ВПЕРЕД И С ПЕСНЕЙ
Ежась от свежего ветерка – утро выдалось холодным и хмурым, под стать настроению, – они погрузили в машины все экспедиционное добро, добытое Ильей за два дня сборов, и заскочили к нему домой попить горячего чаю и кофе.
Тымко был мрачен и неразговорчив, он ничего не знал о событиях прошлого вечера, а Илья сам начинать рассказ не хотел. Антон же и вовсе не собирался общаться с Серафимом без крайней нужды. Так, молча, обмениваясь междометиями и взглядами, они позавтракали и спустились во двор к машинам.
– Едем за Гнедичами, – сказал Илья, залезая в свою красивую «Альфа-Ромео». – Потом за Анжеликой, она ближе всех к Ленинградскому шоссе живет.
– Я могу сразу за ней поехать, – буркнул Серафим. – Встретимся за кольцевой, у заправки.
Илья подумал и кивнул.
– Давай.
Тымко уехал.
Антон посмотрел вслед «Газели», на серое небо, и ему вдруг снова показалось, что кто-то наблюдает за ними исподтишка, словно сквозь занавеску на окне.
– У меня нехорошее предчувствие, – сказал он, залезая в кабину машины.
– У меня тоже, – невесело отозвался Илья. – Но ехать надо, раз собрались. К тому же меня ждут.
Антон понял, что он имеет в виду Владиславу.
Они выехали со двора на Большую Тихоновскую улицу, услышали какой-то тяжкий всхлип и удар, подбросивший машину на амортизаторах, и почти сразу же наткнулись на «Газель», перед которой во всю ширину улицы зиял огромный, еще парящий провал глубиной в метр. Впечатление было такое, будто часть улицы с тротуарами просела в пустоту, асфальт лишь потрескался да пошел буграми и ямами.
На краю образовавшегося котлована уже стояли люди, вышедшие из домов по своим делам в такую рань. Серафим тоже находился здесь, оглянулся, когда подъехала машина Ильи. Лицо его блестело от пота, глаза были круглые и стыло в них суеверное изумление.
– Я еле успел затормозить, – сообщил он радостно и громко, размахивая руками. – Вспомнил, что забыл у тебя свой ножик, начал останавливаться, чтобы развернуться, а впереди как ухнет! Я по тормозам!..
Илья и Антон переглянулись, подошли к «Газели», передние колеса которой остановились буквально в нескольких сантиметрах от края провала.
– Еще одно предупреждение, – хмыкнул Илья.
Антон кивнул.
– Если и дальше все будет происходить в таком же духе…
– Им меня все равно не остановить!
– О чем вы? – неприязненно спросил Серафим. Возбуждение его прошло, лицо приобрело прежнее мрачное выражение.
– Эта ямка возникла не случайно, – кивнул на провал Илья. – Если бы ты не притормозил заранее, машина лежала бы сейчас там, и экспедицию пришлось бы отложить. Нас пытаются остановить любым способом, поэтому придется держаться вместе и реагировать на опасность по-боевому, мгновенно.
– Как такое возможно? Асфальт провалился, наверное, от старости… или от того, что там раньше пустоты были, подземные коммуникации…
– Так ровно он просесть не мог, ему помогли. Ладно, поехали. Будешь следовать за нами. Вместе заедем за Гнедичами и Анжеликой.
Ошеломленный Тымко почесал в затылке, оглянулся на котлован, и до него, очевидно, дошло, какой опасности он избежал. Изменившись в лице, Серафим забрался в кабину и дал задний ход.
На пути к дому Валерии больше никаких сюрпризов не случилось. Тымко держался сзади, как привязанный, и вел «Газель» дисциплинированно, без обычного ухарства, ошарашенный не тем, что перед его машиной внезапно провалился асфальт, а отсутствием последствий, то есть тем, что катастрофы не произошло.
На Гнедича рассказ путешественников особого впечатления не произвел, он всегда готов был объяснить любое чудо комбинацией естественных факторов. Таково было кредо службы. Валерия же восприняла случившееся серьезно.
– Никаких случайностей не бывает, это хорошо организованная кем-то цепь событий. Может быть, возьмем с собой журналистов, телерепортеров? Тогда нашим преследователям трудно будет замять это дело, заставить нас отказаться от намерений.
– Я не хочу поднимать шум вокруг экспедиции, – покачал головой Илья. – Чем меньше людей знает, куда мы направляемся и зачем, тем лучше. А телерепортаж я сделаю сам.
– Тогда пошли пить кофе. И будем предельно бдительны, господа искатели приключений.
– Мы уже завтракали.
– Может быть, вы, Антон?
Валерия как бы провела между ними черту, снова переходя на «вы», и Антон не сразу понял, что говорится это в присутствии мужа.
– Спасибо, я, пожалуй, выпью чашечку.
Немного поколебавшись, Илья тоже остался пить кофе, и лишь Тымко, все еще находившийся под впечатлением недавнего обвала дороги на Большой Тихоновской, остался у машины, то и дело принимаясь обходить ее кругом, толкать, гладить и пинать колеса ногой.
Процесс кофепития длился недолго, почти в полном молчании, и вскоре они уже ехали за Анжеликой, внимательно глядя на дорогу. Антон сидел рядом с Валерией на заднем сиденье пашинской машины, и от этого у него слегка кружилась голова (сказывалось четырехлетнее отсутствие связей с женщинами). Валерию же, похоже, совсем не смущала близость Громова, потому что она ни разу не отодвинулась, даже когда инерция поворота прижимала ее к спутнику. Юрий Дмитриевич этого не замечал. Он был спокоен, сосредоточен, изредка перекидывался с Ильей малозначащими фразами, но больше молчал.
