Глава 4
Борт флагманского крейсера «Эндгроуз».
Сэр, мы потеряли одну БПМ! Доклад вахтенного офицера хлестнул по Нагумо, словно пощечина. Адмирал побледнел, но все же удержал свои эмоции.
— Как? — спросил он, поворачиваясь вместе с креслом. — Как это могло произойти?
— У нас есть видеоизображение, сэр, — стараясь смотреть мимо адмирала, доложил офицер.
— Давайте. — Нагумо сцепил пальцы обеих рук, поворачиваясь назад к экранам. В тиши командного поста «Эндгроуза» было отчетливо слышно, как хрустнули суставы командующего.
Вид исполинского аграрного робота с двумя пятисотмегаваттными лазерами на загривке впечатлил, но не испугал адмирала. Он понял — ему нарочно подсунули такой ракурс съемки, что робот и боевая машина выглядели как игрушки, отснятые с порядочной высоты.
Они не понимают, что мне все равно… — с оттенком тоски в мыслях подумал адмирал, недоброжелательно взглянув на столпившихся поодаль штабных офицеров. — Это вы боитесь крови и грязи, а я повидал и то и другое. Болваны… Болваны в чистых отутюженных мундирах… В реальности выживает только сильнейший, а этот робот оказался сильнее нас…
— Дайте нормальное изображение! — внезапно потребовал он.
Панорама на экране послушно укрупнилась. Теперь картинка не выглядела как скриншот веселенькой игры в солдатики — робот шел, тяжело раздавливая своими ступоходами тонны грязи, его покатый корпус, задевая деревья, ломал ветви, а планетарная машина, прокладывая себе путь через лесопосадку, подминала стволы, которые плюхались в грязь с агонизирующей дрожью сминаемых крон…
Нагумо просмотрел запись до того момента, пока судорога взрывной волны не сбила парящие в воздухе видеокамеры.
Несколько секунд адмирал сидел, глядя в почерневший экран.
— Сколько их? — наконец обронил он.
— Один, сэр! — с готовностью доложил кто-то из штабных.
— Артиллерийскую палубу «Эндгроуза» на связь, — буркнул адмирал. Его раздражала подобострастная нерешительность офицеров штаба.
Ничего… Пару раз сходят вниз — поймут что к чему. Я сделаю из вас настоящих офицеров, дайте срок.
— Сэр, палуба одиннадцать на связи. Докладывает старший правого борта капитан Доронин!
— Слушай внимательно, капитан. Сейчас тебе передадут координаты точки поверхности. Накрой ее так, чтобы ни одна полевая мышь не осталась в живых, ты понял?
— Так точно, сэр!
Нагумо махнул рукой, — отключайся.
— Господин адмирал! Нам докладывают, что в заданном квадрате седьмой пехотный взвод! Они блокировали автодорожную развязку. Капитан Джошуа отдал приказ удерживать позицию до подхода остальных БПМ!
Нагумо обернулся, смерил говорившего тяжелым взглядом покрасневших глаз.
— БПМ пусть возвращаются на исходную, — ответил он. — Пока этот робот способен двигаться, он может причинить очень много проблем.
— Сэр, как быть со взводом?
— Скиньтесь и поставьте ему памятник, — раздраженно ответил Нагумо Этот робот должен быть уничтожен немедленно. А кто из вас еще не понял, что началась война, — я могу объяснить, в чем разница между видом с орбиты и ползаньем на брюхе под ступоходами этой машины!
Больше вопросов не возникло. Вниз не хотел никто.
* * *
Первая стена разрывов легла на полкилометра южнее дорожной развязки, взметнув в небо черно-оранжевый вал земли, перемешанный с обломками деревьев.
«Беркут» качнуло.
Этот глухой удар, в сопровождении барабанящих по броне комьев раскисшей земли, вывел Игоря, который только что взобрался в кабину, но еще не успел пристегнуть страховочные ремни, из страшного, потустороннего оцепенения, в котором он находился с той секунды, как выдернул обрубок человеческого тела из-под обломков БПМ.
Глядя, как бежит прямо на него, дыбится стена грязно-оранжевых разрывов, он вдруг понял, что переступил еще одну черту, за которой, как казалось ему, кончается человеческая сущность.
