Книга: Шаг к звездам
Назад: От автора
Дальше: Глава 2

Часть 1
Истоки

Глава 1

Все начинается с малого. Историю творим мы сами, и она ни что иное, как сложное проявление тысяч, миллионов причинно-следственных связей. К сожалению лишь отдельные люди задумываются над этим, ищут уместные сравнения, осознавая, что глобальные мировые процессы не возникают вдруг на пустом месте, как ни одна из полноводных рек земного шара не имеет в своих истоках ничего кроме маленьких, слагающих ее устье ручейков…
24 февраля 1991 года. Первый день сухопутной операции войск международной коалиции на территории Кувейта.
…Черный смрадный дым тяжелыми клубами стлался над землей, затмевая небеса. Нефтяные скважины горели в десятке километров от места высадки, но начавшаяся с утра песчаная буря не рассеивала дым, а наоборот прибивала его к поверхности земли, – мелкие частички гари налипали на поднятый ветром песок, превращая заурядное для этих мест природное явление в сущий кошмар.
На узком асфальтированном шоссе, выстроившись в колонну, стояли два «Хаммера» и пять армейских грузовиков с различным снаряжением.
Водители машин ждали приказ на начало движения, но командовавший колонной офицер вот уже четверть часа нервно расхаживал по припорошенному песком асфальту, пытливо вглядываясь в сторону побережья, где утром произошла высадка войск.
Наконец из мутной пелены показалась одинокая фигура. Лейтенант в форме ВВС США бежал, по щиколотки увязая в песке. Нижнюю часть его лица закрывала дыхательная маска, глаза защищали темные очки, а новенькая полевая форма уже успела пропылиться, и на ней белесыми разводами проступали пятна соли от моментально высыхающего пота.
Ступив на асфальт, он остановился перед офицером, и отрапортовал, приподняв дыхательную маску:
– Лейтенант Ричардсон, сэр. Взвод компьютерной поддержки, отдельной роты техобеспечения. Откомандирован для сопровождения груза.
– Капитан Горман. – Сухо отрекомендовался командир колонны. – Долго лейтенант. – Не скрывая раздражения, добавил он. – Мы уже пол часа стоим на месте.
– Я получал секретную документацию, сэр. – Ответил Герберт.
– Ладно. – Горман внезапно закашлялся и глухо произнес: – Поедете в замыкающей машине. Наши танковые соединения ушли вперед, так что дорога должна быть очищена от вражеских войск. Первая остановка вот тут, – он приподнял висевший на боку планшет и указал точку на карте. – Позиция противоракетных комплексов. Действуйте быстро, лейтенант, до сумерек нам нужно успеть проделать весь маршрут.
Герберт кивнул. Он был рад, что дыхательная маска и очки полностью скрывают выражение его лица. Впервые оказаться на войне – вещь малоприятная, а смог от горящих нефтяных скважин и поднявшаяся час назад песчаная буря лишь усугубляли чувство подавленности, лишая окружающую действительность даже намека на романтику.
Проклятый Ирак… – Думал Герберт, шагая к машине. Песок, секущий по незащищенным экипировкой участкам кожи, едкий смрад горящей нефти, багровый диск солнца, изредка проглядывающий в прорехи чадного марева, – все это сливалось воедино, формируя жутковатую картину действительности. Видимость не превышала десяти-пятнадцати метров, и от этого казалось, что ты попал на иную планету, где нет цивилизации.
Забравшись в кузов машины, он прошел по узкому проходу между плотно штабелированными контейнерами, и постучал кулаком по кабине, давая понять водителю, что он на месте.
В ответ раздался приглушенный сигнал, и колонна, наконец, тронулась с места. Ричардсон, покачнувшись от внезапного рывка, стал пробираться назад к откидному борту, где заметил узкое сидение…
…Через щель неплотно закрытого кунга пробивалась пыль, но Герберт не стал затягивать шнуровку. Чувство которое он испытывал с самого утра нельзя было назвать страхом – скорее его снедала неосознанная тревога, смешанная с нервозным любопытством. В глубине души он надеялся, что для него эта война не выйдет за рамки обычной рутинной работы, с той лишь разницей, что вместо стерильной лаборатории на этот раз придется действовать под открытым небом.
Собственно, командировка в Персидский залив не явилась для него неожиданностью. Еще с июля прошлого года, когда Ирак оккупировал Кувейт, он понимал, – война неизбежна, а театр назревающих боевых действий по определению станет полигоном для испытаний новой, строго засекреченной техники.
Герберта абсолютно не смущал тот факт, что секретное оборудование доставленное на территорию Кувейта, по сути, будет испытано на людях. Иракцы, поджигающие нефтяные скважины, и посылающие свои ракеты в сторону Израиля, в отместку на удары международной коалиции, казались ему средневековыми варварами, не достойными права называться цивилизованным народом.
Подумав об этом, он посмотрел на упаковочные контейнеры, внутри которых покоились нейрокомпьютеры – вычислительные машины, построенные на базе искусственных нейросетей. Он лично посвятил этим разработкам не один год и отлично знал, как работают обученные им машины.
