ВХОЖДЕНИЕ
Бабушка снует у печки, легкая и подвижная, напевает что-то под нос. На лице отсветы огня. В печке потрескивают березовые поленья, шипит сковорода. Блины сами собой слетают со сковороды, пышные, изумительно пахнущие, вкусные.
Толстый луч солнца лежит на одеяле, пылинки танцуют в нем, подставишь ладошку – тепло и щекотно.
За окном поет птица, посвистит-посвистит, перестанет, снова выводит рулады.
Свежий ветерок врывается в форточку, лижет ухо. Вставать неохота, но надо, впереди экзамен.
– Вставай, постреленок, – доносится с кухни ласковый голос.
– Бабуля, родная… иду…
И все тонет в темной воде времени…
Вода кругом, он захлебывается, тонет, бьет руками, ища опору, не находит, погружается в серо-зеленую муть, неужели конец?! Но вот нога коснулась дна, он отталкивается, поднимается вверх, выныривает, хватая ртом воздух, полуослепший, задыхающийся, кашляет, снова судорожно лупит руками по воде, а берег – рядом, в метре от него, еще одно усилие, и он цепляется за свисающие с обрывчика космы трав.
Кругом веселые голоса, смех купающихся, никто даже не понял, что Арсений только что родился второй раз, хотя никогда никому после этого не признавался, что тонул он по-настоящему и страх испытал настоящий, страх близкой смерти. А ведь не позвал на помощь, то ли от стыда, то ли от гордости, берег-то и в самом деле был рядом, и все думали, что он дурачится…
Темнота, и шары давят со всех сторон, огромные, белые, упругие, грозят стереть в порошок. Он барахтается, пытаясь раздвинуть эти шары, вдохнуть побольше воздуха, но не может, сил не хватает, и он снова тонет в пространстве без верха и низа, заполненном одними шарами.
– У него температура сорок и две, – доносится откуда-то тихий голос.
– Вызывай врача, – раздается второй. – Намочи полотенце, положи на лоб.
Чье-то ласковое прикосновение, лоб накрывает приятная прохлада.
– Бабуля… мама… – шепчет он, не видя их лиц.
Шары бледнеют, становятся призрачно-неощутимыми, но ненадолго. В голове снова поднимается жар, душно, дышать нечем, шары надвигаются со всех сторон, закрывают обзор, и Арсений начинает их раздвигать…
Грипп, ему двенадцать лет. А болел он всегда тяжело…
Темнота, тихое тиканье, боль в груди… и в руке…
Арсений Васильевич открыл глаза.
Он лежал на кровати, укрытый по грудь белой простыней. Рядом капельница, прозрачная трубочка тянется к левой руке, по ней бегут золотистые капли физиологического раствора. На лбу, на шее и на обеих руках датчики с проводками. Грудь перебинтована, под бинтом – жар и пульсация боли.
Пуля, вспомнил он. В меня стреляли…
Повернул голову, шаря глазами по сторонам.
Больничная палата, две койки, но он здесь один. У изголовья стойка с какими-то приборами, куда тянутся провода от датчиков. В палате никого, хотя рядом стоит стул для дежурной медсестры. Видимо, отлучилась по надобности.
Я в реанимации, пришла равнодушная мысль. После операции. Пулю, наверное, вытащили. Но болит… и дышать трудно…
Арсений Васильевич шевельнулся и едва не потерял сознание. Глаза застлала кровавая пелена.
На аппаратной стойке запищал сигнализатор.
Кто-то вбежал в палату, лба коснулись холодные пальцы, раздался женский голос:
– Он очнулся, Лев Борисыч. Да, я сделаю укол транспарина. Ничего, сейчас мы успокоимся.
В правую руку вонзилась иголочка боли, исчезла. По руке поползла теплая волна, вошла в голову, родила облако темноты…
Он плывет сквозь густую вязкую лаву, сковывающую движения. Впереди показывается колечко света, расширяется, превращается в устье тоннеля. Еще два взмаха и…
Полумрак, тикающая тишина, запах лекарств, белая простыня, капельница…
Та же палата, то же положение, в груди застрял горячий камень, жжет и давит, не дает дышать. Дьявольщина, когда это кончится?! Может, попробовать полечиться самому?
Арсений Васильевич попытался усилием воли вызвать состояние властвовани я, какое он испытывал во время сеансов коррекции жизни Карипазима… и вновь потерял сознание!
