Глава 8

Пять лет канули в прошлое, словно краткий миг.

Таково свойство субъективного времени, – задумываясь о будущем, мы мысленно выбираем удаленные даты и наивно считаем, что впереди еще бездна времени, однако годы проходят незаметно, и наступает миг, когда внезапно осознаешь, как быстро и безвозвратно минул отрезок субъективной вечности.

Извалову исполнилось тридцать три года, когда он получил возможность стать настоящим творцом.

Внезапное предложение поступило по электронной почте, и поначалу Антон отнесся к нему с некоторой долей недоверия.

Ему предложили создать фантомную вселенную, – особый мир, куда могли бы приходить люди, но не ради какой-то конкретной игры. Обязательным условием для виртуальной реальности, как оговаривали авторы письма, должна стать ее глобальная интерактивность.

Обратный электронный адрес указывал на бесплатную службу рассылки одного из широко известных веб-узлов, и определить, кто именно является заказчиком столь необычного проекта не представлялось возможным без глубокой хакерской вылазки в сеть.

Подобными изысканиями Антон не занимался. Вежливо ответив адресату, он попросил прислать подробные разъяснения, а сам уехал в Питер, где за истекшие годы ему удалось отыскать одно любопытное и весьма полезное в практическом плане место.

Один раз в месяц Извалов изменял своему замкнутому образу жизни, чтобы закупить продукты и побывать в клубе, где под прикрытием морально устаревшего Интернет-кафе собирались программисты-одиночки, продавцы нелегального «железа», – все кто не мог, либо не хотел реализовать свой потенциал на официальной работе.

…Он остановил машину у знакомого крыльца над которым через одну мигали буквы давно нуждающейся в обновлении вывески и, толкнув стеклянные двери, перешагнул порог прокуренного помещения где, как обычно грохотала музыка, на непритязательных плазменных панелях прокручивались демо-версии доморощенных «игрушек», а за столиками и у барной стойки группами по два-три человека оживленно беседовали молодые авторы нелицензированных программных продуктов.

В первый раз Антон зашел сюда случайно, чтобы скоротать время, но не смотря на непривычную для себя обстановку, достаточно быстро сориентировался в атмосфере нетривиального заведения, чутко уловив, как среди потока средненьких программ нет-нет, да и проскальзывали настоящие шедевры.

С некоторыми из завсегдатаев Интернет-кафе он сошелся достаточно близко, и со временем понял, что приезжает сюда даже не ради программ, а из-за неповторимой атмосферы, которая заряжала его странного рода энергией. Он смотрел на молодых ребят, и, не обращая внимания на антураж, видел, как буйно, неуемно тянутся к свету ростки новой жизни, – той самой, о которой говорил ему Сергей.

– По делу к нам Антон Петрович? – За столик к Извалову подсел девятнадцатилетний парень, Саша, по кличке «самородок» у которого Антон пару раз покупал комплектующие к своим домашним машинам, изящно «доработанные» несовершеннолетними умельцами.

– Есть что-нибудь интересное?

– Ну а как же? – Таинственно изрек Александр. – Эксклюзив… Могу поспорить, такого вы еще не видели. – Он придвинулся поближе, извлекая из внутреннего кармана куртки небольшой плотно запаянный полиэтиленовый пакет.

Антон взял его в руки и внимательно посмотрел на двухсантиметровый прямоугольник непонятного чипа, со странной, едва приметной маркировкой, к которому кустарным способом было добавлено характерное крепление. От чипа отходили два упругих сталистых отростка с крохотными бляшками электродов на концах.

– Новая модель слухового аппарата? – Усмехнулся Извалов.

Самородок обиженно опустил уголки губ.

– Вы что, Антон Петрович? Стал бы я к вам подходить с такой лажей?

– Ну, тогда объясни.

– Это имплант. – Наклонившись, прошептал Саша. – Самый натуральный имплант. Работает без всякого вживления, – видите электроды? Один подает импульсы, раздражающие зрительный нерв, другой водействует на слух. Все устройство крепиться за ушной раковиной. Заменяет виртуальный костюм, на все сто. Лично проверял.

– Кто смастерил?

Александр покачал головой.

– Коммерческая тайна Антон Петрович, тут уж извините. Чип не наш, – не выдержав, все же сообщил он, – а доработки свои.

– Что-то я не вижу тут никаких разъемов для прямого соединения. – С сомнением произнес Антон, со всех сторон рассматривая странное приспособление.

– Никаких соединительных кабелей. Видите инфракрасный порт обмена данными? Работает на удалении до двадцати метров от базового компьютера, берет даже через кирпичную стену.

– И что стоит?

– Две штуки. Евро, разумеется.

Услышав названную сумму, Антон собирался просто вернуть подозрительную поделку, но что-то удержало его.

Оглядевшись вокруг, он увидел на одном из плазменных мониторов разворачивающуюся сетевую баталию в стиле «Экшен» и внезапно спросил:

– Как ты думаешь, мощности хватит?

– Хватит. – Одну секунду. – Он достал сотовый и быстро набрал номер. – Андрюха? На какой машине идет мочиловка? Ага, понял. Подскажи код для моментального входа. – Он быстро записал на салфетке несколько цифр и пододвинул ее к Извалову.

– И что?

– Просто оденьте имплант за правое ухо, а когда кожу начнет пощипывать под электродами, закройте глаза и мысленно представьте эти цифры.

Антон с изрядной долей сарказма распечатал упаковку и совершил требуемые манипуляции.

Кожу на виске и у правого века действительно начало раздражать микротоками. Он заставил себя расслабиться и, зажмурившись, представил нужную последовательность цифр.

В следующий миг он едва не вскрикнул, с трудом подавив рефлекторное движение век: окружающий мир исчез, вместо прокуренного сумрака кафе он находился в непонятном лабиринте, где по узким коридорам и лестничным маршам метались вооруженные участники виртуального побоища.

Им было абсолютно наплевать, что за новый персонаж появился в игровом пространстве и потому Извалов не успел даже оглядеться, как грудь внезапно разодрало нестерпимой болью, и он все же не выдержал, вскрикнул, открыв глаза.

По спине струились холодные капельки пота.

Грудь жгло и ему пришлось приложить усилие воли, чтобы подавить в себе спонтанное желание взглянуть в то место, куда угодил луч виртуального лазера.

– Ну, как? – Дошел до его сознания голос Александра.

– Какие гарантии? – Сипло спросил Извалов, снимая имплант. Откашлявшись, чтобы прочистить внезапно пересохшее горло, он полез во внутренний карман за бумажником.

– Извините, Антон Петрович, гарантийного талона выписать не могу. – Саша достал визитку и положил ее рядом с имплантом. – Здесь мой номер мобильника. Звоните, если что не так.

…

Вернувшись домой со странным приобретением, Антон по привычке проверил электронную почту и обнаружил, что поступившее сутки назад предложение получило свое развитие: в ответ на запрос ему прислали объемный информационный пакет, где содержалось краткое описание пожеланий заказчика, и исходные данные для формирования определенных условий, которым должен отвечать предполагаемый мир.

Внимательно изучив полученную информацию, Извалов понял, что назревает грандиозный виртуальный проект, достойный приложения всего накопленного опыта.

Через сутки, окончательно взвесив все «за» и «против» он дал свое согласие, и с упоением принялся за новую работу.

Узкий, одетый в бетонную рубашку коридор выводил в просторную пещеру с неровными, шероховатыми сводами.