Герберт не зря употребил в своих мыслях термин «обучение». Дело в том, что любой нейрокомпьютер радикально отличается от обычных электронно-вычислительных устройств. Искусственные нейроны, соединенные в сеть, невозможно запрограммировать обычным способом – их следовало обучать, на основе специальной выборки примеров. В результате, каждая отдельно взятая нейросеть, становилась эффективной, но узкоспециализированной экспертной системой, способной принимать оптимальные решения в сложных ситуациях, неразрешимых для обычного электронного устройства.
Первые разработки в данной области начались еще в шестидесятые годы, но только теперь, с бурным развитием нанотехнологий появилась реальная возможность сконструировать и применить на практике компактные, транспортабельные образцы уникальной техники.
Сам термин «нейрокомпьютер» так же был не нов. Подобные системы уже порядка десяти лет успешно работали в сфере бизнеса. Крупные промышленные компании использовали специально обученные нейросети для оптимизации своих производств, эффективного управления технологическими потоками, затем они все чаще стали появляться на биржах, где зарекомендовали себя как незаменимые экспертно-аналитические системы, способные предсказать рост или падение курса акций, но при всех перечисленных особенностях и преимуществах нейрокомпьютеры, по мнению Герберта, никаким образом не подпадали под понятие «искусственного интеллекта». Баснословно дорогие, узко специализированные машины, эффективные лишь в той области знаний, которым они были обучены, – вот что представляли собой современные нейросети.
Трясясь в грузовике, лейтенант думал о том, что спустя несколько часов он сможет, наконец, убедиться насколько оправдан труд последних лет его жизни. Блоки автономной нейросистемы, которую он создал, предназначались для интеграции в экспериментальные ракетные комплексы класса «земля-земля», и были призваны исключить любые ошибки в распознавании целей при нанесения точечных ударов по противнику…
…Грузовик внезапно качнуло и резко повело в сторону.
Лейтенант, углубившийся в свои мысли, не сразу понял, что произошло, – машинально схватившись за ближайший контейнер, он едва сумел удержать равновесие, но в следующий миг пластиковые ящики с драгоценным грузом внезапно пришли в движение, угрожающе сползая в узкий проход.
Мгновение спустя он услышал зловещий треск лопающихся креплений; спину обдало ледяной испариной, когда пол под ногами вдруг начал опрокидываться, а драгоценные пластиковые кофры с грохотом посыпались в узкий проход…
Не понимая происходящего, он инстинктивно ухватился за задний борт, чувствуя, что машина вот-вот перевернется. Мир вокруг моментально сузился, оставив его восприятию лишь стремительно опрокидывающийся фрагмент дорожного покрытия, видневшийся сквозь щель неплотно закрытого кунга, да ощущение непоправимости внезапных событий.
Подчиняясь рефлексам, он выпрыгнул из машины и неловко приземлился на запорошенный песком асфальт, ощутив, как короткоствольный «ХМ-177», выданный в качестве личного оружия, больно впился в грудь.
Из поднебесья накатывал изматывающий звук, который рвал натянувшиеся нервы тонким высокочастотным свистом… Сонмище мгновенных, не ведомых ранее ощущений навалилось на Герберта, охватывая его сознание со всех сторон: казалось, что источник непереносимого тонкого визга рушиться прямо на него, в душе стыл безотчетный ужас, но лейтенант, превозмогая бьющую тело бесконтрольную дрожь, все же нашел в себе силы, чтобы приподнять голову и осмотреться.
Секунды вдруг начали растягиваться в субъективную вечность: он отчетливо увидел, как в десятке метров от него двигавшийся по инерции грузовик окончательно сполз в обочину и перевернулся, глухо ударив бортом о наветренный склон песчаного наноса. От толчка пластиковые кофры с упакованными в них нейрокомпьютерами порвали прорезиненную ткань камуфлированного тента и рассыпались, веером вспахав гребень сыпучей возвышенности…
В следующий секунду мир потонул во всплеске ослепительного оранжевого пламени: Герберт ощутил тугой, обжигающий вал взрывной волны, увидел разлетающиеся в стороны куски вырванного из дорожного полотна асфальтобетона… – все это спрессовалось в дикое, сиюсекундное восприятие полыхнувшего рядом взрыва, который приподнял лейтенанта и отшвырнул его в сторону, будто тряпичную куклу…
Сознание на миг погасло, но тут же вернулось с тошнотворным, подкатывающим к самому горлу ощущением полной дезориентации. Плохо соображая что делает, Герберт привстал на четвереньки, чувствуя, как ладони продавливают горячий песок, а вокруг по-прежнему бесновался неистовый грохот… дымные оранжево-черные султаны разрывов возникали в самых неожиданных местах, перепахивая землю в полусотне метров от неглубокой ложбины между двумя отлогими барханами, куда зашвырнула лейтенанта взрывная волна.
