Андрей очнулся. Телесные ощущения возвращались постепенно, мозг машинально тестировал все системы организма, последовательно подчиняя их своей воле.

Сперва Андрей почувствовал, что лежит на жестком. Скорее всего, на полу. Да, точно, на полу – пахнет пылью, и голоса слышны как бы сверху. Два голоса. Один, знакомый – голос Надежды с тоскливыми интонациями и рваным ритмом. Другой – незнакомый мужской баритон, слегка насмешливый, с возрастной хрипотцой.

Андрей приподнял веки. Черно перед глазами. Он испугался – неужели ослеп?!. Спустя секунду сообразил, что на глазах повязка. Это, оказывается, повязка стянула голову и давит, усиливая боль в разбитом затылке.

Он шевельнул рукой. Руки связаны за спиной накрепко. Он лежит на полу, пузом кверху, голова скособочилась, прижалась щекой к полу, а торс придавил связанные руки, отсюда и боль в локтевых суставах.

А ноги?.. Ноги от пут свободны. Уже плюс. Ма-а-аленький такой плюсик, зацепочка, якорек в море страха.

Самое умное – не показывать, что очнулся. Заставить легкие работать равномерно, утихомирить сердечную дробь, забыть про боль и лежать расслабленной тряпичной куклой. И слушать чужой разговор. И делать выводы. А ни фига другого и не остается, как только прикинуться ветошью и дожидаться незнамо чего, памятуя о свободных ногах в крепких полуботинках.

– ...дражайшая вы моя Надежда Батьковна! Знаю-знаю! Я все-все знаю за вашу Фирму, про вашу ах-ха-хА-элиту. А вам известно, какое эхо вызывает ее деятельность? Анекдотическое, лапуля вы моя, эхо-хо-хо! Прошел слушок по тусовке о «людях в черном». Трагикомедия, право слово! Шушукаются подчиненные мне тусовщики, что «черные» гасят всех подряд талантливых сенсов по заданию инопланетян.

– Послушайте, вы, как вас там...

– Ильич. Обращайтесь ко мне по отчеству, оно у меня знаменитое.

– Послушайте, господин Ильич, мы вовсе не «гасим», как вы выразились, «талантливых» аномалов, мы...

– Гасите-гасите! Кто угробил прорицательницу Ксению в прошлом месяце? Ваша, лапуля вы моя, Фирма!

– Ксения демонстрировала левитацию в узком кругу приближенных фанатов. Еще месяц-два, и она бы трансформировалась в...

– В антипода, я знаю! Я ее крышевал и все за нее знаю. Дражайшая вы моя госпожа Надежда, лапуля вы моя дорогая, ежели вы до сих пор не догадались, кто я, позвольте, литературно выражаясь, раскрыть вам глаза. Я – крыша так называемого «оккультного бизнеса». Я крышую целителей, ясновидящих, магов, астрологов, парапсихологов, экстрасенсов, прорицателей и пророков и так далее и им подобных во всех городах и весях любимой Отчизны. На чудаков, которые ищут «снежных людей», на лохов с озера Лох Несс, на поисковиков НЛО мне плевать с высокой колокольни, но вы замахнулись и на мой бизнес, а это плохо. Для вас, для вашей Фирмы это очень-очень плохо, дорогая вы моя спасительница человечества. Годовой оборот подчиненной мне сферы экономики в одной только Москве достигает полутора миллиардов долларов. Вдумайтесь в эту цифру!

– Вы преувеличиваете.

