Глава 7
Ночью Вадим уснул, но ненадолго.
Очнулся он от холода примерно за час до рассвета.
Костер почти потух, вокруг таинственно, невнятно шумел фиолетовый лес. Небо было пасмурным, но в прорехах низких лохматых туч нет-нет да и проглядывал багряный диск газового гиганта, сияющий неживым, отраженным светом. Он висел так низко, что, присмотревшись, можно было различить движение газовых циклонов в его атмосфере.
Вадим встал, подбросил в костер ломких, почти невесомых ветвей, и огонь нехотя взялся за них, потрескивая и плюясь искрами, будто костер выражал неудовольствие такой кормежкой.
«Извини, брат, другого ничего нет…» — подумал Вадим, обращаясь к огню.
Языки оранжевого пламени казались ему сейчас самым близким, понятным явлением на этой странной планете.
Храм возвышался за его спиной черной угрюмой массой.
Вход внутрь так и не открылся для него. Старуха исчезла за стальной плитой, будто в воду канула — ни слуху от нее, ни духу. Еще накануне вечером Вадим обошел кругом всю постройку, но не обнаружил ничего похожего на вторую дверь.
Кое-что он, конечно, начинал понимать.
Храм, к которому стремилась его спутница, представлял собой старый спускаемый модуль с «Альфы». Не было никакой мистики — обыкновенный отделяемый отсек, который тысячу лет назад пламенеющим болидом прочертил небеса и рухнул посреди фиолетового леса, выбив глубокую воронку, раскидав псевдодеревья, оставив на века незарастающий шрам. Согласуясь со спецификациями «Альфы», которые он получил от Покровского, Вадим знал, что каждый такой отсек нес в своем чреве шестьдесят спящих колонистов.
Он не смог попасть внутрь, но это обстоятельство не мешало Полуэктову ясно представлять внутреннее устройство Храма.
Спускаемый модуль имел форму усеченной в вершинах сферы. Внутри находились десять криогенных отсеков-долек, центр занимала автоматическая навигационная рубка. Все, никаких изысков, сплошная функциональность.
Нет, мысленно перебирая в памяти спецификации, Вадим не находил в них ничего мистического, скорее всего термин «храм» пришел много позже, когда люди совершенно забыли свои корни, похоронили космическое прошлое под плесенью регресса.
Единственное, что смущало Вадима, — это тарелка спутниковой антенны, выдвинутая за пределы старой обшивки и сориентированная в какую-то точку мутно-красных ночных небес.
Если сам Храм производил понятное впечатление, то она — нет. Старый, полузарывшийся в почву отсек колониального транспорта в окружении земляного вала и примитивных тотемных столбов вполне вписывался в религию регресса, но тарелка связи совершенно не казалась реликтом… не тянула на то, чтобы называться ржавым обломком прошлого. Наоборот, она выглядела вполне исправной, будто являлась чужеродным вкраплением на фоне старой, опаленной огнем обшивки.
У Вадима не было с собой никаких приборов — все оборудование осталось в штурмовике, иначе он не побоялся бы святотатства, обязательно бы залез на вершину Храма, познакомиться с теми данными, что протекали через электронные блоки устройства связи.
Оставшись без оборудования, он мог выжить, но выполнение возложенной на него миссии становилось в таких условиях весьма проблематичным.
Он мог дождаться появления старухи, мог наплевать на свою симпатию к ней и выдавить из пожилой женщины нужные сведения о загадочном Скальном Замке, например, но Вадим не видел в таких действиях смысла.
Эти люди жили тут вот уже около тысячи лет, тесной, замкнутой общиной, и ломать их устои, вторгаться со своими требованиями было бы как минимум неразумно. Вадим знал множество плачевных примеров подобных вторжений — люди не любят чужаков, что-то настырно выясняющих, требующих. Ну а времени вживаться в их общество, исподволь что-то выяснять, тратя на это годы, он не мог да и не хотел. Перед ним стояла конкретная задача — узнать судьбу «Альфы», и он ее выполнил.
Оставалось лишь найти способ вернуться назад, к обитаемым человеческим мирам.
Вадим вздохнул, поворошил костер, вдыхая его прогорклое тепло. Корабля с гипердрайвом у него не было. В сложившейся ситуации оставались лишь два варианта действий — либо он терпеливо сидит тут, ожидая, пока Покровский вышлет следующую разведгруппу, либо…
Он глубоко, тяжело задумался, глядя в огонь.
Этот голубой шар, который помог ему выжить на борту «Альфы», слишком явно напоминал Предтеч с хроникального видео «Черной Луны». Плазмоид, если задуматься, выдерживал любые сравнения с ними — и по внешнему виду, и по энергетической структуре, и по способам воздействия на окружающую среду.
Предтечи… Самый страшный враг, с которым когда-либо сталкивалось Человечество на пути своей галактической экспансии. Могут ли эти древние формы неорганической жизни, некогда уничтожившие три цивилизации прошлого, выступить в роли друга? Что-то сомнительно… — думал он. — Все известные свидетельства говорили в пользу того, что Предтечи — форма крайне агрессивная, совершенно некоммуникабельная, а главное — неразумная. Сгусток водорода в оболочке электромагнитной капсулы. Источник поля так и остался неуловим для исследователей. Прямого контакта с Предтечами не было, все случаи физического взаимодействия с ними характеризовались одним страшным термином — смерть. Эти организмы с удивительной прожорливостью старались поглотить все доступное вещество с единственной целью — делиться.
Могли ли они осесть тут, в этой изолированной газопылевыми облаками системе, и как-то эволюционировать в более разумную и менее агрессивную форму?
Опять сомнительно. Три миллиона лет — это слишком короткий эволюционный отрезок для столь значительных, качественных перемен. Хотя применимы ли к ним стандарты биологической эволюции?
Этого Вадим не знал. Тут нужен был труд сотен, тысяч специалистов. Он же был простым солдатом. Значит, у него не оставалось права сидеть тут, грея руки у костра. Если это Предтечи, исторический враг всего сущего, то он обязан предупредить об их существовании в Туманности Ориона.
Чума они или нет, выяснят другие. Его же задача — донести информацию.
