СЮРПРИЗ

Леонид Арнольдович Пашин стал министром внутренних дел, сменив на этом посту ушедшего на пенсию Жаренова Ивана Кузьмича неожиданно для многих, но только не для тех, кто знал его достаточно хорошо.

Родился он в тысяча девятьсот пятьдесят втором году в Порт-Артуре. Закончил Высшее военно-политическое училище МВД еще тогда – в СССР, потом Академию МВД. Стал кандидатом исторических наук. Занимал должности заместителя начальника кафедры Ленинградского высшего военно-политического училища МВД, председателя Комитета Верховного Совета России по вопросам обороны и безопасности, заместителя директора Агентства федеральной безопасности, начальника Управления Министерства безопасности, начальника Управления Министерства безопасности по Петербургу, заместителя министра безопасности России, затем директора службы контрразведки. Когда ФСК сменила вывеску на ФСБ и директором стал Сергей Вениаминович Коваль, Пашина вызвал к себе президент, через два дня ему присвоили звание генерал-лейтенанта, и он стал министром МВД.

Его собеседником, вернее, хозяином кабинета, куда его пригласили, был Генеральный прокурор Николай Григорьевич Плотников.

Кадровые перестановки в верхах, в результате которых Плотников из заместителя Главного прокурора Москвы передвинулся сразу в кресло Генпрокурора, были негласными, щепетильность в расчет не бралась, несмотря на громкое провозглашение высоких нравственных принципов.

Личное дело Плотникова было шито белыми нитками, хотя никто из должностных лиц, принимавших его на работу, почему-то не обращал на это внимания, не сделал ни одной документальной проверки.

Так, в личном деле было сказано, что он в тысяча девятьсот семьдесят втором году закончил МГУ, а в графе «работа» значилось: «С 1961 года по апрель 1972-го – лаборант, старший лаборант Новосибирского государственного университета». Записи никак не состыковывались друг с другом. МГУ Николай Григорьевич никогда не заканчивал, так как учился на вечернем отделении Новосибирского университета.

Но это была не единственная «история с географией» в биографии Плотникова.

В тысяча девятьсот семьдесят восьмом он женился и сменил свою звучную фамилию, полученную в наследство от родного отца, – Жмых, на фамилию жены, Плотниковой С. Л. Конечно, сменить фамилию может каждый, но не каждый может получить на новую фамилию военный билет, датированный 1974 годом, когда Плотников еще не знал, что станет Плотниковым. Получил он билет в кубанском городке Тлеубинске, где никогда не жил и не служил, и там же стал обладателем офицерского удостоверения, датированного тысяча девятьсот семьдесят седьмым годом, хотя удостоверения с такими серией и номером выдавались только с 1985 года. Но именно офицерское удостоверение и позволило Плотникову сделать военно-юридическую карьеру и добраться до должности заместителя прокурора Москвы. Последний прыжок в высокое кресло Генпрокуратуры был сделан без особых на то усилий: к тому времени Плотников находился на вершине криминальной пирамиды теневой экономики.

Он успешно боролся с преступностью и еще более успешно создал собственную структуру власти, независимую от других властных институтов, в том числе от бывшего Купола, нынешней «СС» и государственных защитных систем. При этом он опирался и на тех, и на других, так как всех устраивал и был нужен всем.

Пашин и Плотников знали друг друга давно, однако приятельскими их отношения назвать было нельзя. Оба были прекрасно осведомлены о возможностях друг друга, и разговоры вели только на официально-деловом уровне. На сей раз Плотников снизошел до личной доверительной беседы, причину которой сообщил генералу милиции не сразу.

Начал генпрокурор с сетований на ухудшение криминальной обстановки в стране в целом и в столице, в частности, приведя с десяток примеров, которые министру МВД, конечно же, были хорошо известны.

