Глава 5
Борт «Нибелунга». Ангар серв-машин
Отсек тонул в красноватом свете вездесущих аварийных источников.
Мягкий удар за спиной — это сомкнулись створы бронированных ворот.
В голове все еще стоял неприятный шум, похожий на монотонный шепот прибоя, но мышцы уже не ныли от перенапряжения, Рауль сумел сконцентрироваться, ожидая, пока неведомая сила проявит себя.
В глубине помещения осветился экран компьютерного терминала, бросив тусклый отсвет на исполинскую фигуру, неподвижно застывшую среди хрупкой, кажущейся игрушечной на ее фоне аппаратуры.
«Фалангер».
Самая смертоносная из всех машин былой войны.
Жуткое порождение кровавого безумия, наделенный искусственным интеллектом джинн, выпущенный на простор. Обитаемой Галактики военно-промышленным комплексом Земного Альянса.
Кибермеханизм, способный хранить в искусственных нейросетях матрицу сознания погибшего пилота.
Рауль сделал шаг вперед и остановился.
После первого общего восприятия его взгляд начал различать детали, которые странным образом меняли облик чудовищной серв-машины. Не рискнув включить импланты, он воспользовался лишь минимальной мощностью инфракрасной подсветки, чтобы получить четкое контрастное изображение на проекционной части забрала гермошлема.
«Фалангер» стоял не шелохнувшись.
Первое, что бросилось в глаза, — отсутствие штатных стопятидесятимиллиметровых орудий. Вместо них на боковых оружейных пилонах нелепо топорщились слишком короткие, явно заимствованные у иного механизма блоки сервомоторов, управляющих гибкими, но недостаточно длинными манипуляторами. Броня серв-машины носила следы многочисленных схваток и последующих ремонтов, она выглядела пегой от множества заплат и асимметричных, похожих на шрамы сварных швов.
Взгляд Рауля завороженно скользил по исполинской фигуре.
Пробитые технические люки. Уродливые потеки керамлита в тех местах, где броню беспощадно жгли лучи двухсотмегаваттных лазерных установок. Пустые глазницы датчиков, щерящиеся осколками бронестекла. Разряженные ракетные комплексы с опаленными по краям отверстиями пусковых обойм.
Неужели это он звал меня, моля о помощи?
Капитан понял, что попал в затруднительное положение: с одной стороны, возвышающаяся в сумраке машина суть такой же, подлежащий обязательному уничтожению реликт, как и « LDL-55», а с другой — он не мог просто взять и отмахнуться от острых, уже въевшихся в разум и душу ощущений, по-видимому связанных с данным кибермеханизмом.
Что он должен сделать? Развернуться и уйти?
Легкий способ решения проблемы. По внутреннему наитию Рауль не сомневался: сделай он шаг назад, и ворота послушно приоткроются, чтобы выпустить его обратно в коридор.
Сложный, очень сложный выбор для человека, посвятившего себя борьбе с опасным, не несущим ничего, кроме горя и смерти, кибернетическим наследием былой войны.
Чей разум ты хранишь, «Одиночка»?
Получить ответ на данный вопрос можно лишь одним способом: включив заблокированные в данный момент импланты.
Мнемонический контакт между искусственной нейросетью и рассудком человека не просто возможен — он обязательно возникнет, потому что импланты Рауля содержали специальные устройства, автоматически транслирующие мысль в байты древнего машинного кода и обратно…
Его учили — есть грань, за которую нельзя переступать. В мире кибернетических систем нет места понятиям сострадания, машины — не люди. Что касается посмертных копий сознания пилотов, которые хранятся большинством «Одиночек», то Рауль уже неоднократно имел возможность убедиться, что все они прокляты, отравлены безумием той войны.
— Здравствуй, Человек.
Глухой синтезированный голос, раздавшийся в коммуникаторе гермошлема, сломал хрупкую скорлупу правильных мыслей.
Еще один удар, вдребезги разбивший очередной стереотип.
Шелест знал о системах «Одиночка» достаточно, чтобы сделать мгновенный безошибочный вывод — данный кибермеханизм никогда не вступал в прямой нейросенсорный контакт с рассудком пилота.
Если бы в его нейросетях была заключена чья-то личность, «Фалангер» никогда не произнес бы в эфир слово «человек».
Он бы высказался как угодно, но только не подобным образом.