Он почти ничего не видел из-за дыма, в голове стоял иссушающий звон контузии, рассудок работал со странной избирательностью и лейтенант, пребывая в состоянии полного аффекта, пополз назад к дороге…
С трудом взобравшись на осыпающийся гребень песчаной возвышенности, он затравленно огляделся по сторонам и внезапно увидел обрывочную, фрагментарную картину происходящего, в тех подробностях, что позволял разглядеть стелящийся вдоль самой земли дым…
На исковерканном взрывами дорожном покрытии между свежих воронок чадно полыхали четыре грузовика колонны. Последняя, замыкающая машина, в которой ехал он сам, просто опрокинулась набок, и лежала в обочине, нелепо задрав к дымным небесам медленно вращающиеся колеса. Взрывы вокруг не прекратились, но теперь они переместились чуть дальше, вглубь пустынной местности…
Оглянувшись в ту сторону, Ричардсон с внезапной болезненной отчетливостью понял, что колонна попала под удар собственной артиллерии. Они не успели отъехать далеко от побережья, и ураганный обстрел местности наверняка вел один из кораблей, возможно, тот самый крейсер, с борта которого двумя часами раньше Герберт сошел на берег.
С гребня возвышенности было хорошо видно как неподалеку, подле разрушенных прямыми попаданиями приземистых построек небольшого населенного пункта горят четыре иракских танка. Пространство вокруг их позиций было перепахано снарядами, но обстрел не прекращался, разрывы продолжали свой неистовый танец, – прямо на глазах лейтенанта стены двухэтажного дома вдруг содрогнулись, окутавшись клубящимся белесым облаком, из которого во все стороны, словно шрапнель, ударили мелкие горячие обломки…
Он инстинктивно отпрянул назад, привстал, намереваясь бежать, неловко оступился на предательски осыпающемся склоне и кубарем скатился по наветренной стороне песчаного наноса.
Ударившись спиной об один из щедро рассыпанных по склону ящиков с оборудованием, он на миг полностью пришел в себя от резкой смены болезненных ощущений, и заработавший рассудок тут же подсказал: абстрактная война закончилась, враг всего в сотне метров, и возможно жить осталось считанные секунды…
От этих мыслей стало жутко, липкий страх запоздало обдал тело ледяным потом, Герберт вдруг вспомнил о личном оружии, которое он потерял в момент близкого разрыва, где-то подле опрокинутого грузовика, и на миг его контуженый рассудок захлестнула всепоглощающая волна отчаяния: хотелось сесть, обхватить голову руками и взвыть…
Убьют… Если буду сидеть – убьют… Нужно найти капитана Гормана…
Он затравленно огляделся, но сизый кисловатый дым прибило ветром к самой земле, не давая увидеть ни своих, ни врагов, лишь до слуха доносились отчетливые звуки беспорядочного автоматического огня, и ему не оставалось ничего иного, как ползти к опрокинувшейся машине, которая осталась для Герберта единственным доступным ориентиром.
…Лучше бы он избрал иное направление.
Извиваясь, словно ящерица, Ричардсон преодолел несколько метров крутого подъема дорожного насыпи, и внезапно его глаза оказались вровень с кабиной опрокинувшегося грузовика.
Водитель и офицер – оба были мертвы, их безвольные позы и обилие крови, забрызгавшей покрытое сеткой трещин, пробитое в десятке мест лобовое стекло, немо свидетельствовали о непоправимости случившегося, и рассудок Герберта не выдержал страшной картины – несколько секунд лейтенант потрясенно смотрел, как с приоткрытой двери в песок срываются тягучие темно-красные капли, а затем сознание помутилось, уплывая в дымный прогорклый сумрак…
…Он очнулся несколькими минутами позже, и, не оглядываясь, пополз прочь, но кошмар не прекратился, – обогнув полыхающие грузовики, Ричардсон внезапно наткнулся на обугленный, изуродованный до полной неузнаваемости труп.
Человеческое тело дымилось, источая удушливый смрад сгоревшей плоти, на почерневшем лице лопнула обуглившаяся кожа, обнажая страшный оскал черепа, и, словно в издевку над жуткой откровенностью этой картины, полузадохнувшийся Герберт увидел совершенно не пострадавшие знаки различия капитана морской пехоты…
Это был Горман…
Капитан Горман, которому он рапортовал о прибытии каких-то пол часа назад…
Не в силах выдержать страшного зрелища Ричардсон конвульсивно сорвал дыхательную маску и, зажимая ладонями рот, бросился прочь…
Ему уже было абсолютно все равно куда бежать и что ждет его впереди.
Из чадного сумрака внезапно прорезался контур застывшего поперек дороги «Хаммера». Герберт остановился, ухватился рукой за распахнутую бронированную дверь машины и его, наконец, вывернуло наизнанку.
Нет… Это не со мной… Этого не может происходить… – Тщетные бессвязные мысли метались в голове, а неуклюжая попытка разума абстрагироваться от реальности, закончилась лишь тем, что горло сдавил еще один удушливый спазм, но желудок уже расстался со своим содержимым и из горла вырвался сдавленный конвульсивный кашель.