Из трещины в скальной породе сочился тонкий ручеек горьковатой минерализированной воды. В центре карстовой полости он собирался в небольшое озерко, край которого был покрыт причудливыми, искрящимися на свету наростами минеральных отложений.

Два человека сидели на берегу минерального источника, рядом, разгоняя мрак и могильный холод пещеры, горел костерок, дым от которого уходил к закопченным сводам и ускользал в невидимые для глаза трещины.

Грубые рисунки, смутно проступающие на шероховатых стенах даже сквозь хрупкие, похожие на инеевый налет отложения минеральных солей, резко диссонировали с бетонированным входом, немо свидетельствуя, что люди обитают тут очень давно, – быть может, десятки тысяч, или добрый миллион лет, – кто знает?

– Плохие времена настали, Алим… – Произнес старик. Его лицо покрывали морщины, темная, выдубленная солнцем и песчаными бурями кожа походила на сморщенную, высохшую кирзу, а плотно поджатые губы и крючковатый нос придавали облику отталкивающие выражение.

Одежду старика составлял теплый стеганый халат, подпоясанный кожаным ремнем с потертой армейской бляхой, на которой из-за множества глубоких царапин стали неразличимы символы государства.

Он сидел, скрестив ноги, и смотрел в огонь, при этом пламя костерка, отражаясь в его глазах, придавало им зловещее выражение. Не смотря на возраст взгляд этого человека оставался твердым, пронзительным и властным.

Его собеседник выглядел лет на тридцать. В противоположность старцу Алим носил добротную военную форму европейского образца, без знаков различия. Камуфлированная ткань плотно облегала его мускулистое тело, поверх был надет легкий бронежилет, покрытый коричневато-желтыми маскирующими разводами, рядом на плоском ошлифованном временем камне лежал автомат.

– Я думаю, что времена не имеют значения, – хмурясь, ответил он. – Бывало и хуже.

– Откуда тебе знать? – Усмехнулся старик.

– Я учился.

– А я стер эту бляху ползая на животе по песку и камням, убивая неверных всюду, куда доставал мой взор и моя рука.

– Я чту твой жизненный путь, Фархад, но боюсь, что теперь нам не вернуть былого при помощи традиционных средств… – он протянул руку и бережно коснулся ладонью холодной стали автомата. – Методы нашей борьбы устарели, как и само оружие. – Добавил Месхер.

Старик поморщился, будто у него случился внезапный приступ зубной боли.

– Этому ты учился? – С резкой, неприкрытой неприязнью спросил он, внезапно протянув руку и, схватив цепкими пальцами ворот униформы своего собеседника, так что Алиму пришлось невольно привстать, впился ненавидящим взглядом в его глаза.

Алим спокойно выдержал и рывок, и взгляд старика, и исходящий от него неприятный запах.

Наконец цепкие пальцы разжались.

– Не беспокойся за глубину моей веры, Фархад. – Вставая, произнес Алим. – Ты смотришь на меня и видишь оболочку. Тебя раздражает чужая форма и мое нежелание ползать по скалам? – Он обогнул растущий от пола сталагмит и открыл один из спрятанных за ним ящиков. Вернувшись к костру, он положил рядом с автоматом покрытый слоем белесой пыли ноутбук с поцарапанной крышкой, и продолжил:

– Да я постигал азы веры не в медресе, и не в школе шахидов, но они крепко сидят в моей голове. Мне не довелось взорвать себя подле израильского ресторана… но мои глаза были широко открыты, я жил в окружении неверных, однако их культура не пошатнула моей ненависти. Я всего лишь научился видеть мир таким, каков он есть на самом деле. Брать все лучшее от своих врагов, – это не предательство веры, а верное средство борьбы.

Фархад молча выслушал его, затем, покосившись на ноутбук, спросил:

– Зачем ты вытащил его?

– Чтобы ты вспомнил прошлое, и ответил себе на вопрос: что случилось? Почему ты вдруг оказался в этой пещере?

Фархад злобно посмотрел на неработающий переносной компьютер.

Да, Алим был прав, он знал лучшие времена, когда под его началом были сотни, тысячи борцов за веру, они находились во многих странах, и Фархад руководил ими, планируя террористические акты, регулируя огромные финансовые потоки…

Куда пропало былое величие? Почему размах борьбы постепенно мельчал, пока он не остался один?

– Наш враг долго проявлял беспечность. – Нарушил его мысли голос Алима. – Мы держали в напряжении целый мир, пользуясь для этого последними достижениями ненавистного прогресса. В этом причина наших прошлых успехов и последующего поражения. Они опомнились, заблокировали банковские счета, стали жестко контролировать поставки оружия, но и в тех условиях борьба продолжалась, до тех пор, пока неверные не перешагнули еще одну ступень развития, оставив нас далеко позади…

– О чем ты говоришь?

– О том, что нам нет места в новом мире, Фархад. Мы не можем сделать шаг вслед нашим врагам.

– Почему?

– Потому что мы утратили все источники доходов, рычаги давления выпали из наших рук, а молодежь больше не желает взрывать себя, ради торжества веры. Новый мир поглотил целые поколения, отняв у нас средства воздействия на умы наших детей. Ты же понимаешь, Фархад, фанатизм вырастает из нищеты и безысходности, но, когда на скудную ниву дехканина приходит современная техника, он начинает жить иначе, его дети больше не ползают по глинобитной лачуге, они сыты, их глаза смотрят на новый мир, созерцая через экраны компьютеров иную реальность, и из них уже трудно вырастить шахидов. – Алим нагнулся, зачерпнул в ладони горьковатой воды источника и продолжил, промочив пересохшее горло:

– Во времена твоей молодости все было иначе, верно? Ты получал доход от нефтяных скважин, твои люди контролировали каналы поставки наркотиков, и это давало огромную прибыль, которая расходовалась на борьбу. Теперь эти реки превратились в жалкие ручейки, которые вскоре иссякнут вовсе. Кому нужны наркотики, когда от любой проблемы можно ускользнуть в мир виртуальных грез, без посредничества шприца или горсти таблеток?

Фархад шумно, хрипло вздохнул.

– Ты прав, Алим… Я не стыжусь своей ярости, но ты прав… Новый мир превратил нас в бессильных изгоев…

Алим пристально посмотрел на Фархада и вдруг произнес:

– Есть способ изменить существующее положение вещей.

Старик резко вскинул голову.

– Какой?

– Если мы не можем шагнуть вперед, не рискуя при этом полностью раствориться в чужой культуре, то почему нам не воспользоваться опытом прошлого и не преподать благополучному миру еще один урок, отшвырнув его назад?

– Это невозможно.

– Ты ошибаешься Фархад. Нужно ввергнуть мир в хаос, сделать бессмысленными и опасными достижения прогресса и тогда все вернется к прежнему состоянию.

– Я не вижу способа для достижения такой цели.

Алим усмехнулся.

– Нужно заставить людей бояться своих машин. Реальность сегодняшнего дня опирается на кибернетические системы как на столпы, и если они рухнут, то мир покатиться назад, в бездну. Дехканин вновь вернется к мотыге, а его дети будут играть со стреляными гильзами. Это станет нашим возрождением, потому что среди хаоса мы сохраним рассудок, наши цели вновь обретут смысл, а нефть и наркотики станут еще нужнее, чем прежде.

Старик долго молчал, прежде чем ответить.

– Наверное, я совсем отстал от жизни, Алим. – Наконец произнес он. – Я слышу твои слова, но все равно не понимаю, как это сделать…

– Тебе не обязательно вникать в детали. Мне нужны деньги, надежное укрытие и помощь твоих людей.

