Глава 8. За пределами Цитадели…
«Ланцет» беспрепятственно миновал несколько зон технического обеспечения и выехал за пределы Цитадели по одной из старых дорог, через тоннель, который в современности использовался для стока дождевых вод.
Запиравшая его, порядком проржавевшая решетка не могла послужить препятствием для мощного флайкара. Фриенбагер, проигнорировав предупредительный сигнал лазерных дальномеров, взял управление на себя и просто вышиб преграду мощным бампером внедорожника.
— Ну вот, здравствуй свобода… — проворчал он, и тихо добавил: — знать бы, что с тобой, дорогая, делать…
Фогель, устроившийся в кресле второго пилота, искоса посмотрел на Клауса и заметил:
— Тебе не кажется, что мы все-таки поддались на провокацию СКАДа?
— В смысле? — переспросил Фриенбагер, направляя «Ланцет» на старую, едва различимую средь остекленевших воронок и рытвин дорогу, уводившую прочь от города.
— Никто не попытался нас задержать, батареи Цитадели молчат.
— Я заметил. Ну и что?
— Я вот подумал: может быть, система спровоцировала нашу встречу, чтобы избавиться от всех разом?
— Но мы же не перестреляли друг друга, хотя могли, — веско заметил Клаус.
— Мне кажется, СКАДу нет разницы. Он решает задачи в рамках мегаполиса, и наше бегство для него тоже приемлемый вариант.
— Ну, вот и ты о том же. Какая разница, где и каким образом мы сдохнем? В этом заключен глубокий замысел системы? Не выйдет. У Светлова есть план.
— План? — Курт покосился на экраны заднего обзора. Непонятно, жалел ли он в этот момент о спонтанно принятом решении, глядя на удаляющийся мегаполис, или нет, но выражение лица у него было мрачным. — И куда мы едем?
— Пока что подальше от города.
— В гости к рагдам?
— «Ланцету» они не грозят. — Уверенно заявил Фриенбагер.
— Ты слишком самоуверен, Клаус. Машина конечно уникальная, не спорю, но рагды имеют дурную привычку атаковать все, что отличается от враждебных нам механоформ.
— А мы и не отличаемся от них. — Не без удовольствия сообщил Клаус, наблюдая, как недоверчиво усмехнулся Курт.
— Не веришь. Ладно. Смотри, видишь рой точек у горизонта?
— Рагды. — Фогель напрягся. — Тут и гадать нечего. Клаус, что ты делаешь? Не сворачивай в их сторону!
— Не дергайся.
Курт побледнел. Он не ожидал от старого товарища такой глупой бравады, которая могла обернуться непоправимыми последствиями.
Поздно. Рагды зафиксировали движущийся в их сторону объект, и их поведение резко изменилось: секунду назад они роились в небесах, на высоте сотни метров, как стая мошкары, и вдруг все разом ринулись на «Ланцет».
— Спокойнее Курт, не дергайся. Все продумано, до мелочей.
Слова Клауса почему-то не успокаивали, но к облегченному удивлению Фогеля, стая рагдов, насчитывающая не менее полусотни особей, пронеслась в десятке метров над машиной и вновь стала набирать высоту.
— Ничего не понимаю… — Удивлению Фогеля не было границ. Обзорные экраны ясно демонстрировали, как рагды вновь поднялись на приличную высоту и, как ни в чем не бывало, закружили в непонятном для человека хороводе…
— К твоему сведению они отсканировали «Ланцет» и приняли флайкар за олонга. — Самодовольно произнес Клаус, насладившись произведенным впечатлением. — Если интересует техническая сторона вопроса, могу пояснить: машина оснащена системой фантом-генераторов. Эти устройства создают голографическую иллюзию, совмещенную с характерной для олонга сигнатурой распределения энергетических полей. Тепловой контур, магнитное поле, радарный отклик, все имитируется до мелочей.
— Ты меня напугал.
— Приятно слышать. Мы с Антоном долго думали, как защитить «Ланцет» от назойливого внимания. Это Светлов предложил использовать известные по файлам сканирования сигнатуры олонгов для их имитации системой фантом-генераторов. Как видишь, все прошло идеально.
— Это было испытание?
— А как ты думал? В пределах Цитадели опробовать модель было попросту рискованно.
Фогель лишь усмехнулся, представив появление «олонга» на улицах мегаполиса.
Настроение как ни странно, улучшилось. Впереди, конечно, все та же неопределенность, но ведь он не один, а обрести вновь старых друзей, которых уже не чаял встретить, стоило всех грядущих испытаний.
* * *
Флайкар, собранный Фриенбагером по древним чертежам, являлся поистине уникальной машиной.
Антон лишний раз убедился, что над его созданием трудились разработчики, ясно представлявшие себе, какие именно качества проектируемой техники понадобиться первым колонистам, осваивающим просторы чуждой планеты, когда опробовал несколько штатных режимов трансформации внутреннего пространства «Ланцета».
На небольшой панели управления располагался ряд сенсорных кнопок, с короткими поясняющими надписями:
«Режим длительной остановки. Стационарные исследования».
«Походный режим. Короткие дистанции».
«Походный режим. Дальние дистанции».
«Режим повышенной опасности окружающей среды. Максимальная живучесть отсеков».
Чуть ниже второй ряд сенсоров предлагал выбрать количество находящихся на борту «членов экипажа и пассажиров», от двух до десяти человек.
Прикосновение к любому из сенсоров вело к перемещению переборок, по системе направляющих, что полностью видоизменяло внутренне пространства «Ланцета», оптимизируя его в соответствии с пожеланиями оператора.
Еще накануне, готовя машину к выезду, они с Клаусом несколько часов экспериментировали, пока не сошлись во мнении, что для их нужд идеально подходит сочетание походного режима на дальние дистанции, с максимальной «живучестью» образуемых отсеков, при количестве экипажа в восемь человек (автоматика предлагала вводить только четные числа).
После трансформации внутреннее пространство машины разделилось на восемь расположенных попарно (вдоль бортов) ячеек, размером два на полтора метра, оборудованных откидными койками, и минимальными гигиеническими средствами, между второй и третьей парами «кают» в центральной части, напротив шлюза осталось место для общих сборов экипажа, оборудованное откидными креслами, терминалом кибернетической системы и настенными экранами, обеспечивающими не только вывод информации, но и внешний обзор, по желанию пользователей.
