Глава 1
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ НА ЗЕМЛЕ
Огромное, похожее на улитку здание пассажирского терминала светилось белым пятном на фоне таежной зелени У входа перекуривали, поигрывая психопарализующими дубинками, двое дюжих парней в пластиковых шлемах и полицейской форме. И на шлемах, и на поясных ремнях, и даже на карманах у них было написано большими несмываемыми буквами: «PLESETSK». Не то фигура Гала вызвала у них какие-то сомнительные ассоциации, не то им было просто жарко и скучно, но один из полицейских, отшвырнув метким щелчком окурок точнехонько в мусоросборник и зачем-то положив руку на кобуру лучевика, преградил Светову дорогу.
– Ваши документы!
Но когда он взглянул на кард Гала, выражение его лица тотчас изменилось.
– На фронт, господин спейс-лейтенант? – уважительно осведомился он.
– Вот именно, – усмехнулся Гал, пряча кард в специальный кармашек на поясном ремне.
– Ну и как там? – поинтересовался второй полицейский, сдвигая шлем на затылок.
– Не жизнь, а рай, ребята. Первоклассное обеспечение, жратва – закачаешься, да и платят не скупясь… Дружный, сплоченный коллектив настоящих парней – таких вот, как вы… Знаете что? Увольняйтесь-ка вы из этой дыры и двигайте к нам!..
– А бабы там есть? – поинтересовался полицейский со знаками различия сержанта.
Гал по-свойски похлопал его по плечу.
– Бабы – они везде есть, сержант, – наставительно проговорил он. – Так что, может, замолвить за вас словечко на призывном пункте?
Лица полицейских сразу потускнели, будто их протерли грязной тряпкой.
– Да мы бы рады, – пробормотал сержант, – но у нас своя служба…
– Тогда желаю успехов, – улыбнулся Гал. Он уже собрался двинуться дальше, но напарник сержанта ухватил его за рукав.
– А правду говорят, что эти самые… инопланетяне – совсем такие же, как мы с вами? – с жадным любопытством в глазах, почему-то оглянувшись, прошептал он.
Гал усмехнулся. Последние два месяца этот вопрос ему задавал почти каждый встречный.
– Вас дезинформировали, ребята. На самом деле они зеленые, с тремя головами и четырьмя хвостами, а на кончике каждого хвоста – вот такой вот член!
Гал ударил ребром ладони по локтевому сгибу. Затем решительно двинулся в зал.
За спиной его раздалось неуверенное, но дружное ржание полицейских.
Черт бы их всех побрал с их дурацкими вопросами, думал на ходу он. Почему им всем так хочется, чтобы Они внешне отличались от нас? Или так Их легче ненавидеть? Может, это вообще заложено в каждом человеке: ненавидеть того, кто непохож на тебя цветом кожи, глаз, волос, строением тела, поведением, мировоззрением, наконец?..
Зал был наполовину пуст. Только в дальнем углу на двух рядах кресел расположилась шумная ватага переселенцев с кучей детей и грудой багажа да вдоль ярких витрин магазинчиков и киосков одиноко бродили скучные, хмурые командированные.
А когда-то здесь негде было яблоку упасть, вспомнил Гал. Школьники целыми классами летали на экскурсии на Марс и Венеру, туристы направлялись на Луну и Меркурий…
Мелодичная музыкальная заставка хрустально зазвенела под высокими стеклянными сводами зала, и голос сказочной феи объявил аж на десяти языках: – ВНИМАНИЕ, ВНИМАНИЕ! СТАРТ РЕЙСА «АЛЬФА-ПЯТНАДЦАТЬ» ОТКЛАДЫВАЕТСЯ НА БОЛЕЕ ПОЗДНИЙ СРОК В СВЯЗИ С ОТСУТСТВИЕМ УСЛОВИЙ БЕЗОПАСНОСТИ ПОЛЕТА.
Светов мысленно усмехнулся.
Научились придумывать благозвучные формулировки, подумал он. «В связи с отсутствием условий безопасности»… А на самом деле это скорее всего означает, что где-то на трассе полета сейчас кипит бесшумный, но ожесточенный космический бой, в котором сплелись в клубок свои и чужие спейсеры; и разрывают ледяной мрак лучи лазерных пушек, и светящиеся, с виду такие безобидные, шарики ракет с гамма-головками, и почти невидимые в космосе черные лучи Пришельцев; и то и дело вспыхивают миниатюрными солнцами, разлетаясь на мельчайшие игольчатые осколки, капсулы боевых кораблей, пилоты которых перед смертью даже не успевают осознать, что их уничтожили…
Тут до Гала дошел смысл объявления. Он задрал голову к светящемуся комп-табло под куполом зала и уяснил, что рейс «альфа-15» – это тот рейс, который ему нужен. Скрипнув зубами, он направился к диспетчерской стойке.
Дежурная диспетчер по пассажирским перевозкам оказалась молодой, красивой и очень занятой девушкой. Глаза ее были прикованы сразу к трем экранам мониторов, на которых мелькали в темпе пулеметной очереди какие-то графики, таблицы, схемы. Еще на одном экране, где секундной стрелкой вертелась радиолокационная развертка, ползли зеленоватые крестики космических кораблей. Правой рукой девушка исполняла лишь ей одной слышимую мелодию на клавиатуре компьютерного пульта, а левой время от времени нажимала кнопки на портативной вязальной машинке, где создавалось нечто сиренево-воздушно-пушистое. По селектору без конца бубнил чей-то хриплый сердитый голос; сама же дежурная то и дело что-то говорила в крошечный шарик микрофона, закрепленный у ее пухлых, еще детских, губ.
Тем не менее, не прекращая своего священнодействия на рабочем месте, она любезно выслушала господина пассажира, который выразил ей сочувствие в том смысле, что такой прелестной девушке приходится заниматься такой сложной работой. Однако ответного сочувствия в душе прекрасного диспетчера Галу пробудить не удалось. На вкрадчивые, но настойчивые расспросы о дальнейшей судьбе злополучного рейса «альфа-15» девушка лишь пожимала плечами и советовала набраться терпения.
Тогда Гал придал себе максимум того обаяния, на которое был еще способен, и пошел на второй заход. При этом ему пришлось продемонстрировать диспетчеру свой кард и поведать кое-что из своей краткой, но героической биографии.
Но у девушки за стойкой, видимо, было не сердце, а микросхема. Вежливо-равнодушным тоном она ответствовала в том духе, что ничем не может помочь – тем более добровольному самоубийце, так рвущемуся вернуться в пекло космической войны.
Гал ударил кулаком по стойке, при этом больно ушиб костяшки пальцев, и, пожелав собеседнице успехов в рукоделии, резко развернулся на каблуках.
– Постойте, лейтенант, – сказала ему в спину диспетчер. – Знаете, вроде бы готовится к отправке спецрейсом в район Сатурна один военный транспортник, но возьмут ли они на борт пассажиров и когда он отправится – я не знаю…
– А… – начал было Гал, но девушка не дала ему договорить.
– И учтите: я ничего не решаю, – сказала она.
– Кто же все знает и все решает? – спросил Гал.
– Попробуйте пробиться к военному коменданту космопорта.
– «Пробиться», – усмехнулся Светов. – Это что – считается у вас подвигом?
– Ну, для таких героев, как вы, это, разумеется, пустяки, – насмешливо проговорила диспетчер. – Желаю успешного полета!..
Три секунды спустя она подняла глаза от экрана и очень удивилась, обнаружив, что Гал все еще торчит перед стойкой.
– Спасибо, – сказал ей Гал. – А насчет вязания – не принимайте близко к сердцу, это я так… То есть я действительно желаю вам связать что-нибудь хорошее… в общем, вы меня поняли?
Он понял, что окончательно запутался, смутился и быстро зашагал через зал.
