СЕРДЦЕ ГРОЗЫ

Солнце скрылось за растущей иссиня-чёрной пеленой туч. Стемнело. Порывы ветра достигли такой силы, что могли свалить с ног.

Климов с трудом выдержал один из таких порывов и вынужден был отступить под защиту груды валунов на вершине холма, похожей на древнюю разрушенную пирамиду.

В наплывающей клубящейся тьме рождались и гасли зарницы – отсветы высотных молний, подтверждающие расчёты Климова, что гроза будет мощной. Он включил видеокамеру, снял ослепительно-белую кайму тучи, стремительно накрывающей небосвод. Нагнулся к экранчику метеосканера, включающего в себя барометр, магнитомер, электрограф и ещё несколько приборов для записи параметров среды. Вздрагивающий световой столбик достигал цифры «8», что означало: воздух насыщен электричеством до предела.

– Ух ты! – прошептал Климов, пригладив вставшие дыбом волосы.

В душе зашевелился страх, помноженный на детский восторг. Он видел сотни гроз в разных районах Земли, но предчувствие подсказывало, что его ждёт нечто необыкновенное.

Окончательно стемнело.

Внезапно стих ветер.

Холмы, деревья в распадке придавила тишина, нарушаемая глухим рокотом в глубине тучи.

Климову показалось, что на него кто-то внимательно посмотрел сверху. Он даже вытянул шею, всматриваясь в чёрно-серое марево над головой, зябко вздрагивая от волнения. В туче зажглись две лиловые зарницы, похожие на чьи-то глаза, погасли. Но ощущение взгляда осталось.

Воздух прошила первая молния, вонзилась в склон холма в километре от Климова. Через три секунды грохнуло! Между холмами и каменными россыпями заметалось гулкое эхо.

Затем осветился весь небосвод, заиграл зарницами, и сразу в землю ударили несколько молний, разорвав темноту на тающие клочья, а тишину – на пушечно-пулемётные стаккато.

– Ур-ра-а-а! – закричал Климов в полном восторге, ощущая себя причастным к разгулу стихий. – Я здесь! Я жив! Стреляй и грохочи, я всё равно не отступлю!

Молнии начали стегать воздух со всех сторон.

Хлынул ливень.

Спасаясь от дождя, Климов нырнул под тент палатки, где на лёгком алюминиевом столике стоял метеосканер. Но не усидел, высунулся, жадно разглядывая вонзавшиеся в землю ручьи электрического огня.

Грохот накатывался волнами, качая пространство. Извилистые росчерки молний подступали всё ближе, яростно полосуя темноту. От удара одного такого небесного клинка загорелась высокая ель в распадке, от второго разлетелась в тучу щебня огромная каменная глыба в полусотне метров от убежища Климова.

Волосы на голове затрещали.

Он стряхнул с руки мелкие колечки электрического сияния, продолжая взирать на яростный бой неба и земли, и вдруг в какой-то момент понял, что сейчас погибнет. Молнии стегали воздух всё ближе, окружили со всех сторон холм с кучей камней и палаткой и вот-вот должны были обрушить свой гнев на него.

Вокруг холма встала стена вибрирующего с в е т а.

Гулкий удар потряс холм.

Тент улетел куда-то вверх под порывом ветра.

Климов, почти ослепший, оглохший и еле живой, упал навзничь.

Над ним в небе образовался чёрный колодец, окаймлённый сияющим кольцом, удивительно напоминавший птичий глаз. Снова пришло ощущение, что само небо посмотрело на него, удивлённо и озадаченно, потом в голову ударил яркий луч, исполненный непонятного с м ы с л а, и Климов начал погружаться в твёрдую почву как в топкое болото…