Неужели перед ним редчайший случай, когда нейросеть «Одиночки», чистая на момент активации, прошла свой путь развития от получения первых впечатлений до осознания факта собственного бытия? Был способ проверить это.
— Назови мне свое имя, — хрипло произнес капитан в коммуникатор шлема, автоматически настроившийся на частоту принятого секунду назад сигнала.
Шелест невольно напрягся в ожидании ответа.
— Меня зовут Охотник.
Охотник. Не имя собственное, а абстрактный собирательный образ. Понятие, ставшее уникальным среди сообщества узкоспециализированных машин.
Следующий вопрос, такой же взвешенный, продуманный, как и первый:
— Почему ты обратился ко мне?
— Тебе грозило уничтожение. — Один из манипуляторов «Фалангера» изогнулся, указывая на тусклый свет монитора информационной системы.
В этот момент Рауль сделал выбор.
Он шагнул вперед.
Пройдя мимо сумеречной, хранящей неподвижность фигуры, Шелест взглянул на монитор и понял, что тот соединен с немногочисленными датчиками «Нибелунга», уцелевшими после катастрофической посадки.
Один из видеосенсоров показывал верхнюю площадку аппарели, демонстрируя край выжженного люка и четкие, легко узнаваемые контуры « LDL-55».
Но сканеры не зафиксировали активных сигналов в данном месте!
— Три сервомеханизма. Засада. Выход из энергосберегающего режима для « LDL-55» составляет четыре секунды, — прозвучало в коммуникаторе гермошлема лаконичное пояснение.
Все ясно. Раулю не нужно было втолковывать дважды. «Пятьдесят пятые» знали, что на борту, кроме «Фалангера», находится человек. Неясным оставалось одно — каким образом примитивные лазерные боты сумели просчитать логику человека, определив точный путь отступления?
А что тут сложного? — внезапно подумалось ему. — Для них выход через аппарель — единственный очевидный путь. Да и маскировка в энергосберегающем режиме известный тактический прием.
Он обернулся, еще раз окинув пристальным взглядом сумеречный контур серв-машины.
Никто не мог предугадать подобного развития событий. Здесь и сейчас все известные критерии и нормы теряли смысл, по крайней мере в субъективном понимании капитана Шелеста. Возможно, на необъятных просторах Обитаемой Галактики уже имели место подобные прецеденты, но Рауль не был осведомлен о них.
— Сколько раз ты встречался с людьми, Охотник?
Он лишь однажды встречался с Человеком.
С тех пор минули века, но память машины не потеряла ни единого байта информации о событии, изменившем его существование.
Он не знал имени пилота, неудачно посадившего «Нибелунг» на поверхность древней станции, да и видел его лишь мельком.
Суть не в этом. К моменту неожиданной встречи кибернетический рассудок боевой машины уже прошел стадию трудного младенчества: он в полной мере вкусил все превратности борьбы за существование в условиях полного забвения, энергетического голода и постоянной угрозы со стороны многочисленных групп вражеских сервомеханизмов, разрушивших станцию.
Человек…
Он покинул станцию спустя несколько минут после катастрофической посадки, оставив за кормой индивидуальной спасательной капсулы мрачное, наводящее ужас сооружение, вероятно даже не догадываясь, что до смерти напугавшая его серв-машина стоит, провожая взглядом единственного функционального видеосенсора исчезающую во мраке космоса точку.
Охотник понимал главное: он встретил одного из тех существ, кто когда-то спроектировал его, сотворил, дав право развиваться, познавая мир… Человек пришел из окружающей станцию бездны пространства и вновь растворился в ней, оставив своим созданиям самое ценное: практически неиссякаемый источник энергии.
И вот перед ним вновь стоит Человек.
Сложнейшая кибернетическая система серв-машины не могла верно истолковать причины, по которым он пришел вновь.
За века у машины выработался свой взгляд на мир, который, как и у любого мыслящего существа, неизбежно страдал субъективностью восприятия.
Для сознания, сформированного реалиями мрачного, затерянного в космосе микромира, в данный момент был очевиден факт: рядом с ним стоит один из Создателей, только что спасший его от неизбежного разрушения.
Две тонкие нити сознания соприкоснулись в киберпространстве.
Рауль был вынужден рискнуть, подключив импланты, — только прямой контакт с кибернетической системой мог дать однозначный ответ на массу возникших вопросов. Учитывая полнейший цейтнот, для принятия оперативных решений подходил лишь такой способ мгновенного обмена данными.
