Глава 5
Аллор. Ночной клуб «Орфей». Спустя десять лет после событий на Хаборе.
На несколько минут в номере дорогого борделя наступила звонкая, гнетущая тишина.
— Я искал его после Хабора… — наконец произнес Антон, не поднимая головы. — Искал и не нашел!.. — Он вытащил из кармана пальто сигареты, прикурил сам и положил пачку на стол. — Я обшарил все госпиталя, реабилитационные центры… Нигде, никто не слышал про Павла Сытникова. Он никуда не поступал. В конце концов, мне сказали, что тот эвакуационный модуль был сбит ганианцами!..
— Не сбит, а захвачен, — негромко уточнила Сара, потянувшись к сигаретной пачке.
— Где он сейчас? — глухо спросил Антон.
— Не знаю, — коротко ответила она, прикурив. — По-прежнему в плену.
Скупые слова резали его, как горячий нож затвердевшее масло, легко проникая в душу, заставляя одну за другой распадаться те защитные оболочки, которые так тщательно выстраивал Полынин на протяжении долгих десяти лет…
Пытаясь как-то смириться с услышанным, Антон несколько минут сидел, хмуро глядя в пол, но воспоминания, так долго хранимые в тайниках души, уже вырвались наружу, заставляя вновь переживать события последних лет…
…Казалось, что с того момента, как их вытащили с проклятого Хабора, прошла бездна времени, все отболело, забылось, оставив после себя лишь стойкую, непреходящую неприязнь к людям определенного сорта… но нет, стоило затронуть эти воспоминания, и они тут же вернулись, во всех своих страшных подробностях, словно все происходило только вчера…
Оказывается, ничто не кончилось тем пасмурным утром, когда остатки разбитых десантных подразделений были эвакуированы с планеты на борт тяжелого крейсера «Апостол Петр». Хабор зачищали, выкуривая оттуда остатки банд ганианцев, уже без него — для рядового Полынина война завершилась еще одним ранением и окончательной потерей сознания, спустя сорок минут после того, как планетарный танк выстрелил по амбразуре пакгауза… А для других? Для Паши, например, если его мать утверждает, что он до сих пор в плену у этих скотов?..
Антон полностью ушел в себя, в свои мысли, практически не обращая внимания на Сару Клеймон, которая, наоборот, внимательно наблюдала за едва уловимым танцем теней, что пробегали по чертам Полынина, на доли секунд искажая их…
…Он вспоминал о том, как валялся в госпитале Форта Стеллар, потом, выписавшись, получил приличную компенсацию за участие в боевых действиях и ранение, вернулся на Аллор — расцветающий центр окраинной цивилизации.
Тут он был зачислен на курсы гиперсферных пилотов. Его давняя мечта: поступить в институт истории и археологии космоса на планете Элио обязательно требовала такой подготовки, но судьба сложилась иначе — вечером того дня, когда он с несколькими вновь обретенными товарищами «обмывал» в недорогом баре у космопорта успешную сдачу экзаменов, к ним за столик подсели двое респектабельных с виду мужчин и предложили новоиспеченным пилотам попробовать себя не на линиях транспортных перевозок, а в рискованной, но высокооплачиваемой работе на частное лицо.
Для учебы в Элианском институте нужны были деньги, и Антон согласился, хотя достаточно скоро понял, что подобная «фортуна» обманчива, а больших денег никто просто так не платит. Те двое, что подсели к ним за столик, являлись агентами Джонатана, курирующими космопорт — они постоянно просеивали контингент молодых пилотов, вылавливая из общей массы таких, как Полынин, — бывших солдат Конфедерации: все еще злых, обиженных, частично дезориентированных в обществе. Расчет был безошибочным — Роглес подбирал себе людей с определенными материальными проблемами, умеющих рисковать, лишенных обывательских комплексов и страха перед незначительными нарушениями колониального законодательства.
Рукав Пустоты быстро сделал из Полынина опытного пилота — другие там просто не выживали. Работа на Роглеса полностью затянула его в свои тенета, поглощая практически все свободное время: риск был огромным, деньги — сопоставимыми, память о прошлом быстро тускнела, вот и выходит, что не искал он толком никого из той горстки ребят, с которыми вместе погибал когда-то в руинах диспетчерской башни космопорта планеты Хабор, закрылся в собственной скорлупе, осуществил, что называется, заветную мечту — стал археологом, но черным, грабящим оплавленные планетные могильники древних цивилизаций…
А Паша, значит, все это время…
На лице Антона отразилась горестная усмешка.
Не искал он Сытникова по-настоящему. НЕ ИСКАЛ. Успокоился на информации, что эвакуационный модуль был сбит над Хабором, погоревал, конечно, напился, как водится… Сейчас Антон запоздало упрекал себя в этом, хотя жизнь слишком сложна, чтобы вот так одной оценкой, как сабельным ударом, размежевать ее на две половины — тут хорошо, а тут плохо…
— Они выходили с вами на связь? Требовали выкуп? — наконец, глухо спросил он, поднимая глаза.
— Нет.
— Тогда откуда вам известно, что Павел жив?
Сара Клеймон выглядела достаточно спокойно, собранно. Бог его знает, может, в ее душе все уже выгорело, отболело — десять долгих лет, прожитые с формулировкой «пропал без вести», — это испытание, которому не позавидуешь…
— Недавно мне передали весточку от него, — ответила Сара и тут же пояснила, глядя на Антона: — Если ты интересуешься большой межпланетной политикой, то должен знать, что Центральные Миры недавно образовали новую Конфедерацию, в которую, помимо людей, вошли еще две ксеноморфные расы.