После окончания Бурятского госуниверситета по специальности инженер-механик Горевой сначала работал в Челябинске после распределения, а потом, спустя три года, переехал в Нижний Новгород, где и встретился с компанией отчаянных парней, занимающихся экстремальными видами спорта. С тех пор каждое лето, а иногда и зимой он с тремя приятелями, реже – с двумя и совсем редко – в одиночку совершал какой-либо «подвиг Геракла»: прыгал с высоких скал или горных стен на специальных крыльях, без парашюта, взбирался на эти же скалы и стены без спецснаряжения, спускался по горным рекам на параплан-плотах, скатывался в пластиковых шарах с высоких горных склонов или покорял пещеры вместе со спелеологами. В список его «подвигов» входили и спуск в жерло действующего вулкана на Камчатке, и прыжок с самолёта в центр урагана, о чём он вспоминать не любил. Выжил с трудом. Приятного в последнем приключении было мало.

В настоящий момент он готовился испытать защитный костюм, предназначенный для работы спасателя внутри горящего здания. Эксперимент проводился на полигоне МЧС под Нижним Новгородом с учётом всех реальных факторов, риск был велик, но Горевой считал себя профессионалом в подобных испытаниях и был горд тем, что его пригласили участвовать в них как одного из самых опытных экстремал-спортсменов.

Костюм – спасатели назвали его «кокосом» – представлял собой комбинезон из огнестойкой ткани, с тремя слоями отражателей тепла, созданными с помощью нанотехнологий. К нему в комплекте придавался шлем с запасом кислорода, перчатки и сапоги, также выполненные по самым современным технологиям, включая технологии с приставкой «нано».

Горевой уже освоился в костюме, убедился в том, что он удобен, не стесняет движений, позволяет держать связь с командиром спасательного отряда и хорошо держит удар. Теперь осталось проверить его в огненной стихии, пройти горящее здание насквозь.

Здание для испытаний «кокоса» выбрали настоящее, деревянное, двухэтажное, сорокалетней постройки. Когда-то в нём располагалась казарма воинской части, расформированной ещё в конце XX века. В нынешние времена от него остался только каркас, которым и решили пожертвовать.

Последний майский день выдался пасмурным. С запада на побережье Волги надвигалась угрюмая туча. Начал накрапывать дождик, похолодало. Изредка погромыхивал гром: туча несла с собой грозу.

– Может, перенесём эксперимент? – обратился к Горевому начальник полигона полковник Бычара.

Тот пожал плечами.

– Во-первых, дождь нам не помеха, во-вторых, испытания не продлятся долго. Мы успеем.

Здание подожгли.

– Пойдёте с подветренной стороны, навстречу огню, – сказал инструктор, поглядывая на растущую тучу. – Рация включена постоянно, в случае чего вызывайте спасателей. Мы раскатаем эту хибару по брёвнышку.

– Обязательно, – пообещал Горевой.

– Внимание! – проревели динамики. – Начинаем отсчёт! Десять, девять, восемь…

Вспыхнул прожектор, освещая землю перед зданием: обслуга полигона отреагировала на внезапно наступивший сумрак.

– Пошёл! – выхрипнул Бычара. – Ни пуха!..

Горевой быстро направился к зданию, ощущая странную звенящую лёгкость во всём теле. Показалось, что это сон. Однако где-то за деревьями слева с неба сорвалась молния, и эйфория прошла. Всё происходило наяву.

Настоящая гроза началась, когда он нырнул внутрь запылавшего строения.

Маршрут был выбран заранее, поэтому он не отвлекался. Поднялся на второй этаж, прошёл сквозь два огненных периметра: горели двери, соединяющие секции коридора.

Горевой прислушался к ощущениям.

«Кокос» хорошо держал температуру. Если снаружи бушевал огонь, то внутри было всего лишь тепло, чуть выше сорока градусов. Ни один язык огня не прорвался к телу испытателя и не обжёг кожу.

– Выходите, Геннадий! – раздался в наушнике рации голос начальника полигона.

– Всё нормально, – отозвался Горевой. – Выполняю программу.

– Гроза усилилась, решено закончить испытания. Выходите быстрей.

– Гроза мне не страшна.

– Немедле… выхо… – раздался треск, и голос пропал.