Поначалу Светлову показалось нерациональным деление большей части внутреннего пространства «Ланцета» на индивидуальные каюты, он подумал, что можно было бы обойтись парой отсеков с ярусными спальными местами, но, столкнувшись с необходимостью изолированного размещения Даны и Хоука изменил мнение, осознав, что над конструкцией флайкара работали не только конструктора, но и другие специалисты, знакомые с различными проблемами, в том числе и психологического плана.
К тому же термин «повышенная живучесть» подразумевал, что каждый индивидуальный отсек несет функцию герметичной спасательной капсулы в случае разрушения основного корпуса.
Сейчас предусмотрительность проектировщиков и правильный выбор конфигурации позволили Антону быстро и эффективно решить две задачи — изолировать Хоука, и оградить Дану от излишнего внимания и волнений, — она даже не проснулась, пока в секторе гидропоники происходили известные события.
…Заглянув в кабину управления, Светлов посмотрел на экраны. «Ланцет» продвигался по древней дороге, от которой, откровенного говоря, осталось одно название.
— Командир, — Клаус обернулся, — мы тут провели ходовое испытание фантом-генераторов.
— И? — Антон уже заметил в небесах роящиеся точки.
— Сработало. Рагды дернулись было, но потом вернулись на исходные.
— В следующий раз предупреждай по внутренней связи.
Фриенбагер кивнул. Они со Светловым как-то незаметно поменялись ролями, вернувшись к пришедшим из прошлого взаимоотношениям, Фогель четко уловил эту нотку, заметив, что Клаус хоть и нахмурился в ответ на замечание, но промолчал.
— Командир, куда мы направляемся? — Курт решил, что будет лучше, если он так же добровольно подчиниться былой субординации. В конце концов, их со всех сторон окружал враждебный мир, а Антон в данной ситуации оставался единственным человеком, кому он лично мог без оглядки на обстоятельства доверить свою жизнь.
— К черному лесу. — Ответил Светлов. — Скроемся в зарослях, чтобы гарантировано сбить СКАД со следа. Соглядатаи нам не нужны.
— А потом?
— Потом будем искать объездные пути, к месту, где велись раскопки.
— А что это даст?
— Мы не бежали из города, Курт. — Ответил Антон, ожидавший подобного вопроса. — Атака СКАДа лишь форсировала наши планы.
— То есть вы изначально собирались покинуть Цитадель?
— Да. Есть много моментов, в том числе связанных со СКАДом, которых ты не знаешь. Мы хотим выяснить, что на самом деле происходило двадцать лет назад.
— А зачем, командир?
— Скорее не зачем, а «почему». — Ответил Светлов. — Мы вымираем, Курт. У нас перестали рождаться дети. Цитадель постоянно осаждается механоформами о происхождении которых не известно даже СКАДу. Говоря проще — мы существуем, балансируя на грани уничтожения. Живем от одной внешней атаки до другой, не задумываясь над смыслом происходящего.
— Странно… Фогель нахмурился. — Вроде простые вопросы, а я действительно не задумывался над ними…
— Ничего странного. Теперь мы знаем, что СКАД мог сканировать излучения имплантов. Где гарантия, что он не формировал ответное поле, нашептывающее нам — все в порядке. А выброс эмоций происходил в параллельности, которая для большинства стала наркотиком.
— Бред… — Фогель встряхнул головой, словно отгоняя от себя наваждение. — Но к чему? Зачем СКАДу наше вымирание?
— Не знаю. — Пожал плечами Светлов. — Мне думается тут несколько проблем, у которых один корень. И искать его нужно в прошлом. К сожалению, в городе не осталось доступных информационных свидетельств, по которым можно судить как развивалась колония, откуда появились чуждые механоформы, почему нет связи с Землей, — родиной наших предков. Слишком много вопросов, Курт, и ни одного ответа. Все похоронила первая внешняя атака, разрушившая компьютерный центр управления. Я потратил много лет, занимаясь поисками в сети. Информации нет. Сеть содержит лишь сведения, отражающие действительность, а СКАД, как выяснилось, всего лишь аналитическая подсистема, случайно уцелевшая двадцать лет назад.
Фогель слушал не в силах ни возразить, ни добавить что-либо.
— Мы пришли к выводу, что информация, объясняющая происходящее, должна сохраниться. — Тем временем продолжил Светлов. — Ты сам помнишь, что в зоне раскопок располагался временный центр управления.
— Он уничтожен… — Подавлено напомнил Фогель.
— Да. Но носители информации могли уцелеть. Власть СКАДа туда не распространяется. Поэтому есть надежда найти объяснение данности и что-то изменить.
— Сложная задача… — Произнес Курт.
— Сложная, но выполнимая. Если конечно тебя не устраивает роль марионетки.
— Это лишнее, командир. Я высказал системе все, что хотел. Ты сам слышал. — Фогель хмуро посмотрел на экраны, где простиралась безжизненная, опаленная огнем бушевавших тут когда-то схваток равнина и добавил: — Я как будто проснулся… Или я все еще сплю?!
* * *
Предоставив Клаусу вести машину, Антон вернулся в модуль экипажа.
— Генрих? — Вызвал он по связи Миллера. — Где ты?
— У Энтони. Оказываю ему помощь.
— Он очнулся?
— Да. Но находиться в скверном настроении.
К коммуникационному каналу подключился еще один абонент:
— Светлов, я хочу поговорить с тобой!
— Позже, Хоук, у меня есть неотложные дела. — Спокойно ответил Антон.
— Куда мы направляемся?! Я чувствую, что «Ланцет» движется! — Голос Энтони выдавал нотки ярости, граничащие с истерикой.
— Ты абсолютно прав. — Антон старался не реагировать на тон, он просто еще не решил, как поступить с Хоуком. «Невольный пассажир» мог серьезно осложнить обстановку на борту, но и бросать его в Цитадели было… неправильно. — Мы находимся вне городских стен, так что не дергайся. — Посоветовал Антон. — Смирись ненадолго. От необдуманных поступков советую воздержаться — над нами кружит стая рагдов, и, клянусь, Энтони, если ты устроишь какую-нибудь пакость, я просто выкину тебя через шлюз. Ты понял?
— Понял… — В голосе Хоука прозвучало отнюдь не смирение, а скорее вызов. Он совершенно запутался в ситуации, и не знал, радоваться ему или наоборот злиться. СКАД, оказывается, читал его мысли, только вот непонятно, как об этом узнал Светлов? Энтони меньше всего нравилось, что его везут неизвестно куда, помимо воли, к тому же видимо считают предателем, но… альтернатива выглядела еще хуже, холодный ствол ИПК, казалось, оставил отпечаток у него на лбу, по спине от недавних воспоминаний до сих пор пробегали мурашки.