– Что ты собираешься сделать?

– Хочу вновь отточить наше затупившееся оружие. – Загадочно ответил Алим, при помощи ножа вскрывая отсек для аккумуляторов, распложенный на тыльной стороне корпуса старого ноутбука. Вставив туда свежие элементы питания, он откинул панель переносного компьютера, и показал Фархаду осветившийся монитор.

– Когда-то этот экран давал тебе власть над миллиардными состояниями. Теперь он просто устаревший прибор… – Алим сложил ноутбук в нерабочее положение и небрежно отшвырнул его прочь, за камни. – Много лет назад ко мне в руки попал необычайный образец американских технологий. Это машина, похожая на человека. Я потратил годы, чтобы узнать, как он функционирует, но все мои усилия зашли в тупик из-за лживости пленного американца. Он долго морочил мне голову, но теперь я знаю, что нужно делать.

Алим присел рядом с Фархадом и продолжил, глядя на трепещущие язычки пламени, которые бегали по угольям прогоревшего костра:

– Мне необходимо современное компьютерное оборудование и надежное убежище, скрытое от посторонних глаз. Я больше не буду уповать на трусость американцев. За время моих тщетных попыток подчинить себе эту опасную механическую куклу в мире произошли огромные перемены. Уровень знаний программистов, живущих в России, уже превысил компетентность этой полудохлой лживой крысы… Поделись своими связями Фархад, дай возможность воспользоваться твоими каналами доставки груза и я клянусь – ты еще успеешь вкусить радости побед…

– Я плохо понимаю тебя Алим.

– Ты сможешь воочию убедиться в моей правоте, когда увидишь первого механического шахида… Я соберу лучших программистов, механиков, инженеров и заставлю их работать во имя наших будущих побед… Под страхом смерти они сделают для меня копию этого истукана… копию послушную только моей воле, и тогда изнеженный машинами мир рухнет к нашим ногам…

Его собеседник долго смотрел на тлеющие уголья, а потом произнес:

– Я дам тебе деньги Алим. Деньги, людей, связи… Ты молод, энергичен и пусть в тебе слаба вера предков, но я слышу ненависть, и ее звуки ласкают мой слух. – Он, кряхтя, встал и добавил:

– Эти пещеры в твоем распоряжении. Приходи ко мне завтра, поговорим о деньгах и людях.

Удивительно ощущать себя творцом.

Чувство упоения не покидало Антона на всем протяжении долгой кропотливой и вдумчивой работы.

Поначалу его настораживал тот факт, что заказчик не ставил перед ним конкретных временных рамок, лишь периодически, раз в месяц создаваемый им мир кто-то посещал, после чего на виртуальный счет Извалова поступали деньги. Никаких комментариев, пожеланий или замечаний – только месячная оплата и как ему казалось – молчаливое одобрение созданного.

Конечно, существовал изначальный план, включающий в себя длинный перечень желаемых объектов, природных явлений, приблизительное описание флоры и фауны, опираясь на которые он создавал компьютерные модели, а затем экспортировал фрагменты созданной реальности на носители удаленного сервера, где, собственно и формировался прирастающий с каждым днем мир.

Еще в самом начале работ, ознакомившись с предварительными условиями, Антон посетил десяток уже существующих игровых вселенных, но к своему удивлению не нашел аналогии между ними и своим заданием.

Его мир в корне отличался от он-лайновых сетевых проектов, однако, полное понимание этого пришло к Извалову лишь спустя год кропотливого труда, когда им был создан и отлажен рельеф.

Перед тем как начать работу над образчиками жизни, он впервые ступил на созданную им виртуальную твердь… и понял, что не будет никакой игры. Он сформировал виртуальную планету, не больше и не меньше. Впереди лежал непочатый край работы над созданием ее растительного и животного мира, но уже сейчас среди мертвых ландшафтов работал основный из заданных ему принципов – интерактивность.

Он шел по сухой, податливой почве, и за ним тянулась цепочка следов. Антон остановился, глядя на них, и подумал, что отпечатки подошв его обуви останутся тут до тех пор, пока он не создаст комплекс природных явлений, который мы привычно и обобщенно называем термином «погода».

Он уже не мог убрать эти следы, они будут замыты дождями, зарастут травой…

Выходит, он создавал девственный мир, максимально приближенный к реальности, благодаря полному комплексу физических и природных явлений, влияющих на его состояние?

Он сел на камень и задумался.

Голые, мертвые ландшафты вскоре оживут, но условия заданной ему биосферы явно отличались от земных, единственным сходством, которое он смог отыскать, был приемлемый для дыхания состав атмосферы…

Что же я создаю? – Размышлял Антон, пытаясь представить, как после окончания работ сюда начнут приходить люди. Что они найдут тут, какой интерес будет представлять для избалованных «сетевиков» голая не приукрашенная каким-либо «сюжетами» среда обитания, достаточно чуждая, чтобы запросто погубить человека, лишенная традиционного анклава разумных фантастических существ, закопанных в определенных местах артефактов, привычной для такого сорта массовых развлечений способности к «магии»?…

…После первого визита в созданное им пространство Антон несколько дней не работал, пытаясь переосмыслить полученное задание, но так и не смог однозначно ответить на вопрос: для каких целей в виртуальном пространстве создается мир, где нельзя играть, но можно жить, при условии, что люди захотят этого, примут принцип стопроцентной интерактивности и вступят в борьбу за существование…

Еще один год ушел у Извалова на формирование климата, и только после этого он получил возможность приступить к новому акту творения. В его распоряжении уже имелись созданные в процессе иных работ образцы животных и растений, которые он моделировал, чтобы отвлечься от кропотливых, а порой и рутинных усилий по формированию рельефа и климата.

Его мир начал оживать. Антон опять с головой погрузился в виртуальные глубины, забывая про сон и еду, что не случалось с ним уже много лет. Он смог воочию убедиться, что реальность чутко реагирует на каждое изменение, а ее собственные свойства порой затрудняют быстрое и эффективное продвижение к конечному результату. Законы природы уже начали проявлять себя в полном объеме, часть организмов, модели которых формировались специальными программами на отдельных компьютерах, попросту не приживались по разным, но неизменно – естественным причинам. Одни животные не находили корма, потому что он слишком рано выпустил их, не сформировав необходимых растительных покровов, и спустя каткое-то время Извалову пришлось наблюдать их массовый падеж, в результате голодной смерти, – все это служило поразительным опытом, которого Антон не мог получить заранее. Созданный мир стремительно терял предсказуемость, и Извалов уже не мог мысленно отвести ту черту, за которой фантомная реальность обрела самостоятельность, функционируя на основе заложенных еще в самом начале законов, переподчиняя их влиянию все новшества, предносимые в нее Создателем.

Теперь десять компьютерных комплексов, образующие личную, домашнюю сеть Антона не выключались ни на минуту. Написанные им автоматизированные программы строили модели животных, растений, микроорганизмов, оживляли их, опираясь на разработанные Изваловым алгоритмы, и благодаря такому подходу биосфера создаваемой планеты стремительно наполнялась новыми формами жизни.

Антон чувствовал, что еще два-три месяца работы и мир приобретет окончательную самостоятельность, он станет уравновешенным самодостаточным комплексом, где будут протекать уникальные природные процессы, основанные на законах физики и биологи, там заработает фактор естественного отбора, и многообразие базовых моделей начнет эволюционировать, накапливая положительные изменения и отторгая все мешающее эффективному выживанию.