А все-таки она в чем-то права, думал он, озираясь в поисках информационных указателей, которые, подобно нити Ариадны, привели бы его к всезнающему и всемогущему военному коменданту. Наверное, я действительно похож на камикадзе, мечтающего поскорее отправиться на тот свет в компании своих врагов… И что это мне так не терпится вернуться? Ты же умный взрослый человек, Гал. Зачем тебе умирать раньше срока? Тем более что теперь есть смысл прожить как можно дольше… Вспомни, не ты ли еще вчера проклинал себя за то, что бездарно растранжирил драгоценное время своего отпуска? Не ты ли мечтал, гладя теплые мягкие волосы Инны, доверчиво разметавшиеся по твоей груди, – не ты ли мечтал о том, чтобы этот проклятый рейс отменили по какой-нибудь причине, в результате чего ты получишь еще несколько деньков по вполне уважительной причине?.. И вот теперь оказалось, что рейс действительно отменили, но ты лезешь как дурак прямо в пасть дракону. Что же засело в твоей душе, Гал, что же не позволяет тебе плюнуть на все и вернуться в еще не остывшее тепло постели, в которой тебя наверняка до сих пор ждет самая лучшая девушка на свете?..
Сколько Светов ни старался разобраться в своих противоречивых чувствах, ничего у него не получалось. Одно он знал точно: надо срочно вернуться на свою базу. И когда он наконец увидел перед собой дверь с табличкой «ВОЕННЫЙ КОМЕНДАНТ КОСМОДРОМА ПЛЕСЕЦК», на душе у него сразу полегчало.
В приемной коменданта народу было куда больше, чем в зале космопорта. Утопая в креслах-пузырях, ожидали своей очереди седовласые полковники со множеством орденских планок на мундирах. Коротко стриженные младшие офицеры резались в «морской бой» на миниатюрных компьютерах. Прочие пассажиры, чье звание определить не представлялось возможным, потому что они были в штатском, разглядывали либо свои ногти, либо присутствующих. В этой пестрой компании имелся даже один генерал, который терпеливо изучал «Вести Земли» трехмесячной давности…
Главной здесь, по всей видимости, была особа неопределенного возраста, восседавшая на высоком вращающемся табурете возле двери в «святая святых». На столе перед особой была выстроена вереница разнокалиберных средств связи, а также имелась конторская книга не первой свежести. Время от времени особа придирчиво изучала в зеркальце свое напудренное личико. Полковники неодобрительно косились на ее круглые коленки, вызывающе открытые взорам офицерства.
Судя по обстановке, шанс попасть на прием к коменданту в порядке законной очереди действительно был близок к нулю – как вероятность попадания метеорита в спейсер во время космического боя.
Когда Гал собрался осведомиться, кто последний, особа с видимой неохотой оторвалась от зеркальца и процедила на всю приемную, обращаясь явно к нему: – Вы к кому, молодой человек?
Как будто из приемной можно было попасть куда угодно, а не только к военному коменданту Плесецка…
– Я к вам, – нахально заявил Гал, приближаясь к столу особы.
В голове у него возник безумный план дальнейших действий: перевернуть стол секретарши, сбить с ног тех очередников, что окажутся наиболее прыткими, а затем одним прыжком очутиться в Заветном Кабинете (интересно, закрывается ли его дверь на ключ изнутри?)…
– Ваша фамилия? – напористо спросила особа, глядя на Гала одним глазом, а вторым продолжая обозревать свое «зеркало души».
– Моя фамилия – Светов, – сказал Гал. – Видите ли, у меня очень важное дело к господину коменданту… – В приемной кто-то иронично хмыкнул, а затем пробурчал: «Мы все здесь стоим по очень важным делам». – Дело в том, что я завтра должен быть на своей базе, и я… и мне… в общем, очень нужно, чтобы вы… то есть, разумеется, господин комендант…
Что я несу? – подумал он с ужасом и отвращением к самому себе. Почему я сказал, что должен вернуться на базу только завтра? Надо было упирать на то, что я опаздываю!.. Эх ты, кретин, не умеешь ты общаться с начальством и секретаршами!..
К счастью, секретарша его вовсе не слушала. Следуя своей собственной программе, она водила пальцем с хищным багровым ногтем по какому-то чересчур обширному списку в конторской книге.
К удивлению Светова, на одной из строчек палец особы вдруг замер.
– Что же это вы, голубчик? – укоризненно спросила она, впервые отрываясь от зеркальца, чтобы оглядеть Гала с головы до ног. – Сами за неделю вперед записываетесь, а являетесь с опозданием!
Лейтенант лишился дара речи. К его счастью, дверь Заветного Кабинета внезапно распахнулась, и в приемную вылетел некто в форме старшего милитара, с неестественно багровым лицом и в состоянии, близком к апоплексическому удару. Некто что-то нечленораздельно просипел и рухнул в изнеможении на первый попавшийся стул.
В приемной возникло некоторое оживление. К Заветной Двери подались не только ближние очередники, но и дальние. Однако секретарша, вскочив из-за стола и раскинув руки подобно знаменитой статуе Свободы в Нью-Йорке, умело пресекла попытку штурма. Повернувшись к Светову, она сказала: – Заходите, чего стоите? И в следующий раз не опаздывайте!
Гал с трепетом переступил порог кабинета и затворил за собой массивную дверь, заглушая шум разгоревшейся в приемной перепалки.
За столом, лицом к двери, сидел в глубине кабинета унтер-генерал в безукоризненно отутюженной форме. Перед ним стоял новейший транспьютер класса «Игрек», и генерал озабоченно следил за его экраном, время от времени пощелкивая пальцами левой руки, на которую была надета сенсорная перчатка-джойстик.
Гал сделал три чеканных уставных шага к столу, но вдруг вспомнил, что не в форме, и замешкался.
– Слушаю вас. – Генерал на мгновение оторвался от экрана, чтобы взглянуть на Светова, но, видимо, ничего интересного в нем не углядел, потому что вновь принялся щелкать сенсорами перчатки.
– Господин генерал, – взволнованно начал Гал, – я возвращаюсь из отпуска на базу Звездного Корпуса номер семнадцать. Но рейс, на который мне выписали предписание, отложен на неопределенный срок, и дежурный диспетчер сказала, что только вы можете разрешить посадку на транспортный спецрейс в район Сатурна…
Гал перевел дыхание. Лоб покрылся испариной, да и весь он взмок от пота.
Вроде бы все, что нужно, я ему сказал, думал он. Неужели комендант не поможет?.. Дошло ли до него, что мне срочно надо вернуться на базу?
Генерал опять взглянул на Гала, потом медленно стянул с руки перчатку и, словно вызывая транспьютер на дуэль, с отвращением швырнул ее на кипу бумаг, закрывавшую почти весь стол.
– Фамилия? – спросил он.
– Чья? – не понял Гал.
– Это черт знает что! – пробурчал генерал. – Вы милитар или кто?
Гал вспомнил, что так и не представился.
– Спейс-лейтенант Объединенного Звездного Корпуса, пилот-истребитель… – Однако комендант не дал ему договорить.
– А почему вы не в форме, лейтенант? – проворчал он. – Что, стыдно носить?.. Между прочим, я в ваши годы гордился своим мундиром, понимаете? Гор-дил-ся! Я носил его всегда и везде, я даже готов был спать в нем!..
Гал потерянно молчал. Еще с курсантских времен он в отличие от многих сокурсников испытывал какое-то странное нежелание красоваться своей принадлежностью к Военно-Космическим Силам. Парадный мундир, будучи в отпуске после выпуска из училища, он надел лишь раз, да и то после слезных уговоров матери – ей так хотелось, чтобы весь Мапряльск узнал о том, что сын ее, рожденный в пробирке и выросший без отца, все-таки «стал человеком»… Появление на улицах пятидесятитысячного провинциального городка новоиспеченного субалтерна в сверкающем золотыми галунами мундире спейсера было равносильно тому, как если бы на центральную площадь вдруг высадился десант пресловутых Пришельцев, так что к концу прогулки Гал готов был сквозь землю провалиться под взглядами земляков…
Тем более он не собирался надевать форму в этом отпуске, когда отношение людей к Звездному Корпусу стало столь неоднозначным.
Именно поэтому аккуратно сложенный мундир лежал в чемоданчике, который Гал оставил в приемной. Но теперь Светов ругал себя за непредусмотрительность, из-за которой он, выражаясь языком милитаров, «попал под танк»…
Однако унтер-генерал успокоился на удивление быстро.