— Ладно, Энтони, до связи. Подумай на досуге о своих поступках. Я загляну к тебе, как только освобожусь.
Светлов отключил коммуникатор, оставив активным только экстренный канал связи, потом, вдруг изменил решение и вызвал Фриенбагера:
— Клаус, как обстановка?
— Терпимо. Пока особых затруднений нет.
— Ты можешь передать управление Фогелю?
— Могу. Но зачем?
— Энтони пришел в себя. Сейчас у него Миллер. Надо бы растолковать Хоуку наше положение. Боюсь, что старания Генриха ни к чему не приведут. Ты понимаешь, — нам не нужны неприятности на борту «Ланцета».
— Можешь не объяснять дальше. Сейчас иду. Я найду аргументацию, не волнуйся.
— Если что, — у меня работает экстренный канал вызова.
— Сказал — не волнуйся. Уж с Хоуком я как нибудь разберусь.
— Добро.
Светлов прошел по узкому коридору, и коснулся сенсора, расположенного в переборке седьмой «каюты».
Двойная герметичная дверь почти бесшумно скользнула в сторону.
* * *
Дане снились кошмары.
Она не могла проснуться из-за введенных Миллером препаратов, которые должны были обеспечить ей здоровый сон, но, увы, — присев на край откидной койки, Антон понял, что это не так, лекарства лишь погрузили ее рассудок в мир бессвязных мысленных ассоциаций. Дана то вздрагивала всем телом, то молча начинала скрипеть зубами, комкая влажную от ледяного пота простыню…
Антон протянул руку и осторожно коснулся пальцами ее щеки.
Лицо Даны пылало, на щеках то и дело проступали пунцовые пятна.
Ее нужно будить — подсказывал рассудок, но душа испуганно притихла, Светлов в эти минуты пытался переосмыслить, понять, кто она для него: призрак из прошлого, живая женщина, или…
С ним самим происходили странные, если не сказать — зловещие внутренние метаморфозы.
Почему он не пошел к Хоуку и сам не поговорил с ним?
Потому что Энтони для него чужой. Они не понимают друг друга. В душе Антона крепло противоречивое чувство: он ощущал незримую, но очень прочную связь с Фогелем, Фриенбагером и… Даной.
Ну, с Куртом и Клаусом все понятно, с ними его связывали события прошлого, а вот Дана… как она попала в круг духовно близких людей, ведь он фактически ничего не знал о ней… Да, были встречи в виртуалке, но как справедливо указал Миллер, Антон не связывал образ понравившейся ему девушки с той Даной, которую он нашел в камере поддержания жизни, а потом, как казалось, не сумел сберечь во время боя в черном лесу.
Миллер… — Мысль внезапно переключилась на иной образ. Он по-прежнему смотрел на Дану, а перед внутренним взором, словно наваждение, появился док — сложная натура, отчаянно-смелый в помыслах, но совершенно не приспособленный к борьбе, принципиальный идеалист, готовый взбунтоваться против системы, достаточно умный, чтобы искать себе союзников, загодя готовить встречу и… Антон вдруг вспомнил Генриха в мешковатом пальто, вжимающегося в потрескавшийся асфальт, отчаянно вздрагивающего при каждом выстреле.
В душе и разуме Светлова существовали градации, о которых он не подозревал до последних событий. Он был уверен в Клаусе, Дане и Курте, будто они являлись отражением его самого, и машинально дистанцировался от Миллера и Хоука. Почему? Они такие же люди, разве что не столь спокойные, уравновешенные, как он сам.
Пока он размышлял, Дана открыла глаза.
Оказывается, она вот уже минуту лежала, притихнув, сжавшись в комок, и смотрела на Антона, пытаясь что-то прочесть на его окаменевшем лице.
Она тоже не понимала, что происходит. Фактически потеряв память, Дана ощущала, что само присутствие Антона не просто успокаивает, у нее возникла стойкая уверенность, будто его разум открыт для нее, и знает она Светлова очень давно…
И не только его.
В присутствии Фогеля или Фриенбагера она ощущала тоже самое.
Фогель?
Кто такой Фогель?! — Она мысленно запаниковала, но подсознание вдруг вытолкнуло образ незнакомого мужчины, сидящего в кресле за панелью управления «Ланцетом».
Откуда я его знаю? Дана, поняла, что ее рассудок игнорирует внешность, она каким-то непонятным образом воспринимала образ Фогеля, как будто видела материализацию его мыслей…
Хуже того: она наблюдала за Куртом в режиме реального времени. Значит, ее имплант без всяких команд находился в постоянном контакте с ботовой сетью?
От таких вопросов и ощущений ее вновь бросило сначала в жар, затем вернулось ощущение холода…
Чтобы не закричать, она перевела взгляд на Светлова, сосредоточилась на нем, и тут же болезненно, трепетно ожили иные мысли, наложенные на прежний фон непонятных ассоциаций:
Кто ты Антон? Почему все ноет в груди, а разум тянется к тебе? Что за спасение ты несешь? Почему я искала именно тебя, едва живая, практически ничего не помнящая?
Странное, сладкое и одновременно пугающее чувство духовной близости, вроде бы ничем не обоснованное, но крепкое, словно камень.
Чем же мы так похожи с тобой? И почему мне так страшно от неясных, недопонятых, будто заново нарождающихся чувств?
— Антон… — Ее пересохшие губы с трудом шевельнулись, прошептав его имя.
…
Он как будто возвращался из другого мира.
Шепот Даны обжег рассудок, но его пальцы не дрогнули, продолжая машинально гладить ее по щеке.
Они встретились взглядами.
Бездна.
Черный омут безвременья, вот что отражали их глаза. В зрачках Даны и Антона таилось нечто, еще не осознанное ими, как данность, все проходило на грани смутного тревожного предчувствия?… Или общего воспоминания?
А души трепетали, бились в грудную клетку глухими, неровными ударами сердец.
Было страшно. Им обоим было страшно в эти минуты, потому что чувства, зародившиеся в душах, казались неведомыми.
Абсурд? Что случилось здесь и сейчас, за чертой укрепленной Цитадели, посреди враждебного пространства? Почему, не сказав ни слова, они как будто говорили друг с другом много часов подряд?
— Антон, мне страшно…
Он отнял ладонь от ее щеки, и крепко сжал пальцы Даны.