Предчувствуя близкий финал, Антон испытывал противоречивые чувства. За годы упорного труда он привык к создаваемому миру, и понимал, что, наверное, уже не сможет отказаться от него. Во всем разнообразии виртуальных вселенных еще не было подобного уникального прецедента, столь подробной, самодостаточной модели целой планеты, обогреваемой лучами похожей на Солнце звезды, но все равно, зная истоки, полностью осознавая, как устроено уникальное пространство, Антон по-прежнему не понимал, какую роль станут играть люди, когда новая реальность будет открыта для свободного посещения всеми желающими.

Накопленный опыт и автоматизация завершающей фазы работ оставляли ему достаточно времени на размышления, и Антон все чаще уходил туда, в оживающую на глазах виртуалку, чтобы своими глазами наблюдать за происходящими в ней изменениями.

В одно из таких посещений и случилось событие в корне перевернувшее его дальнейшую жизнь.

Это произошло вечером, когда закатные краски уходящего за горизонт светила окрасили в багряные тона причудливые заросли неземных растений.

За годы, проведенные в тесном контакте с этим миром, у Извалова появились свои излюбленные места, куда он приходил в редкие свободные часы, чтобы спокойно обдумать сделанное, а чаще – просто побыть в одиночестве, хотя последнего хватало и в реальном пространстве, но тут, в искусственной вселенной, оно ощущалось с особой остротой, необычностью.

Присев на ошлифованный временем гранитный валун, он почувствовал тепло, исходящее от нагретого солнцем камня, – это ощущение внезапно заставило его вспомнить свои первые опыты знакомства с компьютерным миром, и понять, как далеко продвинулись вперед технологии виртуальной реальности.

Случайно приобретенный имплант, до сих пор оставался для него загадкой, но миниатюрный прибор действительно смог полноценно заменить неудобный, громоздкий костюм виртуальной реальности, более того – имплант наполнил объемом и разнообразием те ощущения, что получал разум, пребывая в виртуальной среде. Мозг Антона превратился в своего рода сопроцессор, передающий телу ощущения несуществующего мира. Находясь в виртуалке, он испытывал то же самое, что и в обычной жизни: Антон мог изнывать от жары или мучительно мерзнуть, чувствовать ласковое прикосновение ветерка к коже, либо ощущать боль от полученного удара, – уровень реализма достиг небывалых высот и теперь решающую роль в вопросе: каким ты выйдешь из фантомного мира, – избитым до полусмерти или спокойно-умиротворенным, играли два фактора: заранее запрограммированные условия внешней среды и непосредственные действия самого пользователя.

Как и в реальной жизни, тут приходилось выбирать пути, действовать тем или иным способом, чаще сообразуясь с личными наклонностями. Жесткие, заранее запрограммированные «сюжетом» действия постепенно исчезли, стали дурным тоном, архаичным прошлым…

…Мысль Извалова, вдруг оборвалась, будто ее обрезали ножом.

Он вздрогнул всем телом, ощутив давно позабытый холодок, прокравшийся вдоль спины.

Причиной столь внезапной реакции Антона был явный сбой, который он никак не ожидал увидеть на просторах отлаженного, тысячи раз проверенного виртуального пространства.

По склону холма шла молодая женщина.

Закатные краски солнца ложились на ее облик, скрадывая черты лица, но ярко, вызывающе выделяя стройную фигуру в незамысловатом, плотно облегающем тело длинном платье, которое, казалось, сияет багряной аурой солнечного света.

Она не видела Извалова, – просто шла по склону, задумчиво покусывая сорванную травинку, и через пару минут расстояние между ними сократилось настолько, что Антон смог различить выражение ее серых глаз, тонкую линию бледных лишенных макияжа губ, крохотные ямочки на щеках, появившиеся и тут же исчезнувшие при мимолетной задумчивой улыбке…

Антон, привставший было при ее появлении, снова сел на теплый валун. Первое ощущение, похожее на морок, исчезло, – это был не программный сбой окружающего мира, внезапно породившего несанкционированную сущность, – по склону действительно шла женщина, вернее ее фантом, случайно попавший сюда до срока. В принципе в факте ее появления при здравом размышлении не было ничего ужасного, скорее наоборот, удивительно, что до сих пор на простор завершившего свое формирование мира не проник ни один из ушлых пользователей, являвшихся настоящим «бичом» закрытых для посещения виртуальных пространств, где шла последняя отладка реальности перед ее официальным открытием…

В этот миг она краем глаза заметила его и внезапно остолбенела, продемонстрировав ту же реакцию, какая была у Извалова пару минут назад.

Значит, все-таки, хакер… – С неудовольствием подумал он, правильно истолковав ее мгновенный испуг. Так может реагировать человек, заранее осведомленный, что вселенная закрыта для доступа.

Остановившись в двух шагах от Извалова, она вдруг виновато улыбнулась, и произнесла, справившись с моментальным порывом эмоций:

– Извините, Антон Петрович. Я не ожидала, что встречусь с самим творцом этого мира.

Теперь настал его черед удивляться.

– Откуда вам известно, кто я?

Она вдруг пристально посмотрела на него и ответила:

– Я знаю все.

Нелепое, голословное утверждение. Ни один человек не может произнести подобной фразы всерьез, потому что никто еще не достиг абсолюта ни в одной из областей знаний. – Извалов подумал об этом с долей раздражения и неприязни, тут же впрочем, осекшись, вспомнив ее слова о «творце данного мира».

Может быть, она и преувеличивает степень своей общей эрудиции, но его-то опознала со стопроцентной уверенностью…

Посмотрев, как она застыла, видимо не зная, что делать дальше, о чем говорить с ним, и можно ли просто уйти, он испытал чувство неловкости, подумав, что, наверное, отвык от людей как таковых, замкнувшись в своем реальном и фантомном одиночестве.

Действительно сижу как мелкий божок…

– Присаживайся… – Он подвинулся. – Случайно забрела сюда? Как тебя зовут?

Она присела на край камня вполоборота к Извалову и ответила:

– Случайно попасть сюда невозможно. Слишком высока степень защиты. – Немного помолчав, она добавила: – Зовите меня Бет… Ваше первое ощущение было истинно-верным. Я всего лишь локальный несанкционированный фантом. Маленький глюк, на просторах вашей необозримой вселенной.

Извалов насупился, обдумывая весьма неординарную для него информацию.

Во-первых, он не знал ни о каких глобальных программах защиты доступа, по крайней мере, сам их не создавал и не устанавливал, а во-вторых, Антон еще не встречал ни одной фантомной сущности, которая бы с такой легкой непринужденностью признавала свое несанкционированное проникновение в запретное для посещений пространство.

– Хорошо, не найдя ни одного удовлетворительного ответа на заданные самому себе вопросы, произнес он. – В таком случае предлагаю перейти на «ты». Зови меня просто – Антон. Я еще не совсем состарился…

– Возраст понятие условное. Особенно здесь. – Философски заметила Бет, поворачивая голову. – А ты действительно не знал о защите доступа?

– Я был занят иными проблемами. – Попытался уклониться от прямого ответа Извалов. Впрочем, он не лгал. Как можно заметить какие-то ограничения, когда забот по горло, а вход в пространство формируемого мира для него всегда был прост и лишен всяческих подтверждений собственных полномочий.

– Да, действительно. – Кивнув, согласилась она. – О каких правах доступа можно говорить, общаясь с творцом?