Описан был и случай в ресторане «Рига», где трое молодых подгулявших посетителей стали приставать к охраннику, потом к какой-то компании, а потом к самому маленькому и тщедушному человечку, который вдруг вытащил откуда-то пистолет и уложил на месте всех троих… Плотников говорил и о бандитской группировке из тридцати семи человек, задержанной в районе Рязанского проспекта, которая занималась вымогательством средств у частных структур, малых предприятий и частных лиц. В результате операции ГУБО были изъяты шесть автоматов, тринадцать ружей, в том числе пять «винчестеров», двадцать девять пистолетов, гранаты, взрывчатка.

Не преминул Генеральный прокурор упомянуть и о раскрытии подпольного бомбосиндиката, занимавшегося изготовлением и сбытом взрывных устройств, имеющего филиалы в Санкт-Петербурге, Калининграде, Москве и Туле. Синдикат делал настолько совершенные мины и бомбы с дистанционным управлением, что подозрение пало на участие военных химиков из спецлабораторий Министерства обороны.

Когда же Плотников приступил к перечислению убийств предпринимателей, депутатов, милиционеров и офицеров российской армии, Пашин не выдержал:

– Мне все это хорошо известно, Николай Григорьевич. Но это мелочи. Вы прекрасно знаете, что гораздо страшнее для нас с вами – деятельность не бандитов и воров в законе, а организаций типа «СС» и «ККК». Не так ли?

Генеральный прокурор, медлительный, тяжелый, весь какой-то угловатый, будто с вырубленными, в глубоких морщинах лицом и глазами-буравчиками, потеребил отвисшие щеки, закурил сигару. Предложил и гостю. Тот достал «Данхилл».

– Курю только сигареты, и только свои, так что не обессудьте. Я не прав?

– Вы правы, Леонид Арнольдович. Хотя, скажем, раздел аэропорта разными кланами мафии – не менее важная акция для наших подразделений, но сделать мы ничего не сможем: таков сложившийся миропорядок. Но вот дела «СС» или «Чистилища», замахивающихся на святая святых…

– На номенклатуру, – приподняв бровь, продолжил министр.

Плотников, ощупав его костистое сухое лицо сверлящими глазами, засмеялся.

– И тут вы правы. – Посерьезнел. – Но это – наша власть, и мы ее должны защищать. – Спохватился. – Как, впрочем, и правопорядок в стране, разумеется. Вы знаете, сколько преступников находится в тюрьмах и СИЗО? Более миллиона! Но еще больше гуляет на свободе. Однако самое скверное, знаете, что? Среди этой массы попадаются стражи порядка, коррумпированные чиновники вашего ведомства.

– А из вашего разве нет?

– Есть, не спорю. Но я это говорю не ради порицания, просто напоминаю: всегда надо ждать удара в спину. Поэтому наша задача – объединить усилия, выявить потенциальных предателей и уничтожить их… или уволить.

Пашин еле сдержался, чтобы не пожать плечами. Однако он не любил кабинетные игры и предпочитал если и не рубить с плеча, то изъясняться прямо.

– Что вы предлагаете конкретно, Николай Григорьевич?

Генеральный прокурор понимающе кивнул.

– Скажу! Но сначала еще несколько фактов. Позавчера убит генерал Голышев. Неделей раньше – полковник Ставадзе, интендант военной базы в Саранске. Вчера – журналист Гальцев, как и Листохладов до него, раскопавший залежи коррупции в Министерстве обороны…

– Мы занимаемся этими делами…

– К сожалению, кроме вас ими занялось и «Чистилище». – Плотников взял со стола лист плотной белой бумаги с броским золотым значком, вытисненным в уголке.

Значок состоял из переплетенных букв «ККК», образующих рукоять кинжала.

Пашин прочитал текст под значком, вернул лист. «Чистилище» предупреждало Генерального прокурора о том, что, если убийцы указанных лиц не будут найдены в кратчайшие сроки, «чистильщики» отыщут их сами, но вместе с киллерами будет казнен и ряд мешающих следствию работников Министерства внутренних дел и прокуратуры, вплоть до самого Генерального прокурора.