– Фамилия? – снова буркнул он.
– Светов. – Гал на всякий случай вытянулся по стойке «смирно».
Реакция коменданта была неадекватной.
– Светов?! – с изумлением переспросил он, словно не верил своим ушам. – А зовут как? Как ваше имя, лейтенант?
– Гал, – растерянно сказал Светов. Генерал озадаченно крякнул. Потом вдруг резво покинул свое кресло и очутился прямо перед Галом.
– Голубчик вы мой, – приговаривал он, похлопывая лейтенанта по плечу, словно желая убедиться в реальности его существования. – Что же вы сразу не назвали себя? Нехорошо, нехорошо вводить в заблуждение старика! Да вы присаживайтесь… вот сюда, пожалуйста. – Усадив Светова в мягкое кресло типа «пузырь» за журнальным столиком из термопласта, он вкрадчиво осведомился: – Чаю хотите? А может, кофе? Или чего-нибудь покрепче? Да вы не стесняйтесь, голубчик, ведь настоящие мили-тары воздержанием не страдают… хе-хе… дело молодое… сам таким был лет двадцать назад…
Светов ничего не понимал. Он порывался встать, но генерал цепко удерживал его за плечо, нависая над ним всей своей массой.
– Извините, господин генерал, – пробормотал наконец Гал. – Наверное, вы меня с кем-то путаете.
– Путаю? – Комендант рассмеялся. – Я вижу, вы скромник, господин лейтенант… хе-хе-хе!.. Позвольте вам заметить, что на память я еще не жалуюсь, хотя и не потребляю всех этих новомодных препаратов. И насчет вас я никак не мог забыть – тем более что звонило столь влиятельное лицо…
– Какое лицо? – Гал по-прежнему ничего не понимал.
– Пусть это вас не беспокоит, – отмахнулся комендант. – Стоит ли забивать голову такими мелочами? Скажите лучше, могу ли я помочь вам? И если да, то чем именно?.. – Видимо, вступительное слово Гала он просто-напросто пропустил мимо ушей.
Гал поднапрягся, призадумался и все-таки решил воспользоваться столь удачно возникшим недоразумением – воспользоваться в шкурных, так сказать, интересах.
– Я хотел бы узнать, господин генерал, возьмут ли меня в качестве пассажира на борт транспортного спецрейса в район Сатурна.
Генерал подбежал к столу и надавил клавишу коммуникатора. Гал затаил дыхание, с надеждой глядя в морщинистый генеральский загривок.
– Анхель? – спросил комендант у невидимого собеседника. – Говорит генерал Рыков, военный комендант… Впиши-ка ты в свой полетный регистр лейтенанта Гала Светова… До передового штаба ОЗК, а там он своим ходом доберется до семнадцатой базы… Что значит – не получится?.. Беру под свою ответственность. В конце концов я комендант космодрома, и без моего согласия ты просто не взлетишь на своей калоше!.. Ну вот, другое дело… Что? Сейчас-сейчас, дам тебе его данные… – Он повернулся к Галу. – Ваш кард, лейтенант… – Гал трясущимися руками вытащил кард из поясного ремня и вложил его в руку коменданта. – Даю: Гал Светов… не Цветов, а Светов… Эс… Сергей… Личный номерН-456226… Пилот… Конечно, так прямо и можешь записать: «в качестве резервного пилота»… Во сколько уходишь? Ну и отлично. Желаю удачи. Отбой.
Он убрал палец с клавиши, вложил кард Гала в щель транспьютера и что-то набрал на клавиатуре. Птичьей трелью щебетнул электронный маркер. Генерал извлек кард из прорези и, вернувшись к журнальному столику, сказал: – Старт – в четырнадцать тридцать. С девятого перрона. Номер бортасто двадцатый, командир – Анхель Громов… Предъявите ему кард. Правда, условия в полете будут не ахти – сами понимаете, транспортник есть транспортник…
– Да что вы, господин генерал! Спасибо вам… Спасибо за помощь!
Спросить у него, почему он ко мне так расположен, или не стоит? Нет, лучше не рисковать: не дай Бог, даст задний ход, когда выяснится, что я – это не я!..
– Разрешите идти? – заторопился Светов. Генерал вдруг встал во фрунт – и отдал Галу честь вопреки всем требованиям устава.
– Не смею задерживать вас, голубчик, – вкрадчиво проговорил он, хитровато подмигнув на прощание.
В зале ожидания за время отсутствия Гала произошли кое-какие перемены. Ожидающих пассажиров стало намного больше. Из бара доносилась музыка. Вновь вошедшие в моду «Битлз» пели, как два века назад: «Close your eyes and I'll kiss you…».
На голоэкране демонстрировался очередной «шедевр» со множеством трупов и поцелуев взасос. То и дело звучали объявления об отложенных рейсах. Плохо дело, подумал Гал. За стеклянной стеной-окном было видно, что взлетают и садятся лишь модули-челноки, следовавшие на Луну, Марс, Меркурий, Венеру, да орбитальные спейс-катера «Стрела».
Гал остановился. Взглянул на часы. Времени в запасе оставалось около двух с половиной часов.
Может, успею еще слетать к Инне? – мелькнула мысль, но он тут же отбросил ее. До Галлахена было не меньше часа лета на самом скоростном аэре.
Кто-то тихонько тронул его за локоть. Гал резко обернулся. Перед ним стоял мальчик лет десяти в пляжных шортах с замысловатыми узорами и в бейсбольной кепке с длинным козырьком.
– Простите, пожалуйста, – сказал мальчик. – Вы не сыграете со мной?
– В бейсбол? – удивился Гал. – Но здесь нам негде будет развернуться, дружок, да и клюшек под рукой нет.
– Да нет же, – сказал мальчик. – Не в бейсбол, а в космический бой.
– Что-о?..
Мальчик мотнул головой, указывая туда, где протянулась вереница игровых компьютеров. Большинство мест пустовало.
– Но я не умею, – пробормотал Гал. – Знаешь, старик, меня никогда не привлекали эти игры, если честно…
– Да вы не бойтесь, там все очень просто, – сказал мальчик. – Всего одна ручка управления – как на аэре… Вы аэром умеете управлять?
– Ну, допустим, – кивнул Гал.
– Так вот, спейсером управлять почти так же просто, как аэром! – сообщил мальчик. – Только на ручке управления есть кнопочка пуска гамма-ракет. Когда поймаете противника… то есть мой спейсер… в прицел – нажмете на эту кнопку…
– И что будет? – поинтересовался Светов.
– Как – что? Выиграете, если уничтожите меня, – сообщил мальчик. – Так сыграете со мной? А то отец пошел узнавать насчет нашего рейса, а мама с сестренкой завтракают в кафетерии… А с компьютером играть неинтересно!
Было очевидно, что мальчишке очень хочется сыграть. Гал не выдержал.
– Ну давай, – ухмыльнулся он добродушно. – Только недолго, ладно?
– Я думаю, пяти минут мне хватит, – заявил кровожадный мальчик.
Они подошли к ближайшему автомату, на котором очень натурально был изображен интерсептор С-13, на жаргоне спейсеров именуемый «горбатым».
– Слушай, – сказал Гал, когда они надели вирт-шлемы и стали проверять канал звуковой связи, – а нельзя тебе дать небольшую фору?
– Еще чего! – с обидой возразил мальчик. – Между прочим, я в нашем классе у всех мальчишек выигрываю!
– Ну, тогда пеняй на себя, чемпион. – Гал надавил на кнопку включения.
Эффект оказался потрясающим. Светов очутился в кабине спейсера. Перед глазами возникли приборы и обзорные экраны. Приборы показывали: двигатель находится в стартовом режиме, боезапасов – полным-полно, и все системы работают, как атомные часы. В правой руке у Гала оказалась рукоятка управления, и он по давней привычке покачал ее, проверяя рулевые приводы. На лобовом экране возникла броневая вакуум-пруфная плита стартовой шахты.
– Готовы? – зазвучал в его наушниках мальчишеский голос.
– Пятьдесят третий к старту готов, – машинально ответил Гал – так, как это и положено по боевой инструкции.
– Тогда начали! – крикнул мальчик.
