Глава 8
НА МЕРКУРИИ ВСЕ СПОКОЙНО
Несмотря на проведенные сутки с лишним в условиях суровой полюсидской природы и созерцание мрачных пейзажей, настроение у Лилии после экскурсии было хорошим, и расстались они на Земле, у клинского метро, по-дружески.
– Ты обещал мне показать свои работы, – напомнила Лилия на прощание.
– А ты рассказать про свой УММ, – подхватил Игнат.
Оба рассмеялись.
– Я позвоню завтра, – кивнула она; прилетели они в девять вечера по времени Клина. – У меня еще осталось два дня отпуска.
– Может, посидим вечером попозже в ресторанчике?
– Нет, хочу побыть одна, записать пришедшие на ум… – девушка споткнулась.
– На УММ! – хмыкнул Игнат.
Она улыбнулась:
– Нет, просто пришедшие на ум мысли.
– Хорошо, до завтра.
Лилия помахала рукой, села в подплывший пинасс такси. Пинасс улетел.
«Проследите», – мысленно попросил Игнат, включаясь в сеть оперативного «спрута».
«Держим на объективе», – доложили ему спецы группы поддержки.
Игнат подождал пару минут, рассеянно посматривая на расцвеченное рекламой небо, сравнивая его с полюсидским, дождался доклада, что «объект высадился у жилой „капусты“ и вошел в дом, все спокойно». После этого он вернулся в зал метро и набрал код Рязани. Вышел из метро, вызвал такси. Пока летел в сгущающихся сумерках, вспоминал пейзажи Полюса Недоступности.
Они посетили еще семь районов планеты, где стояли когда-то башни могильников, и убедились, что все могильники разрушены до основания. От них не осталось ничего, кроме углеродно-органической пыли и капелек расплавленного металла, усеивающих склоны образовавшихся кратеров. Мощь взрывов поражала, и снова Игнат подумал о том, что здесь, судя по всему, «поработали» законы иной физики. Мерность пространства внутри могильников была чуть выше, и по мере старения защитных систем эта мерность потихоньку «скатывалась» к трехмерию, отчего материал хранившихся внутри них «скелетов» «джиннов» и самих стенок стал нестабильным. Но не радиоактивным, а «магически активным», если подразумевать под магией операционные возможности роботов, и стоило только нарушить каким-то образом метастабильное состояние вещества могильника, происходил мощнейший взрыв. А чтобы сделать это, надо было знать– как. Выходило, что неведомый исполнитель теракта хорошо знал о положении дел с «мертвыми джиннами», иначе ему не удалось бы уничтожить кладбище роботов так быстро и чисто.
И еще одно соображение пришло в голову Игната.
Человеку, каким бы «суперменом» он ни был, разрушить могильники было не под силу. На Полюсе потрудились феноменальные профессионалы, имеющие те самые инициаторы распада «джиннов», которые человечество еще не создало.
Кроме кратеров и черных озер на поверхности гранд-болот путешественники видели и стада диких нагирусов, местных «мустангов», напоминающих шестилапых крокодилов и медведей одновременно, и дилгиков, полюсидских «тушканчиков», и стаи разнообразных птиц, в том числе хищных, кормящихся у болот.
Игнат предложил Лилии слетать к маяку, который установили неведомые укротители «джиннов» для предупреждения всех пролетающих мимо космических кораблей об опасности приближения к Полюсу, и молодые люди долго разглядывали гигантское апокалиптическое сооружение, издали похожее на земное насекомое – двухвостку, стоящую на голове.
Потом они ужинали на базе исследователей Полюса, расположенной на экваторе, и любовались восходом местного солнца, которое жители Полюса назвали Рада-илом, что в переводе означало – Отец Отцов.
Восход Рада-ила Лилию потряс.
Небо на востоке приобрело зеленовато-лиловый оттенок, и на этом фоне проявились более светлые вертикальные пушинки, по мере восхода солнца сиявшие все ярче и ярче. Затем восточная половина небосклона «поросла» золотистой травой и стала напоминать склон холма. Это свечение быстро распространилось по всему куполу неба, центральные пушинки-травинки вспыхнули золотом, их концы стали алыми, эта корона двинулась вверх «по склону холма» и пересеклась горизонтальными линиями облаков, образуя изумительной красоты сетчатую структуру.