Врач экспедиции ждала их возле своего дома на Беломорской улице, одетая по-походному в ветровку, джинсы и кроссовки. Весь ее багаж состоял из небольшого рюкзака ядовито-зеленого цвета и черной сумки с красным крестом и оранжевым кругом на кармане – комплектом скорой помощи для спортсменов. После недолгих переговоров она, к радости Серафима, села к нему в кабину, и кортеж из двух машин выехал за пределы Москвы. А уже на четвертом километре от МКАД они заметили слежку. Вернее, на следовавшую за ними черную новую «Волгу» обратил внимание Тымко и тут же сообщил по рации Илье, спрашивая, что делать.
– Ты уверен, что «Волга» идет именно за нами? – уточнил Пашин.
– Как привязанная.
Сидящие в салоне «Альфа-Ромео» обменялись взглядами.
– Что предпримем?
– Может, попробуем оторваться? – неуверенно предложила Валерия.
– На своей мы бы оторвались, но «Газель» с такой скоростью не ходит.
– Можно попытаться взять их в «коробочку», – проговорил Антон. – Давайте обгоним «Газель», спрячемся, пропустим «Волгу» и пристроимся сзади. Потом Серафим тормознет…
Только внимательный глаз мог бы заметить внезапное волнение Юрия Дмитриевича. Подполковник изменился в лице, но тут же сделал вид, что просто растирает щеку.
– Хорошая идея. Только я предложил бы не пороть горячку. Может быть, Серафиму показалось, что «Волга» следует за нами. Проедем пару десятков километров, остановимся у какого-нибудь кафе и посмотрим на поведение «Волги». Если седоки следят за нами, они тоже остановятся либо перехватят нас дальше.
– Так и сделаем, – согласился Илья после недолгих размышлений.
Однако разоблачать преследователей не пришлось. Уже через четверть часа «Волга» обогнала машины экспедиции и ушла вперед.
– Я же говорил, – с некоторым облегчением проворчал Гнедич. – Серафим просто перебдил.
– Это он после провала дороги стал такой внимательный, – засмеялась Валерия. – Да и перед Анжеликой хочется покрасоваться.
Илья промолчал. Несмотря на то что «Волга» оказалась вне подозрений, ощущение скрытого преследования у него осталось. Такое же ощущение сложилось и у Антона, и лишь присутствие Валерии мешало ему перейти в состояние медитационной «пустоты» и определить, направлены на них «потоки внимания» со стороны или нет.
Впрочем, вскоре все успокоились: погода была прекрасная, дорога ровная, транспорт шел редко, и стало казаться, что все неприятности остались позади.
За Тверью остановились у придорожного кафе, перекусили и двинулись дальше. Проехали Торжок, Вышний Волочек, Выползово, любуясь старинными церквями и кремлями древних русских городов, а у Валдая путешественников остановил пост ДПС. Шоссе здесь было перекрыто двумя «Фордами» с мигалками на крышах, и губдовцы (бывшие гаишники) с автоматами останавливали идущие в сторону Валдая автомашины, досматривали их и поворачивали обратно.
Илья пристроился в хвост образовавшейся очереди, окликнул шофера проезжавшего мимо «Фиата-Пунто»:
– В чем дело, коллега? Что там происходит?
– Да хрен их знает! – в сердцах отозвался немолодой седоватый водитель. – Говорят, город закрыт, а причин не называют, теперь вот придется ехать проселком.
– А объездная тоже закрыта?
– Не знаю, я из Вышнего Волочка ехал.
«Фиат» укатил, ведомый расстроенным мужичком.
Илья посмотрел на своих спутников, хмыкнул.
– Сдается мне, это по наши души. Не получилось задержать в Москве, пытаются здесь, на перегоне. Хотя в толк не возьму, какой в этом прок, ведь мы все равно проедем, часом раньше или часом позже.
– Значит, этот час тоже имеет значение, – проговорила притихшая Валерия.
Антон был того же мнения, но по обыкновению промолчал.
– Мне кажется, вы слишком серьезно относитесь к таким вещам, – сказал Гнедич. – Все происходящее вполне укладывается в обычные реалии жизни, в том числе и провал дороги. Никакие мистические силы нас не преследуют. Вот сейчас спросим у гаишников, и все выяснится.
– Что нам остается…
Через десять минут «Альфа-Ромео» и «Газель» экспедиции добрались до передвижного поста, и Пашин, подавая офицеру ГУБДД права, поинтересовался:
– Что случилось, командир? Нам в Валдай не надо, мы едем в Парфино, по объездной.
– Откройте багажник, – бросил губдовец, не возвращая права.
– Что происходит? – перестал излучать добродушие Илья. – Кого-то убили, ограбили, у вас есть документ, разрешающий обыскивать машины?
Серые, какие-то осоловелые и тусклые глаза капитана ГУБДД на мгновение прояснились, в их глубине всплыла угроза. Он отступил назад, берясь за рукоять пистолета, выглядывающую из кобуры на ремне.
– Выходите!
Двое подчиненных капитана навели на пассажиров «Альфа-Ромео» автоматы, и в начинающийся инцидент вмешался Юрий Дмитриевич. Он достал удостоверение офицера ФСБ, вылез из машины и показал губдовцу, не отдавая в руки. Понизил голос:
– В чем все-таки дело, капитан? Мы едем по важному заданию и времени у нас в обрез. Кстати, представьтесь.
Капитан нехотя козырнул.