На экранах возникли звезды; на их сияющем фоне живописно краснела громада Юпитера.
Гал потянул ручку на себя, и звезды рванулись ему навстречу. Сердце Светова учащенно забилось, словно он и в самом деле оказался в открытом космосе.
Для начала он сделал эффектную «мертвую петлю» с тройным переворотом, потом вошел в глубокий вираж и оглядел экраны, обеспечивавшие круговой обзор. «Противника» почему-то нигде не было видно. Наверное, замешкался на старте, решил Гал. Он вошел в пике и развернулся, не спуская глаз с экранов. Что-то промелькнуло в верхней полусфере. Ara, вот он, сказал себе Гал, перевел движок в режим «турбо» и перевернул спейсер на 180 градусов, держа палец на гашетке пуска ракет. Он уже собрался произвести «залп», когда в кабине задребезжал сигнал тревоги; экраны разом погасли, и механический бесстрастный голос в наушниках доложил: «Вы уничтожены, сэр».
Гал почувствовал, как его щеки под забралом шлема наливаются краской.
– Попробуем еще разок? – раздался голос мальчика.
– Конечно, – согласился лейтенант. Они сразились еще пять раз. И во всех пяти раундах десятилетний космический ас в расписных шортах каким-то образом умудрялся оказаться в «мертвой зоне», откуда хладнокровно и точно расстреливал спейсер Светова.
– Сдаюсь! – выдохнув наконец признался Гал и стянул с себя вирт-шлем.
Он собирался пожать мальчику руку и сказать что-то в том смысле, что, мол, достойная смена растет и так далее, – но его соперника уже и след простыл, только сиротливо лежал на пульте компьютера его шлем.
Гал недоуменно пожал плечами и собрался идти восвояси, но за его спиной вдруг раздался визгливый сигнал, а на панели автомата замигала надпись: «ОПЛАТИТЕ СТОИМОСТЬ ИГР, СЭР». Сумма, между прочим, оказалась не столь уж пустячной.
Гал сунул в прорезь автомата свой кард и совершил операцию безналичного расчета. Потом извлек кард и проверил остаток на своем банковском счете. Оказалось намного меньше, чем он ожидал.
Манипуляции с оплатой напомнили ему еще об одной неприятной обязанности, из-за которой он, собственно, и не захотел, чтобы Инна провожала его в космопорт. Он вспомнил о заказах сослуживцев.
Гал лихорадочно перевел кард в режим комп-нота и с облегчением вздохнул, убедившись, что список необходимых покупок каким-то чудом не стерся из «памяти». Список этот был обширен и разнообразен. Чтобы удовлетворить все запросы ребят с Базы, потребовалось бы три фактора в совокупности: время (как минимум полгода, а не несчастных два месяца), деньги (втрое больше тех отпускных, которые сунули в зубы Галу) и не жалкие 50 кг багажа, положенные пассажирам-дальнорейсовикам, а целиком грузовой трюм транспортника.
Но, с другой стороны, обязанность сия носила священный характер, и Гал никого не мог забыть. Он внес определенные коррективы в список и ринулся в набег на торговые точки космопорта.
В течение следующего часа ему пришлось туго. Он приобрел массу вещей – как полезных, так и ненужных; как дешевых, так и дорогих; как мелких (вроде дорожного маникюрного набора), так и таких, которые, казалось, норовили выпрыгнуть из приобретенных специально для этой цели двух неподъемных кофров… Были в числе покупок Гала и курительные трубки с пачками табака в придачу, и автоматические утюги, и посуда с подогревом, и бутылки спиртного всевозможных калибров, и консервы, и комплекты постельного белья… Особое внимание Гал уделил секс-шопу, где оптом скупил почти все порнокассеты, в том числе и самые залежалые; купил так же электронные симуляторы секса, а специально для Рола Мальяна – надувную куклу последней модели… Продавец удивился, более того – восхитился; он сообщил Галу, что давненько не встречал человека, обладающего столь высокой потенцией.
Управившись наконец с заказами приятелей, пилот Гал оккупировал несколько квадратных метров в центре зала ожидания, вызвал кибера-носилыцика охранять кофры, а сам уселся на ближайшее кресло и утер пот со лба.
До старта оставалось еще полтора часа. Последние минуты на Земле. Только теперь Гал до конца осознал, что это означает, и у него защемило в груди.
Тут раздался вызов его наручного видео. Инна, подумал Светов и не ошибся: это была действительно она. Да и кому еще на Земле мог бы понадобиться лейтенант ОЗК Гал Светов?..
– Приветик, солнышко, – сказала Инна. Было очевидно, что она уже проснулась.
– Доброе утро, – ответил Гал. – Вообще-то день уже…
– Ты где?
– В Плесецке.
– А почему ты меня не разбудил, бессовестный?
– «На заре ты ее не буди, на заре она сладко так спит», – нараспев процитировал Гал.
– Сам сочинил? – поинтересовалась Инна.
– Ara. Века три эдак назад. Да, и вот еще что… Если бы я тебя разбудил, то наверняка опоздал бы в космопорт.
– Когда старт?
– Через час, – соврал Гал.
Про отложенный рейс он решил ничего не говорить, чтобы лишний раз не расстраивать.
Но губы у нее все равно задрожали. Боже мой, с ужасом подумал Светов, во что бы то ни стало надо ее отвлечь…
– Кстати, я сегодня утром действительно стишки накропал, – заявил он скромно. – Потом, на досуге, как-нибудь послушай, ладно? Я их на твой комп записал.
– Бедный ты мой, – вздохнула Инна. – Иногда ты… такой романтик, а иногда – бронтозавр…
– Кто-кто?
– Сухарь черствый, автомат…
– Да, я такой, – с гордостью сообщил Гал. – Простые чувства – это не чувства. Просто это инстинкты.
– Да ну тебя, философ! Лучше скажи, когда у тебя будет следующий отпуск?
Если бы я знал, будет ли он вообще, подумалось Светову.
– Не успеешь оглянуться, – бодро ответил лейтенант, – как я опять буду у твоих ног.
– Значит, ты не забудешь меня? Надо срочно сменить тему, решил Гал. Иначе – истерика.
– Расскажи, что тебе сегодня снилось, – попросил он.
Инна улыбнулась хитровато.
– Мне снилось, что наш маленький уже начал ходить. Я ему говорю: «Иди ко мне, малыш», и протягиваю руки, а он почему-то называет меня папой, и голос у него – точь-в-точь как у тебя!..
Это был внезапный удар – удар в солнечное сплетение. Кресло под Галом вдруг накренилось, словно весь космопорт каким-то образом оказался на орбите, паря в невесомости.
– Какой еще малыш? – просипел Гал.
– Как – какой? – смутилась Инна. – Которого мы с тобой вчера сотворили!.. Ты хоть помнишь, как мы с тобой провели вчерашний день?
Вот это-то Гал как раз помнил очень смутно.
– А ты… уверена? Ведь еще даже сутки не прошли…
– Современное оборудование позволяет через полчаса зафиксировать факт зачатия, – казенным голосом процитировала Инна и рассмеялась. – Я, как встала, сразу же сделала экспресс-анализ… А ты что – не рад?
– Да нет, почему же? – пробормотал Гал. – Я, конечно, очень рад, только… Только все это так неожиданно!
Черт возьми, если бы я знал о ее беременности утром, я бы не рвался к коменданту, подумал он.
– Ты береги себя. Инна снова рассмеялась.
– Конечно, милый. Мы все будем себя беречь, правда?
– Я люблю тебя, слышишь? Люблю! Но в этот момент по экрану пошли зигзагами помехи, лицо Инны странно исказилось и пропало, а голос ее перекрыл какой-то гул.
Гал глянул по сторонам. За окном садился огромный транс-лайнер, так что в ближайшие полчаса о видеосвязи не могло быть и речи.
– … что… тоже… целую!.. – долетели сквозь шумы последние слова Инны.