– А может быть, это деза ФСБ? У них ведь есть спецотдел по разработке дезинформации.

– Зачем службе безопасности пугать или предупреждать Генеральную прокуратуру? Они едят из одной кормушки. Нет, «Чистилище» заработало снова – и с большим размахом. Не хочется признаваться, но я его боюсь. Если оно вознесется над всеми нами, над законом, страна покатится к тоталитаризму…

– Плотников замолчал, видя, что министр думает о чем-то своем. – В общем, Леонид Арнольдович, давайте без обиняков. Киньте все силы, весь МУР на поиски главарей «ККК», иначе скоро и мы с вами получим «повестки в ад» с этаким вот красивым золотым кинжальчиком. Вы хорошо знаете нового начальника МУРа Синельникова? На совместном совещании он не показался мне достаточно компетентным.

– Это крупный профессионал, – коротко сказал Пашин.

– Да уж, действительно крупный – два метра на два! Ну ладно, пусть работает. Никто не вправе подменять собой прокуратуру, суд и органы наказания преступников. Закон должен быть законом для всех без исключения.

Пашин усмехнулся, но промолчал. Он хорошо понимал Плотникова, но не уважал его, зная послужной список последнего. Но ему был известен также и тот факт, что честных и сильных людей практически не существует, а тем более в органах. У каждого чиновника, тянувшего лямку карьеры в коридорах власти, рыльце в пуху, потому что иначе не выживешь при том бюрократически-криминальном беспределе, который создан системой партноменклатуры в годы «строительства коммунизма» и который крепчал день ото дня, пережив своих творцов.

– А еще лучше создать в недрах МУРа спецподразделение для борьбы с «Чистилищем», – продолжал развивать свою мысль Генеральный прокурор. – Проконсультируйтесь с директором ФСБ и начальником ГУБО, думаю, они не будут возражать. Не пожалею, отдам в вашу группу лучших своих следователей.

Министр поднялся.

– Я приму меры, Николай Григорьевич.

Им не надо было собираться всем вместе по каждому поводу, чтобы обсудить вопрос, требующий коллегиального решения: система сотовой радиотелефонной связи «криптофон» позволяла комиссарам «ККК» обсудить любую проблему, когда они находились в своих офисах, дома или в машине, а современные системы защиты с кодовым опознаванием голоса и даже запаха владельца телефона не позволяли разговаривать по этой сети другим людям и подслушивать переговоры других. Как только трубку брал в руки посторонний человек, телефон отключался.

Координатор «ККК» получил сигнал «на связь квадрата», находясь в своем кабинете в здании Министерства обороны на Берсеневской набережной. Включил криптофон, а заодно и комплекс охранной автоматики с шумоподавлением и лазерной отсечкой, который не только не давал возможности прослушать телефонные переговоры, но и просто разговор в кабинете, даже если в его стены были внедрены специальные устройства.

Инициатива связи «квадрата» принадлежала комиссару-2 Рыкову:

– Все меня слышат?

Громов тронул кнопку автоматического ответа. Очевидно, остальные комиссары сделали то же самое, и Рыков продолжал:

– Поступили сведения, требующие общего обсуждения. Пока же сообщаю информацию для размышлений: пятьдесят процентов депутатов Госдумы и треть сенаторов Совета Федерации работают на «СС». Да и остальные заняты в основном собой, строительством дач, счетами в банках, скупкой недвижимости и скорейшим решением личных проблем, а не государственными заботами. Кресла депутатов – всего лишь ширма…

– Мы знаем, Герман, – донесла сеть криптофона недовольный голос комиссара-4. – Из-за этого не стоило поднимать бучу для всего «квадрата».

– Но вы еще не знаете, что эти пятьдесят процентов протащили дополнение к Закону о борьбе с организованной преступностью, позволяющее силовым службам поступать с особо опасными преступниками по законам чрезвычайного положения. Вплоть до расстрела на месте.

– Ну и что?