– Спецбатальон губернской ГУБДД, капитан Кузьмин. Нам приказано никого не пускать в город…
– Почему?
– Да черт их знает! – со злостью бросил офицер. – Слышал краем уха, что по Валдаю якобы президент катается, отдыхает он в своей резиденции в здешних местах.
– Ну и что? Я же говорю, мы в Валдай заворачивать не собираемся. Дай машину, пусть проводит нас до объездной трассы.
– Не могу, – с сожалением развел руками капитан, глаза его снова стали тусклыми и сонными. – Придется вам ехать другим путем, по деревням, если спешите.
– Да мы тут дорог не знаем.
Офицер махнул рукой одному из губдовцев.
– Лыркин, проводи людей через Добывалово, Каменку и Бор. Дальше они сами выберутся.
Губдовец сел за руль крайнего «Форда», включил мигалку и повернул в сторону от Валдая. Юрий Дмитриевич сел на место, Илья взял свои права и направился вслед за машиной ГУБДД, махнув рукой Тымко, чтобы тот следовал за ним. Антон вдруг почувствовал знакомый липкий взгляд, оглянулся, но пост ГУБДД уже скрылся за машинами, и определить, кому принадлежит взгляд, было невозможно.
Километров десять они петляли по лесным и проселочным дорогам за милицейским «Фордом», пока тот наконец не остановился на развилке дорог и не махнул рукой вправо:
– Езжайте мимо деревни, проедете еще две деревеньки, Гагрино и Середею, потом выедете на дорогу под Угрино, а там уже и Яжелбицы недалеко.
– Спасибо, – поблагодарил Илья мальчишку-губдовца, вылез из машины.
«Форд» развернулся и, вздувая за собой хвост пыли, помчался обратно.
Подъехал Тымко, тоже вылез из кабины «Газели», а вслед за ним вышли и все члены экспедиции.
– Не нравится мне это, – признался Гнедич, оглядывая лес по сторонам.
– Нам тоже, – отозвался Пашин. – Давайте-ка приведем себя в порядок, раз уж остановились, попьем чайку и обсудим положение. Мужчины направо, дамы налево.
Все разошлись, переговариваясь. Тымко допытывался у Ильи, что случилось, почему они поперлись таким маршрутом, их голоса были слышны из-за деревьев, и Антон отстал. На дорогу он выбрался первым и сразу же снова почувствовал тот же нехороший взгляд, от которого холодела спина и в затылке появлялось ощущение вбитого гвоздя.
Прислушиваясь к доносящимся с двух сторон дороги голосам, Антон прошелся по дороге туда-сюда, настраивая организм к переходу в «пустоту», и явственно увидел под ногами растущее, наливающееся чернотой темное пятно. Испугавшись, отпрыгнул назад. Однако ничего не случилось, дорога была как дорога: колеи от машин, следы копыт, песок, глина, мелкий гравий, пыль. И тем не менее стоило ему сосредоточиться и направить взгляд вниз, под поверхностью дороги становилось видно расширяющееся, будто в него извне вливалась черная, как мазут, жидкость, пятно.
Антон сошел с дороги на обочину и оглянулся.
Впереди, перед стоящими машинами, лес расступался, открывая справа вид на крыши небольшой деревушки, в том же месте, где стоял Громов, дорога сужалась, ныряя в неглубокий овраг с топкими болотистыми берегами. Вывод напрашивался сам собой: стоит здесь соорудить какое-нибудь препятствие, и назад проехать будет уже невозможно. Антон хотел крикнуть Илье, чтобы тот возвращался, но почувствовал, что счет идет на секунды, и бросился к машинам.
«Газель» он отогнал за овраг задним ходом, потому что разворачиваться здесь было негде, «Альфа-Ромео» с трудом, по кустам и буграм, но развернул, не обращая внимания на крики и жесты выскочивших из леса спутников, и приткнул к грузовичку. И, еще не успев выбраться из кабины, почувствовал странный тяжкий всхлип, гул и удар, подбросивший машины на рессорах. Выскочил наконец, поворачиваясь лицом к оврагу, и точно посреди оврага, в том месте, где он видел черное пятно, рассмотрел громадную, метров двадцати в диаметре и двух метров глубиной воронку, в которую уже устремились ручейки воды с болотистых поверхностей низины. Подбежавшие к воронке с другой стороны члены экспедиции молча смотрели вниз, в провал, заполняющийся черной и серовато-зеленой жижей.
Привал Илья сделал, отъехав от места неожиданного катаклизма на несколько километров. Двигались медленно, все время ожидая новых каверз со стороны неизвестных сил, однако больше ничего странного не происходило, если не считать сопровождение колонны низко летящим ястребом. И, выехав на асфальтовую дорогу, Пашин остановил «Альфа-Ромео». Все снова повылезали из кабин и собрались у борта «Газели», поглядывая то на небо, то на почти пустое шоссе, то друг на друга.
– Кажется, нас хотели задержать, – высказал свое мнение Юрий Дмитриевич, выглядевший непривычно озабоченным и хмурым. – Или направить туда, откуда мы уже не смогли бы выбраться без посторонней помощи.
– Вы же не верите в мистику, – усмехнулся Илья.
– В мистику не верю, – отрезал Гнедич. – В то, что за нами следят и искусно устраивают препятствия, верю.
– А как вы объясните образование котлована на дороге? Причем не одного – двух, в Москве и здесь?
– Очень просто – сработали взрывные устройства определенного типа. Вряд ли ваша магия, которую вы воспринимаете всерьез, способна работать, как мина с часовым механизмом.