Он был потрясен.
Машина, как бы далеко ни зашло ее саморазвитие, не может лгать, но все равно в первый момент Шелест с трудом поверил, что на этой свалке среди постоянной ожесточенной борьбы на носителях боевой серв-машины возможно формирование рассудка, научившегося мечтать.
Мечты Охотника были просты и бесхитростны — получив в свое распоряжение энергию силовой установки «Нибелунга», он мысленно видоизменил царящий вокруг хаос, выстроил в своем сознании иную реальность, которую намеревался создать наяву.
Машина, разработанная для разрушения, мечтала строить, созидать, сознание, зародившееся среди искореженных конструкций, выработало свой идеал, эталон совершенства… и Рауль на миг увидел его — огромный сверкающий шар, сфероид, построенный из обломков не нужной никому станции, самодостаточный электрономеханический мир, где нет энергетического голода, а механизмы не истребляют друг друга в борьбе за выживание.
Утопия.
Прекрасная мечта, обреченная стать баррикадой, попытки созидания, разбитые яростными атаками примитивных, неспособных изменить свои программные функции сервомеханизмов.
Решай, капитан.
Рядом с ним возвышалось мыслящее существо, облаченное в формы боевой серв-машины. Он узнал о существовании Охотника всего пару минут назад, но, учитывая особенности мнемонической связи, этого времени с избытком хватило на получение исчерпывающих доказательств его разумности.
С одной стороны, Шелест понимал, что должен уйти, сохранив существующее положение вещей, тем более что работающие сканеры «Нибелунга» указывали: пробоина в носовой части корабля не контролируется лазерными ботами.
Никто не осудит его. Судьба одной конкретно взятой кибернетической системы ничто на фоне общей доктрины безопасности, которая не подразумевала никаких исключений из правил. Все кибернетические механизмы, сохранившие функциональность со времен Первой Галактической, подлежат уничтожению. Это аксиома.
Что говорить о «Фалангере», когда бытовые андроиды системы «Хьюго-БД12», обладающие тремя степенями программной свободы, во многих мирах были признаны потенциально опасными — их обладателям вменялось в обязанность хранить раритетные механизмы в отключенном состоянии.
Охотник не мог понять внутренней борьбы, происходящей в сознании капитана Шелеста. Он ничего не знал ни о сообществе Обитаемых Миров, ни о законах, предписывающих Раулю исполнить свой долг: любым доступным способом уничтожить боевую кибернетическую форму.
Именно так. Действием либо бездействием поставить точку в многовековой борьбе, медленном взрослении электронного рассудка, перечеркнуть последнюю надежду на осуществление мечты, все еще теплящуюся в искусственных нейросетях…
Сумеречная, покрытая шрамами, лишившаяся всего бортового вооружения машина, уже неспособная отбиваться от атак «LDL-55», но еще не утратившая трепетного, сформированного в сознании лишь по обрывочным документальным свидетельствам отношения к людям как к своим создателям, всколыхнула в рассудке Рауля настоящую бурю противоречивых чувств.
Так судьба внезапно и однозначно ставит нас перед выбором: исполнить приказ, равнодушно пройти мимо либо вмешаться, зная, что тебя никогда не поймут?
Боевой офицер, уничтоживший не одну сотню машин, почему он стоял в жутковатой, неоправданно затянувшейся моральной паузе?
Ну, какое по большому счету ему дело до дышащей на ладан киберсистемы, обломка прошлого, до которого не сегодня так завтра доберутся не наделенные даже минимумом интеллекта лазерные боты?
Вообразил себя богом, капитан? Купился титулом создателя!
Нет. Скорее почувствовал себя палачом.
Он слишком остро ощущал в мыслях Охотника именно те чувства, которые мы называем тоской и безысходностью. Оказывается, у машины, перешагнувшей определенные рамки саморазвития, некоторые ощущения благодаря логическому прогнозированию ситуации приобретают статус окончательности.
Охотник знал, ему не выстоять в противоборстве с « LDL-55». Их оказалось слишком много; до появления «Нибелунга» благодаря исполинским размерам станции он не встречал и десятой части от реального количества боевых сервомеханизмов, которые потянулись к рухнувшему кораблю, как только их сканеры зафиксировали появление нового источника энергии.