– Наоборот! Я озвучил минимальный показатель за последнее десятилетие. Я... Погодите-погодите! Дошло! Вы имели в виду, что я преувеличиваю свою главенствующую роль в архидоходном бизнесе и, как следствие, страдаю манией величия, да? Опомнитесь, лапуля! Одно лишь то, что в вашей крутой Фирме обо мне слыхом не слыхивали, а я все-все про вас знаю, говорит об обратном. Я круче, дорогая госпожа. Вам трудно с этим смириться, однако ж придется. А хотите, я вас окончательно обескуражу, хотите? Я – антидот. Да-да, не смейтесь, я самый всамделишный антидот. Улыбаетесь? Смешно? Ну-ну. Обескуражить вас, что ли, вплоть до, пардон, недержания мочи, а? А, дражайшая вы моя? Извольте! Я знаю, знаю-знаю, на что вы надеетесь, госпожа Надежда. На серых уродцев, которые «слушают» ваши мозги при помощи телепатии. Греи всегда приходят... пардон, прилетают на помощь, да? Но я-то, я – антидот! Одно мое присутствие рушит всякие телепатические связи. Вы не задумывались, нет, отчего я не дожидался вас здесь, в этой квартире, а появился попозже? Оттого, лапуля, что мой скромный «Запорожец» пристроился за вашим шикмодерным «Мерседесом» у поворота с Ленинградки. Я возник, а греи вас потеряли, и, что характерно, в ту же минуту заглох радиомаячок в вашем «мерсе», и несложно догадаться, что сейчас «Мерседеса» нету возле дома, в чудесном московском дворике... К слову! Лапуля, прискорбно, конечно, что на вашей планете не родятся антипаты и тем паче антидоты, но, на мой взгляд, генетически модернизировать детишек, превращать их в греев, в ручных антиподов для борьбы с антиподами... э-э... с дикими мутантами – это все равно что для борьбы с волками растить в зоопарках стада дрессированных маугли. Я, конечно, могу ошибаться, но, сдается мне, вы, как только извели у себя всех диких выродков, столкнулись с проблемой занятости выживших в межрасовой бойне греев и решили остатки серых на тарелочках задействовать для спасения нас, сирых, так?

– Откуда вы знаете про греев?!.

– Опаньки, как ваша хорошенькая мордашка преобразилась! Только что улыбались подленькой улыбочкой Джоконды, потом начали бледнеть, забыв стереть улыбочку, вам даже шло, но теперь! Теперь вы, лапуля, похожи на фурию. Может, зря я не приказал и вас заодно связать, а? Лапуля! Не надо! Ой, не надо жечь меня взглядом! Я же честно предупреждал, что все-все знаю, что я очень-очень крутой всезнайка...Тс-с! Молчите! Знаю-знаю, все, что вы скажете: «Вы в опасности! В смысле, мы в опасности. И на вашей – то есть на нашей – планете грядет война антиподов с людьми и побоище между антиподами промеж себя за право называться шестой расой», но, лапуля, она, эта самая война, грядет не торопясь, и, верьте слову, не только пришлые доброхоты с их подручными серыми детками, изуродованными генной инженерией, радеют за человечество нашей... моей родной планеты. Мы...

– Вам с ними не справиться!!! В Средние века инквизиция предотвращала вспышки...

– Тихо!!! Тише, лапуля, на черта глотку-то драть? К чему время-то попусту тратить, а? Я же сказал, знаю все, все-все знаю, что вы можете высказать. И про спасшую нас инквизицию, и про особую зону риска в православной России, и про особый отдел КГБ, строго засекреченный еще Сталиным, и про меня, грешного. Да-да, я великий грешник, признаюсь! Я делаю деньги на опаснейшем мракобесии. Говоря откровенно, я таскаю каштаны из огня адова, из геенны огненной. Но, лапуля моя дражайшая, как и наркодельцы не желают своим детям судьбы наркоманов, так же и мне, грешнику величайшему, вовсе не улыбается войти в анналы этаким Антихристом. Я покупаю информацию, владею ею и контролирую ситуацию, верьте слову. Я активно и плодотворно сотрудничаю с заинтересованными госструктурами, и мы справимся с любыми угрозами, с любыми расами, клянусь богом! А вам придется убраться восвояси либо открыто о себе заявить, но...

– Это...