– Почему с часовым? Возможен и дистанционный взрыватель, так сказать, радиовзрыватель. Только если наши преследователи – обыкновенные люди, то они и не профессионалы вовсе, потому что взрывают свои мины не там, где нужно. Чтобы нас остановить, достаточно взорвать мину под любой из машин, а они безнадежно промахиваются. Нет, я уверен, Антон действительно видел образование магической ловушки, стекание черных сил.
– Тогда зачем этим силам делать дырку в дороге?
– Чтобы мы не могли вернуться назад тем же путем. Думаю, впереди нас ждала еще одна такая ловушка, где-нибудь на узком месте посреди болот или на мосту, и уж тогда мы бы застряли здесь надолго.
– Что предлагаешь делать?
– Ехать по шоссе дальше.
– Нас же снова гаишники тормознут, – буркнул Тымко.
– Тогда и будем думать, как выходить из положения. Но сдается мне… – Илья не договорил.
Гнедич покусал сорванную травинку, размышляя над предложением, потом махнул рукой и полез в кабину.
– Тронулись.
Антон почувствовал легкое прикосновение к локтю пальцев Валерии, поглядел на нее вопросительно.
– Ты молодец, – шепнула женщина с улыбкой.
– Да что там… – смущенно пробормотал он, удивленный и обрадованный похвалой.
Расселись по машинам, поехали дальше, общим счетом потеряв полтора часа времени на объезд и возвращение, и с недоверчивым изумлением обнаружили, что пост ДПС на подъезде к Валдаю снят.
– Он сделал свое дело, – сказал Илья, проезжая место, где стояли милицейские «Форды», – послал нас туда, где Макар телят не пас, и был таков. – Пашин поглядел на Юрия Дмитриевича. – Ну, полковник, теперь поверишь в нечистую силу или снова будешь талдычить о случайных совпадениях и о научной логике?
Гнедич промолчал.
Валдай они объехали стороной по окружной трассе, нигде больше не встретив постов ГУБДД. Так же спокойно, без инцидентов и остановок добрались до Демьянска и во втором часу дня были уже в Парфино. И первый, кто встретил их на пороге дома Федора Ломова, дядьки Ильи по материнской линии, был дед Евстигней.
– Уж не чаял увидеть тебя снова, сынок, – сказал он, пожимая руку Ильи своей сильной, отнюдь не старческой рукой. – Заждался тебя кое-кто.
– Владислава? – воскликнул, не сдержавшись, Илья, оглянулся на подходивших следом товарищей, понизил голос. – Что с ней? Вы знаете? Как там она?
– Все так же, – усмехнулся в усы старик. – Батрачит на родственников, песни поет, тебя ждет, вот только не выпускают ее гулять одну, сторожей приставили.
– Сейчас же едем туда! – дернулся Илья, но дед Евстигней остановил его, нахмурив седые брови.
– Не торопись, сынок, все обмозговать надо, прежде чем идти на Стрекавин Нос. Твоя красуня никуда не денется, а если будешь торопиться и ошибки плодить, упрячут ее так, что и не найдешь никогда.
Илья опомнился, смущенно проговорил:
– Прости, дедушка, погорячился. Нам проводник нужен, поможешь?
– И о проводнике погутарим вечерком и о других делах. А это кто с тобой приехал?
Илья представил всех членов экспедиции и был немного озадачен реакцией старика. Волхв довольно равнодушно поздоровался со всеми, а вот руку Антона держал в своей дольше и произнес загадочную фразу, смысл которой стал понятен Пашину, да и самому Антону, чуть позже:
– Ну, коли су-дарш ратибор с нами, есть надежда. Двое вас теперь, а где двое – там орда.
Дед Евстигней отпустил руку Антона и ушел, пообещав заявиться в гости вечером. Настала очередь хозяев встречать гостей. На крыльцо вышел могучий Федор Ломов, появилась его жена с доброй улыбкой на лице и дочь Леночка, не было видно только Данилы, но он, как выяснилось, еще с утра умчался с друзьями на рыбалку.
Познакомившись со всеми, гости гурьбой направились в дом, где уже суетилась хозяйка, накрывая на стол. Федор повел приехавших показывать свое хозяйство, женщины остались было в доме помогать Елене Кондратьевне, но потом Валерия с Анжеликой тоже вышли во двор и присоединились к мужчинам.
Улучив момент, Антон негромко спросил у Ильи:
– Не знаешь, что имел в виду твой старик-волхв? Что такое су-дарш? Ратибор, как я понимаю, это воин. А при чем тут орда?
Валерия, оказавшаяся в этот момент поблизости, услышала вопрос.
– Су-дарш – это санскритское слово, а точнее, древнерусское, и означает оно «прекрасно смотрящийся». Отсюда наше старинное обращение сударь, сударыня. А орда – также древнерусское слово и означает оно – «войско», «армия».
– Орда – армия? – не сдержал удивления Антон.
Валерия с сожалением посмотрела на него.
– Ты не читал исследований академика Фоменко?
Антон хотел напомнить ей, что просидел в тюрьме четыре года, но вместо этого пробормотал:
– Нет.
– Ничего, этот пласт информации от него не уйдет, – заметил Илья, догоняя ушедших вперед Федора, Серафима с Анжеликой и Гнедича. – Я тоже только недавно удосужился изучить материалы о заговоре против подлинной русской истории.
Антон задумчиво посмотрел ему вслед. Валерия взяла его за руку, повлекла за остальными.
– Я тебе как-нибудь в свободное время лекцию прочитаю об этом, хотя вряд ли ты обрадуешься открывшейся исторической бездне.
– О каком заговоре все-таки идет речь?
