Глава 4
Что будет
1. Бесплатный сыр
В среду неожиданно позвонил Быстрович:
— Константин Венедиктович, есть предмет для разговора.
— Да, слушаю, — с удивлением отозвался Ватшин, всего минуту назад вернувшись из «путешествия по космосу прошлых времён»; этот процесс захватывал его всё больше.
— Приезжайте к нам, продолжим переговоры.
— Вы хотите… пролонгировать договор?
— Приезжайте, обсудим.
— Хорошо, буду к двенадцати.
Он походил по комнатам коттеджа, размышляя о предложении редактора, хотел позвонить Люсе, которую каждый день отвозили на работу с охраной, но передумал. Не стал он звонить и Гордееву, посчитав причину недостаточно серьёзной. Уже было известно, что Николай Леонидович не имел отношения к ксенотикам, а его звонок вряд ли имел целью выманить писателя-хроника «из берлоги». К тому же ксенотики не могли точно знать о проявившейся способности Ватшина «ходить в прошлое». Об этом знали только три человека: Сан Саныч Уваров, Иван Петрович Гордеев и Дэн, исполняющий обязанности главного программиста и логиста «Заставы».
Ватшин подозревал, что Дэн — всего лишь кличка, однако не знал ни настоящего имени этого человека, ни фамилии, а спрашивать у Гордеева или Соломина постеснялся.
Охранники коттеджа выпустили «Ниссан» Константина без проволочек. В их обязанности не входило сопровождение владельца охраняемого объекта, как не входили и расспросы, куда он едет и зачем.
До издательства «Недетская литература» на улице Клары Цеткин Ватшин добрался быстро. Поставил машину в ряду других авто, принадлежащих сотрудникам издательства, отметил проехавший медленно мимо джип «Инфинити» золотистого цвета, вспомнив, что точно такой же джип принадлежал бандитам, а точнее, боевикам ксенотиков, напавшим на него под Новый год.
Но джип имел вполне мирный вид, и Ватшин забыл о нём, войдя в холл четырёхэтажного здания издательства.
Быстрович встретил его в кабинете стоя, пожал руку, пригласил сесть за столик переговоров в углу кабинета. На нём была красивая серая куртка без воротника, с синими вставками-клиньями под плечи, и отливающая жемчугом рубашка со стоячим воротником, и выглядел редактор очень стильно.
Ватшин даже позавидовал ему, хотя сам любил одеваться нестандартно и свежо.
— Кофе, Константин Венедиктович?
— Как обычно.
Быстрович коснулся кнопки селектора, и тотчас же Наташа внесла в кабинет поднос, на котором стояли две чашки кофе, блюдо с ломтиками лимона, конфеты и курага; появления писателя здесь ждали.
— Мы решили всё-таки допечатать ваш роман, — продолжил Николай Леонидович. — В надежде, что вы допишете второй. Посоветовались с оптовиками, изучили рынок, поняли, что есть шанс. До лета ещё далеко, книга продастся.
— Спасибо, не ожидал, честное слово, — признался Ватшин. — После нашего прошлого разговора я даже подумывал сам проанализировать книжный рынок, но не стал этого делать.
— Писатель должен писать, — развеселился Быстрович. — Анализом рыночной ситуации должны заниматься специалисты. В принципе за это время мало что изменилось в мире. Книжные продажи падают, тиражи электронных книг растут. Однако в России закон как не работал, так и не работает. Как скачивали тексты из Интернета на халяву, так и скачивают.
— Как же вы собираетесь выходить из положения?
— Вместе со всеми. Мы не одиноки в этой проблеме. Пытаемся судиться с халявщиками, меняем форматы изданий, предлагаем удобные тексты для ридеров. В общем, боремся за место под солнцем. Книги издавать будем, но уже иначе, больше для библиофилов, для любителей старинных библиотек и раритетных изданий, что не требует больших тиражей. Книги же станут дорогими, как на Западе.
— А как же писатели?
— Писатели пострадать не должны. Вы будете получать гонорары уже не за количество изданных и проданных экземпляров, а за продажу прав использования ваших текстов издательствами. Закон уже готовится к обсуждению. К вам скоро обратится наш глава электронных контентов Виктор Попенченко, будет предлагать перевод ваших книг в аудиопродукцию и на экраны мобильных телефонов. Будьте готовы.
— Всегда готов, — пробормотал Ватшин, снимая с подноса чашку с напитком.
Быстрович взял свою.
— Продолжать роман о пришельцах будете?
— Буду, — сказал зачем-то Константин, хотя для себя уже решил закрыть тему в связи с последними событиями и начал разрабатывать сюжет романа о путешествии во времени.
— Ждём, — кивнул Николай Валентинович. — Пока что вы остаётесь самым востребованным писателем в этом жанре, статистика объективна, и даже ваш конкурент Дьяволенко проигрывает, особенно в части генерации новых интересных идей. Желаю удачи. Давайте подписывать договор.
К машине Ватшин спускался окрылённый словами редактора. Именно поэтому он и не заметил, как за его кроссовером двинулся золотистый «Инфинити FX-50».
Пробки в Москве в дневной период времени слегка уменьшались, однако до МКАД Ватшин добрался не быстро. А сразу за аркой под мостом Кольцевой автодороги, где Рублёвка переходила в Рублёво-Успенское шоссе, его задержал инспектор ДПС.
Пришлось остановиться, хотя Константин правил не нарушал и вины за собой не чувствовал.
Полицейский козырнул, подойдя к машине; лицо у него было равнодушно-сонным.
— Капитан Мухин. Ваши документы.
— У вас проблемы? — рискнул спросить Ватшин, протягивая права.
— У меня, — капитан отрешённо глянул на пластиковую карточку с фотопортретом Ватшина, — нет. У вас — да. Пройдемте.
— Куда? — удивился Констинтин.
— К машине. — Капитан жезлом указал на стоящий вперед бело-синий «Фольксваген» с мигалками.
— Я же не нарушал.
— Вам всё объяснят.
