Гуррах
Радость семейной встречи была горькой и недолгой.
Помянули Ольгу Панкратову, мать — для Ставра, жену — для Прохора, дочь — для Берестовых. Потом выслушали рассказ путешественника по вселенным (Ставр все никак не мог свыкнуться с мыслью, что мамы нет и не будет, и поэтому был скуп на подробности) и засобирались по делам.
Встреча происходила на Земле, в Новосибирске, но не в доме бабки Ставра, Анастасии Демидовой, а на квартире у одного из интраморфов, ударившегося в бега.
Ратибор и Анастасия ушли первыми, пережив бурю чувств и счастливые минуты встречи с живым и невредимым внуком. Прохор остался еще на некоторое время, потому что у него здесь было назначено рандеву с кем-то из руководителей «контр-3».
Этим человеком оказался Людвиг Баркович. Как выяснилось, он попросил Прохора устроить ему беседу с сыном, и Ставр, в общем-то не желавший ни с кем встречаться официально, не нашел сил рассердиться на отца, понимая, что командиры «контр-3» хотят выяснить, удалась ли миссия посланников. Видимо, беседа с Греховым их не удовлетворила.
Пришлось задержаться на полчаса, хотя сердце рвалось на Марс, в Долину Фобоса, где в условиях строжайшей секретности действовал аналитический центр «контр-3».
Баркович, не изменившийся внешне ни на йоту, выслушал рассказ Панкратова-младшего без комментариев. Он ничего не сказал даже в ответ на философские отступления Ставра, попытавшегося очертить стратегию Игрока — ФАГа, а также идею «серых призраков» о наступившем Времени Перемен. Впрочем, для Ставра удивительным было не молчание командора погранслужбы, а его состояние флегматичного спокойствия. То ли гибель многих соратников не отразилась на эмоциях шерифа Системы, то ли он их тщательно скрывал, то ли привык считать потери неизбежным следствием противостояния. Единственная реплика, которую он себе позволил, касалась того места в рассказе Ставра, где тот упомянул о погоне.
— Следует полагать, что ФАГ знал о вашей миссии и принял меры.
— Странные меры он принял. Уж очень низок был уровень погони. Если бы ее организовал хотя бы эмиссар типа Джезенкуира, и то результат был бы иным. У меня сложилось впечатление, что Сеятели, ставшие Инженерами, подкинули нам тест на гуманность устремлений. Мы не стали уничтожать «дракона» погони, и этого оказалось достаточно, чтобы нам поверили.
— Сомнительно. А что по этому поводу говорит Грехов?
— Ничего.
Ставр, испытывавший к собеседнику сложные чувства, ждал других вопросов, но их не было, и тогда он спросил сам:
— Извините, Людвиг, как вам удалось сохранить пост командора и не заронить подозрений у нового эмиссара? Губы Барковича искривила знакомая надменно-ироничная ухмылка, деталь его маски-имиджа, однако ответил командор вполне нормально, без ехидства и высокомерия:
— Пришлось пройти через сито пси-зондажа, мальчик. Как видишь, я выдержал. Спасибо за сведения, нам теперь есть о чем подумать. Прохор, он подключен к «щиту-3»?
— Еще нет, но я собирался сделать это.
Баркович кивнул, встал и вышел, передав короткий слоган прощания и пожелания удач.
Отец и сын обменялись взглядами.
— Что еще за «щит-3», куда ты собирался меня подключить?
— Мы сделали так, что любое эгрегорное нападение на руководителей «контр-3» вызывает ответную реакцию наших эгрегоров. Противоядия против этого эмиссар еще не придумал, потеряв кое-кого из своих помощников.
— Чем занимается Баркович?
— Ты зря к нему относишься с опасением. Ему пришлось несладко, но экзамен эмиссара он выдержал. В руководстве «контр-3» он занимает пост координатора стратегических линий.
— А ты?
— А я координатор тактик. Мы готовим операцию «Чистка», в которую входит ликвидация главных помощников ФАГа в Системе и замена руководителей в тревожных службах и правительстве. Подготовлена программа нейтрализации темных эгрегоров. Проработано уничтожение глобальной цензуры средств массовой информации, практикуемой ФАГом, и оповещение о происходящих событиях. Планируется чистка ядер нагуалей от «шубы» Абсолютно Мертвой Материи…
— И все это базируется на предполагаемом вмешательстве и помощи Сеятеля и Конструктора.
— Да! — вслух сказал Прохор.
Ставр невесело улыбнулся.
— Оптимисты вы там, в своей «контр-3». Еще неизвестно, захотят ли они помочь. Может быть, Иерарх Пути прав, и мы просто переживаем действие глобального Закона Большой Вселенной, Закона Перемен. Может быть, единственное, что достойно восхваления при вступлении этого Закона в силу, это — смириться!
Прохор покачал головой, пытаясь прочитать, что творится в душе сына.
— Ты тоже так считаешь?
— Нет, я пытаюсь оправдать наши действия.
— Тогда запомни одно: Вселенная не стала бы рождать эрмов и файверов без веской причины. Она нуждается в нас, и мы должны ей помочь. Защищая себя!
— Но Солнечная система и Земля уже никогда не станут прежними.
— Для тех, кто придет после нас, они останутся в памяти такими, какими их оставим мы. Даже если Конструктор откажется воевать с ФАГом, шанс сохранить свой дом, пусть здорово изменившийся, у нас есть.
Ставр смотрел на отца непонимающе, и Прохор докончил:
— Этот шанс — вы сами. Ян Тот говорил об объединении. Ладно, иди по своим делам, сынок. Я вижу, ты сидишь как на иголках.
Ставр поцеловал отца в ухо и стремительно выскочил из комнаты, сразу исчезнув с «экрана» пси-радаров отца.
* * *
Поселок Долина Фобоса на Марсе состоял из трех десятков разнокалиберных коттеджей, где могли проживать около сотни семей. Однако в настоящее время все его население состояло из двух десятков человек, в основном — ученых, изучающих Плоть Бога. С виду это был тихий поселок, как и сотни других, имеющий одну ветку метро, небольшой парк машин, маленький реактор «кварк-стандарт», который обеспечивал энергией пару лабораторий и жилые блоки. На деле же долина Фобоса служила маскировкой для одного из центров «контр-3», а именно — аналитического, запрятанного в недра пещерной страны под поселком.
Центр располагал своим энергохозяйством, кодированной системой метро, трехслойной защитой, в том числе и «абсолютным зеркалом», а также совершенным комплексом охраны, позволяющим в случае нужды отразить любое нападение или в течение короткого времени эвакуировать работников центра в заранее подготовленные места. Проникнуть в святая святых центра не только простому человеку, но и разведчику не представлялось возможным, однако Ставр шутки ради решил попробовать, хотя отец включил его в сеть «спрута-3» и дал необходимые пароль-файлы.
К Долине Фобоса, расположенной в ста с лишним километрах от границы Плоти Бога с основной породой планеты, Ставр добирался на флайте местных турлиний вместе с группой школьников-экскурсантов. Внешность он себе подобрал в соответствии с императивом «внутренних кондиций» и с виду казался пожилым толстяком, багроволицым, неповоротливым, страдающим одышкой.
Школьников сопровождал учитель-социоисторик, такой же толстый, как и попутчик, и Ставр даже подивился совпадению: выглядели они, как братья.
В поселке группа задержалась, что было на руку новоявленному «разведчику». Под видом сопровождения детей, разговаривая с учителем, он обошел поселок кругом и составил объективную картину прикрытия Долины Фобоса силами защитной сети. А когда понял, что тайно проникнуть в центр невозможно, решил действовать просто. Разыгрывать спектакль уже не хотелось, от желания увидеть и обнять Видану сердце то начинало бухать церковным колоколом, то замирало.
Запасной вход, а вернее, выход из центра находился в квартире одного из старожилов поселка, роль которого играл интраморф Мбвана Мбвуми, африканец по происхождению, минералог по образованию, контрразведчик по обстоятельствам. Ничего этого Ставр, конечно, не знал, но личность «сторожа выхода» его и не интересовала. Обнаружив хозяина дома, он предъявил необходимые полномочия и в порядке исключения попросил пропустить его «вниз».
Малоразговорчивый Мбвана Мбвуми сказал «нет» и предложил гостю действовать через инк-опознавательный барьер, то есть официальным путем.
— Не могу, — ответил Ставр. — У меня есть причина появиться там неожиданно.
— Таких причин быть не может, — сказал хозяин, в отличие от гостя похожий на высохший ствол эвкалипта. Лицо его тоже было твердым, непреклонным, с металлическим серым оттенком, и не выражало абсолютно ничего.
— Такая причина есть. — Ставр подумал, вернул себе прежнюю внешность, изрядно удивив хозяина, и, теряя надежду решить проблему мирным путем, добавил: — Девушка. Она работает там и не знает, что я вернулся.
Мгновение старик негр смотрел на Панкратова с тем же непоколебимым видом, потом черты лица его вдруг смягчились, и он улыбнулся.
— Сюрприз? Да, это хорошая причина. И все же я не имею права открывать этот вход. За территорией всех поселков на Марсе ведут наблюдение «глаза и уши» ФАГа, и если вы войдете в дом и не выйдете…
— Я понимаю, но это можно обойти. Я сооружу динго, видеофантом, похожий на меня — того, кто вошел. Он выйдет от вас и зайдет в метро.