Он больше не боялся смерти и не отвергал ее. Что-то надломилось, надорвалось в душе Игоря. Он смотрел на приближающуюся стену разрывов, и шальная дрожь от инстинктивного желания жить не трогала позвоночник, не драла ознобом по коже… и это наступившее вдруг равнодушие показалось ему еще страшнее, чем сама смерть… Будто кто-то взял и выжег изнутри то, что еще несколько часов назад называлось Игорем Рокотовым…
Он машинально взялся за рычаги управления «Беркутом», чтобы ощутить это касание, доказать самому себе, что все еще жив…
Правый ступоход древнего агроробота вышел из грязи с надсадным, чавкающим звуком. Сердце Игоря билось ровно, медленно, глухо, когда он уклонил машину от роковой цепочки кустистых разрывов, которая начиналась от горизонта и уходила за горизонт, будто кто-то вознамерился вспахать Дабог этим страшным, чудовищным плугом…
Новая стена перемешанной с огнем земли прочертила городскую окраину. Одно из зданий, у устья проспекта Беглецов, тяжко задрожало и вдруг начало оседать вниз, выбрасывая из-под себя клубы белесой бетонной пыли.
Кто-то орал в эфире, нечленораздельно, зло.
Смерть опять рушилась с клубящихся небес.
— Первый, твою мать! Куда вы бьете! Здесь же мы! МЫ!!!
Новая стена огня взметнулась метрах в двухстах от «Беркута», который проламывался сквозь заросли деревьев бао.
Осколки барабанили по броне машины, словно та попала под град.
— Отходим!.. — рвался в эфире чей-то надорванный голос. — Паша!.. Паша!!!
Треск помех накатил рвущей перепонки волной… и сквозь него:
— Молись, сука… я выберусь отсюда!.. Тебе не жить, подонок!..
Вопли в эфире опять погасил треск несущей частоты, адский грохот близких разрывов, утробный вой и визгливый рикошет осколков.
«Беркут» шел, лавируя меж разрывов, содрогаясь всем своим корпусом, и Игорю казалось, что дождливый сумрак дня вокруг него превратился в кипящий, сюрреалистический ад, из которого нет спасения, и борьба — это лишь секундная отсрочка, ничтожная задержка неизбежного конца…
Орбитальный удар набирал силу с каждой секундой, и поднятая разрывами земля уже не опускалась, — казалось, что она встала на дыбы, повисла в воздухе, вопреки всем законам тяготения.
В этом рвущемся, грохочущем аду Игорь, по какому-то внутреннему наитию, избрал единственно верное направление, — перешагнув через разбитую прямым попаданием дорожную развязку, от которой остались лишь огрызки железобетонных опор, он повел «Беркут» в теснину городских улиц.
Впереди, около перекрестка, в дыму мелькнул уже знакомый ему контур БПМ.
Не задумываясь, Игорь сжал гашетки обеих лазеров, и ослепительные росчерки когерентного света, сорвавшись с загривка «Беркута», полетели вдоль проспекта, уродуя мостовую, сбивая балконы, расцвечивая плотный, наполненный пылью и дождем воздух злой, неуместной радугой…
…
— Он идет! Он продолжает идти! Мы потеряли вторую машину поддержки!
…
Направленный кем-то удар хлестнул вдоль проспекта валом перемешанного с дымом огня.
Асфальт дыбился, норовя ударить шагающего агроробота промеж ступоходов, в слабо защищенное днище. Вокруг тяжко оседали подрубленные взрывами стены зданий. Мимо рубки, едва не задев ее, пролетел, медленно вращаясь, кусок вывороченного взрывом бетонного поребрика.
В осиротевшей, опустевшей душе Рокотова царила сейчас одна мысль. Она билась неровным пульсом крови. Она двигала рычагами «Беркута», отводя его из-под сокрушительных ударов.
Дойти… Дойти и вымести их прочь отсюда… Навсегда…
…Через квартал или два сенсоры «Беркута» уловили в кипящем вокруг аду слабый тепловой контур четырех планетарных машин, затаившихся в глубине здания, за выбитыми витринами универсального магазина.