Мелькнула мысль позвонить Гордееву.
Однако Ватшин покорно заглушил двигатель, вылез из машины и поплёлся вслед за капитаном к полицейскому «Фольксвагену». Уже садясь справа от второго инспектора, сидящего в машине, он боковым зрением заметил подъехавший золотистый джип «Инфинити». Хотел было вернуться к своему кроссоверу, но его кто-то с силой втолкнул в салон «Фольксвагена», Ватшин рухнул на сиденье, и последнее, что он увидел, был торец дубинки электрошокера, воткнувшийся ему в лоб.
2. Крайняя необходимость
Уваров почувствовал странное дуновение холодного ветра — при полном безветрии, поскольку он в этот момент шёл по коридору второго лабораторного корпуса МИФИ (несмотря на то что институт давно стал НИЯУ — научно-исследовательским ядерным университетом, его продолжали звать институтом), и понял, что его экстрасенсорика уловила какое-то негативное известие. Прислушиваясь к собеседнику, юному аспиранту, делившемуся с ним своими идеями в области формологии, и одновременно анализируя свои внутренние побуждения, Александр Александрович дошёл до Э-корпуса, оставил говорливого аспиранта, поговорил с начальником лаборатории об участии в коллоквиуме и вернулся на кафедру, пребывая в состоянии необычного напряжения. Перебрав все возможные причины этого состояния, он решил позвонить Дэну. Паникёром он себя не считал, но отмахиваться от непривычных переживаний не имел права.
— Может, вы почуяли слежку? — спросил Дэн.
— Нет, это другое, — сказал Александр Александрович.
— Расскажите, что вы чувствуете.
Уваров рассказал, тщательно формулируя выводы.
— С кем вы контактировали последний раз?
— Не понял.
— Возможно, ваши ощущения связаны с кем-то из знакомых, которые произвели на вас сильные впечатления.
— В последние три дня я много работал… — Александр Александрович вспомнил о знакомстве с Ватшиным. — Разве что с писателем? Он мне показался интересным собеседником, хотя хроник он ещё неопытный.
— Благодарю за информацию, ждите звонка, я посоветуюсь кое с кем.
Голос Дэна в трубке пропал.
Уваров занялся своими делами, включил компьютер, начал править статью о числонавтике в журнал «Глобал мэсэметикс», однако организм сопротивлялся, «искрил», включаться в работу не хотел, и в конце концов Александр Александрович бросил это занятие, намереваясь позвонить Гордееву. В свои предчувствия, отточенные многолетней игрой в карты, он верил.
Но Иван Петрович вдруг позвонил сам.
— Сан Саныч, у нас проблема: пропал писатель Ватшин.
— Что значит пропал? — озадачился Уваров.
— Выехал в издательство, побывал там на приёме у главного редактора, поехал обратно в Горки, насколько мы можем судить, и… не доехал.
— А охрана что говорит?
— В том-то и дело, что он никого не известил о своём выезде и поехал без охраны. Я знаю ваши способности, поэтому хочу попросить «бросить взгляд» на будущее писателя. Мы со своей стороны делаем всё возможное, ищем, но вы можете подсказать больше.
— Не могу, — огорчённо признался Уваров. — Я не вижу ближайшего будущего, мой предел — сто лет.
— Попытайтесь, Сан Саныч, в силу крайней необходимости, вдруг получится? Нам нужен хотя бы намёк на место, где может быть Ватшин. Жаль, если ксенотики вытянут из него какие-нибудь важные сведения о прошлом, ещё больше будет жаль, если его убьют.
— Я постараюсь, — после паузы пообещал Уваров. — Но не обещаю, что смогу помочь. До этого момента все мои попытки прогнозировать… э-э, точнее, увидеть будущее ближе сотни лет не увенчались успехом.
— Буду ждать известий. — Гордеев выключил телефон.
Уваров достал жвачку, задумчиво сложил бумаги на столе, попил водички. Потом рассердился на собственную заторможенность, выключил компьютер, прикинул, где может посидеть в одиночестве какое-то время.
Кафедра отпадала, здесь всегда было полно народа, бегали студенты и аспиранты, а ему хотелось тишины и покоя, чтобы никто не спрашивал, чем он занимается. Тогда Уваров увёл с доски кафедры ключ от подсобки на первом этаже корпуса и заперся в тесной комнатке, занятой инструментарием уборщиков и коробками с материалами для мелкого ремонта окон и стен. Уселся на колченогий стул возле крохотного столика. Сосредоточился на погружении в «спящую вселенную» собственной психики, стараясь не обращать внимания на запахи краски, олифы и пластика, заполнявшие подсобку.
Медитацией его сосредоточение в полном смысле слова назвать было нельзя, однако процесс был близок к ней, так как Уваров научился успокаиваться, расслабляться и за короткий промежуток времени — полторы-две минуты — концентрировал внимание на выходе в «бездны памяти» до такой степени, что забывал обо всём на свете.
Первый «нырок» в будущее — он избрал дистанцию в один год — ничего не дал. Психика была тиха и молчалива. Вселенная не разворачивалась перед мысленным взором в реальную картину, которую можно было посмотреть, просчитать и интерпретировать.
Тогда он зашёл «издалека», шагнув на пятьдесят лет вперёд, и попытался найти в своём окружении писателя Ватшина Константина Венедиктовича.
«Со скрипом», но ему удалось это сделать, хотя обстановка, высветившаяся в лучах мысленного «прожектора», не была похожа ни на институтскую, ни на домашнюю. Сложилось впечатление, что прозрение выбросило Уварова на какую-то другую планету, может быть, даже на Луну.
Но и там среди сотен вспыхивающих микросцен, создающих «броуновское движение» будущих временных полотен, Ватшина не оказалось.
Уваров «вернулся» обратно в реальность, данную ему в запахах краски, отдохнул и снова попытался нащупать писателя-хроника в будущем, «привязав» его образ к своим намерениям.