Улыбка хозяина стала шире. Он покачал головой, сверкнул глазами, вздохнул:
— Молодость, молодость… Хорошо, идите. Желаю приятных сновидений.
— Почему сновидений?
— А разве любовь — не сон? Как и жизнь, впрочем. Мбвана Мбвуми сопроводил «чрезвычайного посла» к лифту, который был одновременно кабиной бесшумного метро. Через минуту Ставр вышел из терминала «контр-3» на глубине двести метров под поселком Долина Фобоса. Здесь ему пришлось пройти тест на «совместимость» целесмысловых установок с задачами «контр-3», и только после этого он получил допуск по уровню советников, имеющих право передвигаться по территории центра, и доступ к стратегической информсети.
Адрес эфаналитика Виданы Железовской не входил в объем стратегически важной информации, однако найти ее оказалось непросто. Девушки не было ни в расчетном зале большого инка, ни в личной каюте, а обыскать всю территорию центра, занимавшего восемь горизонтов площадью около десяти тысяч квадратных метров каждый, было нереально. Тогда Ставр рискнул выйти в поле Сил и… вызвал тревогу сторожевой инк-системы, отреагировавшей весьма круто: нарушителя пси-режима тут же в коридоре накрыли силовым пузырем, совмещенным с пси-фильтром, и в действие пришел механизм адекватной проверки гостя центра. Однако Ставр действовал быстрее, продавил силовой пузырь (интраморфу без Д-прививки сделать это не удалось бы), на сверхскорости преодолел два горизонта и там нырнул в полную неслышимость, включив для верности личный пси-фильтр. Ругать себя не стал. В поле Сил он пробыл всего несколько сотых долей секунды, но успел определить примерный вектор, по которому «светилась» аура Виданы.
Он нашел ее в парке, возле бассейна, в компании четырех молодых людей, очень сильных и сдержанных, судя по их беседе и манере поведения. Девушка была одета в свой любимый уник (шорты, блузка), а мужчины, как один, предпочитали свободного покроя летние костюмы в стиле «антик».
Ставр подавил желание пошутить (прыгнуть в бассейн или пристать к компании) и лишь смотрел на сидящую в шезлонге девушку из-за куста роз, не отрывая взгляда. И она почувствовала его, несмотря на задавленную пси-сферу и молчание. Повернула голову в его сторону, глядя на незнакомого толстяка, медленно встала, сделала шаг навстречу… затем бросилась к нему с тихим вскриком:
— Ставр!
Четверо парней, переглянувшись, молча смотрели на обнявшуюся пару, не отреагировав даже на преображение незнакомого пожилого человека в русоголового юношу. Лишь один из них нахмурился, потому что Видана давно была ему небезразлична, но и он знал, кого она ждала…
* * *
Они были — ураган, тайфун, смерч, цунами…
Они были — падение в жаркую чувственную бездну…
Они были — падающие без сил на гребень бархана путники в пустыне любви…
Они были — пьющие зной и холод, пламя и жидкий лед…
Они были… и снова, и снова, и снова… и сколько это длилось, никто потом вспомнить не мог.
Видана пришла в себя первой.
— Очнись, эрм! Это тебе не виртуальная реальность. Ты меня замучил… Я не думала, что ты такой…
— Какой? — вслух спросил Ставр.
— Ненасытный, — нежно ответила девушка.
Он привлек ее к себе… И все повторилось сначала, будто они только-только встретились…
Потом они час купались, испытывая невероятное блаженство от струй воды, чистоты тел и прикосновений друг друга, благословляя деда Аристарха, установившего в своем бункере приличный душ со сменой программ.
Пили чай «по-королевски», то есть из одной пиалы, забравшись вдвоем на трон-кресло Железовского. Ели горячие бутерброды, снова пили чай с тоником, затем медитировали, набираясь сил без выхода в эйдоинформационное поле, но не удержались и оказались в объятиях друг друга, в спальне… чтобы через некоторое время снова пойти в душ и повторить цикл опьянения друг другом…
А потом в бункер ворвался Аристарх Железовский и, не обращая внимания на пикантную сцену, передал слоган:
«Уходите! Бункер заминирован! Если эмиссар поймет, что его засада провалилась, он его взорвет! Быстрее!»
Ставру не надо было объяснять ситуацию дважды. На то, чтобы накинуть на себя «плащ» из «чистой энергии», ему понадобилось всего две секунды, но включить опознаватель он забыл. Видана собиралась медленнее, и Аристарх шлепнул ее пониже спины, так что девушка с гневным «ай!» вылетела в коридор.
Они втиснулись в кабину метро втроем, и скомандовали пуск, но именно в этот момент прошла и команда на подрыв бункера.
Те, кто в это майское утро отдыхал на берегах озера Нгангларинг-Цо, с ужасом увидели гигантскую колонну волокнистого зеленого огня, вырвавшуюся из отрога близкого хребта Алинг-Гангри, ушедшую в небо и превратившуюся в столб бурлящего багрово-черного дыма.
Горы содрогнулись, вода в озере закипела, взметнулась кольцевой волной, сметая с берегов отдыхающих, а потом пришел звук, который слышится только во время войн — звук колоссальной мощности взрыва…
***
Темнота…
Белая темнота!..
И боль! Красно-черная, шершавая, твердая боль во всем многосуставчатом теле… Он неосторожно шевельнулся и — рассыпался на миллионы отдельных песчинок, камешков, клеточек, ядер и зерен. Начавшее было восстанавливаться сознание померкло…
Следующее воскрешение было чуть легче первого, но и оно не состоялось полностью, потому что любое шевеление вызывало распад тела на россыпи камней и струи пыли. Только на четвертый или на пятый раз он сумел наконец определить границы своего чувствования и выбраться на белый свет из-под скорлупы разбитого вдребезги сознания.
Пошевелить руками и ногами, равно как и просто повернуть голову, чтобы оглядеться, не удалось ни с первой, ни с десятой попытки. Тогда Ставр освободил одно из "я" сознания и «вышел» из тела, пытаясь сохранить цветность и четкость зрения.
Себя он обнаружил сразу, свернувшегося клубком и вклеенного, как муравей в янтарь, в прозрачно-голубую стеклянистую массу. Видана отыскалась чуть в стороне и ниже, также закованная в массу стекла и в той же позе. Аристарха Железовского нигде видно не было.
Пси-двойник Ставра обследовал окружающее пространство, и Панкратов сделал вывод: они оказались внутри многогранника, заполненного массой застывшего вещества, похожего на стекло. За стенами помещения просматривались еще какие-то конструкции, машины, коммуникационные сети со слабо излучающими участками, но вызывали они почему-то впечатление мертвой неподвижности, запустения и чужеродности.
Ставр некоторое время рассматривал мигающий фиолетовым светом глаз под потолком многогранника и вернулся в тело. Ощущений стало гораздо больше, причем в большинстве своем неприятных. Болели все кости, кожу жгло и кололо, легкие отказывались дышать, потому что воздуха, по сути, в «стекле» не было. Ставр понял, что без выхода в поле Сил не обойтись. Даже если его засекут наблюдатели ФАГа.
Это оказалось непросто, пришлось настраивать каждый застывший орган тела, не обращая внимания на тревожные напоминания сторожевого центра сознания об отсутствии резерва. Ставр напрягся — и «стеклянная» масса вокруг стала трескаться, осыпаться на пол помещения, испаряться и таять. Через несколько секунд с деревянным стуком упал и сам Ставр, но способность двигаться приобрел не сразу: тело действительно одеревенело, члены затекли и не чувствовали тока крови. Как только удалось встать, Ставр заковылял к лежавшей Видане и с трудом достучался до ее пси-сферы, еле просвечивающей сквозь саван небытия, как уголек сквозь слой пепла. Во время нештатного запуска, совпавшего со взрывом метро, девушке досталось больше, потому что Ставр был укутан в «чистую энергию», а на Видане был обыкновенный уник.
Сколько он провозился с ней, пока она задышала, Ставр не помнил. Сеанс энергопереноса отнял у него все силы, после чего пришлось восстанавливаться самому с выходом в поле Сил. Он уже не боялся делать это, так как стало ясно: находятся они не на Земле и вообще ни на одной из планет Солнечной системы.
Очнулся он от прикосновения. Видана, слабая, дрожащая от холода и бессилия, стояла рядом на коленях и гладила его по щеке.
— Где… дед? — раздался ее тихий, как выдох, голос.
— Не знаю. Поблизости его нет.
— А где… мы?
— Выйдем отсюда — посмотрим. Но это не Земля.
— Я это ощущаю носом — дышать нечем. Как мы здесь оказались?
— Метро сработало одновременно со взрывом. Удивительно, что мы вообще живы. Нас могло рассыпать по «струне» на тысячи парсеков. Сколько ты еще можешь продержаться без воздуха?
— Пока держусь, но сил нет совсем.
— Полежи, я поищу кислород и узнаю, куда нас выбросило.
Видана превратила свой уник в комбинезон и улеглась на пол поудобнее. Ей было очень плохо, легкие просили кислорода, все тело зудело и разламывалось на части, в глазах прыгали цветные зайчики, голова отказывалась анализировать ситуацию, но девушка ни разу не пожаловалась на боль.
