Часть вторая
Глава 8
В рубке патрульного корабля царил полумрак, в котором ярко мерцали световые шкалы приборов. Пилот действовал без суеты — передав все необходимые сведения, он развернул свою машину, которая описала в пространстве плавную дугу и легла на новый курс.
— Внимание, всем станциям планетарной обороны, фиксирую несанкционированный гиперпространственный переход. — Голос пилота был абсолютно спокоен. — Даю координаты возмущения метрики… Иду на перехват объекта.
Бесшумно открылись створки носовых лазерных орудий.
— Ноль-ноль-один, иду по пеленгу, объект визуально недоступен, возмущение метрики слабое.
— Это что-то небольшое? — пришел вопрос по каналу связи.
— Думаю, да… — Пилот несколько раз коснулся сенсорных кнопок, переключая режимы масс-детекторов. — Контур пока неясен, но масса не больше тонны. Похоже на спасательную капсулу или небольшой прогулочный катер. Какие будут указания?
— Выполни стандартную процедуру опознавания.
— Понял вас. Остаюсь на связи…
Пилот пробежал глазами показания приборов и начал сбрасывать скорость. Похоже, он прибывал в точку рандеву первым.
Так оно и оказалось. Приборы фиксировали возмущение метрики, но сам объект появился лишь спустя пять минут. Он всплывал из «гипера» буквально в нескольких километрах от полностью затормозившего патрульного корабля.
Сначала в пространстве появилось бледное сияние, которое постепенно стало принимать подобие формы; сгусток света все уплотнялся, становился ярче, пока вдруг не блеснула ослепительная вспышка… и в черноту космоса внезапно вышвырнуло странный, совершенно неузнаваемый по внешним обводам обшивки корабль.
— Так, вижу его, веду запись с камер слежения… — глядя на медленно вращающийся аппарат, пилот патрульного корабля смог лишь покачать головой — эти очертания показались ему абсолютно незнакомыми. Появившийся в трехмерном космосе объект действительно походил на спасательную шлюпку, но интересно, где применялась такая конструкция? Сигарообразный корпус оканчивался трезубцем двигательных секций, разнесенных под углом в сто двадцать градусов, ближе к носу выделялась выпуклость рубки управления, по бокам нелепо топорщились короткие крылья или стабилизаторы. — «Уж не для атмосферных ли полетов?» — ужаснулся про себя пилот, не смея даже предположить, как такая каракатица будет вести себя в атмосфере…
— Внимание, неопознанный объект, вы вторглись в зону охраны планеты Кьюиг, прошу выйти на связь и сообщить данные о своей принадлежности. Если на борту есть проблемы, я готов выслушать вас. Предупреждаю, вы под прицелом моих орудий.
Несколько минут в эфире царила гробовая тишина. Возможно, пилот этого странного аппарата сейчас настраивал свой передатчик, пытаясь определить длину волны, на которой с ним общались.
Да. Так оно и было. Слова пилота патрульного корабля повторялись в автоматическом режиме, и наконец он услышал ответ:
— Да, я слышу вас! — голос был хриплым, усталым. — У меня действительно проблемы…
— В чем они заключаются, пилот? Сколько человек на борту и к какой планете вы приписаны?
— На борту я один. Планеты приписки нет, я сотрудник станции «Гамма-4», Элианского института исследований космоса. Мои проблемы заключаются в трех Слепых Рывках. Я совершенно не представляю, где вышел.
— Вот как?.. — Пилот не спешил убирать руку с джойстика наводки лазерных орудий. — Авария гиперпривода? — уточнил он.
— Да. Неудачные испытания после ремонта.
— Хорошо, информацию принял. Системы жизнеобеспечения еще работают?
— Да, как будто… Поручиться не могу, сижу на всякий случай в скафандре.
— Ясно. Включите канал телеметрии данных с бортового компьютера, используя стандартную аварийную частоту. Я введу данные по навигации со своей машины.
— Извините, но этого сделать я не могу…
— Почему? — нахмурился пилот.
— Тут нет бортового компьютера в современном понимании. Просто пульт управления с некоторой долей автоматики.