Прыжок в будущее вынес математика — по ощущениям — в ближайшие год-два, потому что он увидел (не совсем так, то, что чувствовал, не являлось прямым визуальным контактом) знакомую базу «Ветрин», суматоху биоэнергетических полей, принадлежащих сотрудникам базы, узнал ауры Дэна и Гордеева, но ауры Ватшина среди них не было. Писатель в данном виртуальном варианте будущего не существовал.
Уваров вынырнул из футур-поиска с колотящимся сердцем, прижал руку к груди, удивляясь реакции организма. Раньше на его выходы в будущее сердце так не реагировало. По-видимому, процесс «подглядывания» близкого будущего требовал гораздо больших энергозатрат, чем выход в далёкое будущее, основой которого служило огромное количество факторов.
«К чёрту! — подумал Александр Александрович сердито. — Ещё инфаркт заработаю!»
Потом пришло ощущение вины: писатель не стоил пренебрежительного отношения, да и человек он был во всех отношениях положительный, добрый и мягкий. Он не должен был пропасть бесследно.
Уваров сунул голову под кран умывальника, стоящего в подсобке, включил воду.
Холодная струя сняла напряжение, снизила пульсацию крови в сосудах головы. Стало легче.
Он уселся на стул, сосредоточился на личности Ватшина, каким он его помнил, чтобы потом перейти к восприятию «тени будущего», связанной именно с этим человеком.
Попасть в нужный «канал» не удавалось долго.
Уваров вспотел, устал, заработал всплеск давления, разозлился, но попытки обнаружить Ватшина в своём окружении в будущем не оставил. И наконец-то добился своего! Неясно, неточно, расплывчато, на грани узнавания.
Ватшина били! Где — Уваров понял не сразу, за что — вообще было неизвестно, но писателя били, а потом воткнули в сердце нож! И Константин умер, успев послать в никуда отчаянную мольбу о помощи!
Уваров подскочил на стуле, постоял в полуобморочном состоянии, согнувшись, опираясь обеими руками о столик, унимая бешеный галоп сердца. Вытер потный лоб дрожащей рукой. Хотел сразу звонить Гордееву, но сначала заставил себя успокоиться, привести чувства и мысли в порядок, поэтапно воспроизвёл в памяти все свои манипуляции с футур-анализом.
В будущем это станет профессией, пришло на ум, и специалистов будут называть эф-аналитиками.
Под ложечкой засосало: Ватшин был мёртв!
«Окстись, болван! — возразил он сам себе. — Ты ходил в будущее, значит, Константин сейчас ещё жив! И находится недалеко… буквально рядом с Кольцевой».
Уваров окончательно пришёл в себя, достал мобильный:
— Иван Петрович, есть минутка?
— Слушаю, Сан Саныч, — ответил глава безопасности «Заставы».
— Ватшин жив и находится в Москве, ну, или совсем близко от Москвы. Но его в любой момент могут убить!
— Это предположение или… прозрение?
— Ближе ко второму.
— Удалось, значит?
— Не знаю, благодаря чему, но я прорвался. Сижу мокрый как мышь.
— Могу представить. Где он?
— Точных координат не укажу, он за Кольцевой, в районе Рублёво-Успенского шоссе. Но это не Горки-2.
— Понял, ваша подсказка существенно сужает район поиска. Спасибо, Сан Саныч, будьте на связи.
Уваров ещё раз сунул голову под струю холодной воды, кое-как вытерся и покинул неуютное помещение, использованное им для медитативных экспериментов, для выяснения «момента истины». В душе затеплилась надежда увидеть писателя живым.
3. Смирительная рубашка
Голову словно проколол сухой шип саксаула, Ватшин охнул и очнулся.
Голову наполняли гулы, скрипы, каменные шорохи и дымные шлейфы. Глаза ничего не видели. Пошевелиться было невозможно, так как руки и ноги стягивали путы, а сам он лежал на боку на чём-то твёрдом и холодном, напоминающем бетонную плиту.
Вспомнилась падающая с неба дубинка электрошокера.
Ватшин стиснул зубы, внезапно осознавая, что его без каких-либо усилий провели переодетые в форму гаишников ксенотики и взяли в плен.
Не надо было ехать в издательство, всплыла в дымном пространстве сознания трезвая мысль. Надо было доложить Ивану Петровичу.
Сам знаю! — огрызнулся Константин.
Попробовал перевернуться навзничь, пережил всплеск боли в голове, но своего добился.
Глаза по-прежнему ничего не видели: в камере (или где он там лежал, интересно даже) не горел свет. Руки затекли. Но высвободить их не представлялось никакой возможности, они были связаны за спиной. Пить хотелось неимоверно! Губы пересохли до такой степени, что могли, наверно, заменить наждачную бумагу! И ещё зверски хотелось в туалет.
Ватшин позвал:
— Эй, кто-нибудь!
Голос заглох в холодном воздухе, как в вате.
— Эй, вертухаи поганые, отзовитесь! Мне по малой нужде надо!
Где-то послышались голоса, раздался стук, глухой скрип, перед Ватшиным открылась расширяющаяся щель, в глаза ударил яркий сноп света. Он зажмурился.
Грубые руки подхватили его под локти, рывком посадили.
Он открыл глаза.
Помещение, в котором его держали, напоминало узкий пенал шириной в метр, длиной в три и высотой не больше двух. В проходе между топчаном, на котором он лежал, и стеной с трудом умещались два амбала в чёрных костюмах, едва не упираясь макушками в потолок.
— Мне в туалет… — прохрипел Константин.
— Потерпишь, — равнодушно сказал один из тюремщиков, с квадратной челюстью.
Послышались ещё голоса, шаги, тюремщики в чёрном отошли в угол чулана, их места заняли двое мужчин постарше. Один имел благообразный вид доброго священника, второй — черноволосый, смуглый, с кривым носом, походил на злого горца с Кавказа. Он и одет был как горец — в приталенную куртку с вертикальными кармашками (газыри, вспомнил их название Ватшин) и в белую рубашку со стоячим воротником.
