МИЛИТАР ПШИМАФ ЭСАУЛОВ ПО КЛИЧКЕ «ЭСАУЛ»
Сначала мы хотели прикончить всех этих недостойных детей своей матери, но Корреспондент не дал нам этого сделать. Он вдруг принялся обзывать нас «убийцами» и «головорезами», стал шуметь и ругаться — в общем, вел себя неприлично, и тогда лейтенант приказал просто-напросто связать пленных и спрятать их в кустах.
Едва мы управились с этим делом и только-только подняли в кузов Артура и Ромпало, как из-за поворота шоссе опять появились танки.
Мы стали лихорадочно выталкивать машину из кювета на шоссе, потому что мотор только рычал и ни за что не желал заводиться. Но вытянуть такую махину на шоссе не смогла бы и дюжина слонов.
— Эй, что там у вас случилось? — крикнул нам офицер, высунувшись из люка головного танка.
— Да вот, попался новичок-водитель, — ответил Бык, утирая пот со лба. — В дорогу, понимаешь, не вписался, остолоп!.. Может, дернете нас, а?
— Торопимся мы, — заколебался танкист. — Четвертые сутки спим по три часа из-за этого бешеного марша!.. Во жизнь пошла, да?! Ни пожрать по-человечески, ни поспать как следует!..
— Ребята, ну очень нужно! — стоял на своем наш лейтенант. — Нам же штабные начальнички голову оторвут!..
— И скажут, что так и было, — вставил Одессит (Бык бешено сверкнул на него глазами).
— Тьфу ты, мать твою! — с досадой ругнулся танкист, и это мне крайне не понравилось. Потом, опустив голову в люк, он что-то сказал экипажу. — Ладно, цепляйте трос, только по-быстрому!
Через несколько минут «Урал» стоял всеми шестнадцатью колесами на обочине, а мимо, лязгая гусеницами по асфальту, все шла и шла танковая колонна. Куда, интересно, они прут, подумал я. И откуда они только взялись… на нашу голову?!
— Спасибо, мужики, — сказал Бык танкисту. — Теперь я ваш должник, если еще встретимся, обязательно проставлю что полагается!..
— Ты лучше дай закурить, лейтенант, — попросил танкист.
— Да не курим мы, — медленно сказал Бикофф.
— Что — никто? — удивился танкист.
— Ага, — буркнул наш командир.
Наверное, он подумал: кто его знает, какие сигареты курят у н и х. А то ведь такая невинная штучка, как пачка сигарет, может выдать нас с головой. Поэтому он и решил перестраховаться.
Танкист покрутил головой и хмыкнул.
— Чудные вы какие-то! Первый раз встречаю ораву мужиков, которые так берегут свое здоровье!..
В самый неподходящий момент в кузове кто-то громко простонал: то ли обер-капрал, то ли водила. За Ромпало и Артура можно было не беспокоиться: «коммандос» и будучи без сознания не стонут, чтобы не выдать свое присутствие врагу.
Как назло, танкист расслышал стон даже несмотря на скрежет танкового двигателя.
— Кто это у вас в кузове так мается? — с подозрением осведомился он.
Колонна прошла, и на шоссе остались только танк и «Урал». Лейтенант помедлил с ответом. Краем глаза я уловил, как он, словно невзначай, поправил голенище, за которым у него всегда был спрятан вибронож.
На всякий случай я тоже положил палец на предохранитель.
— Да ротный попросил одного бойца добросить до лазарета, — наконец, небрежным тоном сказал Бык. — Третий день, говорит, мучается, бедняга, острой болью в животе…
— Аппендицит, наверное, — авторитетно заявил танкист.
— Наверное, — согласился Бык.
— А, может, нам его отдадите? — вдруг пришло в голову танкисту. — Мы как раз в сторону полевого лазарета идем… А?
Этого нам только еще не хватало!
— Да нет уж, извини, друг, — проговорил Бык. — Ведь потом если что — ротный с меня спросит…
— Ну как знаешь. Тогда бывайте, — сказал танкист и плюнул прямо на гусеницу своего танка.
Бронированное чудовище взревело и рванулось, лихо проюзив по обочине, вслед за колонной.
Мы дружно перевели дух.
Потом Бык одним прыжком перемахнул через задний борт фургона, я и Одессит последовали его примеру. Обер-капрал уже пришел в себя и удивленно таращил на нас глаза. Гаркавка затыкал ему глотку пилоткой.
— Вот что, приятель, — сказал любезно Бык пленному. — Сейчас мы разворачиваемся и возвращаемся в тыл. Сядешь в кабину и учти: если будешь дергаться — получишь пулю в затылок.
— Вы кто? — глухо осведомился капрал сквозь импровизированный кляп Гаркавки.
— Дед пихто, — вмешался Канцевич. — Какая тебе разница?
— Полезай в кабину! — прорычал Бык.
Обер-капрал презрительно сморщился:
— А пошел ты!.. — Идти туда, куда он посылал лейтенанта, мужчине было не к лицу.
— Мы не любим, когда нехорошо ругаются, — сказал я и ударил несговорчивого капрала ребром ладони под горло.
— Гувх, Гаркавка, оттащите его в кусты и примите нужные меры…
Через пару минут ребята вернулись. Рука у Аббревиатуры была в крови, он шипел сквозь зубы и пытался оттереть кровь пучком травы.
— Вы что — убили его? — изменившимся голосом спросил Корреспондент.
Лейтенант набычился.
— Еще слово, — свирепо сказал он, — и я прикажу выбросить вас за борт, понятно вам, гуманист вы этакий?! Тем более, что повода для угрызений вашей больной совести нет: ребята просто-напросто связали капрала и забили ему кляп в глотку… Ну, пару раз им, наверное, пришлось дать ему по морде, чтобы был спокойнее. Верно я говорю, Гувх?