По зданию разнёсся гул, стены его задрожали, качнулся пол. Одна стена рухнула, преградив Горевому путь. Он отступил назад, начиная потеть. Хотя костюм по-прежнему спасал его от пламени и дыма. Мелькнула мысль последовать приказу, выпрыгнуть в окно. Однако он пересилил страх и двинулся вперёд, сквозь космы огня.

Трещало со всех сторон, но сквозь этот шум всё-таки пробивались всплески грохота, нехарактерные для пожара, и Горевой понял, что это доносится канонада грозы.

Снова пол качнулся под ногами.

Рация заверещала птичьими голосами:

– Немедле… слева ок… будем туш… определитесь бы…

Горевой побежал.

Впереди взметнулся вал огня: рухнул потолок!

И тотчас же зашипело, на огонь хлынул густой веер дождевой пыли, клубы дыма и пара застлали коридор, ограничивая горизонт видимости.

Горевой увидел слева чёрную щель, метнулся туда и прыгнул в окно, интуитивно угадав правильное направление. Уже в полёте, падая со второго этажа на землю, он увидел, как от удара молнии горящее и дымящееся, как вулкан, здание разваливается на куски. А с неба на всё это смотрит необычный, окаймлённый сиянием г л а з…

В принципе всё закончилось хорошо.

Горевой практически не пострадал, «кокос» оправдал своё предназначение, спас его от ожогов и дымового отравления, да ещё в условиях экстремального усиления испытаний, не предусмотренных программой, за что конструкторы костюма были испытателю страшно благодарны. Все специалисты также остались довольны результатом эксперимента, хотя соглашались, что всё могло закончиться иначе. Испытатель был на волосок от гибели, но выдержал удар судьбы и спас многолетний труд создателей «кокоса».

Остался доволен и сам Горевой, доказав всем и в том числе себе, что может решать сложные задачи в экстремальных ситуациях.

О грозе и странном «глазе», посмотревшем на него во время испытаний, он вспомнил два дня спустя, когда ему позвонил Андрей Климов, приятель Виктора Савичева, такого же сорвиголовы, как и сам Горевой. Климов однажды участвовал в походе группы Савичева вместе с Горевым и ещё двумя парнями по горам Заилийского Алатау. Он был метеорологом, называя себя динаметиком, от слов «динамическая метеорлогия», изучал грозы, ураганы и тайфуны и во время похода больше занимался изучением геомагнитных аномалий. Но спутником он был неплохим.

– Слушай, Гена, – сказал Климов. – Я тут собираюсь посмотреть на фестиваль гроз, не хочешь полететь со мной?

– На какой фестиваль? – не понял Горевой.

– На Земле существуют несколько районов, славящихся интенсивностью гроз. Один из них располагается в Кавдинском районе Свердловской области. Там как раз начинается сезон гроз.

– Понял. Но я через неделю…

– Давай встретимся, поговорим. Может, мне удастся тебя уговорить. Во всяком случае, экшн я тебе обещаю.

Горевой вспомнил «грозовой глаз» и согласился. Предложение метеоролога его заинтересовало.

Встретились в одиннадцать утра в кафе «Четыре сезона», недалеко от кремля. Климов был рассеян и говорил скупо. Оживился он только после того, как Горевой рассказал ему о своём недавнем участии в испытании «кокоса» и о своих ощущениях во время грозы.

– Ну-ка, ну-ка, отсюда поподробнее.

– Да, в общем-то, всё произошло быстро, – пожал плечами Горевой. – Подожгли здание, а тут гроза, дождь пошёл. Я выпрыгнул в окно.

– Какая гроза была?

– Обыкновенная, с молниями. Какие ещё бывают? Но что интересно: молния ударила аккурат в здание, хотя рядом росли высокие деревья.

– И всё?

– Потом я увидел «глаз».

Климов замер, открыв рот.

– Глаз?!