Ставр отсутствовал минут сорок. Вернувшись, присел на корточки рядом с Виданой, положил руку на лоб, передавая энергоимпульс. Она открыла глаза, в которых клубились тьма и мука, встретила его взгляд, попыталась приободриться:
— Я думала, ты меня бросил…
— Не надейся. Если только сама не сбежишь. Правда, сбежать тебе не удастся, везде найду.
— Особенно не задавайся, файвер, а то становишься похожим на Хинна. Что-нибудь узнал?
Ставр не стал уточнять, откуда Видана знает о файверах. Кислорода он не нашел, как и защитных костюмов с энергоресурсом и НЗ, а продержаться в этом состоянии девушка долго не могла.
— Судя по моим впечатлениям, нас выбросило на родину гуррах. Метро стоит на территории какой-то базы или военного городка. Все цело, но оборудование очень древнее. Самих кайманоидов не видно, однако кое-какая автоматика работает. Единственный шанс выжить — убраться отсюда тем же путем, на метро.
— Похоже, я останусь тут… навсегда…
— Держись, малышка! Выкарабкаемся.
— Нечем… дышать… хочу…
Ставр некоторое время раздумывал, что делать, потом решительно привлек Видану к себе. Костюм не только защищал его от внешних воздействий, но и снабжал тело кислородом. Надо было сделать так, чтобы он поработал на двоих, насытил кровь Виданы кислородом хотя бы на некоторое время.
Объяснить костюму его задачу удалось со второй попытки, лишь после того, как девушка потеряла сознание и не отреагировала на электроразряд, сопровождавший его прикосновение к ее коже. А уже через четверть часа Видана очнулась, почувствовав себя значительно лучше. Мгновенно поняла, что произошло, и крепче прижалась к телу Ставра, прошептав:
— Ты — идеальная перина!..
Ставр представил, как они выглядят со стороны, и фыркнул: скафандр растянулся, закутал обоих, образовав нечто вроде спального мешка, и теперь они были похожи на двухголовое существо без ног и рук.
Еще через несколько минут Видана поцеловала Ставра:
— Ты идеальный адаптоген! Мне уже лучше, давай я встану. Если доберемся до дома, попрошу у Грехова такой же костюмчик. Или его может носить только файвер?
Ставр скомандовал скафандру занять стандартное положение, осторожно снял девушку с себя и встал.
— Откуда ты знаешь о файверах?
— Слухом земля полнится… от Пайола Тота, отца Яна. Ну что, начнем искать выход? — Голос у девушки был бодрый, но Ставр видел, что ей все еще плохо. Следовало поторопиться.
Они обследовали территорию базы гуррах, судя по виду — законсервированной для каких-то целей пару сотен лет назад, но полезного для себя ничего не нашли, кроме оружия. Этого добра здесь хватило бы на вооружение целой армии. Но ни запасов кислорода, ни съестных припасов обнаружить не удалось, кайманоидам они были без надобности. Судя по той информации, которую удалось наскрести, гуррах действительно были аммиачными существами: они пили аммиак, дышали азотом и выдыхали циан. Правда, азота в атмосфере почти не осталось, на девяносто процентов она состояла из циана, метана и водорода, и этот факт вполне объяснял причины бегства гуррах со своей загаженной, мертвой планеты.
У Ставра мелькнула было мысль попытать счастья в других районах планеты, благо некоторые из летательных аппаратов базы имели неизрасходованный ресурс и могли передвигаться в радиусе нескольких сотен километров, но Видана быстро слабела, хотя и пыталась бодриться, поэтому пришлось заняться аппаратурой гуррахского метро вплотную.
Принцип действия метро кайманоидов ничем не отличался от земного, разве что техническое воплощение было иным. Стеклянистая масса, например, в которой застряли люди после финиша, оказалась аварийной компенсационной подушкой, пришедшей почти в полную негодность из-за старости и сработавшей чудом. Остальное оборудование тоже было уникальным, отличаясь от земного по многим параметрам, но метро работало, имело независимый источник энергии, и Ставр сделал вывод, что гуррах оставили его в качестве запасного пути для отступления. Каким образом произошло пересечение «струн» земного и кайманоидского метро, оставалось загадкой, решать которую надо было не здесь, а на Земле.
Ставр обследовал все, что мог, влез даже в систему компьютерного запуска метро, однако так и не сумел установить координаты ближайшей точки выхода. Они могли с равной вероятностью выйти не только на Земле, но в любом другом районе космоса, где стояли станции гуррах-метро, в том числе в резиденции эмиссара. Но выбора у них не было, Видана теряла сознание все чаще, не помогали и сеансы энергопереноса. Надо было рисковать. Хотя Железовского разыскать так и не удалось.
Бросив последний взгляд на мрачный пейзаж снаружи — базу окружало оранжево-голубое болото с тысячами струек испарений, над головой нависало серое небо, из которого свисали такие же серые струи тумана, — Ставр шагнул обратно в здание метро. Подхватил Видану на руки, приказал скафандру закутать их обоих и привел в действие автоматику пуска.
С гулким ударом гонга под ногами распахнулась звездная бездна…
Файвер
Галена Белянова, мать Виданы, поседела за ночь. Потерявшая в течение короткого времени мужа и дочь, она не смогла сдержать чувств, и Забаве с трудом удалось успокоить ее известием, что возможен другой вариант исчезновения влюбленной пары. Правда, сама Забава в этот вариант не верила, в отличие от Прохора Панкратова, который надеялся на чутье сына и его возможности файвера. Может быть, молчаливое присутствие в доме Панкратова-старшего и помогло Галене прийти в себя. К тому же у ее постели постоянно дежурили женщины — Забава, Анастасия Демидова, подруги Галены.
Мужчины собрались на другой половине дома, располагавшегося в джунглях Мадагаскара и принадлежащего приятелю Железовского, который большую часть времени проводил в космосе. Молчали, перекидываясь редкими фразами в ожидании Аристарха, Прохор, Ратибор Берестов, Пауль Герцог. По треку «спрута-3» часто проходили сообщения, касающиеся всех, и тогда в комнате устанавливалась тишина.
Жизнь продолжалась, человечество по большей части все еще не догадывалось о приближающейся катастрофе и жило своими радостями и огорчениями, не желая прислушиваться ни к голосу разума, ни к голосу чувств, руководствуясь инстинктами и внедренной в сознание мыслью, что во всех бедах виноваты интраморфы.
Железовский появился не один, а с Мальгривом. Бывший шеф «контр-2» стал главой аналитического центра «контр-3» и выглядел, как и прежде, флегматично-благодушным дядюшкой, который доволен всем на свете, и прежде всего собой. Аристарх сразу прошел к невестке, а Джордан в гостиную. Поздоровался, оглядел всех, наткнувшись на физически ощутимый взгляд Панкратова, ответил на невысказанный вопрос:
— Ни на одной из контролируемых нами станций они не появлялись. Но вопрос остается открытым. Наши эксперты установили, что взрыв реактора не был мгновенным, а как бы протекал в три этапа. Его словно кто-то пытался задержать. И, судя по эху на тонких уровнях поля Сил, в бункере, кроме Виданы и Ставра, находился еще один человек.
Мужчины переглянулись.
— Третий? Не может быть! — сказал Берестов.
Мальгрив не ответил, наливая себе тоник.
— Никто из наших туда войти не мог, — сказал Герцог, — зная, что бункер заминирован.
— Я предупреждал Ставра, — выдохнул Прохор. — Мне показалось, что он понял…
— Не казни себя, дружище, — произнес из-за стены Железовский. — Ставр ведь сразу заявился туда и уничтожил засаду. Ему могло показаться, что ты предупреждал его именно о ней. Но, хоть убейте, я не вижу их среди мертвых!
Сказано это было, наверное, ради Галены, но и Прохору стало чуть легче на душе. Хотя он тут же с горечью подумал: если бы они остались живы, уже объявились бы…
— Погодите их хоронить, — пробурчал Мальгрив. — Посыл на «струну» был нештатным, их могло забросить черт знает куда. Придут в себя, осмотрятся и вернутся Ян Тот сказал, что файвера уничтожить почти невозможно, а ведь Ставр как-никак файвер.
— Зародыш файвера, — уточнил Берестов.
— Ну так что вам еще надо? Хватит, давайте работать. Придет ли к нам на помощь Конструктор, еще вилами на воде писано, я даже в Сеятеля не верю, что-то уж больно быстро он отчалил… Значит, полагаться стоит только на себя, и отдыхать рано.
— Что бы мы без тебя делали, монах, — вздохнул Берестов, — без твоих советов и правил. Может, ты уже знаешь, где находится база эмиссара?
— Не знаю. Он везде и нигде. Еще ни одному наблюдателю не удалось проследить за его перемещениями, хотя цеплялись за него многие. Зато мы вычислили, где находится новый лагерь гуррах.
— Где же? — заинтересовался Аристарх. — Неужели они отважились остаться в Системе?
— Еще как отважились — буквально под боком Совета безопасности, у всех на виду, на территории Европейского военно-исторического музея.
Герцог присвистнул, выражая общие чувства.
— А что — мудро, — появился в гостиной Железовский. — Территория музея — двести квадратных километров, там полно разного рода техники, в том числе действующей, а также источников энергии — черта спрятать можно!