— Добрый день, Константин Венедиктович, — заговорил «священник» бархатным голосом, улыбаясь. — Меня зовут Иван Кирович, я модератор известной вам организации.
— Чего модератор? — не понял Ватшин.
— Разве вам не сказали? — удивился «священник». — Я думал, вы знаете. Наша организация называется «Ксенфорс», мы…
— Ксенотики! — презрительно скривил губы Константин.
«Священник» взялся пальцами за оттопыренную губу.
— Так нас называют нехорошие люди. Мы представляем отряд внеземных специалистов, подготавливающих почву для контакта с землянами.
— Ой, не смешите меня! — развеселился Ватшин. — Меня просветили, кто вы и что делаете на Земле. Да и Кротов дал исчерпывающую информацию. Так что не трудитесь вешать мне лапшу на уши. Чего вы хотите?
Гости переглянулись.
— Нетерпеливый молодой человек, — сказал «священник» неодобрительно. — Вы даже не представляете, как далеки от…
— Заткнись, Нос, — буркнул «кавказец». — Не до душещипательных бесед.
Вопреки распространённому мнению говорил он по-русски чисто, без акцента.
«Священник» встопорщил редкие светлые бровки, недовольно качнул головой.
— Заблудших овец надо возвращать в стадо.
— Заблудших овец надо отстреливать!
Ватшин сглотнул, но под взглядами гостей расправил плечи, стараясь выглядеть достойно.
— Что вам надо от меня?
— Моё руководство весьма заинтересовано в сотрудничестве… — высокопарно начал «священник».
— Слушай сюда, писака! — перебил его «кавказец», наклонившись вплотную к Ватшину, так что тот вынужден был отодвинуться и чувствительно приложился затылком о стену. — Мы знаем, что ты хроник. Выбора у тебя нет. Или ты добровольно сотрудничаешь с нами, или мы тебя тихо закопаем здесь! Или не тихо. Понял?!
— Ещё бы, — криво улыбнулся побледневший Ватшин. — Вы так убедительны.
— Да или нет?!
— Мне… надо… подумать.
«Кавказец» выпрямился, бросил взгляд на спутника.
— Я предлагаю помучить. Сразу думать перестанет.
«Священник» заколебался.
— Такого приказа не поступало. Сколько вам надо времени на размышления?
— Сутки, — сказал Ватшин наудачу.
— Час! — отрезал «кавказец». — Пошли, обсудим кое-что.
Гости вышли.
— Эй, отпустите в туалет! — опомнился Ватшин.
— Проводите его, — донеслось из коридора.
Ватшина рывком поставили на пол, повели, спотыкающегося, по узкому коридору с голыми бетонными стенами, полом и потолком, куда-то в темноту, всунули в чуланчик с грязным унитазом. Он понял, что находится в глубоком подвале какого-то общественного заведения, не принадлежащего частному лицу. Владелец коттеджа не потерпел бы у себя под домом такой убогой обстановки.
— Руки развяжите, — спохватился Ватшин.
Его развязали.
С огромным наслаждением он справил малую нужду. Потом вспомнил о жене, пошарил по карманам с надеждой сообщить о своём бедственном положении Гордееву, однако мобильного не нашёл. Тюремщики обыскали его раньше и забрали новенький айфон.
Ему снова связали за спиной руки и затолкали в чулан, имеющий вид натуральной тюремной камеры.
— Попить бы… — заикнулся он.
Ответом был грохот закрываемой двери.
— Сволочи! — выругался Ватшин, находя задом топчан.
Что будем делать? — проснулся внутренний собеседник.
Снимать штаны и бегать! — вспомнил Константин шутку деда.
Я серьёзно.
Связаться с Гордеевым надо.
Телефон есть?
Нет.
Тогда подумай, что ты ответишь ксенотикам. Тебе ясно дали понять: да — ты с ними, нет — тебе кирдык! И других вариантов не будет.
Фантастика!
Нет, дружище, паскудная реальность. Не получи ты послание Крота (кстати, зачем ты признался об этом вербовщикам?), не напиши роман — пил бы шампанское на Канарах.
Ага, всю жизнь мечтал о Канарах… а сижу теперь на нарах!
Сам виноват.
Ватшин устроился поудобнее. Вспомнился прочитанный в детстве роман Джека Лондона «Смирительная рубашка, или Странник по звёздам». В настоящий момент он тоже находился в тюрьме, хотя и без смирительной рубашки, но его положение мало чем отличалось от положения героя Лондона. Так почему бы не попутешествовать среди звёзд? Пусть это и будет всего лишь путешествие по кладовым памяти.
На сердце легло успокоение.
Вспомнив советы Уварова, Константин сосредоточился на медитации, мысленно согрел ноги и руки, голову «продул» холодным ветром. Итак, попробуем прошлое?
На голову спустился мрак, растворяя в себе мысли и чувства медитирующего.
Не мешало бы сориентироваться…
Чего я хочу?
Посмотреть на первые звёзды…
Уваров сказал — они появились через сто пятьдесят миллионов лет после Большого взрыва. Вперёд! То есть, наоборот, назад! Сквозь толщу в тринадцать с лишним миллиардов лет!
В невероятной дали засветились тусклые зеленоватые и золотистые пятнышки, похожие на светящуюся плесень.
Это ещё что такое? На звёзды похоже мало. Облака водорода, сгущающиеся в протозвёздные тучи?
Чёрт! Жаль, что он не догадался полистать материалы по космологии, чтобы конкретно знать этапы развития Вселенной. Читал много, а помнил мало. Может быть, сейчас память выдала сведения об отделении излучения от вещества? И светящаяся «плесень» на самом деле — не первые звёзды, а последние вспышки рекомбинации водорода? Уваров говорил, что даже в те времена уже появились первые разумные существа, но попробуй определи, где они обитают и чего понастроили.
Ладно, проехали. Всплывём повыше к нынешнему моменту. Да будет свет!