– Ну, вверху тучи крутились, образуя кольцо, внутри кольцо было чёрное, а вокруг – светящаяся кромка. Чисто птичий глаз, ей-богу, только огромный.

– Чёрт!

Сидящие за другими столиками посетители кафе оглянулись на приятелей.

Горевой с любопытством посмотрел на Климова.

– Ты чего такой нервный?

– Понимаешь, набирается определённая статистика. Я изучаю энергетические природные явления, в том числе и грозы, больше десяти лет и пришёл к выводу, что гроза – это сложная самоорганизующаяся и самообновляющаяся система.

– Ну и что?

– Грозовые облака являются своеобразным физическим носителем гроз и служат для энергоинформационного обмена.

– Да ладно, – отмахнулся Горевой. – Ты ещё припиши им мозги.

– Не мозги, но разум, – кивнул Климов серьёзно. – С помощью электромагнитных импульсов – молний – грозы разговаривают…

– С кем?

– С землёй, с нами. Друг с другом.

Горевой фыркнул.

– Шутишь?

– Ничуть. Наряду с конденсацией пара в облачной массе происходит конденсация электричества, образуются восходящие потоки, которые завихряются в спирали и создают самые настоящие катушки индуктивности.

– Меня физика облаков не занимает.

– Короче, в облаках формируются колебательные контуры высокой частоты, по сути представляющие собой ячейки гигантского компьютера. Эти ячейки и производят информацию, обрабатывают её и передают дальше. Понимаешь?

– Нет. Ты хочешь сказать, что облака являются компьютерами?

– Грозовые облака есть носители интеллекта, а грозы, по сути, – процессы бесед этого интеллекта.

Горевой не выдержал и засмеялся.

– Да ладно тебе, это же фантастика. Так можно что угодно объявить разумным.

– Не что угодно. Мы только начали изучать большие системы как носители информации осмысленного плана. К примеру, Земля как планета наверняка является разумной системой. Но я изучаю грозы, тайфуны и ураганы и могу доказать, что они тоже в каком– то смысле разумны. Ты знаешь, что за последние полста лет произошло резкое увеличение количества гроз?

– Слышал.

– На два порядка! К чему бы это?

– К чему?

Принесли кофе и сыр. Горевой взялся за чашку.

Климов слегка успокоился, бросил в чашку сахар, помешал ложечкой.

– Мы Земле надоели. Наш тип разума её не устраивает, уж слишком мы агрессивны по отношению к ней. Вот она и решила сменить носителя интеллекта и нашла интересное решение.

Горевой хмыкнул.

– Грозы?

– В том числе.

– Бред!

Климов не обиделся.

– Пойдёшь со мной? Одному мне тяжело добираться до нужного места. Ты же в отпуске? Обещаю интересное зрелище. По моим данным, грозы в Кавдинском районе идут постоянно, молнии даже зимой фиксировались.

Горевой подумал, прихлёбывая кофе.

– В общем-то, отпуск уже заканчивается. С другой стороны, делать в городе мне нечего. За чей счёт едем?

– За мой.

– Разве ты не от своей епархии едешь?

– Мне компенсируют затраты, если привезу результат.

– Ладно, уговорил.

Климов подставил ладонь, и Горевой хлопнул по ней своей ладонью.

Собирались недолго.

Уже на следующий день приятели летели в Екатеринбург на самолёте, а оттуда ехали в Кавду на поезде. Четвёртого июня путешественники выгрузились из вертолёта в междуречье рек Кавды и Кобола, подуставшие от пересадок и транспортных забот. Вертолёт, за который Климов заплатил, как за полёт к Марсу (пилот лететь не хотел, назвал район высадки дурным местом), улетел, и молодые люди остались одни.

– Это почему тут дурное место? – спросил Горевой, озираясь.

– Узнаем, – коротко ответил Климов. Он уже отметил сгоревшие деревья на вершинах невысоких увалов и понял, что сгорели они от молний. Судя по всему, путешественники высадились где надо, а растущая на западе стена туч подтверждала уверения специалистов, что данный район знаменит грозами не зря.