— Этот сукин сын… — со злостью начал Аббревиатура.
— Но-но! — машинально прервал его я. — Выбирай выражения, а?
— Этот нехороший сын собаки, — тщательно выговаривая слова, продолжал Иосиф, — кусается как настоящий сукин сын — последствия черепно-мозговой травмы, не иначе!..
— И ты ввел его в состояние фрустрации? — лениво полюбопытствовал Одессит.
Несмотря на напряжение, мы рассмеялись.
Рамиров отвернулся и стал сосредоточенно глядеть наружу через щель в тенте.
Бык повернулся к водителю:
— Сядешь за руль или составишь компанию своему старшему? Учти, вас до-олго еще не найдут!..
Тот аж взмок от страха, заячья душонка.
— Я… да я… все сделаю… все, что скажете!
— Тогда — мухой в кабину! — приказал лейтенант. — И приведи себя в порядок, не хватало, чтобы патруль остановил нас из-за твоего неряшливого внешнего вида. Кстати: если нас все-таки будут останавливать — делай вид, что ты страдаешь близорукостью. Иначе получишь пулю лично от меня!
Через несколько минут мы неслись по шоссе. Лейтенант сидел в кабине рядом с юнцом, и ствол его автомата упирался под ребра водителю. Наготове свой СМГ держал и Канцевич, чтобы подстраховать командира. Ну, а мы проделали ножами в брезенте дырки, чтобы вести наблюдение за дорогой.
Пост военно-дорожной полиции мы увидели, выскочив с разгона на крутой подъем.
Полицейские знали свое дело: шоссе перегораживал внушительный шлагбаум, метрах в десяти от дороги были отрыты окопчики, из которых торчали стволы крупнокалиберных пулеметов и противотанковых ружей типа «Жало змеи». У блиндажа прохаживались ребята в касках, по портативной рации разговаривал полис-офицер с красной повязкой на рукаве.
Но нам повезло: на шоссе были не мы одни. Навстречу нам ехал санитарный фургон с большим красным крестом на кузове — наверное, за ранеными на передовую.
Лейтенант что-то сказал водителю, и «Урал» прибавил скорость. Видно, Бык хотел проскочить шлагбаум одновременно с «санитаркой».
Однако полицейский поднял руку с полосатым жезлом, показывая нам на обочину.
Наш грузовик затормозил так резко, что машину занесло юзом. Дальше все смешалось. В кабине раздался выстрел, тело водителя вылетело через дверцу, а лейтенант уже сидел за рулем и лихорадочно вращал руль, будто запускал волчок.
Прямо через тент мы открыли огонь по окопчикам и по блиндажу. Кто-то из ребят одним рывком разорвал исполосованный очередями брезент и швырнул в образовавшуюся дыру сразу несколько вакуумных гранат. Ахнуло не слабо!..
Так как прицельно стрелять с машины, прыгавшей по кювету, было невозможно, то мы старались наделать как можно больше шума.
Наконец, «Урал» обогнул шлагбаум и опять выскочил на асфальт. Я успел увидеть сквозь дырки в тенте последствия того переполоха, который мы наделали: несколько полицейских лежали друг поперек друга возле блиндажа, мордами в землю — то ли мертвые, то ли перепуганные. Санитарный фургон валялся в противоположном кювете вверх колесами, продолжавшими крутиться в воздухе. По пыльной обочине судорожно, как жук с оторванной ногой, полз потерявший щеголеватость полис-офицер с «магнумом» в руке, по его лицу струилась кровь…
Тут над нами засвистели пули, что-то забарабанило по бортам машины, мы рухнули плашмя на стальной пол, и каждый из нас, наверное, впервые в жизни молил Бога, чтобы у полицейских пули не оказались с головками самонаведения…
Прекратилась эта катавасия довольно быстро.
Стало тихо — если тишиной можно назвать бешено ревущий на предельных оборотах турбодвигатель «Урала». На этот раз нам повезло…
— Пронесло! — словно прочитав мои мысли, воскликнул Плетка.
— Сколько раз? — грубовато пошутил неутомимый Канцевич, и мы дружно заржали над не понявшим юмора португальцем.
Бык недоуменно обернулся к нам и покрутил пальцем у виска.
— Смех-то, как говорится, — к слезам, — вдруг сказал Корреспондент. — Теперь нам далеко не уйти… Дурак же ваш лейтенант, я вам скажу!
— Чего-о? — протянул Ромпало (в кутерьме очухался и он). — Да кто ты такой?
— Не горячись, Вася, — сказал Гаркавка и повернулся к Рамирову. — Вы лучше не трогайте Быка, господин Рамиров: мы за него — в огонь и в воду!..
— Это мы уже проходили, — с иронией сказал журналист. — Двадцать лет назад в Пандухе полсотни балбесов-рядовых тоже не чаяли души в своем ротном. А тот, глазом не моргнув, положил их всех до единого под кинжальным пулеметным огнем, пытаясь любой ценой взять высоту, за которую один окорок в генеральском мундире посулил этому самому ротному фитюльку на грудь!..
— К нашему лейтенанту это не имеет никакого отношения! — упрямо сказал Белорус.
А я… Я не помню, как вскочил.
— Если ты, бумагомарак вонючий, еще хоть раз что-нибудь вякнешь против лейтенанта, я удушу тебя! — воскликнул я и добавил самую заветную клятву: — Матерью клянусь!
— Брэк, брэк, Эсаул, — глядя себе под ноги, сказал Олег.
Побледневший Рамиров молчал.