Он ударил кулаком по упругому подлокотнику и какое-то время сидел, глядя прямо перед собой. Душа его бессвязно и радостно вопила: «У меня будет сын! А может, дочь – не важно! Важно лишь, что скоро я стану отцом!.. Через несколько лет наша крошка произнесет первое слово! Подумать только – через каких-нибудь пять лет она будет обнимать меня за шею своими крохотными теплыми ручонками и шептать на ухо: «Папуля, я так люблю тебя!»…
Впрочем, по натуре Гал был более склонен к меланхолии, чем к радости. Скоро его обожгла горькая мысль, что он может никогда не узнать, кто же у него родился – сын или дочь, ведь он так спешил вернуться туда, где продолжалась беспощадная нескончаемая война…
А потом Гал подумал о покойной матери. Не суждено было ей стать бабушкой, бедняжке…
Чтобы не размышлять на «траурные» темы, он направился туда, откуда доносились звуки песен «Битлз».
Вообще-то он не собирался пить до старта, потому что по опыту знал, как тяжко переносятся взлетные перегрузки «под мухой». Хватит, покутил уже достаточно… Если бы не Инна, считай, что был в отпуске – что не был… Серый туман перед глазами, красные пьяные рожи вокруг… В общем, блага цивилизации…
Но по столь существенному поводу, как зачатие будущего чада, грех было не выпить – хотя бы чисто символически, бокал шампанского. К тому же время еще есть…
В баре было светло и уютно. Наверное поэтому – многолюдно.
Стоя у стойки, Гал заказал фужер шампанского. Потом поразмыслил и разорился еще на порцию виски со льдом, а в качестве закуски взял увесистый бутерброд с холодной телятиной и хрустящими тартфелями, обжаренными в сметане (он очень кстати вспомнил, что еще ничего не ел со вчерашнего дня).
Осмотревшись, Гал увидел лишь одно свободное местечко – за высоким столиком у стены. Правда, там уже стояли двое мужчин, но делать было нечего, и Гал направился к ним со своим подносом.
– Можно к вам? – Он поставил поднос на край стола.
– Можно, можно… только осторожно! – проворчал мужчина среднего роста, с грубыми чертами лица (слово «лицо» здесь явно не годилось, это скорее была «физиономия»).
Второй мужчина, высокий, потягивал через длинную трубочку ярко-желтый коктейль, он был увлечен какой-то толстой книгой и на вопрос не ответил, лишь на мгновение глянул на Гала из-под густых бровей.
Обладатель физиономии был уже навеселе и вследствие этого, видимо, жаждал «простого человеческого общения». Едва Светов успел пригубить свое шампанское, как он услужливо сообщил: – Между прочим, медицина смешивать разные спиртные напитки очень не рекомендует… Головка потом бо-бо…
– Вы так верите медицине? – осведомился Гал. Груболицый задумался.
– Не-ет, – протянул он наконец. – Я верю только собственному опыту.
Опыт в потреблении спиртного у него, несомненно, имелся.
– Самое скверное, – продолжал он, – это когда черепушка раскалывается. Особенно с утра… У тебя, например, такое бывает?
Он недоверчиво уставился на Гала, словно заранее ему не верил.
– Бывает, но редко, – сказал Светов. – Потому что голова у меня привычная, она и не такие передряги выдерживала.
– Ты, случайно, не дегустатор? – сострил груболицый, наваливаясь локтями на столик. На подбородок у него налипли крошки, а под глазами синели круги, словно он страдал хронической бессонницей.
Ответить Гал не успел, потому что у входа в бар возник затор и раздался громкий голос: «Дорогу инвалиду войны!» Люди у входа расступились, и в бар въехала инвалидная коляска с электроприводом, в которой сидел, вызывающе ухмыляясь, седой мужчина. На груди у него висела табличка: «Я ЗАЩИЩАЛ ВАС НА ВОЙНЕ, ТЕПЕРЬ ВАША ОЧЕРЕДЬ ЗАЩИТИТЬ МЕНЯ». Обе штанины седоволосого были завязаны ниже колен мертвым узлом. Ловко орудуя рычагами, инвалид лавировал между столиками. Подъехав к стойке, он вытащил из-за пазухи туго набитый полотняный мешочек, извлек из него не глядя зеленоватую бумажку и громко сказал, обращаясь к бармену: «Налей-ка, Коля, какого-нибудь пойла на все». Бармен взял бумажку и потянулся к самой верхней полке, где красовались бутылки, стоимость которых равнялась пособию по безработице…
Гал отвел глаза, не желая встречаться взглядом с человеком в коляске. Инвалид был не кто иной, как бывший механик-сервист с их базы Рекс Ролдугин по кличке «Динозавр». Ноги он потерял не в бою, а по пьяной лавочке – решил помыть сапоги в емкости, где оказалась не вода, а серная кислота…
Между тем груболицый залпом допил свой стакан, смачно рыгнул и, воровато оглядевшись, достал из-под столика бутыль с мутной сиреневой жидкостью. Затем набулькал в стакан примерно на три пальца.
– Метагликоль, – пояснил он, обращаясь к Галу. Сосед с книгой неодобрительно покосился на пьянчугу и зачем-то отодвинулся. – Хорошая штуковина, от нее кумпол точно болеть не будет. Хочешь попробовать? – Гал отрицательно покачал головой. – Ну и правильно, – без всякой логики сказал груболицый. Он снова осмотрелся и заметил: – Народу-то сегодня сколько!.. Видать, немало рейсов отложили. – Он отхлебнул из стакана и одобрительно покачал головой. – За что боролись – на то и напоролись!.. Вот как это называется…
– В смысле? – спросил Гал, принимаясь за бутерброд.
Пьяница наклонился над столиком, неприятно дыхнув в лицо Светову перегаром.
– Какого, спрашивается, хрена мы затеяли эту месиловку в космосе, а?! – Столик пошатнулся, и груболицый с трудом удержал равновесие. Человек с книгой отодвинулся еще дальше. – Кому, спрашивается, она выгодна?! Мне? Тебе? Или ему?
Он ткнул пальцем с траурным ногтем в бок человека с книгой. Тот нервно перелистал сразу несколько страниц.
– Я, конечно, понимаю, – продолжал любитель метагликолевого спирта. – Пришельцы, агрессия, угроза всему живому на Земле и все такое прочее… Только надо было сначала как следует башкой покумекать, а уже потом кулаками махать!.. Ведь что мы сейчас, к примеру, имеем? – Он принялся загибать пальцы на левой руке. – Огромные суммы выбрасываются, можно сказать, коту под хвост – раз… Тут как-то по ящику говорили, что один боевой спейсер стоит больше, чем десять многоэтажек. Опять же люди гибнут как мухи – это два. Скоро, наверно, одни инвалиды да бабы останутся на планете… А смысл какой? Чтобы инопланетян на Землю не пустить? Так ведь, во-первых, рано или поздно они все равно нас одолеют – вон силища-то у них какая! А во-вторых, еще неизвестно, будет ли нам от этого хуже… А может, они, наоборот, изобилие нам устроят, а? Ведь по своему развитию они наверняка на голову выше нас!..
– Что же ты предлагаешь? – нахмурясь, спросил Гал.
Груболицый все больше ему не нравился.
– Да ничего, – отрезал любитель метагликоля и сплюнул под столик. – Мы – люди маленькие, конечно, но тоже соображаем иногда… Одно скажу: все мы вляпались по уши… сами знаете, во что, с этими Пришельцами, и война эта – она только милитарам на руку! Небось гребут хоро-ошие денежки за наш счет, защитнички… А мы тут прозябай в нищете!
И все вокруг ахают: спасители человечества, спасители человечества!.. Плевал я на таких спасителей!
Перед Галом мгновенно промелькнули лица ребят, с которыми он не раз отправлялся на перехват. Марков, Берколайно, Саня Полилов, Спарт Карновски… И еще Светов вспомнил, с каким чувством он сам возвращался после заданий на Базу, когда спейсер тянет на последнем издыхании, как смертельно усталая лошадь, когда продырявленные рули вот-вот откажут, а пробоины в кабине затянуты тонкой пленкой герметика, которая того и гляди лопнет от разницы давления, и ты не знаешь, сработает ли при посадке изношенная автоматика и впишешься ли ты в зев посадочного шлюза…
Рука Гала инстинктивно дернулась и выплеснула виски из стакана прямо в лицо пьянчуги, тот, однако, пришел в себя на удивление быстро. Утеревшись рукавом, выдохнул: – Ты чо, парень?