Кроме Предтеч, существовали еще другие загадки.
Главная из них — кто пытался контактировать с ним на борту «Альфы»? Вадим сумел на некоторое время отрешиться от данного вопроса в угоду выживанию — забот хватало, но теперь, немного расслабившись, вернулся к нему. Он был совершенно далек от всякого рода мистики. Мертвые компьютеры не оживают сами по себе, не пытаются выдавать осмысленные, но явно не предусмотренные программными функциями сообщения. Этим процессом должен кто-то управлять. Кто-то, оказавшийся в состоянии вытащить его тело из обломков раскроенного лазерным лучом штурмовика…
Взгляд Вадима оторвался от пляшущих языков пламени и переместился на тарелку спутниковой антенны, застывшую серебряным блюдцем на покатом куполе Храма.
Может быть, руководство осуществлялось отсюда?
Кто пытался достучаться до его сознания, кто просил о помощи, намекая на свою скорую гибель? Человеческая община этой планеты?
Нет, не вязались в сознании Вадима Предтечи и люди. Не могли последние управлять древней космической проказой, а если и так, то почему тогда они, по словам этой старой женщины, медленно, век за веком, отступают под напором непонятных машин? Штук пять Предтеч, выпущенных порезвиться на простор соседнего материка, быстро бы положили конец всякой экспансии со стороны омерзительных механизмов. Тех попросту бы не стало…
Столько вопросов… и ни одного ответа.
Вадим встал, разминая затекшие ноги, потянулся, вдыхая стылый, влажный утренний воздух. Под деревьями плавали первые клочья тумана, казалось, что фиолетовый лес дышал, медленно выдавливая их в воронку, оставшуюся от древнего катаклизма, на дне которой лежал полузарывшийся в почву посадочный модуль.
Вадим вздрогнул, когда за его спиной в напряженной утренней тишине отчетливо зашелестел механизм подачи.
Резко обернувшись, он увидел полосу неяркого желтоватого света, упавшего через открывшийся дверной проем.
На пороге Храма стояла девочка.
Ей было лет семь, не больше.
Вадим вдруг почувствовал, как в районе шеи ползут мурашки. Все-таки обстановка таинственного леса располагала к чему-то нереальному. Девочка стояла в проеме, глядя наружу, и пляшущие языки костра отражались в ее глазах маленькими оранжевыми чертиками.
Он затаил дыхание, разглядывая юную незнакомку.
Одета девочка была так же бедно и неброско, как старуха, скрывшаяся накануне вечером за этими самыми дверями. Волосы девочки влажными волнами рассыпались по плечам, черты лица были худыми, заостренными, а глаза казались неправдоподобно большими…
Несколько минут она, не отрываясь, смотрела на огонь, затем наконец перешагнула порог, повернула голову, оглядываясь по сторонам.
Вадим выступил из тени.
Девочка не испугалась. Она пристально, совсем не по-детски посмотрела на него, потом сделала шаг к костру, присела на корточки и пожаловалась:
— Холодно…
Вадим уже устал удивляться. Он тоже подошел к костру, присел рядом, искоса посматривая на юное создание, в чьем облике действительно угадывалось что-то нереальное, неправильное… Слишком взрослое, серьезное выражение лица? Не свойственное детству спокойствие, скупость проявленных при неожиданной встрече эмоций?
— Откуда ты? — поинтересовался он, протягивая руки к костру. Девочка повернула голову, посмотрела на него и ответила:
— Не помню… Холодно… — повторила она.
Вадима наконец начала разбирать злость. Есть у человека такое неистребимое свойство психики — злиться, когда чего-то не понимаешь.
Он встал и, не оглядываясь, пошел к открытому проему, откуда падала полоска бледного желтого света.
На этот раз никто не препятствовал ему.
Проникнув внутрь, он оказался в длинном коридоре с порядком обшарпанной в некоторых местах отслоившейся облицовкой.
Здесь все оказалось именно таким, как он себе представлял. Похожие на дольки остроугольные отсеки отходили от центра приплюснутой сферы. В каждом по шесть пустых, темных криогенных камер, выстроившихся пирамидой: у входа одна, за ней две, и еще три уже у задней, глухой стены.
Все запущено, мертво, не светятся огни на терминалах жизнеобеспечения, не работают компьютеры, лишь плафоны источают бледный свет.
В центральном зале, где была установлена навигационная система, когда-то управлявшая посадкой модуля, на терминалах лежала пыль. Если это действительно храм, место поклонения, то почему тут все так убого, запущено? У Вадима создалось ощущение, что десятилетиями никто не заглядывал сюда…
В таком случае откуда тут взялась девочка, а главное — куда исчезла его спутница?
Вадим задрал голову, осматривая потолок. Несколько кабелей, не спрятанных под обшивку, тянулись, как он и предполагал, к сводчатому потолку отсека управления и заканчивались, несомненно, той самой спутниковой тарелкой. Только вот беда — на терминале не светился ни один огонек, система была мертва, и по слою пыли становилось ясно: никто не притрагивался к панелям управления уже очень и очень давно.
Вадима охватила дрожь. Он не мог объяснить самому себе, что именно заставляет его содрогаться. Нагнувшись, он стал изучать следы на полу и быстро нашел отпечатки босых ступней, которые вели от входа, шли через центральный зал и исчезали в одном из отсеков-долек.
Дверь открылась при его приближении, мягко, бесшумно скользнув вверх, к потолку.
Внутри стояли шесть криогенных камер. Колпак одной из них был поднят Терминалы жизнеобеспечения оставались темны, как ночь…
…Через пять минут, совершенно обескураженный, он вышел наружу. Старухи внутри не было, он тщательно обошел все помещения, но не нашел никого…
Девочка сидела у костра. Создавалось впечатление, что она не шелохнулась за то время, пока он отсутствовал. Услышав его шаги, она повернула голову и спросила:
— Ты тоже ничего не помнишь, да?
Вадим сел рядом.
— Я ничего не понимаю… — признался он.
— Не расстраивайся… — Девочка зябко повела плечами, кутаясь в слишком большой для нее балахон. — Я знаю, нужно только вспомнить свое имя, и тогда все вернется…
— Что именно?