– А то, что мы тоже, вернее, преимущественно входим в ранг «особо опасных». И теперь ФСБ и ГУБО заняты организацией спецкоманд для охоты за «чистильщиками».

Ответом Рыкову было продолжительное молчание. Наконец лидер «ККК» нарушил его:

– Да, следует признаться, это тревожный сюрприз. Предлагаю обдумать контрмеры и через день встретиться. Могу добавить: в недрах Минобороны уже создана подобная команда под названием «ООО» – «отряд охотников за охотниками». Сами себя они нарекли еще интереснее: «Отряд Анальгин». Догадываетесь, почему? Конец связи.

Громов отключил криптофон, задумчиво походил по кабинету, поглядывая на хмурый осенний день за окном. Сообщение Рыкова не стало неожиданностью: государственная система не могла не реагировать на посягательство на власть и защищала себя всеми средствами, вплоть до антизаконных, антиконституционных. Впрочем, чиновники всегда могут сделать эти средства конституционными, сварганив «дополнения к Закону», и в этом их великое преимущество перед другими властными структурами: они хотя бы формально опираются на «мнение народа».

Что ж, подумал координатор «Чистилища», пора и консультироваться с моим личным «другом-дьяволом». Что он посоветует в данной ситуации?

Дмитрий Олегович выдвинул из корпуса «вертушки», как привычно называли пульт сверхсовременного селектора, дополнительную панель всего с двумя сенсорами красного и зеленого цвета и дотронулся до зеленого квадратика. Через минуту зеленый цвет сменился на желтый, а динамик селектора тихо проговорил:

– Вызов принят. Аргументы?

– Вероятность облавы близка к единице. Необходим информконтакт.

– Ждите.

Громов сел за стол, настроил себя на тот режим напряжения, который был необходим для контакта с «другом-дьяволом», и стал ждать.

Прежде чем пойти по указанному в объявлении адресу, Василий Балуев навестил двух своих друзей. Один из них жил в Митино и работал в баре недалеко от дома, где жил; второй служил охранником в частной хлебопекарне. Охранника звали Костя Злобин, русбоем и восточными единоборствами он занимался с детства, имел разного цвета пояса от разных школ и чувствовал себя в жизни достаточно уверенно. О наборе в школу безопасности предпринимателей он ничего не слышал, а на вопрос Василия – не хотел бы он туда устроиться? – ответил:

– На кой ляд? Платить там будут если и больше, то не намного, а ответственности – выше крыши. Мне и в моей пекарне хорошо. От рэкетиров отбились, налоги платим исправно, жить можно.

Разговор происходил днем сначала у Злобина дома, потом приятели решили вспомнить былое в более уютном месте и остановились на кафе-мороженом «Фиорд» на Тверской недалеко от Белорусского вокзала. Машины у Кости не было, поехали на метро. А в кафе произошла сцена, которая произвела на Василия гнетущее впечатление.

Несмотря на хмурый осенний день, народу в кафе поднабралось прилично, даже образовалась очередь. Впереди приятелей оказалась компания из двух молодых пар интеллигентного вида, вознамерившихся, очевидно, тихо посидеть в кафе и отдохнуть. Женщины подошли к свободному столику и, поглядывая на своих кавалеров, не садились в ожидании, пока те возьмут мороженое и напитки. И в этот момент два коротко стриженных амбала, только что вошедшие в кафе, одетые в «фирму» – спортивные костюмы «Панда», кожаные жилеты, кроссовки «Найк», – бесцеремонно растолкав очередь, взяли мороженое и столь же нагло оттолкнули женщин от столика. А когда те попробовали возражать, апеллируя к своим кавалерам, один амбал, не стесняясь, бросил женщине просто:

– Пошла на… Врежу – сдохнешь!

Шокированные женщины тут же отошли в сторону, стали уговаривать своих молодых людей не трогать «крутых», но один из них все же подошел к «спортсменам», что-то сказал и тут же получил короткий удар в низ живота от даже не поднявшегося со стула амбала.