— Мне тоже… — Почему-то шепотом ответил он.
— Я как будто падаю в пропасть…
Он попытался отчаянно сопротивляться нахлынувшему, будто волна чувству, но разум тонул в потоке эмоций, лишь крепче, до боли сжимались пальцы…
— Дана, я не знаю, что будет дальше. — Тихо ответил он. — И уже не уверен, что прошлое однозначно… Что-то происходит, со мной… С нами…
Она не ответила, но взгляд Даны вдруг переместился.
Антон медленно повернул голову.
В открывшихся дверях каюты стоял Клаус и молча, растерянно, потрясенно смотрел на них.
В его глазах читалось точно такое же выражение, словно он, отключившись от реальности, падал в бездну.
Неизвестно, что случилось бы в следующую секунду, но внезапное, резкое торможение «Ланцета» вырвало их из необъяснимого оцепенения.
— Проклятье… — Клаус едва устоял на ногах. — Курт что происходит?!
— Олонги! — Пришел краткий ответ по громкой связи. — Не знаю, что делать. Тут тупик.
— Что значит тупик!?
— Конец древней дороги! Какая-то насыпь, знаки, гора покореженной техники…
— Мы идем, ничего не делай! — Антон с необъяснимым облегчением ощутил, как отхлынули обуревавшие его тревожные чувства, словно реальная опасность была намного проще и предпочтительнее чем незримый мысленный контакт, возникший между ним Даной и Клаусом.
— Я с вами. — Дана попыталась встать. — Антон помоги мне!..
Ее требовательный тон и внезапно окрепший голос не смутили Светлова, хотя он должен был насторожиться.
— Давай, милая, только скорее, — он протянул руку, помогая ей встать, и уже не ощущая того, как у Даны вдруг все оборвалось в груди от сказанного им слова: милая…
Что же происходит?… — Она больше не ощущала слабости, хотя перед глазами все плыло, двоилось, но причиной были обыкновенные слезы…
Горячая капля сорвалась с ресниц, обожгла щеку.
Она что-то делала, двигаясь вслед за Антоном, а сознание сосредоточилось на новом чувстве.
Еще одна слезинка сорвалась с ресниц.
Как горячо…
Я помню… Это было очень давно… Так давно, что время утратило смысл, превратившись из объективной величины в абстрактное понятие, которым оперировал не разум, а так болезненно и внезапно очнувшаяся душа.
Мысль звучала как заклинание, способное возвратить из небытия частицу утраченного «эго»…
* * *
В узком коридоре Энтони молча, сосредоточенно боролся с Миллером. Именно боролся, потому что доктор не умел драться, он цеплялся за противника, повиснув на нем, не давал двигаться, а Хоук молча отдирал руки Генриха от одежды, порываясь прорваться к шлюзу.
Ситуация уже давно вышла за рамки здравого смысла.
Что происходило с людьми, как только «Ланцет» удалился от Цитадели не смог бы, наверное, объяснить никто. Ну, допустим, Энтони еще можно было понять: после произведенного Клаусом «внушения» он притих ненадолго, вроде бы смирившись с существующим положением вещей, но как назло Генрих предложил выйти в салон, полагая, что узость каюты неблаготворно влияет на психику Хоука
Вот тут док крупно просчитался.
Вмонтированные в переборки стереоэкраны оказались включены на внешний обзор, и вполне естественно, что после резкого торможения Энтони, устоявший на ногах прежде всего взглянул на них.
В первый момент Хоук оцепенел: видеть олонга в таком приближении ему не приходилось никогда в жизни…
Все… Теперь нам точно конец… — Тоскливая мысль шарахнулась в опустевшем рассудке, а затем на смену оцепенению пришел нервный срыв: зная где расположен оружейный отсек Энтони молча рванулся к нему, но Генрих, потрясенный не менее чем Хоук, сумел не только предугадать намерения своего «подопечного», но и встать у него на пути:
— Энтони не сходи с ума! Ты погибнешь и погубишь всех нас!
Хоук ничего не ответил, он молча врезал доктору в челюсть, но, попытавшись оттолкнуть Генриха и освободить себе проход, совершил ошибку. Миллер вцепился в него, как клещ…
— Хоук! — Клаус буквально взбесился от всего происходящего. Он был готов сейчас порвать Энтони на куски, действуя голыми руками, но внезапно в картину происходящего вплелся спокойный, в буквальном смысле леденящий голос Светлова:
— Всем разойтись!
Простая фраза, произнесенная таким тоном, от которого озноб драл по коже, возымела действие, все невольно подчинились приказу, даже Миллер разжал свою мертвую хватку, отпрянув к стене небольшого, имевшего овальную форму салона.
— Садитесь! Я сказал — всем сесть в кресла!
Светлов не говорил — он выдавливал из себя слова, но подчинение было беспрекословным: все включая Дану и Клауса заняли свободные места за небольшим складывающимся в случае необходимости столом.
— Теперь смотрите на экраны и приходите в себя! — Антон не заметил что осип, произнося предыдущие фразы. — Эти механизмы не опасны! Они разрушены!
Действительно Светлов за короткие мгновенья успел увидеть главное — механизмы, перегородившие дорогу «Ланцету», представляли собой не более чем скопление металлокерамики.
* * *
Когда-то давно здесь был бой.
Ясное, хрустальное осеннее небо опрокидывалось над островком мертвого черного леса.
Земля, навек потерявшая способность к плодородию, сплошь покрытая остекленевшими по краям оспинами воронок, узловатые, немыслимо перекрученные стволы и ветви непонятно кем посаженного, как выросшего и почему погибшего леса.
Мир, которого нет… — Фогель по привычке осмотрелся по сторонам, но движения не заметил, здесь действительно все погибло, превратилось в молчаливые свидетельства былого.
Он готов был поклясться, что люди не имеют никакого отношения к той истории, что вершилась тут когда-то.
— Командир, — он обернулся, — здесь нет наших машин. Только олонги…
Светлов и сам видел это. В душе продолжало расти чувство тревоги, не опасности, а тревоги, дискомфортной, гложущей нервы, не дающей покоя, будто он все время упускал что-то очень важное.
Островок черного леса выглядел чужеродным вкраплением на фоне безжизненной равнины. Здесь не росли даже вьюны. Картина выглядела более чем странно.
