Книга: Гарантирую жизнь
Назад: Москва Никифор Хмель
Дальше: Вологда Булавин

Москва
Тарасов

В Москву Глеб возвращался с тяжелым сердцем. Хотя дед и обещал присмотреть за Софьей и детьми, оставлять их в деревне у малознакомых людей было страшновато. Те, кто планировал ликвидацию капитана – группа «Зубр», да и коллеги капитана Хмеля, – могли вернуться и захватить женщину с двумя детьми, представляющими идеальный инструмент для шантажа.
Теперь Тарасову предстояло выяснить причину, по которой его хотели убрать две разные спецкоманды, и нейтрализовать эту причину. А поскольку он понимал, что такие решения принимаются где-то в достаточно высоких кабинетах, то для поиска человека, принимающего такие решения, надо было пройти всю вертикаль исполнения – от киллеров до заказчика. Мешало этому только собственное положение изгоя, точнее «самовольщика», полубеглеца, которому еще предстояло доказать свою невиновность или хотя бы объяснить причину «самоволки».
Машину, взятую в аренду, надо было возвращать, однако Глеб оставил ее у деда в Карпунине, а в Москву поехал на серебристом мерседесовском минивэне с темными стеклами, принадлежавшем группе «Зубр», который обнаружили оперативники Хмеля в километре от пасеки. Сначала они хотели сжечь машину, имитируя перестрелку между своими, однако Глеб уговорил Никифора этого не делать и теперь имел роскошное средство передвижения, оборудованное системой спутниковой связи. В багажнике «Мерседеса» обнаружился запас оружия и боеприпасов. Блямба пропуска с красной полосой и буквами ФАС надежно охраняла машину от сотрудников ГИБДД, поэтому доехал до столицы Тарасов без остановок и приключений. Уже за МКАД остановился, настроил хайдер и вызвал Ухо.
Ответ пришел через две минуты.
– Капитан, Александр Свиридов уволен. – Диалог-блок хайдера имитировал речь Тихончука. – Немедленно явитесь по месту службы для выяснения причин вашего отсутствия! Если через два часа вы не появитесь, на вас будет организована охота, как на особо опасного преступника! Как поняли?
– Буду через два часа, – заверил Глеб Хохла и выключил компьютер, гадая, что означают слова майора «Александр Свиридов уволен».
В девять часов вечера он оставил микроавтобус «Зубра» в сотне метров от КПП базы, показал удостоверение охране и прошел на территорию части.
Хохол ждал его у двухэтажного строения штаба с Черкесом, Романом и двумя мощного сложения парнями, на лицах которых застыло выражение «отсутствия всякого присутствия». Глеб этих здоровил раньше не встречал. Подойдя ближе, кинул руку к виску:
– Товарищ майор, разрешите доложить. Капитан Тарасов из самовольного увольнения прибыл! За время отсутствия освобождена моя дочь и уничтожена команда киллеров «Зубра», имевшая задание ликвидировать меня.
Брови Хохла дрогнули, поползли вверх, в глазах появилась озадаченность. Однако отступать от заранее разработанного сценария встречи «блудного капитана» он не стал. Сыграл желваками, сказал сухо:
– Капитан, вы совершили подсудное деяние и должны быть наказаны. Сдайте оружие!
Глеб оглядел ждущие лица здоровяков, приготовившихся в случае его сопротивления применить силу, перехватил виновато-сочувственный взгляд Романа, помедлил:
– Где Ухо, Ром?
Роман отвел глаза.
– Он переведен в другую часть.
– Сдайте оружие и документы, капитан! – лязгнул металлом голоса Тихончук.
Глеб еще раз оглядел компанию, размышляя, зачем майору понадобилось организовывать показательную встречу (в целях воспитания молодого пополнения, что ли?), подумал, что вряд ли этим ребятам удалось бы его остановить, и протянул Тихончуку удостоверение.
– Хайдер в машине, товарищ майор. Там же оружие. Может быть, поговорим, выясним все смягчающие мою вину обстоятельства?
– Отведите его в КПЗ, – отвернулся Хохол с подчеркнутой холодностью.
Парни с отсутствующим выражением лиц шагнули к Тарасову, взяли его под руки.
– Я сам пойду, – тихо сказал Глеб. – Уберите грабли.
Его дернули вперед, а здоровяк слева еще и до боли сжал трехглавую мышцу плеча, так что капитан закусил губу.
– Отпустите, парни, я же сказал – пойду сам.
Еще один рывок, удар кулаком по ребрам.
Дальнейшее произошло в течение двух секунд.
Глеб ушел в пустоту, вывернулся из рук конвоиров, одного ткнул костяшкой указательного пальца под кадык, второму одним движением сломал кисть руки и тут же добил ребром ладони в переносицу. Оба здоровяка легли на асфальтовую дорожку и затихли.
Тихончук схватился за пистолет.
Тарасов повернул к нему голову, проговорил глухо:
– Майор, не доводи меня до бешенства. Если бы я захотел, я бы вас всех тут положил. Я готов отвечать перед законом, но только за самоволку, а не за убийство. К тому же я тебя просил отпустить меня на несколько дней, чтобы спасти дочку. Ты не отпустил, я ушел. Это все мое преступление, за которое я готов понести наказание. Но не унижай меня перед пацанами!
– Может, действительно разберемся без базара? – посмотрел на Тихончука Черкес. – Если бы мне пришлось выбирать, я бы тоже сбежал.
