1
После возвращения из экспедиции в Убсу-Нурскую котловину, расположенную на границе Тувы и Монголии, Северцев не сразу позвонил Кате, все ждал, что она проявится сама и подробно расскажет о системе пирамид, с хранителем которых пересекся путешественник в Убсу-Нуре, а также о необычном отделе по исследованию эзотерических ресурсов, деятельность которого оказалась для Северцева абсолютным откровением. Во всяком случае ни в ФСБ, ни в Академии наук такого отдела официально не существовало, это он знал совершенно точно.
Однако прошли дни, сложились в недели, Катя не подавала о себе вестей, и он решил сам напомнить о себе симпатичной сотруднице «ресурсно-эзотерического» агентства. Каково же было его удивление, когда на звонок по мобильному ему ответил мрачный мужской голос и сообщил, что номер принадлежит ему.
– Вы ошиблись, – добавил он.
– Не может быть! – запротестовал Северцев. – Я звоню по номеру… – Олег продиктовал номер.
– Телефон мой, – заявил мужской голос, – никаких Кать я не знаю.
Связь прервалась.
Поразмышляв над превратностями судьбы, Северцев позвонил в Институт геофизики, где должна была работать Катя Вершинина; именно там он ее и встретил, когда пытался выяснить подробности гибели Коли Рощина.
– Вершинина? – переспросила Полина Андреевна, с которой Олегу меньше всего хотелось бы разговаривать. – Уволилась.
– Как уволилась? – удивился он. – Катя же только что устроилась в отдел.
– Она уже месяц не появляется на работе. Спроси у Лившица.
– Спасибо, – пробормотал Северцев, выключая телефон.
С Лившицем после гибели Рощина у него были сложные отношения, да и выглядел начальник отдела в свете последних событий неприглядно. Скорее всего неведомые «хранители пирамид» пригрозили ему, чтобы не совался не в свои дела, и Лившиц предпочел о находках в Крыму и Убсу-Нуре не говорить.
Еще два дня Северцев пытался разыскать следы Кати через знакомых геологов и геофизиков и даже напряг своего приятеля в ФСБ, но так ничего и не узнал. Девушка, оказавшаяся сотрудницей необычного секретного подразделения, противодействующего, по ее словам, «хранителям пирамид», целью которых была подготовка смены полюсов Земли, как в воду канула. Многие ее помнили, кто-то даже имел счастье беседовать, но куда она делась, уволившись из Института геофизики, никто вспомнить не мог.
Северцев расстроился.
Во-первых, он стал свидетелем скрытой от людских глаз деятельности структуры, стремящейся «сбросить» человеческую цивилизацию посредством нового глобального катаклизма, и ему очень хотелось узнать подробности противостояния этой структуре, явно негуманоидного типа, несмотря на участие в ней людей, команды Екатерины.
Во-вторых, заговорило самолюбие: сначала его пытались убрать, как Рощина, а затем как бы забыли, посчитав, что он неопасен. Во всяком случае после возвращения из Убсу-Нура Северцев оказался в странном вакууме: никто ему не звонил, никто не предупреждал о последствиях возможных выступлений в СМИ, никто не пытался преследовать или просто следить за ним.
И наконец, в-третьих, Катя просто была очень симпатичной девушкой, с которой хотелось встречаться и помимо деловых отношений. Переступив тридцатилетний порог, означавший, по понятиям Олега, переход в возраст зрелости, Северцев вдруг осознал, что отсутствие любимой женщины и семьи вовсе не благо. Пришла пора задуматься об иных ценностях жизни, не базирующихся на личной независимости и отсутствии семейных забот.
Несколько дней прошли в суете встреч: с отцом, ворчливо осведомившимся, когда он остепенится и перестанет метаться по Земле в поисках смысла бытия, с родственниками по маминой линии, с друзьями. Образ Кати подернулся дымкой уходящих впечатлений, а встречи с ней в Убсу-Нурской долине стали казаться сном. Северцев даже всерьез стал подумывать о возвращении к оседлому существованию со всеми вытекающими из этого обстоятельства стандартными установками и прописанными инструкциями.
Однако двадцать пятого июля ему неожиданно позвонил старинный приятель Сема Марский и предложил встретиться.
– Хорошо, что я застал тебя в Москве, – сказал он радостно. – Вечно ты то в Африке, то на Алтае, то где-то на северах.
– Что за нужда? – поинтересовался Северцев. – Ты же вроде далек от темы путешествий.