Пока они с Фогелем осматривались, из шлюза «Ланцета» появилась еще одна фигура в защитной экипировке. Дыхательная маска в отсутствии боевого шлема смотрелась нелепо, но Антон воздержался от комментариев, Дана явно надела первое, что попалось под руку, ее следовало отругать за такую небрежность, однако Светлов молчал. Он не хотел ломать хрупкую тишину, слова почему-то казались лишними, едва ли не кощунственными, будто они все имели какое-то отношение к разыгравшейся тут трагедии.
Какая трагедия в потере десятка олонгов? — Проскользнула в рассудке равнодушно-рассудительная мысль, и лишь мгновением позже разум вдруг запоздало осознал, что подобное отношение к увиденному, граничит с потерей рассудка.
— Нужно внимательно осмотреть тут все. — Теперь Светлову вдруг захотелось говорить, громко, так чтобы слышать свой голос, не оставаться наедине со странными мыслями, что лезли в голову.
Он первым подошел к ближайшему олонгу: машина выглядела неуклюже, будто огромный бронированный утюг, сползший в воронку у обнажившихся корней черного дерева.
Обманчивое впечатление. На самом деле олонги были весьма подвижны, а встреча с ним в ближнем бою несла огромные проблемы, — передвигающийся на магнитной подушке, отлично защищенный механизм был вооружен шестью плазмогенераторами, и представлял серьезную угрозу. Кроме энергетического вооружения некоторые олонги несли на борту запас отравляющих химических веществ, уничтожающих на корню любую растительность. Для людей попадание подобного «спрея» на незащищенные экипировкой участки кожи означало гарантированный химический ожог.
Какая сила сумела остановить атаку десяти механизмов? — Светлов испытывал закономерное недоумение, потому что сталкивался с подобными механизмами в бою и знал, как сложно пробить их броню.
Он стал медленно обходить олонга по кругу.
Следы многочисленных лазерных попаданий покрывали металлокерамическую шкуру механизма, будто потемневшие зарубцованные временем шрамы. По-видимому, интенсивность лазерного огня в момент боя была очень высока — в некоторых местах корпус олонга демонстрировал оплывшие от температуры пробоины, в иных местах размягченная броня застыла пузырями или замысловатыми потеками…
— Их жгли лазерами. — Раздался по связи голос Фогеля. — Что-то я не припомню, чтобы в этом районе происходили бои.
— Во всей Цитадели не наберется столько лазных установок. — Ответил ему Антон. — И где ты видишь останки людей или нашей техники?
— Не вижу. — Согласился Курт. Зато я подсчитал при помощи сканеров количество воронок от попаданий плазмы. Их больше тысячи. И ветви деревьев срезаны когерентным излучением. Здесь поработали рагды, и сверху их прикрывал как минимум один хитвар.
— Почему ты так решил?
— Воронки разные по диаметру. У хитваров более мощные излучатели плазмы.
— Логично. — Светлов повернул к черным деревьям. — Осталось выяснить, с кем сражались механоформы. — Он ступил в сюрреалистическое пространство меж замысловато перекрученных, окаменевших древесных стволов, и только сейчас, осмотревшись, понял, что видит не островок черного леса, а…нечто необычное — то, что он издалека принял за причудливо изогнутые стволы, на самом деле оказалось очень толстыми ветвями одного-единственного дерева.
Ничего подобного видеть Светлову не приходилось. Он даже не предполагал, что существуют формы черной растительности таких размеров, но что самое главное, — ветви оказались не просто причудливо изогнуты, они располагались упорядоченно, образуя своего рода архитектурное решение какой-то постройки!
Пройдя чуть дальше, он нашел подтверждение своей догадки — некоторые ветви оказались полыми внутри, в свете автоматически включившегося фонаря было отчетливо видно: они представляли собой плавно изгибающиеся тоннели около метра в диаметре, уводящие по спирали ввысь на тридцатиметровую высоту, к густому сплетению кроны дерева-дома.
Потрясающее открытие…
Антон!..
Мысль Даны, переданная через имплант, больше походила на вскрик.
Он моментально ринулся назад, остановился у границы хрупкого, срубленного шквальным огнем рагдов завала мелких веточек и только спустя несколько секунд сумел отыскать Дану при помощи сканеров боевой экипировки, — она медленно пятилась, оскальзываясь на крутом скате особенно крупной воронки.
Вокруг никого. Только с другой стороны, от самого дальнего из подбитых олонгов, бежит Фогель, который наверняка так же отчетливо слышал ее мнемонический вскрик.
Дана, что случилось?!
Там внизу… На дне воронки…
Антон помог ей выбраться, кивнул Фогелю, — посмотри что там, — а сам прижал дрожащую девушку к своей груди, пытаясь успокоить, но ее продолжало трясти…
Тебе нужно вернуться в машину. Пойдем.
Она не сопротивлялась.
Видимо на борту «Ланцета» не смотря на работающие защитные поля, так же услышали ее мысленный вскрик, потому что у шлюза их ждали Миллер и Фриенбагер.
Доктор тут же принялся снимать с Даны дыхательную маску, Клаус лишь вопросительно посмотрел на Антона, но Светлов лишь отрицательно покачал головой.
— Еще не знаю. Дана что-то увидела. Курт проверяет.
— Я подключился к твоему каналу телеметрии. — Негромко произнес Клаус, покосившись на бледного, как смерть Энтони, который по-прежнему сидел в кресле, с непередаваемым ужасом глядя на обзорные экраны. — Видел это дерево. Думаешь, оно на самом деле когда-то было строением?
— Похоже. — Антон обернулся, — док, ты справишься?
— Ничего страшного. Она лишь сильно напугана.
Антон шагнул назад в шлюз.
— Клаус контролируй окрестности. Я к Фогелю.
…
Курт возился в грязи на дне глубокой воронки.
Светлов остановился у края остекленевшего от температуры гребня.
— Что там?
— Останки, командир.
— Человеческие?
— Нет.
Короткая пауза.
— Здесь полно… хитина… — Наконец с трудом произнес Фогель.
Антон понял: расспрашивать бесполезно, нужно спускаться самому.
…
А небо опрокидывалось над головой бездонной прозрачной голубизной, в которой застыли перистые разводы облаков.
И тем страшнее, отвратительнее для взгляда оказались перемешанные с грязью останки непонятных существ.
Антон смотрел на хитиновую маску с огромными пустыми глазницами и елочкой дыхательных щелей там, где у человека расположен нос, не в силах сдержать идущее изнутри отвращение.
Если б не герметичность боевой экипировки, его бы, наверное, вывернуло наизнанку…
Потребовалось некоторое время, чтобы перевести дыхание и унять бешено бьющее в груди сердце.