– Отставить, лейтенант! – ощерился Хохол. – У меня другие данные по деятельности капитана в самоволке. Ведите его в бытовку, пусть посидит, подумает. Приказы для того и отдаются, чтобы их выполняли, а не обсуждали. Завтра приедет полковник Чиповатый из отдела внутренних расследований, вот с ним пусть и договаривается. Пошел!
Тихончук направил ствол «котика» на Тарасова.
Черкес развел руками.
– Извиняй, Старый, придется подчиниться.
Глеб молча повернулся и зашагал к хозблоку, в котором располагались мастерские, кухня, столовая и бытовка обслуживающего базу персонала. Черкес догнал его, пошел рядом. Когда они отошли от майора и Романа, оставшегося на месте, на достаточное расстояние, Николай проговорил, почти не разжимая губ:
– Зря ты вернулся, Старый. Ухо за то, что держал с тобой связь, загремел куда-то на нары, и тебя ждет та же участь, если не что-либо похуже.
– Почему ты так думаешь?
– Я не думаю, я знаю. Этот Чиповатый уже приезжал, он из ФАС, морда – что передок у БМП! Типичный уголовник, в крайнем случае – комиссар. Такой родную маму не пожалеет, не то что тебя.
– Спасибо за предупреждение, Коля, я буду осторожен. А ты точно знаешь, что он из ФАС?
– Я слышал его трепотню с Хохлом. На твоем месте я бы не ждал, а тихо свалил.
– Не могу, я офицер.
– Ну, конечно, офицерская честь и все такое прочее. Кому будет нужна твоя офицерская честь, если тебя завтра шлепнут?!
– С чего ты взял, что меня шлепнут? Я не совершил ничего… – Глеб замолчал, заметив над лесом, на фоне розовых закатных облаков, летящее черное пятнышко. – Какая интересная птица!
– Где? – завертел головой Черкес.
Глеб остановился. Они были уже рядом с бараком хозблока. Солнце зашло за лесную гребенку, от деревьев протянулись через всю территорию базы длинные тени. Пятнышко приблизилось и приобрело четкие очертания прямоугольника. Теперь его заметил и Черкес.
– Ёлы-палы! Что это за хреновина?!
Тарасов пристально вгляделся в медленно вращающийся прямоугольник, и ему показалось, что на него посмотрела угрюмая, черная, полная злой силы туча. Инстинктивно закрылся – как бы поставил стену между собой и прямоугольником. Тот дрогнул, закружился на месте, как высохший кленовый лист под дуновением ветра.
– Что вы там застряли? – долетел до застывших Глеба и Черкеса голос Тихончука.
Они переглянулись.
– Это, наверное, лист бумаги, – предположил Николай.
– Такой ровный?
– А что тогда?
Черный прямоугольник продолжал кружиться на одном месте, потом неуверенно полетел прочь, к стрелковой траншее базы, и затерялся в тени деревьев.
– Какого дьявола, Черкес?! – снова крикнул Тихончук. – Тебе помочь?
Николай опомнился, тронул задумчивого Тарасова за рукав.
– Пошли, еще сдуру пристрелит!
В хозблоке в этот вечерний час уже никого не было. Черкес открыл входную дверь, затем дверь бытовки, сделанную из толстых сосновых досок и обшитую металлическим листом, включил свет.
– Вот твои апартаменты типа «люкс», Старый. Извиняй, что нет кровати и удобств. Спать придется на полу и без матраса.
– А как насчет отправления естественных надобностей?
– Придется потерпеть. Могу поискать на кухне какую-нибудь посудину в качестве параши.
Глеб улыбнулся.
– Не надо, до утра я как-нибудь дотерплю.
– Ну, тогда ладно. – Черкес сунул ладонь для рукопожатия. – Извиняй, если что, Старый, и держись. Может, еще все и образуется.
Он ушел.
Дверь закрылась, заскрежетал в замке ключ.
Глеб оглядел тесное помещение, заставленное коробками, ящиками с инструментом, бутылями, садовым инвентарем, взвесил в руке лопату, нашел глазами молотки, ломики, металлические штыри для сварки, и кивнул сам себе: в случае чего все это годилось в качестве оружия. Сажая его сюда, Хохол явно дал промашку. Хотя, с другой стороны, против автоматов и пистолетов-пулеметов лопаты и ломы – слабая защита.
Глеб прошелся по бытовке, оглядывая запасы облицовочной плитки, постучал костяшками пальцев по оштукатуренным стенам.
Две стены были кирпичными, толстыми, глухими, третья тоже оказалась кирпичной, но уже тоньше, сложенная в полкирпича. Ее при определенных условиях можно было пробить ломиком или молотком. Четвертая стена озадачила Тарасова. Она явно была деревянной, представляя собой перегородку, но при этом казалась гораздо мощнее первых трех, а главное – опаснее.
Глеб выключил свет, постоял у стены, привыкая к темноте, и напряг «второе» зрение, помогавшее ему ориентироваться в полной тьме.
Он увидел слабо светящуюся решетку, пронизывающую толщу стены, и понял, что она опутана электрическими проводами с немалым напряжением. Кто-то позаботился о том, чтобы с этой стороны в бытовку проникнуть было не менее трудно, чем с других сторон. А может быть, сюрприз готовился для пленника, пожелавшего бы сбежать из импровизированной камеры.