В следующий миг чья-то рука схватила лейтенанта за плечо и грубо швырнула его на теплый асфальт.
– Ошалел?! Жить надоело?!
Лейтенант извернулся, вырвавшись из цепких объятий, и увидел незнакомого капрала в форме морской пехоты, который лежал рядом с ним, посылая в дымный сумрак короткие очереди из «М-16». Штурмовая винтовка ритмично вздрагивала в руках здоровенного афроамериканца, и короткие хоботки огня на миг освещали его лоснящееся от пота эбеново-черное лицо с блестящими, выкаченными белками глаз.
В следующий миг по асфальту хлестнула ответная автоматная очередь, – пули с визгом ушли в рикошет, сбивая краску с камуфлированного борта застывшего поперек дороги «Хаммера».
– Отходим! Назад! По другую сторону насыпи!
Команда возымела действие, – в такие секунды только стопроцентный идиот задумывается над вопросами субординации, и лейтенант безропотно пополз вслед за капралом.
Скатившись по гравийному откосу, они оказались по другую сторону дорожного полотна. Здесь уже заняли позиции пятеро морских пехотинцев, – не обращая внимания на вновь прибывших, они лежали на скате обочины, пытливо всматриваясь в рваный, дымный сумрак.
Мгновенье спустя над головой Ричардсона с грохотом заработал «М-60», вторя ему короткими очередями залаяли автоматические винтовки.
Горячие гильзы, шурша и позвякивая, летели вниз, под ноги скорчившемуся Герберту.
– Ну, лейтенант?! Ты придешь в себя?!.. – Цепкие пальцы вновь схватили его за плечо, ощутимо встряхнув, и Ричардсон медленно повернул голову, мучительно соображая: что он должен ответить?…
Смерть по-прежнему ошалело плясала вокруг. К артиллерийской канонаде теперь добавились близкие отчетливые звуки автоматического огня, горячий воздух, смешанный с дымом и песчаной взвесью, крутило тугими смерчами, взрывные волны упругими, болезненными толчками накатывались с разных сторон, не давая возможности сориентироваться в кошмарном сумраке бессистемного боя.
…Два разрыва легли неподалеку, вырвав край дорожного полотна, заставив лейтенанта конвульсивно дернуть головой, так что лязгнули зубы, но странное дело – близкий взрыв вернул ему способность соображать, и, вслед за грохотом, он вдруг отчетливо уловил обрывок адресованной ему фразы:
– …сбились с маршрута из-за песчаной бури. Надо выводить людей, мы оказались в тылу иракских позиций!..
Ричардсону потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить слова Дугласа. Капрал явно ждал от него каких-то приказов, действий, но офицерские знаки различия не могли дать Герберту никакого преимущества во внезапно возникшей ситуации. Проще и честнее было сказать об этом напрямую…
– Я не могу принять командование. – Хрипло ответил он. – У меня нет боевого опыта.
Он ожидал презрительной реакции, но ошибся.
– Хорошо, лейтенант… – Дуглас резко перевернулся на спину. – Тогда вам придется выполнять мои приказы. – Он протянул руку, вытащил из-под обмякшего, безвольного тела мертвого бойца испачканную кровью «М-16» и протянул ее Герберту. – Будем прорываться назад, вдоль дороги.
Ричардсон заставил себя взять оружие, подумав, что ему нечем вытереть кровь и налипший на нее песок, но эта мысль промелькнула и исчезла, вытесненная из рассудка иными, более весомыми переживаниями.
– Я не могу уйти отсюда. – Хрипло выдавил он.
– Почему? – Коротко осведомился капрал.
Герберт указал на темную массу опрокинутого набок грузовика, который смутно просматривался по ту сторону дороги.
– В нем секретное оборудование. Оно не должно попасть в чужие руки. Это будет катастрофой.
Дуглас задумался всего лишь на секунду, – он быстро принимал решения и ничуть не сомневался в оправданности собственных действий.
– В таком случае мы подорвем грузовик вместе с содержимым.
Ричардсон внутренне похолодел от подобной перспективы.
– Нет. – Запротестовал он. – Это уникальная аппаратура. Ей нет аналогов. Там миллионы долларов.
Их диалог был прерван очередным близким разрывом.
– А сколько стоят наши жизни? – Проорал Дуглас, когда стих грохот. – Думай, что говоришь, лейтенант… Нас долбит своя же артиллерия, по ту сторону позиции иракцев, что с тыла – одному богу известно… Мы просто подохнем, если останемся тут.
– Уходите… – Герберту пришлось сделать усилие, чтобы выдавить из себя это слово. – Я не могу… – Он не закончил фразы, потому как внезапно возникшую дилемму разрешил раздавшийся невдалеке невнятный шум танковых моторов.
Звук приближался, он шел со стороны пустыни, как раз с того направления, которое капрал только что обозначил термином «тыл».