– А ничо, – миролюбиво ответил Гал. И тут же пояснил: – Я тот самый, на кого ты только что плюнул.
– Ara, – со странным удовлетворением пробормотал груболицый. Осушив свой стакан, сказал: – Тогда извини, что я тебя сейчас шинковать буду.
Он сунул руку под столик, зазвенело стекло, и в руке его возникла уже знакомая Галу бутыль, но на этот раз с отбитым донышком.
В следующее мгновение кто-то закричал: «Бармен, вызовите полицию!» Раздался пронзительный женский визг. Молчавший до этого сосед Гала по столику захлопнул книгу и повернулся к груболицему.
– Как вам не стыдно поднимать руку на человека? – сказал он, пытаясь успокоить буяна.
Груболицый, однако, не внял. Сопя, он надвигался на Гала, огибая столик.
Гал мысленно в который уже раз поблагодарил своего тренера по боевому единоборству, который говаривал: «Курсант Светов, вместо того, чтобы сидеть и портить глаза над книжками в библиотеке, лучше лишний раз отработайте защиту от удара палкой… Поверьте мне, в жизни книжкой не защитишься!» Он увернулся от острых зубьев бутылки, поймал руку противника в двойной блок и поволок его к выходу. Вышвырнув пьяницу в зал ожидания, он машинально отряхнулся. Пока любитель дешевого спиртного поднимался с пола, угрожающе ворча и отплевываясь кровавой слюной, к бару подоспели двое полицейских. Это были сержант и его напарник, которым Гал утром предъявлял свой кард. Сержант подмигнул Светову и громко спросил: – Есть проблемы, господин лейтенант?
– Ноу проблем, – ответил Гал. – Так, небольшое недоразумение… Не сошлись с гражданином во мнениях в научном диспуте.
Груболицый наконец поднялся и удалился, слегка прихрамывая.
Полицейские козырнули Галу, и тот вернулся к своему столику. Люди за соседними столиками неестественно громко разговаривали на отвлеченные темы, стараясь не смотреть в сторону Светова.
К удивлению Гала, человек с книгой еще не ушел. Наоборот, он успел заказать еще один коктейль. Книга лежала обложкой кверху, и называлась она «Введение в теорию полигональных систем».
– Эк вы его! – не то осуждающим, не то одобрительным тоном сказал Галу сосед. У него были умные глаза с чуть заметными бугорками контактно-электронных линз.
– Иначе с такими нельзя, – сказал Гал, принимаясь за остатки своего бутерброда. – К сожалению, в последнее время их становится все больше и больше. Уж в этом-то я успел убедиться за время отпуска.
– Меня зовут Морделл, – представился человек с книгой. – Вицентий Морделл, с двумя «л» на конце… Мультилог.
– Кто-кто? – удивился Гал.
– Никогда не слышали? Мультилогия – совокупность нескольких отраслей науки, основанная на системном подходе к рассматриваемым проблемам…
– То есть вы ученый-универсал? – спросил Светов, запивая бутерброд выдохшимся шампанским.
– Ну, примерно так… Впрочем, вижу, вам это не очень интересно. А вы из Звездного Корпуса?
– Что – заметно? – усмехнулся Светов. – Вы правы, служу там в чине лейтенанта. А зовут меня Гал.
– У вас, милитаров, есть одна отличительная черта, на научном языке – доминанта, – сказал Морделл. – Как бы вам это получше объяснить?.. Понимаете, вы – не лично вы, а представители той социальной группы, к которой вы принадлежите, – очень остро реагируете на зло… По крайней мере на то, что представляется вам злом. И реакция ваша носит весьма решительный и энергичный характер. Иногда даже слишком энергичный… Поймите, я говорю обобщенно, не имея в виду ваших действий против этого… субъекта.
– Ну, если говорить обобщенно, – сказал Гал, – то я тоже, например, не в восторге от других социальных групп, как вы изволили выразиться. Я целый год не был на Земле, а когда вернулся… – Он отпил глоток шампанского. – Что с вами всеми случилось? Вот вы, ученый… можете ли вы мне сказать, почему люди утратили представление об опасности, которая нависла над ними? Разве не вы сами посылали нас, милитаров, на охрану дальних подступов к Земле? Разве не вы кричали в газетах, что надо дать отпор космическим агрессорам? А теперь вы почему-то готовы променять свободу и безопасность на мифические дары Чужаков… Посмотрите сами, как теперь строятся выпуски новостей? Тему войны в Солнечной системе заслонили какими-то светскими сплетнями, дешевыми сенсациями и сообщениями о спортивных рекордах… Людей теперь больше интересует, как зовут бульдога какой-нибудь голливудской звезды и женится ли английский принц на очередной топ-модели, чем сообщения с фронта, где ежедневно гибнут – за них, сволочей, гибнут – милитары, обладающие, на беду свою, гипертрофированным чувством долга.
– Послушайте, Гал, – сказал Морделл, – мне кажется, в ваших рассуждениях изначально заложено преувеличенное мнение о людях. То есть вы считаете, что раз вы защищаете кого-то, то этот кто-то должен быть безмерно благодарен вам, не так ли? Может, вы хотите, чтобы вас везде встречали как героев – лавровыми венками, и чтобы ставили вам памятники? Поймите, не будет этого, не бу-дет! По той простой причине, что люди забывают своих благодетелей, так было всегда и везде…
– Да я не об этом, – отмахнулся Гал. – Памятники, пьедесталы… Если хотите знать, я вовсе не согласен, чтобы меня поставили в виде памятника. На пьедестале, знаете ли, холодно зимой, жарко летом, и вообще – скучно торчать!
– И потом, – продолжал Морделл, – любая война требует напряжения сил от всех членов общества, а уж война против Иного Разума, аналогов которой нет в земной истории, – тем более. Поэтому нет ничего удивительного в том, что люди начинают уставать от войны. Лично я, например, понимаю, как нелегко приходится вам, милитарам Звездного Корпуса, и уважаю вас за то, что вы честно выполняете свой долг… Но в то же время как ученый я считаю, что, ринувшись очертя голову в конфликт с Пришельцами, человечество допустило очень серьезную ошибку.
– Иными словами, вы тоже на стороне этого типа, – с грустью в голосе сказал Светов. – Считаете, что, защищаясь от агрессии, мы вляпались в дерьмо…
– Агрессии… А вы уверены, что речь идет именно об агрессии?
– ао чем же еще, по-вашему, может идти речь?! – воскликнул Гал. – Вот уже почти пять лет Чужаки штурмуют Солнечную систему и расстреливают наши мирные корабли, не щадя при этом ни женщин, ни детей! Я своими глазами это видел, понимаете?!
– Понимаю, – кивнул Морделл. – Но и вы, Гал, должны понять: человечество впервые столкнулось с Иным Разумом, но, полагаю, так и не осознало, что это, во-первых. Разум, а во-вторых, Иной, непохожий на наш… Почему-то мы упорно считаем, что Разум во всей Вселенной имеет универсальные характеристики, одной из которых является способность различать добро и зло, так сказать, быть гуманным. А что, если у представителей Иной Цивилизации, с которыми мы сейчас имеем дело, совершенно другой склад мышления? Что, если для них не существует таких понятий, как добро и зло? Разве в этом случае обязательно нужно воевать с ними?
– А что, по-вашему, нам остается делать?
– Искать… Искать то общее, что может нас примирить друг с другом. В конце концов вспомните выражение «братья по разуму». Возможно, я высказываю парадоксальную мысль, но полагаю, что наличие разума должно нас именно объединять. А в вашей же трактовке получается, что мы и Пришельцы – враги по разуму…
Гал взглянул на часы. Пора.
– Знаете что? Пока вы, носители высокого разума, будете искать то, что и сами не очень хорошо представляете, они, Чужаки, высадятся на Земле и примутся устанавливать здесь свои порядки.
Он залпом допил шампанское и, не прощаясь с Морделлом, вышел из бара.
Но не успел Гал удалиться от этого скромного злачного места и на несколько метров, как сзади его кто-то окликнул по имени.