Полынин кивнул. Он был хорошо осведомлен о недавних коренных преобразованиях в структуре Центральных Миров и еще лучше — об открытии нового шарового скопления, где обитали логриане и инсекты — две расы, до сих пор считавшиеся вымершими, за исключением небольших деградировавших анклавов инсектов, обнаруженных людьми несколько ранее.
Сара Клеймон вновь заговорила ровным глухим голосом:
— Военно-космические силы нового союза недавно провели акцию по расчистке некоторых участков космоса, в районах, где предполагается оборудовать точки промежуточного всплытия для новых гиперсферных трасс. В результате были ликвидированы несколько баз, принадлежащих кланам Ганио. Там освободили некоторое число заложников. Человек, который передал мне весточку от Паши, из их числа. Он разыскал меня, передал, что Павел жив, но по-прежнему находится в плену, и в подтверждение отдал вот эту фотографию и карманный компьютер, который, по его словам, Паша выкрал.
— Вы обратились с этой информацией к военным?
— Да. Я посылала официальный запрос. Они предоставили мне списки, но фамилия Сытников не фигурирует ни среди мертвых, ни среди освобожденных. Кланы, после поражения, отступили в глубь неисследованного космоса. — Она по-прежнему говорила ровно, без лишних эмоций, хотя казалось, что именно теперь пожилой женщине настало время выплеснуть накопившееся горе — ведь рядом сидел друг ее сына…
— Как вы нашли меня, миссис Клеймон?
— Человек, который передал мне вот это, — она указала на компьютер и снимок, — сказал буквально следующее: «Вам стоит разыскать парня со снимка. Его зовут Антон, фамилия — Полынин. Он, вероятно, живет на Элио или Аллоре и занимается космической археологией. Передайте ему, что Павел жив…»
Последняя формулировка ударила по нервам — болью и надеждой одновременно.
Полынин смотрел на богатую драпировку алькова, думая в этот миг о судьбе, которая вот так настигла его, десять лет спустя, в дорогом номере борделя… Хотя, какое, к дьяволам Элио, имеет отношение место их встречи с миссис Клеймон ко всему сказанному? Паша жив, вот что главное…
Полынин взял в руки мини-компьютер, еще раз внимательно просмотрев схему, которую демонстрировал маленький монитор.
На его взгляд, это был всего лишь фрагмент, выхваченный из общей дислокации каких-то баз, а пунктирные линии, ведущие в пустоту, к срезу экрана, скорее всего, являлись началом нестандартных гиперсферных курсов, но куда они ведут, оставалось полнейшей загадкой.
— Мне важно знать, куда ведут эти линии, — словно угадав ход его мыслей, произнесла Сара Клеймон.
— Вам следовало показать это военным специалистам, — с трудом отрывая взгляд от схемы, ответил Полынин.
Сара отрицательно покачала головой.
— Я предвзято отношусь к вновь созданной Конфедерации и опасаюсь обращаться к военным, — призналась она. — Неужели ты откажешься мне помочь?
Последний вопрос можно было не задавать — он прозвучал, как оскорбительное давление, но Полынин молча проглотил это… Он сильно изменился за эти годы и научился держать удары, не обращая внимания на мелкие, обидные проколы в разговоре, когда для него становились важны не слова, а сама проблема.
— Конечно, я помогу в поисках Паши, — ответил Антон. — Но я считаю, что глупо тратить силы на анализ сложных вариантов, пока существуют более простые.
Сара стряхнула пепел с кончика сигареты и возразила:
— К сожалению, простых вариантов нет, Антон. Базы, которые обозначены на схеме, уже не существуют, — как я уже сказала, их вычистили силы Конфедерации, чтобы наладить безопасную транспортную связь между Центральными Мирами и нашими «братьями по разуму», — она почему-то криво усмехнулась, будто инсекты и логриане были ей лично чем-то неприятны. — Остались только линии, Антон. Линии, которые ведут в неизвестность, а такой расклад исходных данных — это ведь твой конек, верно?
Полынин был вынужден кивнуть, отметив про себя, что мать Павла хорошо подготовилась к разговору.
— Паша жив, но вывезен в неизвестном направлении, я правильно понял? — подвел он итог всему сказанному.
— Да. — Сара внимательно смотрела на него. — И я хочу узнать, куда именно.
Коротко и по-деловому. Антон искоса посмотрел на нее, не понимая, в какой из моментов их разговор, так сильно задевший его поначалу, начал казаться натянутой словесной игрой. Сара Клеймон рассуждала слишком спокойно, логично, правильно расставляя акценты и точно нажимая на болевые места. Она всколыхнула его память, вынудила с головой погрузиться в воспоминания о Хаборе, словно хотела сжечь все мосты в его душе, порвать всякую связь Полынина с днем сегодняшним, заставить его жить только прошлым… Антон хмурился, молча переводя взгляд с фотографии на миниатюрный носитель информации и обратно, избегая при этом смотреть на свою собеседницу, потому что в его сознании образ старой женщины не совпадал с личным представлением о том, как должна вести себя мать, разыскивающая сына, пропавшего без вести десять лет назад.
«Впрочем, что я знаю о ней? Возможно, действия в одиночку научили ее отстранение общаться с людьми, не выдавая своих эмоций?..»
— Мне нужно время, чтобы исследовать эти курсы, — подняв голову, произнес он. — Я могу взять это с собой? — Он указал на карманный носитель информации.
— У тебя дома есть достаточно мощная машина для работы с ним?