Тьма перед глазами с редкими пятнышками «плесени» расцвела гроздьями огней преимущественно белого и голубоватого цвета.
Отлично! «Тёмные века» кончились, началась эпоха консолидации вещества в протогалактические облака. Жизнь во Вселенной наверняка имеется, однако её следы тоже надо вычислять. Что могли строить разумные «второго населения» в ранней Метагалактике? Планет ещё нет или совсем мало, жизнь, по словам Сан Саныча, концентрируется на поверхности звёзд. В таком случае разумные существа — какие-то плазменно-лучевые кластеры. Чего они будут добиваться в первую очередь? Изменить условия существования к лучшему, постигать Вселенную и раздвигать границы собственных владений. А это значит, они будут осваивать космос за пределами звёзд. Логично? Вполне. Значит, стоит искать их корабли и сооружения в пространстве. Если только они строили корабли. Существам из потоков плазмы вряд ли нужны защитные оболочки. Хотя, с другой стороны, экраны нужны, чтобы не терялась энергия. И всё равно они должны были обустраивать звёздные системы. Где тут среди звёзд кружатся искусственные конструкции?
Ватшин сосредоточился на самой ближайшей звёздной грозди, содержащей около трёх десятков светил.
Скопление приблизилось. Стали видны звёздочки поменьше, группирующиеся вокруг трёх самых ярких звёзд. В свою очередь эти звёздочки были окружены облачками совсем слабых искр, а все вместе они образовывали красивую геометрически правильную структуру, вызывающую восхищение. Константин понял, что видит гигантские по своим масштабам лучевые, световые или плазменные конструкции, представляющие собой инфраструктуру разумных поселений у первых звёзд.
— Какая красота! — невольно прошептал он.
Звёздная гроздь расплылась перед глазами тающими узорами.
Ватшин выпутался из дебрей памяти, чувствуя себя исследователем городской канализации, вылезшим из люка на асфальт.
В камере царствовал иной мрак — холодный и неуютный, вызывающий рвотный рефлекс.
Что ж, можно снова нырнуть в прошлое, посмотреть, что оставили нам в наследство предки.
Другая тьма развернулась перед мысленным взором Константина. Тьма глубокая, величественная, необъятная и живая!
В ней засверкали паутинки света, сначала тоненькие и крохотные, потом поярче и подлинней. Они охватили всё пространство и образовали удивительную грандиозную сеть, волокна которой состояли из галактик и их скоплений. Пустых ячеек тоже было много, они походили на соты, окружённые «воском» стенок, и все вместе создавали величайшую из всех известных сетчато-волокнистых структур — Метагалактику!
Ватшин опомнился, «сдал назад» — приблизился к одной из тёмных ячеек в окружении звёздных волокон. Земные учёные называли такие ячейки войдами и предполагали в них выдутые инфляционным «ветром» области пространства, свободные от каких-либо материальных образований, не считая, может быть, физических полей и невидимых облаков молекулярного водорода.
Неужели никто из древних разумников не полюбопытствовал, что там есть? Не «потрогал руками» пустоту войда? Вдруг в этой пустоте есть жизнь?
Чёрная клякса в обрамлении световых волокон приблизилась, заняла собой всё видимое пространство. Ватшину показалось, что внутри ячейка войда разделена на более мелкие ячейки, напоминающие мыльную пену. Однако, как он ни всматривался в темноту, видимых подтверждений своему ощущению не нашёл.
Ну и хрен с вами, подумал он разочарованно. Даже если вы есть и прячетесь, мне от этого ни холодно ни жарко. До ближайшего войда миллионы световых лет. Вряд ли ксенотикам удалось бы добраться туда и отыскать оставшиеся от пустотников сокровища.
Поищем поближе.
Ватшин выбрался из «шахты воспоминаний», перелёг на топчане на другой бок; навзничь «путешествовать по звёздам» было бы удобней, но мешали связанные за спиной руки.
Итак, нырнём неглубоко, скажем, на миллион лет назад. Может, удастся увидеть, кто жил на планетах Солнечной системы, на Марсе и Луне. Или по крайней мере того, кто к нам прилетал.
Впрочем, с этим можно подождать! — пришла трезвая мысль. Гораздо важнее узнать, что будет с ним в будущем. Уваров признавался, что не видит будущего ближе ста лет. Кстати, неизвестно, почему, что ему мешает. Может, он просто не тренировался? Почему бы не попробовать сделать это самому?
Ватшин облизнул пересохшие губы. Жажда усилилась. Он хотел было позвать тюремщиков, но одумался. Ничего, кроме оскорблений и насмешек, ждать от них не приходилось.
Ладно, потерпим. Полезли вверх, на гору будущего. Хотя для этого пригодились бы крылья. Эгей, крылышки, где вы?
Он закрыл глаза, сосредоточился на выращивании «ментальных крыльев», попытался не только вырваться из тела, но и объять мыслью будущие времена.
Перед глазами зашевелились смутные тени, сложились в причудливый, размытый, как акварель, пейзаж.
Думай конкретно! — приказал он себе.
Знать бы — как…
Тени сформировались в некое объёмное пространство, напоминающее пещеру с размытыми сводами и стенами, освещённую редкими летающими светлячками.
Это будущее?
Думай конкретно, ещё раз посоветовал Константину внутренний голос. Тебе нужно ближайшее будущее — не за сто лет и даже не за год! За пару часов вперёд!
Это я и так скоро узнаю.
Тогда за день, два, месяц. Где ты будешь?
Откуда я знаю?
Вот и задай себе вопрос!
Ватшин оглядел «пещеру» внимательней.
Что за ерунда? Не может будущее прятаться в пещере… если только это не…
Плывущие стены пещеры вдруг потрескались, образовав подобие стеллажей с книгами.
Библиотека?! — не поверил он глазам.
Конечно, это была не библиотека, хотя её стены и впрямь напоминали стеллажи с книгами. Стоило ему сконцентрировать внимание на каком-либо корешке книги, как он начинал таять, превращался в слой дыма и становился «корешком» только после того, как Ватшин отводил взгляд.