– Ну а если подробнее? – Уточнил Извалов, которого всерьез заинтересовала затронутая ей тема. Он ведь до сих пор не знал, кто является действительным заказчиком созданного им мира, и в последнее время все чаще задавался вопросом – для каких целей сформирована столь подробная самодостаточная, но явно не «игровая» реальность?

– Странно, Антон Петрович… – будто специально позабыв о фамильярности, произнесла она.

– Что, странно?

– Иррациональное качество человеческого разума: увлекаться определенной проблемой до такой степени, чтобы не задавать себе вопросов, – зачем я это делаю?… не предвидеть последствий созданного. Мне кажется, именно так изобретали атомную и водородную бомбы, химическое оружие, киборгов…

Он не сразу нашелся, что ответить. Внезапная встреча и без того произвела на него сильное впечатление, но Бет, как она изволила представиться, продолжала удивлять и настораживать Антона, совершенно непринужденно уводя их разговор на темы абсолютно несвойственные для женщины ее возраста. Хотя она только что справедливо подметила одну из особенностей виртуалки, – возраст тут – понятие относительное, и за фантомной оболочкой привлекательной женщины мог скрываться, по сути, кто угодно.

– Ну, допустим относительно оружия массового поражения ты не права. – Произнес он. – Нужно учитывать, что тогда царила иная эпоха, а ученые-физики, работавшие над данной проблемой, не всегда обладали свободой выбора. Давай лучше оставим эту тему. Меня интересует день сегодняшний. Я никогда не пытался уклониться от ответственности за содеянное, но, убей бог, не понимаю, чем плох этот мир?

– Я говорила не о частностях… – Вздохнула Бет и тут же лукаво посмотрела на Извалова. – Ты действительно не знаешь конечного смысла данного проекта?

В другое время Антон просто промолчал бы, но сейчас, сбитый с толку и задетый за живое, он невежливо буркнул ответ:

– Я даже не знаю кто заказчик этой Вселенной.

– Министерство обороны России. – Ответила она. – В частности – Комитет по колониальной политике при генеральном штабе военно-космических сил.

– Тебе это точно известно?

– Абсолютно.

– Выходит ты из состава бета-тестеров?

– Нет… – она отрицательно покачала головой. – Мне просто нравиться тут. В отличие от других людей, тебе повезло создать не оружие, не подобие человека, не виртуальный наркотик, а симулятор будущего. Если говорить проще – Полигон, где пройдут проверку личностные качества огромной группы людей из числа которых, в будущем, возможно, будет сформирован первый отряд колонистов.

Извалова одновременно злил и интриговал этот разговор.

Он посмотрел вдаль и произнес достаточно резко:

– Человек сам творит свою судьбу. Я тоже избирал жизненные пути, и пришел к работе над этой реальностью не одним днем.

– Извини. – Внезапно произнесла она. – Я часто склонна обобщать.

Антон будто не слышал ее слов.

– Значит – полигон? – Задал он адресованный в пустоту вопрос. – Полигон… – Он оторвал взгляд от горизонта, обернувшись к своей собеседнице. – Выходит этот фантомный мир отражает действительную реальность?

– Хочешь знать много государственных тайн?

– Почему нет?

– Хорошо, я скажу: Ты создал модель четвертой планеты обращающейся вокруг Проксимы Центавра.

Извалову пришлось напрячь свою память, вылавливая из ее глубин обрывочные астрономические знания.

– Не хмурься. Система Центавра – ближайшая к нам тройная звезда, хотя Альфу и Бету системы многие ошибочно называют двойной. На самом деле третья звезда – Проксима обращается вокруг тесной пары солнц на достаточном удалении от них.

– Достаточном, для чего? – Уточнил Антон.

Бет отреагировала на его вопрос совершенно спокойно.

– Эволюция тесных двойных звезд неизбежно сопровождается периодическим обменом звездного вещества между компонентами системы, а это явление катастрофическое, губительное для любых форм жизни. – Со знанием дела, пояснила она. – Проксима Центавра удалена от общего центра масс тройной системы на такое расстояние, при котором последствия энергетических всплесков уже не оказывают рокового влияния на биосферы планет, обнаруженные у этой звезды.

– То есть в системе Проксимы возможна жизнь?

– Да. И ты создал ее приближенную модель.

Извалов задумался, а затем спросил:

– Тогда поясни, в чем смысл Полигона?

На этот раз Бет промедлила с ответом.

– Тест… – Наконец произнесла она. – Ненавязчивое, не привлекающее пристального внимания тестирование миллионов людей. Ты ведь понимаешь, что создал не игровую реальность.

– Да, в полной мере – ответил Извалов, исподволь глядя на свою неожиданную собеседницу. Он понимал, что молодая женщина появилась здесь не просто так, – разум Антона не допускал случайности, исходя из быстро сформировавшей логики разговора. Она была отлично осведомлена о многих волнующих его аспектах, связанных с данным фантомным миром и охотно делилась сведениями, от которых он был изолирован, отлучен во время работы. Так кто она в таком случае? Сотрудник ВКС, специально присланный чтобы, наконец, осведомить его? Или все же опытный сетевой программист, в душе которого еще не иссякли побудительные мотивы авантюриста-исследователя? Сломала она упомянутую защиту или пришла сюда с высочайшего разрешения?

Он не задал этих вопросов вслух, предоставив Бет возможность развить начатую мысль, но она внезапно перешла на иную тему:

– На Земле зреет взрывообразная научно-техническая революция. – Неожиданно для Антона с убеждением произнесла она. – За несколько лет компьютерные технологии поднялись на невероятно высокую ступень развития… А люди при этом остались прежними……

Ее фраза была похожа на внезапный удар током.

– Мы, кажется, уклонились от затронутой темы. – Не найдя что ответить на последнее утверждение, напомнил Антон. – Ты собиралась просветить меня в вопросе истинного предназначения этой реальности…

– Это несложно. – Пожала плечами Бет. – Хотя проблема опять-таки сводиться к неподготовленности большинства людей к восприятию чуждых миров.

– На полигон будут допущены только избранные?

– Нет. Насколько я знаю, в это пространство сможет попасть всякий, кто имеет доступ во всемирную сеть и достаточно любознателен, чтобы обнаружить новый появившийся в ней ресурс.

– Но придя сюда большинство пользователей не найдет для себя искомого интереса. – Произнес Извалов, скорее озвучивая свои давние мысли, нежели обращаясь напрямую к Бет.

– В этом и заключается гениальность замысла. – Ответила она на высказанное им сомнение. – Ступить сюда означает практически то же самое, что совершить перелет на иную планету. Человек попадает в мир объективно существующий по своим законам, и либо покинет его, сочтя неинтересным, либо предпримет попытку задержаться в виртуальном пространстве, найти на его просторах какой-то смысл… Произойдет безболезненный и ненавязчивый отсев, который будет усложняться по мере того, как сознание и поступки отдельных людей станут воздействовать на вселенную Полигона. Я уверена, что на десять-пятнадцать тысяч посетителей найдется один, ну может быть два человека которые захотят остаться тут, попытаются, что-то сделать в чуждом непонятном мире, – постичь его или изменить «под себя», – интерактивность Полигона по своей достоверности граничит с реальным миром, – любое действие оставляет тут однозначный след, и потому сам факт существования этого ресурса преследует множество практических целей, – во-первых, будет получена правдоподобная модель поведения рядового обитателя Земли в условиях чуждого мира. Во-вторых, станет ясно, как может измениться четвертая планета Проксимы в процессе экспансии, а в-третьих, среди миллионов людей, кто так или иначе побывает тут, найдутся те, кто по-настоящему захочет поселиться в новом мире, станет относиться к нему с известной долей бережного здравого смыла, и эта категория пользователей, в дальнейшем, наверное, будет рассматриваться как потенциальный отряд колонистов, прошедший первый этап ознакомления с чуждой биосферой и выдержавший тест на разумное отношение к ней…

Извалов внимательно выслушал ее, со странной щемящей грустью во взгляде, которая не укрылась от его собеседницы.