Прислушавшись, Дуглас вдруг грязно выругался.
– Это не «Абрамсы» лейтенант. Нас, похоже, зажали…
Герберту опять захотелось съежиться, втянуть голову в плечи, в наивной надежде, что дым и поднятый ветром песок скроют их от новой угрозы, но уповать на удачу не приходилось, – звук явно близился, накатываясь на их позиции, и нужно было принимать какое-то немедленное решение.
– По ту сторону дороги есть разрушенные постройки. – Выдохнул Герберт. – В них уже дважды попадали, может, мы укроемся в руинах? Оттуда наверняка видна дорога.
Капрал на секунду задумался, затем кивнул.
– Хорошо, попробуем… – Он обернулся. – Всем приготовиться! – Зычный голос перекрыл шум ветра и отдалившийся грохот разрывов. – Меняем позицию! Цель – первый из разрушенных домов населенного пункта! Никому не отставать! – Дуглас рывком приподнялся на четвереньки. – Вперед! – Выкрикнул он, выпрямляясь в полный рост.
Мутная мгла поглотила его контур, вслед за капралом со ската обочины начали подниматься уцелевшие под артобстрелом бойцы. Низко пригибаясь, они рывком пересекали злополучную дорогу и так же исчезали в дымном сумраке.
Разум Герберта не поспевал за стремительным развитием событий, – из-за полученных контузий и постоянного стресса он ощущал себя беспомощным, ни на что не годным, но чувства уже не играли былой роли, – они скользили по периферии сознания, будто призраки безвозвратно погибшего мироощущения…
Он вскочил, страшась вновь остаться в одиночестве. Сбившаяся набок дыхательная маска уже не защищала его легкие от едкого дыма, голова кружилась, и на фоне этих ощущений мгновенно исчезали все прежние чувства, – страх, растерянность, неприятие ситуации в целом, будто рассудок деградировал, распадаясь на отдельные сиюсекундные, рефлекторные позывы…
Бежать… Не отстать от своих… Вперед… Только вперед…
Ноги увязали в песке, склон песчаного бархана казался неодолимым, Герберт карабкался на него, позабыв всякую осторожность, стремясь лишь к одной цели – добраться до вершины песчаного наноса и увидеть руины дома, о которых он говорил капралу.
Впереди над заветным гребнем из мутной мглы внезапно возникла сгорбленная фигура и лейтенант, карабкавшийся по склону, вдруг с ужасом осознал, что этот человек одет не по форме морской пехоты США. На нем был камуфляж песчаного цвета со светло-коричневатыми разводами, голову и нижнюю часть лица покрывала матерчатая повязка, в руках незнакомец сжимал автомат системы «Калашникова» с потертым прикладом и рыжеватым пластиковым магазином.
Фигура иракского бойца на миг застыла, – припав на колено, он выцеливал кого-то в окружающей мгле… и вдруг автомат в его руках звонко выплюнул длинную очередь, озарив пространство вокруг злобным хоботком пламени, пляшущем в узких прорезях ствольного компенсатора…
Вне поля зрения Ричардсона раздался громкий болезненный вскрик, и это вывело лейтенанта из секундного замешательства. Вскинув «М-16», он потянул тугую скобу, и автоматическая винтовка преданно ответила тремя ритмичными выстрелами, которые прервал сработавший механизм отсекателя очереди.
Герберт был скверным стрелком, но промахнуться с дистанции в несколько метров, было практически невозможно: выпущенные им пули угодили в плечо и голову врага, заставив того конвульсивно дернуться, одновременно разворачиваясь на одном месте…
Он умер, вряд ли успев осознать факт собственной смерти, но Герберт впитал его короткую агонию каждой клеточкой своего тела.
