Тайная вечеря

Клуб «Лайт ин найт» располагался на Кутузовском проспекте, в глубине двора, за рестораном «Золотой», славившимся европейской кухней. Но о существовании клуба знало весьма ограниченное количество лиц. Вернее, вывеску клуба на белоснежной стене с вычурными чугунными вензелями видели все, кто проходил мимо, но вот внутрь никто из прохожих попасть не мог. Клуб был закрытым, и посещали его только посвященные в тайну создания и существования заведения. То есть – свои. А именно – руниты, члены Русского национального ордена. Алексей Харлампиевич Шельмин бывал здесь нечасто, да и то не для приятного времяпрепровождения, а для совещаний с иерархами ордена и решения важных задач. Поэтому он был сильно озадачен, когда увидел в ресторане клуба человека, которого ожидал увидеть здесь меньше всего. Человек этот не принадлежал к элите клуба, не был его завсегдатаем и вообще не должен был находиться на его территории. Как его пропустила охрана, было непонятно.

Не подавая виду, что знает посетителя, Алексей Харлампиевич сел за «свой» столик за резной деревянной колонной возле аквариума и заказал ужин: соленья, маринованные грибы, салат из черемши и баранину по-боярски.

Человек, на которого он обратил внимание, сидел неподалеку, у другой колонны, с какими-то двумя девушками спортивного телосложения и характерно одетыми – в платья-чулки. Это был Джеральд Махаевски, бывший сокурсник Шельмина, с которым они после окончания университета не виделись много лет и который прибыл в Москву чуть больше недели назад. Как он нашел Шельмина, тоже осталось загадкой. Однако он позвонил ему на работу – официально Алексей Харлампиевич работал советником министра финансов – и предложил встретиться. Семнадцатого декабря бывшие студенты МГУ встретились в ресторане «Яръ» на Ленинградском проспекте и долго пытались выяснить, кто чем занимается. Кончилось все тем, что Махаевски с усмешкой назвал Алексея Харлампиевича князем, и тот понял, что гость знает о нем если не все, то многое. Пережив неприятное ощущение человека, стоящего голым под пронизывающим холодным ветром, Шельмин решил было захватить Махаевски, чтобы потом допросить в удобном месте, откуда тому известно о настоящей службе Алексея Харлампиевича, однако у него ничего не вышло. Разговор зашел в тупик, Шельмин отвлекся на официанта, а когда опомнился – Махаевски уже не было в зале.

Так бывший сокурсник впервые показал приятелю свои возможности манипуляции людьми. В дальнейшем эти возможности он демонстрировал постоянно, и Алексею Харлампиевичу ни разу не удалось застать его врасплох и выяснить о нем необходимые сведения. Разведчики ППП, пущенные за Махаевски, возвращались всегда ни с чем, а допросы людей, с которыми он встречался – в гостинице «Персона» на Таганке, в Министерстве иностранных дел, в ресторанах и барах, в московской мэрии, – ничего не дали. Никто не помнил этого человека и не мог сказать, о чем они говорили.

Зато Махаевски действительно знал, кто такой Шельмин Алексей Харлампиевич, и однажды предложил ему… помощь!

– Какую помощь?! – не понял князь, удивленный такой постановкой вопроса; власть его была велика, и в помощи он не нуждался. – В чем?!

– В изменении статуса, – хладнокровно ответил Махаевски. – Сейчас ты – князь второго уровня, отвечающий за конкретику службы ППП, а можешь стать магистром первого уровня, а потом и главным. Как вы его называете? Большой князь?

– Пресветлый…

– Пусть будет Пресветлый.

Шельмин опешил, потом возмутился, даже рассвирепел, еще не осознавая силы полученного удара. Но вызванные оперативники личной охранной гвардии князя, попытавшиеся задержать Махаевски на автостоянке, едва не перестреляли друг друга, а Джеральд исчез как призрак, еще раз доказав, что его кондиции намного выше, чем у тренированных бойцов спецназа РуНО.

О своем провале Шельмин думал всю ночь, анализируя, что он сделал не так и откуда Махаевски черпал секретные сведения об ордене. Надо было идти к Пресветлому и обо всем ему доложить. Но наутро к Алексею Харлампиевичу заявился сам магистр в сопровождении тех же девиц и снова предложил ему помощь в реализации амбиций князя. А что такие амбиции были, Алексей Харлампиевич не признавался никому и никогда, идя к власти семимильными шагами, не пренебрегая порой сомнительными связями, шантажом, подкупом и угрозами. Человеком он был жестким, порой жестоким, казался прямым и честным, болеющим за дело, это подкупало многих, и князем в системе РуНО Алексей Харлампиевич стал не за особые заслуги, а скорее вопреки воле тех, кто видел его сущность и пытался его остановить.

