девятки». Затем в подкате подобрал выпавший пистолет, выстрелил в остальных контролеров в кабине и нырнул за колесо, ожидая очередного выстрела снайпера.

Прождав две секунды и не слыша ни одного движения или ударов пуль, он выглянул на мгновение, увидел неподвижные тела контролеров-мужчин, а также лежащую на земле в неестественной позе женщину, спрятался, еще немного подождал реакции снайпера и встал, доверившись ощущению, что снайпер стрелять больше не будет.

Редкие испуганные прохожие жались к заборам близлежащих домов, а по улице к месту схватки бежала какая-то женщина с пламенем растрепавшихся волос за спиной; именно с «пламенем», потому что Егору показалось, что волосы светятся. Он мельком взглянул на нее, отвернулся и только потом понял, что это Елизавета.

– Жив! – выдохнула она, добежав и бросаясь к нему на шею. – Господи, ты жив! Я не опоздала!

Постояв несколько мгновений в объятиях жены, чувствуя ее горячее тело и стаккато сердца, Крутов отстранил Лизу, глянул на парней в кабине «девятки», на тело, свесившееся из распахнутой дверцы, и нагнулся к незнакомке. Она была мертва, но его кирпич убить ее не мог, мог разве что травмировать плечо. Перевернув ее лицом вниз и обратно, он убедился, что в женщину не попала случайная пуля, посмотрел на Лизу, еще не погасившую огонь в глазах.

– Что ты с ней сделала?

Лиза покачала головой, прижала кулачки к груди, судорожно вздохнула, успокаивая дыхание.

– Ничего я не делала… я просто очень сильно испугалась за тебя.

Берегиня может не только ослепить человека, вспомнил Егор слова Елизаветы, произнесенные не так давно в гостях у деда Спиридона, но и оглушить, сделать его безумным и даже остановить сердце…

Неужели она сделала это, почуяв опасность, грозившую мужу?! Не умея в должной мере контролировать свои силы? Господи, какими же силами владеют берегини, защищая своих избранников?!

Крутов посмотрел на крыши многоэтажек в километре за рекой. Неужели она «достала» и снайпера?..

– Все в порядке, родная, – прижал Егор к себе жену. – Иди в дом, я сейчас приду. Только отвезу этих людей в… больницу.

Глаза Лизы сухо блеснули. Она еще не поняла, что произошло.

– Разве они… не умерли?

Крутов осмотрел тела трех спутников незнакомки в кабине «девятки», убедился, что раны от его стрел и выпущенных из чужого пистолета пуль не могли быть смертельными, парни умерли от чего-то другого, и, подвинув водителя, погрузив на заднее сиденье тело женщины, сел за руль.

– Иди домой, я скоро вернусь.

Лиза, ссутулившись, покорно открыла калитку, ушла. Крутов тронул машину с места и вдруг заметил идущую навстречу девушку в знакомом прозрачном плаще с развевающимися черными волосами. Еще не разглядев ее как следует, он узнал Марию. Поравнявшись с ней, остановил «девятку». Некоторое время они изучали друг друга, словно не виделись много лет, потом женщина кивнула на трупы в машине.

– Сам справился?

– Помогли, – ответил Крутов.

– Кто?

– Лиза.

Брови-крылья Марии взлетели вверх.

– Она… сама убила их?!

– Вряд ли она осознавала, что делает. – Егор криво улыбнулся. – Она почувствовала, что я в опасности, и… испугалась.

– Славно, – опустила уголки губ Мария, свет в ее глазах погас. – Я не предполагала, что она сможет…

– Что?

– Пресечь циркуляцию ци по меридианам, как говорят мастера дим-мак. Или позвать на помощь Марену, богиню смерти, как говорят мастера живы. Поздравляю, Егор Лукич. Кажется, у вас действительно появилась берегиня.

Она посмотрела на Егора так, будто поцеловала и одновременно ударила его, помахала рукой и перешла на другую сторону улицы.