Ему казалось, что нет больше ни прошлого, ни будущего, остался только этот миг, застрявший где-то посреди вечности: искаженное судорогой чужое лицо с кровоточащей раной вместо левой глазницы, белеющие на глазах губы, вытянувшиеся бескровной линией, разжавшиеся пальцы, падающий в песок автомат, и ноги, безвольно подгибающиеся в коленях…
Наваждение сгинуло так же быстро, внезапно, как и возникло, – тело убитого еще оседало на забрызганный кровью песок, а лейтенант уже инстинктивно рванулся вперед, будто в его жизни насильственная смерть являлась обыденностью, вот только мышцы лихорадило, да перед глазами еще несколько мгновений стоял призрак изуродованного агонией незнакомого лица…
Он оступился, упал, снова вскочил, дав две или три очереди по теням, что грезились вокруг, потом в поле его зрения попали руины дома, за которым чадно горели чужие танки, и он побежал к скособоченному двухэтажному строению с провалившейся внутрь крышей…
Картины, которые успевал зафиксировать взгляд, казались Герберту тусклыми, расплывчатыми, ветер дул порывами, поднимая в воздух тончайшую пыль, похожую на коричневатый туман, застилающий окрестности. Страшась потерять единственный ориентир, лейтенант сосредоточил свой взгляд на руинах дома. Он приближался к строению с наветренной стороны, клубы мельчайшей песчаной взвеси, вырываясь из-за спины, иногда застили все вокруг, снижая видимость до одного-двух метров, и в конечном итоге он был вынужден остановиться, потеряв ориентир…
Пока лейтенант медлил, пребывая в нерешительности, где-то рядом отчетливо ударил пулемет: ритмичный грохот длинной, непрерывной очереди проник в сознание, заглушив все остальные звуки. В этот момент клубы пыли, наконец, начали рассеиваться, – очередной порыв ветра приподнял эфемерное покрывало, и он увидел, что заветные руины уже совсем близко, до них оставалось пробежать всего метров сто…
На поверку оказалось, что группа придорожных строений вовсе не является населенным пунктом. Единственный двухэтажный дом, к которому стремился лейтенант, окружали приземистые одноэтажные постройки с выбитыми витринными окнами, – наверняка это был минимаркет, совмещенный с рестораном быстрого обслуживания, а чуть дальше смутно виднелись плоские крыши нескольких, отдельно стоящих домиков небольшого кемпинга, огороженного разбитым бетонным забором. Эти мимолетные, обрывочные наблюдения, наводящие на мысль, что тут до оккупации проживала семья кувейтского бизнесмена, скользили на периферии сознания, которое в этот миг сосредоточилось на иных, более острых ощущениях. Герберт бежал, расходуя последние силы, он задыхался, резь в груди казалась нестерпимой, организм, не приученный к моментальным физическим нагрузкам, не выдерживал ритмики боя, хотя вряд ли происходящее вокруг можно было обозначить таким емким термином.
Нет, это был не бой, – разрозненные группы людей, перемещались по определенному пространству, одинаково дезориентированные внезапной артподготовкой, дымом от горящих нефтяных скважин и усилившейся песчаной бурей. Сталкиваясь лицом к лицу, они вступали в скоротечные кровавые схватки, или же просто расходились, не заметив друг друга из скверной видимости… Остатками иракского подразделения и уцелевшими бойцами армии США руководили не планы наступления и обороны, не тактика, не воля командиров, а единственное желание – выжить.
Это удавалось далеко не всем. Герберт не мог с точностью сказать, сколько человек поднялись вслед за капралом, но в прорехах стелящихся вдоль самой земли пылевых облаков он видел, как справа от него внезапно упали двое солдат, подкошенные кинжальным огнем бьющего из мглы пулемета, а затем, неожиданно пришел и его черед…
Поначалу, когда что-то с силой ударило в бедро левой ноги, он почувствовал лишь жар, бежать стало трудно, потом мышцы не выдержали, колено бессильно подломилось, и он неловко упал на бок, по инерции прокатившись несколько метров.
Режущая боль пришла в тот миг, когда он взглянул на свою ногу. Ткань униформы в районе бедра оказалась распорота, будто по ней полоснули ножом, а из прорехи пульсирующим струйкой била кровь.
Он не вскрикнул, лишь сознание вдруг «поплыло», теряя остроту восприятия, но Герберт уже перешагнул некий внутренний порог, когда страх и растерянность истончились, отошли на второй план, под жестким прессингом стремительных событий. Лейтенанту казалось, что он утратил всякий осмысленный контроль над собственным телом, и не рассудок в данный момент руководил рефлексами, а наоборот, словно древние участки мозга, доставшиеся нам от первобытных предков, внезапно перехватили управление, заставив его машинально зажать рану рукой, и ползти, теряя остатки сил на последних метрах, отделявших Герберта от спасительного укрытия.
Дверной проем здания был перегорожен рухнувшими обломками перекрытия, но Ричардсона уже не могли остановить подобные преграды, – протиснувшись в зазор между двумя сложившимися «домиком» плитами, он оказался внутри длинной сумеречной комнаты.
Нервное напряжение не отпускало, тело по-прежнему лихорадило, словно у него начался жар, бедро пульсировало нестерпимой болью, но, тем не менее, он прополз еще пару метров по захламленному полу, прислонился спиной к уцелевшему участку стены и только тогда оглядеться вокруг.
Зрение постепенно свыклось с сумраком, и он различил многочисленные бреши в стенах, троих бойцов, занявших позиции у перекошенных, осевших оконных проемов, и капрала Дугласа, который находился тут же: он опустился на корточки подле квадратного люка, очевидно ведущего в подвал дома. Судя по его тщетным попыткам открыть проход, тот оказался заперт изнутри, значит, в подвале кто-то был…
Рваные мысли не успели сложиться в голове лейтенанта в четкую картину понимания окружающей обстановки, – капрал внезапно выпрямился, и, отступив на шаг, вскинул «М-16», выпустив несколько очередей в район предполагаемого запора, а когда изрешеченный пулями люк вдруг с глухим звуком провалился вниз, то вслед его падению полетела граната…
Глухой взрыв заставил руины дома вздрогнуть: со стен посыпались остатки облицовки, сверху от провисшего железобетонного перекрытия со скрежетом обрушились несколько бесформенных обломков, а из квадратного проема в полу вдруг вырвались клубы сизого дыма, смешанного с белесой взвесью…
– Кто… там… был?… – Хрипло спросил лейтенант, глядя, как расползается вдоль пола сизо-белое облако…
Дуглас обернулся.