– Невозможно! Я знаю, что это безумие, а как же? Я все-все знаю. Начнется охота за вашими технологиями, народ сойдет с ума от перспектив, кто-то объявит греев богами, а иные назовут их шайтанами. Знаю-знаю, я все знаю и, ежели вы, лапуля, еще чего-то недопоняли, скажу прямо: я вас вульгарно шантажирую, имея на руках козыри осведомленности. И вас лично, и всех ваших вместе с дрессированными греями на летающей посуде, и... СТОЙ!!

Слушая голоса, Андрей – сначала неосознанно, а после специально – прислушивался и к другим звукам. Ухо улавливало едва различимый шорох одежд, еле слышные поскрипывания, бульканье в водопроводных трубах, жужжание мух. Большинство фоновых звуков представляло вторичный интерес, некоторые мозг мгновенно расшифровывал, а иные помогала идентифицировать интуиция. Помогали и сквозняки, фиксируемые кожей, и запахи, слабенькие и резкие. К тому моменту, как собеседник Надежды выкрикнул гортанное «СТОЙ!!», Андрей приблизительно представлял, где лежит, – возле открытой двери из комнаты в прихожую, параллельно плинтусу, ногами к дверному проему. С вероятностью, близкой к девяноста процентам, Надежда сидит на чем-то мягком спиной к дверям и к Андрею. Она не связана, о чем обмолвился крутой Ильич хриплым баритоном. Сам Ильич занимает сидячее место напротив женщины. Вероятнее всего, они расположились в креслах, поскольку то вроде бы кожаная обивка скрипит, а то как бы пружины под задницами вибрируют. И, самое главное, Андрей практически уверен, что в комнате присутствует еще кто-то. Этот кто-то, могучий телом (более могучим, чем у лектора-физкультурника), стоит у дверного косяка и тихонечко, на грани слышимости, сопит в две ноздри. Кто-то распределил вес пропорционально на обе ноги, однако временами вес смещается и половицы отзываются поскрипыванием.

Прозвучало: «СТОЙ!!», и Андрей услышал выстрел – некто у дверного косяка спустил пусковой пистолетный крючок, пуля вырвалась из цилиндра глушителя с узнаваемым «пфук», просвистела в душном воздухе и – «дззыы» – отрикошетила от дальней стены.

«Бууу» – упало, опрокинулось кресло Надежды, завибрировали половицы. Андрей услышал выдох Надежды, хруст суставов, шорохи брючного костюма, и все это громко, отчетливо, рельефно, а мозг услужливо выдал картинку, как женщина опрокидывается вместе с креслом, как ее спина скатывается со спинки кресла, выгибаясь калачиком, как женщина перекувыркнулась через плечо и... «цок» – цокнули каблучки, ударив по половицам, Надежда оттолкнулась от пола, ощутимое движение в воздухе и... «Кхх» – звук удара твердого о железное и сразу твердого о кость. В воображении контурный рисунок из учебника по рукопашному бою – атака в прыжке вооруженного пистолетом противника, вариант, когда одной ногой вышибается «пушка» из руки, а другой вышибается дух синхронным ударом по черепу. Вариант атаки для Мастеров с большой буквы.

И – «цо-цок» – оба каблучка стукнулись об пол, женщина встала на ноги после прыжка, и «ты-бжж» – пистолет стукнулся о паркет, поехал, цепляясь за щербатые половицы, и глухая, мягкая нота «до» от соприкосновения обезоруженного мощного тела с дверным косяком...

...Итак, еще раз – она резко опрокинулась вместе с креслом; окрик Ильича «СТОЙ!!» непонятно к кому относится, то ли к ней, то ли к человеку с пистолетом; если к стрелку, тогда Ильич имел в виду «НЕ СТРЕЛЯЙ!!»; стрелок случайно или намеренно промазал; женщина выполнила сложный кувырок с поворотом вокруг оси, подпрыгнула и уделала стрелка; сейчас она рванет на выход – подытожили мозговые извилины Андрея, расшифровав звуковой ряд за тот смехотворно малый временной промежуток, пока звучало «...Бжж» упавшего пистолета.