– Снайпер – ваша работа? – негромко спросил Крутов ей в спину.

Она оглянулась. – Я не смогла вычислить его сразу…

– Все равно спасибо.

– Не за что.

Проводив ее взглядом, Егор повел машину дальше и остановился лишь в пятнадцати километрах от города, в лесу, загнав «девятку» в копну старой перепревшей соломы. Стер следы своего пребывания в салоне, обыскал мужчин – все они имели удостоверения поручиков и вахмистров Легиона – и дал крюк по лесу, выходя к мосту через Ветлугу. Через час он был дома, где его ждала встревоженная долгим отсутствием мужа Елизавета.

Остаток дня они провели вместе. Лиза сбегала на работу, предупредила начальство, что ей необходимо решить «срочные проблемы», и вернулась. Крутов не возражал, хотя ему хотелось побыть одному, осмыслить, что произошло, и выработать стратегию своих дальнейших действий. Он уже понял, что больше не стоит ждать чуда, предоставлять новым гостям из ЛООС инициативу, пассивно защищаться и надеяться на авось. Пора было забирать инициативу в свои руки и начинать упреждающую атаку. Теперь же Егор размышлял, где найти соратников для такого дела. Мысль отыскать Ираклия Федотова и Панкрата Воробьева уже не казалась преждевременной, его бывшие «братья по оружию», с которыми он сражался против единого врага в Брянских лесах, почувствовали на себе давление ликвидаторов ЛООС раньше, чем он, и, наверное, созрели для объединения.

Лизе о своих планах он ничего не сказал, предчувствуя ее реакцию. Взвалив на свои хрупкие плечи ответственность берегини, она вряд ли спокойно отпустила бы его на войну с легионерами, а рисковать жизнью Лизы, несмотря на ее открывающиеся возможности прямого воздействия на психику и физиологию людей, Крутов не хотел. Воевать с ЛООС, по его убеждению, должны были мужчины.

Придя к такому решению, Егор пожалел, что отпустил Марию. Она могла бы послужить идеальным курьером для связи с Ираклием и Панкратом. Дед Спиридон не зря назвал ее Ходоком, это вполне соответствовало Замыслу Предиктора. Теперь же, чтобы вызвать ее из Нижнего Новгорода, где она жила, требовалось время, а его-то как раз терять Егор и не имел права. Надо было лететь на Алтай и ехать к Панкрату в Осташков самому, оставив Лизу на попечение ее непростых родственников.

Настроение у Елизаветы после схватки с контролерами ЛООС было подавленное, несмотря на попытки Крутова отвлечь жену от тягостных размышлений и самоанализа, поэтому он настоял все-таки на очередном визите к старикам Качалиным, справедливо полагая, что те найдут способ утешить и отвлечь неопытную берегиню.

Так оно и случилось.

Поужинав со стариками, Крутов рассказал деду Спиридону о визите контролеров Легиона, и тот, огладив бороду, рассказал о подобном же происшествии с бабой Евдокией, когда она, тогда еще молодая, двадцатилетняя, сбежала из дома, чтобы спасти будущего мужа, захваченного Нижегородской ЧК по ложному доносу. Не обошлось без жертв: главный палач-истязатель чекистов, допрашивающий Спиридона Пафнутьевича, умер от разрыва сердца, а трое охранников и следователь ослепли. Естественно, будущему архимандриту Предиктора пришлось бежать вместе с Евдокией, хотя он мог сделать это и без ее помощи. По Замыслу тогдашнего Предиктора, называемого в те времена Внутренним Российским Собором, он должен был выполнить важное задание по корректировке реальности (корректировка заключалась в смене большевистского лидера в Нижнем Новгороде, начавшего рьяно исполнять заповедь элитарного толпокоммунизма: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья…»), и захват чекистами входил в его планы.