Кавдинский район Свердловской области раскинулся восточнее Урала на площади в 6539 квадратных километров. Центр района город Кавда располагался от Екатеринбурга в 360 километрах к востоку. Территория была обширная, наполовину покрытая лесами, наполовину болотами, отчего даже местные жители не рисковали с отдыхом в местах, где запросто можно было заблудиться среди болот. Но Климов точно знал, что грозы чаще всего посещают небольшую возвышенность в междуречье Кавды и Кобола, и путешествовать по краю не собирался.

Быстро установили палатку.

Климов занялся аппаратурой метеонаблюдений, Горевой поднялся на бугорок с песчаной плешью на вершине. В предположение Андрея о «разумности» гроз он не верил, однако с любопытством ждал встречи с электрическим «обменом информацией» между небом и землёй, инициатором которого по мысли метеоролога были молнии.

Между тем тучи, предвещая грозу, приближались, и в воздухе разлилась необычная духота, указывающая на скорое водоизвержение.

Горевой заметил неподалёку почерневший ствол сухого дерева и только теперь обратил внимание на это обстоятельство. Кругом было много таких деревьев, по большей части обгоревших. «Контактеры» с грозами действительно попали в центр аномалии, куда стекались грозовые тучи со всего края.

Заныло под ложечкой. История подсказывала, что с грозами лучше не связываться, а верить в их «интеллект» мог только сумасшедший. Жертвы молний вряд ли успевали «поговорить» с тучами о смысле жизни.

Километрах в десяти от возвышенности, где путешественники разбили лагерь, сверкнула молния, короткая и толстая.

Горевой представил, что такая же срывается с небес в палатку, и поёжился. Вернулся к метеорологу.

– Андрей, не лучше ли поселиться пониже, в распадке?

– Нет смысла, – рассеянно отозвался Климов. – Здесь молнии бьют бессистемно в каждый квадратный метр почвы.

– Успокоил, – сказал Горевой озадаченно. – А если она шваркнет прямо в палатку?

Климов полез в рюкзак, достал металлическую трубку длиной в 30 сантиметров и начал выдвигать из неё коленца, пока она не превратилась в двухметровую антенну. Затем метеоролог отнёс антенну от палатки и воткнул в бугорок.

– Громоотвод, – сообразил Горевой. – Поможет?

– Посмотрим, – пообещал Климов.

Туча закрыла небосвод. Стемнело. Ветер усилился. Начал накрапывать дождик.

Молнии теперь возникали в воздухе, как призраки, исчезая так же внезапно и почти беззвучно. Их было много, и Горевой почувствовал возбуждение. В душе зашевелились атавистические страхи, поддерживаемые рассказами о бесчинствах гроз. Но идея Климова переворачивала представления о них, и Горевой с интересом принялся наблюдать за грозовыми сполохами, искать в них «разумные» признаки.

Внезапно ему почудился слабый крик. Он завертел головой, вслушиваясь в налетающие со всех сторон оглушительные грозовые раскаты. Вскочил на самый большой валун недалеко от палатки.

Слева начинался лес, справа, под возвышенностью, простиралось болото, в которое вливался неширокий ручей. По ручью плыла резиновая лодка, в которой сидели два юнца в красных куртках с капюшонами. Лодку сносило к болоту, седоки пытались остановиться, но у них это не получалось, и один из них снова закричал.

Горевой понял, что это вовсе не юнцы, а девушки.

– Ёлки-палки! – выдохнул он в изумлении. – С какого бодуна они здесь оказались?! Андрей!

– Вижу, – откликнулся Климов. – Туристы, наверно.

– Заплывут в болото, хрен выберутся.

Климов достал топорик.

– Пошли, поможем.

Они спустились к ручью, срубили два длинных ольховых прута и, выбрав момент, протянули их путешественницам. Обе вцепились в прутья. Молодые люди подтянули лодку к берегу, помогли девушкам вылезти на сухое место.