— Память… Знания… Жизнь.
Для своих семи лет она говорила слишком серьезно.
Вадим не любил загадок подобного рода. А чересчур умные детишки вызывали в нем вполне оправданное недоверие. Когда ребенок проявляет не свойственную возрасту глубину мыслей, осознанность чувств, это кажется наигранным, ненатуральным. Так и знай, либо рядом находится кто-то из взрослых, кому он пытается подражать, либо не все чисто с генетикой, бывают такие случаи, когда в ребенка пытаются впихнуть информационную нагрузку еще до рождения, преследуя при этом отнюдь не благородные цели…
Девочка не могла услышать его мысли. Погрузившись в ведомые только ей образы, сидела и смотрела на пляшущие языки пламени, не шелохнувшись, словно маленький бледный призрак…
— Я вспомню… — внезапно произнесла она. — Вспомню и быстро вырасту… А ты… — Девочка повернула голову к Вадиму. — Ты уходи, ладно? Никому нельзя быть тут, когда я стану вспоминать и расти.
Вадим усмехнулся, хотя в этот момент его щеки были серыми, как пепел от угольев, раскиданных вокруг костра.
Он внезапно вспомнил круглый криогенный отсек на «Альфе», дрожь пробуждения, вонь… И тут же пришли на ум слова старухи:
«Ты наш… Ты Его создание…»
Дрожь ползла вдоль позвоночника, поднималась к загривку, стягивала кожу на затылке.
Куда я попал?.. Что все это значит?… Кто я?
Страх, неведомый раньше капитану Полуэктову, царапнул сердце. Он хотел ответа на свой вопрос и боялся его.
* * *
До оставленного на краю леса замаскированного увядшими ветвями посадочного модуля Вадим добрался только к вечеру следующего дня.
Все, происходящее с ним здесь, находилось где-то на грани реальности. Граница дозволенного в рамках известных ему технологий вроде бы не оказалась пересеченной, а с другой стороны…
Его уходу с территории Храма предшествовала еще одна сцена, которая и предопределила в конце концов решение Вадима относительно своих дальнейших действий.
…В какой-то момент, сидя подле огня, он понял, что откровенно не знает, как ему поступить.
В каждом из нас живет некое чувство долга. Есть моральные принципы, которые не имеют ничего общего с воспитанием, расовой или планетной принадлежностью, образом жизни…
Ребенок всегда оставался ребенком.
Он не мог бросить ее, позволить остаться одной в зачарованном фиолетовом лесу.
— Слушай, у тебя есть родители? — спросил он, бесцеремонно оборвав задумчивое оцепенение девочки.
Та непонимающе посмотрела на него. Похоже, что она не поняла смысла заданного ей вопроса.
— Твои папа и мама, — настойчиво повторил Вадим. — Где они? Они живут здесь? Или, может быть, в Скальном Замке? — решился употребить он слышанное от старухи название.
Девочка продолжала смотреть на него, равнодушно, спокойно.
«Маленькая зомби…» — метнулась в его голове нехорошая, злая мысль.
— Ты должна была где-то родиться, понимаешь? Есть ведь кто-то, кто тебя любит, заботится о тебе? Любовь, родители, дом? — машинально перечислил он банальные, привычные на слух термины.
В ее глазах наконец мелькнула искра понимания.
— Мы рождаемся в Храмах, — ответила она. В глазах девочки росло напряжение, зрачки вдруг стали расширяться. — Я где-то слышала это слово… Любовь? Что это такое?
Вадим совершенно не был готов к ответу.
Любовь… Как просто это слово срывается с губ, но как тяжело, практически невозможно объяснить его смысл. Она либо есть, либо ее нет. У каждого термин «любовь» содержит свой, совершенно неповторимый набор эмоций и чувств…
Маленькая девочка с глазами старухи… Она смотрела на него, а ее зрачки все расширялись, поглощая белок, казалось, еще секунда — и случится что-то страшное, непоправимое…
Тонко, заполошно запищал какой-то прибор.
Вадим мгновенно напрягся, не понимая, откуда доносится звук, пока девочка, закусив губу, не прикоснулась к своему запястью.
Там была крышечка. Маленькая, продолговатая, выполненная под цвет и фактуру кожи. Она открылась от легкого нажатия, совершенно бесшумно отскочив вверх.
Под ней в углублении лежал ряд мерцающих кнопок, рядом тревожно взмаргивал красный индикатор.
— Адреналин… — с нотками испуганной вины в голосе произнесла девочка. — Сейчас я все исправлю… — Ее дрожащий палец коснулся маленьких кнопочек, пробежал по ним в определенной последовательности.
Назойливый сигнал тут же стих. Цвет индикатора сменился на зеленый.
В этот момент Вадим потерял самообладание. Наверное, он выглядел глупо, уставившись на нее, бледный, с перекошенными чертами лица и зловещим пониманием в глазах.
— Извини… Произошел выброс адреналина. Я не могу управлять этой функцией метаболизма… Никто не может… Но мы должны быть спокойны, отрешены от страха, возбуждения, иначе нам никогда не справиться с Фагами. Они убьют Его, и тогда исчезнем все мы… Ты ведь знаешь об этом, да?
Вадим был повинен лишь в том, что не удержался и посмотрел на свое запястье. Пока он не кинул беглый взгляд, кожа на нем горела огнем, словно там действительно присутствовала эта маленькая крышечка телесного цвета, но нет…
Он испытал постыдное облегчение. Его адреналин никто не контролировал, в ушах шумело от его переизбытка.
— Киборг… — сорвалось с его губ.
Девочка посмотрела на него своим обычным, спокойным, чуть задумчивым взглядом. Ее зрачки вновь стали нормальными.
— Еще раз назовешь меня киборгом, я тебя убью, — спокойно произнесла она, коснувшись кончиками сомкнутых пальцев импланта за своим ухом. — Киборги — это Фаги. Я человек.
Больше она не сказала ничего. Развернулась и ушла в нездоровый желтоватый свет, который лился из дверей старого спускаемого модуля.
Двери за ней закрылись и больше уже не открывались.