Длилось это явление всего полминуты.
Линии сетки расплылись в дымчатые желтые и серые полосы, «трава» погасла, а над горизонтом объявилось белое, с золотыми прожилками, неяркое пятно – светило Полюса.
Завороженная волшебным зрелищем Лилия не сразу пришла в себя.
– Боже мой! Не знала, что восход здесь так необычен и красив!
– На Земле тоже много мест, где рассветы и закаты очень красивые, но они не столь экзотичны. А в Солнечной системе вообще нет планет с плотными атмосферами, где можно любоваться рассветами.
– Венера.
– Венера закрыта плотным слоем облаков, а с поверхности больших планет: Юпитера, Сатурна, Урана и Нептуна, – ничего не видно.
– Ты был на Юпитере?
– Отец брал меня с собой, когда я еще в колледже учился. Ядро Юпитера водно-водородное, ледяное, там стоят наши станции.
– Расскажешь? Я ни разу не была на Юпитере.
– Покажу.
После того как они встретили восход Рада-ила, Игнат направил драккар к горам Мраг-Маххура, они осмотрели кратер на месте могильника и вернулись в поселок Мирный.
Слежку Игнат заметил еще до посещения базы, когда аппарат пересекал Ируканское плоскогорье. Сначала не придал ей значения. Потом напряг экстрарезерв и «увидел» третьим глазом, что в черном флайте, следовавшем за ними в отдалении, сидят двое мужчин с угрюмой коричнево-красной аурой. Не сказать, чтобы злобной, но уж точно не благожелательной. Ни имен, ни фамилий, ни внешности преследователей Игнат, разумеется, не знал, но дал задание оперативникам УВР, работающим на Полюсе под благовидными предлогами, выяснить, чей это аппарат и кто его ведет.
Когда молодая пара возвращалась в поселок, опер УВР по контролю миграции на Полюсе доложил, что флайт «Порше Аллигатор» принадлежит ксенологам ИВКа, а его пассажирами являются пограничник Аты Мирзоев и эксперт СЭКОНа Иосиф Мендель.
Однако черный бездорожник «Порше» следовал за драккаром недолго, всего около получаса, потом свернул, затерялся на фоне каменистых склонов предгорья и появился вновь уже в поселке Мирный. Выяснять отношения с его пилотами, явно интересовавшимися экипажем драккара, Игнат не стал. Да и при Лилии делать этого не стоило, она и так сомневалась в том, что ее новый приятель является обыкновенным эмтором, скульптором-эмоциоником.
Расставшись с девушкой, Игнат переоделся дома и на полтора часа засел в комплексе русского народного SPA в «Сафари-центре», где с удовольствием позанимался оздоровлением организма по древним методикам академика Домрачева. Спать после фитосеанса не хотелось, поэтому Игнат решил поискать Селима фон Хорста и поговорить с ним о внуке.
Он снова переоделся в рабочий «кокос», напряг дознавателей Управления и выяснил, что в настоящее время Селим Дельвиг Базил Мария фон Хорст находится не на Земле, где у него была дача под Франкфуртом, а на Меркурии. Бывший сотрудник контрразведки ФСБ, как оказалось, имел там личное бунгало. На вопрос Игната: чем занимается Хорст-старший на ближайшей к Солнцу планете, – дознаватели не ответили.
Заинтригованный, он вызвал такси, размышляя над странным желанием бывшего контрразведчика поселиться на Меркурии.
Уже подлетая к метро, он получил запрос отца:
– Ты где?
– Вернулся с Полюса, – ответил Игнат. – Лечу на Меркурий, хочу побеседовать с Селимом.
– Вернешься – звони, есть дополнительная информация.
– Па, проверьте по нашим каналам двух деятелей: пограничника Аты Мирзоева и эксперта СЭКОНа Иосифа Менделя. Они какое-то время следили за мной.
– Хорошо, – коротко пообещал Артем. Спрашивать, уверен ли сын в своих оценках, он не стал, знал, что Игнат в таких вопросах не ошибается.