Антон ничего не мог поделать с собой. Эти чувства шли из глубины подсознания, он, выросший в городе, где не существовало насекомых, знал о них только из файлов публичной библиотеки, и уж никак не мог испытывать к абстрактным для него существам ни отвращения, ни тем боле — ненависти.
А она жгла, словно внутри разгорался огонь.
Встретившись взглядом с Фогелем, он внезапно понял, что тот испытывает схожие чувства.
Мы все постепенно сходим с ума. Что-то воздействует на психику за пределами Цитадели.
Он мог приводить себе любые доводы, строить любые гипотезы, но чувства от этого не притуплялись.
Антон знал только одно проверенное средство, которое не раз выручало его в безвыходных моральных ситуациях: нужно действовать руками, шевелиться, выполняя какую-то работу, а не стоять, будто окаменев над останками непонятных существ.
— Так, Курт, собираем все, что сможем найти, и вытаскиваем наверх.
— Зачем?
— Не спрашивай. Исполняй.
…
Через пол часа, выбравшись из воронки, они сложили на старом дорожном покрытии свои находки.
— Нужно очистить их от грязи. — Антон снял баллон с универсальным раствором, и нажал на сенсор, распыляя реагент над грудой хитина и несколькими непонятными, одинаковыми с вида устройствами, исполненными в виде длинного стержня с боковой ручкой и угловатым утолщением на одной из оконечностей.
Раствор из пулевизатора сделал свое дело, грязь шипела и испарялась, обнажая коричневато-зеленый хитин. Минуту спустя, стало понятно, что они подняли из воронки останки как минимум трех существ, и из фрагментов хитина с помощью программ анализатора вполне можно сложить один полный эзоскелет.
Антон не без содрогания занялся этим, складывая очищенные от грязи фрагменты в той последовательности которую подсказывала логика.
Существо вышло отвратительным. Тонкие руки и ноги (обманчивое впечатление, обычно эзоскелеты достаточно прочны, чтобы выдерживать серьезные нагрузки) полностью «закованное» в хитин туловище способное изгибаться за счет отдельных сегментов природной брони, расположенных внахлест, голова с удлиненным, вытянутым в затылочной части черепом и страшным лицом-маской, с жвалами на месте рта, огромными глазницами и «елочкой» дыхательных отверстий. Существо оказалось около полутора метров ростом, но Антон не сомневался, что, встав на четвереньки, оно вполне смогло бы передвигаться внутри полых ветвей черного дерева.
Пока он возился с останками насекомоподобного существа, Фогель занимался сканированием непонятных устройств.
Взглянув на «творчество» Светлова, он подал ему один из предметов, скупо пояснив:
— Система анализа утверждает, что это ручной вариант лазерного излучателя. В утолщении располагается устройство накачки, но от чего оно питалось энергией, непонятно.
— То есть, если приспособить к нему достаточно мощный энергоблок будет действовать?
— Не знаю. Не думаю, что стоит экспериментировать. У нас своего оружия в избытке.
— Хорошо, возьмем пока для исследования. — Миллер, — вызвал он по коммуникатору доктора. — У нас есть герметичный контейнер?
— Не знаю Антон, это нужно спрашивать у Клауса.
— Фриенбагер?
— Уже несу.
— Как Дана?
— Я в порядке. — Ответил коммуникатор. — Извини, испугалась.
— Бывает. — Антону вдруг стало легче. Он чувствовал, что постепенно, шаг от шага, начинает овладевать ситуацией, хотя, наверное, мыслить в подобном ключе было преждевременно, — впереди по-прежнему лежала неизвестность и, судя по произошедшему, их ждало еще немало сюрпризов, о которых не могло поведать ни воображение, ни интуиция.
* * *
Спустя четверть часа «Ланцет» вновь продолжил путь: объехав черное дерево, он взял прежний курс.
— Итак, — Антон переключил на один из экранов несколько изображений, отобранных системой анализа данных из кадров сорокаминутной записи событий. — Перед нами первые факты. — Светлов сцепил пальцы рук в замок, глядя на экран, где поочередно появились то изображение черного дерева, то его модель со структурой полых ветвей и чем-то наподобие разделенного на пять отдельных секций гнезда выращенного на самой вершине, то вид собранного из останков разных особей эзоскелета невиданной ранее жизненной формы, то схема ручного лазерного излучателя…
— Факты, которые мог бы увидеть любой человек, удосужившийся удалиться от города на сотню километров.
— Да ты прав, Клаус. К вопросу: почему этого никто не сделал до нас, вернемся чуть позже. А сейчас давайте попробуем понять, что нам стало известно?
Первым к удивлению Антона высказался Миллер:
— Планета была колонизирована. — Глаза Генриха лихорадочно блестели. — Колонизирована до появления колонистов из числа людей.
— Из чего такой вывод, док? — Фриенбагер недоверчиво оглядел собравшихся, словно искал поддержки. — Мне наоборот кажется, что насекомоподобное существо это и есть представитель загадочной расы…
— Стоп, Клаус. — Миллер потребовал, чтобы его выслушали до конца. — Не нужно упрощать. С первого же взгляда становиться понятно: дерево, выращенное в качестве жилища, это плод генетического вмешательства.
— Ну и что? — Вновь перебил его Клаус. — Генная инженерия…
— Клаус, прошу, не перебивайте. Генная инженерия такого уровня, — плод многовековых, если не тысячелетних исследований, накопления опыта, глубочайшего проникновения в тайны живого. Черные деревья необычайно прочны, они устояли под натиском механоформ. Погибли, но устояли. — Повторил он.
— К чему вы клоните, док? — Спросил Антон.
— Насекомоподобные существа развивались, эволюционировали в ином мире. Они прилетели сюда и основали колонию, но не успели толком освоить новые жизненные пространства, — их атаковали и изгнали отсюда те, кто создал олонгов, хитваров и рагдов.
— Не убедительно. Это домысел — Возразил Фогель. — Они могли заниматься генной инженерией и одновременно создавать механизмы.
— Которые потом вышли из-под контроля своих создателей? Как наш СКАД, к примеру? — Саркастически уточнил Генрих.
— Ну, да. А что здесь противоречивого?