— Конечно. Я скачаю данные в свой компьютерный комплекс и смогу произвести их анализ. Единственное, что затруднит работу в ближайшие дни, — мой вынужденный отлет с Аллора, который я не могу ни пропустить, ни отсрочить.
— То есть? — погасив сигарету, Сара Клеймон вопросительно посмотрела на него.
— Наша очередная встреча может реально состояться только через три дня, после моего возвращения.
— Тогда зачем тебе забирать компьютер сейчас?
— У меня есть еще сутки, чтобы поработать с ним. Возможно, что-то мне удастся выяснить сразу, и тогда к следующему свиданию я уже смогу высказать свое мнение по существу.
— Хорошо. — Сара выключила мини-компьютер, вставила на место световое стило и подала микромашину Антону. — Когда мы назначим следующую встречу?
— Через трое стандартных аллорских суток, — ответил он. — Чтобы не усложнять, можем встретиться тут же, у входа в клуб, часов в семь вечера, устроит?
Она кивнула.
Антон встал, но Сара осталась сидеть в кресле.
— Вы не уходите со мной, миссис Клеймон? Я мог бы вас подвезти, у меня на паркинге машина.
— Не беспокойся, Антон. Главное, я встретилась с тобой, остальное пустяки. Я уйду позже. Мне нравится тут… Хочу посмотреть, как теперь развлекается молодежь…
Полынин на миг оторопел от такого заявления, потом пожал плечами и сказал:
— Как хотите. Всего доброго, миссис Клеймон.
— До свидания, Антон.
* * *
Он вышел из «Орфея», будучи не просто сбитым с толку необъяснимой концовкой их встречи — Полынин вдруг почувствовал себя мальчишкой, которого ловко обвели вокруг пальца.
Поведение Сары, прошедшее на его глазах стремительную эволюцию от дрожащего голоса в трубке до образа вальяжно развалившейся в кресле старухи, собирающейся остаться на ночь в борделе для богатой молодежи, с трудом находило понимание в его голове.
Полынин пересек заполнившийся различными аппаратами паркинг, сел в свою машину, но трогаться с места не стал. Облокотившись о руль, он отрешенно наблюдал за прибывающими к клубу транспортными средствами, одновременно размышляя над тем, что произошло на протяжении этого вечера.
Едкое ощущение неправильности происходящего вгрызалось в душу, терзая сомнениями разум и сердце.
С одной стороны, был Паша, за которого, даже спустя десять лет, он готов был ринуться в огонь и воду, с другой — эта непонятная женщина, показавшаяся ему скверной матерью и еще более скверной актрисой.
Шли бесконечно долгие минуты, а он так и не пришел к разумному выводу относительно всего случившегося.
«В конце концов, чем я рискую, изучив эти курсы?» — подумал Антон, внезапно осознав, что уже достаточно долго сидит, погрузившись в тяжелые мысли… Еще раз взглянув на часы, вмонтированные в приборную панель «Гранд-Элиота», он словно очнулся. Надо было ехать домой, если он действительно хотел успеть что-то проанализировать до утра, потому что в десять ему необходимо появиться на площадке технического осмотра, где сотрудники космопорта будут готовить к внеочередному старту его АРК.
Он уже хотел завести двигатель, когда со стороны южной окраины города в черных как смоль ночных небесах появилась сияющая точка, тревожно осыпанная проблесковыми маячками.
Антон непроизвольно задержался на паркинге еще на несколько секунд, пока не стало очевидным, что проблесковые маячки принадлежат флайеру «Скорой помощи», который круто спикировал на посадочную площадку перед ночным клубом.
Двери «Орфея» распахнулись навстречу выскочившим из машины медикам, там возникла какая-то суета, мелькнули носилки, которые неуклюже раскладывал прямо в проходе охранник ночного клуба, а вслед за фигурами в белом, спешащими к входу в «Орфей», из флайера «Скорой помощи» уже выкатилась автоматическая реанимационная камера, похожая на прозрачный закрытый саркофаг.
Расстояние от места парковки «Гранд-Элиота» до входа в ночной клуб было невелико, и Полынин, палец которого непроизвольно задержался над сенсором зажигания, вдруг с ужасом понял, что на носилках в услужливо откинувшей свой колпак реанимационной камере выносят не кого-нибудь, а Сару Клеймон!..
Выскочив из машины, он бегом бросился к флайеру «Скорой помощи», который стоял в центре посадочного круга, завывая сиреной и разбрасывая вокруг себя бело-голубые проблески тревожных маячков.
* * *
Растолкав нескольких подвыпивших парней и отпихнув в сторону охранника клуба, Антон столкнулся лицом к лицу с полноватой медсестрой, которая шла за носилками.
— Пропустите! Я ее родственник! — эти слова машинально сорвались с губ Полынина.
Сару Клеймон уже укладывали в саркофаг реанимационной камеры. Медсестра окинула Антона каким-то странным, не то осуждающим, не то соболезнующим взглядом и жестом пригласила отойти в сторону.
— Там вы уже ничем не поможете, — пояснила медсестра, отведя Полынина на несколько шагов. — Кем вам приходится эта женщина? — деловито осведомилась она.
— Тетка… — не задумываясь, солгал Антон. — Что с ней?
— Сердечный приступ. В ее возрасте опасно заниматься сексуальной гимнастикой в таких заведениях.
Полынина словно окатили ледяной водой.
— Черт, я не понимаю…
— Тут нечего понимать, — оборвала его медсестра, заметив, что реанимационная камера уже вползает в ярко освещенное чрево флайера. — Раз уж вы ее родственник, то я обязана спросить: какую клинику вы предпочитаете и кто будет оплачивать ее лечение?