Бунгало Селима располагалось в сумеречном поясе Меркурия, на границе дня и ночи. Из-за либрации граница эта мигрировала на несколько километров в обе стороны, поэтому купол Солнца над горизонтом то увеличивался, рос, то уменьшался. Медленно, конечно, незаметно для глаза. Однако Солнце являлось для данного места непременным атрибутом пейзажа, отчего людям приходилось пользоваться мощными световыми фильтрами и полагаться на защиту летающей техники. Игнату, правда, световое извержение близкого светила не мешало, но и он не смог бы смотреть на него без спецочков.
От ближайшего метро до жилища Хорста было около двухсот километров. Когг, предоставленный Игнату местным отделением УАСС (кто организовывал транспортное обеспечение, его не волновало), преодолел это расстояние за минуту, и Ромашин остановил его в воздухе на высоте трех километров над поверхностью Меркурия, разглядывая дикий руинованный ландшафт планеты, Солнце над горизонтом (полкупола) и блистающую живым огнем невысокую башенку посредине плоского каменного щита, напоминавшего удивительно ровный параллелепипед. Это и была вершина хорстовского бунгало, основная часть которого пряталась под камнем.
Внезапно кто-то слепо посмотрел на Игната.
Он мгновенно ощетинился, шаря «щупальцами» экстрасенсорного восприятия вокруг когга.
В километре пролетел еще один такой же аппарат, над ночной стороной Меркурия мельтешили серебристые точки и вспыхивали огоньки – там работали планетологи, над сумеречным поясом висели зеркала энергопередатчиков, но смотрели на драккар Ромашина не оттуда.
В голове прошумел ветерок, затем родился голос:
«Если ты ко мне – садись, если нет – не задерживайся».
«Селим?» – догадался Игнат.
Молчание.
«Селим, простите, мне действительно надо с вами поговорить. Я Игнат Ромашин, сын Артема, с которым вы…»
«Заходи, если сможешь».
Игнат не нашелся, что ответить, помедлил, прокачивая через нервную систему невидимые потоки излучений, скомандовал инку аппарата приблизиться к башенке. В пестрой пелене полей и излучений, накрывших слоистый каменный параллелепипед, стали проявляться перламутровые кляксы и паутинки, обозначавшие присутствие подземелий и рукотворных полостей в куполе плоскогорья. Судя по ним, подземное бунгало Хорста имело весьма значительные размеры. Однако входов-выходов оно не имело, во всяком случае, Игнат их не видел, и проникнуть внутрь можно было только через колодец в сотне метров от башни, накрытый каменной с виду нашлепкой. Чем-то эта нашлепка напоминала крышку люка ракетной шахты, которые существовали лет двести назад, во времена, когда государства имели ядерное оружие.
Игнат ухмыльнулся. Он понял задумку хозяина комплекса. Что ж, как говорится, глупый пингвин робко прячет, смелый – нагло достает.
Когг поднялся чуть выше, прицелился.
«Атака!» – скомандовал мысленно Игнат.
«Разобьемся», – предупредил инк аппарата.
«Не разобьемся. Вперед!»
Когг молнией спикировал на каменную плиту, метясь в нашлепку над колодцем, и в последний миг перед столкновением нашлепка разошлась лепестками диафрагмы, пропуская разогнавшийся летательный аппарат.
Когг влетел в десятиметрового диаметра шахту, затормозил поглотителем инерции.
Небо за кормой закрыли сегменты диафрагмы. Вспыхнул свет. Игнат увидел грубо обработанные стены шахты, слоистые, пористые, серо-фиолетовые, с коричневым и красным налетом, какие-то ниши и ребра. Из множества отверстий в них выметнулись струи пара, расползлись в стороны, осели изморозью на стенах.
Над самой большой нишей разгорелась и замигала зеленая искорка.
«Заходи», – послышался Игнату тот же голос.
«Открой люк», – сказал он инку.
«Температура снаружи минус семьдесят, давление воздуха вдвое ниже нормы».
«Открывай».
Инк повиновался.