— Город, в котором велись раскопки, по известным мне данным похож на человеческие города, ну по крайней мере в общих чертах. А дом-дерево радикально отличается от любых известных нам построек. В нем сконцентрированы технологии, не имеющие аналогов среди достижений механики, кибернетики, и прочих «традиционных» для технократического пути развития цивилизации наук. Повторяю, эти существа — плод эволюции иной планеты, которая покрыта лесами, они дети природы, миллионы лет изучавшие ее, развивавшиеся по пути синтеза с биосферой. Будь эта планета родиной насекомоподобных существ, мы бы видели не отдельные островки черной растительности, которые они успели создать за короткий период колонизации, здесь все было бы покрыто различными растительными формами. А что мы видим на самом деле? Пустыню. Истощенные недра — это могу сказать с уверенностью, потому что на планете единственным источником полезных ископаемых остался океан. Пустыня, под прахом которой лежат города. Вдумайтесь — это логический финал долгого развития цивилизации, похожей на нашу, — эксплуатация ресурсов, создание механизмов, взлет до невиданных высот научно-технического прогресса, а затем внезапный упадок, как результат истощения естественных ресурсов. Хотя они могли просто покинуть свою прародину, переселившись в миры иных звездных систем. Этого мы не знаем, но такое развитие событий не противоречит существующей на сегодняшний день картине. А что до техники, «вышедшей из-под контроля» — даже мне, человеку далекому от кибернетики понятно, что у рагдов или олонгов нет потенциала саморазвития, это примитивные исполнительные механизмы, созданные, как мне кажется, исключительно в целях борьбы с пришельцами.
— Генрих прав. — Антон рассматривал схему ручного лазерного излучателя, найденного среди останков. Это заимствованная технология. Такие же излучатели монтируются на рагдах.
— Значит две цивилизации… А мы, выходит, третья раса, проявившаяся здесь уже после уничтожения колонии насекомоподобных существ? — вступила в дискуссию Дана.
— Да, это более всего подходит к реальному положению вещей. — Светлов встал, прошелся вдоль экранов, и, обернувшись, продолжил:
— Меня всегда удивляла тактика атакующих Цитадель механоформ. Хитвары держаться в стороне, первую волну атаки составляют рагды, олонги вообще не успевают выйти на дистанцию эффективной стрельбы. Три, ну максимум четыре хитвара могли бы разрушить оборону Цитадели, если бы атаку начинали они, пробивая своим мощным вооружением стены городских укреплений, открывая дорогу юрким рагдам, но они не делают этого, каждый раз атака завершается, едва начавшись — наши системы обороны уничтожают определенное количество механизмов первой волны, и вся армада прекращает наступление, поворачивает назад, иногда один или два залпа хитваров все же бьют по городским укреплениям, нанося колоссальный ущерб, но механоформы как будто не замечают этого, не делают никаких выводов, они тупо исполняют однажды заложенную программу, рассчитанную для противоборства с кем или чем угодно но только не с людьми.
— Зато их тактика идеально подходит для атаки муравейника. — Заметил Фогель. — Теперь мне понятно, почему у рагдов ограничена мощность излучателей. Ее достаточно чтобы прожечь хитин, и вообще, конструкция этих бестий идеально подходит для атаки такого «гнезда» — они способны продвигаться по тесным тоннелям, уничтожая многочисленного, но слабо защищенного противника. Хитвары вообще, по моему мнению, всего лишь «носители», на борту которых перезаряжаются, ремонтируются или даже воспроизводятся рагды. А олонги мощные, но медлительные служат для завершающей части операции — они призваны уничтожить атакованное рагдами гнездо, когда у дерева уже не осталось защитников.
— Да, согласен. — Клаус почесал затылок. Многие олонги оснащены химическим оружием, и я лично видел, как они опрыскивают деревья в черном лесу.
— Значит, наши предки сами того не подозревая спровоцировали появление механоформ? — Предположила Дана, которая в силу обстоятельств не могла принимать участия в многочисленных дискуссиях на эту тему и сейчас высказывала собственные догадки, приходя к тем же самым выводам.
— Каким образом? — Антон пристально посмотрел на нее.
— Раскопками, — ответила Дана. — Терраформированием пустыни. Мало ли чем.
— Важное уточнение. — Миллер вновь привлек внимание к своей персоне, смешно подняв руку, как ученик в школе. — Я хочу сказать, что очнулись только механоформы, но не их создатели. Это говорит в пользу того, что они покинули планету. Их больше нет.
— Не факт. — С сомнением произнес Светлов.
— Факт, Антон, Факт, неоспоримый хотя бы потому, что механоформы таки и не изменили своей тактики. Останься на планете хотя бы один представитель исконной цивилизации, он бы наверняка принял во внимание, то обстоятельство, что машины имеют дело и с иным противником, и постарался бы оптимизировать их действия.
— Весомый аргумент. Но недостаточный, чтобы убедительно доказать отсутствие на планете представителей исконной цивилизации. К примеру, ты, Генрих, можешь перепрограммировать хотя бы автопилот флайкара?
Миллер сконфузился.
— Нет, не могу. У меня недостаточно знаний для этого.
— Вот именно.
После последней фразы Светлова наступила короткая пауза, которую нарушил Фогель:
— Интересно, а СКАД располагает подобными сведениями?
— Должен располагать. — Уверенно ответил Фогель. — По крайней мере, на оперативных совещаниях, по вопросам обороны, на которых я регулярно присутствовал, постоянно фигурировали свежие данные орбитального сканирования. Со спутников, запущенных СКАДом, контролируется вся площадь материка, отслеживаются перемещения механоформ, что позволяет прогнозировать очередную атаку.
— А где их база?
— У хитваров нет базы. Они никак не привязаны к местности. А вот олонги чаще группируются вкруг раскопанного города. Стаи рагдов так же перемещаются без видимой системы.
— Хорошо, подведем итог. Мы имеем ряд предположений, но подтвердить или опровергнуть наши догадки могут либо длительные кропотливые исследования, либо информация, сохранившаяся в центре управления раскопками. Остается неясным поведение СКАДа, — он наверняка обладает информацией об имевшем место конфликте двух рас, но держит ее в тайне.
— А как он может ее использовать?
— Элементарно. Зная, что механоформы придерживаются определенной тактики, обладая сведениями об их дислокации, СКАД давно мог спланировать и осуществить серию превентивных ударов, цель которых — уничтожение хитваров.
— Верно. Но почему он не сделает этого?
— Думаю, СКАД опасается, что на планете все еще присутствуют представители исконной цивилизации. Он пытается сохранить «статус кво», при котором атаки механоформ не увенчаются глобальным успехом. Он не идет на обострение ситуации, потому что обладает частью неизвестной нам информации. Другого объяснения я не вижу.