Посмеялись. Лиза успокоилась, повеселела, и баба Евдокия увела ее на «женскую половину» хаты. Дед Спиридон поманил Крутова за собой, они вышли в сад.

– А теперь рассказывай, что утаил за столом.

Егор не удивился прозорливости старика, тонко чувствующего состояние собеседника, и коротко сообщил о вмешательстве Марии в схватку с контролерами ЛООС.

– Да, она очень решительная женщина, – задумчиво проговорил Спиридон, – и вряд ли отступит от своего решения достичь цели. К тому же она и по Замыслу – твоя берегиня.

Крутов открыл рот, чтобы возразить, но старик остановил его жестом.

– Знаю, что ты скажешь, но иногда требуется наступать на горло собственной песне. Теряя одно, находишь другое.

– Только не в этом случае, – угрюмо буркнул Егор.

– Хочешь, я еще раз поговорю с ней?

– Не надо. – Крутов встретил всепонимающий взгляд деда, но глаз не отвел. – Я сам справлюсь. Учитель, мне пора начинать исполнение своего Замысла. Нельзя сидеть и ждать убийц ЛООС, необходимо раз и навсегда покончить с ними. А для этого я должен выйти на руководство Легиона и… убедить его не трогать нас.

– Ты не готов, сынок. И один ты не справишься.

– У меня есть друзья, которые пойдут за мной в огонь и в воду. На них тоже наехали ликвидаторы.

– Федотов и Воробьев? – Да.

Спиридон, заложив руки за спину, прошелся по осеннему саду, начавшему сбрасывать пожелтевшую листву.

– Война – это всегда разрушение, боль и кровь…

– Вы знаете другой путь?

– Поэтому я и говорю – ты не готов. Но, с другой стороны, и времени у нас немного, воинство Сатаны слишком близко. Как говорил преподобный отец Феодор Едесский: «Так, по свойству своему путь сей жесток и труден, а по произволению совершающих его и по надеждам благим он вожделен, возлюблен и сладостен паче, нежели скорбен для душ добролюбивых». Уверен ли ты, что справишься?

Крутов задумался, долго не отвечал, уйдя мыслями в себя, забыв о присутствии старика, искал в душе и не находил, звал свое «я» и не слышал ответа, пока наконец не почувствовал чью-то сочувственную поддержку: показалось, что в голове прозвучал тихий голос Марии. Тогда он разозлился на себя и очнулся. Дед Спиридон стоял в десяти шагах и смотрел на него с простодушной усмешкой.

– Тебе еще многому предстоит учиться в процессе исполнения Замысла. Кстати, война с ЛООС не входит составной его частью. Но я буду рядом, поелику это возможно. А сейчас мы с тобой прокатимся в одно место на твоем заморском драндулете.

– Куда? – не понял Крутов.

– За город, в лес. Километрах в тридцати от Ветлуги есть заповедный уголок, урочище Кордон Взвоз называется. Предупреди Лизку, а я пока соберусь.

«Зачем?» – хотел спросить Егор, но не успел, деда в саду уже не было.

Стемнело, когда они по довольно сухой, несмотря на прошедшие дожди, проселочной дороге въехали в урочище со странным названием Кордон Взвоз и остановились у деревянной избы, сложенной из толстых сосновых неошкуренных бревен, почерневших от времени и непогоды. У избы была одна дверь и ни одного окна, и походила она больше всего на большой сарай, крытый деревянными плахами. Дед Спиридон обошел ее кругом, освещенную автомобильными фарами, однако внутрь заходить не стал, исчез за штабелем полуистлевших бревен. Крутов осмотрелся, просканировал лес и сарай в состоянии пустоты и вылез из кабины. Мистическое ощущение огромного живого существа, нависшего со всех сторон, охватило его еще на пути к урочищу, но это было всего лишь ощущение леса – протяженной и психологически чистой биосистемы, внушающей особое впечатление покоя. Других живых существ вблизи места остановки Егор не почувствовал. Однако в душе крепло убеждение, что дед приехал сюда не ради любования природой и памятником старины, каким бы древним сарай ни казался.