Бред! Куда я попал? Это вовсе не библиотека… археотека? А эти книги — археологические раритеты?
Балбес ты, Венедиктыч, иронически заметил внутренний голос. Разумеется, это не пещера и не библиотека, это хранилище твоей памяти.
Странное хранилище…
Просто твоё воображение сделало его доступным мысленному представлению в таком виде.
Значит, я могу… посмотреть… любой момент истории?
Зря, что ли, тебя выкрали ксенотики? Ты хроник, и это уже навсегда. Они выбьют из тебя всё, что ты помнишь.
Собственная оценка подействовала как холодный душ.
Ватшин поёжился, продолжая удерживать перед глазами панораму «пещеры-библиотеки».
Ничего они со мной не сделают! Не дамся! Знать бы, где здесь лежат события прошлого, а где — варианты будущего.
Ищи.
Он пробежался глазами по «стеллажам», уходящим влево и вправо до полного растворения в темноте.
Впрочем, не совсем в темноте.
Направо — и вправду всё тонет в глухой тёмной пелене, а вот налево — наоборот, пещера уходит в слабое сияние. По логике, будущее должно было находиться там.
Проверим?
Невесомое мысленное тело Ватшина устремилось в глубь пещеры, к тому её концу, который скрывался в слабом свечении будущего.
4. Рублёвку никому не отдадим
Приказ найти писателя Ватшина Солому врасплох не застал.
Впрочем, его невозможно было чем-либо удивить, шокировать, рассердить или вывести из себя. Он так жил, оптимистично подходя к решению любой жизненной проблемы, и неурядицы обходили его стороной.
Район поисков был известен — МКАД в месте пересечения с Рублёво-Успенским шоссе и все посёлки в радиусе пяти километров. Об этом сообщил Уваров, сумевший каким-то образом вычислить примерные координаты местонахождения Ватшина. На первый взгляд — не такое уж и большое место действия. Однако, если бы у команды Соломы не было информационной поддержки, они вряд ли сумели бы отыскать пропавшего писателя быстро, хотя тот и не являлся «иголкой в стоге сена».
Получив задание, Виктор мгновенно сориентировал компьютерщиков Дэна и оперативников Гордеева на поиск Ватшина и уже через час знал, что машина писателя — небольшой паркетный джип «Ниссан» — была замечена за МКАД в районе деревушки Раздоры, а сам он как будто выходил из своей машины и садился в машину ДПС.
Солома напряг сеть осведомителей «Заставы», связанную с дорожной полицией. Ещё через несколько минут стало известно, что в самом начале Рублёво-Успенского шоссе наряду с обычной дежурной бригадой работали передвижные экипажи Второго батальона дорожно-постовой службы, и Солома двинул к Рублёвке свою команду на пяти машинах, пассажиры которых имели специальные пропуска ФСБ.
Об этом позаботился Гордеев, имеющий прямую связь с заместителем директора службы безопасности Кузьмичёвым.
Одну машину ДПС, новый «Форд Мондео», обнаружили в трёх километрах от МКАД, на повороте к Рублёвскому кладбищу.
Взяли двух полицейских чисто, без шума.
Возле «Форда» остановился мультивен «Дукато», из него вышел Солома, показал полицейскому на дороге удостоверение полковника ФСБ и пригласил в машину. Сержант колебался недолго, влез в салон мультивена, а через минуту туда же вежливо проводили его напарника — лейтенанта.
— Где писатель? — спросил напрямик Солома сразу у обоих.
Инспекторы переглянулись.
— Какой писатель? — с недоумением спросил лейтенант.
— Вы останавливали кроссовер «Ниссан» номер двести одиннадцать?
— Не помню.
— Не было такого, — мотнул головой пожилой, простецкого вида сержант.
— Вы стояли у развилки Рублёвок перед Кольцевой?
— Нет, мы сразу в Рублёвку въехали. Это, наверно, третий экипаж на развилке стоял.
— Кто конкретно?
— Да в чём дело?
— Отвечайте на вопросы!
— Капитан Мухин и сержант Петренко, — сказал лейтенант. — Вообще-то должны были выехать Столбский с Меншиковым, но Мухин сам напросился, я слышал.
— Вы его давно знаете?
— Года два, а что?
— Что он за человек?
Лейтенант озадаченно взялся за мочку уха.
— Мухин? Так, мрачноватый, шуток не любит.
— Звание?
— Сейчас капитан, — ответил сержант.
— Можете узнать, где он сейчас?
Сержант замялся, глянул на напарника.
— Я с ним не в таких отношениях.
— Вы? — Солома перевёл взгляд на офицера.
— Что-то случилось? — скривил тот губы.
— Ещё нет, но может, — туманно объяснил Солома. — Главное, что от ваших ответов зависит не только судьба капитана Мухина, но и ваша собственная. Нам надо знать, где Мухин находится в настоящий момент, и чтобы он не догадался, что им интересуются специально.
— Могу связаться с ним по рации, скажу, что получил от комбата приказ ехать в Раздоры.
— Звони. — Солома пальцем попросил у сержанта его рацию.
Лейтенант выдвинул из-под воротника мундира усик микрофона, прицепил к уху дужку динамика.
— Ветка-три, Ветка-три, я Ветка-два, как слышишь?
Несколько секунд на волне дежурной связи были слышны лишь далёкие тихие голоса и музыка. Потом прорезался чей-то сухой голос:
— Я Ветка-три, Коротич, ты, что ли?
— Я, товарищ капитан. Комбат приказал ехать в Раздоры, а там, я знаю, вы дежурите.
— Я чуть подальше, в Барвихе. Что случилось?
— А хрен его знает, комбат не объяснил. Велено усилить разъезд.
— Исполняй, не помешаешь.
— Есть. — Лейтенант отодвинул усик микрофона, посмотрел на Солому. — Он где-то в районе Барвихи.
— Машина?
— «Фольксваген», номер ноль девять девяносто.