Сфинктер когга «выдавил» пилота наружу как семечко манго, Игнат ловко извернулся в прыжке, – сила тяжести на Меркурии не превышала двадцати процентов земной, – и нырнул в нишу, над которой мигала зеленая искра.
Его сжало со всех сторон, пахнуло холодом, жарой, снова холодом, и он оказался в небольшом, слабо освещенном помещении пирамидальной формы с искрящимися стенами. Напротив стоял абсолютно гологоловый мужчина в белом джемпере крупной вязки, создающем ощущение кольчуги (так показалось Игнату) и в серых складчатых брюках, блестевших как металлические. Уником назвать эту странную композицию одежды было трудно.
– Селим? – пробормотал Игнат.
Мужчина окинул его оценивающим взглядом; бывший полковник федеральной контрразведки, получивший среди других наград орден Солнечной Федерации «Георгий Победоносец с бриллиантами и мечами», а также звания Героя России и Героя Федерации, выглядел лет на пятьдесят, а не на те сто пять, что ему полагались по возрасту.
В стального цвета глазах Хорста-старшего мигнули иронические огоньки.
– Младшенький, значит? Похож, похож. – Он отступил в сторону. – Проходи.
За его спиной открылся проход в коридор с бегущей дорожкой. Селим встал на дорожку, Игнат последовал за ним.
Транспортарик вынес их в большой зал полуцилиндрической формы, освещенный редкими белыми люминесцентами. Четыре растопырчатые колонны поддерживали полукольца потолка. В полу зала виднелись круглые отверстия, над двумя из них поднимался парок. И было здесь очень холодно, не меньше пятидесяти градусов мороза.
Селим покосился на гостя.
– Не замерз?
– Нет, – коротко ответил Игнат, усиливая терморегуляцию.
В глазах Хорста снова вспыхнули иронические искорки, но шутить он не стал.
– Ты избрал не самый удобный маршрут. Есть путь покороче.
Игнат покраснел.
– Извините.
– Я имел в виду метро.
– Мне не дали кода вашей линии.
– Хотя… его не знает даже контрразведка.
– Я работаю в Управлении внутренних расследований.
– «Браво»?
– «Соло».
– Индивидуал, значит, как и отец.
Игнат промолчал.
Прошагали мимо длинной гофрированной трубы диаметром в человеческий рост, помятой, с пятнами изморози на боках.
Селим поймал взгляд Ромашина, сказал равнодушно:
– Червь Угаага.
– Что?! – не поверил ушам Игнат.
– Скелет, так сказать. Я нашел его здесь пятнадцать лет назад. Соорудил бункер, потом вообще решил устроить исследовательский центр. Получил в аренду кусок меркурианского плоскогорья. Меркурий весь издырявлен ходами Червей. Я спускался по ним чуть ли не до ядра планеты.
– Что им было нужно? Ведь Черви жили за счет энергии «джиннов». Разве на Меркурии тоже были установлены могильники с «джиннами»?
– Нет, гиперптеридские роботы сюда не залетали, и никто их здесь не хоронил. Но на глубине около ста километров я обнаружил угаагскую машину неизвестного назначения.
– Я об этом не слышал.
Лифт поднял пассажиров на два десятка метров выше.
Селим оглянулся, показал беглую усмешку.
– Об этом никто не слышал, ты первый. Да и этот скелет не простой. Мост еще работает.
– Зачем же вы рассказываете мне?
– Если честно, сам не знаю. Давно не разговаривал с человеками. После похорон Володи Калаева ко мне редко заглядывают друзья. Вот и твой отец был у меня в Германии лет десять назад, не меньше. А ты еще к тому же и сын Зари-мы. Кстати, как она поживает?
– Нормально, – пробормотал Игнат, чувствуя нечто вроде раскаяния. – Преподает в универе социоэтику, в свободное время с удовольствием моделирует женскую одежду.
Селим задумчиво посмотрел на него.
– Я знал ее еще девочкой. У нее было много талантов. Русский и английский она выучила очень быстро, не прибегая к помощи лингверов.
Вышли в коридор с такими же грубо обработанными стенами, что и в шахте, где Игнат оставил когг.