– Это скит старообрядцев, – сказал старик, возникая рядом совсем не с той стороны, откуда его ждал Егор. – Ему более трехсот лет. Сейчас здесь, разумеется, никто не живет, однако разные компании изредка наведываются.

Крутов молчал. Спиридон остро глянул на него, глаза старика вспыхнули, как у кошки.

– Чего не спрашиваешь, зачем приехали в такую даль?

– Небось сами скажете.

– Это верно. Ничего загадочного, хотя тайна в нашем путешествии присутствует. Сегодня я хочу научить тебя отводить пси-удар, переходить на «другую частоту» сознания. Это очень пригодится тебе в дальнейшем. А пока изволь начать в обычном скоростном режиме боливака – для сугреву.

Внезапно дед оказался сбоку, его рука словно удлинилась на метр, почти достала до горла Крутова, но тот, озаренный пониманием, что это какой-то экзамен, уже был готов к тренировке, «перещелкнул» выключатель состояния боевого транса и ответил в режиме «спрямления истины», уходя от удара и фиксируя ответ.

Дед Спиридон еще в самом начале их занятий уважительно констатировал, что у бывшего полковника хорошая база рукопашного боя. Егор не терялся даже в максимально жестких условиях схватки, когда надо было вести бой сразу против группы противников, экономно расходуя количество движений: две цели атаки – два удара! Этот закон, оговаривающий количество движений бойца, был выведен и опробован многовековой практикой древних славян задолго до появления китайских или японских школ боевых искусств, и хотя Егор этого не знал – до общения с дедом, все же применял закон весьма эффективно, свободно, как дышал или говорил, владея большим арсеналом боевых приемов. Но лишь занимаясь с дедом Спиридоном живой, он осознал истину: мастер живы (да и любого другого вида боевых искусств) должен быть готов к бою всегда, для него нет и не может быть неожиданных ситуаций. Вопросы технического и даже тактического плана для мастера имеют лишь второстепенное значение или вообще находятся вне поля зрения, потому что он достиг состояния, когда боевые движения стали для него естественными, как ходьба, бег, улыбка, проглатывание пищи.

Крутову в каком-то смысле повезло: он был рожден воином. Учиться ему следовало уже другим категориям, таким, как знание и понимание границ между добром и злом, четкое определение личных ориентиров на уровне непоколебимой веры в свою правоту и справедливость. И хотя занимался он с дедом недолго, всего две недели, тот успел научить Егора работать в так называемом неадекватном режиме, под которым подразумевалось умение действовать по своей логике боя, как бы не обращая внимания на действия противника, отслеживая его действия в фоновом ключе, словно между прочим, в основном периферийным зрением. Оставалось постичь главное – вхождение через пустоту в состояние безошибочной сферы ПАО, чтобы приемы, которыми он владел, реализовывались на уровне подсознания, мгновенно, с абсолютной соотнесенностью с его реальным положением.

Дед не дал ему времени на осмысление ситуации, он ударил еще и еще раз, нападая со всех сторон, возникая за спиной, слева и справа, в самых неожиданных точках пространства боя, исчезая так же внезапно и успевая при этом нанести еще один удар – «контрольный», рассчитанный больше на отвлечение внимания, чем на поражение. Складывалось впечатление, что он задался целью покалечить или убить Крутова, потому что дважды прорывал его оборону и заставлял Егора «плавать» в состоянии болевого шока. И длилось это избиение до тех пор, пока Егор окончательно не ушел в пустоту и не принял условия боя, начиная ткать собственную паутину петель защиты с неожиданной сменой секторов атаки и защиты. Он как бы перешел на другой уровень боя, диктующий более высокие категории, нежели детали исполнения того или иного приема. Этот уровень требовал анализировать уже характер движений, степень жесткости, эмоциональную окраску и этическое совершенство боя, а не технику защиты или атаки.