Несколько секунд пилот патрульного корабля переваривал столь нелепое, шокирующее откровение. Потом, приняв решение, коснулся панели связи:
— Хорошо, будем считать, что я поверил. Не дергайся, сейчас отстрелю магнитный буксир. Молись на свое корыто, чтобы выдержало среднюю скорость моего корабля, тащиться несколько суток до ближайшей базы я не собираюсь.
— Нет… Так не пойдет… — запротестовал коммуникатор. — Я четверо суток не вылазил из скафандра!.. Больше не могу…
— Я же сказал — пойдем быстро.
— Не выдержит эта колымага буксировки. Я и так чудом остался жив — это понятно?..
Пилот патрульного корабля невнятно выругался.
— Мне нужны твои данные для проверки. Сканер генетического кода, надеюсь, присутствует на борту?
— Черта с два, — пришел не менее раздраженный ответ. — Эта колымага еще со времен Первой Галактической. Могу дать визуальный канал. Надеюсь, для подтверждения личности сотрудникам «Гаммы» хватит картинки.
— Ну ты даешь! Из-за тебя связываться по ГЧ?! Ты хоть знаешь, сколько это стоит?
— Есть другие предложения? Может, мне позволят сдохнуть после аварии вблизи цивилизованной планеты?
При последних словах пилот патрульного корабля насупился.
— Полегче, парень… Давай свою картинку и данные.
Экран связи осветился.
Да, выглядел этот тип действительно не очень. За выпуклым стеклом старинного гермошлема отчетливо виднелось землистого цвета лицо с набрякшими синяками под глазами. Пилот ощутил укол совести, но что он мог поделать со строго регламентированной процедурой?
Принесло же эту проблему на его голову…
— Джордж Гаррисон, гражданство Элио, — отрекомендовалось изображение.
— Минуту подожди, не исчезай с экрана.
Патрульный включил дальнюю связь:
— Нол-ноль-первый, пилот сообщает, что он приписан к станции «Гамма». На борту технические проблемы. Система жизнеобеспечения дала сбой. Вот его данные, — он коснулся сенсора, отправляя файловый пакет. — Есть предложение связаться с «Гаммой» для визуального опознания.
Несколько минут в эфире царила тишина, затем коммуникатор что-то забубнил.
— Да… Да, понял.
Пилот патрульного корабля переключил канал:
— Вот что, путешественник… Я выдвигаю аварийный переходник. Давай собирай шмотки, мне приказано снять тебя с этой развалины.
— Спасибо…
Через несколько минут два корабля соединились, состыковавшись посредством мягкого переходного тамбура, плотно облепившего шлюз всплывшей из гиперсферы допотопной посудины.
Пилот, пристегнутый ремнями к сложной противоперегрузочной системе ложемента, терпеливо ждал, пока его пассажир поднимется на борт.
Рубка патрульного корабля была тесной, в ней с трудом могли поместиться два человека.
Когда открылись двери и в них появился спасенный, пилот смог только повернуть голову, неодобрительно покосившись на вошедшего.
— Что это за фигня у тебя в руках, парень?
Вадим шагнул вперед, приставил ствол к затылку его гермошлема и спокойно произнес:
— Это автоматическая штурмовая винтовка Шагина образца 2197 года. Не дергайся, заряд хоть и пороховой, но пуля рассчитана на бронебойный эффект. Быстро убери руки с пульта…
Пилот повиновался. А что ему оставалось делать, глядя на то, как черный зрачок ствола переместился к его лицу и застыл, покачиваясь, прямо перед глазами?
Если бы он знал, что в магазине страшного, допотопного оружия нет ни единого патрона…
— Ты покойник… — все же выдавил он.
— Не думаю. — Вадим смертельно устал, и у него не было сил на диалоги. — Сними свой доступ, введи общий пароль на управление.
— Что ты собираешься…
— Делай, как говорят!..
Пилот покосился на зрачок ствола и понял, что он не герой. Одно дело управлять отлично защищенной и вооруженной машиной, а другое — столкнуться вот так, лицом к лицу, с каким-то психом… Ладно, парень, все равно тебе никуда не уйти…
Он ввел требуемые команды и вопросительно поднял взгляд.
Полуэктов протянул свободную руку и рывком закрыл забрало его шлема.
— Герметизация?
— В норме… — машинально ответил обалдевший пилот, покосившись на внутренние датчики шлема.
— Вставай.
— Эй, ты что?!..