— Барвиха — наше всё! — с иронией хмыкнул зам Соломы, сидевший рядом с водителем.
— Садитесь в свою машину и сидите тихо! — сказал Солома. — Никому ни слова о нашей встрече! Понятно?
— Так точно! — дружно кивнули полицейские, вылезая из мультивена.
— В Барвиху, Вова, — сказал Солома водителю, поднёс к уху браслет своей рации. — Денисов, проверь трассу в районе Раздоры — Барвиха.
— Слушаюсь, — ответил оперативник, отвечающий за сканирование шоссе по сети телекамер, установленных вдоль трассы.
Мультивен вернулся к МКАД и помчался в направлении на Барвиху.
Денисов ответил через две минуты:
— Час пятнадцать взад «Фольксваген» с указанными номерами замечен на съезде к санаторию.
— Всем группам — сосредоточиться на Барвихе! Искать «Фольксваген» ноль девять девяносто, с мигалками! Не шуметь!
Машины с бойцами команды Соломы повернули к знаменитой Барвихе, известной всей России как владение миллионеров.
5. Будущее — есть!
Любопытство оказалось сильнее страха.
Сначала Константин нервничал, ожидая возвращения ксенотиков, потом решил относиться к ситуации философски: что будет, то и будет. В конце концов, ксенотики должны понимать, что убивать его нет смысла, чем он тогда поможет им? А там, глядишь, и наши подоспеют.
Поймав себя на определении «наши», Ватшин невесело усмехнулся, так как уже начал причислять себя к анксам. С другой стороны, судя по беседам с Гордеевым, они своих сотрудников в беде не бросали.
Подумав об этом, он и решил пуститься в новое путешествие по безднам собственной памяти, надеясь найти что-то определённое, что можно было отнести к ценной информации. Ксенотики были уверены в его осведомлённости, так почему бы и в самом деле не стать обладателем секретов, которые помогут ему торговаться за жизнь?
Меньше знаешь — лучше спишь, напомнил внутренний голос известную истину обывателей. Но Ватшин не стал обсуждать неприятную тему. В жизни он руководствовался другими формулировками.
Космос памяти послушно развернулся перед ним призрачной всеобъемлющей звёздной панорамой.
Был соблазн снова окунуться в изначальный мрак пространства, предшествующий появлению звёзд и крупномасштабной сетчатой структуры Вселенной, чтобы поискать признаки жизни, особенно — разумной. Однако Ватшин подозревал, что масштабы разумного преобразования пространства в эти времена не столь велики, чем в более поздние периоды развития Мироздания, поэтому тратить силы на поиски древнейших цивилизаций не стал. Интереснее было бы поискать следы прошлых разумных систем поближе к действительности, так как существовал реальный шанс найти уцелевшие артефакты и сооружения.
Вспомнились строки поэта [Шефнер В. «Непрерывность».]:
Мир пронизан минувшим. Он вечен.
С каждым днём он богаче стократ.
В нём живут наши давние встречи
И погасшие звёзды горят.
За стенкой камеры что-то стукнуло. Мысли Ватшина вернулись в реальность. Скоро должны были прийти вербовщики, настроенные решительно и жёстко, и до этого момента он должен был сделать прогноз будущего: есть в нём Ватшин Константин Венедиктович, писатель и лауреат многочисленных литературных премий, или нет.
Переход в другое состояние психики — «считывания будущего» (оно во многом отличалось от состояния «странствий» по памяти) — дался с трудом: мешало сознание, занятое обуздыванием эмоций. Хотелось выбраться из тюрьмы как можно скорей и забыть об этом как о дурном сне.
В конце концов Ватшин справился с собой, припомнив опыт джеклондоновского «странника по звёздам», занялся медитированием и добился-таки необходимой степени концентрации, позволяющей отрешиться от окружающего мира.
Мысль прыгнула в будущее, «тень» которого психика действительно воспринимала как тень, падающую от стен гигантской башни, устремлённой в небо.
Константин не понимал, как у него это получается. Сознание и память сами отфильтровывали шумы и ложные сигналы фона, регулировали восприятие и рождали образы. Может, ему и в самом деле возможности считывания будущего и прошлого были заложены с рождения, а информация Кротова лишь возбудила нужные контуры, разбудила внутренний эйдос. Но факт оставался фактом: мысленные усилия привели его к башне будущего и повели по ступенькам вверх, надо было лишь выбрать «этаж» — нужное время и понять, что на этом «этаже» располагается.
Помня прошлые выходы из тела, он не стал прыгать высоко — на миллионы и миллиарды лет. В данный момент его интересовало собственное положение, а не судьбы Метагалактики, поэтому стоило подняться всего на «этаж-другой», чтобы убедиться: завтра-послезавтра он будет жить. Но гораздо больше его волновал другой вопрос — где он будет жить и с кем дружить. Не хотелось верить, что ксенотикам удастся сломить его волю и завербовать на свою сторону.
Смутные очертания входа в башню остались позади.
Ватшин медленно поднялся на «пару пролётов» почти невидимой лестницы, вышел на «лестничную площадку».
Мне нужно знать, что будет завтра!
Мне нужно знать, что будет завтра!
Окружавшая его зыбкая пелена, полная туманных струй и эфемерных бликов, расступилась, он увидел салон самолёта… и Люсю, сидящую рядом… и Виктора по кличке Солома… и ещё с десяток людей, сидящих справа, впереди, сзади… кто-то похлопал его по плечу.
Ватшин оглянулся.
— Сан Саныч?!
Уваров, сидевший в кресле за ним, подмигнул ему. Губы математика не шевельнулись, но Константин услышал его раскатистый голос:
— Кажется, мои усилия не пропали даром.
— Вы мне снитесь, — признался Ватшин.
— Это не сон — взаимодействие хроников.
— Я же ещё не совсем хро…
— Хроник, хроник, даже сильней, чем я, иначе я бы вас не нашёл. Чёрные дыры видели?
— Н-нет… то есть видел… в прошлом.