Пожав плечами, – бежать он пока не собирался, будучи уверенным, что все обойдется, – Глеб нашел тюк с ватниками, соорудил из них на полу постель и улегся, вспоминая расставание с Софьей, щебетание девочек. Однако уснуть ему не дали. Острое чувство неуюта заставило его сначала прислушаться к звукам, долетавшим в бытовку со всех сторон, а потом и привести себя в боевое состояние. Ощущение было такое, будто к зданию с тихим шуршанием подползали ядовитые змеи.
Глеб посмотрел на циферблат часов: начало первого. Самое время устраивать допрос с пристрастием, особенно если надо заставить человека признаться в преступлении, которого он не совершал. Но возможен и другой вариант: пришла трезвая мысль – если начальство решило не связываться с руководством ФАС и просто-напросто «сдать» своего сотрудника. Такие случаи нередки в среде спецслужб, особенно тех, что работают на определенный политический клан или частное лицо. Остается невыясненным вопрос: за какие такие прегрешения фасовский «Зубр» и ЧК Хмеля пытаются ликвидировать капитана Тарасова, не признающего за собой никакой вины? Ежели только не считать таковой ликвидацию преступной группировки, похищавшей людей.
Обострившийся слух уловил звуки шагов нескольких человек. Действительно, к хозблоку подкрадывались сразу с трех сторон. Причем каждый из гостей тщательно прятался от остальных, что говорило о самостоятельности действий трех групп.
«Кажется, я снова в эпицентре пересекающихся интересов, – подумал Тарасов. – Хорошо бы использовать эту ситуацию».
Однако он был заперт и предпринять первым что-либо не мог. Надо было ждать начала действий гостей.
Шорох у входной двери. Звук вставляемого в замок ключа.
Шорох со стороны столовой: какие-то люди уже проникли в хозблок и направлялись к бытовке.
Глеб взял в правую руку монтировку, в левую – две облицовочных плитки, которые можно было использовать в качестве метательных пластин, встал за ящики справа от двери.
Скрип открываемого замка наружной двери.
Те, что уже были в здании хозблока, остановились у бытовки. И тотчас же дверь в бытовку – Глеб не поверил своим ощущениям! – беззвучно приоткрылась. В проеме сформировалась зыбучая тень. Тарасов поднял монтировку и едва удержал руку, услышав торопливый шепот:
– Капитан, это друзья! Мы хотим вас освободить! Быстро выходите отсюда!
Говорила женщина.
– Кто вы? – прошептал удивленный Глеб.
– Объясняться будем потом. За вами пришли две разные конторы, не считая нашу, надо использовать данное обстоятельство.
– Я тоже думал об этом.
– Вы знаете, что за вами охотятся из разных лагерей?
– Я это чувствую.
– Мария, время! – послышался другой шепот, мужской.
– Выходите, капитан, двигайтесь за нами.
Глеб выскользнул из бытовки, видя перед собой два сгущения темноты. Его плеча коснулась чья-то рука.
– Быстрее!
Дверь в бытовку закрылась. Тень поплотнее переместилась за спину Тарасова (мужик, и очень мощный!), вторая тень (женщина, уверенная, властная и тоже очень сильная) заскользила по коридорчику к столовой. Глеб поспешил за ней, настраиваясь на адекватное восприятие опасности.
Через несколько секунд они скрылись за открытой дверью столовой, замерли, прислушиваясь. Кто-то осторожно крался к двери бытовки со стороны главного входа, и еще какие-то люди подбирались к хозблоку со стороны мастерских.
– Сейчас сработает, – шепнул мужчина.
В тишине, царившей в корпусе хозблока, вдруг послышался стук в дверь: стучали из бытовки, где минуту назад сидел Тарасов, – а затем крики:
– Откройте! Эй, кто-нибудь, откройте! Я хочу в туалет!
Глеб понял, что включился оставленный Ираклием магнитофон.
– Лихо! – пробормотал он.
Ираклий похлопал его по плечу.
– Отвлекающий маневр. Уходим.
Они вылезли через окно столовой наружу, двинулись один за другим к воротам базы. Тарасов хотел было спросить, как освободители собираются выводить его за пределы части, но передумал. Они явно действовали по плану и знали, что надо делать.
Внезапно из хозблока донеслась приглушенная стрельба. Затем окна здания осветила вспышка взрыва. Дрогнула земля. С грохотом и звоном посыпались стекла. Из-за кустов жимолости, подступавших к хозблоку почти вплотную, вылетела огненная стрела, вонзилась в окно здания. Раздался еще один взрыв, за ним – вопли, мат и беспорядочная стрельба.
Из будки у ворот выскочили часовые. С двухсекундным запозданием взвыла сирена.
Глеб замедлил шаг.
– Не останавливайся, – взял его под локоть Ираклий. – Все нормально, им теперь не до нас. Они долго будут выяснять отношения друг с другом.
– Кто – они?
– Киллеры ЧК и ФАС. Мы их столкнули лбами.
– А эти? – Глеб кивнул на часовых, освещенных начинавшимся пожаром.
– Они нас не видят, мы в зоне «непрогляда».
Мария спокойно прошла мимо часовых, не обративших на беглецов никакого внимания, подождала мужчин, и все трое вышли через проходную на улицу. В двух сотнях метров от проходной их ждал джип «Бьюик-Империал», внутри которого сидел какой-то человек. Глеб сел рядом с ним, несколько обалдевший от удивительной простоты своего освобождения. Ираклий занял место водителя, Мария села рядом с ним на переднее сиденье.
– Поехали. К утру мы должны быть в Вологде.