– Лучшее путешествие для меня – компьютер, – рассмеялся Сема. – Где я только не бывал, даже на Марс летал. Но я не о себе. Есть один человек, который очень хочет с тобой познакомиться и сделать предложение.
– Я человек традиционной ориентации, – усмехнулся Олег.
– Да речь не об этом.
– Кто он?
– Я с ним учился в школе. Олигарх, но приличный человек.
– Классная характеристика. Откуда он знает обо мне? И зачем я ему понадобился?
– Мы с ним давно не встречались, лет десять, я успел забыть о его существовании. А неделю назад его сотрудники обратились в мою контору по какому-то вопросу, и я вспомнил фамилию. Потом мы встретились.
Северцев кивнул сам себе. Марский возглавлял частную курьерскую фирму «Скороход» и какое-то время сотрудничал с отцом.
– В общем, он узнал, что мы дружим, разволновался и попросил познакомить, – продолжал Сема. – Я согласился. Или ты против?
– Зачем я ему понадобился?
– Не знаю, он наслышан о твоих подвигах, может, хочет предложить спонсорскую помощь. – Сема хрюкнул, оценив собственную шутку.
– Спонсорскую помощь я принимаю от друзей. – Северцев подумал. – И от телеканалов.
– Так что ему сказать? В принципе, знакомство тебя ни к чему не обяжет.
Северцев, собиравшийся отказаться от встречи, вдруг подумал, что и в самом деле его трудно заставить делать что-то против воли, и ответил:
– Давай пообщаемся.
– Отлично! Я позвоню ему и дам твой телефон, пусть сам звонит и объясняет.
Спустя полчаса и вправду раздался звонок.
Северцев включил свой модный айком, заменявший мобильный телефон, часы, Интернет-портал и компьютер.
– Добрый день, Олег Николаевич, – заговорил в ухе приятный баритон, – меня зовут Дионисий Вересович, Марский говорил обо мне.
– Да, слушаю вас.
– Мне хотелось бы побеседовать с вами.
– О чем?
– Уверяю вас, тема исключительно интеллектуальная. К тому же у меня к вам выгодное деловое предложение.
– Вероятно, у нас разные взгляды на такую категорию, как выгода. Тем не менее я готов выслушать вас.
– Не по телефону. Приезжайте ко мне, я живу за городом, в усадьбе Стефаново, двадцать километров от МКАД по Новорижскому шоссе.
– Боюсь, это не входит в мои…
– Разумеется, я пришлю за вами машину.
Северцев помолчал, почувствовав растущий интерес к собеседнику, входящему по рейтинговым оценкам в первую двадцатку сверхбогатых бизнесменов России. Дионисий Вересович Вексельман заработал капитал на продаже систем мобильной связи и слыл одним из самых известных меценатов страны.
– Хорошо, когда вы предлагаете встретиться?
– Да хоть сейчас, машина будет у вас через четверть часа.
– Оперативно, – хмыкнул Северцев.
– Жизнь такая, – ответили ему со смешком.
Машина – ослепительно-белый «Мерседес CLS» – действительно подъехала к дому через пятнадцать минут. Впечатление складывалось такое, будто она уже ждала пассажира, о чем Северцев подумал озадаченно, но мимолетно.
Одетый в летний сканч – полотняные белые брюки, такая же легко продуваемая рубашка, белые дырчатые туфли, – Олег сел в «Мерседес», обнаружив там на заднем сиденье Сему Марского.
– Извини, Север, – сказал начальник курьерской фирмы «Скороход» делано-виноватым голосом. – Денис попросил, чтобы я заехал за тобой лично.
– Что-то больно рьяно у вас это получается, – проворчал Северцев. – Словно вы давно готовились к похищению.
– Да он всю жизнь так живет, – развел руками Сема, толстощекий, плотный, с брюшком. – Если уж что решил, тут же делает.
«Интересно, что вас свело, таких разных?» – подумал Северцев, но вслух высказываться на эту тему не стал.
Через час, проведенный в основном в пробках на выезде из города, они подъехали к лесному массиву, часть которого принадлежала господину Вексельману.
Усадьба была огорожена высоким трехметровым забором, над которым возвышались островерхие башенки с крышами синего цвета.
Сема перехватил взгляд попутчика, криво улыбнулся.
– Северная готика, модно.
– Ты уже был здесь?
– Дважды, – признался Марский. – Поместье как поместье. Три этажа, зимний сад, спорткомплекс с бассейном, десять туалетов… хотя, может быть, и больше, я не проверял. Каминный зал, две гостиные. Есть обсерватория, домашний кинотеатр, штук двадцать гостевых комнат.