— Они были всегда, но только в наши времена стали объединяться в ансамбли. Не догадываетесь, зачем?
— Нет.
— Не знаю, обладают ли системы чёрных дыр разумом, пусть и не подобным человеческому, но они явно пытаются замедлить, а то и вовсе остановить инфляционное расширение Вселенной. Слышали, наверно, что последние несколько миллиардов лет Вселенная расширяется с ускорением?
— Слышал.
— Возможен и другой вариант: кто-то использует чёрные дыры для остановки расширения.
— Хорошая идея.
— Для романа? — засмеялся математик. — Отличная! Дарю. Завтра встретимся, поговорим на эту тему.
— Если у меня оно есть — завтра…
— Непременно будет!
— Я в тюрьме…
— Ну так что ж? Есть время для размышлений. Всё нормально, держитесь, наши на подходе. Увидимся.
Образ Уварова начал таять.
Ватшин хотел успокоить жену, но и она исчезла, успев послать мужу любящий преданный взгляд.
— Всё будет хорошо… — прилетел из светящегося тумана голос Соломина, и Ватшин очнулся.
Голову пронзало тающее сияние. Возможно, его оставила ставшая совсем невидимой «башня будущего», которую строил в том числе и он сам — своими мыслями, волей, желаниями и мечтами.
Загремел засов на двери, в камеру хлынул поток света.
Ватшин сел на топчане, подслеповато щуря глаза, пытаясь разглядеть гостей.
— Ну что, Константин Венедиктович, — заговорил пожилой тоном доброго учителя, — приняли решение?
— Принял, — сказал Ватшин; голос был хриплым, и он повторил, откашлявшись: — Да, принял!
— Будете работать с нами?
— Нет!
— Я говорил, ему надо сделать больно! — поморщился черноволосый. — Интеллигенты боятся боли. Отчикаем пальчик — по-другому запоёт.
— Бесин будет недоволен.
— Ему нужен результат! Хроник будет работать и без пальца, и без уха, и без яиц, если что. Хочешь, докажу?
Пожилой, назвавшийся Иваном Кировичем, нерешительно почесал подбородок.
Ватшин взмолился в душе: Солома, быстрее!
Черноволосый достал нож, провёл пальцем по лезвию, шагнул к Ватшину.
Константин вжался спиной в холодную бетонную стену.
В коридоре за спинами вербовщиков раздался шум.
Черноволосый недовольно оглянулся, вытянул руку с ножом, полез было другой рукой под полу пиджака и улетел к дальней стене чулана от мощного удара, сполз по стене на пол.
Его напарник прижался к другой стене, бледнея, но его выдернули из комнаты как пробку из бутылки, и в камеру вошёл улыбающийся Солома.
— Живой, Константин Венедиктович?
Вот тогда Ватшин и понял, что будущее существует реально, а лично у него есть завтра.
6. Выметайтесь!
Кузьмичёв предложил кофе, но Гордеев отказался, он больше любил зелёный чай с лимоном.
— Ты? — Директор ФСБ посмотрел на курчавого, с бородкой Дэна.
— Не откажусь, — кивнул главный логист «Заставы».
Адъютант директора принёс кофе.
— Докладывайте, — сказал Кузьмичёв, глянув на часы. — Сжато, конкретно, по делу. В двенадцать меня ждёт президент.
— Ватшин — не простой хроник, — сказал Гордеев, открывая папку, принесённую с собой, заглянул в неё и закрыл.
— То есть?
— Он эф-хроник, — сказал Дэн, принимаясь за кофе.
Директор перевёл взгляд на Гордеева.
— Он видит будущее, — сказал начальник службы безопасности «Заставы». — Что явилось для нас сюрпризом.
— Ясновидящий?
— Что-то вроде этого.
— Думаю, это сюрприз не только для нас, — добавил Дэн. — Ещё больший сюрприз мы преподнесём господину Бесину.
— Эт точно, — усмехнулся Гордеев. — Он ещё не знает, что мы с помощью Ватшина взяли чуть ли не всю верхушку «Ксенфорса».
— Как он?
— Чувствует себя виноватым после освобождения, что правильно. Хотя, с другой стороны, именно благодаря его хождению в будущее мы и вышли на гнездо «пастухов».
— Есть ещё одно — герпы.
— Доберемся и до «Герпафродита». Ватшин дважды выходил в будущее и много чего напредсказал. Мало того, он покопался в прошлом Солнечной системы и обнаружил кое-какие интересные объекты на планетах: на Меркурии, на Марсе, на Луне, спутниках Юпитера.
— Планеты нам пока недоступны.
— Всему своё время. До Луны мы уже можем дотянуться, там скоро откроется наша станция, и это будет ещё один неприятный сюрприз для главного «пастуха». Судя по всему, на Луне существует древняя база первых осваивателей Системы.
— Атлантов?
— Нет, Ватшин говорил о каких-то обезьяноподобных существах.
— По легенде, — сказал Дэн, — на Земле существовала Лемурия — цивилизация древних лемуров.
— Вы его сориентировали, чтобы он Землю посмотрел?
— Времени мало было, — качнул головой Гордеев. — Он прошёлся по верхам, сказал, что на дне многих глубоководных озёр лежат руины, а подо льдами Арктики — разрушенная пирамида.
— Гиперборейский след, — добавил Дэн.
— В таком случае писатель — бесценнейшая находка для нас!
— Как и математик Уваров.
— Их надо беречь как сокровища ГОХРАНа!
— Примем меры.
— Надеюсь, мы сможем противопоставить всем этим… инопланетным бесам силу, с которой они не совладают.
— Представляю, — с мечтательной полуулыбкой проговорил Гордеев, — как я вхожу в кабинет к Бесину и говорю ему: выметайтесь отсюда к чёртовой матери!
— Из кабинета?
— Из России!
— С Земли, — добавил Дэн.
Три человека, создавшие пограничную заставу России, обменялись понимающими взглядами, веря, что судьба даёт им шанс освободить человечество от иноземных «пастухов».
2011