Вадим промаялся подле почти сутки, но не смог ничего сделать — модуль казался запечатанным наглухо, и не было способа проникнуть внутрь — старую добрую керамлитовую броню не расшибешь пластиковым прикладом автомата.
* * *
Разве можно нахрапом понять чужую реальность?
Вадим думал об этом всю дорогу. Он ощущал себя голым. Оказывается, иногда мало просто выжить, совершить определенный набор усилий. Нужно понять окружающую тебя реальность. Но как? Что он мог сделать голыми руками, без приборов, снаряжения?
Он брел вдоль низкой поросли кустарника, разделяющего собой два пространства: с одной стороны молчаливой стеной возвышался лес. С другой желтел песок, постепенно переходящий в туманную даль залива, за которым лежала земля Фагов.
Выше были звезды…
Вадим вдруг вспомнил множество прочитанных в юности книг, где один герой обязательно спасает всех живущих, проявляя при этом абсолютно недюжинные способности. Если бы он мог так… Взять этот мир, вывернуть его наизнанку, заглянуть внутрь, мгновенно понять, что к чему, и стать неким мессией с готовым рецептом спасения…
Раскидав увядшие ветки, прикрывавшие посадочный модуль, он отворил люк, но, прежде чем лезть внутрь, в тесную пропахшую металлом и пластиком утробу, оглянулся.
Молчаливо синел лес. Падало к горизонту фиолетовое солнце.
На безоблачном небе наливался цветом дурной крови необъятный шар газового гиганта.
Он пробыл тут совсем недолго, мало что понял, но успел сжиться с фрагментом этого мира.
«Я вернусь…» — мысленно пообещал он. — «Я вернусь, и мы вместе разберемся, что к чему… Обещаю…»
* * *
Его путь вновь вел к «Альфе».
Вадима абсолютно не устраивала противоречивость полученной информации. Непонимание происходящего давило на психику.
После гибели «Гепарда» для возвращения в человеческие миры у него оставался единственный путь: Слепой Рывок.
В принципе это было возможно. Древняя техника импонировала Вадиму своей запредельной мощностью: каждый автономный корабль с борта «Альфы» имел свой термоядерный реактор и мог выкачать из него необходимое для прыжка количество энергии. Пробить метрику пространства также не являлось проблемой, достаточно выплеснуть энергию, создать аномалию, а там гиперсфера сама затянет корабль внутрь, как, собственно, это и случилось в свое время с первым колониальным транспортом человечества.
Но, прежде чем покидать систему горячей голубой звезды, следовало найти ответ на некоторые вопросы.
Хорош он будет, вернувшись к Покровскому с той кашей в голове, которая смущала его сейчас. Что он скажет? Будет эмоционально размахивать руками, описывая невиданные формы и говорить: там такое, такое, чего мы никогда не видели!
На этот раз Вадим твердо решил попасть в район носовой полусферы. В исполинской конической втулке, соединяющей полушарие отсеков управления и вращающийся корпус, не имелось посадочных мест, способных принять его корабль внутрь «Альфы», но там, среди редкой щетины антенн, просматривались стыковочные узлы, предназначенные для технических аппаратов поддержки. Вадим не сомневался в том, что все системы колониального транспорта стандартизированы, и потому смело пошел на сближение.
Фагов в пространстве не наблюдалось. «Черная Роза», атаковавшая его сразу после гиперпространственного перехода, также исчезла, зато громада «Альфы» существенно приблизилась, выходя на виток вокруг газового гиганта.
Несколько часов Вадим потратил на маневр сближения. Автопилот модуля работал по своим меркам быстродействия, но приходилось мириться.
Пока модуль неторопливо сближался с громадой «Альфы», у Вадима оказалось достаточно времени, чтобы обдумать все произошедшее с ним.
«Сплоховал ты, капитан… — мысленно упрекнул себя Полуэктов. — Запсиховал, начал метаться… Оценка — „два“, — вынес он самому себе вердикт по пятибалльной шкале. — Девочку все же бросил… Мечешься, как легкораненый новобранец в первом бою…»
* * *
Древняя техника не переставала приятно удивлять Вадима. Предки мало доверяли своим машинам, и, положа руку на сердце, правильно делали, дублируя все значимые системы механическими приводами, ручными переключателями, рубильниками…
Он уже понемногу освоился с логикой технической мысли тех поколений и потому не сильно волновался, когда стыковочный узел лязгнул, сомкнувшись с ответной частью в корпусе «Альфы».
Естественно, сам шлюз оказался обесточенным, но этот факт никоим образом не отразился на его функциональных возможностях. Внутри переходной камеры, как и рассчитывал Вадим, присутствовали два винтовых механизма аварийного управления люками, а также открывающееся при помощи рычага сопло декомпрессора, через которое даже при неисправных насосах можно было уравнять давление между шлюзом и внутренними отсеками.
Возня с механикой отняла у него еще несколько минут.
Наконец внешний люк был задраен. Вадим взялся двумя руками за заглубленный в переборку окрашенный в красный цвет рычаг со сдвоенной ручкой и резко потянул его вниз.
Внешние микрофоны скафандра тут же уловили тонкий свист поступающего в вакуум воздуха. Под потолком взвихрилось мутное облачко хлопьев кислородного снега, но оно быстро растаяло. Скафандр Вадима обмяк, плотнее прилегая к телу, из чего стало ясно: давление уравнивается, можно открывать внутренний люк.
Наличие атмосферы внутри носовых палуб «Альфы» радовало.
* * *
Второй раз он вступал на борт «Альфы», но теперь Вадим чувствовал себя совершенно иначе — он был морально готов к встрече с древним кораблем и делал все осмысленно, по своей воле.
Механический привод натужно скрипел, отодвигая толстый люк.
В коридорах носовой части колониального транспорта функционировало аварийное освещение. Редкие плафоны, источающие зловещий красный свет, располагались с интервалом в десять-пятнадцать метров, так что их мощности едва хватало на скупое обозначение контуров окружающих предметов.