– Илья назвал его точно: заговор против истинной русской истории существовал и действует до сих пор, а речь идет о гнуснейшем искажении истории нашего отечества в угоду тем, кто заинтересован в сокрытии тайн восшествия на престол династии Романовых, а главное – в уничижении рода русского, якобы рода рабов, стонавших под непосильным бременем трехсотлетнего татаро-монгольского ига, не имевших своей культуры.
– А разве не было ига?
– Не было, Антон Андреевич, в том-то и дело. Была великая Русско-Ордынская империя, управляемая казачьим атаманом – батькой, – отсюда, кстати, и имя-кличка – Батый, – раскинувшаяся на территории большей, чем бывший СССР. Это ли не повод для фарисеев, живших в Америке и Европе, представить, что все было наоборот, что не они занимали главенствующее положение, а славяне?
– Но тогда… – пробормотал Антон, силясь найти возражение. – А как же монголы? Татары? Они же…
– Монгол – не национальность, это название, данное западными историками представителю Русско-Ордынской империи, и обозначает оно – «великий». Из школьной истории ты должен был помнить словосочетание «Великие Моголы». Это тавтология. Могол и так в переводе – великий, монголом он стал позже, когда русский язык исказили при Рюриковичах, когда заменили праславянское письмо – глаголицу на кириллицу. А татарин в переводе с древнерусского, называемого до сих пор санскритом, всего лишь искаженное татарох – царский всадник. Не отставай, Антон, потом поговорим, не то еще узнаешь.
Валерия поспешила вперед, Антон отстал, обдумывая услышанное. Мысли бежали взъерошенные и в ряд становиться не хотели, не хватало информации, и он дал зарок в душе выведать все о русской истории, что знает Валерия, а также прочитать материалы неизвестного ему до этого момента академика Фоменко.
Через полчаса они обедали, разместившись в просторной кухне ломовского особняка. Федор делился новостями, рассказывал о своих заботах, спрашивал о московских новостях, и беседовал с ним в основном разговорившийся, несколько повеселевший Тымко. Он балагурил, шутил, хвалил хозяйку и ел за троих, поглощая все, что ему клали на тарелку.
– А комаров у вас тут много? – спросил он, обрабатывая зубами кроличью лопатку. – Если нету, я согласен сюда переехать, хорошо тут у вас кормят.
– Комары есть, но к нам в дом не залетают, – отвечал Федор, – моя женушка слово против них знает, они боятся.
– А мне это слово не скажете? Замучили, супостаты, проникают в квартиру сквозь любую сетку, даже хваленый «Раптор» не помогает.
– Кстати, слово «комары» происходит от санскритского «камаари», – заметила Валерия, – то есть «враги Бога любви Камы», юного Купидона, который часто сидел в кустах голеньким с луком и стрелами в руках.
Это сообщение развеселило обедающих, посыпались шутки, раздался смех, и даже озабоченный Юрий Дмитриевич позволил себе улыбнуться и вставить слово о забавах Купидона. Антона же так и подмывало попросить Валерию продолжить ее лекцию о тайнах истории, но сидел он не рядом с ней, поэтому терпел и ждал момента.
После обеда Илья собрал мужскую часть экспедиции за домом Ломова, на природе, чтобы изложить свой план. Начало похода на Стрекавин Нос откладывалось до утра, поэтому предполагалось заняться подготовкой двух моторных лодок, одну из которых давал Васька, шурин Федора, а вторую Ломов обещал занять у знакомого артельщика, собиравшегося в отпуск.
Прикинув варианты погрузки оборудования экспедиции на лодки, обсудив и утвердив схему посадки и следования по реке Ловать и дальше, по озеру, мужчины принялись за дело. Илья с Федором направились за лодками, чтобы подогнать их к месту на реке, где погрузка будет наименее заметна, остальные же, в том числе и Антон, начали перетаскивать груз из «Газели» на берег Ловати.
Этот процесс длился до вечера. К семи часам весь груз был перенесен, уложен в лодки, а по сути – катера с хорошим запасом хода и скоростными характеристиками, сами лодки осмотрены, а моторы проверены. Был пополнен и запас бензина, позволявший путешественникам добраться до острова Войцы с южным мысом Стрекавин Нос и вернуться обратно.
В восемь часов поужинали, ожидая появления деда Евстигнея, однако он не пришел ни в девять, ни в десять, отчего Илья, и без того возбужденный, занервничал и решил сам сходить к волхву. Вернулся он быстро, оглядел свою гвардию, ждавшую его в гостиной Ломова.
– Дед занят.
– Чем же? – брюзгливо осведомился Серафим. – Готовит волшебное варево для колдовства?
Илья не отреагировал на реплику.
– Проводник подойдет к нам завтра, в шесть утра, прямо к пристани. Дед тоже придет утром, даст ЦУ. Нам же он посоветовал сторожить лодки.
– Здесь водятся воры?
– Здесь водятся слуги Морока, верим мы в них или нет. Предлагаю дежурить по двое. Сейчас там Федор с шурином, в двенадцать их сменим мы с Серафимом, часа в три нас сменит Антон и вы, Юрий Дмитриевич. Принципиальные возражения есть?
– Это дискриминация женщин, – заявила сердито Валерия. – Мы с Анжеликой такие же члены экспедиции, как и остальные, и могли бы дежурить не хуже мужчин.
– Я имел в виду принципиальные возражения, – отрезал Илья. – Раз их нет, то предлагаю разойтись и отдыхать. Времени мало, отход назначаю на шесть утра с минутами.