Василий не вмешивался, когда наглецы растолкали очередь и взяли мороженое, стерпел и явное пренебрежение с их стороны ко всем «слабакам и бабам», но не выдержал, когда громила сказал двинувшемуся на него второму «интеллигенту»:

– Лучше не лезь, мудак, по стенке размажу!

– Бери мне то же, что и себе, – сказал Василий Косте, подошел к столику, проговорив очень тихо, чтобы слышали только они:

– Мальчики, поднимайтесь и уходите, пока я добрый. Не дай вам Бог увидеть меня злым!

– Гля, Лева, еще один защитник выискался! – повел крутыми плечами «спортсмен». – Какой-то сегодня день ненормальный, не дают расслабиться спокойно. Вали, бобик, я тебя пальцем сломаю.

Василий изящно перехватил руку говорившего приемом «хлыст», рывком поднял со стула, одновременно вырубая второго мордоворота выпадом большого пальца под ключицу. Повел взвывшего «спортсмена» к выходу, приговаривая еле слышно.

– Не дергайся, урод, руку сломаю.

На них с опаской посматривали посетители других столиков, но не вмешивались, привыкнув к бандитскому беспределу подонков, не предвещавшему ничего хорошего от «крутой» разборки. Второго «спортсмена» пришлось выносить на улицу вдвоем с Костей. Первый, держась чуть поодаль, грозился «убить сук» всеми известными ему способами, но приятели вернулись в кафе, не обращая на него внимания, весьма равнодушно отреагировав на благодарный лепет дам компании.

Сев на освободившиеся у окна места, Костя, поглядывая на потерявшую живость физиономию Балуева, сказал:

– Что это на тебя нашло? От этих ублюдков всего ждать можно – от ножа в спину до выстрела в грудь. А если бы у него имелась «пушка»?

– Зря я, что ли, двадцать лет занимаюсь рукоприкладством? Надоело смотреть, как жирует эта падаль, «хозяева жизни». Надо же когда-то и отпор дать.

Костя с явным интересом заглянул в ставшие угрюмыми глаза товарища.

– Всем подонкам морду не набьешь.

– Может, и не набьешь, но стремиться к этому надо.

– Ну-ну, давай, если захотел на свою задницу приключений. Оно, конечно, может, ты и прав. Недаром говорится, что висящее на стене ружье раз в год стреляет.

– Что ты имеешь в виду?

– Твое воинское мастерство – что висящее ружье, ему требуется выход.

– Ладно, давай поговорим на другие темы, как-никак расслабиться пришли. Ты до сих пор не женат?

– А зачем? Баб и без того хватает. Как говорится, «кончил тело – гуляй смело». Я еще молодой, погожу хомут на шею вешать.

– Циником ты стал, Константин.

– Жизнь такая, Василич. Ты вон тоже не окольцованный. Или есть кто на примете?

– Да в общем-то нет. – Василий вспомнил жаркий шепот Ларисы, ее губы, грудь, сильные и нежные руки. – Хотя нет… одна кандидатура появилась. Массажистка в одном салоне здоровья. Но я не уверен.

– В ней?

– В себе.

Костя рассмеялся.

– Вот это речь мужчины! Но ты вообще-то где обитаешь? Встречались мы с тобой, если не ошибаюсь, года два назад. Тогда ты вроде служил где-то в органах?

– В Федеральной службе контрразведки.

– А теперь?

– Ушел… по собственному желанию, живу в Рязани, работаю в одной из частных тренировочных школ по «унибосу». А тут увидел недавно объявление в газете и решил вернуться в столицу. Сходишь со мной?

– Как говорил Пятачок в мультфильме: «До пятницы я совершенно свободен». Схожу с удовольствием! Кстати, помнишь Вовку Абуткина? Год назад врезался на мотоцикле в фургон, сломал позвоночник. Навестил бы ты его, он тебя помнит.

– Что с ним?