– Круто.
– Так ведь если деньги есть, их надо куда-то девать? Рома Абрамович тратит их на яхты и самолеты, а Денис вот на жилье.
– У Абрамовича тоже жилья хватает.
– Я у него не был.
Ворота главного въезда на территорию усадьбы раздвинулись, «Мерседес» проследовал по гаревой дорожке к центральному зданию усадьбы, имевшему форму скандинавской крепости с тремя фигурными башенками.
На крыльце здания, фасад которого представлял сплошную стеклянно-зеркальную стену, появился высокий поджарый мужчина в красных шортах и синей майке, загорелый, с жесткими чертами лица, с усами и модной серебристой небритостью на скулах. Вытянутая вверх голова его была, напротив, гладко выбрита. На шее висел массивный крест, но не золотой, а из какого-то тусклого серого металла. На вид ему можно было дать лет пятьдесят.
Северцев подошел.
– Вот, привез, – сказал Марский.
Бритоголовый протянул руку.
– Дионисий. Для друзей Денис. Проходите.
Они вошли в центральный холл дома, интерьер которого напоминал старинные рыцарские залы: везде по стенам висело оружие, латы и шлемы.
Хозяин мельком посмотрел на возникшего парня в белом костюме, тот исчез, но тут же появился с подносом в руках, на котором стояли напитки и ваза с фруктами.
Повернули налево, миновали скульптурную композицию, изображавшую борьбу мускулистого гиганта со змеями, вошли в гостиную, выполненную в ином стиле. Здесь было много мягкой мебели и на стенах висели картины в дорогих золоченых рамах.
Сели в кресла вокруг низкого столика серповидной формы, с ножками в форме крокодильих лап.
– Пиво, шампанское, коньяк? – предложил Вексельман.
– Фреш, – сказал Северцев, – сицилийский апельсин.
Хозяин бросил еще один взгляд на слугу, и молодой человек принес высокий бокал с красным апельсиновым соком.
– Я не только собираю картины, предметы старины и книги, – сказал Вексельман, берясь за стакан с прозрачной жидкостью. – Спектр моих увлечений весьма широк. Вы не занимались изучением жидких ДНК-кристаллов?
– Нет, – качнул головой Северцев, озадаченный вступлением. – Я путешественник. Хотя заканчивал в свое время Московский инженерно-физический.
– Я тоже заканчивал МИФИ, в девяносто четвертом. И даже успел поработать в лаборатории Новикова в ОИЯИ. Хорошие были времена, хотя и неустойчивые. Помню, мы пили воду из колонки на углу Клинской улицы, а не из пластиковых бутылок, и она была вкуснее любых соков. Никому не приходило в голову кататься на велосипеде в шлеме. Мы мастерили самокаты из досок и подшипников со свалки, въезжали в колючие кусты, а потом разбирались, что забыли о тормозах.
– Время было другое, – вставил слово Сема.
– Да, время было другое, – согласился Вексельман, продолжая изучать лицо гостя. – Мы ходили без охраны и чувствовали себя великолепно.
Северцев промолчал.
Вексельман усмехнулся.
– Вы сдержанный человек, Олег Николаевич, это замечательно. Кстати, океанскими исследованиями не занимались?
– Нет. Почему вы спросили?
– Насколько мне известно, под землей вы уже бывали.
– По-разному.
– Да, я в курсе. Вы исследовали пещеры в Крыму и на побережье Чукотки, и даже испытали подземоход за Уралом.
– Было дело.
– Мне говорили, что вы открыли во время этой экспедиции новую форму жизни?
Северцев испытал неприятное чувство обмана: уже сам испытательный поход на подземоходе был секретным, не говоря об открытии «подземной птицы», – но Дионисий Вересович знал, о чем идет речь.
– Материалы еще обрабатываются.
– Понимаю, – ухмыльнулся в седые усы Вексельман, понимая переживания гостя, но заострять внимание на этом не стал. – И подземный мир Земли, и подводный скрывают много тайн и загадок. Один мой знакомый подводник, старпом на атомном подводном ракетоносце, рассказывал, что они не раз встречали на больших глубинах странные объекты, так сказать «призраки океана». Матросы называют эти объекты квакерами.
– Вы предлагаете мне заняться изучением квакеров?
– Нет, у меня другие интересы. Хотя «призраки океана» тоже весьма увлекающая ум загадка. Но я хотел предложить вам другой объект для исследований. Вы бывали на плато Путорана?