Мир вокруг стал прозрачен, текуч и не страшен, лес словно засветился изнутри в инфракрасном диапазоне, и на этом фоне Егору наконец удалось различить и остановить летающий силуэт Спиридона, напоминающий призрак былинного богатыря. Ответ Егора на его очередной выпад получился сам собой, он был прост и неожидан, а главное – остановил деда и пресек бой. Преимущество Спиридона в скорости и организации сферы ПАО в этот момент исчезло, бойцы стали равны, выявление победителя уже перестало иметь значение.

Спиридон вышел из темноты в освещенное фарами пространство, огладил бороду, дыша тихо и спокойно, будто не летал только что вокруг противника в вихре атак.

– Время позднее, сынок, поехали домой. Завтра продолжим.

Крутов опустил враз потяжелевшие руки, постарался справиться с бурно дышащим телом. Догадка, зревшая у него в голове, наконец окончательно сформировалась.

– Учитель, вы даже не спросите у судей, прошел ли я экзамен?

Спиридон, обходивший машину спереди, остановился, некоторое время смотрел на Крутова из-под бровей темными провалами глаз, скрывающими его чувства. Потом сказал кротко:

– Грешен, сынок. Прости старика за невольный обман. Хотя все обстоит несколько в ином свете, чем ты себе представил.

– Меня… посмотрели?

Спиридон прислушался к чему-то, покачал головой, словно не соглашался с чьим-то решением, и отступил в темноту.

– Сейчас к тебе выйдут.

– Кто?

– Один из иерархов Предиктора, иерофант Сергий.

Дверь сарая, освещенная фарами машины, шевельнулась, однако из нее никто не вышел, и тем не менее у Егора возникло ощущение, что на него смотрят, внимательно, изучающе и строго. Он оглянулся и вздрогнул. В нескольких шагах сзади стоял человек невысокого роста, причем очень молодой, почти мальчик. Лицо его самым натуральным образом светилось в темноте и зачаровывало удивительным, мудрым и величавым спокойствием. На него можно было смотреть не отрываясь, очень долго.

– Здравствуй, Витязь, – произнес юноша глубоким, потрясающе властным и одновременно мягким голосом. – И меня прости за то, что пришлось тебе ехать сюда против твоей воли.

– Ничего, – пробормотал Крутов, понимая, что находится в полной власти этого хрупкого с виду мальчишки со светящимся лицом. – Почему надо было встречаться именно здесь? Разве вы не могли посмотреть на меня в доме Учителя?

Беглая улыбка промелькнула на губах иерофанта.

– Это место – не просто глухой район урочища, скит поставлен в геоаномальной зоне, которую невозможно просветить никакими радарами, в том числе – психоэнергетическими.

– Вы боитесь… черных магов?

Та же улыбка и очень мягкий ответ:

– Не боимся, но не хотим, чтобы они знали о наших делах. Архимандрит не ошибся с выбором, Егор Лукич, вы – Витязь в потенциале и очень быстро идете к полной самореализации. Но все же не торопите события. Мы не имеем права ошибаться, мир нам этого не простит, а Сатана тотчас же воспользуется малейшим промахом. Последние две тысячи лет человеческая история представляет собой его Заговор против цивилизации. Именно он, Сатана, формирует вектор целей существования человечества, несмотря на то что все еще не может выйти на свободу. Хотя предпринимает отчаянные попытки реализоваться. Вы понимаете меня?

– Понимаю, – глухо сказал Крутов.

– Идет нарастающий процесс биороботизации толпы и элиты, во что, по сути, выродилось человечество, с помощью широчайшего спектра средств воздействия на психику людей. Это и табак, и алкоголь, наркотики, телевидение, средства массовой информации вообще, психотронное оружие, с разработчиками которого вам пришлось столкнуться, но основным было и остается информационное воздействие, внушающее «правильность и свободу» извращений, создающее калейдоскоп фактов без объяснения массам концепции причинно-следственных связей.