— Да, кайманоиды многому научились.
— У них хорошие учителя — К-мигранты.
— Грехов все обещал покончить с ними, да так и не нашел времени. А что там думает голова «контр-3» по этому поводу?
— Считает ликвидацию К-мигрантов делом второстепенным, но операцию «Чистка» все же готовит. Час «икс» может быть объявлен очень скоро, в зависимости от… многих обстоятельств.
— В зависимости от согласия Сеятеля помочь.
Мальгрив глянул на говорившего по-отечески благожелательно:
— Как мы все хорошо понимаем.
— Погодите-ка, — попросил тишины Железовский, к чему-то прислушиваясь. — Никак гости пожаловали!
В коридоре тихо заскулил домовой.
— Вы кого-нибудь ждете? — поджался Герцог.
— Никого, все дома…
— Их только двое, мужчина и женщина, по всей видимости нормалы. Впускай, посмотрим, кто это.
У Прохора екнуло сердце, и не у него одного.
Железовский открыл дверь, и в дом ворвались незнакомые с виду, но узнаваемые по ауре молодые люди — Ставр и Видана. Панкратов-младший сделал это молча, а Видана с воплем:
— Дед! Живой!
В комнату заглянули женщины, к Видане со стоном бросилась мать, началась суматоха, общее столпотворение, раздались возгласы удивления и довольный голос Мальгрива:
— Я же говорил — он вывернется!
Образовались две живописные группы: обнимающиеся, плачущие Железовский, Галена, Забава и Видана — одна и молча обнявшиеся за плечи Прохор, Ставр и Ратибор — другая.
Наконец шок у Аристарха, как и у всех остальных, прошел. Он разнял объятия, отодвинул Видану:
— Ну, хватит реветь, в чем дело?
— Как в чем? Ты здесь… живой!
— Живой, живой, что мне сделается?
— Мы с ума сошли, обыскались, думали — пропал! Куда ты делся после старта? Где тебя выбросила «струна» метро?
Железовский и Прохор обменялись взглядами.
— Постой, постой, ты о чем? Ничего не понимаю!
— Как о чем? — Видана с недоумением оглянулась на Ставра. — О взрыве! Мы же с тобой вместе стартовали… во время взрыва… а оказались только вдвоем. Ты что, разыгрываешь, дед?
— Ну-ка расскажите подробней.
Запинаясь, Видана поведала историю о появлении в бункере Аристарха Железовского, их бегстве и взрыве.
По дому разлилось молчание, притихли даже обезумевшие от счастья женщины.
— Дело в том, что меня с вами не было! — тяжело сказал Железовский.
— Что ты говоришь, дед? — беспомощно пролепетала Видана.
— Значит, спас вас кто-то другой, — хладнокровно сказал Герцог. — Может, Грехов?
— Грехова я бы узнал, — покачал головой Ставр.
— Н-да, задали вы загадку! — Панкратов-старший пришел в себя и вспомнил о деле. — Рассказывайте, что было дальше.
Женщины понемногу успокоились, хотя Галена никак не могла оторваться от дочери. Расселись, кто где мог, и Ставр коротко довершил начатый Виданой рассказ…
Он был готов ко всему, вплоть до встречи с эмиссаром, но бросок по «струне» чужого метро закончился без эксцессов, тихо и мирно, в недрах какой-то станции, работающей в автоматическом режиме, причем на планете с меньшей силой тяжести, чем Земля.
Через несколько минут стало ясно, что станция расположена на Венере и является запасным эвакопунктом ФАГа. Управлялась она стандартным инком типа Знаток, и Ставру ничего не стоило войти в оперативное поле компьютера, подавить его сторожевые функции и выяснить, кто и зачем устанавливал станцию на дне жаркого и плотного океана атмосферы Венеры.
Можно было тут же убираться восвояси, благо разблокировать метро на старт не составило бы труда, но Панкратов потратил еще некоторое время на поиск НЗ, кислорода и на лечение Виданы. А потом с полчаса копался в памяти инка, пока не обнаружил след странной записи: кто-то недавно побывал здесь и стартовал на Землю, но не в обычном режиме, а по сложному коду.
— Это все, — закончил Ставр. — Наружу я не выходил, но на станции есть все, чтобы можно было долгое время находиться в аду Венеры.
— А ты не смог воссоздать тот код? — заинтересовался Железовский. — Я имею в виду старт того, кто посетил станцию до вас.
Ставр помедлил.
— Я не уверен, что правильно прочитал… — Он продиктовал цифры в сопровождении слоган-символа. — Но стоит попробовать пощупать вектор.
— Попробуем, — кивнул Герцог. — Это код базы эмиссара или лежбища К-мигрантов. Надо признать, вам здорово везет, ребята. Даже слишком здорово.
Железовский исподлобья глянул на Ставра.
— В такое везение я не верю. Им определенно кто-то помог… не только уберег от взрыва, но и навел на гуррах. Если это Грехов…
— Увы, не я, — вторгся в пси-поле разговора уверенный голос. — Разрешите войти?
— Входите, — с заминкой сказал Железовский, оглядывая насторожившуюся компанию.
Несколько минут прошло в молчании, пока в дом не проник Габриэль Грехов. Все смотрели на экзоморфа, как на посланца дьявола, и на губах его промелькнула тень улыбки.
— Рад видеть вас живыми. Я на минутку, хочу предупредить, что сегодня вечером или ночью мы будем иметь честь встретиться с двумя… организмами, которых вы хорошо знаете: с Конструктором и Сеятелем. Возражений нет?
— Где состоится встреча? — спросил за всех Прохор.
— Везде, где бы вы ни были. Специально готовиться не надо, собираться вместе тоже. Вас найдут. — Грехов кинул взгляд на Ставра. — Эрм, ты мне нужен.
— Прямо сейчас?
— Да. Прошу прощения, друзья, у меня, как всегда, мало времени.
— Но как же… — начала Видана.
— Значит, ребят спас кто-то из них? — перебил ее Ратибор. — Сеятель? Конструктор?
— Не суть важно. — Грехов и Ставр, оглянувшийся на Видану, вышли, остался звучать только голос Габриэля. — Главное, что они здесь. И мой вам совет: не собирайтесь такой большой компанией, вас видно очень далеко, а ФАГ может накрыть ради вашего уничтожения весь остров.
Шаги смолкли, наступила тишина, в которой раздался невыразительный голос Забавы Бояновой:
— Боюсь, это не главный сюрприз, милые мои…
Ставр не спросил, куда они идут и зачем, а Габриэль (двойник, естественно) не счел нужным объяснять. Спустя сорок минут они вышли из метро на территории Такла-Маканского ксенозаповедника, где их встретил Герман Лабовиц. Он тоже ничего не сказал, молча пожал руку Панкратову и повел гостей за собой.
Будка сторожевого поста, в которой стоял инк охраны бестиария, оказалась лифтом, который спустил их под землю. В помещении, защищенном, как определил Ставр, слоем «абсолютного зеркала», их ждали Диего Вирт, Грехов-первый и незнакомый Панкратову интраморф, желтолицый, узкоглазый, с модной прической «под тигра», небольшого роста, но буквально круглый от развитых мышц.
— Привет, мальчик. — Диего с улыбкой легонько прижал Ставра к себе. — Знакомься, Левон Акутагава.
Ставр подал руку внимательно разглядывающему его «тигру» и внезапно понял, что перед ним эрм. В свою очередь и тот оценил гостя правильно, сказал на бархатно-звучном пси-арго:
— Наслышан. Рад поработать вместе.
— Взаимно, — ответил Ставр, и они церемонно раскланялись, вызвав довольный смех Вирта.
Грехов-второй влился в Грехова-первого, поднял бровь. Смех стих.
— За дело.
Ставр выжидательно глянул на него, и Габриэль сунул ему «платиновый» браслет интенсионала.
— Читай, идем брать К-мигрантов, а то твои родственники думают, что я забыл о своем обещании. Я предупреждал К-мигрантов, думал, они остепенятся… а они дошли до беспредела.
Панкратов послушно нацепил браслет, всосавшийся дымком под кожу, и через несколько секунд знал план атаки на «лежбище» К-мигрантов. В отличие от остальных членов группы, ему не нужно было надевать спецкостюм, поэтому, пристроив выданное Греховым оружие — аннигилятор и гуррахский уничтожитель, он позволил себе на минуту расслабиться. И почти тотчас же услышал тоненький, прерывающийся детский голосок:
— Панкратов, как слышишь?
Не сразу сообразив, что это пси-вызов, а не запрос по рации и уж тем более не звуковая передача, Ставр мысленно ответил, не выходя в поле Сил:
— Кто говорит?
— Ян говорит. Я нашел частотную полосу вне диапазона пеленгуемых линий связи, держи слоган — сам поймешь, как это делается.
В голове всплыл сложнейший слоган гиперпередачи, который Ставр принял только со второго раза, напрягаясь, как во время выхода на сверхскорость.
— Ну как?
— Нормально, — не сразу ответил он в том же диапазоне, что и Тот Мудрый. — Этим этажом поля Сил кто-нибудь из наших пользуется?
— Грехов, Баркович. Короче, файвер, я собираю тут кое-кого в двадцать три по среднесолнечному…
— Файверов, что ли?