Ираклий включил двигатель. Джип заурчал, зажег фары и покатился прочь от базы группы «Хорс», на территории которой все еще слышалась стрельба.
– Привет, капитан, – заговорил вдруг человек рядом с Глебом.
Тарасов повернул голову и в отсвете фар узнал своего первого спасителя капитана Никифора Хмеля.
– Ты с ними?!
– Не знаю пока, – усмехнулся Никифор. – Скорее да, чем нет. Четыре часа назад они меня вытащили из сауны.
– Откуда?!
Никифор снова усмехнулся.
– Меня туда посадили под замок за то, что я тебя отпустил.
– Понятно. Меня тоже мое начальство упрятало в бытовку за невыполнение приказа.
Капитаны обменялись понимающими взглядами.
– Кажется, мы оба попали под асфальтовый каток чьего-то приказа: «Уничтожить!» Может, попробуем добраться до заказчика?
Тарасов вспомнил слезы в глазах Софьи, страх в глазах дочери, горестное недоумение в глазах деда, глухо проговорил:
– Я – за! Если, конечно, нам разрешат заняться этим делом.
– Вы вольны в своих поступках, Глеб Евдокимович, – оглянулась на них Мария. – Но я бы не советовала вам заниматься поисками заказчика. Он и так известен.
– Кто?! – в один голос воскликнули Тарасов и Хмель.
– Узнаете в свое время. Для того чтобы вы поняли, кто есть ху, вам придется выслушать пару лекций, после чего вы и решите, что делать.
– Тогда начинайте свои лекции.
Ираклий вдруг резко затормозил. В свете фар джипа на дороге выросла высокая фигура в белом.
– Егор?! – пробормотал Ираклий.
Фигура приблизилась, превратилась в седого мужчину с приятным, спокойным и внимательным, уверенным лицом, на котором буквально сияли желтые, «тигриные», умные, все понимающие глаза. Мария вышла к нему навстречу, оглянулась на Ираклия. Тот спохватился, выключил фары.
Разговор женщины и незнакомца длился около минуты. Ираклий тоже вышел из машины, но тут же забрался в кабину обратно.
– Кто это? – кивнул на седого Никифор.
– Егор Крутов, – задумчиво ответил Ираклий. – Координатор Сопротивления и волхв.
Никифор и Глеб переглянулись.
Мария села на свое место. Седой мужчина махнул всем рукой и исчез. Тарасов невольно завертел головой, пытаясь определить, куда подевался собеседник Марии, но никого не увидел. Координатор Сопротивления действительно исчез.
– Планы меняются, – сказала Мария, в то время как ее спутник разворачивал джип. – Нас пригласили в гости в Ветлугу. С вами хочет побеседовать один человек.
– Тоже волхв? – спросил Тарасов.
Мария покосилась на Ираклия. Тот ответил виноватым взглядом.
– Я им сказал о Крутове.
– Да, волхв, – кивнула женщина, спрятав улыбку. – Кстати, внимание волхвов дорогого стоит. Никифор, вы уже кое-что знаете о нашей организации, просветите капитана Тарасова, пока мы будем ехать. Остальное узнаете от хозяина.
Никифор посмотрел на Глеба.
– Приготовься, капитан, услышать кое-что необычное, во что верится с трудом.
– Я готов. Между прочим, – вдруг вспомнил Тарасов, – не подскажете, что это за явление? Перед тем как меня посадили под замок, я видел странный черный прямоугольник, порхающий в воздухе как бабочка.
Джип затормозил.
Водитель глянул на Марию, та, в свою очередь, оглянулась на Глеба. Глаза ее стали совсем черными.
– Вы уверены, Глеб Евдокимович? Вы точно видели черный прямоугольник?
– Меня сопровождал приятель, Николай, он свидетель. Мы действительно наблюдали за полетом плоского черного прямоугольника. Он покружился чуть в стороне и улетел.
– Это объясняет появление волкодавов «Зубра», – хмыкнул Ираклий.
– И «чекистов» тоже. Их сориентировали независимо друг от друга, что говорит о несогласованности решений.
– О чем вы? – поинтересовался Тарасов.
– Вас запеленговал магический оператор СС, – пояснил Ираклий. – Черный прямоугольник – это антенна конунга.
– Кого?
– Черного мага, служащего системе СС. – Ираклий покачал головой, тронул машину с места. – Похоже, синклит конунгов знает о подготовке триады и предпринимает меры по ее поиску и уничтожению.
– Ничего не понимаю! Какая триада? О чем идет речь?
– Я объясню, – сказал Никифор, – меня уже посвятили в кое-какие тайны. Слушай.
И Хмель начал рассказ…

 

В Ветлугу они приехали уже утром, когда солнце встало и вызолотило луга и леса слева от шоссе.
Джип пересек мост через реку Ветлугу, попетлял по улочкам города, выехал на улицу Герцена и остановился возле красивого старинного дома с резными наличниками и коньком крыши. Открылись ворота во двор. Ираклий загнал машину, вылез, потягиваясь, с виду не особенно уставший.
– Приехали, господа.
Глеб и Никифор вышли тоже, поглядывая то на строения во дворе, то на своих избавителей. Те не спешили, ожидая чего-то. Ворота во двор закрылись сами собой, хотя механизма запирания видно не было. И тотчас же из сеней вышел высокий седой мужчина в белой рубахе и шортах, открывающих мускулистые, отнюдь не старческие, ноги. Он с улыбкой во взоре шагнул навстречу прибывшим.