Иерофант замолчал, изучая Крутова (он это чувствовал) своим внутренним видением, молчал и Егор, раздумывая над его словами.

– Мы еще вернемся к этому разговору, Витязь, чуть позже, у вас будет вся необходимая для исполнения Замысла информация. Запомните пока главное: в иерархии от Бога до Человека места Сатане нет! Попробуем вместе доказать это миру.

Крутов ощутил дружеское рукопожатие, хотя иерофант стоял от него в трех-четырех метрах, и в следующее мгновение юноши не стало. Словно задули свечу и на поляну упала полная темнота. Однако Егор этому явлению не удивился. Зато удивился еще одному гостю. Повернувшись на звук шагов, он увидел открытую дверь скита и подходившую по полегшей от дождей траве Марию.

– Извините, архимандрит, что я без приглашения. И вы не сердитесь на меня, Егор Лукич. Иерофант позволил мне приехать, сказав, что я вам нужна.

Крутов и дед Спиридон переглянулись.

– Да, – сказал Егор, – вы мне нужны, Ходок.

Мария обрадованно, хотя и с оттенком недоверия, подошла ближе.

– Я вас слушаю.

– Я сейчас вернусь, – сказал дед Спиридон, направляясь к скиту, скрылся за дверью.

Оставшиеся посмотрели ему вслед, потом глянули друг на друга.

– Я видела ваш бой, – сказала женщина, не пытаясь, как прежде, воздействовать на Егора своими колдовскими чарами. – Это было очень красиво и необычно. Вы действительно великий боец. Драться на равных с адептом живы, исполнителем двух десятков Замыслов, мастером белой магии, дано не каждому. Так чем я могу вам помочь?

Крутов вдруг почувствовал какое-то странное облегчение, будто внутри него лопнул психологический нарыв.

– Маша… могу я так вас называть?

– Можете, – усмехнулась Мария.

– Может быть, мы перейдем на «ты»?

Недоверчивый и полунасмешливый взгляд с «рычанием пантеры», легкая улыбка.

– Почему бы и нет?

– Есть одно задание… если, конечно, у вас нет других дел.

– Дела подождут.

– Необходимо съездить в Осташков, найти там моего товарища Панкрата Воробьева, потом слетать на Алтай, в Бийск, и отыскать Ираклия Федотова. Пусть или свяжутся со мной, или приедут в Ветлугу.

– А если они не захотят?

– Они захотят. В крайнем случае убедите их…

– Убеди. Мы ведь перешли на «ты»?

– Убеди их приехать, Маша. Это крайне важно для дела, которое мы начинаем.

– Я поняла и все сделаю, Витязь. Будь осторожен… и по возможности счастлив. – Она вдруг оказалась рядом, обожгла губы Егора поцелуем и растворилась в ночи.

– Подожди, мы тебя подвезем, – запоздало бросил он ей вслед, потрогал губы, продолжающие гореть и щипать, проговорил глубокомысленно:

– Кто совершает поступок пьяным, всегда расплачивается трезвым…

– Поехали, сынок, – раздался из кабины «Рено» голос деда Спиридона.

Крутов оторопело заглянул в машину, не понимая, как старику удалось залезть туда незамеченным, и сел за руль.

До Ветлуги они ехали молча, потратив на весь путь всего двадцать минут, словно летели по воздуху, а не мчались по дорогам. Крутов не знал, что этим они обязаны иерофанту Сергию, протянувшему для них коридор «спрямления времени«. Внешне все выглядело как и прежде: лес, дорога, мост, город, – но время «притормозило», и хотя Егор почувствовал неладное, выяснять у Спиридона ничего не стал. На губах продолжал гореть поцелуй Марии, и это мешало сосредоточиться, воспринимать действительность и думать о другом…