Лазерный залп, расходясь веером ослепительного огня, подрубил несущие опоры, и многоэтажный дом осел, хороня под собой массивные тупоносые машины. Они даже не успели двинуться с места.
Если бы Игорь в своем жутком демарше по улицам погибающего города придерживался каких-то правил, тактики, уловок, он бы погиб. Но им руководил не разум. Игорем двигало горе, похожее на безумие. Мысленно приговорив себя, он шел, продираясь тесниной улиц к тому месту, где под мерцающим пологом статис-поля затаились орбитальные челноки пришельцев.
Им не было места на Дабоге. Они не имели права здесь быть…
Игорь не знал, что враг уже начал ощущать мистический ужас от тяжкой, отдающей роковой неизбежностью поступи его шестидесятитонного «Беркута».
…
— Входит в четвертый сектор! Это два километра до места посадки модулей.
— Нам не остановить его! Попал в правый ступоход… Кабина… Да, дважды навылет… Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ИМ ДВИГАЕТ!
— Убираться отсюда! К черту! С орбиты!..
…
Нагумо, слушавший эфирную перебранку, хмуро посмотрел на тактический монитор.
— Поднимайте модули, — негромко распорядился он. — Планетарным машинам отступать.
Адмирал глядел через экраны тактического пульта на фигурки солдатиков, умирающих среди росчерков бледного огня и облачков дыма и недоумевал. Он смотрел на них, раздраженно размышляя о том, почему эти фигурки, так отчаянно снующие в дыму, не оправдали его надежд?.. Как мог один агротехнический робот сделать такое, пусть даже он оказался оснащен не виданным на Земле оружием?
Теперь ему предстояло долго размышлять над этим.
По рации доложили, что потеряна седьмая планетарная машина. Лазеры шагающего робота попросту разрезали ее на куски.
Это был разгром…
* * *
Приближаясь к месту посадки десантно-штурмовых модулей, Игорь сквозь дым и пламя заметил маленькие сгорбленные фигурки, которые показались ему смутно знакомы.
Дважды контуженный, он уже почти не соображал, что и как делает Были мгновенья, когда Рокотову всерьез начинало казаться, что этот бой среди рушившихся домов, оседающих стен, яростных вспышек будет длиться вечно.
«Беркут» кренило на один бок. Поврежденные сервоприводы правого ступохода визжали и выли. Рубку шатало так, что целиться становилось попросту невозможно, но Игорь с лихорадочным безумством нажимал на спуск, как только индикатор зарядки начинал трепетно светиться тусклым вишневым цветом.
Левый лазер уже не сплевывал стрелы когерентного света — в нем что-то угрожающе трещало, изредка с загривка «Беркута» начинали снопами сыпаться искры, но правая установка оставалась в строю, и веера холодных световых росчерков летели вдоль проспекта, начисто выметая мостовую, тротуары, сшибая вывески магазинов, вспучивая чудом уцелевшие витрины фонтанами стеклянной крошки…
Пульс крови стучался в виски глухими, редкими ударами.
Перед глазами Игоря плавал кровавый сумрак, в котором он едва мог различить показания немногих уцелевших приборов. Изредка его зрение прояснялось, и тогда он, как сейчас, например, мог трезво оценить обстановку вокруг изуродованного агроробота…
Это походило на бред больного человека.
Потрескавшиеся губы Рокотова что-то беззвучно шептали, но в его глазах уже не было отражения души, внутреннего мира, проблеска мыслей, что так отличают обычную мимику человека.
В его глазах, в осунувшихся, заострившихся чертах лица, в белой ниточке дрожащих губ — в них поселилась странная пустота, выражение безысходности. Он уже смирился с мыслью о том, что будущего не будет. Ему казалось, что там, на обломках тупоносой машины, среди разорванных в клочья человеческих тел, он потерял право на жизнь.
Он не бравировал. Он отдал себя этому единственному, как казалось, бою. Он чувствовал, как сгорает, сплевывается вместе со сгустками когерентного света его разум, как больно отдается внутри каждый взрыв, каждое безвольно кувыркнувшееся из-под оседающих обломков стен тело в бронескафандре.