— Догадливый. Не опаздывай.
Журчащий детский голосок пропал. Ставр обнаружил, что Грехов посматривает на него искоса, пробормотал:
— Ян пригласил на рандеву…
— Знаю, успеем. Итак, диверсанты, задание понятно всем?
— Так точно! — вытянулся «во фрунт» Диего.
— Пойдем одни, не уведомляя «контр-3»? — уточнил Ставр.
— Я из «контр-3», — ответил Акутагава бесстрастно.
Грехов первым шагнул в коридор и…
…первым шагнул в коридор…
…и застыл…
…первым шагнул…
…что-то лопнуло в груди Ставра, словно разорвалась аорта и горячая струя крови хлынула на грудь, в желудок, ударила в голову… Глаза застлало пеленой слез, сквозь которую почти ничего нельзя было разглядеть… И все же он увидел, что тело застывшего Грехова разделилось на два силуэта. Один остался стоять, второй шагнул в сторону, оглянулся, сделал приглашающий жест…
Ставр осознал, что он тоже застыл, как и остальные члены команды, не в силах двинуться с места. Напрягся изо всех сил, почувствовав новый удар «лопнувшей артерии», теперь уже в голове. От боли едва не потерял сознание… или потерял?.. Нет, просто планов сознания стало больше — два или три, и, перейдя на тот, что позволял двигаться, Ставр вышел из своего тела, как до этого Грехов из своего.
Время… Что-то произошло со временем… Он его не ощущал… Впрочем, пространства не ощущал тоже. Он оказался внутри странного, невидимого, но плотного кокона, отделившего его от мира, который продолжал жить по своим законам. И еще чувства… Они стали другими, и было их больше, чем раньше… Вполне естественным, например, казалось чувство осязания струящихся молекул воздуха… или осязание излучений — от фотонов видимого света до сверхчастотных волн гравитации, искривляющих свет…
— Очнулся, файвер? — раздался в голове шелестящий бестелесный голос.
Ставр понял, что принадлежит он второму Грехову, который разглядывал его, становясь то маленьким, то огромным, прозрачным или сияющим серебром, плывущим, меняющимся, зыбким… Лишь глаза экзоморфа не изменялись — черные, огромные, выражающие силу и безмерную волю, в то время как лицо оставалось как бы в тени, изредка озаряемое вспышкой внутреннего пламени…
— Кто… ты?!
— Да Грехов я, Грехов, только настоящий.
— Что… это… значит?
— Это значит, что вся ваша жизнь — твоя, твоих друзей и близких, проконсулов синклита, работников «контр-3»-инсценирована! Все ваше поведение закодировано Игроком — ФАГом, и не только ваше — всего человечества в целом. В Системе работают девять трансляторов воли ФАГа, контролируя всю ее жизнь! Тебя спас Сеятель и перебросил на планету кайманоидов, чтобы завершить корректировку гена файвера. Теперь ты сможешь увидеть реальную картину Игры, отраженную уровнем Солнечной системы, уровнем ее социума, и убедиться в сценарном таланте ФАГа.
Ставр прислушался к себе. Странно, у него даже не возникло желания воскликнуть что-нибудь вроде «бред!» или «чушь!», Он чувствовал, что Грехов говорит правду.
— Значит, всего, что я пережил — не было?
— В том-то и дело, что почти все было, но преломлялось в твоем сознании и сознании других людей таким образом, что вам казалось, будто вы действуете самостоятельно.
— А наш поход… за Сеятелем?
— Прекрасный спектакль, разыгранный ФАГом на уровне, который недоступен даже мне. Команда под «моим» руководством дальше Дна Мира, то есть границ домена, не прошла. ФАГ допустил здесь лишь один промах — ввел в сценарий сцену погони. Она явно была лишней. Хотя ты до конца свои подозрения не проанализировал.
— Получается, все наши беседы с Иерархом… и Сеятелем… липа?
— Нет, ФАГ в этом спектакле не рискнул выдавать дезинформацию. Все, о чем вы беседовали, существует на самом деле, как и «перегиб пространства», оставленный Сеятелями. А сам Иерарх и Сеятель — гипнофантомы, созданные вашим воображением. Я предполагал нечто подобное и остался на Земле, послав вместо себя двойника. Как и Ян. В принципе мало что изменилось бы, пропусти вас ФАГ за пределы домена. Инженеры все равно не стали бы отвлекаться от своих дел ради нас.
— Я чуял, что-то не так, но мне и в голову не могло прийти… что мы воюем сами с собой! Но тогда Баренц — не предатель?
— Баренц начал догадываться о реальной событийной канве раньше всех, но не смог отличить, кто в этой Войне друг, а кто враг, и мне пришлось его выключить из процесса… на время. Он жив, не волнуйся.
— Диего Вирт… тоже фантом?
— В смысле персонажа — реальная личность, но для экспедиции мы записали ему в память не все, что знал настоящий Диего.
— А Ян Тот?
— Тот Мудрый — файвер, он знал все!
— Почему же пошел на этот… розыгрыш?
— Это входило в планы организации… скажем, «контр-4», которую создали файверы. Скоро ты встретишься с ними.
Надо было заставить ФАГа поверить, что мы реально ушли на поиски Сеятеля и Конструктора. Но, как ты уже знаешь, в экспедицию отправился «второй состав», двойники… кроме тебя. Ты должен был «дозреть».
— М-да, дозрел… А не проще было ФАГу уничтожить команду?
— Нашлась бы вторая. А так он убил сразу двух зайцев: заставил поверить, будто Сеятель согласился проанализировать состояние Игры в домене, и оттянул момент его появления, что, несомненно, сыграло в пользу ФАГа. Если бы этот замысел удался полностью, человечество никогда бы не узнало, что произошло на самом деле.
— А нагуали?..
— К сожалению, они так же реальны, как и сам Игрок, имя которому не ФАГ, а Закон Перемен. О котором, кстати, старательно толковал нам посланец ФАГа Иерарх Пути. Впрочем, в какой-то мере его можно назвать и разумным существом, и Фундаментальным Агрессором, и собственно процессом Перемен. Смотря с какой стороны посмотреть. Ты в состоянии анализировать информацию?
— Да… н-нет… трудно… эмоции кипят!.. Мы все под контролем — чудовищно!.. ФАГ знает все… Мы играли по его правилам…
— Игра велась вполне серьезно, иначе интраморфы давно поняли бы, что ими кто-то управляет. Большинство событий происходило так, как вы видели, лишь некоторые, ключевые, так сказать, разыгрывались иначе. ФАГ только корректировал действия обеих сторон, создавая «фигуры достоверности». Он не пожалел даже своего эмиссара Джезенкуира, хотя мог, конечно, его уберечь от гибели. Но глобально он, безусловно, почти переиграл человечество, создав «виртуальную реальность» невероятной сложности и надежности.
— Почему — почти?
— Потому что человечество — не только аморфная масса, толпа, подчиняющаяся в основном желаниям «жить красиво», не думая, наслаждаясь без меры. Человечество — это еще интраморфы, живущие познанием самих себя, и эрмы, способные постоять за себя, и файверы, занятые созиданием себя.
— Значит, Сеятель… не появится?
— Он давно в домене… и в Системе. Наверное, даже раньше меня. Если возникнет необходимость, он сам присоединится к нам.
— Он… действительно ищет… искал свою родину… свой метагалактический домен?
— Мне кажется, он его давно нашел, хотя я не уверен. Зато знаю точно, что Сеятели в самом деле стали Инженерами в одной из соседних метавселенных. Но у них есть и другие цели.
— А Конструктор?
Из тени золотом просияло лицо Грехова.
— Конструктор далеко… Но, может быть, нам еще доведется встретиться с ним. Итак, ты готов к двойному видению?
Ставр напрягся, рождая еще одного «призрака», колеблющегося, как и фигура «второго» Грехова.
— Последний вопрос: возможна ли корректировка… еще одного человека… паранорма?
— Виданы Железовской, — закончил Габриэль. — Меня иногда умиляет чувство привязанности файверов…
— Я люблю ее!
— Чувство любви — тоже умиляет… Хотя нет утраты болезненней и кратковременней, чем утрата любимой женщины, как сказал мудрый Вовенарг. — Он замолчал на мгновение, и Ставр обострившимся чутьем уловил его мысль об Анастасии Демидовой. — Впрочем, все мы — дети человеков, и никуда от этого не деться. Попробуй сделать корректировку сам, файвер. Счастлив тот, кто добивается цели, а не получает ее в подарок.
Ставр понял, что ответит ему Габриэль, еще до того, как тот сформулировал свой ответ. Расправил плечи, тверже стал на ноги, задержал дыхание — если перевести его состояние на человеческий язык, посмотрел вокруг и увидел истинное положение вещей…
К-мигранты и файверы
Логово К-мигрантов пряталось в кальдере древнего вулкана Эбеко, расположенного на Парамушире, одном из островов Курильской гряды. Около двухсот лет назад вулкан заговорил в полный голос, из трех кратеров: Южного, Среднего и Северного — образовал один, нарастил конус до трехкилометровой высоты, а когда извержение закончилось и он остыл, в кратере образовалось чрезвычайно горячее — с температурой воды до девяноста трех градусов Цельсия — озеро диаметром около трехсот метров. Из-за общей высокой температуры, а также из-за мощных групп фумарол, откуда с шумом и ревом выбивались пар и газы, ни внутри кальдеры, ни на склонах вулкана ничего не росло, и он остался угрюмым и черным, как обгоревший, обуглившийся пень. Туристы и любители экзотики нечасто посещали это место, еще реже в его окрестностях появлялись вулканологи или витсы, обслуживающие регистрирующую шумы недр аппаратуру, и Ставр оценил расположение базы К-мигрантов по достоинству, Лучшее место сыскать было трудно.