Все зашевелились, направляясь к заранее определенным местам ночлега. Валерии и Юрию Дмитриевичу досталась одна из спален Ломовых на втором этаже, Анжелика согласилась спать на раскладушке на веранде, мужчинам отводилась вторая спальня, где стояли две кровати. Предполагалось, что один из них ляжет на полу, где был постелен матрас, и Антон согласился занять это место.
Спать легли без особых разговоров. Все было обговорено и сомнений не вызывало. Лишь Тымко, отлучившийся куда-то на полчаса и вернувшийся не в лучшем расположении духа, начал что-то ворчать под нос, но после окрика Ильи перестал и, поворочавшись немного, затих. Через минуту он уже храпел.
Антон же уснуть никак не мог, но не из-за храпа, – он привык засыпать при любом шуме. В голову лезла всякая чертовщина, чудились чьи-то крадущиеся шаги, таинственные тени шевелились по углам комнаты, в окно заглядывали чьи-то светящиеся глаза, и сердце сжималось от предчувствия беды.
Уснул он незаметно для себя и проснулся от какого-то странного звука: показалось, что где-то рядом трещат и рвутся обои на стене.
В комнате было темно и тихо, дыхания спящих не было слышно. Не раздавался и храп Серафима. Антон прислушался к своим ощущениям, и ему показалось, что на него смотрит сразу весь потолок. Чувствуя, как спина покрывается холодным потом, Антон бесшумно встал, приблизился к постели Ильи, но она была пуста. Отсутствовал и Серафим. Тогда Антон посмотрел на часы – шел первый час ночи – и успокоился, вспомнив, что в двенадцать они должны были менять возле лодок Федора Ломова. Улегся на полу опять, однако что-то мешало лежать спокойно, словно соринка в глазу, по углам комнаты ползало какое-то шуршание, сон не приходил, и промаявшись какое-то время, Антон встал и включил свет. И тотчас же знакомый звук раздираемых обоев заставил его вздрогнуть.
Он оглянулся и обомлел.
Все полосы обоев на стене, возле которой он спал, лопнули посредине, а одна из них продолжала рваться прямо на глазах: по цветастому полотну ползла трещина, обои лопались и загибались, будто их снизу вверх раздирал чей-то острый коготь.
– Изыди, Сатана! – произнес Антон первое, что пришло в голову.
«Сатана» послушался. Обои перестали трещать и рваться, в комнате стало тихо, «взгляд» потолка потускнел, стал как бы мутнеть, отдаляться, пропал. Интерьер комнаты окончательно успокоился, колдовские чары развеялись.
Антон еще некоторое время прислушивался к тишине, склонив голову к плечу, услышал какую-то возню за дверью, быстро оделся и вышел. В коридоре со свечой в руке стояла бледная Валерия в накинутом наспех плаще и с испугом смотрела на него.
– Ты?..
– Что случилось? – встревожился Антон.
– Там… там… – Валерия оглянулась, и Антон заметил, что она дрожит. – Юры нет, а в спальне…
– Что в спальне? Обои рвутся?
– Нет, – с удивлением посмотрела на него женщина. – Почему ты спросил про обои?
– У меня обои полопались.
– А у нас портрет на стене… смотрит и… плачет!
Антон невольно улыбнулся.
– Пойдем посмотрим. Где Юрий Дмитриевич?
– Не знаю, я уснула, проснулась, его нет… не пойду я туда.
– Ничего страшного не произойдет. – Антон взял ее под локоть и повел, слегка сопротивлявшуюся, в соседнюю спальню. – Это просто колдовские штучки. Слуги Морока решили нас немного попугать.
В комнате Валерии горел свет, сияла белизной простыней разворошенная кровать, шевелилась от ветра сквозь приоткрытое окно занавеска. На стене спальни висела картина, написанная маслом: проселочная дорога, поле ржи, могучие сосны, голубое небо.
Антон обернулся на нерешительно заглянувшую в комнату Валерию.
– Ты же говорила, что портрет плачет, а тут поленовский пейзаж.
Глаза женщины стали круглыми.
– Портрет был! Честное слово! Старик какой-то седой, с усами и бородой, смотрел неодобрительно, а из глаз – слезы текли… Я не вру, – жалобно добавила Валерия.
Антон подошел к картине, внимательно оглядел пейзаж и увидел две влажные, еще не высохшие дорожки.
– Что? – выдохнула ему в спину приблизившаяся Валерия.
– Похоже, кто-то действительно плакал. Хотя, с другой стороны, это чистой воды наваждение. Ложись спать, все уже успокоилось, концертов колдовских больше не предвидится.
– Нет! – испуганно ухватилась за его плечо Валерия, когда Антон двинулся к двери. – Я боюсь! Не уходи, побудь со мной.
Антон представил, что может подумать муж Валерии, вернись он в этот момент, и отрицательно покачал головой.
– Если хочешь, пойдем вниз, в столовую, чаю попьем и остальных подождем.
– Хочу. Отвернись, я оденусь.
Антон вышел из комнаты, на мгновение увидев в зеркале трюмо совершенно голую Валерию – она успела сбросить плащ и взялась за одежду на стуле, – и лишь за дверью у него потемнело в глазах и захватило дух. Женщина была ослепительно, божественно красива, и ее красота подействовала на него как удар молнии. А затем пришли гнев, ненависть, боль и тоска. Эта зрелая сильная женщина была чужой, ее ласкали чужие руки и целовали чужие губы, и прошло время, прежде чем Антон справился с неожиданной вспышкой ревности и с другими своими чувствами. Когда Валерия в джинсах и куртке вышла из спальни, он был уже холоден и спокоен.