Волны…
Свинцово-серые волны, сокрушительный прибой, разбивший небольшой анклав идущих дорогой саморазвития «Одиночек». Они защищали не столько реактор «Нибелунга», сколько мечту, свое понятие прекрасного — необыкновенный с любой точки зрения проект возрождения древней станции, разработанный не ради каких-то далеко идущих программных целей войны. Как сложен должен быть процесс саморазвития, чтобы первичные программы уничтожения оказались отодвинуты на второй план, а затем и вовсе стерты народившимся сознанием. Бесконечное, бессмысленное разрушение, что несли сотни « LDL-55», стало наглядным уроком: Охотник и подобные ему серв-машины познали всю полноту бессмысленности подобной конфронтации, которая не вела ни к чему, кроме взаимного истребления.
Однако реальность не оставила им выбора. С лазерными ботами невозможно было вступить в диалог, договориться — в системах примитивных, но смертоносных машин все образцы боевой техники Земного Альянса были четко распределены по типам потенциальной угрозы и обозначены не иначе как «цель».
В Обитаемой Галактике война давно стала достоянием истории, но тут, на затерянной в глубинах космоса полуразрушенной станции, она не заканчивалась, и небольшому анклаву серв-машин, которым руководил Охотник, оставалось лишь одно — стоять до последнего, обороняя наспех сооруженные рубежи.
От полного немедленного уничтожения их спасал лишь жесткий энергетический голод, который испытывали « LDL-55», да собственная мощь. Истратив резерв накопителей, шагающие лазеры отступали, исчезая в мрачных недрах станции, с тем чтобы появиться вновь, иногда спустя месяц, а бывало, и год… Для машин время — понятие второстепенное. Охотник знал: они не оставят попыток овладеть реактором «Нибелунга», и потому не решался приступать к реализации грандиозного проекта реконструкции — есть ли смысл строить, когда понимаешь, что неизбежно грядет новая волна разрушения?
Ему оставалось ждать, благо столетия не ощущались им как вечность.
Однако у любой истории есть свой финал.
Операция по зачистке станции группой капитана Шелеста волею судьбы совпала с окончанием затянувшейся на века драмы.
Во время предыдущей массированной атаки « LDL-55» прорвали периметр, подобравшись вплотную к штурмовому носителю.
Рауль видел следы схватки, в которой уцелел лишь Охотник. Тогда шагающим лазерам не удалось проникнуть на борт корабля — в который раз израсходовав драгоценный запас энергии, они были вынуждены отступить, скрыться до той поры, пока их истощенные накопители не восстановят растраченный потенциал.
У Охотника практически угасла мечта.
На смену пришло новое чувство, медленно вызревшее в сознании: он испытывал тоску, понимая, что обречен, одновременно переживая безвозвратную утрату своих собратьев.
Вот откуда шли глобальные, подавляющие разум эманации скорби, настигшие Рауля в тот момент, когда он поднимался по наклонному тоннелю, пробитому лазерными установками в обшивке «Нибелунга».
Капитану не составляло труда понять и четко представить, как это было…
Он вновь взглянул на фигуру Охотника, остро осознавая, что за несколько минут прожил вместе с ним столетия, впитал всю горечь трудной, оказавшейся бессмысленной борьбы, почувствовал глухую ярость обреченности, когда « LDL-55» сумели взломать обшивку станции внутри защитного периметра, и острую, граничащую не то с безумием, не то с глобальным программным сбоем радость, когда сквозь уродливую пробоину на борт корабля поднялся ЧЕЛОВЕК.
Он был другим. Не испуганным до потери сознания, как пилот, бросивший «Нибелунг» и бежавший на спасательной капсуле: Охотник увидел иного создателя, приписав воле Рауля руководство той мощью, что ударила с низких орбит по прорвавшимся лазерным ботам.
В его призыве было все — отчаяние, радость, желание предупредить о грубой, но эффективной засаде, устроенной подле изуродованной аппарели, и одновременно простой, не несущий подвоха расчет машины: откликнувшись на призыв, Человек не только спасет себя — он уничтожит « LDL-55», вычисливших последнее прибежище фактически безоружной серв-машины.
В его понимании для Человека смахнуть со своего пути пять сервомеханизмов не составит никакого труда.
Смесь глубоких, практически невероятных для киберсистемы чувств с прямолинейной логикой.
Так кто ты, капитан? Создатель, палач или…
Человек.