– Здесь много всяких пещер, – сказал Селим, – в том числе естественных. Я просто приспособил несколько для жилья и для работы.
– А чем вы занимаетесь? – вежливо спросил Игнат.
– Выращиваю овощи и травы, – серьезно ответил Селим. – Для специй. Травы в условиях пониженной гравитации растут так мощно, что не успеваешь прореживать. Цветы сажаю. Очень способствуют поднятию тонуса, знаешь ли. Потом покажу свою оранжерею, если захочешь.
Коридор повернул (здесь было уже гораздо теплее, под минус пятнадцать), Селим остановился перед металлической с виду дверью, оглянулся.
– Оружие есть?
– Нет.
– Моя инконика не любит вооруженных людей.
Дверь расплылась сизой дымной пеленой, Селим шагнул в нее, и Ромашин сделал то же самое.
По телу пробежала неяркая зеленая полоска света (распознаватель нанотехники, надо полагать), кто-то заглянул в голову гостя (ощущение не из приятных), он напрягся, и все кончилось.
Коридор покороче, с гладкими светящимися изнутри как медовые соты стенами. Еще одна дверь, белая, с выпуклым глазком на уровне груди. Она свернулась валиком как лист бумаги, ушла вбок, пропуская хозяина и гостя.
Игнат вошел.
Анфилада комнат, разделенных прозрачными и полупрозрачными перегородками, много цветущих деревьев с мощными кручеными стволами, вершины которых упираются в потолок и становятся плоскими как своеобразная крыша. Тепло, около двадцати по Цельсию. Слабый свежий ветерок колышет листья, разносит запахи. Если бы Игнат не знал (и чувствовал по силе тяжести), что он на Меркурии, подумал бы, что попал на Землю.
– Это и есть оранжерея? – кивнул он на деревья.
– Всего лишь экспериментальная теплица, – сказал Селим, сворачивая во вторую от входа комнату. – Оранжерея занимает около гектара.
Комната являлась настоящим рабочим кабинетом, судя по его начинке.
Селим что-то выключил на столе, кивнул на красивое белое кресло, мохнатое, уютное, сел напротив.
– Есть хочешь?
– Нет, – пробормотал Игнат, разглядывая десятки ниш в стенах, с подсвеченными фигурками разных зверюшек внутри. – Спасибо.
– Могу предложить варенец из натурального коровьего молока, творожные воланчики. Угостить тебя халвой собственного приготовления?
– Халву я как-то не очень…
– Ты такую никогда не пробовал. Трем морковку, причем не земную, а местную, тут она золотистая растет, сладкая, метровой длины. Смешиваем с молоком, добавляем сахар, масло, изюм и кардамон – тоже местный. Получается вкуснятина, пальчики оближешь.
Игнат проглотил слюну.
Селим засмеялся.
– Я могу работать поваром в любом ресторане. Ну что, попробуешь?
– Уговорили.
– Да я и не уговариваю вовсе, просто увлекся когда-то всеми такими вещами, рецепты новые готовлю, экспериментирую. Твой отец любил мою стряпню.
В комнату влетел странный механизм, напоминающий черепаху с тремя головами на длинных гибких шеях. Гофрированные шеи механизма (витс-официант скорее всего) напомнили Игнату остов Червя Угаага в подземелье Селима, и он с содроганием подумал о том, что Хорст-старший сам был когда-то Червем.
Витс-официант приблизился к гостю. На его плоской спине как на подносе стояли чашки из тонкого китайского фарфора, красивый заварной чайник, блюдо с лепешками оранжевого цвета, с черными глазками изюма, конфеты и сосуд необычной формы, ежесекундно меняющий цвет и саму форму.
Селим взял нож, разрезал одну из лепешек на дольки, подвинул Игнату.
– Ешь, это халва. Чай зеленый, произрастает здесь же, в оранжерее. Могу сварить кофе, слим или что-либо позаковыристей.
– Спасибо, я хлебну чайку.
Игнат налил себе слабо-зеленоватой ароматной жидкости, подцепил вилочкой кусочек халвы, положил в рот, прожевал.
Селим смотрел на него, прищурясь.
– Ну как?