Его лицо походило на тотемную маску смерти, – несколько свежих порезов обильно кровоточили, кожа плотно обтянула обострившиеся скулы, в глазах читалось бешеное, ненормальное выражение…
– Оттуда работал пулемет… – Выдавил сквозь зубы капрал. – Теперь мы в безопасности… – Добавил он, сплюнув на пол. – Если сидеть тихо, то, может, еще доживем до заката…
К Герберту постепенно возвращалось ощущение реальности.
Дым, сочащийся из подвального помещения, постепенно иссяк, вокруг воцарилась относительная тишина, нарушаемая лишь тонким, заунывным посвистом ветра, да невнятным шуршанием песка. Дуглас был прав, – иракцы вряд ли полезут проверять руины здания, и у них теперь появился реальный шанс отсидеться тут до подхода своих частей, которые должны были развернуть наступление от побережья вглубь территории Кувейта.
Бессильно отпустив оружие, Ричардсон, поморщившись от боли, посмотрел на наручные часы. Цифры в крохотном окошке указывали, что с того момента, как колонну обстреляла артиллерия, прошло всего лишь тридцать минут…
Пол часа… Он сидел совершенно опустошенный, необратимо изменившийся внутри, вся прошлая жизнь казалась сном, словно между двумя отрезками бытия пролегла неодолимая пропасть…
Его терзали жажда и боль, но сил пошевелиться уже не было.
Капрал тем временем обошел весь периметр обширного помещения, осторожно выглядывая в проломы. Закончив, осмотр прилегающей к зданию местности он что-то тихо сказал троим бойцам и, отыскав взглядом Ричардсона, направился к нему.
Присев рядом он устало сообщил:
– Сзади разбитые позиции. Похоже, иракцы покинули их еще до окончания артобстрела. С твоим грузовиком все нормально. Лежит в обочине.
Герберт кивнул, судорожно сглотнув. После рывка через барханы его почему-то уже не так остро заботила сохранность груза и важность возложенной на него миссии, которая в сложившейся ситуации была явно невыполнима.
– Что с ногой? – Хрипло спросил Дуглас, обратив внимание на кровь.
– Не знаю. – Герберт болезненно поморщился. – Зацепило.
– Давай посмотрю. – Капрал уже опустился на колени, одной рукой вытаскивая десантный нож, а другой доставая индивидуальный перевязочный пакет.
Лейтенант счел за благо отвернуться. Он лишь услышал звук вспарываемой ткани да почувствовал вспышку жгучей боли, от которой хотелось заорать во все горло…
Стиснув зубы, он издал долгий мучительный стон.
– Ничего страшного лейтенант. – Успокоил его Дуглас, накладывая жгут. – Пуля прошла вскользь, считай, что просто сильно порезался… – Не смотря на это оптимистичное заявление, капрал, мельком взглянув на землисто-серое лицо Герберта, достал шприц-тюбик и сделал ему противошоковую инъекцию. – Все, можешь понемногу двигаться. – Заключил он, перевязав рану.

 

Минут через пять Ричардсон ощутил ненормальный, лихорадочный прилив сил. Боль исчезла, лишь тугая повязка на ноге сковывала движения.
Вокруг воцарилась относительная тишина. Дуглас со своими бойцами перешел в соседнее помещение, оставив лейтенанта контролировать полузасыпанный вход в здание. Некоторое время он сидел, вслушиваясь в тихий шелест песка, секущего по стенам постройки, да заунывный вой ветра, заплутавшего меж осевшими плитами разрушенного перекрытия, пока до слуха не долетел еще один звук: ему показалось, что он слышит детский плач…
Тихое всхлипывание исходило откуда-то снизу, и Герберт сразу же подумал про подвал дома, куда Дуглас на его глазах метнул гранату.
Скрипнув зубами, он привстал, и, припадая на раненую ногу, доковылял до квадратного проема, откуда уже перестал сочиться едкий дым.
Подвал был неглубоким – всего метра два, не больше. Вниз вела посеченная осколками, опасно накренившаяся лестница, но всхлипывание и стоны уже не грезились, они стали явственными, отчетливыми и лейтенант лег на пол, осторожно нащупывая здоровой ногой первую ступеньку.
Обливаясь холодным потом, Герберт все же умудрился спуститься вниз. Густой сумрак сразу же обволок его со всех сторон, лишь вдалеке у задней стены подвала сквозь маленькое окошко пробивался рассеянный свет. Прихрамывая и спотыкаясь, лейтенант пошел туда, прислушиваясь к внезапно наступившей тишине.
Неужели ему почудилось?