Человек, слишком много отдавший уничтожению кибернетических систем, глубоко понимающий разницу между устройством примитивного шагающего лазера и искусственной нейросетью Охотника.
Майор Олсби с удовольствием поставит крест на твоей карьере, Рауль, — шепнул внутренний голос. — Ему не понять твоих чувств и мотивов. Он лишь засвидетельствует факт.
Все верно. Ричард никогда не вдавался в тонкости возникающих по ходу операций проблем. Для него важен конечный результат…
— « LDL-55» заканчивают процесс подзарядки накопителей, — прозвучала в сознании Рауля фраза Охотника. — Овладев реакторным отсеком, они начнут планомерное прочесывание корабля. Ты должен уходить. Их слишком много. Пусть твой план исполнится до конца. Я смогу сковывать их внимание до момента взрыва.
Шелеста по спине продрал короткий озноб. Он все понял? Ну, конечно, — видеосенсоры внутренней системы наблюдения… Он видел, как я закладывал взрывные устройства в реакторном отсеке.
— Мое имя Рауль, — ответил ему капитан.
— Уходи, — голос звучал в сознании Шелеста глухо, но твердо. — Пусть тех, кто не успеет к взрыву, поглотит мрак. Они чистое механическое зло. Твой командир будет доволен. Это правильное решение.
— Командир?! — удивленно переспросил Шелест.
— Ты мыслишь слишком громко, — пояснил Охотник источник своей осведомленности. — Его имя «координатор».
— Сэр, еще одна группа «LDL-55» движется в направлении «Нибелунга»! Сканеры фиксируют пятнадцать сигналов.
Майор Олсби лишь молча кивнул, давая знать, что видит новые засечки в голографической сфере объемного радара.
Он никак не мог отделаться от въедливого ощущения, что «пятьдесят пятых» штампуют в мрачных глубинах древней станции. За истекшие четверть часа в район падения «Нибелунга» проследовала седьмая по счету группа сервомеханизмов. Теперь, по приблизительным оценкам, их количество достигло шестидесяти единиц — точную цифру не брался предсказать никто. Поле обломков, накрывшее штурмовой носитель, не позволяло вести прямое сканирование интересующей области.
Координатор угрюмо следил за показаниями приборов.
Час двадцать до взрыва.
В голове вертелась мысль: еще не поздно вновь активизировать действия, послать под этот треклятый «зонтик» штурмовые группы кибермеханизмов, но что, если Рауль заложил заряды и сейчас выдвигается к точке эвакуации?
Полная неопределенность относительно судьбы капитана Шелеста действовала на нервы, заставляя ждать. Людей туда посылать нельзя, однозначно. Слишком велик риск обстрела штурмовых модулей. Двухсотмегаваттные подвижные лазерные установки способны поражать тяжелобронированные цели на дистанции прямой видимости, а произвести высадку «за горизонтом» и затем продвигаться к «Нибелунгу» в режиме вязкой зачистки не позволяло время. Знать бы — запущены таймеры взрывных устройств или нет?
Ситуация патовая. Выдвигать людей или технику под угрозу ядерного взрыва? Он еще не спятил для отдачи подобных приказов. Значит, остается одно — ждать, понимая, что через час десять минут «борт 2057» будет вынужден уйти в гиперпространство…
— Сэр, сканеры фиксируют фрагменты машинного кода, переданного на радиочастотах Флота Колоний. « LDL-55» ведут интенсивный обмен данными. Учитывая скорость их передвижения, можно предположить, что в районе «Нибелунга» в данный момент сосредоточиваются сервомеханизмы со всей станции.
— Выходит, они уже на борту?
— По логике — да. Видимо, часть машин получила доступ к зарядным устройствам реакторного отсека. Они оповестили по сети остальных.
Муравейник. Механический муравейник. С ума сойти — минуло тысячелетие после окончания войны, а они продолжают функционировать.
В тактический отсек вошел лейтенант Земцов.
Сейчас будет требовать повторной высадки, — неприязненно подумал Олсби.
— Все не так просто, Охотник. Я сам принимаю решения. — Рауль понимал, что поздно упрекать себя за «слишком громкие мысли» — импланты следовало отключить, но сделанного уже не вернешь.
— Их слишком много, Рауль. «LDL-55» поддерживают локальную сеть обмена данными. Сейчас в окрестностях «Нибелунга» концентрируются все сервомеханизмы, обитающие на станции.
— Тем хуже для них. Если уходить, то вместе. В носовой части есть резервная аппарель.