Мысленно выругавшись, Антон продиктовал ей свои данные. Этим вечером события стремительно затягивали его в какой-то бредовый водоворот.
Двери флайера «Скорой помощи» закрылись.
— Куда везти? — напомнила о своем присутствии медсестра.
— Давайте в ближайшую клинику, по вашему усмотрению, — ответил Антон. — Главное, чтобы она не умерла… — поспешно добавил он, ощущая, как события принимают совсем дурной и абсолютно непонятный оборот. — Вот моя визитная карточка и номер счета, на тот случай, если у нее нет медицинской страховки.
— Вы не поедете с нами?
— Нет, — ответил Полынин, который понимал, что чувства, внезапно всколыхнувшиеся в его душе, никак не соответствуют роли встревоженного племянника, заботливо сопровождающего больную престарелую тетку, которой вдруг пришло в голову порезвиться на старости лет в ночном клубе. — Но, в любом случае, пусть мне позвонят из приемного отделения на мобильный коммуникатор. Вот номер и… — он прижал к визитной карточке несколько банкнот галактического банка Стеллара, — спасибо вам, сестра.
— Все будет в порядке, не волнуйтесь.
«Скорая», завывая сиреной, взмыла в ночное небо над городом.
Антон некоторое время стоял, глядя вслед удаляющимся проблесковым маячкам, потом сел в машину и снова закурил, облокотившись о руль.
Черт побери, что все это могло означать?
* * *
Дома его ждал еще один сюрприз.
Едва переступив порог квартиры, он сразу же заметил тревожные огни на терминале домашней компьютерной сети.
Скинув пальто, Полынин прямиком прошел к своему рабочему месту. Не активируя систему, не трогая кнопок и сенсоров, он обежал взглядом узор индикационных огней.
В его отсутствие кто-то пытался дистанционно взломать домашнюю сеть. Судя по сигналам, вторжение прошло безуспешно, и теперь РИГМА занималась тотальным самотестированием.
Антон прошел на кухню, ткнул пальцем в сенсор бытавтомата с надписью «кофе», вытащил из ниши заказанный напиток и направился в кабинет, где у него был установлен еще один локальный компьютер, отрезанный как от городских линий, так и от глобальной сети Интерстар.
Иногда полезно отгородиться от внешних воздействий. За РИГМУ он сильно не переживал — сетевой терминал не хранил никакой важной информации, он служил скорее для связи с внешним миром: путешествий по сети Интерстар, электронной переписки и так далее. Все важные документы, касающиеся его настоящей работы, а также программы для их обработки Антон хранил даже не в памяти машины, а на отдельных кристаллодисках — миниатюрных носителях информации, вмещавших в себя до сотни гигабайт данных.
Сев в офисное кресло, он отхлебнул глоток кофе, прикурил сигарету и глубоко задумался, чувствуя себя далеко не лучшим образом.
Как резко все перевернулось в душе за последние несколько часов!.. Мог ли он предполагать, выезжая на встречу, что раздражение, вызванное неурочным звонком, сменится сначала потрясением от известия, что Павел жив, а потом…
Резко и тревожно зазвонил коммуникатор.
Антон вскочил, потому что трубка мобильника осталась в кармане пальто, в гостиной. У того коммуникатора был отдельный номер.
— Да? — ответил он, схватив устройство связи.
— Это Антон Полынин? — осведомился незнакомый голос.
— Да, да!
— Говорят из приемного отделения городской больницы шестнадцатого уровня. — Голос дежурного врача был по-деловому сух. — К сожалению, Сара Клеймон скончалась по дороге к нам, не приходя в сознание.
Слова администратора больницы ударили Антона, словно обухом по затылку. Несколько секунд в ушах стоял звон, во рту внезапно появился забытый солоноватый вкус крови — это адреналин хлынул в сосуды.
— Она вообще не приходила в сознание? Может быть, она говорила что-то перед смертью?
— Нет, сэр. Мне ничего не известно. В приемное отделение привезли мертвое тело — она скончалась по дороге. Вам необходимо указать адрес ее родственников или подъехать самому для опознания и оформления документов на кремацию.
— У нее нет родственников, — машинально ответил Антон. — Я подъеду сам. Диктуйте адрес.
Записав данные больницы, он вернулся в кабинет и сел на край вращающегося кресла, сцепив руки в замок.
Он чувствовал себя приблизительно так же, как выглядел: угрюмый, бледный, в руках по-прежнему зажата трубка мобильника, губы сжаты в плотную, упрямую линию…
«Что-то пошло не так…» — Внезапно вернувшееся чувство вырвалось из прошлого, оно было сродни тому ощущению, которое испытал рядовой Полынин, когда первая ракета поразила их модуль над Хабором.
За окном, пробиваясь сквозь шторы, бесновались отблески реклам, по подоконнику отчетливо барабанил зарядивший надолго дождь.
Он с усилием расцепил пальцы и набрал номер.
— Джонатан?..
— Да, это я. Что случилось, Антон? Почему ты звонишь мне по прямому номеру?
— Один вопрос, Роглес.
— Да, я слушаю, — в голосе босса просквозило неудовольствие, но Полынину сейчас было не до интонаций работодателя.
— Вчера или сегодня ты дал мой домашний телефон своей знакомой Саре Клеймон. Я хочу спросить: как давно ты ее заешь? Кто она?
На том конце связи наступила короткая пауза.