– Доброе утро, гости дорогие. Помоетесь с дороги?
Никифор и Глеб переглянулись, ошеломленные встречей. Это был тот самый седой прохожий, что встретился им на дороге в Подмосковье.
– Как вы здесь оказались раньше нас? – пробормотал Никифор.
– У меня свои средства передвижения, – обозначил Крутов усмешку краешком губ. – Проходите в дом.
Тарасов и Хмель направились к дому, вошли в прохладные сени, где гуляли приятные запахи трав и сосновой смолы. Навстречу им вышла из светлицы миловидная молодая женщина с большими лучистыми серыми глазами, в которых прятались грусть и улыбка одновременно.
– Здравствуйте, – слегка поклонился Глеб.
То же самое сделал и Никифор.
– И вы здравы будьте, – поклонилась в ответ женщина; проседь в густых пышных волосах ее совсем не старила. – Меня зовут Елизавета Романовна, хотя можно звать просто Лизой, я жена Егора. Проходите в горницу.
– Нам бы умыться с дороги.
– Муж баньку истопил, еще рано утром, а пока вот туалетная комната, умывайтесь. Вот вам полотенце.
Глеб вымыл руки с мылом, с удовольствием подставил голову под струю воды, пофыркал, начал вытираться. За ним ту же процедуру проделал Никифор. В сопровождении хозяйки они прошли во внутренние покои дома, разглядывая интерьеры коридорчика и холла, в котором стояла старинная печь с изразцами и древними с виду фресками.
– Располагайтесь, – повела рукой Елизавета. – Там дальше гостиная, лаборатория мужа, можете посмотреть, пока он занят с друзьями.
Глеб толкнул дверь в лабораторию, и ему на мгновение показалось, что кто-то очень внимательно посмотрел на него сверху и погрозил пальцем, предупреждая о чем-то.
Гости прошли в комнату хозяина, и глаза их разбежались от обилия сложнейших установок, приборов и устройств, о назначении большинства которых ни Тарасов, ни Хмель не имели понятия. Кроме того, здесь стоял длинный деревянный стол с рядами реторт, различных сосудов замысловатых форм, банок и чашек. Тарасов с оторопью пригляделся к изогнутой бутылке с зеленоватой жидкостью, внутри которой плавал самый настоящий дракон. Только маленький. Глеб не удержался, чтобы не потрогать холодную, как лед, бутылку пальцем.
Все установки располагались вдоль стен помещения, посередине же образовался пустой круг диаметром около трех метров, в центре которого на медвежьей шкуре стояло массивное деревянное кресло с резной спинкой и гнутыми подлокотниками, с ножками в форме волчьей лапы. На подголовнике кресла висела необычной формы корона из голубовато-серебристого металла, притягивающая взор. Она была семигранная, «двухэтажная» и с очень красивым и сложным рисунком ажурной вязи. Ее хотелось погладить, взять в руки и надеть на голову.
Никифор не удержался от соблазна, подошел к креслу, – Глебу показалось, что он услышал при этом необычный звук, напоминающий тихий стон лопнувшей струны, – и коснулся короны пальцем. И вздрогнул от голоса незаметно появившегося в лаборатории хозяина:
– Трогать здесь предметы не рекомендуется.
Никифор оглянулся, спрятал руку за спину.
– Извините. Я только хотел посмотреть на эту вещь поближе.
– Это опасно.
– Почему?
– На атомной электростанции вы же не станете дергать за рукоятки и нажимать кнопки? А тут, пожалуй, вещи покруче.
Никифор и Глеб с недоверием глянули на обманчиво простодушное лицо Крутова. Тот показал свою обычную едва заметную усмешку.
– Поверьте мне на слово. Каждое из этих устройств высокоэнергетично само по себе, а кроме того заговорено, чтобы им не воспользовались недобрые люди.
Никифор кинул на Тарасова скептический взгляд, призывая выразить свое отношение к словам хозяина, но Глеб молчал, вдруг сразу и бесповоротно поверив Крутову. Аппаратура и приборы, установленные в лаборатории, стоили баснословно дорого, и если они все-таки были здесь смонтированы, это означало, что Крутов действительно занимался весьма серьезными исследованиями.
– Да, машинки у вас внушительные, – сказал Никифор, – особенно вот эта. – Он указал на сверкающий никелем и полировкой агрегат с прозрачным колпаком саркофага.
– Это позитронный эмиссионный томограф для изучения коры головного мозга. С его помощью можно легко определить, к какому виду относится человек – хищному или нехищному.
– Разве есть такое деление – на хищный и нехищный виды? – удивился Никифор.
– К сожалению, есть. Существуют два хищных вида человека – суперанималы и суггесторы, и два нехищных – диффузные люди и неоантропы.
Никифор хмыкнул, оглядываясь на по-прежнему молчавшего Тарасова.
– Первый раз слышу. А мы с ним к какому виду относимся?
– Могу посмотреть, хотя, если судить по поведению – вы креолы, то есть потомки хищных и нехищных видов, обладающие, к счастью, острым чувством справедливости и совестью.
– Спасибо, – пробормотал озадаченный Никифор. – Значит, вы занимаетесь изучением мозга человека?
Крутов улыбнулся.
– Чем я только не занимаюсь. В том числе изучаю возможности человеческого мозга и психики.
– А еще над чем работаете?