После пятой встречи с Махаевски он сдался. И лишь тогда узнал, что его вездесущий, всезнающий и неуловимый «совратитель» является магистром ордена Раздела, Высшим Посвященным Синедриона – центра Союза тайных орденов мира. На миг совесть Алексея Харлампиевича шевельнулась, и возникло желание немедленно доложить главе РуНО о своих контактах с «дьяволом». Потом пришла более трезвая мысль: почему бы и в самом деле не воспользоваться предложением? Дойти до заветной цели, стать главным, а потом…

Что будет потом, Шельмин решил не загадывать. Естественно, у него были благие намерения использовать Махаевски для достижения могущества, как личного, так и ордена. Но до этого момента надо было еще дожить. А пока следовало делать вид, что после долгих колебаний он согласен принять помощь – ради блага ордена и Отечества…

Махаевски что-то сказал своим спутницам, и они быстро покинули зал ресторана. Шельмин был абсолютно убежден, что девицы не имели права находиться здесь, и их присутствие лишний раз подчеркивало особые – магические – способности магистра. На все моя воля! – как он любил повторять с усмешкой превосходства, обладая даром отводить глаза и заставлять людей повиноваться.

Что-то мелькнуло перед глазами.

Алексей Харлампиевич вздрогнул, внутренне съеживаясь: Махаевски уже сидел рядом и смотрел на него, кривя тонкие губы в иронической усмешке. Как он оказался за столиком, Шельмин не понял. Ведь только что сидел в десяти шагах, у колонны.

– Не нервничай, князь, – произнес Махаевски отеческим тоном, – никто не обратил и не обратит на нас внимания, все под контролем. Давай спокойно посидим и обсудим наши проблемы.

– Ты с ума сошел! – прошипел Алексей Харлампиевич. – Здесь же охрана, телекамеры на входе… Стоит оператору зафиксировать твою физиономию, и заварится такая каша!..

– Не заварится, – пренебрежительно отмахнулся магистр. – Мою физиономию видишь только ты, для остальных я не существую. И вообще мне не нравится твое состояние. Что случилось, чего не знаю я?

Шельмин кинул косой взгляд на зал, буркнул, сдерживаясь:

– Зря я пошел у тебя на поводу. Надо было сразу сдать тебя своим контрразведчикам, глядишь, одной проблемой было бы меньше.

Махаевски осклабился.

– Надо было, да уже поздно. – Улыбка втянулась в его узкие бледные губы, глаза мрачно сверкнули. – А теперь докладывай, отчего ты такой нервный сегодня.

Алексей Харлампиевич сжал зубы, чтобы не выругаться, налил себе минеральной воды, выпил залпом.

– Больше ко мне своих блядей не присылай! Из-за них я теперь вынужден напрягать своих людей, охотиться на полковника Буй-Тура.

– Не из-за них, – качнул головой Махаевски. – Твоему полковнику помог бежать воевода. Пора тебе разобраться с ним.

– Легко сказать – разобраться, он человек Родарева, правой руки Пресветлого, к нему просто так не подступишься.

– Придет время, разберемся и с Родаревым. А полковника я тебе помогу достать. Он не иголка в стоге сена, где-нибудь всплывет. Может быть, даже в Костроме. Кстати о Костроме: что с Данилиным? Нашли лабораторию Федорова?

– Данилин убрал почти всю группу «Барс». Мы его недооценили. Придется теперь ломать голову, кого за ним посылать.

– Не надо ломать голову, договорись с первым князем, пусть пошлет туда своих волкодавов. С одной стороны, это будет выглядеть попыткой примирения, попыткой вернуть его расположение, с другой – передачей ответственности. Спросят в конечном счете с него, а не с тебя.

– Хорошо, я подумаю, – скрепя сердце сказал Алексей Харлампиевич; он знал, что князь его недолюбливает, считает выскочкой, и идти к нему на поклон не хотелось. – Лабораторию Федорова мы еще не нашли. Но она где-то недалеко от Костромы, в какой-то из деревень, где изобретатель купил дом. Думаю, скоро мы выйдем на нее. Да что вам далась эта лаборатория? Федоров ведь не занимался разработкой оружия.

– Это как посмотреть, – рассеянно ответил Махаевски, к чему-то прислушиваясь. – В наши времена любое научное открытие можно использовать для создания оружия.

– Я где-то слышал выражение: стоит ученым сделать открытие, как дьявол его крадет, в то время как ангелы дискутируют о лучших способах его применения.

– Ты веришь в дьявола? – поднял брови Махаевски.

– Нет, конечно.

– Теперь вижу, что мы добились главного: благодаря долгой обработке умов население Земли перестало верить в дьявола и пришельцев, в НЛО и полтергейст. Еще немного – и с человечеством можно будет делать что угодно.

– Можно подумать, ты сам служишь дьяволу, – скривил губы Шельмин.

– Ну, это смотря как посмотреть. Что касается лаборатории, то если ее обнаружат твои люди – пусть уничтожат на корню, чтобы и следа не осталось.

Алексей Харлампиевич пристально посмотрел на бесстрастное лицо собеседника, но промолчал.

– Кроме того, желательно, чтобы исчез еще один ваш ученый, – продолжал магистр, – Владимир Леонов, учитель Федорова. Неважно, как вы это сделаете, но он должен… последовать за учеником.

– В чем его вина?