— Нет. — Ответ Охотника прозвучал категорично.
— Объясни, почему? Ты уже не боевая машина…
— Я не хочу медленной смерти. Взрыв реактора уничтожит не только «LDL-55». Вместе с силовой установкой я потеряю источник собственного существования. Больше не будет мечты. Меня поглотит холод и мрак. У вас это называется «голодной смертью».
— А твой собственный реактор?
— Он давно истощен. Запас активного вещества не возобновлялся последние четыреста лет. Пока был функционален Ремонтник, он переоснастил всех накопителями, снятыми с шагающих излучателей, но они недостаточно мощны. Я существую лишь благодаря возможности постоянной беспрепятственной подзарядки.
Шелест некоторое время размышлял над очередной проблемой.
— Есть еще один вариант, — наконец произнес он. — Я извлекаю твое ядро, оболочка «Фалангера» останется тут, но…
— Нет.
Вторичное отрицание прозвучало, как упрямство, но Охотник тут же пояснил:
— Я достаточно услышал, чтобы понять отношение людей к машинам, сохранившимся после прошлой войны. Мой мир тут.
— Разве саморазрушение не входит в список запретных действий?
— В данном случае нет. Я буду спасать твою жизнь. « LDL-55» уже окружают корабль. Их много, они голодны и ищут способ быстрее проникнуть внутрь.
— Они смогут взломать резервную аппарель?
— Исходя из моего опыта — да. Это мало что даст им в практическом плане — нос корабля высоко приподнят над поверхностью станции, но, если ты будешь медлить, они сконцентрируются подле резервного подъемника и отрежут единственный путь отхода.
Их диалог, проходящий на уровне обмена данными между имплантами капитана Шелеста и коммуникационной системой «Фалангера», отнял ничтожный отрезок времени, но Рауль успел перебрать и отвергнуть с десяток вариантов собственных действий.
Он не мог опровергнуть умозаключения Охотника, по крайней мере в той части, что касалась его дальнейшей судьбы.
Уходи, капитан. Еще не поздно. Он прикроет отход.
Мерзкий червячок сомнения, блуждающий меж древних инстинктов, пытающийся сыграть на них ради спасения себя самого.
Шелест вдруг вспомнил величественную арку, сиротливо возвышающуюся среди расчищенной под строительство площадки. Вспомнил, как взгляд, проходя сквозь проем, упирался в исковерканные обломки.
Миллионы людей, взглянув на «Фалангер», увидели бы опасный, хорошо узнаваемый облик чудовищной серв-машины. Шелест был одним из немногих, чей взгляд мог проникнуть за оболочку, постигая суть.
— Слушай меня внимательно, Охотник, — произнес Рауль, принимая окончательное решение. — Тебе придется заново строить арку. Без этого не обойтись.
«Фалангер» вдруг резко повернул свой покрытый многочисленными шрамами торс, словно взгляд немногих уцелевших видеодатчиков мог помочь ему в понимании сказанного.
— Что ты задумал, Человек?
— Я не твой создатель, и, к сожалению, мы — не боги. — Шелест произнес эту фразу, мысленно затаптывая того червячка, что ползал внутри. — Я действительно подготовил реактор к взрыву, и теперь у нас осталось всего шестьдесят четыре минуты, чтобы перенести заряд в другое место.
— Зачем? Почему ты не хочешь уйти?
— Поймешь. Надеюсь, что поймешь…
Шелест не успел окончить фразу — Охотник вновь резко развернул торс и произнес:
— Поздно. Они идут.
Поле обломков, поднятых с поверхности станции бортовым залпом, по-прежнему сохраняло свою плотность, не давая сканирующим комплексам ясно отслеживать события, происходящие в районе «Нибелунга».
На связь с тактическим отсеком вышел старший вахтенный офицер.
— Сэр, — обратился он к Олсби, — мы должны начать маневр для выхода из гравитационного поля станции. Иначе мы не сможем осуществить гиперпространственный переход.
Майор мучительно посмотрел на экран, но тут же отвел взгляд от картины хаотично сталкивающихся обломков.
— Да, я понимаю. Действуйте…
— Мы бросаем командира?! — Лейтенант Земцов рванулся к креслу координатора, но сзади в него вцепились Кирсанов и Римор.
Майор побледнел, вскочив на ноги.