— Я сказал — вставай!
Непослушные пальцы пилота с трудом справились с замками ложемента. До него вдруг дошло, что этот парень с осунувшимся лицом и ввалившимися глазами даже и не пытается шутить.
— В шлюз. Не будешь дергаться, — выживешь.
«Вот дерьмо…»
* * *
Вадим отстрелил мягкий переходной тамбур вместе с барахтавшимся в нем человеком, отнюдь не чувствуя себя героем. Впрочем, пилоту ничего не угрожало. В худшем случае через пару часов его подберут.
— Не трепыхайся… — посоветовал он по связи, одновременно пристегивая себя к ложементу пилотирования.
Эта модель патрульной машины была ему знакома и вполне отвечала целям Вадима, иначе он не стал бы рисковать с угоном. Основным мотивом, заставившим его пойти на этот шаг, являлись маркировки «Альфы», которыми были буквально испещрены конструктивные детали шатла.
Он осторожно тронул джойстики ручного управления, и корабль мягко ушел из точки, где остался болтаться тамбур с пилотом. Вадим включил буксировочный магнит, отволок шатл на безопасное расстояние и бросил его, предоставив некоторое время двигаться по инерции.
Развернув машину, он перевел излучатели в режим «Альфа-плазма».
— Закрой глаза, а лучше отвернись в другую сторону, — в последний раз связался он с пилотом, прежде чем спустить гашетки носовых орудий.
Пухлый шар нестерпимого, пронзительно-белого сияния возник в пространстве.
Теперь они могут сколько угодно ковырять тот ком металла и пластика, что остался на месте древнего корабля. Из причудливой, расплавившейся и тут же застывшей кляксы вряд ли можно будет извлечь хоть крупицу информации.
Конечно, его проследят по данным, которые Вадиму волей-неволей пришлось сообщить, но это уже являлось головной болью генерала Покровского. Он свое дело сделал чисто и старательно, насколько это позволила обстановка.
Через минуту патрульный корабль ушел в черную воронку гиперпространственного перехода.
* * *
За орбитой Плутона, во мраке, далеко от зон действия станций слежения, в космосе перемещаются плотные астероидные массы, собранные в отдельные скопления.
Это «строительный мусор», оставшийся после формирования Солнечной системы.
Скопления астероидов, так же как и кометы, движутся по своим орбитам за миллиарды километров от солнца. Никому нет дела до этих безжизненных кусков камня; порода астероидов бедна ископаемыми, они холодны, лишены атмосфер, а их эксплуатация не оправдывает затрат на доставку сюда какой-либо техники.
В таком вот пустынном, забытом богом и людьми месте, неподалеку от темного скопления астероидных глыб, и произошло непредвиденное событие.
В темном пространстве внезапно появился проблеск света. Мертвенное, призрачное сияние озарило мрачные глыбы камня, заискрившись в прожилках вкраплений льда.
Небольшой космический корабль всплывал из гиперсферы. Его контур материализовался в трехмерном континууме, затем, затмевая бледное сияние, полыхнула короткая, яркая вспышка, и космос опять погрузился во мрак.
Корабль некоторое время летел по инерции, сближаясь с роем астероидов. Наконец, когда бесформенные обломки камня уже окружили его, заработали двигатели коррекции, освещая мрачные, уродливые трещины бездонных каньонов, которые покрывали ближайшую к кораблю каменную глыбу, и на поверхности астероида в стробоскопических вспышках двигателей ориентации внезапно обозначился покатый герметичный купол, подле которого по всем правилам был пришвартован транспорт с эмблемой Земных Транссистемных линий…
Покинув борт угнанного патрульного корабля, Вадим десантировался на астероид, воспользовавшись ранцевыми двигателями скафандра.
Ему было отлично известно и про купол, и про пришвартованный рядом корабль. На поверхности астероида располагалась одна из организованных Покровским резервных точек, предназначенная для нештатного возвращения агентов. Здесь Вадим мог немного отдохнуть, отправить сигнал о своем прибытии в систему и воспользоваться транспортом для легального возвращения на Землю. Бортовому компьютеру угнанного корабля он ввел команду на самоуничтожение.
* * *
…Спустя две недели пилот транспортного корабля Андрей Желехов, оформив все положенные документы, сдал груз, который действительно присутствовал на борту, и покинул таможенный зал космопорта, расположенного в экваториальной части африканского континента.