Издали, глядя на неровную, прихрамывающую походку «Беркута», на взрывы, разлетающиеся обломки, куски разорванных лазерным огнем боевых планетарных машин, которые тщетно пытались преградить ему путь к десантно-штурмовым модулям, наконец, на сами орбитальные челноки, которые уже виднелись в конце главного проспекта столицы Дабога, у северной дорожной развязки, — глядя на это, могло показаться, что на городских улицах идет противостояние техники… но на самом деле здесь мерялись силами души тех, кто управлял ею.
Игорь больше не видел крови. Он наблюдал лишь ошметья машин, в лучшем случае — промелькнувшее в сполохе взрыва, высвеченное им тело в серой камуфлированной броне, но он помнил о ней.
Вокруг десантных модулей он заметил суету, и опять, где-то сбоку, на краю зрения, промелькнули и исчезли средь руин рухнувшего дома странно знакомые фигурки.
Он попытался увеличить скорость «Беркута», но тщетно. Поврежденные ступоходы едва двигались, сопровождая каждый такт движения зубовным скрежетом посеченных осколками приводов.
Модули приближались слишком медленно, будто были зафиксированы замедленной съемкой. Игорь посмотрел на экраны, заметил в оптическом умножителе, как медленно закрывается рампа одного из челноков, и со страшным, нечеловеческим спокойствием нажал на спуск обоих лазеров.
На загривке «Беркута» опять что-то заискрило. Правый лазер сплюнул штук пять бледно-рубиновых молний, которые с шипением рассекли влажный воздух и осыпали броню крайнего модуля ослепительными вспышками брызнувшего по сторонам расплавленного металла.
В ответ тяжело загрохотало несколько орудий. Из-за крайних аппаратов, вырвавшись по крутой дуге, чиркнули в небеса и упали тяжким, сотрясающим землю дождем два ракетных залпа.
Один из разрывов лег перед самой рубкой. Игорь даже не зажмурился. Он видел, как вздыбился мокрый асфальт, приподнятый оранжево-черным султаном титанического разрыва, что-то гулко и сильно ударило в броню «Беркута», и его правый ступоход внезапно начал подламываться…
Ну вот и все…
Он чувствовал себя безумно уставшим…
Рубка покачнулась, кренясь набок. Пальцы Игоря, онемевшие на гашетках, в последний раз судорожно сжались, посылая неприцельный залп в сторону суборбитальных кораблей, но, вопреки всему, покалеченный «Беркут» не упал. Кренясь, он оперся своей задней частью на руины здания и застыл в этой нелепой для машины позе. Из перебитых сервоприводов развороченной конечности толчками била зеленая гидравлическая жидкость.
Игорь посмотрел через уцелевший триплекс рубки в сторону модулей.
Один из них горел, прошитый в нескольких местах лазерным залпом. Остальные тоже казались объятыми огнем, и, присмотревшись, Игорь понял почему.
Они улетали. Бежали назад, в космос, бросая тех, кто не успел к моменту старта, не заботясь даже о людях, что выпрыгивали из пораженного челнока.
Маленькие фигурки выпрыгивали из зева распахнувшейся вновь рампы, откатывались в сторону, отбегали, и Игорь вдруг с удивлением понял, что их тут же окружают другие, те самые, которые показались ему смутно знакомыми.
Часть из них, спотыкаясь и падая, бежала к его «Беркуту», размахивая руками и что-то крича.
Звук их голосов естественно заглушал рев набирающих мощь планетарных двигателей.
Уцелевшие в бою модули один за другим отрывались от обожженной, изуродованной земли Дабога, взмывая на огненных столбах в черные, клубящиеся небеса планеты.
Присмотревшись к фигуркам, бегущим к его машине, Игорь вдруг понял, почему они кажутся знакомыми. Он узнал не людей, а их экипировку.
Это были люди, одетые в старые, давно ставшие музейными экспонатами скафандры высшей биологической защиты. Это они окружали сдающихся захватчиков из пораженного лазерным огнем «Беркута» десантного модуля.
Значит, он был не один… Значит, люди успели спуститься в старые бункера… Значит… Значит…
Второй раз за эти страшные сутки и последний раз в жизни Игорь плакал.
Снизу кто-то уже барабанил в заклинивший люк.