«Дура, – подумал Андрей, конвульсивно прогибаясь в пояснице. – Ей надо было Ильича брать в заложники, а она драпает. Дура баба...»

Андрей дернулся, будто живая рыба на сковородке, сместил себя так, чтобы ногами перегородить дверной проем, выход из комнаты. Погнал мышечную волну от бедер к плечам, крутанулся, словно брейкдансер, и лягнул обеими ногами, мечтая попасть в унисон с движениями женщины, рванувшей на выход. И попал.

Носок крепкого полуботинка на его правой стопе встретился с ее стремительно сгибающимся на бегу коленом. Повинуясь заданному себе мышечному импульсу, Андрей перевернулся со спины на живот и в заключительной фазе переворота ткнул каблуком левого полуботинка женщину в солнечное сплетение. Бывшую, теперь уже бывшую, его хозяйку отбросило к опрокинутому ею креслу. В довершение ко всему она споткнулась о мягкую спинку и упала навзничь. И тут, заглушая какофонию звуков, раздался победоносный возглас крутого насмешника Ильича:

– Ай, молодца! Ну и пацан! Умничка! С меня полбанки, сынок! Сообразительный ты мой! Мой! Считай, ты в команде, пацан! В моей, в отборной! Практически в семье!..

Дело сделано, Андрей отключился. В том смысле, что расслабился и телесно, и душевно. Он лежал, уткнувшись лбом в пол, придурковато улыбаясь, довольный собой, и терпеливо дожидался, когда ему развяжут руки, снимут повязку с глаз, обработают йодом разбитый лектором затылок и вообще окружат заботой. Он был спокоен, почти счастлив. Он знал, что все-все теперь будет ништяк. Жизнь подарила шанс, и он им воспользовался и выиграл. Он впишется в «отборную команду» Ильича, он поднимется круто...

Звучат шаги – из кухни в комнату спешат шестерки Ильича. Дураки! Надо было в прихожей затаиться на всякий случай. Звучат шаги, охи, ахи, а бывшая хозяйка антипата, женщина со сломанной бывшим рабом коленной чашечкой, твердила тем временем, как будто в бреду, одно и то же, одно и то же, с минимальными вариациями, как истязаемая диджеем виниловая пластинка:

– ...Вы сами не справитесь, если мы исчезнем... Вы с ними не справитесь, если заставите нас уйти... Вы сами не справитесь, если мы...

– Исчезнете как миленькие! Уберетесь назад, на свою родную планету, которую тоже называете «Землей» и которая отличается от нашей Земли-матушки отсутствием суши подо льдами на Южном полюсе и наличием материка, названного вами «Австралией», где водятся забавные такие зверушки, хе-е!.. Видите, лапуля, я все-все про вас знаю. Тс-с! Молчок! Знаю, вы хотите сказать, мол, я неправильно в принципе все-все понимаю. А и пусть! Один хрен, вам придется исчезнуть. Но вы не расстраивайтесь – нет охоты возвращаться в родное измерение, так ступайте в другое. В любое, кроме нашего. Ступайте на ту Землю, где и Австралия, как у вас, есть, и Антарктида, как у нас. Или на ту, где по сию пору Атлантида царит над водами. Выбор огромен, измерений тыщи, я знаю, я все-все...

– Но вы не знаете, что только в вашем измерении еще остается шанс сохранить расу людей! Вы не можете знать, что...

– Довольно, лапуля! Я устал болтать, да и время поджимает. Дел у меня сегодня полным-полно по бизнесу... Эй, обалдуи! Развяжет кто-нибудь пацана в конце-то концов?! Почему наш герой до сих пор на полу?!. Уволю идиотов! По миру пущу!..