– Спасибо, – пролепетала одна, блондинка с длинными волосами.

– Мы свернули не туда, весла упустили, – добавила другая, брюнетка, стуча зубами. – Плыли с Кобола.

В дерево на другом берегу ручья вонзилась молния.

Девушки вскрикнули.

– Быстро к палатке! – скомандовал Горевой. – Переждёте грозу там. Нашли классный маршрут, называется.

Вытащив лодку на берег и подхватив рюкзаки, они побежали к палатке, освещаемой яркими зигзагами молний. Ливень обрушился на землю, когда все четверо уже втискивались в палатку.

Климов достал большой зонт, вылез под дождь, раскрыл.

– Помоги вытащить сканер.

– Давай переждём. Видишь, что творится?

– Я прилетел не для того, чтобы прятаться.

Горевой чертыхнулся, помог Андрею установить сканер на плоском камне в метре от палатки.

Ветер норовил вырвать зонт из рук метеоролога, молнии яростно полосовали воздух в полусотне шагов от раскачивающегося громоотвода, грохотало так, что закладывало уши, дождь лил как из ведра, но страх почему-то улетучился. Горевой выпрямился, подставляя лицо под струи небесной воды.

– Иди в палатку! – прокричал Климов. – Успокой девчонок!

Геннадий метнулся к палатке, увидел два бледных лица, прокричал весело:

– Как вам это светопреставление? Здорово, правда?

Ему не ответили. Потрясённые природным фейерверком девушки прижались друг к дружке и стучали зубами, мокрые насквозь. Им было не до любования стихией.

Горевой хмыкнул, влез в палатку, нашёл спальник и накрыл обеих.

Гроза пронеслась быстро.

Ни одна молния не попала ни в палатку, ни в громоотвод. Все они группировались на плоском холме в сотне метров от палатки, и Климов, когда гроза закончилась, предложил перенести лагерь туда.

Горевой, разводивший костёр, возражать не стал, развлекая притихших путешественниц рассказами о походах на вулканические острова.

Девушки повеселели. Одну из них, блондинку, звали Светланой, брюнетку – Тамарой. Обе жили в Кавде, учились в местном институте народного хозяйства на третьем курсе и участвовали в походах студенческого туротряда «Былина» по историческим местам области. В данном месте, у болота, они оказались не по своей воле: отстали от группы, свернули не в ту протоку и попали в грозу. Неизвестно, чем закончилось бы их путешествие, не окажись на пути лагерь доморощенных метеоиспытателей. Теперь им предстояло возвращаться по ручью к Коболу и добираться ещё несколько километров до места, где остановилась группа; удалось связаться с командиром отряда по мобильному телефону.

– Послезавтра за нами прилетит вертолёт, – сказал Горевой, которому приглянулась Светлана. – Можем подбросить вас к лагерю.

– Нет, нам нужно вернуться сегодня, засветло, – стеснительно отказалась Тамара, поглядывающая на серьёзного Климова. – Спасибо, мы сами доберёмся. А чем вы занимаетесь?

Горевой тоже посмотрел на Андрея, понизил голос:

– Он изучает необычные природные явления. Уверяет, что грозы и прочие тайфуны представляют собой беседы неба и земли.

– Как это? – удивилась Светлана.

– Земля разумна. Космос тоже. Вот они и беседуют о том о сём.

– Вы шутите, – засомневалась Тамара.

Горевой засмеялся.

– Андрей, подтверди.

Климов закончил тестировать свой драгоценный метеосканер, проверил резервные анемометр и дозиметр, озабоченно посмотрел на светлеющий небосвод.

– Через пару часов будет ещё гроза, чувствуете свежесть? Идёт электризация приземного слоя воздуха. Вам лучше догонять своих сейчас.

– Пусть отдохнут, – возразил Горевой. – Будет хуже, если гроза застигнет их в пути.

– Здесь не лучшее место для отдыха. Но если хотят, пусть остаются. По моим расчётам завтра с утра грозы не будет.