– Изучаю возможность перехода человечества на нетехнологический путь развития. Выход, кстати, совсем рядом, хотя для этого надо изменить психику людей, их потребительское отношение к природе. Кроме того, я работаю над программой создания безынерционных летательных аппаратов, изучаю возможности расширения сферы ПАО – пространства адекватного ответа или, как говорили в старину, «устроения повелевания». Подхожу к пониманию принципов магической физики, как универсальной физики Вселенной, приближаюсь к созданию ментального оружия. Правда, уровень сознания, необходимый для подобных деяний, таков, что волхв или маг, им обладающий, должен находиться вне любых битв. Я же только иду к этому состоянию, тренируюсь изменять сознание, накапливаю энергию и аккумулирую знания. Например, чтобы левитировать, – Крутов плавно поднялся в воздух, повисел под потолком несколько секунд и опустился обратно, – или проходить сквозь плотные материальные объекты, – он сунул руку в стену и медленно вытащил, – нужно знать некие магические приемы, действия которых я уже знаю. Но мне интересно разбираться и в том, какие физические процессы при этом происходят, от кварк-глюонных взаимодействий до полевых.
Никифор перестал скептически усмехаться, почесал затылок, покачал головой.
– Вы меня ошеломили, право слово, Егор… э-э…
– Просто Егор.
– Нам сказали, что вы волхв, но я отнесся к этому…
– Легкомысленно.
– Пожалуй, да. Чем же занимаются другие колдуны? То бишь маги?
– В большинстве своем – поиском знаний. Это глобальная потребность магов, аналог чувства голода. Их интересует опыт делания коллег, общение с ними, исследование эгрегоров и так называемых мест Силы. Между прочим, в России таких мест очень много, и Ветлуга – одно из них, не допускающее присутствия так называемых конунгов, черных магов. Кроме того, нас интересуют миры с другими физическими законами, миры, населенные другими существами, различные формы жизни, объекты, созданные внеземными цивилизациями, клады, артефакты и реликты. Можно говорить и об определенном интересе к материальной независимости и покою, как важным условиям развития, но этот уровень, по сути, отражает вхождение идущего на путь самореализации. Потом его начинают волновать более серьезные проблемы и технологии. Но я гляжу, вы устали и хотите отдохнуть. Пойдемте-ка в баню. Потом позавтракаем и побеседуем.
– Да я еще не устал, – запротестовал возбужденный и заинтригованный Никифор, глянул на задумавшегося Тарасова. – Ты как?
– Я бы все же сначала сходил в баню, – признался Глеб. – Разве что хотелось бы выяснить один вопрос…
– Да ради бога, – развел руками Крутов.
– Что это за корона?
– Ага, и мне интересно! – вспомнил о своем любопытстве Никифор, поворачиваясь к деревянному трону. Протянул к короне руку и отдернул, услышав голос хозяина:
– Минуту!
Бесшумно ступая босыми ногами по полу, Крутов подошел к креслу, провел над ним ладонью, как бы оглаживая корону и само кресло, затем взял корону в руки. Тарасову показалось, что корона при этом на мгновение оделась в ветвистую сеточку разряда.
– Я заложил в компьютер параметры всех известных мне корон, в том числе таких знаменитых, как «шапка Мономаха», короны наших царей, хранящиеся в Кремле и в музеях, короны английских и европейских королей, вождей племен Африки и Америки, других царственных особ, и рассчитал универсальную энергоинформационную матрицу, воплотив ее в суперкороне, которую я назвал капией. Попробуйте надеть.
Никифор заколебался. Глеб сделал шаг вперед.
– Я попробую.
– Тогда я за тобой, – сказал Хмель с легкой досадой.
Тарасов сел в кресло, ощутимо тяжелое, твердое и холодное, потемневшее не то от времени, не то от множества прикосновений. Крутов осторожно надел корону ему на голову, натянул чуть глубже, и Глеб провалился в сияющую бездну, хотя осознавал при этом, что сидит в кресле и видит перед собой предметы лаборатории. В голове с похрустыванием начал разламываться прозрачный панцирь, сковывающий тело, зазвенели далекие цимбалы. Под этот звон панцирь окончательно слетел с сознания Тарасова, и он окунулся в бездну невероятной глубины знания и понимания. А потом вспомнил все, что происходило с ним в жизни…
– Помнишь себя трехлетним? – долетел откуда-то издалека гулкий бас.
– Помню… – прошептал Глеб.
– А двухлетним?
Перед глазами капитана развернулась сцена: он стоит у комода, цепляясь ручонками за ручки ящиков, и тянет на себя скатерть, скатерть сползает, с нее летят женские безделушки, пудреница, зеркальце, флакончик духов и ножницы, они падают прямо ему на запрокинутое лицо, еще мгновение – и острие вонзится в глаз, и вдруг откуда-то выныривает рука отца и перехватывает ножницы в самый последний момент…
– Помню!..
– А что ты помнишь, когда тебе исполнился один год?
– Пожар… – прошептал Глеб. – Мать оставила включенный утюг… я почуял запах дыма, закричал…
– Может быть, вспомнишь свои ощущения в день рождения?
– Тепло, уютно… потом толчок… холодно и страшно! Вижу какую-то башню в форме креста… старца с развевающимися белыми волосами… и мальчика с такими же волосами… они входят друг в друга…
– Достаточно! – Крутов стянул с головы Глеба корону, и тому показалось, что его ударили по затылку! Он ослеп и оглох на какое-то время, ничего не соображая, но чувствуя огромное сожаление и горечь отключения от внутренней вселенной.