Искоса поглядывая на него, она спустилась на первый этаж уже более сдержанно, на глазах приобретая былую уверенность и независимость. В столовой они зажгли свет, посмотрели друг на друга, ловя в глазах насмешливые искорки понимания ситуации, и Валерия прыснула, зажимая рот рукой.
– Ничего себе ночка! И мы хороши – струсили, как малолетки от страшной сказки.
Антон не мог сказать о себе, что струсил, но все же кивнул, соглашаясь.
– Было от чего. Я вот теперь думаю, рассказывать нашим об этом или нет.
– Конечно, расскажем. И с дедом Евстигнеем поговорим, он должен знать, что это означает. Скорее всего ты прав: кто-то нас пугает, насылает колдовские чары, испытывает нашу решимость. Чай будем пить?
Антон кивнул, Валерия включила на кухне электрический чайник. Вскоре они сидели в пустой столовой Ломова и пили чай с вареньем, поглядывая друг на друга с интересом и ожиданием. Происшествие снова сблизило их, позволило услышать стук сердца, и Антону приходилось все время усмирять свою фантазию и контролировать каждый свой жест, чтобы ненароком не дать понять собеседнице, о чем он мечтает. Вспомнив недавние высказывания Валерии об искажении русской истории, он хотел было попросить ее поделиться своими знаниями, но она начала первой:
– Серафим говорил, что ты был женат. Она ушла, потому что тебя осудили?
Антон помрачнел, не ожидая подобного вопроса от женщины, которая нравилась ему все больше и больше. Ответил нехотя:
– Нет, мы не были женаты. И она ушла раньше.
– К полковнику?
Антон вспомнил последнюю встречу с Татьяной, ее наигранное спокойствие и решимость, глаза, в которых все еще вопреки уверенности тлели растерянность и робкая надежда на возвращение. Татьяна так до конца и не осознала, что, уходя к полковнику Невельскому, обещавшему златые горы, обеспеченную жизнь и шикарный выход в свет, она предавала прежде всего себя, свою любовь. А Громов мог предложить ей в то время лишь рай в шалаше.
– Если тебе неприятно об этом вспоминать, то и не надо, – пожалела его Валерия. – Просто я думала, что Серафим как всегда преувеличивает. Хочешь, расскажу, как я вышла за Юру?
Антон отрицательно покачал головой, продолжая прислушиваться к долетавшим со двора и из дома звукам. Валерия тоже прислушалась, посмотрела на него, приподняв брови.
– Все тихо?
– Кажется, да. Во всяком случае обои больше не рвутся. Хотя это все так странно… я никогда прежде не задумывался над вторжением беса в реальную жизнь, пока не приехал в Москву. Да и не верил в проявление потусторонних сил.
– Илья же рассказывал, как вы встречались с чертом, были свидетелями еще каких-то загадочных явлений.
– Я не отказываюсь, все так и происходило, но я тогда был моложе и относился ко всему сверхъестественному со здоровым скептицизмом.
– А потом?
– Потом была практика спецназа… тюрьма… школа жизни, так сказать. Я много читал и много думал.
– И стал верить?
– Дело не в вере – во внутреннем мироощущении, в изменении мировоззрения. Я вдруг понял, что мир намного сложнее, чем кажется из окна поезда или квартиры… не говоря о камере. Наверное, мифы и легенды доносят до нас дым эпох, когда волшебство в самом деле правило миром, а потом что-то произошло, и мир изменился. И люди в большинстве своем потеряли свои магические способности.
– Ты об этом читал или сам сделал вывод?
– Читал, – смутился Антон. – Но и выводы тоже делал. Да и отец, когда был жив, много рассказывал удивительного. Он пятнадцать лет жил в Маньчжурии, на границе с Китаем, и видел немало загадочных явлений природы, с шаманами дружил, в обрядах инициации участвовал.
– Значит, дед Евстигней не зря обратил на тебя внимание, почуял твою глубину. А отец твой случайно знахарем или целителем не был?
– Учителем он был, русский язык преподавал. Часто говорил, что наш язык намеренно обедняется, хотя и остается самым гибким и мудрым языком мира.
– Он был прав. Ну, а мать?
– Мама всю жизнь машинисткой проработала, на машинке печатала до самой пенсии, даже когда компьютеры появились.
– А деды, бабушки, родственники?
Антон подумал, отрицательно качнул головой.
– Да нет вроде, все нормальные люди…
Валерия засмеялась.
– А вот моя родня – сплошь ненормальная. Мамина родная сестра Катя – целительница, травами лечит, заговорами, народными средствами. Отцов брат Алексей – доктор медицинских наук, занимается нейролингвистическим программированием, неврозы лечит, психические расстройства. Но по маминой линии больше необычных людей уродилось. Кто целительствовал, кто экзорцизмом занимался, дьявола изгонял, кто травы собирал, а прапрадед мой Порфирий Корнеевич до ста трех лет дожил, известным во всей округе костоправом и знахарем был.
Антон с интересом заглянул в ставшие задумчивыми глаза Валерии.
– А ты сама не переняла у них опыт, не получила по наследству нужные гены?
– Не знаю, может, и получила, изредка вдруг проявляется во мне что-то этакое… – Она пошевелила пальцами. – Угадывать будущее начинаю, погоду предсказывать, вести плохие. В общем, экстрасенсом становлюсь на короткое время. Например, что тебя в поезде встречу, я еще за два дня до поездки знала, даже смешно стало, когда ты появился и банду ту утихомирил. Но это все баловство, хотя и помогает в жизни. А вот мои тетки – это да, настоящие умелицы. Однажды я потеряла зрение, а тетка Матрена меня вылечила.