– Нет.
Северцев остался с виду равнодушным, однако снова пережил неприятное чувство, теперь – подглядывания. О загадках плато Путорана он был наслышан и действительно собирался в ближайшее время заняться прокладкой маршрута на плато. Правда, для такого путешествия требовались немалые средства, а людей, заинтересованных в походе на скалистый массив Путорана, в окружении Северцева не было.
– Это на северо-западе Красноярского края, – заметил Сема, уплетая абрикосы. – Недавно по телевизору передачу смотрел.
– Трапповое плато, второе в мире по величине, – сказал Вексельман. – На севере и западе обрывается крутым уступом высотой до восьмисот метров. Максимальная высота – тысяча семьсот метров. Покрыта базальтовыми лавовыми потоками – траппами. Плато недаром называют краем десяти тысяч озер и тысячи водопадов, хотя озер там больше. Но не это главное. Еще в прошлом веке там были с самолета обнаружены параллельные борозды, напоминающие дороги, и вроде бы развалины городов. А совсем недавно со спутника заметили пирамиды.
Северцев невольно отставил стакан, пристально глянул на обтянутое сухой красноватой кожей лицо хозяина усадьбы. Мелькнула мысль: уж не является ли Дионисий Вересович одним из «хранителей пирамид», собиравшихся убить его в Убсу-Нуре? В таком случае зачем он заговорил о пирамидах? Пригласил бы в гости и тихо убрал, будь он «хранителем». Но если он не один из них, а из противоположного лагеря? Катин коллега? Почему тогда не говорит об этом?
– Не верите? У меня есть доступ к базе данных космического мониторинга.
– Почему же, верю.
– Пирамиды не все одинаковы, да и заплыли лавой и осадочными породами, но одна из них торчит в небольшой долинке, окружена скалами, которые и в самом деле напоминают развалины. Хотите взглянуть?
Северцев заколебался. С одной стороны, ему действительно хотелось посмотреть на снимки из космоса, с другой – он понимал, что его самым натуральным образом вербуют.
– Давайте.
Вексельман встал.
– Идемте.
Они вышли из гостиной, поднялись на второй этаж, поразивший гостей обилием вычурных перегородок и подвесок, создающих впечатление бесконечного лабиринта.
Кабинет бизнесмена тоже был необычен: в нем не было ни одной прямой линии, а стены и потолок были сделаны из толстого пузырчатого стекла, кое-где подсвеченного специальными светильниками.
Вексельман включил компьютер.
Новейший «пентакс» развернул над черной лакированной панелью объем изображения в рост человека. Хозяин явно не экономил на размерах видеосистемы.
В глубине объема соткалась световая вуаль, превратилась в изображение земной поверхности.
– Вот, левее этого озера, – показал Вексельман, достав световую указку. – А это гора Котуйская. Что скажете?
Северцев неопределенно повел плечом.
Долина, в центре которой возвышалась конусовидная горка, напоминала птичий глаз, а вместе с речкой, вытекающей из нее, – сперматозоид. Ничего примечательного в ней не было, ни с точки зрения геолога, ни с точки зрения физика. На Путорана находили и более значительные ландшафтные структуры, те же «дороги», к примеру. Но что-то было в этом «сперматозоиде» притягивающее взор, и сердце путешественника невольно забилось сильнее.
– Не впечатляет? – понимающе хмыкнул Вексельман. – А так?
Картинка внутри телеобъема изменилась.
Горка в долине скачком выросла в размерах, бока ее обрели плохо видимые ранее грани, а на вершине появились дыры – по одной на каждой грани.
– Компьютерная обработка фотоснимка. Вам это ничего не напоминает?
– Пирамида, – шмыгнул носом Сема.
Северцев покачал головой.
– Компьютерная обработка часто выдает желаемое за действительное. На Марсе находили и пирамиды, и сфинкса, и женское лицо, а потом выяснилось – все это формы рельефа, не имеющие отношения к искусственным объектам.
– Согласен, бывает. Но в данном случае компьютер ничего не приукрасил. Композиция сверстана из двух десятков фотоснимков. Видны даже вертикальные каннелюры – снизу, видите? Мало того, по данным геомониторинга Путорана, каждый год датчики отмечают в этих местах электромагнитную пульсацию выше фоновой.