– Лежит парализованный, самостоятельно на горшок сходить не может. А ведь каким спортсменом был!

– Схожу обязательно, дай только адресок.

Посидев еще с час в кафе, приятели вышли на улицу, но «спортсменов», вопреки ожиданиям, не встретили. Вероятно, оценив соперников, те решили не рисковать своим драгоценным здоровьем.

Василий почувствовал атмосферу этого учреждения сразу, едва переступил порог комнаты, где зачисляли в школу безопасности бизнесменов. Впечатление было такое, будто на спину поставили клеймо. И хотя в дальнейшем это ощущение несколько притупилось, Василий не спешил отделаться от него, памятуя предупреждение Матвея: похоже, кто-то «положил на него глаз» и уже не выпускал из поля своего зрения.

Процедура приема на работу оказалась весьма простой.

Паспорт (у Балуева был еще ганфайтерный, липовый, для знакомств, на фамилию Синякин), рекомендации тренерского совета какой-нибудь из секций карате (здесь у Балуева была заготовлена справка о том, что он служил в спецбате внутренних войск в качестве тренера по рукопашному бою), «полигон».

«Полигоном» служил небольшой зал с ковром вместо татами, где соискателя экзаменовали на владение воинскими искусствами. Сначала предложили продемонстрировать ката, то есть комплекс обязательных стандартных передвижений, что Василий сделал без удовольствия, зато «раскачал» организм, подготовил его к переходу в состояние высоких энергозатрат. Затем экзаменатор, военно-спортивной выучки «гуру», беловолосый, но смуглый, гибкий, сильный, не то прибалт, не то немец, показал ему класс, едва не уложив серией ударов атэ-вадза в стиле Дзёсин-мон . Василий никак не ожидал встретить тут бойца такой квалификации и потратил достаточно много времени, чтобы нейтрализовать его. Однако как только он, разозлившись на самого себя, начал отвечать на поражение, экзамен остановили.

– Годится! – бросил беловолосый, дыша бесшумно, почти спокойно, и ушел не попрощавшись.

– Приходите завтра сюда же, – сказал Василию нездорового вида одутловатый наниматель, проверявший документы. – Будет директор школы, познакомится с вами и определит круг задач.

Василий, потирая ключицу, куда пришелся локоть экзаменатора, вышел в сопровождении Кости на улицу.

– А ведь он использовал не весь свой потенциал, – проговорил Злобин, наблюдавший за боем. – У этого арийца хатидан, если не кюдан . Не нравится мне эта контора, Василич, уж больно профессионально подходит к контакту И ему тоже не нравится, подумал про себя Василий, прислушиваясь к собственным ощущениям. «Клеймо» продолжало гореть на спине, и означало это лишь одно: за ним установили слежку с применением спецсредств. В свою очередь последнее соображение говорило в пользу того, что его здесь ждали.

В полной мере Балуев проверил верность своих ощущений вечером, когда за ним пришли.

Остановился он у приятеля в Митино, а не у Кости Злобина, о чем впоследствии не раз пожалел. Приятель, доцент Московского авиационного института Хлебников, и не подозревал, кем на самом деле был Балуев, с которым он учился когда-то в одной группе.

Они проговорили до одиннадцати вечера, вспоминали однокашников, преподавателей, подруг и друзей, делились скромными успехами, рассказывали каждый о своей работе, хотя Василий как бы мимолетно заметил, что работает в «одном секретном ящике». Когда в дверь позвонили, его подозрения тотчас обрели реальную почву, и он сразу понял, что пришли за ним.

– Интересно, – проговорил он медленно, останавливая двинувшегося к двери приятеля Юрия. – Из каких соображений исходила муха, садясь на липкую бумагу?

– Что? – растерялся тот.

– Это я о себе. Балкон есть?

– Лоджия, вход из спальни.

– Тогда бывай, Юра, я ухожу нестандартным путем, но ты об этом никому не говори. Я у тебя был и ушел еще засветло. Понял?