– Тебя что-то тяготит?

Он посмотрел на нее, затем невесело усмехнулся и ответил:

– Не знаю, Бет… Я не вкладывал в этот мир столь глубокого практического смысла. Буду рад, если ты окажешься права. Я бы, уж точно, прошел все критерии отбора, хотя – он опять покачал головой, – полет до Проксимы займет десятилетия, без учета подготовки к нему…

Ее губы тронула теплая улыбка, такая же, как в первые минуты их неожиданной встречи.

– Возраст не имеет значения, Антон. – Загадочно произнесла она и тут же оговорилась: – Не спрашивай, почему, ладно?

– Хорошо не буду. Можно я задам последний вопрос?

– Провокационный?

– Конечно…

– Хорошо. Отвечу если смогу. В обмен на встречную любезность, ладно?

– Ты хитрая… – Беззлобно усмехнулся Извалов. – Ладно, давай начнем с конца. Что я могу для тебя сделать?

– Я бы хотела бывать тут… как прежде.

– А в чем проблема?

– Я пользовалась твоим каналом доступа. – Созналась Беат.

Антон был поражен таким заявлением.

– Ты пришла сюда через мою домашнюю систему?

Она кивнула, виновато потупившись.

– Это единственный канал доступа, который считается выделенным из общей системы безопасности и контроля. – После некоторой паузы пояснила она. – Когда реальность откроют для свободного посещения я, естественно, найду иной способ проникновения. – Тут же пообещала Бет.

– Погоди, я не совсем пониманию… – Антон в первый раз, за все время их долгого разговора, испытал настоящую растерянность. – Я думал ты один из сотрудников ВКС.

– Почему ты так решил?

– Я судил по тем сведениям, которыми ты владеешь.

– Это ложный критерий оценки. Я не имею никакого отношения к Военно-Космическим силам.

– В таком случае кто ты?

Бет отрицательно покачала головой.

– Я не могу ответить. Пока не могу… Но… – Она подняла взгляд на Антона и внезапно в ее голосе прозвучала не просьба, а мольба: – Не вытесняй меня отсюда. Я допустила оплошность, не заметив, что наши виртуальные матрицы совмещаются в этом квадрате полигона.

– Собственно мне не жалко. – Смутившись порывом ее чувств, совершенно искренне ответил Извалов. – Не думаю, что твое присутствие тут наносит вред.

– Я люблю этот мир. – Тихо произнесла она. – Здесь я ощущаю себя свободной. Можешь проверить – в твоих компьютерах все в порядке, я не потревожила ни единого байта информации.

– Ладно… Забудем об этом. Приходи когда захочешь.

– Спасибо, Антон. Но ты так и не задал своего провокационного вопроса, – напомнила она, немного расслабившись.

– Ты уже ответила на него. Проехали… Пусть все остается по прежнему.

– Значит, я могу приходить сюда?

– В любое время. – Легко согласился Извалов. – Будем считать это неофициальной презентацией новой реальности. Надеюсь, что ты не ошиблась в ее предназначении.

– Здесь я не могу ошибаться. Я знаю.

Антон посмотрел вдаль. Солнце уже скатилось за край горизонта, и, пока они разговаривали, начали быстро сгущаться сумерки.

– Пойдем прогуляемся, пока совсем не стемнело, – внезапно предложил он.

Бет вздрогнула, и это не укрылось от взгляда Антона.

Все-таки она странная. – Невольно подумалось ему.

…Испытывать внезапные острые чувства, граничащие с потерей самоконтроля, было для Антона столь непривычно, что поначалу он ушел в глухую защиту, в наивной попытке проигнорировать поселившееся в душе смятение.

Не получилось. Не подчинились ни душа, ни разум, хотя после нескольких встреч с Бет в виртуальном пространстве Полигона, он осознал всю абсурдность сложившейся ситуации…

Кем являлась она, и что представлял собой он?

Со второй частью вопроса рассудок Извалова справился достаточно быстро, – без излишней самокритики он обозвал себя сбрендившим виртуальщиком, к тому еще и калекой… хотя эта оценка во многом являлась субъективной. Не смотря на ежедневное длительное пребывание в виртуальной среде, он находился в прекрасной форме, и посторонний человек вряд ли распознал бы в Извалове какой-то физический дефект. Его протезы давно адаптировались к плоти, – в местах соединений живого с неживым не возникало каких-либо ощущений дискомфорта, скорее, наоборот, с течением времени он все чаще забывал о полученном увечье, ощущая себя полноценным человеком.

Нет, проблема Извалова конечно крылась не в физическом тонусе организма, а в сознании, в критичном восприятии самого себя, в тех комплексах и стереотипах, что сформировались в его рассудке за десять лет добровольного отшельничества.

Оказывается, он привык к своеобразному комфорту морального одиночества, отдавая предпочтение электронным машинам, нежели людям, и вот результат: как пуля, ударившая на излете, пришло это глубокое, внезапное, ошеломившее разум чувство…

Он ощущал, что реальность Полигона по-прежнему тянет его к себе как магнит, но теперь уже в силу не одной, а нескольких причин. Фантомный мир, конечно, оставался его детищем, смыслом последних лет жизни, но к данным позывам все настойчивее примешивалось нечто новое, острое, саднящее…

Антон чувствовал себя совершенно сбитым с толку, когда, загружаясь в виртуальную реальность, машинально, не задумываясь, выходил в одно и то же место, и лишь оказавшись на знакомом склоне, у замшелого камня, прячущегося под сенью нависающей скалы, вздрагивал, мысленно укоряя себя за навязчивую избирательность.

Они не договаривались о встречах, но ожидание Извалова ни разу не обмануло его, – спустя несколько минут в пространстве Полигона появлялась Бет и все… логичный, взвешенный рассудок будто отключался, уступая место чувствам, что трепетно комкали душу… он смотрел на приближающийся образ, испытывая ощущение внутренней неловкости, но и оно проходило, таяло, будто остатки внезапного морока… стоило ей подойти ближе, и тихо, без натянутости, фальши, с искренней радостью в голосе сказать:

– Здравствуй Антон.

Она брала его за руку, и они отправлялись бродить по окрестностям, не избирая маршрутов, равно как и тем для разговора. Все происходило просто, естественно, оба интуитивно избегали серьезных, глобальных вопросов для обсуждения, как это случилось при первой внезапной встрече, и такие прогулки сближали их с пугающей быстротой…

Антон смотрел на Бет, отчетливо понимая всю бесполезность, ложность визуальных оценок.

О себе он в такие минуты не задумывался, – у Извалова не было причин, чтобы формировать в виртуалке призрак, чем-то отличающийся от его истинного физического облика, а вот у нее подобные причины вполне могли найтись, такой вывод прямо вытекал из недосказанности их первой встречи.

Ты сумасшедший… – мысленно твердил себе Антон, возвращаясь оттуда.

Отключившись от сети, он подолгу сидел в глубоком кресле глядя на заставку «Всемирной Паутины», вращающуюся в глубинах стереомонитора, и мучительно размышлял над своими чувствами и образом Бет, с которой только что расстался.