Климов начал укреплять зонт над приборами, занялся громоотводом.

– Суровый мужчина, – покачала головой Светлана.

– На самом деле он белый и пушистый, – пошутил Горевой. – Просто занят делом в отличие от меня.

– Он всерьёз думает, что Земля… ну, разумна?

– Абсолютно. Даже я ему поверил. Сейчас расскажу. Давайте чайку горяченького попьём.

Горевой вскипятил воду, разлил по кружкам, раздал девушкам пакетики с чаем. Добавил листья чабреца и мяты, достал сухари.

Разговор зашёл о погоде, об увлечениях, приводящих к знакомствам «родственных натур».

Климов присоединился к компании, с видимым удовольствием напился чаю, заметил взгляды Тамары и, наконец, сам обратил на неё внимание. Помешала дальнейшему росту симпатии только возникшая на горизонте гряда тяжёлых туч.

– Будем сидеть в палатке, – решил Горевой. – Звоните своему начальству, что присоединитесь к группе завтра.

– А он? – кивнула Тамара на занявшегося аппаратурой Климова.

– Он будет разговаривать с грозой.

– Правда?

Горевой снова засмеялся.

– У нас есть звукозаписывающий тонметр, вон тот ящик с ушами. Он регистрирует низкочастотные и высокочастотные атмосферики.

– Что?

– Звуки, сопровождающие грозы. Вдруг действительно удастся записать разговор неба с землёй?

Девушки переглянулись, не зная, верить сказанному или нет.

Издали прилетел длинный раскатистый рокот, и обе притихли, глядя то на тучу, наползающую с севера, то на Климова, увлечённо суетящегося под зонтом.

– Неужели вы и в самом деле хотите установить контакт с тучей? – передёрнула плечиками Светлана.

– Не с самими тучами. Андрей, объясни им, у тебя лучше получится.

– Чего?

– С кем мы контакт устанавливаем?

Климов отвлёкся от манипуляций с приборами, потёр ладонь о ладонь.

– Хорошенькая грозулька идёт, конденсация на пике. – Он подбежал к палатке, пошарил в рюкзаке, достал видеокамеру. – Сможете поснимать, когда начнётся?

– Без проблем. – Горевой взял камеру. – Ответишь на вопрос?

– Внутри тучи во время грозы образуются магнитные ячейки, линзы и контуры, объединяющиеся в энергоинформационные системы. По сути, это самый настоящий эрективный мозг с «плавающей», но устойчивой структурой. Поэтому с ней можно разговаривать, для чего надо изучать её «язык».

– Но ведь туча после дождя… и грозы… рассеивается. Значит, и её «мозг» умирает?

– Можно сказать и так, – улыбнулся Климов. – Эти существа, я имею в виду грозы, смерчи и тайфуны, живут иначе, быстрее, так что жалеть их не стоит. Они успевают прожить насыщенную событиями жизнь и сделать своё дело.

– Красиво излагает! – восхитился Горевой, посмотрел на Светлану, в широко раскрытых глазах которой отражались её чувства. – Вот почему я здесь. Хочется убедиться, что он прав.

– Но об этом никто не говорит… по телевизору. – Тамара смутилась.

– А кого это интересует? – Горевой подмигнул ей. – Кроме специалистов и таких сумасшедших учёных, как он? Телевизор вообще лучше не смотреть, чтобы крыша не поехала.

Недалеко от лагеря ударила молния, словно подтверждая слова Геннадия. Девушки вздрогнули. Климов убежал к приборам.

– Сейчас начнётся, – сказал Горевой, чувствуя, как волосы на голове начинают подниматься и потрескивать. – Не бойтесь, посверкает, погрохочет и умчится.

Он включил видеокамеру.

Светлана выглянула из-за его спины, но порыв ветра швырнул ей в лицо горсть дождя, и она, ойкнув, спряталась обратно.

Горевой оглянулся, погрозил ей пальцем.