— Извини, но ты ошибаешься, Антон. Я впервые слышу это имя и фамилию, а давать твой домашний номер кому бы то ни было не в моих привычках, ты же знаешь. У тебя проблемы? — тут же осведомился Роглес.
— Нет, все в порядке.
— Мне кажется, что ты лжешь.
— Я же сказал — нет.
— Ну смотри.
— Джонатан, у тебя действительно не было никаких разговоров обо мне с некой пожилой женщиной?
— Антон, ты мне не нравишься в последнее время. Что это за трескотня по коммуникатору? — Роглес окончательно разозлился. — Есть проблемы — приезжай, обсудим…
— Я задал вопрос, Джонатан.
— Тогда я отвечаю — нет. И не звони мне сюда по всяким пустякам.
В трубке часто запищал сигнал отбоя.
* * *
Чтобы взять себя в руки, Антон открыл встроенный в стену кабинета мини-бар и плеснул в бокал коньяка.
«Сара Клеймон…» — Он залпом выпил содержимое бокала, поморщившись от резкого запаха. Опять дешевая подделка на спирту… Надо бы узнать, у кого закупает эту дрянь администратор этажа. Коньячный спирт, чуть сдобренный ароматическими добавками, не принес удовольствия, только оглушил вкусовые рецепторы, но мысли Полынина, под воздействием выпитого, начали понемногу успокаиваться.
«И чего я так занервничал?» — подумал он, доливая до половины опустевший бокал. — «Надо мыслить здраво, последовательно. Есть ведь явный конец ниточки…»
Он сел в кресло, задумался.
У Паши была фамилия Сытников. При чем здесь Клеймон? Или он носил фамилию отца?.. Такое случается.
Данный вопрос следовало выяснить. Еще нужно было узнать, кто пытался взломать сетевой терминал его квартиры, и, конечно, необходимо съездить в городскую больницу шестнадцатого уровня.
Составив этот мысленный перечень, Антон накинул пальто, на этот раз не проигнорировав плечевую кобуру с импульсным пистолетом. Разрешение на оружие у него имелось: официально он числился охранником в одной захудалой фирме центрального космопорта Аллора.
— РИГМА, ты жива? — задал он чисто риторический вопрос, остановившись у нервно моргающего индикаторами терминала.
— Идет процесс глобального тестирования системы, — ответил механический голос.
— Кто пытался тебя взломать?
— Не установлено. Это был не взлом. Осуществлялась атака с целью перемещения массива данных на мои носители.
— Что?! Кто-то пытался закачать в тебя информацию?!
— Да.
— Откуда исходила атака? Сервер, телефонный номер?
— Передача велась с флайера «Скорой помощи», бортовой номер 784, код для связи 801.
По телу Полынина прополз медленный озноб.
«Таких совпадений не бывает…»
— Тебя пробили? — резко спросил он.
— Нет. Когда атака прервалась, моя система защиты доступа была разрушена на девяносто процентов, — сообщил синтезированный голос.
Смерть — это была единственная ассоциация, возникшая в голове Антона.
Атака с целью передачи каких-то данных прервалась в момент смерти Сары Клеймон… Еще перед началом разговора в «Орфее» он заметил, что выглядела она прескверно: если бы не макияж, можно было бы снимать ролик про покойницу, восставшую из могилы, с нею в главной роли…
«Хотя дурное самочувствие не помешало ей зацепить в ночном клубе кого-то из посетителей». — От этой мысли на душе Антона стало мерзко. Все остальное — судороги, следствие, а ведь настоящая причина ее смерти кроется отнюдь не в переживаниях за сына…
Ситуация по-прежнему складывалась препаршиво, во-первых, из-за внезапности случившихся событий, а во-вторых, из-за массы так и не нашедших удовлетворительного объяснения фактов…
— РИГМА, если обнаружишь в себе «лишние» файлы, не уничтожай, помести в карантин.
— Принято. Антон вышел.
На сердце было тяжело, в душе скребли кошки, и объяснить это состояние Антон не мог. Просто хреново, вот и все. Воспоминания о штурме космопорта планеты Хабор смешивались в душе с мыслями о Сытникове, потом очнувшийся внутренний голос опять начал нашептывать что-то о нелогичности происходящего, но Антон выдерживал этот прессинг сумбурных мыслей, лишь пока ехал в лифте.
Затыкать внутренние голоса, прятать мысли он умел.
* * *
Был второй час ночи, на улице похолодало, из вентиляционных труб небоскребов валил пар, с неба срывалась хмарь нудного дождя.
Сев в машину, он вырулил на главную магистраль уровня, влился в сияющий огнями транспортный поток и повел свой «Гранд-Элиот» к шестнадцатой больнице.
По дороге он старался в деталях припомнить свой разговор с Сарой.
Она хотела, чтобы он расшифровал истинное значение гиперсферных курсов, исходные данные о которых содержались на носителях карманного компьютера. Она искусно пробудила его память о давних событиях, заставила ощутить запоздалое чувство вины перед Павлом, а потом, после их разговора, который для нее почему-то оказался намного менее тяжелым, чем для Антона, вдруг осталась развлекаться в ночном клубе… Идиотизм какой-то…
Ладно… Отставим пока в сторону ее нравственный облик. Будем следовать логике. Что она собиралась делать с расшифрованными данными курсов? Пытаться выйти на контакт с кланами Ганио, шантажируя их знанием местоположения скрытых баз? Выторговать в обмен на свое молчание жизнь Паши?
Полынин невесело усмехнулся. Зная ганианцев, несложно было предположить, что таким ходом Сара Клеймон просто приговорила бы себя и сына к смерти.