Покровский уже знал о его прибытии и должен был ждать Вадима в оговоренном заранее месте, на одной из оборудованных для подобных встреч конспиративных квартир.
Во время короткого перелета до центра бывшей Евразии, контур которой сильно изменился из-за обмелевших океанов, Вадим успел привести в порядок мысли, морально готовясь к предстоящему докладу.
Он уже пришел к твердому убеждению, что нельзя отдавать генералу информацию просто так, без встречных объяснений.
Выйдя из автоматического такси за несколько сот метров до нужного ему обшарпанного подъезда в квартале старых, наполовину опустевших небоскребов, он еще минут десять блуждал по переходам и уровням прилегающих здании, проверяясь на предмет возможной слежки. Убедившись в ее отсутствии, Вадим наконец поднялся на нужный этаж и остановился перед обычной, ничем не примечательной дверью квартиры.
Он уже однажды бывал тут и знал, что вместо кнопки звонка установлена пластина сканера, к которой следует приложить палец. В квартире было оборудовано несколько запасных выходов, и в случае неподтверждения генетического кода посетителя. Покровский бы попросту ушел без шума и риска, оставив непрошеного гостя перед запертыми дверьми обычной необитаемой квартиры.
Вадим надавил на пластину сканера, но искра индикатора на панели активации дверей по-прежнему оставалась красной.
Он удивленно посмотрел на нее, ощутив беспокойство, но в этот миг индикационный сигнал сменился на зеленый, сухо щелкнул электрозамок, и дверь приоткрылась, словно приглашая войти.
Покровский ждал его, стоя у зашторенного окна.
Услышав шаги, ом повернул голову.
— Вадим! Ну наконец-то!
Генерал шагнул навстречу Полуэктову, обнял его.
«Черт… Никогда не замечал за Покровским таких сентиментальных порывов…»
Мысль была здравой, тревожной, но несколько запоздалой.
Вадим внезапно ощутил укол в область шеи, и сознание крутанулось, мгновенно погружаясь в липкую бездну небытия.
* * *
Многотонная плита мягко скользнула в сторону, открывая узкий проход.
В обстановке подземного антирадиационного убежища не чувствовалось дыхания времени — тут мало что изменилось, с тех пор как Земля воевала со Свободными Колониями.
Покровский кивнул дежурившему у дверей офицеру, прошел вдоль коридора, на секунду задержался подле сканирующего устройства, установленного на входе в модуль спецопераций.
Дверь открылась, и он вошел внутрь.
Вадим Полуэктов лежал, пристегнутый ремнями к жесткому пластиковому одру исследовательского медицинского комплекса. Сверху его накрывал прозрачный, едва заметный колпак.
Навстречу генералу из-за компьютерного терминала торопливо поднялся сотрудник лаборатории, но Покровский жестом остановил его порыв.
— Работайте, — буркнул он, подойдя к ложу диагностического комплекса.
Несколько секунд генерал пристально смотрел сквозь прозрачный пластик на бледное, осунувшееся лицо Вадима. Тот не подавал никаких признаков жизни, хотя синусоиды графиков на многочисленных приборах свидетельствовали об обратном.
Сзади раздались торопливые шаги.
— Господин генерал?
Покровский обернулся, хмуро взглянув на начальника исследовательского комплекса.
— Давай, Денис Петрович, докладывай… как он?
Генерал посмотрел вокруг, заметил стоявший поодаль стул из легкой шугой арматуры. Взяв его, он сел, облокотившись на спинку.
— Что именно я должен доложить? — пожилой майор в белом халате тоже взял стул и сел напротив, неспокойно, нервно сцепив пальцы рук. — Случай совершенно уникальный, и двух дней явно недостаточно…
— Я хочу знать, кто это лежит перед нами, — Голос Покровского повысился. — Это не тот Вадим Полуэктов, которого я знал.
Денис Петрович не спешил с ответом. Несмотря на белую униформу со знаками различия майора внутренних сил Земной Безопасности, в облике Бесколова угадывался человек мягкий, вдумчивый, скорее гражданский, нежели военный. Он не пытался вытягиваться перед Покровским, как это делали иные сотрудники лабораторий сектора.