Действовала команда Грехова (теперь уже настоящего) достаточно просто.
Сначала над вулканом появился аэр с двумя «вулканологами», Акутагавой и Лабовицем (все интраморфы изменили внешность и настроили пси-фильтры соответствующим образом), которые на весь эфир объявили о своей решимости провести исследования озера. Не таясь, они связались с Петропавловским институтом геофизики и вулканологии, сообщили, что прибыли по назначению и теперь выбирают место для установки лагеря. В ответ они получили «добро» и пожелание встретить грузовой неф с необходимым оборудованием и остальными тремя членами экспедиции.
К-мигранты, за которыми следил орбитальный Тихоокеанский комплекс гидрометконтроля, могли после этого сняться и уйти, благо у них в кратере было установлено метро, но не сделали этого, уверенные в своем интеллектуальном и физическом превосходстве. Они не обратились даже за помощью к Шкурину, который мог бы позвонить в Петропавловск и запретить исследования под предлогом стратегической важности района для работы УАСС. Тогда Грехову пришлось бы ломать голову над другим вариантом штурма. Но, зная характер своих бывших попутчиков, он в предположениях не ошибся, и операция продолжалась по разработанному плану.
Пока рекогносцировщики кружили над вулканом и во всеуслышание препирались, где лучше поставить палатку, объявился обещанный неф с оборудованием. Грехову и Ставру достаточно было одного «взгляда» настроенной на объективное видение мира психики, чтобы определить местоположение базы К-мигрантов, после чего, присоединившись к хору спорщиков, они посадили машины прямо на берегу парящего, фонтанирующего озера, рядом с дымящимся буро-коричневым утесом, под который замаскировали свое убежище не боящиеся высоких температур К-мигранты.
Если бы они догадались еще до посадки спрятаться под скорлупой «абсолютного зеркала», выковырнуть их оттуда было бы непросто, но они и этого не сделали. Лишь развертывание палаток «вулканологов» в непосредственной близости от базы заставило их предпринять кое-какие защитные меры, хотя было уже поздно: Грехов и Ставр, видевшие глубинные структуры реальности, уже определили численность К-мигрантов, типы их сторожевых систем, виды вооружения и методы подстраховки. Можно было начинать штурм.
Грехов не собирался устраивать образцово-показательные бои на всех уровнях — от физического контакта до пси-дуэлей, честные поединки с К-мигрантами были невозможны. Эти существа, бывшие когда-то людьми, стали психомутантами с абсолютно извращенной моралью. И все же Ставр чувствовал себя не в своей тарелке, словно обманывал кого-то, готовил удар в спину, хотя, с другой стороны, помнил, как действовали сами К-мигранты и что они уже успели натворить.
Палатки с оборудованием «вулканологи» ставили будто в беспорядке, споря друг с другом до хрипоты, хотя на самом деле все было просчитано заранее, и каждая герметичная палатка устанавливалась таким образом, чтобы при взрыве накрыть лучом энерговыброса весь «утес». Три палатки образовывали «звезду уничтожения», а три других — завесу шумового пси-подавления, чтобы никто из предполагаемых наблюдателей ФАГа не догадался, что здесь произошло.
— Их там пятеро, — сказал Грехов. — А по моим подсчетам, должно быть семеро.
— Будем ждать? Все вместе они могут не собраться и через год.
— Ждать не станем, они и так заволновались.
Ставр и сам чувствовал шевеление пси-поля внутри резиденции К-мигрантов, хотя точно сосчитать их количество не сумел.
— Может быть, все-таки предупредим? Среди них женщина…
— Одна женщина тебе уже попадалась на пути.
Грехов имел в виду пси-брандер, которому эмиссар ФАГа придал облик Анны Ковальчук. Ставр почувствовал прилив крови к щекам и заорал во все горло:
— Да не хочу я ставить анализаторы здесь! А кто будет следить за северной стороной соммы?
— Ты и будешь, — ответил Диего Вирт.
— Идите проверьте береговую линию, — повысил голос Грехов. — Фумаролы слева, по-моему, активнее.
Отряд перегруппировался якобы для выполнения неотложных задач, но так, чтобы все пятеро оказались за пределами энерговыхлопа после взрывов. Взрывной волны они не боялись, экипированные в соответствии со своими возможностями интраморфов. Из всех пятерых только Акутагава носил «бумеранг», остальные были защищены «чистой энергией».
— Они почуяли нас! — проговорил Диего Вирт. — У них тоже есть инк-сторож, который мог проанализировать наши маневры. Сядут в метро — и ищи-свищи!
В то же мгновение Грехов дал команду подрыва, которую услышали и К-мигранты. Правда, за те мгновения, которые оставались до взрыва, они не успели ни воспользоваться метро, ни укрыться под «абсолютным зеркалом», зато успели включить индивидуальные системы, как оказалось, спасшие жизнь двоим: Эндрю Ловеру и Павлу Шустову.
Взрывы были направленными и ювелирно выверенными — от «утеса» К-мигрантов не осталось и следа. Однако дом бывших спутников Габриэля имел не один этаж, а четыре, два из которых располагались под землей. Взрыв уничтожил только три, правда, вместе с метро, но и последний подземный этаж оказался полон сюрпризов, что выяснилось уже через минуту, когда в дымящуюся котловину, образовавшуюся на месте «утеса», прыгнул Акутагава, не отреагировав на крик Грехова:
— Назад! Там ловушка!
Акутагава был очень хорошим интраморфом и великолепным спортсменом, но он не представлял себе всех возможностей К-мигрантов. К тому же существовали боевые системы, о которых даже специалисты «контр-3» не имели понятия. И, найдя ход вниз, миновав оплавленные, пышущие жаром крепления шахты лифта, Акутагава нарвался на одну из таких систем. Он успел выстрелить в отделившуюся от стены двухметровую «опухоль», но выстрел «универсала» ее не задержал…
Ставр почувствовал смерть товарища мгновенно и уже собрался было тоже спрыгнуть вниз, но его остановил голос Грехова:
— Панкратов, не пори горячку! Ему уже не поможешь. Там полным-полно живых мин и «слизняков»… Вы с подобным уже сталкивались, когда штурмовали базу эмиссара на Солнце. Мигрантов осталось двое, никуда они не денутся.
— Они могут подать сигнал своим…
— Только через поле Сил, а выход в поле заблокирован местными эгрегорами по моей просьбе.
— Уж не эгрегорами ли якудза?
— Таковых не существует — это сказка, выдумка ФАГа. Тем не менее эгрегоры нам помогают национальные — японский и чукотский. Тебе еще многое придется переосмыслить, отделить семена от плевел, правду от лжи, объективную реальность от «виртуальной», внушенной гипноизлучателями ФАГа.
— Что будем делать?
Вместо ответа Грехов подошел к краю трехлучевой воронки, увеличил диапазон частот своего пси-голоса:
— Выходите, сапиенсы. Без оружия. Я, Габриэль Грехов, экзоморф и файвер, рожденный людьми не воином, но вынужденный стать им, предлагаю вам почетный поединок: двое на двое. Это для вас единственный шанс остаться в живых.
— Гарантии? — донесся ответный пси-импульс из-под земли.
— Победите — я отпущу вас, естественно, под слово никогда больше не убивать людей. В противном случае я залью ваше логово расплавленным камнем и воздвигну обелиск в честь победы над злом.
— Мы выходим.
На дне воронки появились две тени.
— Они вооружены! — быстро проговорил Ставр.
В то же мгновение раздались три выстрела (слово «раздались» отражает лишь традицию описания выстрелов, уходящую корнями в глубь веков, когда оружие было преимущественно огнестрельным и шумным): К-мигранты, верные своей тактике имморализма, стреляли из нейтрализатора и уничтожителя, Грехов — из какого-то неизвестного Ставру оружия, оставляющего бурлящий черный след. И бой на этом закончился.
Разряд уничтожителя миновал всех и прошелся по одной из дальних палаток с пси-генератором, проделав широкую борозду в плите берега. «Паук» нейтрализатора достал Грехова, но пробить слой «чистой энергии» не смог. Зато черная молния Габриэля прошила стену кратера навылет, по пути уничтожив обоих К-мигрантов, не оставив от них ничего! Молния сопровождалась инфразвуком такой мощности, что всем стало не по себе.
— Из чего это ты стрелял? — подал голос Диего спустя некоторое время.
— Из пальца, — угрюмо пошутил Грехов. — Сейчас сюда прибудет старший Панкратов со своей технической обоймой, помогите ему разобраться с хозяйством бункера. Только будьте осторожней, внизу еще могут быть «слизняки» и другие сюрпризы.
— Акутагава… погиб? — спросил приблизившийся Лабовиц, заглянул в дымящуюся воронку на месте башни К-мигрантов. — Может быть, его еще удастся спасти?