– Как? Или это тайна?
– Никакая не тайна. Доктора диагноз поставили: «воспаление глазного нерва», – лечили всякими каплями, микстурами, уколами, ничего не помогло. В этих случаях человек вообще зрение потерять может.
– Как же это произошло?
– Да я и сама не поняла, в чем дело. Может, осложнение было после гриппа, а может, на нервной почве, у нас тогда в институте увольнения начались. В общем, стала я умываться утром, плеснула в лицо воды, открыла глаза и чувствую: будто попало в них что-то, песок не песок, больше на вазелин похоже, тру глаза, тру, а никак протереть не могу, все в тумане. Сначала мы смеялись с Юрой, потом стали думать, как я на работу ходить буду, чтобы никто не заметил, что я почти ничего не вижу. День прошел, второй, через неделю я психовать стала, отца вызвала, он и повез меня к тетке Матрене во Владимир. Та обычные куриные яйца покатала, в миску с водой их положила, пошептала что-то и дала мне выпить.
Валерия улыбнулась, вспоминая этот эпизод своей жизни.
– Что потом было!.. Привезли меня домой в Москву, и тетка с нами поехала, говорит: заприте дверь и не открывайте, никого не впускайте, как бы ни умоляли. А через час в дверь буквально ломиться начали, хорошо, что дверь у нас металлическая, а то снесли бы, наверное.
– Кто?
– Муж в глазок смотрел, узнал одну мою сослуживицу, вместе в институте работали. Уж она билась в дверь, билась, кричала, умоляла: «Валера, открой! Валера, открой!» Я бы, наверное, сжалилась, да тетка Матрена не пустила. А наутро я видеть стала. С тех пор верю и в чертовщину, и в сглаз, и в наговоры, и в светлые силы, способные эту чертовщину изгнать.
Помолчали.
– И что с той женщиной стало, которая к тебе стучалась? – спросил Антон.
– Заболела она, потом уволилась. Больше я ее не видела. Получила то, что мне хотела сделать, не смогла пробить Матренину защиту. – Валерия оживилась. – Хочешь, фокус покажу? Только карты найти надо. У тебя нет?
Антон покачал головой.
– У меня тоже, хотя я и играю в азартные игры, в бридж, в преферанс. А жаль, а то бы я тебе показала свои способности: могу безошибочно угадать цвет карты и масть.
Антон улыбнулся.
– Это и я могу.
– Правда?! – округлила глаза Валерия. – А говоришь, что в роду нормальные люди были.
Они посмотрели друг другу в глаза и засмеялись. И в это время во дворе послышались голоса, шаги, скрип ворот, дверь распахнулась и в дом вошли Федор Ломов и Юрий Дмитриевич Гнедич.
– Не спится? – заглянул в столовую Федор. – Чай пьете? Это правильно, сейчас и я к вам присоединюсь.
Появился Гнедич.
– Что это вы полуночничаете, как заговорщики?
Антон и Валерия переглянулись.
– Где ты был?
– Водку пил, – с заминкой пошутил Юрий Дмитриевич. – Помнишь стишок? Чижик-пыжик, где ты был? На Фонтанке водку пил. На самом деле я ходил на пристань.
– Мог бы предупредить. У нас тут чудеса творятся. – Валерия пересказала происшедшие за это время события. – С лодками ничего не случилось?
Гнедич хотел еще раз пошутить, но глянул на Антона и передумал.
– Нет вроде, все в порядке. Пойдемте посмотрим на ваши рваные обои.
Они поднялись на второй этаж, распахнули дверь в спальню, где располагались Илья, Серафим и Антон. Юрий Дмитриевич шагнул вперед, собираясь с выражением произнести заранее заготовленную шутку, увидел неровные борозды трещин на обоях и остановился как вкопанный.
– Что стали? – появился в коридоре Федор. – Али привидение увидели?
Стоявшие в дверях Антон и Валерия посторонились, пропуская хозяина, тот разглядел исполосованные неведомыми когтями обои на стене и сказал без особой тревоги:
– Ах, чтоб тебя! Опять жихарь накуролесил. Видать, кто-то из вас ему не понравился.
– Какой жихарь? – тупо спросил Гнедич.
– Он, наверное, имеет в виду родственника домового, – тихо обронила Валерия. – Жихарь – злой домашний дух, бьет посуду, крадет детей… вот и обои изорвал.
– У нас это называется полтергейст, – опомнился Юрий Дмитриевич.
– А как хотите, так и называйте, – махнул рукой Федор. – Ничего страшного, обои придется переклеить, конечно, а с жихарем я потом побеседую. Он меня боится. Хотя странно, с чего это он буянить вздумал. У нас с ним договор.
«Какой договор?» – хотел спросить Антон, но хозяин уже ушел в свою спальню, где разместились жена и дети.
– Все, ложимся спать, – решил Гнедич, подталкивая жену к выходу. – Завтра будем искать объяснения этому случаю, на свежую голову. Вставать рано, поэтому надо хоть пару часов поспать.
Валерия оглянулась на пороге, и Антон прочитал в ее глазах такое красноречивое сожаление, что не удержался и послал ей воздушный поцелуй. Она улыбнулась и исчезла. Их безмолвный диалог был понятен обоим без слов, он как бы ставил многоточие в их отношениях. Антон не понял, стал ли он счастливее от этого открытия, зато уснул мгновенно и никакие колдовские чары не смогли бы его разбудить до без четверти три ночи, когда настал его черед идти на дежурство к лодкам.