— Извините, могу я спросить, на чем основана ваша уверенность? — спросил он.
Несколько секунд прошло в гробовой тишине. Было слышно лишь попискивание приборов в изголовье диагностического одра да напряженное, недовольное сопение Андрея Георгиевича.
— Генетический код, — наконец произнес Покровский. — Там, где мы встретились, установлен сканер. Его генетический код не был подтвержден прибором. Это не Вадим Полуэктов. Это его двойник. Засланный, понимаешь меня, майор?
— Да, теперь понимаю, — кивнул Бесколов.
— Тогда растолкуй мне. Но сначала ответь, эти изменения действительно существуют или прибор лгал?
Майор покачал головой:
— Нет, прибор не лгал. У этого человека, — он кивнул в сторону неподвижного тела, — каждая произвольно взятая на анализ клетка имеет изменения генетического кода.
Покровский помрачнел. Оправдывались самые худшие его опасения. Клон… Подменыш… Но кто подсунул его вместо Вадима? И главное — зачем? Какой смысл подсылать агента-двойника, который не сможет обмануть сканер?
Его тяжелые мысли нарушил Бесколов:
— Андрей Георгиевич, — осторожно напомнил он о своем присутствии, — могу я высказать несколько соображений?
— Давай…
— Я бы хотел коснуться тех несоответствий, которые имеются в генетическом коде. Дело в том, что они уникальны.
— А в чем это заключается? — насторожился Покровский. Майор на некоторое время задумался.
— В нашем организме есть органы, которые поддаются осмысленному контролю, а есть такие, которые совершенно неподвластны сознанию, — собравшись с мыслями, начал объяснять он. — Например, усилием воли можно задержать дыхание, но нельзя заставить сердце остановиться… Нельзя принудить по-иному работать желудок. Нашему разуму неподконтрольно большинство внутренних органов. — Он вскинул взгляд. — Это понятно?
— Понятно, — буркнул Покровский. — Ближе к делу.
— Хорошо… Тогда возникает вопрос а почему мы не задумываемся о том, что наше сердце должно биться? Почему мы не можем случайно «забыть», как нужно дышать? Тысячи сложнейших функций исполняются в нашем организме ежесекундно, и все они не требуют осмысления… — Бесколов многозначительно посмотрел на генерала и пояснил: — Это происходит потому, что везде — в сердечной мышце, в стенках кишечника, и во многих других органах, — присутствуют скопления изолированных нервных клеток, которые мы называем «центрами автоматии». Очень характерным примером служит так называемый «водитель сердечного ритма». Это нервный узел, который постоянно возбуждает сердечную мышцу, заставляя ее сокращаться с определенной частотой. На опытах доказано: сердцу не нужен мозг, для того чтобы оно билось. Стоит извлечь из организма любой орган, снабженный центром нервной автоматии, поместить его в питательный раствор, и он продолжит свою работу — сердце будет биться, стенки кишечника — ритмично сокращаться, и так далее.
— Ну… И что дальше? — генерал старательно пытался вникнуть в суть сказанного.
— В организме этого человека, — майор опять кивнут в сторону прозрачного колпака, — все центры автоматии напрямую связаны с центральной нервной системой. Это единственное изменение, или, как я бы назвал, улучшение, внесенное в код построения его организма. Я обнаружил у него особые нервные волокна, которые отсутствуют у обычного человека. Они исполняют функцию соединителей, интерфейсных перемычек… ну, как шлейфы внутри электронной машины, соединяющие различные схемы.
— И что это дает? — напрягся Покровский.
Бесколов был готов к такому вопросу, поэтому ответил сразу, без паузы:
— Думаю, что его мозг может полностью управлять всем организмом. Регулировать обмен веществ, замедлять или ускорять химические реакции в клетках, концентрировать энергию в определенных точках… трудно даже представить все его возможности. Причем, заметьте, — я сказал мозг, а не разум! Управление вполне может осуществляться на уровне подсознания.
— Это имеет смысл?
— В плане экстремальных условий выживания, приспособляемости организма к какой-либо среде — смысл огромный! — горячо заверил его Бесколов. — Человек с такими коррекциями нервной системы может выжить там, где мы с вами погибнем.
Покровский слушал его, мрачнея.