Махаевски перевел взгляд на Шельмина, и в его глазах князь прочитал беспощадное желание повелевать. Впрочем, тон магистра остался прежним:

– Этот человек опасен.

– Кому?

– Нам. Контролерам и манипуляторам социума. Время антигравитационных машин и дармовой энергии вакуума еще не пришло. Работы Леонова могут пошатнуть сложившееся равновесие и ухудшить наше положение. Это недопустимо.

– Именно поэтому вы убрали Федорова?

– Ты догадлив, – снова скривил губы Махаевски.

– Но в таком случае вы… уже владеете секретами антигравитации?

– Разумеется, – кивнул магистр. – Иначе нам не удалось бы контролировать деятельность всей цивилизации. Правда, этой техникой мы пользуемся в крайних случаях, если не справляется техника традиционная. К сожалению, все трудней становится удержать в тайне наши знания и возможности, человечество слишком рьяно рвется в будущее, овладевая новыми, более совершенными технологиями. И Россия здесь впереди планеты всей. Ее надо остановить.

– Россия находится на грани вымирания…

– И тем не менее ее творческий потенциал намного выше творческого потенциала мира в целом. Это нас беспокоит.

– Вот почему вы охотитесь за нашими доморощенными гениями-одиночками и учеными?

– Закончим наш разговор, – ушел от прямого ответа Махаевски. – Тебе ни о чем не говорит фамилия Етанов?

Алексей Харлампиевич задумался.

– Редкая фамилия… я знаю только одного человека с фамилией Етанов – главу Русской неохристианской церкви.

– Это он. Тебе надо установить с ним тесный контакт.

– Зачем?!

– Он не просто клирик, патриарх РНХЦ, но и маршал ордена Власти. Серый кардинал, как принято говорить у вас в России. Он дружен со многими членами кабинета министров, с руководителем администрации президента, с премьер-министром и даже с некоторыми силовиками. Именно он оказывает наибольшее влияние на решения вашего правительства. – Махаевски подумал. – И президента. Поэтому его епархия и называется орденом Власти. Я вас познакомлю, и вы поддержите друг друга, где надо.

– Я не понимаю, чем он…

– Конкретные детали узнаешь позже. Если не справишься с ликвидацией нарыва в Костроме, он поможет. В его распоряжении спецгруппа исламских камикадзе, готовая пойти на любую акцию, хотя используют их редко.

– Исламисты… на христианской службе? Бред!

Махаевски рассмеялся.

– Почему тебя это удивляет? При чем тут вообще религия? Для достижения общей цели объединяются даже самые лютые враги.

– И какая же у них цель?

– Догадайся с трех раз. – Магистр допил минералку, с рассеянным видом поглядывая по сторонам; его девицы больше не появились в зале, по-видимому, он отослал их из клуба с каким-то поручением.

– Не хочу гадать, – нахмурился Шельмин.

– Наша цель – абсолютная власть! – веско заявил Махаевски. – Это единственное, ради чего стоит жить на свете. Кстати, ты тоже будешь допущен к этому властному пирогу, когда Россия окончательно покорится нам. Так что будь с нами, князь, не прогадаешь.

Внезапно взгляд Махаевски остановился, весь он мгновенно собрался, застыл, черты лица хищно заострились, ноздри раздулись.

– Фак ю!..

Алексей Харлампиевич проследил направление взгляда собеседника, но увидел в двери на кухню лишь исчезающий силуэт.

– В чем дело?

– Черт побери! – сдавленным голосом произнес Махаевски. – Не может быть…

– Что случилось? Кого ты увидел? – встревожился Шельмин. – Говорил тебе – не рискуй!

Вместо ответа магистр встал… и исчез! Объявился у прохода на кухню, снова исчез, как привидение.

Алексей Харлампиевич почувствовал сосущую пустоту в желудке, но остался на месте, будучи уверенным, что уж ему-то на территории клуба ничто не грозит. Охрана заведения отлично знала свое дело, да и телохранители князя ждали в комнате обслуги неподалеку, так что беспокоиться по большому счету было нечего. И все же князь не сразу совладал с нервами. Чутье на опасность он имел острое, и своей психике доверял.

Махаевски вернулся через несколько минут, поманил Алексея Харлампиевича пальцем. Они вышли в коридор.

– Займись Костромой немедленно, – бросил Махаевски; по его лицу ходили тени. – Чтобы через три-четыре дня все источники беспокойства были устранены.

– Что с тобой? – угрюмо полюбопытствовал Шельмин. – Какая муха тебя укусила?

– Не муха, – бледно улыбнулся магистр, – шершень. И если он действительно был здесь…

– Кто, шершень?

– Это я образно… Есть один человек, очень сильный… но как они разнюхали?!

– О ком ты говоришь, черт возьми?!

Махаевски очнулся.

– Все, до связи, князь. Помни: на все – моя воля!

Темная сила качнула Алексея Харлампиевича, а когда зрение восстановилось, магистра рядом уже не было. Сомневаясь, что встреча с ним состоялась наяву, Шельмин побрел к выходу из клуба.