– Рахат-лукум, – сказал Игнат.
Хорст улыбнулся.
– Не рахат и не лукум, но вкус специфический.
– Нет, правда вкусно. А вы не будете?
Селим взялся за медленно «пульсирующий» сосуд, что-то нажал на нем и налил в чашку… жидкого огня! Во всяком случае, так показалось Игнату. Он с интересом понаблюдал, как хозяин пьет этот огонь: спокойно, не торопясь и не обжигаясь.
– Что это?
– Фойяр, – односложно ответил Селим, продолжая поглощать язычки огня мелкими глотками.
– Можно мне попробовать?
Хорст-старший отставил чашку, с сомнением посмотрел на нее, на Игната, качнул головой.
– Это не совсем то, о чем ты подумал, но все же… Впрочем, почему бы и нет?
Он налил «жидкого огня» в другую чашку, протянул Игнату.
Тот осторожно взял чашку в руку, почувствовал тяжесть и температуру жидкости (черт возьми, действительно самый настоящий огонь! Не меньше двухсот пятидесяти градусов!), ее необычный сетчатый запах.
Селим продолжал изучающе смотреть на него.
Игнат помедлил, шевеля ноздрями, просеивая сквозь нос «паутинки» запаха и одновременно настраивая себя на прямое поглощение энергии, затем отхлебнул.
Огненная струйка скользнула по языку, ожгла небо, прокатилась по горлу фрезой, теряя температуру и распадаясь на дымные шарики.
Ни одного знакомого вкуса! Точнее, напоминает конгломерат специй, витаминов, микроэлементов и при этом огонь действительно является огнем, то есть плазмой с большим содержанием отрицательных и положительных ионов.
– Язык не сжег? – поинтересовался Селим. – Могу дать биозоль, враз заживет.
– Не надо, все нормально. А вкус… улей и сад!
– Как-как? Улей и сад? Странное определение.
– Я вспомнил повесть старинного писателя Грина. В ней матрос Летика пробует вино и оценивает его этими словами: улей и сад! Не скажу, что очень уж вкусно, однако очень необычно.
Игнат сделал еще один глоток, отпил полчашки, поставил ее на спину витса. Голова закружилась. Рот заполнился слюной, заполыхал изнутри так, будто в нем разгорелся другой костер – алкогольный. По жилам побежала волна мелких вибраций.
Игнат передернул плечами, усилием воли нейтрализуя непривычное «опьянение».
Хорст покачал головой.
– А ты не простой солист Службы безопасности, герр младший Ромашин. Еще ни один из моих знакомых не отважился пить высокотемпературный фойяр. Это мое изобретение, и пить его может только…
Мутант, подумал Игнат.
Селим снова качнул головой:
– Не мутант, но модифицированный организм. Интересно, откуда у тебя такие способности?
– От отца, – выдохнул Игнат, окончательно изгоняя из головы остатки эйфорического возбуждения. Потом пришла мысль, что Селим прочитал его мысль.
– Артем ничего подобного не демонстрировал. Впрочем, это лирика. Зачем я понадобился вашему Управлению на этот раз?
Игнат заблокировал мысленную сферу и дал зарок больше никогда не экспериментировать с организмом. Было бы стыдно, если бы он не справился с неожиданным испытанием и упал бы в глазах фон Хорста.
– Ваш внук вышел на свободу.
– Знаю, он звонил мне.
– Его поселили в гостинице в Потсдаме, но он оттуда сбежал.
– Что значит сбежал?
– Странным образом исчез, буквально в тот же день. После чего началась вакханалия нападений на заслуженных людей.
Лицо Хорста не дрогнуло, только в глазах зажглись колючие огоньки.
– Результат?
– Двое убиты, четверо ранены. – Игнат вынул из кармана булавку флэшки, протянул Селиму. – Можете ознакомиться.
Селим взвесил флэшку в руке, быстрым движением воткнул себе в ухо, закрыл глаза. Открыл. Налил в чашку огненного фойяра, залпом выпил.
– Это на него похоже. Но один бы он не справился.
– Мы тоже так думаем.
По губам Хорста скользнула беглая усмешка.