Генерала терзали сомнения, и майор лишь растревожил, расшевелил их своими фантастическими утверждениями.
— Вот что, Денис Петрович… — наконец произнес он, вставая со стула. — Подготовь его к процедуре сканирования… Да не бледней, ради бога, я знаю! — отмахнулся он от попытавшегося протестовать Бесколова. — Делай что говорю!
* * *
Первым осознанным ощущением Вадима была злость.
«Покровский… сволочь…»
Чувство оказалось острым, болезненным, будто детская обида от несправедливой порки.
Более холодные, рациональные, взвешенные эмоции пришли чуть позже, когда он понемногу начал осознавать реальность.
Разум мучительно выкарабкивался из черного провала, куда был погружен на неизвестный отрезок времени. Зрения не было, но он воспринимал звуки, далекие, идущие сквозь толстый слой чего-то мягкого, глушащего их.
Шаги… Тихие, вкрадчивые.
Тонкий, едва уловимый, монотонный писк какого-то прибора…
Сиплые вздохи… Щелчки…
Голос…
— Пока мы держим его на препарате, в сознание не придет, не волнуйся.
— А на фига его к нам?
— Не знаю. Приказ Покровского. Спроси у этих ребят за дверью, они тебе популярно объяснят, что к чему…
Кто-то проволок мимо стул, царапая металлическими ножками по пластику пола.
Тихо, нудно пищит прибор. Сипло вздыхает насос.
Ощущение тела возвращалось постепенно, словно организм медленно очищал себя от отупляющего воздействия той лекарственной дряни, которой был напичкан.
Некоторые участки кожи на лодыжках и запястьях не воспринимались вовсе, словно они онемели.
«Метра два до них… Двери… Охрана… Покровский… сволочь… Ремни… Я пристегнут к чему-то…»
Некоторое время Вадим лежал, сознательно пытаясь сконцентрироваться на ощущениях тела. Это удалось ему с неожиданной легкостью.
Злость продолжала копиться, колыхаясь мутной отстойной лужей на дне души.
«Выбраться отсюда…»
Эта мысль с каждой новой секундой становилась все настойчивее, именно она внезапно превратилась в стимул для сознания, не давая ему вновь окунуться в дурманящую дымку небытия.
«Сначала зрение… Потом ремни…»
Страстное желание увидеть хоть что-нибудь в окружающем мраке помогло сосредоточиться, ощутить свои зрительные нервы, словно те действительно были подвержены подобному контролю со стороны разума. Нет, конечно… вернее всего, это были фантомные ощущения, но они помогли… тьма медленно начата отступать, словно с его лица кто-то стаскивал черное непроницаемое покрывало.
Свет…
Далекая, ровная плоскость белого потолка с редкими квадратами встроенных плафонов.
Тень, проскользнувшая по некой поверхности в полуметре от лица…
Колпак… Его накрывал прозрачный пластиковый колпак. Вадиму внезапно и болезненно припомнилось пробуждение на борту «Альфы». Какая-то странная, роковая повторяемость событий…
Некоторое время он лежал, наблюдая из-под полуприкрытых век за игрой бликов на поверхности прозрачной преграды, потом начал поочередно напрягать руки и ноги в тех местах, где онемение говорило о ремнях, пристегивавших его к ложу.
Постепенно он начал чувствовать покалывание. Кровообращение восстанавливалось.
Вадим уже полностью пришел в сознание. Черная мгла отступила окончательно и бесповоротно.
* * *
В этот час лаборатории сектора спецопераций были достаточно многолюдны, но Вадим, осторожно скосив глаза, пришел к выводу, что он помещен в каком-то отдельном боксе. За матовой, полупрозрачной перегородкой несколько раз проплывали какие-то смутные тени, но в самом помещении он разглядел лишь одного, сидящего спиной к нему человека.
На нем была белая стерильная униформа, маска респиратора опущена, на шее смешным бантиком завязано ее разорвавшееся крепление.
За ним не наблюдали…
«Не факт… Возможно, видеокамера в изголовье…»
Экспериментировать он не стал. Поднимать тревогу раньше времени ему не нужно.
Во рту ощущался насильно втиснутый между зубами мундштук аппарата искусственной вентиляции легких.
Рискнув чуть шире приоткрыть глаза, он скосил взгляд и с облегчением убедился, что запястья охватывают обыкновенные ремешки.