Темнота, бездна, что-то живое дышит со всех сторон, смотрит, оценивает, толкает то в бок, то в спину, лижет мокрым шершавым языком лицо…
Уйди!
Удивление, изучающий взгляд, толчки стихают, «язык» втягивается в шуршащую бездну, взгляд тускнеет…
Откуда-то прилетают отголоски разговора… точнее, кто-то размеренно читает некий текст, смысл которого не сразу достигает сознания.
Арсений Васильевич напрягает слух.
Голос становится четче, не поймешь – мужчине он принадлежит или женщине:
…большая часть мировых идеологий и политических идейных течений есть варианты глобальной стратегической духовной функциональной программы, охватывающей все космические цивилизации данной метавселенной…
Зачем? – вяло поинтересовался Арсений Васильевич, лишь позже осознав, что задал вопрос мысленно.
Система заинтересована в масштабном программировании эволюции, охотно откликнулся Голос.
Какая система?
Система Контроля Мультиверсума.
Бог?
Нет, это безличностная сущность, персонифицирующая свои идеи по мере надобности в конкретных исполнителях. Именно благодаря ей духовное функционирование активных человеческих социосистем превращалось в гибель племен, народов, государств и целых земных цивилизаций.
Она так сильна?
Получить господство в религиозных течениях и государственных структурах несложно. Этого можно добиться путем физического уничтожения и грубого устранения с мировой сцены лидеров систем, как это было сделано с языческими пророками, ведическими гиперборейскими магами, ясновидцами и – позднее – с их потомками – волхвами. Но можно того же самого добиться путем сокрытия истины, путем лжи и обмана. Эта подсистема также функционирует успешно, хотя и намного медленнее.
Информационная коррекция…
Совершенно верно. Все значительные кризисы в обществе абсолютно управляемы и могут быть спровоцированы искусственно с помощью манипуляционных духовно-фундаментальных сценариев на основе распределения энергоинформационных потоков.
Я тоже этим занимаюсь… занимался…
Таких, как ты, много.
И на Земле тоже?
Земля такой же узел коррекции, как многие другие разумные системы. Ею тоже управляют операторы Системы Контроля.
Экзоры…
И местные операторы, такие, как Диспетчер.
Он… человек?
Нет, он д р е в н и й, один из тех, кто уцелел из первых носителей разума на Земле. Ему более миллиарда лет. Он хорошо знает механизмы энергоуправления и в состоянии генерировать причины событий, которые произойдут через десятки и сотни лет. Но без помощи людей, ныне живущих, ему не обойтись, он слишком стар, чтобы справляться с таким активным узлом, как Земля. Да и над ним немало иерархов, которые тянут одеяло на себя, что потом отражается на жизни человечества.
Кто они?
Маги, Распорядители, Инспекторы, Жрецы и Вышние.
Боги?
Нет, это полевая форма разума, энергосущности, контролирующие весь Мультиверсум.
Голос начал слабеть, тускнеть, резонировать, шипеть, уплывать в шумы космоса.
Арсений Васильевич хотел было позвать его, напрягся и снова провалился в колодец темноты и тишины.
Очнулся от поскрипывания уключин и плеска волн, будто его везли на лодке по глубокому озеру холодной беззвездной ночью. Прислушался, не понимая, где он находится и почему не чувствует тела. Сквозь плеск и скрип донеслись бубнящие бесполые голоса. Один был смутно знаком, другой – басистый, хрипловатый, ровный, вызывал ассоциации скрипа ножом по стеклу. Они спорили. Арсений Васильевич прислушался.
…никакой альтернативы, сказал обладатель второго голоса.
Механизм сброса практически не требует внешнего вмешательства, возразил обладатель первого.
О чем вы? – мысленно спросил Арсений Васильевич.
О пределах и нормах вмешательства, вежливо ответил первый; это был тот самый голос, который недавно вещал о коррекции жизни Земли. О принципах Божественной Этики и способах ее материализации.
Главное – достичь цели, вмешался второй, скрипучий и неприятный. Средства – не главное. Принцип равновесия должен быть соблюден любой ценой.
Арсений Васильевич вспомнил свой опыт коррекции реальности Карипазима.
Компромиссы не входят в этот принцип?
Вас интересует конкретная ситуация?
Да.
Координаты?
Это не Земля…
Карипазим.
Там ситуация доведена до гротеска… – начал первый.