Присутствовали и звуки. Внешние микрофоны скафандра улавливали их, передавая в коммуникатор шлема. В стылой тишине коридора отчетливо звучали далекие монотонные вздохи, где-то шипел протравливаемый под давлением воздух, несколько раз раздавались непонятные, будоражащие воображение стуки…
Индикатор, вшитый в рукав скафандра, показывал температуру воздуха в пять градусов по шкале Цельсия.
Медленно и осторожно Вадим двинулся вперед. Он уже представлял себе планировку «Альфы». В ее основе лежали длинные, прямые, как стрела, радиальные коридоры, похожие на спицы в колесе, они пронзали корпус космического корабля от внешнего обода обшивки до центральной ступицы, где располагались основные лифтовые шахты.
Сейчас гравитация в коридорах носовой части корабля отсутствовала, но под тонким слоем облицовочного пластика находился металл несущих конструкций, и магнитные подошвы скафандра достаточно прочно «слипались» с ним сквозь незначительную преграду декоративной отделки.
Звук шагов отдавался отчетливым эхом.
Коридоры, отсеки, боковые ответвления — все несло на себе печать векового запустения. Оброненные когда-то предметы неподвижно застыли в воздухе. Сила инерции их движения давно погасла, и Вадиму казалось, что он смотрит на внезапно остановившуюся жизнь…
Так оно, собственно, и было. Люди, очнувшиеся от криогенного сна, лишь ненадолго заполнили эти помещения, а потом бежали прочь с корабля, в панике десантируясь на близлежащую планету.
Тускло освещенный радиальный коридор без каких-либо эксцессов вывел Вадима к кольцевой развязке уровня.
Он оттолкнулся ногами от пола, перевернулся в невесомости, нашел новую сцепку для магнитных подошв и осмотрелся.
Он попал, как говорится, в самое яблочко.
Вдоль стен кольцевого коридора тянулись длинные указующие стрелы, снабженные надписями:
«Главный пост управления».
«Навигационная рубка».
«Компьютерный центр».
«Обсерватория».
* * *
Мостик «Альфы» поразил Вадима своими размерами и таинственным, молчаливым величием.
Ему здорово повезло, бронированные двери, ведущие в главный пост управления корабля, оказались полуоткрыты. Что-то помешало створкам сомкнуться в ту далекую пору, когда колониальный транспорт погибал от критической нехватки энергоресурсов.
Войдя внутрь, он невольно остановился.
Помещение показалось ему огромным. Всю переднюю стену и часть потолка занимали плотно пригнанные друг к другу экраны обзора. Посты управления располагались уступами, в виде амфитеатра, и их было не менее двадцати.
Тусклый аварийный свет мешал рассмотреть подробности, и Вадим включил плечевые фонари скафандра. Два столба света раскроили сумрак, отразились от матовой поверхности погашенных экранов, заискрились на терминалах, высвечивая их приборные панели.
В этой части «Альфы» практически не было никаких разрушений. В конструкциях корабля не использовались материалы, подверженные тлену, поэтому спустя века только слой пыли на консолях компьютеров напоминал о той бездне времени, которая прошла с момента исчезновения отсюда людей.
Осмотревшись внимательнее, Вадим начал кое-что понимать. Покидая этот зал, экипаж «Альфы» рассчитывал на возвращение, если не свое, то хотя бы своих потомков: именно поэтому, как догадался он, двери мостика остались приоткрытыми. Спускаясь по ступеням лестницы между пультами управления, он видел детали, которые явно свидетельствовали о намерениях экипажа. Например, специальные ключи, аккуратно вставленные в замки активации пультов. Или карточки доступа, торчащие из прорезей мертвых контрольных устройств систем безопасности корабля. Эти предметы можно было с легкостью потерять или повредить, захватив с собой на поверхность планеты, и потому логичнее было оставить их тут.
Эти подробности очень ярко свидетельствовали о тех людях, которые управляли «Альфой».
Они надеялись вернуться, несомненно… Он представил себе их чувства в те критические часы и понял: в этих маленьких свидетельствах намного больше мужества и надежды, чем он мог себе вообразить. Безусловно, им было страшно, но они не поддались охватившей корабль панике, и в хаосе человеческих эмоций небольшой по численности экипаж продолжал прежде всего исполнять свой профессиональный долг…
Вадим остановился, повел фонарями, отыскивая место, где работал командир корабля.
Вот он, выдвинутый вперед подковообразный пульт, с единственным установленным за ним креслом.
Не колеблясь, он прошел к нему, сел, постарался расслабиться, отключиться от гнетущей, пыльной, мертвой реальности корабля.
В данный момент им руководило не любопытство, а здравый смысл. Терминал командира должен являться сосредоточением всех контрольных систем корабля. С него можно было беспрепятственно выйти на любую исполнительную систему «Альфы». Человек, занимающий это кресло, имел власть над такой мощью, что невольно должен был ощущать себя богом…
Вадим поднял взгляд, скользнул им по панелям терминала.
Незнакомая система молча смотрела на него черными глазницами трех погашенных мониторов. Он протянул руку, поднял прозрачную крышку, под которой было расположено заглубленное в пульт гнездо. Мелкие буквы складывались в надпись:
«Внимание! Для реактивации системы корабля вставьте аварийный ключ и подтвердите доступ».
Ключ уже был вставлен в гнездо рукой того человека, чьи записи читал Вадим, прежде чем совершить посадку на планету.
Он просто повернул его и тут же услышал, как внутри терминала сухо щелкнули сомкнувшиеся контакты.
Нервно, тревожно заморгал красный индикатор.
Секунды вдруг стали тягучими, долгими… Он ждал, напряженно выпрямив спину. Ждал, что сейчас посыпятся искры замыкания старой проводки, что-нибудь задымит, взорвется…
Тускло вспыхнул центральный монитор терминала.
Под сводом зала действительно заискрила какая-то из ламп, потом в недрах корабля прошла вибрация, и вдруг…
На монитор одна за другой посыпались надписи.