Никто ему не ответил.
***
Встреча файверов происходила в доме Яна Тота.
Их было семеро, но Ставр знал только четверых: самого Яна, Грехова, Барковича и Патриарха православной церкви Варфоломея Ивана I. Ярко выраженного монголоида средних лет и кряжистого могучего мужика с бородой и усами, с сединой в мощной шевелюре, видел впервые. Первого звали Нагарджуна, а не Гаутама, как ожидал Ставр, вспомнивший, что одним из первых файверов был Будда. Бородач оказался князем Орестом, предводителем одного из первых праславянских племен, появившихся на территории будущей Киевской Руси. С содроганием Ставр прикинул их возраст: около полутора тысяч лет прожил Орест и столько же, если не больше, Нагарджуна.
Овладевший с помощью Грехова объективным состоянием сознания Ставр теперь мог выходить в поле Сил без риска быть запеленгованным аппаратурой ФАГа. Мало того, он теперь свободно пользовался запасами поля Сил, которое было не чем иным, как мировым энергоинформационным континуумом сознания, памятью Универсума в данной метавселенной. И все же кое-что для Панкратова оставалось загадкой. Вот почему Ян Тот, свободно проникавший в мыслесферу Ставра, начал встречу с обмена информацией.
— Друзья, в наших рядах появился новый Идущий. Он только что открыл глаза, многого не знает, но хочет получить ответы на некоторые важные для него вопросы. Дадим ему возможность задать их?
— Рад приветствовать! — сунул Ставру огромную ладонь могучий князь Орест.
Остальные, благожелательно глядя на смутившегося Панкратова, выразили свое согласие теплым «свечением» слоганов. Ставр едва не растерялся, не зная, что спрашивать в первую очередь, и ему пришел на помощь Баркович:
— Вероятно, молодому человеку не слишком приятно видеть в этой славной компании шерифа Барковича.
Ставр покраснел. Грехов, бросив на него косой взгляд, пояснил без улыбки:
— Командор Баркович сделал все, чтобы его считали слугой ФАГа, и даже пытался «отбить» девушку Панкратова.
— Но не вышло, — под смех присутствующих развел руками Баркович. И Ставр внезапно успокоился: его понимали и принимали, он был среди своих.
— Благодарю, знающие. Действительно, как файвер я еще только родился и не вижу всего сразу. У меня к вам всего несколько вопросов… кроме личных…
— Он скромен, — усмехнулся Варфоломей Иван I, одетый в обычный уник. — Оказывается, есть еще и личные вопросы?
Ставра замечание не смутило.
— Я не каждый день встречаюсь с учеником Будды и князем Древней Руси. Хотелось бы побеседовать с каждым из них… если они не возражают.
Нагарджуна, бесстрастный и всепонимающий, как и положено сыну своего народа, только наклонил голову, а могучий Орест гулко сказал вслух:
— Я загляну к вам в гости.
— Первый вопрос: кто сейчас является эмиссаром ФАГа в Солнечной системе и как можно его отыскать?
Грехов покачал головой:
— В парне все еще говорит эрм…
— Эмиссаром уровня-2 является Закон, диктующий ход процесса Перемен в данной области пространства и привлекающий средства соответствующего уровня, — сказал Ян Тот. — А исполнителем этого Закона в настоящее время является коллективное сознание тысяч, сотен тысяч людей, не имеющих свободы воли.
Как ни был готов Ставр услышать неожиданное, это известие ошеломило его. Патриарх Варфоломей, Нагарджуна, Орест смотрели на него с терпеливым сочувствием, лишь Грехов, куда-то вечно торопящийся, отключил себя от общего поля разговора.
— Да, мой юный друг, — кивнул Баркович. — Воевать нам не с кем.
— С кем же я сражался… там, на Солнце?
— В тот момент ты сражался с исполнителем Закона первого уровня, которого в принципе можно было назвать эмиссаром. На уровне-2 такого боя у тебя не будет, потому что убивать тогда придется каждого второго жителя Земли. С эмиссаром этого уровня надо воевать иначе.
— Как?
— С помощью другого Закона, над-Закона, регулирующего свободу воли на многих, в том числе на атомарных, уровнях. ФАГу удалось зомбировать людей в массовом порядке, внедриться в их сознание, скрыть от них реальный мир за стеной воображения, а нам придется внедряться еще глубже — в подсознание, в психику людей, в мир атомарных структур, чтобы, не отнимая у людей право быть разными, вернуть им свободу воли, свободу мысли.
— Но до этого нам предстоит уничтожить гипноиндукторы ФАГа и сеть нагуалей, масса которых приблизилась к критической, — добавил Орест, используя обороты и понятия, странно звучавшие в устах князя. — Игрок… э-э… ФАГ стремится перебросить триггерное состояние нашего домена в другое, что приведет к резкому изменению состояния всего блока доменов — клеток Универсума, его «нервного узла». Вы должны знать, так работает нервная клетка любого живого организма: допороговое раздражение не воспринимается, а выше его — скачок возбуждения, нервный импульс.
— И как же мы решим проблему свободы выбора… на атомарном уровне?
— Возможны два варианта. — Баркович поглядел на ушедшего в себя Грехова. — Формирование над-Закона, всеобъемлющего Принципа, способного изменить или отменить любые действующие законы Вселенной. Или помощь Сеятеля и Конструктора… если Габриэлю удастся уговорить их, конечно.
Ставр прикинул последствия вмешательства Конструктора.
— А уцелеет ли человечество после этой… Войны законов, которую затеет Конструктор? Сохранятся ли Земля, Солнечная система, Галактика?..
— На войне как на войне, парень, — пожал широкими плечами Орест. — Бог даст, победим супостата и малой кровью.
Остальные файверы промолчали, вполне понимая и чувствуя переживания друг друга.
— Мальчик прав, — очнулся Грехов. — Нет никаких гарантий, что мир уцелеет таким, каким был. Нам предстоит еще пройтись по малым физическим законам, восстановить флуктуации величин, принципиально необходимые для существования сложных структур домена. Это и увеличение гравитационной постоянной до прежнего уровня, и уменьшение массы электрона — «очистка» его от «вирусной добавки», внедренной Игроком, и многое другое. Сможете вы с этим справиться, файверы?
— И все же мне представляется, что это не главные проблемы, — впервые заговорил Нагарджуна. — Стратигема Игрока-ФАГа мне до конца не ясна, однако больше всего меня волнуют два ее принципа. Первый — внешний: пешки, то есть игровые фигуры, устраняются, когда Игра закончена. Второй — внутренний: навязанное добро есть зло! Если с внешним еще можно побороться, попытаться сохранить родной космос и даже социум, то со вторым мы не совладаем. Он — внутри нас, внутри морали, и каждый должен решить его для себя сам.
— Не понял, — сказал Ян Тот, подумав.
— Я не хочу «прочищать мозги» людям даже во имя благой цели — возвращения свободы воли. Надо сделать проще: сказать им правду, и пусть каждый решает, нужна ему эта свобода или нет.
— Конечно, никто добровольно не захочет, чтобы кто-то лез ему в психику, — сказал Баркович. — И в один прекрасный момент придет новый Игрок…
В обители Тота наступило молчание. Мнения разделились, и Ставр не мог понять, на чьей он стороне. Потом Нагарджуна проговорил:
— В отношении космоса своей души человек до сих пор представляет собой муху на стекле окна рядом створка распахнута, а муха упорно ползет вверх по стеклу и соскальзывает… и падает. Взлетает, бьется в стекло… и снова падает. И не видно этому конца. Я прихожу к выводу, что человек действительно не нужен Вселенной… во всяком случае таким, какой он есть. Ведь даже мы, файверы, будущие Инженеры, не свободны от колебаний, рефлексии и ошибок.
— Давайте на этом закончим официально-философскую часть собрания, — предложил хозяин. — Перед нами глобальная проблема — сохранить гигантскую флуктуацию в домене — жизнь, для чего надо совместными усилиями стабилизировать потоки энергии, вещества и информации. Вот и давайте решать ее, привлекая тех, кто может помочь. Ставр, вы удовлетворены?
— Еще бы парочку вопросиков, — сказал Панкратов, чтобы разрядить обстановку. — Это не по сценарию ли ФАГа мне отвели роль не очень удачливого «охотника-перехватчика»? До сих пор не понимаю, почему мне на первых порах ничего не удавалось.
— Ты сам ответил на вопрос, дипломат, — буркнул Грехов. — ФАГ пытался нейтрализовать потенциально наиболее опасных противников и в общем-то справился с этим хорошо. Правда, ты все же сумел определиться, хотя и поздновато для эрма и файвера.
— Спасибо за комплимент. Теперь последнее, чего я еще не знаю: что такое лемоиды и горынычи? Какое отношение они имеют к нагуалям?
— Никакого… и, если подумать, самое прямое: лемоиды и горынычи — пси-фантомы, своеобразные тестовые программы. Пока люди их видят, ФАГ может спать спокойно — его гипнотрансляторы работают нормально. Если же они исчезнут — значит, что-то произошло, нужна корректировка программ. Помните, лемоиды одно время пропали? В работе двух Ф-трансляторов произошел сбой… я попытался кое-что там «исправить»… и появились горынычи — после настройки.