Кланы торговались только в том случае, когда видели реальную опасность, грозящую им. А какая опасность может исходить от старухи? Ее бы элементарно вычислили и убрали, прихлопнули, как блоху…
Выруливая на площадку перед зданием больницы шестнадцатого городского уровня, Антон машинально прикоснулся к внутреннему карману пальто.
Мини-компьютер и фотография были на месте, у сердца, рядом с импульсной «Гюрзой», притаившейся в кобуре под мышкой.
Опять этот назойливый солоноватый вкус крови во рту…
Вкус близких смертей. Он не знал — чьих, но чувствовал — его «спокойная» жизнь на Аллоре, работа на Роглеса — всё кончилось этим вечером.
Что ждало Антона впереди — неизвестно.
* * *
Визит в морг на опознание тела только добавил вопросов в мысленный список Полынина. Создавалось впечатление, что этой ночью судьба решила подбросить ему внеплановый тест на Ай-Кью.
Сара Клеймон в обнаженном виде, с тщательно удаленным макияжем производила ужасное впечатление.
Ее трудно было назвать старухой — перед Полыниным на выдвижных носилках лежало нечто сморщенное, иссохшее… не человек, а обтянутый морщинистой кожей скелет.
— Вы ее родственник? — осведомился сотрудник морга.
— Нет, знакомый, — ответил ему Антон, не находя смысла лгать. — Вы установили причину смерти?
— Вскрытия еще не было, но предварительный диагноз: обширный инфаркт на фоне прогрессирующего старения организма. Случай не такой уж и редкий.
— Вы раньше сталкивались с подобным? — Антон посмотрел на сморщенное, ссохшееся тело. — Мне кажется, что до такого состояния человека можно довести только при длительном заключении, не давая ему пищи.
— Вы ошибаетесь, господин Полынин, — ответил сотрудник морга, посмотрев на пластиковый прямоугольник, который прикрепили на грудь Антона при входе в учреждение. — Истощение — лишь следствие, настоящая причина подобного печального конца — сверхдолгий криогенный сон. Понимаете ли, каждая камера низкотемпературного сна имеет свой ресурс. У приборов есть ограниченный запас реактивов для поддержания вялых метаболических процессов в подопечном организме и контроля за их качеством. Если человека не разбудить вовремя, то гарантийный запас камеры заканчивается, и тогда организм человека начинает медленно пережигать свои, внутренние запасы, сначала жировые отложения, потом любые доступные энергоемкие вещества в клетках тканей.
«Криогенный сон?! Ни хрена себе — новость…» — Полынин не удержался от того, чтобы мысленно выругаться. Слишком много сюрпризов за одну ночь…
— А сколько может длиться такой процесс? — осведомился он, глядя на безобразное тело старухи.
Доктор пожал плечами.
— Сотни лет. Все зависит от личного здоровья пациента и конструкции криогенной камеры. Иногда, даже после длительного криогенного сна, люди выходят из своих гибернационных ячеек вполне здоровыми, внешне — молодыми, такими же, как ложились в них, но потом наступает процесс сокрушительного старения. — Нам, например, известен случай, когда молодая девушка превратилась в старуху и умерла в течение одного года.
— Понятно… — Антон с трудом заставил себя подойти к изголовью выдвинутых из морозильной камеры носилок. Череп Сары был обрит наголо, и в районе виска был хорошо различим имплантированный в костную ткань компьютерный разъем. Его наличие не могло вызвать удивления — Антон и сам носил в височном отделе черепа такую же вживляемую еще в роддоме конструкцию, но вот внешний вид имплантанта, предназначенного для прямого нейросенсорного контакта с разными типами электронных машин, навел его на определенные подозрения.
— Нестандартная форма, верно? — заметил он, склонившись ниже.
По краю овального металлического включения в человеческую плоть шла мельчайшая вязь букв на интеранглийском.
Надпись невозможно было разобрать без увеличительного инструмента, но у Антона холодок пробежал по спине — это было предчувствие…
Он резко разогнулся, делая вид, что просто отдавал последнюю дань охладевшему телу.
— Нам с вами нужно соблюсти некоторые формальности и определенным образом решить ее судьбу. — Сотрудник морга явно хотел решить все имевшиеся в его ведении вопросы поскорее. — Полиция уже была, признаков насильственной смерти нет, к вам лично у них никаких претензий не имеется. Остается решить, каким образом…
Антон быстро сообразил, что за список вопросов ему предложат, и поэтому не стал дожидаться его оглашения.
— Я готов подписать документы и взять на себя расходы по кремации, — произнес он.
— Согласие на вскрытие? — доктор пристально посмотрел на Полынина.
— Думаю, нет, — твердо ответил он. — Я хочу, чтобы Сару Клеймон кремировали как можно быстрее, а урну с прахом и личные вещи передали мне. Вот моя визитная карточка. Здесь, на Аллоре, я единственный, кто знал ее.
— А родственники, дети?
— Ее сын служил со мной на одном корабле Конфедерации Солнц. Он считается погибшим на Хаборе. Можете проверить эту информацию через компьютер. Она прилетела сюда лишь потому, что я оставался единственным, от кого она рассчитывала получить помощь.
— А признаки криогенного старения?
— Не знаю. — Антон не стал лгать. — Без комментариев. Я могу засвидетельствовать личность покойной, как Сары Клеймон, уроженки и гражданки планеты Земля, — Полынин отстегнул от выдвинутых из стены носилок статкарточку и воткнул ее в щель сканера, — что совпадает с документами, — удовлетворенно заключил он, посмотрев на экран, — поэтому я готов принять ее прах и оплатить формальные расходы. Все остальное — без комментариев.