Они менялись так быстро, что глаз не мог уследить за сменой строк, да это было и не нужно — кибернетическая система «Альфы» инициировала перезапуск и теперь работала, загружая программные блоки, пытаясь определить свою состоятельность, обмениваясь сигналами с десятками тысяч неведомых Вадиму устройств…
Это показалось ему потрясающим, невероятным…
Скудный запас энергии, накопленный аварийными системами за время тысячелетнего дрейфа, сейчас оживал в байтах информационных потоков, обретая упорядоченный смысл…
Один за другим ожили два боковых монитора. Вадим внимательно осмотрел появившиеся на них сервисные оболочки и понял, что правый отражает работу локационных, а левый — энергетических систем «Альфы».
Тому, кто создавал интуитивные интерфейсы общения между человеком и машиной, следовало поставить памятник. Компьютерная система «Альфы» являлась образчиком именно таких технологий, ориентированных на человека, а не на программиста.
Здесь при желании и минимуме знаний мог разобраться даже десятилетний ребенок, однако Вадим долго смотрел на появившиеся значки, читал и перечитывал поясняющие надписи к ним, прежде чем коснуться световым маркером первой виртуальной кнопки.
Дрейф «Альфы» по окраине газопылевых облаков туманности оказался успешным. Все происходило именно так, как упоминал капитан в своих записках. Емкости колониального транспорта сейчас были на две трети заполнены активным веществом, и очнувшаяся от векового сна система корабля спрашивала, следует ли ей инициировать реакцию термоядерного синтеза для восполнения потерь бортовых энергоресурсов.
Вадим был бы глупцом, ответив ей «да».
Неизвестно, в каком состоянии находился основной реактор «Альфы». Если он не был погашен и законсервирован по всем правилам, если в его агрегатах имеется хотя бы одна поломка, то ситуация наверняка чревата термоядерным взрывом, который уничтожит корабль.
Нет. С этим следовало подождать.
Главное он проверил — система корабля работала.
Внимание Вадима переключилось на монитор локационных устройств.
Прежде всего Полуэктова интересовала темная планета, в непосредственной близости от которой сейчас проплывала «Альфа». Момент подворачивался как нельзя более удачный. Энергии, накопленной за тысячи лет дрейфа, должно было хватить на активацию бортовых телескопов.
Экспериментировать с системой локации было намного безопаснее, чем с реактором. В отношении бортового компьютера «Альфы» такое распоряжение с пульта капитана являлось варварством, по сути — вторичным убийством системы, ведь он своими действиями собирался отнять ее последние эрги, но потребность в информации не оставляла в нем никаких сомнений. Такой шаг с его стороны был правильным.
Ему достаточно быстро удалось разобраться в системе ориентации двух бортовых умножителей.
Оптико-электронные комплексы ожили, заработали механизмы их точной наводки на объект, по монитору поползли первые строки сообщений.
* * *
Две планеты выглядели, как сиротливые бусинки, нанизанные на незримые нити орбит. Они скользили на рыже-коричневом фоне газового гиганта в бесконечной погоне одна за другой…
Система локации «Альфы» увеличивала изображение, до тех пор пока Вадим не получил возможность заглянуть в прорехи облачности обеих планет.
Несколько часов он экспериментировал, работая с ракурсами, масштабом и детализацией изображений. Ему удалось подключить суммирующий монитор на одном из соседних терминалов, и он перебрался туда, чтобы иметь возможность охватить всю картину целиком, а не просматривать сотни разрозненных фрагментов реальности.
После долгого наблюдения он понял, отчего управляемый им модуль сумел беспрепятственно проскользнуть к «Альфе».
В системе голубой звезды назревали нешуточные события.
«Черная Роза» никуда не исчезла, она по-прежнему присутствовала в пространстве, но в данный момент корабль был занят отнюдь не патрулированием определенных районов космоса. Он парил на высоких орбитах мертвой планеты, осуществляя прикрытие целой вереницы непонятных объектов, внешне похожих на цистерны, емкости, имеющие по одному соплу в корме и широкий воронкообразный раструб в носовой части.
Некоторое время Вадим наблюдал за вереницей из трех десятков «танкеров», как он мысленно окрестил объекты, пока те, вытянувшись длинной цепью, не начали стремительно погружаться в атмосферу газового гиганта.
«Черная Роза» сопровождала «танкеры» на всем пути от орбиты планеты до точки погружения, и, как выяснилось, — не зря.
Вадим интуитивно переместил изображение, следя за размытой границей метано-водородных облаков.
Оттуда навстречу «танкерам» всплывал десяток плазмоидных созданий.
Конвой повел себя очень грамотно, очевидно, ситуация оказалась не новой. «Танкеры» моментально окутались выхлопами реактивных струй, притормозив свое стремительное пике, с тем, чтобы корабль прикрытия мог занять позицию между ними и всплывающими навстречу плазмоидами.
Схватка казалась неизбежной, но Вадим понял, что ее масштаб не ограничится локальной стычкой между «Черной Розой» и несколькими аналогами Предтеч. Внезапно в поле зрения телескопов попали еще четыре огромных эбеново-черных корабля, которые стремительно приближались к месту назревающего конфликта, появившись с разных сторон, из чего сам собой напрашивался вывод: кораблей, подобных «Черной Розе», атаковавшей его «Гепард» на выходе из пространственной аномалии, в системе намного больше, чем он мог предполагать…
Увеличив изображение, он увидел, как борт ближайшего к «танкерам» черного корабля внезапно взорвался, будто из его лепестков в пространство вырвался целый рой черных мушек.
Еще одно касание сенсоров, и Вадим понял, что это десятки Фагов — тех самых, неприятно поразивших его взгляд, «дышащих» космических истребителей с чешуйчатой броней. Они рассыпались в разные стороны, окружая базовые корабли, а снизу навстречу им всплывали уже не десятки, а сотни плазмоидов…
Вадим замер, впившись взглядом в экран.
Два сонмища странных, необъяснимых созданий стремительно сближались друг с другом.
Неприятная дрожь предчувствия окатила Полуэктова. Слишком похожа оказалась картина на виденные им однажды хроникальные кадры гибели Черной Луны, но…
Внезапно передовое звено Фагов затормозило. Маленькие корабли-истребители почти остановились, образовав пространственную стену, и вдруг начали быстро вращаться вокруг оси, одновременно выпустив во врага жалящие лучи инфракрасных лазеров.