— И при этом его сильно заботят проникновения в сеть. — Добавила Дана. — Это тоже может являться косвенным свидетельством, что настоящие хозяева планеты все еще тут, и не сидят, сложа руки.
— Кстати… — Впервые за время обсуждения заговорил Хоук. — По-моему все проблемы начались после твоего проникновения в сеть. Или я ошибаюсь?
— Нет, не ошибаешься. — Холодно ответила ему Дана.
— А как позволь спросить, ты это сделала? Ведь личные вселенные — это наиболее защищенный массив информации?
— Не знаю. — Откровенно ответила Дана. — Пока не знаю. Все произошло машинально. Но я разберусь с этим вопросом. — Пообещала она, демонстрируя, что окончательно пришла в себя и не собирается уклоняться от ответов на, казалось бы, «неудобные» для нее вопросы.
* * *
«Ланцет» медленно продвигался по бездорожью.
В этой части материка не происходило процессов терраформирования, но окружающие ландшафты хранили следы иных воздействий, все чаще на пути машины попадалась разбитая техника неизвестной цивилизации, креме нее на покрытой оспинами воронок равнине сканеры «Ланцета» фиксировали странные образования — спекшиеся глыбы органического вещества, утратившие свою изначальную форму, они попадались все чаще и чаще, наводя на мысль, что сканирующие комплексы фиксируют останки крупных объектов, которые моги принадлежать насекомоподобным существам.
Энергия плазменных ударов превратила их в совершенно безликую массу, не способную поведать о своем былом предназначении, но системы анализа все же утверждали, что органика, из которой когда-то состояли загадочные объекты, имеет сходство с черными деревьями.
Крупицы информации все еще не складывались в картину понимания истинной сути происходивших тут событий, но постоянное накопление данных позволяло надеяться на скорую разгадку.
К тому же «Ланцет», следуя заданному маршруту, неумолимо приближался к площади раскопок, обнаживших из-под земли целый город неведомой цивилизации.
…
Антон и Дана сидели в салоне, наблюдая за безжизненными ландшафтами.
— Дана, ты помнишь наши встречи в виртуалке?
— Смутно.
— Где ты жила? Я искал тебя, но не смог определить даже района, откуда осуществлялся вход в сеть.
— Антон, я не могу ответить на твой вопрос.
— Почему?
— Все как в тумане. Я не помню где жила, кем были мои родители… Ничего кроме черного леса… — Она продолжала смотреть на экраны, словно впитывала взглядом мертвый ландшафт.
— А ты? Какой ты меня запомнил?
— Странной. Такая серьезная, рассудительная…
— Словно и не девочка вовсе?… — Дана повернулась, и ее взгляд обжег Антона.
— Да, наверное, сейчас я бы мог сказать именно так. — Он не отвел своего взгляда. — А тогда ты казалась мне просто странной.
— А зачем ты пытался меня найти?
— Хотел встретиться.
— Зачем? — Настойчиво переспросила Дана.
Антон на миг растерялся.
Действительно, зачем?
Дана вновь отвернулась к экранам.
— Мы что-то потеряли, Антон. Что-то очень важное. Ты ведь тоже был странным мальчиком, верно?
Он задумался.
— Да. — Он сейчас вспоминал свои взаимоотношения со сверстниками, подвергая их бесстрастному анализу повзрослевшего рассудка. Его никогда не тянуло к девчонкам, Дана являлась единственным исключением из правила, но он всегда думал о ней, обособляя ее образ, от «остальных». Сейчас он не видел причины, почему? Что за незримая нить связывала их с первой встречи в сети?
Мысли вернулись к заданному ей вопросу.
Что он в действительности мог рассказать о себе?
Она не помнила детства, а он его не запомнил. Единственным существом, которого Антон мог назвать другом, был ИПАМ. Только сейчас, вдумавшись, Светлов понял, как сильно он отличался от своих сверстников. Слишком серьезный, спокойный, целеустремленный, — какой ребенок станет заниматься самообразованием, просиживать днями за терминалом сетевого компьютера в поисках информации, собирать ее по крохам и получать от этого если не удовольствие, то чувство морального удовлетворения.
Потом его судьба круто измелилась, но стал ли он другим, завербовавшись в колониальную пехоту?
Нет. Теперь он вдруг с запоздалым прозрением понял, почему он, Фогель и Фриенбагер сумели выжить в том аду.
Они, в отличие от других сражались жестко, расчетливо, не проявляя ни глупого героизма, ни трусости, — сейчас он с трудом вспоминал лишь бледные отзвуки эмоционального восприятия того боя.
А разве что-то изменилось после?
Он продолжал заниматься сбором интересующей только его информации, строил модель далекой прародины, спокойно, организованно, профессионально исполнял свои обязанности, ел, спал, погружаясь в «параллельность». Выходит, что кроме самых ярких событий того боя, его не волновала жизнь?
— Ты ведь не жил, правда? — Будто угадав его мысли, спросила Дана.
— Да. — Глухо ответил Антон.
— И я не жила. А потом вдруг… с меня будто содрали кожу, вывернули наизнанку, оголили все нервы… — Она говорила прерывисто, взволнованно. — Я очнулась с таким чувством, словно долго, беспробудно спала… Знаешь, что поразило меня больше всего? Запахи. Я буквально сходила с ума от разных запахов. И еще холод. — Она поежилась. — И только твой образ не позволял мне умереть там, где я очнулась.
— Знаешь, мне кажется, если спросить Курта или Клауса они тоже скажут, что не жили.
— Почему?
— Я знаю их. Разные судьбы с одинаковым смыслом. Мы похожи друг на друга, и отличаемся от Миллера или Энтони.
— Ты только сейчас это понял?
— Не, наверное, чуть раньше. Когда впервые увидел Миллера. Он показался мне абсолютно беспомощным. Бросив вызов системе, он оказался совершенно не готов к противостоянию. Он боялся.
— Чего? — Не оборачиваясь, спросила Дана.
— Смерти. Физической боли.
— А ты?
— Я? — Антон на секунду задумался. — Нет, я не боюсь. Но что-то все же случилось после сканирования памяти. Я стал опасаться, что не успею узнать правду, не отвечу себе на все заданные вопросы.
— И все?
Светлов смотрел на нее, пока Дана не повернула голову.
— Еще я боюсь потерять тебя. Отчаянно боюсь. — Глухо признался Антон.
Дана не ответила. Она чувствовала то же самое, понимала, что способна отдать за него жизнь, но не понимала — почему?