Северцев вспомнил свой поход на Алтай в позапрошлом году. Там тоже все началось с появления источника радиации, а в результате он нашел «ухо, горло и глаз», олицетворявшие собой самые настоящие «приборы» нижней – «надъядерной цивилизации» Земли. И хотя ортодоксальная наука так и не признала его открытие, отмахнувшись даже от факта существования «подземной птицы», это не умаляло уверенности Олега в истинности существования в глубинах планеты иной жизни.
– Не знаю, возможно, вы правы.
– Прав, – усмехнулся Вексельман. – Путорана практически не изучено, у наших ученых нет ни сил, ни средств, ни времени на исследование плато. Возьметесь посмотреть, что это за гора?
Северцев вежливо улыбнулся.
– В мои планы эта экспедиция не входит.
– Понимаю, и все же. Доставка, экипировка, средства, коммуникации – мои, я финансирую все затраты. Поход к пирамиде, – я назвал ее Маяком, – ваш. Подходят вам такие условия?
Северцев задумался, разглядывая гору; так и подмывало назвать ее пирамидой.
– Могу добавить, – прищурился Вексельман. – Существует еще одна причина для экспедиции. Первый мой посланец не дошел до Маяка. Два месяца назад он отправился на Путорана, однако добрался до Котуйской горы, отправил вертолет назад и пропал. На связь не вышел ни разу. Поиск с вертолета ничего не дал.
– Два месяца назад?
– В мае. Возможно, мы поторопились, в мае там еще зима, но сейчас лето, погода наладилась. Ничего, что я вас пугаю?
– Уловка двадцать два, – проговорил Северцев.
– Что?
– У Хеллера есть роман «Уловка-22». Но это к делу не относится. Просто вы умеете уговаривать людей.
– Так вы согласны?
– Нет. То есть мне надо подумать. Ваш посланец…
– Это был опытный человек, специалист по выживанию в экстремальных условиях. Феликс Воля, не слышали?
– Нет.
– Думайте, но недолго. Могу позвонить завтра, или лучше сами позвоните, когда надумаете.
– Один вопрос.
– Да?
– Каков ваш личный интерес в данном походе? Насколько мне известно, вы далеки от археологии, истории и геофизики.
– Ну почему, я человек разносторонних взглядов, люблю не только старинные вещи…
– Яйца Фаберже, – хихикнул Сема.
Вексельман посмотрел на него мельком.
– Картины, книги, прочие раритеты, но и старинные мифы, легенды, предания, эзотерические тексты. Мне очень хочется знать, что скрывает под собой Маяк… или что оно там на самом деле. Вы не изучали эвенкийские сказания о Путорана?
– Нет.
– Любопытные тексты. Недавно их записали со слов уцелевших эвенков этнографы Московского археоскриптологического института. Хотите почитать?
– Скорее да, чем нет.
– Мне нравится ваш подход, – растянул губы в усмешке Вексельман, хотя глаза его остались изучающими и холодными. Он порылся в ящике стола, на котором стояла подставка монитора, нашел крохотную прозрачную коробочку с диском внутри. – Держите, вам понравится.
– Золотая Баба, – снова хохотнул Сема. – Клад Колчака.
– Не только, – спокойно возразил Вексельман; по-видимому, он хорошо знал характер своего однокашника и относился к нему с терпеливостью врача. – Кроме Бабы и клада Колчака на территории Путорана много тайных схронов, захоронений и таинственных развалин. Это и дольмены, и пещеры, и капища, и следы сооружений древней Орианы. Кстати, Путорана переводится как «Путь к оранам», то есть к предкам-гиперборейцам. А Золотую Бабу и я не прочь отыскать. По легенде, она передавалась из рук в руки как статуя богини Юноны, стояла на Ладоге, а в Сибирь ее в десятом веке перевезли волхвы.
– По другой легенде, – осторожно вставил Северцев, – Золотая Баба создана предками якутов в незапамятные времена, еще до рождения Христова.
– Вполне возможно, – легко согласился Вексельман. – Мифы на то и мифы, чтобы скрывать истину, одновременно сохраняя сакральную суть явления. Баба – хороший объект для поисков…
– Еще бы – полтора метра чистого золота, – ухмыльнулся Сема.
– Но меня больше влекут следы Орианы-Гипербореи, – закончил Вексельман.
– Почему вы предложили идею отыскать пирамиду именно мне?
– Потому что вы уже путешествовали по Северу и знаете климат тех мест, их особенности и быт местных народов. Это важно.
– Чаще всего да.
– И еще момент: я хотел бы предложить вам спутника.
Северцев сыграл желваками.
– Если вы действительно читали досье на меня, то должны знать, что я путешествую один.
– Исключения бывают?