– Не высовывайся, промокнешь.

Впрочем, он и сам был вынужден спрятаться под защиту палатки, так как на лагерь обрушился ливень, размывший пейзаж в акварельный рисунок.

Молнии стали обступать палатку со всех сторон.

– Андрей, иди к нам! – прокричал Горевой. – Гром, он и в Африке гром, фиг его расшифруешь!

Климов не отозвался.

Гроза разыгралась не на шутку.

Палатка тряслась и шаталась под порывами ветра и громовыми раскатами.

– Что, страшно? – Горевой бросил снимать, обнял сидящих девушек за плечи, прижал их к себе. – А вы что, не знали, куда плывёте? Вам никто не говорил, что здесь бушуют частые грозы?

– Говорили, – пискнула Тамара. – Это испытание. Нам сказали, что, если мы проплывём по Коболу во время буревана, нам засчитают маршрут высшей сложности.

– Во время чего?

– Когда много гроз, это называется период буревана.

– Понятно. Поздравляю, туристки-энтузизистки, вы попали в самый… – Горевой не договорил.

Ослепительный электрический ручей стёк с небес, воткнулся в штырь энергоотвода, превращая его в струйку дыма.

Грохнуло так, что все оглохли.

Порыв ветра сорвал палатку, подбросил в воздух. С криками девушки вывалились наружу, за ними Горевой, роняя видеокамеру. Упали точно на сухой квадрат травы, где стояла палатка.

Горевой сгруппировался, вскочил на ноги, не понимая, откуда на него льётся красный плящущий свет, и увидел… горящего Климова!

Метеоролог неподвижно лежал в десятке метров от них, ничком, спина его дымилась и горела.

– Андрей! – Горевой прыгнул к нему.

Вокруг засверкало. Сразу десяток молний воткнулись в землю со всех сторон. Но Горевой всё же дотянулся до Климова, перевернул на спину, сбивая пламя. Девушки на четвереньках добрались до обоих.

– Что с ним?! – послышался голос Тамары.

Горевой стал тормошить Климова, попытался нащупать пульс, но сильно мешали раскаты грома.

– Не дышит?! – Девушка приподняла голову метеоролога.

Рядом в камень, на котором стоял сканер и сумка с приборами, ударила молния. Оглушительный треск вонзился в уши людей. Девушки попадали друг на друга.

Горевого отбросило от Климова, он упал навзничь и увидел над собой знакомый «глаз»!: огромный чёрный зрачок среди крутящихся туч, окаймлённый сиянием. Снова показалось, что на него с удивлением смотрит само небо.

Он пошарил вокруг руками, приподнялся на локтях, глядя в этот «глаз».

Время замедлило свой бег. Движение вокруг застыло.

– Прекрати! – прошептал Горевой. – Мы не враги тебе! Отпусти нас!

К его щеке вдруг прижалась щека Светланы.

– Гена!

– Посмотри вверх!

Девушка послушно подняла голову, вздрогнула всем телом.

– Что это?!

Молнии перестали рвать воздух на куски. Ливень тоже стих, полосой ушёл к лесу.

Тамара, тормошившая Климова, тоже посмотрела на небо.

«Глаз» в тучах продолжал смотреть на оцепеневших людей, но уже иначе, озабоченно и оценивающе, увеличился в размерах.

На душу Горевого вдруг снизошла о г р о м н о с т ь грозы, её текучая изменчивая с у т ь, и он понял, что кто-то в ответ пытается понять его, оценить мысли и чувства, соединить два мира – человека и природы.

– Не… убивай… его… – выговорил он одними губами.

«Глаз» ещё несколько мгновений всматривался в беспомощных людей, расплылся мутными струями, и гроза кончилась!

И тотчас же зашевелился Климов, закашлялся, застонал.

Тамара с плачем припала к его груди.

Горевой откинулся на спину, улыбаясь, прижимая к себе Светлану.

Гроза их поняла… и пожалела.

У неё тоже было сердце.