Риск получить горькое разочарование был велик, – кому как не Антону было знать, что ожидание праздника зачастую оказывается намного лучше самого праздника, потому он и таил свои эмоции, стараясь при встречах с Бет не проявлять острых, рвущихся наружу чувств.

История виртуальных сетей полна печальных примеров подобных знакомств. Извалов, естественно, не занимался специальным изучение данного аспекта фантомного существования человеческой личности, но за годы, проведенные в сети он накопил достаточный опыт, чтобы настороженно относиться к «обликам».

Машина, с которой осуществляется вход в виртуальное пространство сети, могла придать пользователю любой, сформированный лично, или заимствованный откуда-либо, образ. Люди часто пользовались подобными приемами в силу разных причин, – мотивации варьировались от вполне понятных и оправданных до откровенно издевательских, злых, благо безграничная свобода и безответственность виртуального пространства позволяла скрыть всю правду о себе, кроме совершаемых поступков, разумеется.

Антон лично не попадал в неприятные ситуации, – когда он увлекался играми, в буквальном смысле тонул в мире грез, сетевые миры еще находились в зачаточном состоянии, а позже, вынырнув из этого омута, он по мере роста профессиональных знаний, просто ушел в иную сферу деятельности, – работа поглотила его без остатка, не оставляя ни времени, ни желания посещать «многолюдные» виртуальные пространства, где часто вспыхивали вполне конкретные, личные драмы… – не стоило забывать, что за каждым жестом, словом того или иного виртуального призрака скрывается живой, эмоциональный разум.

Трагедии виртуалки находили самые непосредственные отражения в реальном мире, и вот настал черед Извалова испытать на себе всю тяжесть неопределенности всемирного пиршества иллюзий.

Его чувства к Бет вспыхнули будто трескучий лесной пожар, полыхнувший из-за неосторожно оброненной спички, но что может быть мучительнее для логичного, умудренного жизнью, вкусившего всех ее прелестей уже немолодого закосневшего в определенных привычках и взглядах одинокого программиста, вполне отдающего себе отчет в природе и происхождении виртуальных образов?

К кому потянулась его душа? Что скрывал за собой пленивший его разум образ молодой женщины – истинную Бет, или, быть может, особу Бальзаковского возраста, которая скинула с себя бремя трех десятилетий, и сейчас искренне наслаждается произведенным эффектом? – С необъяснимой, внезапной горечью, даже озлобленностью думал Антон, досадуя на непривычные, дискомфортные мысли и чувства.

Вспышка эмоций длилась недолго, он все же не потерял рассудка в прямом смысле данного термина. Просто, как юноша, внезапно и иррационально, влюбился в призрак и теперь мучил себя досужими домыслами, вместо того, чтобы действовать как должно программисту, творцу его уровня: поймать ускользающий призрак, просочиться набором безликих байт по тем каналам, через которые приходит Бет в его домашнюю сеть, отследить ее путь домой, и поставить точку в мучительных сомнениях, раз и навсегда узнав, – кто она?

От подобных поползновений рассудка в душе вдруг стало холодно и пусто, будто Извалов только что составил мысленный план циничного самоубийства, – ее образ на поверку оказался столь дорог, что подобные действия вызывали глубочайшую внутреннюю досаду, гадливое неприятие…

Нет, он не боялся разочарования, ведь в данный миг ему казалось, что неопределенность много хуже, мучительнее, – просто в душе Антона давно сформировалась индивидуальная система моральных ценностей, изменить которой означало, прежде всего, предать собственную личность.

Болезненный вопрос внезапно приобрел пугающую глубину.

Хорош ты Извалов, нечего сказать… – Думал он, мысленно пререкаясь сам с собой, – чуть тебя прижало и что? Все по боку? Нет больше никаких внутренних рамок, будешь действовать как молодой озабоченный пацан, отслеживая пути, взламывая чужие программы, лишь бы удовлетворить собственное болезненное любопытство, благо опыт есть, а ломать, как известно не строить…

Не вязались подобные мысли с образом Бет. Никак не вязались. Во-первых, она вела себя искренне, не лукавя там, где их разговор вдруг сворачивал на запретные для нее темы. Просто говорила: «нет, Антон, извини, этого я тебе раскрыть не могу». Конечно, отрицать что в ее поведении присутствует некая тайна, было бы глупо, но этот налет недосказанности лишь окутывал ее призрак незримым облаком притягательного шарма, не свидетельствуя о лжи… Она была максимально честна с ним, – вот что являлось неодолимой преградой для поступков определенного сорта.

Вконец измучившись своими сомнениями, Антон еще раз грубо обозвал себя парой нелестных эпитетов и встал из-за терминала домашней компьютерной сети.

Делать сегодня было решительно нечего, основные работы по отладке фантомного мира уже закончились, и он больше недели ждал, когда, наконец, на него выйдут заказчики, чтобы произвести окончательные расчеты.

Извалов уже знал, какую цену назовет им, и неважно, что она не будет измеряться в денежном эквиваленте. Память о мечте, принадлежавшей Сергею Давыдову, который вытащил его из прогнившей общаги и подтолкнул к измученную душу Антона к миру и благополучию, наконец, нашла свое отражение, была реализована в пространствах Полигона, где человек смертельно уставший от злой суеты современного мира мог найти себе пристанище и по настоящему жить…

Серега не дожил… Но образ Бет неуловимо перекликался в душе с воспоминаниями прошлого, Антон интуитивно чувствовал, что она так же искала отдушину, место, где ее разум мог укрыться, расслабиться, сбросить прошлое…

Нелимитированный доступ для двоих. – Извалов коснулся сенсоров терминала, быстро набросал черновик письма, перечитал его и отправил, по известному только ему адресу.

Мир четвертого спутника Проксимы Центавра был сформирован, и он, оставив полученные знания за рамками письма, констатировал факт окончания работ и вносил свои, вполне оправданные, мотивированные требования в форму оплаты конечного результата многолетних усилий.

Отправив письмо, он встал, решив, что остаток дня лучше провести на свежем воздухе, чем терзать себя, сидя у погашенного терминала.

При следующей встрече он обязательно поговорит с Бет, честно задав ей бередящие душу вопросы.

Антону повезло, – он увидел негаданных визитеров издалека.

Старая, видавшая виды «десятка» с явственными следами коррозии на утративших глянец бортах выехала на деревенскую улицу, со стороны лесной грунтовки, связывающей тупиковую деревню с расположенной в сорока километрах от нее федеральной трассой.

Он сразу почуял неладное. Деревня, в которую его привез Серега, постепенно опустела, вымерла, – сюда больше не приезжали на летние каникулы внуки и правнуки коренных жителей, потому что последние, окончательно состарившись, постепенно перекочевали на скромный погост, расположенный сразу за ельником.

Осиротевшие дома постепенно ветшали, чернея от времени. Большинство крыш давно прохудились, и старые срубы медленно разрушались, проседая под бременем лет. Никто не польстился на этот лесной уголок, лишь коттедж Извалова по-прежнему сохранял вид цивилизованного жилища: его стены обшитые пластиковой «вагонкой» не темнели от времени, над полимерной черепицей по-прежнему топорщились гроздья спутниковых антенн, лениво крутил огромными лопастями установленный поодаль ветряк.

…Прогнившая «десятка» притормозила на въезде в деревню у крайнего дома с осевшей, местами провалившейся внутрь крышей, и из салона вылез высокий плотно сбитый человек, лет тридцати от роду, в охотничьем костюме, с зеленоватыми разводами камуфляжа, и всеми полагающимися элементами экипировки.