– Нет.
– Что ж, ваше право. С вами, если вы согласитесь, пойдет только один человек – проводник по имени Эльбай, он из местных, эвенк, хорошо знает Путорана.
Северцев встал:
– Спасибо за угощение. Я вам позвоню.
Вексельман проводил гостей до машины, посмотрел на Марского:
– Останешься?
– Я бы с удовольствием, – виновато проговорил Сема, – но в шесть жду сантехника.
– Тогда до свидания.
– До свидания, – сказал Северцев, садясь в «Мерседес».
Сема плюхнулся рядом.
Машина почти бесшумно выехала за территорию усадьбы Вексельмана.
– Ну, как он тебе? – полюбопытствовал Сема.
– Вполне, – неопределенно ответил Северцев. – Умный, решительный, целеустремленный. Хотя я так и не понял, за каким чертом его понесло на Путорана. Неужели он и в самом деле верит, что та горка – пирамида?
– Спросил бы.
– Спрошу еще.
Через полчаса Северцев вышел из машины у дома, попрощался с приятелем и вошел в подъезд, не заметив неприметной наружности паренька, проводившего его внимательным взглядом.
Весь вечер он изучал материалы, предоставленные бизнесменом. Кроме легенд и сказаний, окутывающих плато Путорана, на диске была записана и предыстория космической съемки (интересно, каким образом Вексельману удалось добыть снимки?), а также информация о культовых объектах вроде Мим Яра, тальвегов и столбчатых уступов, известных также как Бастионы. Кроме того, там же присутствовали сведения о климате и природных особенностях края.
Вообще плато, занимавшее площадь, равную двум третям площади Франции, чем-то напоминало затерянный мир Конан Дойла, хотя его фауна была не в пример беднее.
На территории Путорана, граничащего на севере с Таймыром, росли лиственнично-еловые леса – до высот в полкилометра, затем шел пояс редколесья, за ним располагалась кустарниковая тундра, а еще выше – каменистая и лишайниковая тундры, оседлавшие преимущественно водоразделы.
Из животных водились рыси, соболь, северный олень, белка-летяга, снежный баран, из птиц – каменный глухарь, кречет, орлан-белохвост, пичуги поменьше. А вот динозавров и прочих страшил, сохранившихся у Конан Дойла со времен мезозоя, на Путорана не было. Зато, по свидетельствам очевидцев, плато населяли остатки племен якутов, долган и нганасанов, а также «дикие люди», не говорящие ни на одном языке, за что их и прозвали дикими. Мифы утверждали, что именно они охраняли клады в пещерах, развалины древних городов, дольмены и пирамиды, скрытые в толще осадочных пород.
Северцев хмыкнул, подумав, что посланец Вексельмана мог наткнуться на этих «диких людей», и тогда его загадочное исчезновение имело вполне реальную, а не мистическую причину.
Он дочитал запись на диске до конца, бросил взгляд на раздел, описывающий климат Путорана.
Климат был суровый, резко континентальный, смягченный в долинах рек и озер крутыми горными склонами. Снег на плосковершинных массивах, разделенных глубокими и широкими ступенчатыми каньонами, лежал по восемь-девять месяцев, и путешествовать по плато можно было только летом, в июле-августе, когда температура воздуха поднималась до плюс тринадцати-пятнадцати градусов.
Было непонятно, почему Вексельман отправил своего посланца в мае, когда на плато еще царила настоящая зима. То ли он торопился добраться до своего Маяка раньше всех, то ли знал, что это такое на самом деле? Но тогда возникали вопросы: если знает, почему не говорит? Если не знает, зачем торопил разведчика?
Северцев выключил компьютер, побродил по квартире с бутылкой холодной минералки в руке и решил, что поедет. Ему и самому вдруг захотелось посмотреть на Путорана вблизи, ощутить его загадочное молчание и открыть… что?
Да неважно что, махнул он рукой, отвечая на свой же вопрос. Что бы там ни пряталось в долине, оно содержит тайну, а чем еще можно заманить путешественника на край света? Возможно, он снова встретит там гиперборейских магов, о которых рассказывал Дима Храбров, поведавший ему эту историю перед тем, как исчезнуть. Кстати, вот он был бы идеальным напарником для похода на плато. Но где он сейчас, кто знает?
И еще: теплилась все-таки у Северцева надежда, что встретит он Катю, причем там и тогда, когда это станет необходимым тому, кто рассчитывает подобные встречи на небесах.
– Иду! – вслух проговорил Северцев, расправляя плечи.