Крутов подал ему чашку с водой.
– Глотни родниковой.
Глеб повиновался. Голова прояснилась, словно внутри нее подул свежий морозный ветерок. Пришло ощущение подъема. Глеб освободил кресло.
– Ты крепкий парень, – с уважением сказал Крутов. – Не многие выдерживают больше минуты. Да и тебе нельзя держать канал памяти больше двух минут, это чревато нарушениями психики. Ну, капитан, ты еще не потерял желания испытать капию на себе? – глянул волхв на Хмеля.
– Я что, рыжий? – ответил тот, занимая кресло. – Хочу испытать то же самое. Надевайте вашу капию.
Крутов осторожно натянул корону на голову Никифора.
Глеб с интересом ждал реакции капитана.
Тот вздрогнул, широко раскрывая глаза, замер, вцепившись в подлокотники кресла, и ушел. То есть, как и Тарасов, погрузился в свой внутренний мир, принялся «листать» страницы своей памяти, вспоминать давно минувшие дни.
Крутов не стал спрашивать, помнит ли Никифор себя в детстве, какие чувства испытывает, волхв просто снял корону спустя минуту после начала сеанса.
Никифор снова вздрогнул, начал озираться, протирать глаза, с недоумением глянул на считавшего его пульс Крутова.
– Что это было?!
– Капия фокусирует ламинарный поток Сил, очищающих и настраивающих мостик между сознанием и подсознанием. Но психика человека не подготовлена к такому состоянию, у него зачастую «едет крыша», как это наглядно иллюстрируют примеры поведения наших царей.
Никифор потрогал затылок, пригладил дрожащей рукой волосы, с опаской и уважением посмотрел на корону.
– Если бы не испытал сам, никогда бы не поверил! Вы действительно колдун, Егор… э-э, да, Егор.
– Но сначала ты думал иначе, не так ли? – улыбнулся Крутов. – Ладно, пульс почти нормальный, все хорошо. Идемте в баню.
Никифор посмотрел вслед волхву, сконфуженно усмехнулся в ответ на красноречивый взгляд Глеба.
– Мысли мои он читает, что ли? Когда он говорил, чем занимается, я сравнил его с «исследователем длины носа Буратино». Так говорил о себе мой учитель физики.
Глеб молча похлопал капитана по спине и вышел из лаборатории, уверенный, что им предстоит узнать еще много интересного, необычного, поражающего воображение.
В бане они мылись больше часа, до изнеможения исхлестав друг друга березовыми вениками. И почувствовали себя так, будто заново родились. В блаженной расслабленности сели в столовой за стол и позавтракали. Хозяйка угостила их расстегаями, пирогами с вязигой, вкусными до умопомрачения, а также куриным филе и варениками с вишнями. Затем поставила чайник, и гости принялись пить вкусный, пахнущий чабрецом и мятой, чай. Алкогольных напитков хозяин не предложил.
Беседа началась за чаем.
– Итак, гости дорогие, кое-что вам уже рассказали о Катарсисе и о его исполнительном органе – Сопротивлении. Добавлю следующее. Система Сил Сатаны существует реально и уже тысячи лет проводит в жизнь свою Программу, опираясь на черных магов, жаждущих абсолютной власти, – как известно, власть в любых ее проявлениях – самый сильный наркотик! – и на хищных людей, также добивающихся власти, уже на более низком уровне. Программа Сатаны базируется на нескольких архетипических установках, требующих жесткого соблюдения стандартов поведения, шаблонов для подражания и четкой иерархии управления, а также на подавлении любого проявления воли индивидуумов. Исполнители самого высокого уровня Программы никого не уважают, но и не стремятся никого уничтожить, предпочитая заставлять всех работать на себя. Это уровень иерархов Программы и конунгов. Исполнители же рангом пониже – «новые революционеры» из НРИ, адепты Братства Единой Свободы, «борцы с терроризмом» из ФАС и другие, – признают только культ силы и полное уничтожение противника, в крайнем случае – его полную капитуляцию. Компромиссов они, как правило, не признают. Вы с ними уже столкнулись, хотя я думаю, причина этого столкновения вам еще неизвестна.
– Может, просветите? – вставил слово Никифор.
– Разумеется, чуть позже. В продолжение темы: равноправные отношения между слугами СС и нами, людьми Катарсиса, невозможны. Но и воевать мы не собираемся, разве что нас заставят обороняться, спасать свою жизнь. Иногда такое случается, когда мы не успеваем просчитать линии намерений и ожиданий противоположной стороны или узлы пересечений реализованной системы власти с какой-либо из виртуальных ветвей. Особенно это касается бифуркационных состояний государственных макросистем. Примеры: революция в семнадцатом году, развал СССР в конце девяностых годов прошлого столетия, нынешний всплеск терроризма. Но это отдельная тема для разговора. Для дальнейшего пояснения происходящего вам необходимо знать схему взаимодействия СС и Катарсиса с государственными структурами.
Крутов принес листок бумаги, карандаш и набросал схему, состоящую из полутора десятков квадратиков и кружочков, соединенных линиями.
– Вот упрощенный скелет наших отношений.
Как видите, главных направлений вытеснения СС шесть: финансы, СМИ, культура, президентские структуры, властные структуры, то есть правительство, и силовые службы. СС предлагала нам войну на уничтожение, мы отступили. Тогда началась война информационная, точнее – магически-информационная, которая привела к большим духовным потерям с нашей стороны, пока мы не поняли, что воевать – все равно что играть в виртуальную компьютерную игру! Даже если ты победил – ты все равно остался там, в игре! Не вышел на свободу, остался заложником вечной войны, рассчитанной лишь на временные победы.