Стараясь не шевелить головой, Вадим миллиметр за миллиметром начал выталкивать языком пластиковый мундштук.
Есть…
В изголовье тут же тревожно запищал зуммер. Человек в белой униформе резко обернулся, вскочил, едва не опрокинув стул, и кинулся к блоку аппаратуры.
«На охранника не похож… Дежурный медбрат, наверное…»
В изголовье раздалось невнятное ругательство.
Вадим лежал, как мумия, не шелохнувшись.
Прошло еще секунд десять, и тревожный сигнал стих. Колпак камеры начал открываться, характерно зашипев пневматикой. Рука с теплыми, влажными пальцами поправила какой-то датчик на его теле, затем медбрат сильным, точным и бесцеремонным движением заграбастал его лицо, надавив под челюстью так, чтобы открылся рот.
Вадим резко открыл глаза, одновременно напрягая запястья рук.
На лицо парня стоило посмотреть.
Он в долю секунды побледнел, пытаясь отшатнуться, но ремни на запястьях Полуэктова уже лопнули, не выдержав яростного напряжения мышц, и он не дал парню ни единого шанса выдавить хоть звук перекошенным ртом. Вадим ударил точно и безжалостно, вложив в движение обеих рук всю скопившуюся на дне души холодную ярость.
Медбрат смог только судорожно вздохнуть; его голова дернулась, а тело вдруг превратилось в дряблый куль оползающих на пол мышц.
Не теряя ни секунды, Вадим сел, обрывая со своей груди датчики контрольных систем.
Отстегивая ремни на лодыжках, он услышал за матовой перегородкой торопливые шаги.
Дверь открылась. В проеме возникла еще одна фигура в белом.
— Стивен, что тут у тебя происходит?!
Безжалостный удар в пах тут же заставил вошедшего согнуться, медленно оседая на колени. Перекошенный рот не мог больше выдавить ни звука — не хватало дыхания.
Вадим рывком втащил его внутрь, позволив двери мягко скользнуть на место.
Вырубать медика вторично не пришлось, его сознание не выдержало боли от первого удара и милостиво отключилось.
Голова Полуэктова работала четко, ясно. Злость не уходила. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы натянуть на себя белоснежную униформу и закрыть лицо антибактериальным фильтром. К сожалению, бритую наголо башку спрятать оказалось не подо что, но ничего, сойдет…
В нагрудном кармане униформы отыскался тонкий пластиковый прямоугольник пропуска, но беда Вадима заключалась в том, что он абсолютно не представлял, где находится, насколько велик окружающий его комплекс помещений и в каком направлении следует двигаться, чтобы попасть к выходу из него.
Ждать, пока очнутся эти двое или сюда припрется очередная делегация с проверкой, было бессмысленно.
Поправив смешную повязку на бритом затылке, Вадим открыл дверь и выскользнул из бокса.
* * *
Как выяснилось, двери отдельных помещений выходили в длинный, ярко освещенный коридор, в конце которого за легким, пластиковым столом-тумбой сидел дежурный в форме.
Ворота, запирающие коридор, не понравились Вадиму с первого взгляда. Даже издалека они выглядели чересчур массивными.
«Похоже на бункер», — подумалось ему.
Сзади, в противоположном конце коридора, внезапно наметилось шумное движение, послышался топот ног, отрывистая, эмоциональная речь.
Сделав вид, что поправляет закрывавшую пол-лица повязку, Вадим оглянулся.
По коридору бежали солдаты, не меньше двух отделений. Перепуганный персонал жался к стенам, пропуская их.
Больше не оборачиваясь, Вадим пошел прямо на охранника, стараясь чтобы походка была непринужденной, спокойной. Куда, по чью душу бегут эти шумные, бравые парни, он уже понял.
«Спокойно…»
Охранник у многотонных ворот выглядел заинтересованным, но не очень встревоженным. Вадим кивнул ему, доставая из нагрудного кармана карточку доступа, одновременно боковым зрением фиксируя и его движения, и табельное оружие, засунутое в выдвинутый ящик стола, чтобы не давило на рано обозначившееся брюшко лейтенанта внутренней службы, уже успевшего обрюзгнуть на сидячей, непыльной работе…
— Эй, ты что, новенький? Или правила забыл?