Пространство на размытой границе атмосферы газового гиганта вскипело: плазмоиды взрывались с ослепительными вспышками, а Фаги, поразив одну жертву, тут же, не прерывая огня, мгновенно меняли ориентацию, перенося смертельную фокусировку излучателей на новый объект.
Схватка длилась не более двух-трех минут.
Первая волна Фагов быстро исчерпала свой энергоресурс — маленькие корабли вдруг порхнули в разные стороны, разлетелись, словно стайка вспугнутых птиц, стремительно заглатывая водород расположенными по всей площади брони заборниками. Вадим потрясенно следил за ними и видел: это не просто механизмы, они двигались стремительно, точно, но почему при одном взгляде на их пируэты в разреженном газовом облаке создавалось стойкое ощущение того, что они купаются в водородной среде, упиваясь только что одержанной победой?
* * *
Два часа Вадим наблюдал, как гибнут все новые и новые плазмоиды, пока их волны, поднимающиеся из глубин атмосферы газового гиганта, не пошли на убыль.
Зрелище космической битвы подавляло разум, трудно было даже представить то количество энергии, которое затратили обе противоборствующие стороны, — напряженность схватки исчислялась десятками тысяч мегаватт.
Более всего Вадима поразило то обстоятельство, что за все время, пока в пространстве бушевал энергетический ад, плазмоидам удалось уничтожить едва ли десяток черных истребителей.
В том, что шарообразные сгустки являются близкими родственниками Предтеч, не оставалось никаких сомнений — в те моменты, когда им удавалось прорваться сквозь заградительный огонь, эти существа действовали точно так, как засвидетельствовали камеры, снимавшие трагическую гибель Черной Луны.
Разница заключалась лишь в том, что теперь Предтечи выступали отнюдь не в роли космической чумы, а, наоборот, оказались жертвами, обороняющейся стороной, и это обстоятельство заставляло задуматься прежде всего над тем, насколько смертельной для всего сущего может стать непонятная природа черных космических кораблей.
Развязка наступила незаметно. Всеобщая битва, от буйства которой слепли оптические датчики, постепенно пошла на убыль, распавшись на отдельные затухающие очаги противостояния.
Фаги победили, в этом не оставалось никакого сомнения. Все черные корабли были невредимы, погибло не более десятка выпущенных ими истребителей.
Плазмоиды перестали всплывать из пучин водородной атмосферы, словно там, под мутно-коричневыми облаками, иссяк некий генератор, пополнявший до этого их ряды.
Конвой танкеров, из-за которого, собственно, и закрутилась смертная карусель битвы, продолжил свое движение.
Прошло немного времени, и он скрылся под облаками.
* * *
За время отсутствия конвоя Вадим успел подготовиться к его возвращению, активировав бортовые спектрографы «Альфы».
Настроив приборы, он оставил один телескоп следить за атмосферой газового гиганта, а фокус второго переместил к темному спутнику планеты.
Черные корабли не спешили принимать на борт выигравших битву Фагов. Те резвились. То и дело один из кораблей совершал резкий, стремительный нырок в клубящуюся красновато-коричневую облачность, чтобы спустя несколько минут вынырнуть из теплых водородных облаков, поднимаясь к черному мраку пустоты.
Они питались, восполняя потери активного вещества.
В этом зрелище было что-то зловещее и одновременно завораживающее. Вадим слишком хорошо понимал, что на его глазах протекает жизнь, но одному богу известно, насколько зловеще выглядели ее биомеханические формы.
Фаги не могли возникнуть естественным путем. Они являлись порождением местного мира людей, но как, зачем и, главное, для каких целей они были созданы — вот что оставалось неразрешимой пока загадкой.
Полумашина-полужизнь — страшный синтез двух материй, замешанный на достижениях человеческой науки. Форма, инициировавшая собственную эволюцию… или их действиями все же руководил кто-то?
Вадим не мог даже предположить ответа на заданный самому себе вопрос.
Пока он разглядывал резвящихся Фагов, темный спутник газового гиганта совершил четверть оборота вокруг своей оси, и в плотной завесе его пепельно-серой облачности появилось значительное окно.
Вадим тут же переключил свое внимание на второй телескоп; который заранее развернул к планете в ожидании именно такого случая.
Тихо защелкал носитель информации, на который велась постоянная запись событий, протекающих в прицеле оптических систем слежения «Альфы».
Палец Полуэктова лег на сенсор разрешающей способности.
Касание, и поверхность планеты поплыла навстречу, укрупняясь серией стоп-кадров.
Щелчок…
Край лохматых пепельно-серых облаков уплыл в сторону. Внизу просматривались смутные очертания планетной тверди. Ничего похожего на огни, блеск водных поверхностей, зелень лесов… Просто смутное, серое пространство с более черными тенями в складках рельефа.
Еще щелчок…
Часть квадрата укрупнилась, стали более заметны очертания расположенных внизу сооружений.
Планета была обитаема, но вот кто населял ее поверхность? После нескольких последовательных увеличений путаница серо-черных линий внизу приняла более конкретные формы, которые стали ближе к геометрическим, чем это могло показаться сначала. Вадим вновь коснулся сенсора, пытаясь понять, что там. Город? Планировка сельскохозяйственных полей? Или просто такой складчатый рельеф?
Освещение было очень слабым. Пепельно-серые облака блокировали свет звезды, но в разрыве облачности стало чуточку светлее, создавалось впечатление, что вечная, царящая внизу ночь лишь на короткое время превращается в сумерки, не более…
Продолжая укрупнять и фиксировать кадр, Вадим понял, чем это обусловлено. В воздухе присутствовала мельчайшая взвесь пылевых частиц.
Еще один кадр, и понимание, узнаваемость черт лежащего внизу мира резанули по нервам мгновенной догадкой, озарением.
Смог… Концентрированное промышленное производство.
Вадим смотрел в одну избранную им точку, постоянно укрупняя ее, пытаясь шаг за шагом постичь раскинувшуюся внизу мрачную реальность, но бортовая локационная система «Альфы» делала в этот момент тысячи снимков, фиксируя в изображениях всю область в зоне «окна облачности».