Чепуха! – перебил его второй. На Карипазиме принципиально не могут развиться гуманистические традиции! Культура Карипазима изначально приучила его обитателей к беспощадности отношений! Враг необходим всем как Идея, как стимул поддержания жизненных сил в бесконечном противостоянии с внешней, резко изменяющейся средой. Это стимул эволюции.
Это источник энергии для контролеров, возразил первый. Вы паразитируете на раздуваемом искусственно конфликте и вовлекаете в этот процесс безгрешные души, не осознающие, что они делают.
Такова диалектика Мироздания.
Такова воля главных пастухов – Вышних.
Ты просто завидуешь.
Я ищу пути Справедливости как Закон Творца, но всюду натыкаюсь на следы его оппонента…
Голоса заговорили тише, глуше, некоторое время слышалось только басовитое бу-бу-бу, потом и оно смолкло.
Кто это разговаривает? – подумал Арсений Васильевич, погружаясь в знакомый колодец тишины и покоя.
Ты, ответил слабый внутренний голос.
С кем?
Сам с собой.
Не может быть!
В тебе «зарыта» информация, она просится на свободу, и ты иногда слышишь ее голос.
То есть я… болен?
Можно сказать и так, лечись.
Каким образом?
Попытайся разобраться, что в тебе записано, расставь по полочкам, отбери нужное.
А что мне нужно?
Ну, в первую очередь знание, как лечить самого себя, в том числе огнестрельные ранения. Во-вторых, почему бы тебе не реализовать какие-либо навыки самозащиты?
Я никогда особенно не занимался самозащитой…
Речь не о тебе и твоих навыках, а о той информации, которая содержится в твоей глубокой памяти. Если, конечно, такие программы существуют.
Вот видишь…
Делай что-нибудь, а не рассуждай! – обозлился внутренний голос. – Становись мужиком, а не мешком с костями!
Арсений Васильевич притих, размышляя о собственной самооценке, потом решил послушаться второго «я», стал искать выход из колодца тишины.
Чего ты хочешь? – внезапно проснулся знакомый вежливый голос, отражающий некие моральные установки самого Арсения Васильевича.
Хочу овладеть… раскрыть… – растерялся он.
Ты уверен, что понимаешь, о чем говоришь?
Д-да… н-нет…
Для раскрытия всех запасов криптогнозы в твоей памяти, где она осела, тебе надо научиться особой форме внечувственного восприятия действительности.
Какой?
Она давно известна: концентрация мысли на целостном восприятии вещей, а не на рецептивных действиях отдельных фрагментов чувственных образов. Но это длительный процесс, требующий тщательной подготовки и самоотдачи.
Я готов…
Нет. Для этого энергетические поля твоего физического, эмоционального, ментального и духовного тел-оболочек должны прийти в совершенное согласие друг с другом, звучать как единый аккорд.
Хочу попробовать…
Рано.
Ты говоришь так уверенно… кто ты?
Я – это ты сам, только из другого времени.
Не понимаю…
Поймешь позже.
Хорошо, тогда научи меня хотя бы излечиваться… и защищаться на физическом плане.
До этого ты должен дойти самостоятельно. Небольшая подсказка: все зависит от силы воли и реальности поставленной цели.
Но я пытался…
Попытайся еще раз. – Голос превратился в ворчание, втянулся в кости черепа, исчез.
Арсений Васильевич расслабился, чувствуя приближение боли. Прошептал:
Даруй мя свет… приму тя… свет твой…
Будто и не он сказал, а кто-то внутри его, тот, кто жил в нем помимо сознания.
Боль вошла в тело гигантским когтем, пронзила глаза.
Арсений Васильевич сжался, широко раскрывая глаза и ничего не видя, но не закричал, сдержал стон, напрягся, загоняя боль в точку, в молекулу, в атом, в элементарную частицу. И тотчас же на него хлынул удивительный свет, точнее, тело окунулось в облако сияющих золотом точек, воспринимаемое как свет. Он просочился под кожу, пошел по сосудам, прогоняя неприятные ощущения, очистил грудь от остатков боли, проник в голову.
На одно мгновение потрясающая глубин а раскрылась перед глазами Арсения Васильевича, не то глубина Мироздания, не то глубина его собственного Микрокосма. Он все понял! И перед тем как потерять сознание – от переполнившей душу силы! – успел настроить все свои внутренние коммуникации на «единый аккорд»…