– Так что же, выходит, сражаться с СС не стоит? Сидеть и ждать, пока не придут киллеры?
– Почему ждать? Надо жить! Строить свою модель жизни. Отсюда и стратегическая цель Катарсиса – не война до победного конца, а замещение системы Сатаны системой живы! Во всех сферах жизни: политической, социальной, экономической, культурной. Необходимо изменить саму концепцию власти, основанной на ростовщичестве и торговле совестью, чтобы все нехищные люди стали ее частью. Только тогда Сатана или, как его еще называют, – Люцифер, Чернобог, Денница – Утренняя Заря, Святая Вода, Чегирь, Инквизитор, Экзаменатор и тому подобное, – отступит, уйдет с Земли, так как перестанет получать энергоинформационную подпитку. Однако до этого еще очень далеко, если вообще эта цель достижима. Слишком сильно искажена система ценностей человека, слишком мощную скорлупу он вырастил вокруг своей души. Изменить его способна только философия жизни по совести, путь трансформации традиций и форм воздействия, путь поиска новых связей и творческой реализации. Мы всю жизнь с кем-то дружим, не подозревая, что дружим с дьяволом. И всю жизнь воюем, не зная, что воюем сами с собой.
– Это теория, – тихо сказал Тарасов. – Что нужно делать на практике для достижения поставленной цели?
– У нас много работы. СС продолжает расширять сферу своего влияния на человечество через организации типа МВФ, ООН, НРИ, братство БЕСа, другие фанатические секты и военизированные организации, и нам надо все время защищаться, нейтрализовать их деятельность и сталкивать хищников между собой. Это на физическом уровне. Есть и уровни повыше. К примеру, нам необходимо убрать конунга из окружения президента, а это требует иных подходов и методов разведки и воздействия, недоступных простым смертным.
– Нам тоже? – прищурился Никифор.
– Вам пока тоже, – спокойно ответил Крутов. – Этим занимаются Витязи, прошедшие большую жизненную школу и знающие магические приемы. Тактическая задача Витязей – создание системы нелинейной безопасности общества и замещение систем обучения системой возрожденной живы.
– Но ведь им в таком случае приходится… драться?
– К сожалению, приходится. Но терпеть глупое – глупо, а сносить жестокое – жестоко. Мы вправе отвечать своим врагам адекватно, хотя, подчеркиваю, стремимся изменить себя и мир ненасильственным путем. Это все, что я хотел сказать вам сегодня. Вопросы?
– Вы не сказали, что нам предстоит делать конкретно, – медленно проговорил Тарасов.
– Основная ваша задача – вместе с Витязями снять со страны пресс криминального давления. В ближайшем же будущем вам предстоит защищать одного…
– Мальчишку, – перебил волхва Никифор.
– Да, «серебряного мальчика», инкарнацию Белого Волхва, будущего координатора возрожденной России. Это почетная и очень рискованная работа. Доверяют такую немногим. Но вам мы можем ее доверить, вам двоим и еще одному человеку, Дмитрию Булавину.
– Почему именно нам? Чем мы заслужили такое доверие? Разве ваши… Витязи не в состоянии охранять мальчика?
Крутов помолчал, разглядывая стакан на столе. Поднял голову:
– Дело в том, что вы трое – физическая триада действия, но в то же время – ментальная или, если хотите, духовная монада совести, этической связи.
– С кем?
– С Ним. – Крутов кивнул вверх, улыбнулся. – С Творцом. Со Вселенной. По сути, не мы, а Он дал вам кредит доверия, помог вырваться из круга вечной войны ради войны. Постарайтесь это доверие оправдать.
Никифор и Глеб переглянулись.
– Ни фига себе масштабчик! – пробормотал ошеломленный Хмель. – А если не оправдаем? Он нас… уничтожит? В лягушек превратит?
– Думай, что говоришь, – буркнул Тарасов.
– Я не такой умный как ты, – огрызнулся Никифор. – Кстати, человек, который думает, что говорит, – конченый человек.
– Зато человек, который говорит, что думает, – законченный идиот!
– Все? Выяснили отношения? – доброжелательно посмотрел на обоих Крутов.
Капитаны смутились.
– Извините, Егор, мы просто обалдели и перевариваем информацию. Что нам делать дальше? Ведь нас будут искать… э-э, наши коллеги и враги. Кстати, непонятно все же, почему на нас организована охота.
– Конунги знают о существовании «серебряного мальчика» и о том, что мы готовим триаду охраны. Вас вычислили магическим способом…
– Черный прямоугольник?!
– Это магическая «антенна пеленгатора» конунгов. Они вас засекли, а дальше подключили спецкоманды «тающих» НРИ и ФАС. Это опасный противник, но не всемогущий. Мы научим вас опережать его. А сейчас вас ждут мои друзья, которые отвезут вас в Вологду.
Крутов поднялся из-за стола.
Глеб и Никифор встали тоже, ощущая непривычное волнение и стеснение. Только теперь они осознали, что прежняя жизнь закончилась и впереди их ждет жизнь, полная опасности и борьбы, но уже с иным мироощущением и моральным наполнением. Впервые и тот, и другой увидели настоящую цель!
Назад: Москва Никифор Хмель
Дальше: Вологда Булавин