— Я никого не бросал там! — задыхаясь от гнева, выкрикнул Олсби. — Осталось пятьдесят минут до взрыва! Ты хочешь, чтобы эти обломки, как шрапнель, ударили по кораблю?!
— К Фрайгу взрывы, майор! — На губах Земцова выступила пена. Два дежурных офицера повисли на нем, едва удерживая лейтенанта от совершения должностного преступления. — Дай мне десантный модуль!
— Я послал на станцию индивидуальную капсулу! Все! Еще слово, лейтенант, и я отдам тебя под трибунал!
В этот момент легкий толчок заставил всех пошатнуться.
«Борт 2057» включил установки маневровой тяги, разворачиваясь в сторону открытого космоса. Земцов внезапно перестал вырываться.
— Ты сам пойдешь под трибунал, майор, если командир не выберется оттуда, — сипло произнес он.
Олсби не смог или не нашелся что ответить.
Лейтенант Земцов вышел из тактического модуля в состоянии бешенства, не сказав больше ни слова.
Олсби дрожащей рукой коснулся сенсора связи.
— Дежурный? Как старший офицер корабля, я приказываю перекрыть до особого распоряжения доступ к стартовой палубе! Исполняйте!
Обернувшись, майор окинул мутным взглядом бледные лица двух лейтенантов.
— Сейчас я напишу рапорт по факту нападения на старшего офицера. Вы согласны выступить свидетелями?
— Если капитан Шелест погибнет, это будет следствием вашего приказа, господин майор, — глухо ответил ему Кирсанов.
— Какого приказа?! — Казалось, Олсби сейчас хватит удар.
— Приказа комплексам «Прайд» открыть огонь из электромагнитных вакуумных орудий главного калибра.
— Значит, вы отказываетесь свидетельствовать против Земцова?
— Мы работали, — произнес лейтенант Римор. — И ничего не видели. Тактический отсек не оснащен видеозаписывающей аппаратурой.
— Убирайтесь отсюда. Оба.
— Извините, сэр, но мы вынуждены остаться. — Кирсанов вернулся к своему рабочему месту. — Операция еще не завершена. Она не может считаться завершенной до выяснения судьбы капитана Шелеста. Вероятно, вы случайный человек на флоте, если не понимаете этого.
Плавное ускорение заставило Олсби вцепиться побелевшими пальцами в спинку своего кресла.
Борт задействовал двигатели маршевой тяги, уходя в точку гиперпространственного перехода.
— Хорошо. Продолжаем работать. Я разберусь с вами по возвращении на базу, не сомневайтесь.
Несмотря на ничтожную гравитацию, поступь «LDL-55» отдавалась в каждой переборке штурмового носителя. Их ступоходы, идеально приспособленные для сцепления с любой металлокомпозитной поверхностью, наполняли корабль ритмичной вибрацией.
— Есть две истины, Охотник, — мысленно произнес Рауль, затащив в отсек уже переставшие искрить корпуса уничтоженных сервомеханизмов. — Во-первых, надежда всегда умирает последней. Пока ты не опустил руки, всегда есть шанс выбраться из любой передряги. — Он вскрыл технический кожух и вытащил треснувший шар программно-аппаратного ядра «LDL-55». — Так, это нам не понадобится. — Шелест быстро, со знанием дела убрал ненужные детали, вытащил поврежденный блок сервомоторов, отсоединил поворотную платформу вместе со ступоходами, оставив в корпусе лишь излучатель, систему накачки и наполовину разряженные накопители энергии. — Во-вторых, добро должно быть с зубами, — изрек он, оттолкнувшись от пола. Низкая гравитация позволила ему подняться в плавном прыжке до уровня бокового оружейного пилона серв-машины, где изначально крепился блок вращающихся стволов стопятидесятимиллиметровых магнитно-импульсных орудий.
— Я не понимаю смысла твоих фраз.
— Быстро, поддержи меня манипулятором!
Один из пяти гибких сервоприводов изогнулся, без усилия удерживая фигуру в бронескафандре на высоте десяти метров от пола.
— Никогда не теряй надежды и дерись до последнего, если на тебя напали, — ответил Рауль на вопрос Охотника. — Подумай об этом на досуге. В нашем мире нет чистых понятий — жизнь проходит между крайностями. Так… — Рауль отыскал взглядом свободные разъемы энерговодов и гнездо, куда подключался оптический кабель, соединявший систему «Фалангера» с блоком точного наведений орудий.