— Хорошо, — после некоторого колебания согласился доктор. — Ее кончина не вызвана насильственной смертью, а все остальное меня не касается… — пробурчал он, поднимая взгляд на Полынина. — Вы желаете присутствовать при кремации?
— Нет, я подожду в коридоре.
— Хорошо, через полчаса я вынесу вам урну с прахом, личные вещи и все документы, свидетельствующие о ее смерти.
* * *
Сев в машину, Полынин забросил урну с прахом Сары Клеймон на заднее сиденье и захлопнул дверь. В таком не очень почтительном отношении к праху усопшей он не видел ничего кощунственного — во-первых, мертвым все равно, а во-вторых, зачем она лгала, что приходится матерью Паше Мороку?
Достав мобильный коммуникатор, он набрал номер.
— Это «Скорая»?
— Да, что случилось, сэр?
— Со мной ничего. Я хочу поговорить с кем-нибудь из бригады, выезжавшей по вызову в ночной клуб «Орфей».
— Не могу вам помочь. У них сломался бортовой компьютер на машине, и бригада получила вынужденный выходной.
— Спасибо, извините.
Антон отключился, достал сигареты, прикурил. Выпуская дым, он облокотился о руль и покосился в сторону заднего сиденья, где лежала непритязательная погребальная урна с кремированными останками миссис Клеймон.
Включив бортовой компьютер «Гранд-Элиота», он задал машине маршрут движения, а сам занялся осмотром вещей Сары.
Ничего необычного в сумочке не нашлось: пластиковая коробочка универсального косметического набора, несколько банкнот по сто галактических кредитов, статкарточка, которую заботливо вложил туда служащий морга… Каких-то иных документов, записных книжек, авиакосмических билетов, водительских прав Антон не обнаружил, зато уловил специфический запах: так пахнут новые вещи из синтетической кожи, только что приобретенные в магазине.
Значит, Сара Клеймон прибыла на Аллор, что называется, с пустыми руками. Полынин прикурил очередную сигарету, приспустил боковое стекло, и в сухое тепло автомобильного салона тут же ворвалась влажная ночная свежесть.
Прибыла на Аллор, зная только его имя и фамилию? И сразу же нарвалась на Роглеса, своего «старого знакомого», который радушно сообщил ей все недостающие сведения, а теперь начисто отрицает это?! Интересный получается нонсенс, если рассматривать последовательность событий и вытекающих из них выводов в свете теории вероятности…
Сигаретный дым сизой струйкой уползал в щель приоткрытого ветрового стекла. Мимо мелькали яркие огни ночного города, «Гранд-Элиот» под управлением автопилота выехал на развязку пятнадцатого уровня, промчался мимо ярко освещенных витрин круглосуточно работающих супермаркетов и вновь поднялся на шестнадцатый городской ярус.
Впереди, перед многополосным съездом в крытый паркинг, показалось голографическое изображение красного креста, совмещенного со знаком технической службы.
* * *
Антон не стал съезжать внутрь. Оставив машину неподалеку от спуска, он поднял воротник пальто и прогулялся последние сто метров пешком. Импульсный пистолет он на всякий случай положил в правый карман.
Остановившись подле стеклянной будки охраны, Антон сделал вид, что прикуривает. Внутри пластиковой колбы, которые в просторечье именовали «аквариумами», никого не оказалось — значит, въезд контролирует автоматика.
Общаться с компьютерами Полынину было проще, чем с людьми, потому что у последних разные характеры, в основном — скверные (пойди поработай охранником), а железки, как правило, стремятся к стандарту, они молчаливы и послушны при верном подходе, поэтому Антон предпочитал по возможности применять знания кибернетики — психология давалась ему с трудом. Чтобы эффективно взломать машину, Антону требовалась от силы минута, ну а чтобы «взломать» живого охранника, необходимо, как минимум, влезть в его шкуру, понять, чем он жив, завязать беседу, подобрать соответственный ключик… Обычно терпение у Антона кончалось быстро — ему откровенно не нравилось пребывать в чужих шкурах, — и в таком случае неоспоримым аргументом в беседе становился холодный ствол импульсного пистолета, приставленный к башке оппонента, а это, как ни крути, вооруженное нападение…
На этот раз Полынину повезло: охранный компьютер на техническом паркинге станции «Скорой помощи» не работал вообще. Заглянув в диспетчерскую будку, Антон среди прочей аппаратуры разглядел нехитрое устройство с фотоэлементом, которое срабатывало на свет фар определенной мощности, поднимая при этом шлагбаум.
«Хорошая у них система доступа, нечего сказать», — подумал Антон, преодолевая символическое препятствие в виде стальной балки, выкрашенной в черно-желтую зебру.
Участок ремонта был залит ярким светом прожекторов. Машин на площадке оказалось всего две, и Антон сразу признал оранжево-белый флайер с бортовым номером 119, который забирал Сару Клеймон от ночного клуба «Орфей».
Все защитные кожухи аппарата, скрывавшие под собой электронные и механические внутренности машины, сейчас были подняты, а из кормовой ниши торчали ноги и зад человека.
— Привет! — Антон облокотился о стойку, подпиравшую кожух.
Человек, возившийся в узком пространстве кормового отсека, вздрогнул от неожиданности, ударившись при этом головой о вытащенный из гнезда приборный блок.
Чертыхнувшись, он извернулся и червяком выполз наружу.
— Чего тебе? — он исподлобья посмотрел на Антона. Полынин достал купюру в сто кредитов.