Смутные контуры построек, видимые сквозь взвешенную в воздухе пыль, в какой-то момент стали расплываться. Увеличение изображения резко ухудшало его качество, и вскоре Вадим вообще перестал понимать что-либо на поступающих снимках. Все занял собой крупнозернистый серый фон со смутными прожилками линий.
Он остановил увеличение. Диск-кристалл еще немного пощелкал и успокоился.
Вадим извлек бесценный источник информации и спрятал внутри скафандра.
Оставалось ждать, пока вернутся бочкообразные корабли, если, конечно, те вообще собирались возвращаться в космос.
* * *
Конвой появился внезапно спустя пять с половиной часов после своего погружения. Количество кораблей осталось тем же, но двигались они гораздо медленнее, натужно выкарабкиваясь из гравитационных объятий газовой планеты.
Вадим активировал приборы.
Он знал, что рискует спровоцировать атаку со стороны черных кораблей, но разве после всего увиденного был у него какой-то выбор?
Недоступные глазу потоки ускоренных частиц ушли в сторону всплывающего конвоя, пронзили один из его кораблей, просвечивая его обшивку и содержимое.
Посмотрев на результат, Вадим в первый момент ничего не понял.
Обшивку танкеров, так же как и их содержимое, составлял водород в металлическом состоянии, легированный элементом, который масс-спектрограф отказался однозначно определять!..
Требовалось повторить сканирование.
Как ни велик казался риск, но информация требовала уточнения. Вадим покосился на экран оптических умножителей, оценивая расстояние до ближайшей группы Фагов. Успеет ли он что-либо предпринять, если эти существа воспримут направленный на танкер поток ускоренных частиц как атаку на их подопечных?
Нет… не восприняли.
Он посмотрел на результат.
Металлический водород. Легирующий элемент в базе данных отсутствует.
Рисковать в третий раз не имело никакого смысла. Пора было убираться отсюда вместе с той бесценной, но не укладывающейся ни в какие рамки информацией, которую ему удалось добыть.
* * *
Прежде чем окончательно покинуть «Альфу», Вадим довел до логического конца начатое исследование системы.
Второй спутник газового гиганта, на поверхности которого уже побывал Полуэктов, выглядел намного приятнее. В его атмосфере преобладали бледно-зеленые и фиолетовые тона, смазанные спиралевидными циклонами облачных масс. Вадим сделал серию снимков, подумав при этом, что машины, вторжение которых он наблюдал, вскоре, вероятно, превратят и эту планету в черно-серый унылый отравленный шар.
«Если в ближайшее время не произойдет чего-то экстраординарного…» — подумал он, переключая систему в режим сканирования планетных масс. В последние часы его все больше и больше беспокоил очень неудобный, скользкий вопрос: ради чего он собирается рискнуть, решившись на слепой рывок?
Что искал его руками генерал Покровский в районе тысячелетнего дрейфа колониального транспорта? Выживших людей?
Нет, Покровский не из тех, кто действует под напором эмоций. Жалость, беспокойство, любопытство — не его амплуа. Холодный, трезвый расчет, замешанный на реальном знании, — вот на что опирался Андрей Георгиевич в своих действиях.
«Он что-то знал про „Альфу“…» — Мысль вертелась в голове, назойливая, требующая внимания, осмысления.
Что можно извлечь из древнего корабля?
Ответ был один: какие-то технологии, либо утраченные впоследствии, либо запрещенные в силу своей крайней сомнительности, неэтичности. Вадим знал прецеденты подобных запретов. Многие миры до сих пор поддерживали табу на элементарное клонирование, запрещали искусственно выращивать людей, считая подобные действия подрывающими моральные устои цивилизации. Или, например, генная инженерия, связанная с гибридным клонированием…
«Уж не Фагов ли искал Покровский?»
Эта мысль была неприятной, она обожгла, но отмахнуться от нее не удалось. Логика в таком поиске присутствовала.
«Придется, Андрей Георгиевич, ответить на неудобные вопросы…» — подумал Вадим, заранее зная, как воспримет генерал подобную попытку давления.
Пока он размышлял, детекторы масс обнаружили два астероида и одну комету. Негусто… В последний раз осматривая экраны, на которые продолжало поступать изображение с телескопов, он уже положил руку на ключ, собираясь повернуть его в положение «дезактивация», когда детектор планетных масс вдруг коротко и тревожно взвыл.
Еще одна планета? Неужели?!
Взглянув на показания приборов, он понял: да, это было именно так. Не спутник, не луна, а еще одна планета, обращающаяся вокруг голубой звезды!
Вадим убрал руку с ключа, опускаясь назад, в кресло.
* * *
Старые системы ориентации «Альфы» затратили немало времени, прежде чем удалось поймать новый объект в прицел бортовых телескопов.
Планета оказалась мертвой, чем-то она была похожа на Плутон. Такая же безжизненная, серая, лишенная атмосферы.
До нее было порядка астрономической единицы, не меньше.
Вадим некоторое время наблюдал ее в телескопы, сделал еще одну серию снимков, но ничего, стоящего внимания, не обнаружил. Однако следовало проявить терпение, и он приготовился ждать еще несколько часов, чтобы оптические системы «Альфы» смогли отфотографировать ее поверхность.
Его терпение было вознаграждено самым внезапным образом, когда из-за края безжизненной планеты вдруг показалась еще одна космическая конструкция.
Услышав сигнал, предупреждающий об изменении обстановки, он обернулся к мониторам, на которые выводилось изображение оптических умножителей.
Лицо Вадима внезапно побледнело, потом на щеках вдруг вспыхнул румянец.
В поле зрения телескопов медленно вплывал тускло-серый, отливающий глянцем керамлитовой брони, усыпанный гроздьями внешних антенн шар орбитальной станции.
«Черт… Этого не может быть!..»
Как хотелось ему ошибиться, сморгнуть и понять, что выплывающий контур совсем не то, о чем он подумал, но… ошибиться было попросту невозможно. По орбите вокруг обнаруженной планеты величественно плыла ощерившаяся антеннами, абсолютно узнаваемая станция Гиперсферной Частоты!