Это был Рекс Ролдугин в своей инвалидной коляске.
– Здорово, Гал, – повторил он, широко улыбаясь. – Какими судьбами, дружище? Поистине, куда ни плюнь – в бывшего сослуживца попадешь!
– А ты не плюй, – посоветовал Светов. – Тут один уже доплевался, видел?
Улыбка Динозавра сразу потускнела.
– Откуда ты здесь взялся? – спросил он.
– В отпуске был…
– В отпуске? Ну, ты даешь! – восхитился Рекс. – Неужели теперь всем дают отпуск, как положено? Или ты сумел Командора уломать?
Гал усмехнулся.
– Просто в один прекрасный день мне жутко не повезло, – сказал он. – Я патрулировал с Сашей Кэрбергом – помнишь, конопатый такой паренек родом из Омска? В районе Амальтеи это было… А при возвращении у меня сдох привод левого руля, и я вынужденно гробанулся брюхом на первый попавшийся астероид. От удара меня вышвырнуло прямо через колпак на скалы. Пока очухался, рванули топливные баки и боезапас, и стал я куковать на этой каменюге, как Робинзон Крузо на своем необитаемом острове…
– А потом что?
– Потом? Саша пустил скупую слезу по павшему смертью храбрых боевому товарищу… Так и доложил, вернувшись на Базу: «Погиб мой напарничек…» В тот же день Хромой Феликс – помнишь нашего связиста? – отправил по СС-связи похоронку моей матушке. Через трое суток меня случайно засекли союзнички со штатовской базы, сняли с астероида и ввиду воспаления легких и переломов ребер отправили в Центральный орбитальный госпиталь. Когда я пришел в себя, то узнал, что матушка моя скончалась, получив похоронку. Сердце не выдержало, я ведь у нее единственным был… Ну, в общем, с учетом всего этого наш Главный штаб и расщедрился на двухмесячный отпуск.
– Здорово! – с энтузиазмом воскликнул Рекс. – Ты больше никого из наших не видел?
– Нет. Да, наверное, не так-то их много – тех, кто вернулся… Ну а ты как?.. Ролдугин опустил голову.
– Вот… – Он указал на висевшую у него на груди табличку. – Переквалифицировался, понимаешь, в профессионального попрошайку.
Он опять улыбнулся, но на этот раз улыбка его была совсем неестественной – как у пьяной проститутки.
– А ноги почему себе до сих пор не сделал? – спросил Гал. – Я слышал, сейчас такие изготавливают – от натуральных ни за что не отличить!
– Да есть у меня такие, дома под койкой лежат… Но, сам понимаешь, для работы нужен соответствующий имидж. – Динозавр похлопал по подлокотникам своей коляски. – Поверь, таким макаром я неплохо зарабатываю!
Светов вспомнил о полотняном мешочке, из которого Ролдугин извлек купюру, расплачиваясь с барменом, и отвел глаза.
– Верю, – проворчал он сквозь зубы. – Извини, мне пора.
– Торопишься?
– Иначе опоздаю.
– Ну и дурак! – с неожиданной злостью выпалил Ролдугин. – Все мы дураками были и дураками остаемся!.. Они тут живут как хотят… да ты и сам, наверное, видел… А вы там за них грудь под лазеры подставляете! Чего ради?
– Прощай, – сказал Гал.
Он повернулся и решительно зашагал прочь от жалкой развалины – некогда весельчака, души компании и вообще замечательного парня по кличке Динозавр.
На душе у Светова кошки скребли. Было почти так же скверно, как в тот момент, когда он стоял, опустив голову, перед крохотным стальным прямоугольником в казавшейся бесконечной Траурной Стене на старом кладбище в Мапряльске, стоял, зная, что за этим прямоугольником покоится в наглухо запаянном контейнере прах его матери.
И тут его догнал Рекс, шурша шинами колес по пласт-алюминиевому полу.
– Постой, Гал, – сказал он. – Что это за типы тебя повсюду сопровождают? Ты только не дергайся, – предупредил он. – Они сейчас позади тебя, у стойки…
Светов бросил быстрый взгляд в сторону багажной стойки, к которой тащили свои пожитки потные, взбудораженные переселенцы. Там действительно маячили двое мужчин в безукоризненных серых костюмах; они с глубоким интересом изучали правила перевозки пассажиров-дальнорейсовиков.
– Я еще в баре их приметил, – продолжал Рекс. – У меня теперь нюх на фараонов – будь здоров!.. А тут смотрю – опять мельтешат, и куда ты – туда и они…
– Да брось ты! – сказал Гал с досадой и хлопнул Ролдугина по плечу. – Кому я мог понадобиться? Ошибся ты, Рекс.
Но, выходя из зала, он на всякий случай тщательно оглядел отражение дверей в большой зеркальной стойке световой рекламы. Кроме паукообразного робота-носильщика, тащившего его, Гала, кофры, никто за лейтенантом не следовал.
Но когда Гал поднимался по трапу на борт военно-транспортного спейсера под угрожающим названием «Громовержец», он еще раз увидел ту парочку в серых костюмах. Они торчали на смотровой площадке диспетчерской вышки, держа руки в карманах брюк, и пристально глядели на «Громовержец». Один из них поднес к губам руку с браслетом связи, и челюсти его задвигались.
Гал нахмурился и нырнул в люк корабля.
Уже лежа в противоперегрузочном «шезлонге» и ожидая старта, Светов принялся вспоминать только что закончившийся отпуск.
Воспоминания его делились на три категории: приятные, неприятные и нейтральные.
Неприятные воспоминания начинались с порога госпитального стационара, который Гал переступил, обессиленный тремя сотнями различных инъекций в наиболее мягкую часть тела (в результате чего на обеих половинках этой самой части не осталось живого места), чересчур навязчивым вниманием со стороны смазливых, но, увы, распутных инфирмьерок, тайным пьянством в компании соседей по палате после отбоя и одуряюще-бесконечным резанием в карты с ними же – до отбоя… Затем следовали фрагменты «картинок»: Гал у Траурной Стены… Гал в пустой квартирке с выцветшими обоями и нежилым запахом, а со стены на него смотрят с укором глаза матери… и фальшивые причитания соседки: «Господи, не дождалась Эльвира свово сынка, а ждала-то тебя – до последнего вздоха ждала!» Потом в памяти всплыло нечто туманное и расплывчатое, не имеющее ни логической связи, ни разумного объяснения. Мысленно реконструируя эту часть отпуска, Гал вынужден был констатировать, что смерть единственного родного человека сломила дух бравого лейтенанта, закаленного в боях и бытовой неустроенности, и что он, этот самый лейтенант, «пустился во все тяжкие», как гласит старинное идиоматическое выражение… Судя по всему, он в сжатые сроки проделал разгульное турне по питейным и увеселительным заведениям всего мира – благо современные транспортные средства и банковский счет, округлившийся за три года непрерывной службы в ОЗК, позволяли осуществить подобное мероприятие с минимальными затратами времени при максимальном расходовании средств.