— А где экипаж машины боевой? — спросил он.
— По домам разошлись. — Взгляд техника заинтересованно остановился на банкноте. — Так чего надо, говори?
Антон присел на край верстака, выбрав взглядом место почище.
— Тетка у меня умерла сегодня, — произнес он. — Бригада этой машины везла ее в больницу, там мне сказали, что боролись они за ее жизнь крепко, вот только судьба… — Он горестно покачал головой, — не смогли ничего сделать. — Полынин помял в руках радужную купюру банка Галактика-центр. — Хотелось поблагодарить парней, чтоб выпили за упокой души…
— Они и так сейчас пьют, — неприветливо прокомментировал техник. — За упокой ли, не знаю, но дома, а я тут вожусь, как проклятый, после смены. Все твоя тетушка… — Сотрудник гаража уже, видно, прикинул, по справедливости, что компенсация положена скорее ему…
— А что, сломала что-нибудь? Рукой зацепила в агонии? — Антона воротило от этой дрянной комедии, но тыкать стволом в череп ничего не подозревающего и ни в чем не повинного техника хотелось и того меньше.
— Да, если бы… — Техник присел рядом с Полыниным, не подозревая о мыслях, которые роились в голове позднего посетителя. — Сигарета есть?
Антон протянул ему пачку.
— Бортовой компьютер нам спалила твоя тетушка, — сообщил техник, щелчком выбивая сигарету.
— Это как? — удивился Антон.
— Просто. Когда человеку делают реанимацию, то сердце стимулируют через мозг, — со знанием дела пояснил сотрудник гаража. — Это раньше тыкали в грудь электрошоком, а теперь аккуратно, через височный имплант, понимаешь?
— Нет… — покривил душой Антон.
— Ну как тебе объяснить?.. У нас компьютер «знает» основные команды, которые центральная нервная система передает органам. А разъем, вживляемый еще в роддоме, — он выразительно постучал себя пальцем по виску, где располагалась мягкая прорезиненная заглушка, предохраняющая контакты импланта от попадания влаги и пыли, — позволяет временно перехватить управление нервной системой и подать импульс, например, на сердечную мышцу.
— А, теперь понял. — Антон щелкнул зажигалкой, давая ему прикурить.
— Так вот, у твоей тетки не все в порядке оказалось, не то с головой, не то с самим имплантом, ты уж извини, что я так прямо… видно, она здорово была перевозбуждена, перед тем как случился инфаркт, и получилось все наоборот. Когда к ней подключили комплекс реанимации, то не компьютер стал посылать управляющие импульсы через ее мозг, а сам вдруг начал получать информацию. У нее крутились в голове какие-то воспоминания, образовалась обратная связь, система защиты не устояла, и все пошло на фиг… — он с досадой сплюнул на пол. — Бред твоей бабушки оказался на носителях компьютера, а программы, которые там были, — стерты. Как такое вышло, до сих пор понять не могу. Всю систему, к черту, надо переустанавливать.
Слушая его, Антон машинально покусывал фильтр сигареты. Рука в кармане пальто сжала теплую рукоять импульсного пистолета.
— Да, досталась тебе работенка. И все из-за моей тетки… Слушай, а на кристаллодисках действительно ее воспоминания?
— Не знаю, ее или не ее, бред там какой-то. Я, конечно, немного полюбопытствовал, но…
— Ладно, ты скажи, мы с тобой можем договориться? — Антон мял пористую рукоять «Гюрзы», не доставая пока ствол.
— О. чем?
— Я покупаю у тебя диски, взамен ты поставишь новые, исправные, — тебе не нужно будет вычищать воспоминания моей тетушки, а я получу память о ней?
Техник некоторое время думал, потом осторожно заметил:
— Так дорогие они. Почти по девятьсот кредитов.
— Ну память-то, сам понимаешь, дороже… Тетка-то была любимая, единственная, видно, чувствовала скорую кончину, вот и прилетела навестить перед смертью, а мы толком и поговорить не успели.
— Ну если так… — парень с сомнением покосился на Полынина. — Только давай сразу, мне к утру машину сдавать из ремонта.
— Сколько испорченных дисков? — поинтересовался Антон.
— Два.
Антон вытащил руку из кармана пальто.
— Вот тебе три штуки. По полторы за диск. Устроит? По глазам было видно — не просто устроит, а очень даже устроит. Антон не сомневался, что замену проданным кристаллодискам техник найдет, не прибегая к покупке новых носителей информации, а все деньги положит в карман, ну да это его дело.
— Идет, — техник без дальнейших разговоров полез в нутро флайера «Скорой помощи», и его поспешность выдавала справедливое опасение — вдруг этот чудак передумает платить три тысячи за бредовые обрывки памяти скончавшейся старухи?
Нет, Антон не собирался передумывать. Из всего случившегося за последние несколько часов, он был откровенно рад лишь одному обстоятельству, тому, что не пришлось прибегать ни к каким силовым мерам.
После Хабора он долго не мог «влиться» в мирную, созидательную жизнь и быстро, слишком быстро для нормального обывателя терял терпение. Потому, наверное, и не любил общество, а предпочитал одиночество, общение с машинами, и работу себе выбрал в соответствии с этим: не криминал, но где-то на грани фола, на зыбкой, порой неразличимой черте между законом и беззаконием, в черном, лишенном звезд провале, именуемом «Рукав Пустоты», где среди обломков разорванных древними катаклизмами планет кружат в гробовой тиши вакуума немые останки древних цивилизаций.
— Вот, — техник вылез из кормового отсека с двумя кристаллодисками в руках.