Добравшись до задней стены подвала, он остановился, озираясь вокруг. В тусклом свете, проникающем через узкое прямоугольное окошко, он увидел опрокинутую треногу крупнокалиберного пулемета, щедрую россыпь гильз на полу, и чуть дальше у выщербленной осколками стены – лежащие вповалку тела.
Их было пять или шесть – жуткое кровавое нагромождение изрубленной гранатными осколками плоти. Ричардсон в немом оцепенении смотрел на эту страшную картину, медленно осознавая, что перед ним не трупы врагов. Тело иракского бойца, облаченное в знакомую, песчано-желтую камуфляжную форму валялось поодаль, подле импровизированной амбразуры и опрокинутого пулемета, а здесь в углу подвального помещения собрались те, кого коалиционные силы пришли защитить от агрессии…
Это были жители Кувейта, семья, владевшая скромным придорожным комплексом. Похолодевший взгляд Герберта различал все больше подробностей, и от этого хотелось рухнуть на колени, закричать, потому что стоять, глядя на выразительные позы мужчины и двух женщин, которые в последний миг перед взрывом пытались закрыть своих детей, было попросту невыносимо…
Что же ты наделал капрал… – в отчаянии подумал Герберт.
В этот миг он снова услышал сдавленный всхлип.
Рухнув на колени, позабыв о боли, лейтенант лихорадочно отвалил в сторону мешковатое тело сорокалетнего мужчины, с ужасом приподнял невесомый трупик пятилетней девочки… и вдруг увидел, что из-под кровавого нагромождения тел на него смотрят полные слез глаза.
Таким лейтенанту Ричардсону запомнилось лицо войны, которое на всю оставшуюся жизнь вобрало в себя перекошенные черты двенадцатилетнего подростка, до дрожи похожего на своего мертвого отца…
Такое не увидишь с экранов телевизоров, это не может пригрезиться в самом тяжком кошмарном сне, пока не столкнешься с чем-то подобным воочию.
Герберт плохо помнил, как вытаскивал раненого ребенка из-под окровавленных тел, как поднимался с ним по шаткой лестнице и после, прижимая к себе дрожащее тело, орал на капрала Дугласа.
Сознание окончательно надломилось, не выдержав непомерного груза выпавших на его долю испытаний. Отчетливо запомнилось лишь одно: когда к вечеру на их позицию вышла прочесывающая окрестности мобильная разведгруппа британского спецназа, подросток до этого находившийся в состоянии шока, вдруг пришел в себя.
Его дрожащее тело до этого инстинктивно прижимавшееся к Герберту, вдруг напряглось, в покрасневших от слез глазах появилось жуткий, ненавидящий блеск, он оттолкнул лейтенанта, отполз на несколько метров и вдруг начал что-то кричать на непонятном языке.
Двое британских солдат подошли к нему, и пока один крепко прижимал подростка к полу, второй сделал ему инъекцию.
Тело мальчишки несколько раз выгнулось, и он внезапно затих.
Один из британцев, спускавшийся в подвал, вернулся оттуда с пачкой испятнанных кровью документов.
…Герберта и спасенного им подростка уже погрузили на носилки и несли к армейскому джипу, когда лейтенант заметил, что офицер, которому передали найденные бумаги, внимательно изучает их.
– Подождите… – попросил Ричардсон.
Жестом подозвав к себе командира группы спецназа, он спросил:
– Вы знаете арабский язык, капитан?
Тот кивнул.
– Здесь есть документы мальчика?
– Есть. Его зовут Алим. Алим Месхер. Вы не ошиблись лейтенант, в подвале погибли местные жители, прятавшиеся от артобстрела.
Ричардсон на секунду прикрыл глаза.
– Вы можете перевести, что кричал мальчик?
Капитан внимательно посмотрел на бледное лицо Герберта и спросил:
– Вы уверены, что хотите это знать?
– Да.
– Он кричал, что ненавидит вас. Еще он клялся отомстить всем американцам.
– Но это ошибка. Чудовищная ошибка.
– Он не понимает этого, лейтенант. И боюсь, не поймет никогда.
– Теперь он останется сиротой? Вы можете записать мне его данные, чтобы позже я мог разыскать Алима?
– Это ни к чему. Он будет переправлен в наш госпиталь, а затем, если не отыщутся родственники, британское правительство возьмет на себе заботу о его воспитании. Время лечит душевные раны, а хорошее образование способно сгладить ненависть.
– Хорошо если так капитан.
Офицер кивнул Герберту, мельком взглянул на соседние носилки, и жестом приказал своим бойцам – несите.
Через два месяца лейтенант Ричардсон выписался из госпиталя и одновременно подал рапорт об увольнении с воинской службы. Памятуя о словах британского офицера, он все же попытался разыскать мальчика, но, наткнувшись на глухое, неприязненное непонимание со стороны британских эмиграционных служб, в конечном итоге оставил тщетные попытки выяснить его дальнейшую судьбу.
Назад: От автора
Дальше: Глава 2