– П-понял, н-нет, не понял. Что случилось? Чего ты всполошился? Погоди, еще поговорим, пойду открою, звонят…

– Откроешь, когда меня не будет. Потом объясню, в чем дело. Иди, потяни время у двери, будто ты ничего не понимаешь, только проснулся.

Василий вышел на балкон, несколько мгновений прислушиваясь к тишине, дом стоял в парковой зоне, вокруг громоздились новостройки с возвышающимися над ними кранами, до шоссе было далеко, но внизу ощущалось какое-то движение, скрытое от глаз темнотой. Квартира Юрия была на двенадцатом этаже шестнадцатиэтажки, но это не смущало Василия. Смущало другое – отсутствие страховки у тех, кто за ним явился. Они наверняка должны были как-то перекрыть пути его отступления через балконы.

Мелькнула мысль может, напрасно он психует и пришли вовсе не за ним? Но тут в спину Василия дохнуло вдруг таким ледяным ветром опасности, что он сиганул на нижнюю лоджию, не раздумывая ни секунды, хваля Бога, что район еще не обжит и хозяева не успели застеклить лоджии.

Так, с лоджии на лоджию – по диагонали вдоль стены дома – он опускался до третьего этажа, пока не попалась открытая дверь с лоджии в квартиру. Шмыгнул в темную комнату, где на постели спал с потухшей в пальцах сигаретой хозяин или квартирант, бесшумно нащупал входные запоры и выскользнул за дверь в коридор, готовый с ходу вступить в схватку.

Но никого. Все-таки его маневр – он вышел аж в третьем от перекрытого подъезде – если и не остался незамеченным, то застал преследователей врасплох: все подъезды блокировать они не успели или не догадались.

Василии вышел из подъезда вместе с компанией парней и девушек, возвращавшихся с вечеринки, притворясь слегка хмельным и своим парнем. Наметанным глазом определил, что за ним явился армейский спецназ – если судить по машинам с военными номерами и «гориллам» в пятнистой форме, вооруженным бесшумными автоматами «АПБ» калибра девять миллиметров и «никонами» (десантный вариант).

Молчаливые парни с профессионатьным хватом автоматов обратили на него внимание, лишь когда он остался один во дворе, так как места в кабинах «тойот», «волъво», вазовских шестнадцатых моделей ему не хватило.

– Эй, малый, постой-ка! – позвал его рослый командир группы захвата.

В то же мгновение ожил мотор одиноко стоящего во дворе «джипа-чероки» с затемненными стеклами, машина прыгнула навстречу Василию с визгом шин, открылась дверца и чей-то полузабытый голос рявкнул.

– Садись, быстро!

Помедлив мгновение, ровно столько, сколько понадобилось для оценки дружественности предлагаемой помощи, Балуев нырнул в кабину. Промедли он еще хоть секунду – и не выручили бы его ни навыки ганфайтера, ни умение маскироваться и быстро бегать.

«Джип» снова с визгом шин рванул за угол и, попетляв немного, вырвался на улицу. Только теперь Василий обратил внимание на водителя – в кабине больше никого не было.

– Кто вы?

– Своих не узнаешь? – Водитель обернулся, и Василий изумленно воскликнул:

– Валерка, ты?

Это был Валерий Шевченко, бывший агент ФСК класса «супер», списанный вчистую из-за ранения года два назад.

– Как ты здесь оказался?

– Тебя ждал. Держись, будем отрываться, эти ребята шутить не любят.

– Кто они?

– Спецкоманда Юргена, главного телохрана министра обороны. Видать, ты им здорово насолил, раз они примчались сюда двумя отделениями.

– В том-то все и заключается, что я ничего такого не сделал!

– Ладно, потом расскажешь!

«Джип» свернул с шоссе в лес, на заасфальтированную дорогу, остановился возле затрапезного вида «москвича». Оба быстро пересели в «москвич», шофер которого занял место Валерия за рулем «джипа». И машина тут же помчалась по Можайскому шоссе к Москве.