Этот маскарад мог легко обмануть кого угодно, но только не Антона. Он смотрел не на одежду, наверняка купленную накануне, в одном из Питерских магазинов, а на лицо приезжего.

Годы отшельничества не стерли его памяти, и сейчас невольная дрожь прокралась вдоль спины, как только он различил смуглые черты лица «охотника».

Тот наклонился, что-то сказал водителю и взял с переднего сидения помповое ружье, решительно направившись прямиком к дому Извалова. «Десятка» медленно тронулась с места, двигаясь по ухабистой улице на первой передаче. Сколько человек помимо водителя скрывались за приспущенными тонированными стеклами на заднем сидении машины, Антон мог лишь догадываться, но сейчас уже некогда было ломать голову над численностью негаданных визитеров, – он подсознательно чувствовал, что они явились сюда по его душу, вот только с какой целью?

Воткнув лопату в мягкую, податливую землю Извалов заспешил вдоль фасада дома, к сараям.

Напряженно вслушиваясь в звук двигателя приближающейся машины, он быстро пересек подсобный дворик, и, постаравшись не скрипнуть дверью, проскользнул в пристройку, понимая, что соваться в дом, где хранилось приобретенное за эти годы оружие, уже поздно.

Добротный сруб встретил его прохладой и терпким успокаивающим запахом сосновой смолы.

Со стороны дома глухо и резко прозвучал хлопок входной двери.

Антон на секунду испытал прилив глухой ненависти, – незнакомец вел себя как хозяин, но Извалов мысленно пресек свой порыв, понимая, что помутненный ненавистью рассудок плохой советчик во внезапно возникшей ситуации.

Он быстро протянул руку, безошибочно достав с верхней полки тугой сверток. Промасленная тряпица крест накрест перетянутая бечевкой хранила в себе память о прошлом, потому и лежал этот сверток в сарае, подальше от глаз, – шли годы, а та горькая память не истиралась и не тускнела… как вороненая сталь «Стечкина» блеснувшая в сумраке, как только Антон развернул пропитанный маслом кусок ткани.

Быстрыми сноровистыми движениями он вытер тяжелый пистолет от консервирующего состава, машинальным движением вогнал снаряженную обойму, снял пистолет с предохранителя и плавням, тягучим движением передернул затворную часть, так чтобы не прозвучало резкого металлического щелчка.

Ну, теперь посмотрим, что вы за птицы… – подумал он, плечом приоткрыв дверь.

Изнутри дома доносились резкие неприятные звуки, словно кто-то ходил по комнатам переворачивая мебель.

Лицо Антона посерело. Он отвык от подобной бесцеремонной наглости, его жизнь протекала спокойно и плавно в полной гармонии с окружающим миром, как в реальности, так и в виртуалке…

Кровь отхлынула от головы, мускулы непроизвольно напряглись, что-то рвалось, стучалось в сознание, выплескиваясь из потаенных глубин памяти, и он, подчиняясь жесткой логике очнувшихся рефлексов, мягко, крадучись пересек двор, выскользнул через неприметную калитку в соседний заросший бурьяном огород, боком протиснулся в щель покосившихся ворот и рывком преодолел улицу, скрывшись внутри расположенного напротив необитаемого дома.

Остро пахло гнилью и запустением. Нехитрая меблировка давно покрылась слоем плесени, пол предательски скрипел и проседал под ногами, но ему удалось благополучно добраться до распахнутого настежь окна, и вылезти наружу.

Теперь он находился напротив собственного коттеджа, в заросшем одичавшим кустарником саду.

Двигатель «десятки» работал совсем рядом, громко дребезжа на холостых оборотах. К привычным запахам лесной свежести явственно примешивался угарный газ выхлопа.

Извалов присел на корточки, чтобы кусты скрывали его перемещения и медленно, крадучись пошел на звук.

Кто бы там ни был в этой машине, они ответят за свою необоснованную наглость. Антон слишком долго, болезненно и трудно искал путь к собственному душевному равновесию, выстраивая систему моральных ценностей которая позволила ему ощутить себя полноценным человеком, не стыдиться собственных поступков, жить замкнуто, но честно, не кривя душой, не причиняя зла людям, но и в ответ он подсознательно ждал того же, а вот выходило совсем не так…

Было у него далекое, злое прошлое, о котором как думалось, уже можно забыть. Он прошел через непонятную кровавую бойню, испытал всю глубину отчаяния оставшись калекой, в полной мере вкусил мерзости равнодушия и безысходной горечи нищеты, наверное, поэтому он не брался мысленно судить Серегу за избранный им путь, а после его исчезновения жил, будто за двоих, стараясь своими поступками изгладить и его вольные либо невольные грехи.

И вот все перевернулось, в одночасье возвратив ему глубоко упрятанные чувства, словно большая часть жизни была моментально перечеркнута…

…Со стороны его дома раздался резкий звон разлетевшегося вдребезги стекла.

Водитель «десятки» сидел, повернувшись в сторону дома Извалова. С расстояния в несколько метров Антон, через опущенное ветровое стекло, видел лишь его затылок и руки, сжимавшие руль.

Заднее сидение машины пустовало.

Приехали вдвоем или еще кто-то успел вылезти, пока я прятался?…

Антон не смог ответить на заданный самому себе мысленный вопрос, но тянуть дальше не было сил.

Резко выпрямившись, он метнулся вперед, с силой ткнув холодную сталь «Стечкина» чуть ниже затылка ничего не подозревавшего водителя.

Тот издал сдавленный звук, но не дернулся, мгновенно осознав, что неосторожное движение может стоить ему жизни. Такая понятливость значила очень много, – Антон не ошибся в свои дурных предчувствиях, – люди нарушившие уклад его жизни четко знали немой, жестокий язык войны…

– Быстро отвечай, что вам здесь нужно? – Сипло выдохнул Антон, – Попробуешь выкручиваться, – застрелю. Ну?

Водитель медленно повернул голову, пытаясь хотя бы боковым зрением увидеть человека, который бесшумно возник за спиной, будто призрак…

– Шайтан… – сорвалось с его губ…

– Отвечай.

– Я ничего не знаю… – сиплым шепотом произнес водитель. – Асламбек. Он в доме. Он знает.

Извалов внезапно испытал скверную раздвоенность. С одной стороны очнувшиеся инстинкты, подстегнутые сорвавшимся с губ незнакомца ругательством буквально толкали его палец, нервно ощущающий своей подушечкой упругость спускового крючка, но ни один инстинктивный позыв уже не мог выбросить из рассудка последнего десятилетия жизни, и разлетающиеся по салону кроваво-серые брызги требовали более весомых аргументов для выстрела в затылок, чем наглое вторжение в его дом.

Это было ошибкой. Роковой ошибкой нивелированной психики, потому что на этот раз был прав не разум, а инстинкты. Он измерял события в своей системе ценностей, а вторгшиеся к нему люди не относились к разряду гуманистов, они были убийцами, не более.

Антон замешкался лишь на мгновение, но это промедление стоило ему очень дорого.

Нажми он на курок, и все возможно пошло бы иначе, а так, пока он мучительно решал внезапно возникшую дилемму, неслышно подкравшийся сзади человек резко взмахнул прикладом помпы, ударив Извалова чуть ниже затылка.

Сознание взорвалось мириадами радужных искр и погасло, потонув в черноте беспамятства.