Первое время Гал еще пытался следовать благородным заповедям офицерства, предписывавшим напиваться вдрызг исключительно марочными напитками и ложиться в постель по меньшей мере с топ-моделью текущего года. Однако пьянство приобретало все более хронический характер, и минуты просветления становились все более редкими, а окружающая обстановка делалась удручающе убогой. Рестораны сменились жалкими кабаками, а шестизвездочные отели – полуподвальными ночлежками. Однажды Гал очнулся утром под каким-то большим мостом не то в Стамбуле, не то в Лондоне. От реки разило свалкой, вокруг нагло шныряли некие отвратительные хвостатые твари с разумными красными глазками – не то крысы величиной с собаку, не то собаки, мутировавшие до размеров крысы. Гал взглянул на свои руки… Костяшки пальцев обеих рук были сбиты до крови, – видно, о чьи-то челюсти в пьяной драке накануне. Одежда висела клочьями, а карманы оказались такими же пустыми, как и голова… К счастью, он тогда не потерял кард, к еще большему счастью – на счету еще оставались деньги…
Отдельные эпизоды, относившиеся к тому времени, были забавными и в то же время болезненно-постыдными. Так, однажды в чикагском ночном баре Гал почти весь вечер убил на то, чтобы соблазнить приглянувшуюся ему длинноногую красотку с равнодушным лицом. Девица почему-то не понимала Гала. Когда же Светову наконец удалось разъяснить ей, чего он, собственно, от нее хочет, она без малейших колебаний приволокла его в свою конурку, где приняла одну из самых разнузданных сексуальных поз. Совершенно некстати у Гала вдруг возник вопрос об оплате предстоящего удовольствия (наличных, как оказалось, в тот момент у него не было), на что длинноногая дива невозмутимо ответствовала, что расчет может быть и безналичным, но сразу после оказания услуг. Гал не понял. Тогда она наглядно продемонстрировала ту щель, куда после акта удовольствия надлежало вставить кард, чтобы расплатиться, а также клавиатуру банкомата, вмонтированную в ее силиконовую спину. На Гала словно вылили ушат холодной воды. Выяснилось, что кибер-проститутки – довольно давнее изобретение секс-индустрии, просто Гал не следил за соответствующей прессой. В результате он позорно бежал от длинноногой красавицы и потом еще долго не мог прийти в себя…
Спасла Гала от окончательного морального разложения лишь встреча с Инной, положившая начало счастливой, а потому – увы! – самой короткой части его времяпрепровождения на Земле.
Каким-то образом Светов оказался в транс-европейском экранобусе, стелившемся над прямым, как стрела, металлопластовым шоссе со скоростью под двести миль в час. Гал и сам не знал, куда и зачем он мчится, да в тот момент его это и не интересовало.
Время от времени он проваливался в дрему, а когда приходил в себя, то косился на кресло у окна. Там сидела девушка с книгой, и лицо ее было таким удивительно светлым, что девушку невольно хотелось от кого-нибудь или от чего-нибудь защищать. Заговорить с незнакомкой Гал даже не пытался: он прекрасно понимал, насколько омерзительно выглядит со стороны его распухшая, небритая физиономия. В промежутках между сном и бодрствованием Светов сочинял очередной опус, посвященный Девушке-Со-Светлым-Лицом.
«Я ехал с нею в одном вагоне… Она была, как печаль, светла… И книга в нежной ее ладони казалась голубем без крыла… Но знал я: станция все же будет, где вместе с кем-то сойдет она… Так мир устроен: уходят люди – и дверь закрывается, как стена… Так что ж я медлю? – Стоп-кран в ладони… Но мне инерцию не превозмочь… Живу, как еду: в пустом вагоне… А за окном моим вечно – ночь…» Насчет ночи Гал, впрочем, преувеличивал, жертвуя фактами ради лирического эффекта: солнце за окном экранобуса в тот момент только начинало клониться к горизонту.
Потом Гал опять задремал, а когда очнулся, за окном было действительно темно. Экранобус почему-то уже не мчался, а неподвижно торчал поперек шоссе. Пассажиры, в том числе и Прекрасная Незнакомка, спали в мягких воздушных креслах. По днищу машины скребли чем-то железным, откуда-то снизу доносились неразборчивые мужские голоса.
Видимо, случилась какая-то неполадка и экипаж экранобуса в лице водителя и двух механиков пытался своими силами устранить ее.
Внезапно Гал уловил знакомый запах. Так пахло однажды в кабине его интерсептора, когда замкнуло турбогенератор. Галу тогда пришлось разгерметизировать кабину, чтобы ликвидировать пожар (правда, потом до самой Базы его преследовала предательская мысль: а вдруг латаный-перелатаный спейс-комбинезон не выдержит перепада давления?).
Едва Светов успел отстегнуть ремни безопасности и выбраться из кресла, как откуда-то снизу в салон прорвались языки пламени, и сразу же повалил удушливый черный дым. Видно, экранобусы горели очень редко, потому что автомат огнетушения и не думал срабатывать. Среди проснувшихся пассажиров началась паника. Кое-кто успел выпрыгнуть в люк, находившийся в передней части салона, а остальным дорогу к выходу преградило пламя. Аварийные люки, расположенные сзади и на потолке, открыть оказалось невозможно. Водитель и механики метались снаружи, размахивая руками и что-то крича, но не решаясь предпринять более решительных и разумных действий.
«Только этого мне еще не хватало, черт возьми! – процедил сквозь зубы Гал. – Уцелеть в боях и сгореть в заурядной дорожной аварии!» Он что было сил ударил ногой в окно. Однако стекло было изготовлено в расчете и не на такой удар… Впрочем, другого выхода все равно не было, так что пришлось упрямо и методично бить ногой в это чертово стекло.
Разбить окно Галу удалось с восьмого удара. Потом все стало намного проще – нужно было только подсаживать женщин и детей, помогая им выбраться наружу. Сам Гал выпрыгнул последним, когда задымилась его одежда.
Экранобус благополучно сгорел дотла, и все вокруг погрузилось во тьму. До ближайшего населенного пункта – каковым оказался город Галлахен – было километров пятнадцать, и ни одного средства передвижения поблизости.
Вскоре пассажиры сгоревшего экранобуса, зябко поеживаясь от ночной прохлады, брели по пустынному шоссе в сторону огней на горизонте. Водитель и механики, тяжко вздыхая, остались сторожить остов того, что еще недавно называлось экранобусом.
Тут Гала кто-то легонько тронул за локоть. Это была та самая девушка, которой он посвятил свое стихотворение. Он уже успел забыть про нее в суматохе своей спасательской деятельности, но теперь его сердце опять предательски екнуло.
Девушку звали Инна Снитинская. Она училась в Галлахенской консерватории по классу синтез-гармонии. Ей почему-то срочно понадобилось попасть домой (позднее выяснилось, что эту «срочность» она придумала).
Гал был рад оказать содействие милой Инне. Он вызвал аэр и с комфортом доставил девушку в Галлахен, – правда, этот комфорт влетел ему в копеечку. Однако когда аэр опустился на посадочную площадку, то сразу же выяснилось, что до пансиона, где Инна снимала уютную квартирку, слишком далеко, а время слишком позднее; к тому же город был наводнен уличными бандами. Все это «предписывало» пилоту проводить Инну до пансиона. И Гал, конечно же, провожал. В одной из подворотен на них напала компания преступно-молодежного вида. Намерения молодых людей были не очень понятными, но, несомненно, гнусными. Светов собрался с силами и духом и разбросал нападавших при помощи тех приемов единоборства, память о которых еще сохранилась у него с курсантских времен. Однако через сотню метров из темноты вышли двое в спортивных костюмах. Они осведомились, кто обидел их младших друзей.
Эти двое оказались не то спортсменами, не то профессиональными киллерами. «Спортсмены-убийцы» били скупо, но больно и старались не изувечить, а лишь надежно вывести из строя… На Инну, визжавшую так, как это умеют делать в экстремальных ситуациях только женщины, они не обратили ни малейшего внимания. Закончив расправу с лейтенантом, мужчины деловито оправили спортивные костюмы и исчезли в темноте.
Разумеется, после подобного сеанса «принудительного массажа» Галу нужно было отлежаться как следует, и девушке Инне не оставалось ничего иного, кроме как, поправ моральные нормы, притащить своего нового знакомого к себе домой.
А потом у них была целая неделя совместной жизни. Инна взяла в консерватории академический отпуск, и влюбленные не расставались ни на минуту.
Каждое мгновение этих счастливых дней запечатлелось в памяти Гала, но, как это ни странно, за исключением вчерашнего дня. Одно он знал точно: вчера они не ходили ни в солярий, ни в маленькое кафе на набережной, ни в клуб синтез-музыки. Вместо этого они провели весь день в «гнездышке», как Светов окрестил жилище своей любимой.
Чем же они занимались весь день?
Что за вопрос, сказал сам себе Гал. Известно, чем занимается влюбленная парочка, уединившаяся в четырех стенах. Не забивай голову дурацкими мыслями. О том, что ты оставил позади, ты уже думал. Теперь полагается подумать о том, что тебя ждет впереди – там, куда, набирая с каждой секундой все большее ускорение, стремится военно-транспортный корабль, битком набитый консервами, оружием, боеприпасами и всем прочим, что может понадобиться людям, воюющим против Пришельцев.