— А что? — спокойно спросил Вадим, увидев, что считывающее устройство уже заглотило карточку.
— Маску сними. И удостоверение в развернутом виде…
Договорить он не успел. Вадим принял решение за долю секунды до этого, услышав, как за спиной в коридоре возобновились топот ног и крики.
Врезав ногой по столу, он перескочил через сомлевшего охранника и рванул из ящика его автоматический «Стайгер».
Компьютерная система, считав доступ с предложенной карточки, уже открывала тяжелые створы модульных ворот.
Вадим рывком перевернул стол и, ныряя под его ненадежную защиту, резанул веерной очередью вдоль коридора.
Звонко посыпалось стекло, коротко взвизгнул рикошет, топот ног мгновенно стих, но тут же сменился отрывистыми командами и нежным шелестом активации интегральных затворов.
Не дожидаясь, пока рявкнут импульсные винтовки, он еще раз полоснул очередью поверх стола и метнулся в открывшиеся на полметра створы ворот.
* * *
С той стороны массивных створов проблем не стало меньше.
Фактор внезапности в военных учреждениях работает слабо. Очередной охранник, выскочивший из-за стола, на котором был установлен компьютерный комплекс наблюдения, мгновенно сообразил, что импульсный штурмовой автомат «Стайгер» никак не вяжется с белой униформой медперсонала.
— Стой!
Вадим обернулся, делая шаг в сторону. Чувства работали на пределе, в голове была полная ясность.
Стоило ему чуть сильнее сжать сенсор, и охранника просто бы перерезало очередью, но Вадим, несмотря на клокотавшую внутри холодную ярость, вдруг осознал всю дикость ситуации: он ведь был дома, на Земле, и этот молодой парень, который впился в него взглядом расширенных зрачков, по понятиям капитана Полуэктова, никак не должен был умереть.
Эта мысль проскользнула и ушла, отняв лишь долю секунды, не больше.
Смещаясь в сторону, он рывком сократил дистанцию, оказавшись между охранником и его рабочим местом.
Время в такие мгновения имеет свойство субъективно замедляться. Вадим ударил рукой по кнопке запирания тяжелых ворот, а парень с коровьими глазами в новенькой, наверняка отглаженной руками молодой жены униформе уже справился с мгновенным замешательством и вскинул оружие, целясь ему в лоб.
— Не шевелись! Руки за голову, лицом к стене!
«Молодец, мог бы просто начать пальбу. Жить будешь…»
Вадим нырнул под направленный на него ствол, вбивая удар укороченного приклада «Стайгера» в коленную чашечку охранника. Парень рухнул, как подкошенный, уже не воспринимая реальность из-за дикой боли в раздробленном колене.
Неаккуратно, болезненно, но остальные подобные точки на теле охранника прикрывал штатный бронежилет, а в голову Вадим целил, лишь когда хотел убить.
Стремясь наверстать упущенные секунды, он ринулся вперед по коридору, наугад проверяя двери по одну его сторону.
Немногочисленный персонал лабораторий благоразумно не вмешивался, предпочитая распластываться по стенам. Открывая очередную дверь, которая, как все предыдущие, вела в обыкновенный, не имевший второго выхода кабинет, Вадим услышал отдаленное, глухое завывание сирены. Ситуация ухудшалась с каждой секундой.
Выскочив назад в коридор, он пробежал по нему еще метров пятьдесят, прежде чем понял: выхода в противоположном конце нет. Этот участок комплекса оказался тупиковым.
С момента, как он покинул свой бокс, прошло не более трех минут. Сзади створы ворот уже медленно открывались, и в коридор вот-вот ворвутся силы Безопасности.
Вадим толкнул предпоследнюю дверь, показавшуюся ему более прочной на вид, чем остальные, заклинил ее подвернувшимся под руку стулом и огляделся.
Какой-то склад.
Вокруг остро и неприятно пахло медикаментами. Решетка вытяжной вентиляции маленькая, узкая, впору лишь для крысы.
Он выключил свет и отступил в глубь небольшой комнаты.
В темноте ярко светился счетчик зарядов на укороченном прикладе штурмового автомата «Стайгер», показывая цифру «58».
«Все… — подумал Вадим. — Хеппи-энда не будет…»