– Если вы подумали про меня, то зря. Я ему не помогал.
Игнат протестующее вскинул руку, но Селим не стал выслушивать его оправдания.
– Поражаюсь решению Комиссии по помилованию. Еврокомиссары или слишком добрые, или слишком наивные. Как известно, добрые платят…
– Дважды, – закончил Игнат, – а глупые – всегда.
Селим посмотрел на него, вздернув бровь.
Игнат добавил:
– Эту поговорку я слышал от отца. Уверен, что еврокомиссарами руководила какая-то идея, не все же они идиоты.
– Какая идея?
– Ульриха освободили не для бандитских разборок. А поскольку нападения начались сразу после его выхода на свободу…
– Бандитские разборки, – перебил Ромашина Селим, – мелкая задача даже для него.
– Прошу прощения.
– Да, смерть человека – большая потеря для его близких, но в масштабе социума она почти неощутима. Убиты люди, с которыми Ульрих когда-то враждовал. Согласен, он мог лелеять жажду мщения столько лет и воспользовался случаем. Однако вряд ли ему помогли только ради удовлетворения ненависти.
– Поэтому я и пришел посоветоваться с вами. Кто помог ему? Ведь не моллюскор же?
Селим вытащил из уха булавку флэшки, мгновение разглядывал ее на ладони, и она вдруг вспыхнула язычком пламени, превратилась в струйку дыма.
– Кладбище «джиннов» действительно уничтожено?
– Я только что вернулся с Полюса Недоступности. Эксперты еще изучают дырки от могильников, но уже сейчас понятно, что наши технологии не имеют достаточного уровня для возбуждения цепных реакций подобного типа. Это уровень БОГ-физики.
– «Джинны», – хмыкнул Селим.
– Вряд ли. Скорее моллюскор.
– Неужели у внучка сохранились связи с моллюскорами? Не верю. Если бы Ульрих поддерживал контакт с иксоидскими роботами, он не сидел бы в тюрьме.
– Он вам звонил. О чем вы говорили, если не секрет?
– Да ни о чем, – поморщился Селим. – Привет, дед, как поживаешь? Я сначала даже не понял, кто звонит. Мальчик изменился. Я по наивности спросил, как ему удалось достать номер моего мобика, он засмеялся, пообещал навестить и отключил канал.
– А действительно, откуда он узнал ваш номер?
Селим задумался, крепко потер ладонью темя.
– Я разберусь. Чего вы хотите от меня?
Игнат помолчал. Лицо его стало твердым и сосредоточенным.
– Селим, если Ульрих начал охотиться за прежними своими противниками, он не остановится, пока не…
– Понятно.
– Уровень ликвидации кладбища «джиннов» настолько высок, что не оставляет сомнений в присутствии силы, сопоставимой с возможностями гиперптеридских или иксоидских боевых роботов. Что взбредет в голову вашего внука… извините… мы не знаем. Но обязаны принять меры. Прошу помочь нам, хотя бы в определении степени опасности.
– А сами вы что ж? – мрачно усмехнулся Селим. – Разве «джинн» Лам-ка не с вами?
Игнат виновато развел руками.
– Мама пыталась его вызвать, но безрезультатно. Никто не знает, где он сейчас обосновался. Возможно, в другой Метавселенной.
– Ищите.
– Будем пытаться. Но хотелось бы заручиться и вашей поддержкой.
Игнат хотел добавить: ведь вы были и «человекочервем» и «человекомоллюскором», – но не решился.
Селим дернул уголком губ: он снова прочитал мысль гостя. Поднялся.
– Ничего не обещаю. Я давно отошел от дел.
Игнат тоже встал.
– Простите, что нарушил ваш покой. Рад был познакомиться.
Селим подал ему горячую сухую руку.
– Отцу привет.
Рядом сформировался фантом «домового», очень похожий на самого хозяина.
– Проводи, – сказал Селим-первый.
Селим-второй вежливо повел рукой, приглашая гостя, двинулся к выходу, и Игнат последовал за ним.
Селим фон Хорст остался стоять в кабинете, склонив голову к плечу, и лицо у него было необычно задумчивое.