— Чтоб мне лопнуть! — медленно произнес Ставр.
— Вот теперь он окончательно созрел, — развеселился Ян Тот. — Ну что, пообедаем и начнем встречу?
Под насмешливо-мрачным взглядом Грехова Ставр подтянулся и вызвал отсчет времени: во внешнем мире истекла лишь вторая секунда с момента их знакомства.
Contra mundum
Утром стало известно о гибели Артура Левашова.
Ставр выслушал сообщение внешне спокойно, потом связался с информслужбой «контр-3» и выяснил подробности трагедии. Затем полчаса работал с инком Грехова в его доме, где и жил последнее время. На вопрос Диего: куда это ты собираешься? — Ставр ответил: на кудыкины горы, — чем, естественно, того не успокоил.
— Пошли вместе, — предложил Диего. — Мне все равно делать нечего, а сидеть и ждать у моря погоды я не люблю.
Панкратов закончил свои расчеты, глянул на обманчиво сонное, добродушное лицо друга Грехова.
— Ты знаешь, куда я иду?
— Догадываюсь. Вдвоем сделать это будет легче, а еще лучше втроем. Дождись Габриэля и…
Ставр молча двинулся в душевую, потом в спальню, где «оделся» в «чистую энергию». Диего наблюдал за ним, сунув руки в карманы.
— Ну так как, берешь?
— Я иду… к Алсаддану. Потом к Еранцеву.
— Левашова убили по их приказу?
— Не только Левашова, но и… мою маму.
— Прости, я не знал. — Диего потемнел, передавая слоган соболезнования. — Где ты мыслишь устроить перехват?
— Алсаддан сейчас отдыхает в горах на Алтае. Там у него ранчо, охотничий домик.
— Нас к нему на пушечный выстрел не подпустят.
— Я десантируюсь сверху в режиме «ракетный залп». А ты, если хочешь помочь, отвлеки охрану.
— Поехали, по пути уточним детали.
По дополнительным сведениям, поступившим по системе «спрут-3», президент Совета безопасности имел коттеджи, ранчо, спортивные и охотничьи домики почти во всех регионах Земли, а также на Марсе и на Венере. Приходилось только удивляться, где он находит время для их посещения, а было известно, что в каждом он появляется с завидной регулярностью.
Для постройки охотничьего домика на Алтае Алсаддан выбрал берег Телецкого озера, расположенного в котловине тектонического происхождения с крутыми лесистыми, а кое-где скалистыми склонами.
Место, где стоял домик, разделяло горно-лесную зону с ее черневой тайгой и горно-луговую с великолепными субальпийскими лугами. Чуть ниже домика по берегу шла тайга с преобладанием сибирской пихты, кедра, ели и лиственницы, чуть выше начинались луга с травой по пояс, а то и в рост человека, заросшие ковылем, астрагалом, типчаком, сибирским эспарцетом и борщевиком.
Если бы Ставр был охотником, он по достоинству оценил бы расположение охотничьих владений Алсаддана, который мог охотиться либо в тайге — на медведя, рысь, лисицу и соболя, либо на лугах — на кабаргу, рябчиков и глухарей. Но Ставр охоту не любил, охотников презирал и поэтому оценил лишь красоту местности, где сам отдохнул бы с удовольствием.
Начали перехватчики операцию с вторжения на одну из станций СПАС, контролирующих из космоса обстановку на Земле. Станция была подвешена над Южным Уралом на высоте трехсот шестидесяти километров и обозревала гигантскую территорию в двести пятьдесят тысяч квадратных километров, готовая определить район стихийного бедствия или координаты попавшего в беду человека с точностью до метра.
Дежурный диспетчер станции удивился, обнаружив двух «инспекторов технического состояния» в зале контроля, но тут же уснул под взглядом Ставра, так что никто «инспекторам» не мешал рассматривать будущий плацдарм во всех ракурсах и со всеми подробностями. Они увидели даже две группы охраны домика на птеранах и засекли расположение контролирующей аппаратуры. Алсаддан не показывался, но, судя по трем высококомфортным машинам, ожидавшим неподалеку от домика на поляне, он был здесь, проводя время с гостями.
После рекогносцировки Ставр и Диего переместились на борт производящего профилактический ремонт над Землей спейсера Даль-разведки «Волхв», который на самом деле принадлежал «контр-3» и был готов стартовать в любую минуту и в любой район Системы. Поскольку у Ставра был допуск «нон-стоп», его ни о чем не спрашивали, и по его просьбе спейсер тихонько подполз к указанному району Земли. Командир спейсера заволновался лишь после просьбы пассажира десантировать его в нужный квадрат в режиме «ракетный залп», да еще без силовой защиты.
— На это я пойти не могу, — сказал он сухо. — От вас останется мокрое место, а меня потом затаскают по комиссиям.
— Не затаскают, — тихо сказал Ставр, глядя в карие глаза командира. — Я эрм, и режим мне не страшен.
— Но возьмите хотя бы «пузырь». Ускорение катапультирующего поля достигает в «залпе» ста десяти «же»! Вы что, с ума сошли?!
— Делайте свое дело, капитан, — улыбнулся Ставр. — Я не самоубийца, поверьте, но вниз я должен попасть незамеченным, понимаете?
— Может быть, мы всадим вас в озеро? Все безопаснее.
— Нет, мне нужен домик. Видите более светлый участок тайги в двухстах метрах от него? Осины, березки… Вот сюда и сажайте, а там я разберусь.
Сомнения в глазах командира спейсера остались, но уверенность странного десантника подействовала и на него.
— Хорошо, попробуем, но… лучше бы вы не рисковали. Могу подстраховать возвращение, если хотите. По вашему сигналу катапультирую в это же место «голем».
Ставр подумал и согласился:
— Ждите два часа на частоте «девяток» по треку-3, потом можете уходить со спокойной совестью.
— Совесть у меня всегда спокойна, — проворчал командир, — я своих в беде не бросаю. — Он вдруг смущенно почесал горбинку носа. — Извините, эрм, вы случайно не Габриэль Грехов?
Ставр засмеялся, повергнув собеседника в еще большее смущение:
— Что, похож?
— Да… н-нет… Я не знаю, говорят, вы можете принимать любой облик… В общем, удачи вам!
Ставр кивнул и не стал разочаровывать молодого командира «Волхва».
Через несколько минут он кометой влетел в атмосферу Земли, запеленутый капсулирующим полем своей оболочки, и пропал в зеленой шкуре тайги, преодолев триста с лишним километров за считанные секунды.
* * *
Диего не видел, как Панкратов молнией слетел с небес и приземлился в лесу, но свою часть операции начал вовремя. В десять минут пятого по местному времени он сел в патрульный птеран и двинулся по прямой к домику Алсаддана со стороны озера.
Первой на него обратила внимание служба аэроинспекции, предупрежденная, естественно, охраной Алсаддана. На призыв остановиться или изменить маршрут Диего ответил стандартным кодом отдела безопасности, и инспектора отстали.
Затем забеспокоилась внешняя сторожевая линия, которой не понравился маневр Диего: он увеличил скорость и снизился до полусотни метров. Из мрачных зарослей кедрача выскочил такой же птеран и устремился за нарушителем, призывая его на волнах инспекции, погранслужбы и отдела безопасности «немедленно свернуть».
Диего еще больше снизился и увеличил скорость, фиксируя шумы пси-поля, чтобы вовремя среагировать на залп, если охрана все же решится стрелять.
До охотничьего коттеджа президента Совета безопасности оставалось уже не больше километра, когда преследующий Диего птеран решил нанести удар. Но и Диего не дремал, рванув свой аппарат в пике одновременно с выстрелом.
По мгновенному уколу холода он понял, что стреляли из компакт-преобразователя, и поежился. Эти ребята, как видно, шутить не любили. Второй выстрел проделал узкую просеку в тайге впереди машины Диего, и по точности попадания он понял, что огонь ведет не человек, а инк или витс. Следующий выстрел, несмотря на маневрирование, мог оказаться последним, и Диего не стал рисковать, выпрыгнув из птерана на одном из виражей.
Падая, он посмотрел вслед машине и увидел, как она исчезла, не долетев до склона сопки, заросшей кедрачом, последней перед террасой, на которой стоял дом отдыха Алсаддана.
Хотя падал Диего с высоты сорока метров и с приличной скоростью, приземлился он удачно — на ствол пушистой сосны. Ломая ветви, соскользнул на землю, сориентировался и побежал. Он не обладал полным пси-видением, как Грехов или Ставр, но тоже прекрасно чувствовал полевую обстановку. По плану он должен был отвлечь часть сил охраны президента на себя, что ему и удалось сделать без особого труда. Теперь предстояло решить более сложную задачу — отступления, причем по возможности с шумом, чтобы охранники почуяли азарт преследования и забыли о своих прямых обязанностях.
Шум получился неплохой, когда Диего «унюхал» видеокамеру и на бегу расстрелял ее из «универсала». После этого на его движение обратила внимание и вторая — внутренняя цепь охраны, выслав для перехвата группу в семь человек. Диего почувствовал и это изменение ситуации, но продолжал бежать в прежнем направлении — как бы к домику, но одновременно и в сторону озера, до которого было всего триста метров с небольшим.