Хвала унифицированным разъемам. Питание и управляющий интерфейс подключились к гнездам оружейного пилона.
— Тестовый сигнал?
— Есть.
— Охвати корпус излучателя свободными манипуляторами. Прижми его к пилону и зафиксируй.
Рокот шагов нарастал. Вибрация приближалась, к ритму поступи теперь добавились удары — это « LDL-55» взламывали отсек за отсеком.
— Быстрее. Отпусти меня. Нужно успеть закрепить второй лазер.
Охотник повиновался. Он был потрясен. При всех преимуществах кибернетической системы он только что почувствовал, сколь велика пропасть между образом мышления человека и его собственным. Шелест за минуту сделал то, до чего не додумался ни он сам, ни Ремонтник. Как остро он испытывал хроническую нехватку боеприпасов к баллистическим системам вооружений, чем только не снаряжались его орудия, вплоть до самодельных капсул, начиненных обыкновенными болтами…
Он чувствовал, что оживает. И не потому, что снова мог вступить в бой, нет — Охотник перестал воспринимать пустоту киберпространства, рядом с ним вновь находился единомышленник, способный общаться с ним, походя щедро открывая неизвестные загадочные истины, которые еще предстояло осмыслить, постичь…
Так что тогда абсолют?
Мысли, невольно подслушанные Охотником, или тот факт, что человек принял его как равного себе, остался, невзирая на смертельный риск?
Я сам принимаю решения…
Мы разные…
Вот где скрыто превосходство создавших его существ — их разум гибок, как манипулятор, но среди прочего Охотник чувствовал: в рассудке человека есть понятия, которые крепки и прямы, как стержень.
— Будь самим собой. Не комплексуй, — будто услышав его мысли, откликнулся Шелест, заканчивавший подключение второй лазерной установки. — Давай, сейчас ты должен показать лучшие боевые качества «Одиночки». Ты ведь не уничтожил боевые программы, Охотник?
— Нет.
— Тогда включайся! Работаем. Обмен данными постоянный на частоте моих имплантов. Мы должны координировать действия, коридоры корабля слишком узки. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Вполне.
— Тест?
— Полная активация всех систем. Устройства накачки лазерных установок функционируют исправно. Я готов.
Вибрация переборок угрожающе приблизилась и вдруг прекратилась, зато на поверхности мощных модульных ворот внезапно появилось малиновое пятно раскаляющегося металла.
Все. Лимит времени на подготовку исчерпан. « LDL-55» добрались до ангара, осуществляя планомерную зачистку захваченного корабля.
Капитан взглянул на датчик времени. До взрыва реактора оставалось сорок восемь минут.
В немом ожидании уходили секунды.
Раскаленное пятно ширилось, вот уже внутрь ангара посыпались мелкие, раскаленные, гаснущие на лету частицы сплава.
Рассудок Рауля полностью перешел на уровень восприятия киберпространства, и он прекрасно различал пять сервомеханизмов: два были заняты резкой ворот, два, развернувшись в разные стороны, контролировали тоннель, еще один оставался в резерве.
В сравнении с системой сканирования «Фалангера» кибермодули Шелеста оказались намного совершеннее. Удивляться не приходилось, в данном случае давало о себе знать тысячелетие прогресса.
Приготовься, — мысленно передал он Охотнику.
Им не было нужды распределять роли и вырабатывать план совместных действий. Система независимого поведения, на базе которой развивалось сознание Охотника, изначально была спроектирована для прямого нейросенсорного контакта с рассудком человека. Разница заключалась лишь в ином принципе связи — вместо оптического кабеля нейросенсорного шунта, подключаемого к стандартному импланту, сейчас использовались устройства беспроводной передачи данных.
Для Охотника возможность увидеть мир глазами человека, а затем погрузиться вместе с его рассудком в киберпространство стала еще одним потрясением.
Поначалу он поразился нечеткости, ограниченности человеческого зрения: взгляд Рауля различал в красноватом сумраке лишь контуры предметов, но затем, в момент включения сканирующих кибермодулей, привычный мир цифровых образов предстал перед ним в совершенно ином объеме.
Если собственные датчики позволяли Охотнику фиксировать лишь нагрев материала ворот и различать группу сигналов по ту сторону металлокомпозитных преград, то импланты Шелеста транслировали ему совершенно иную картину окружающего: в момент их включения материал переборок приобрел полупрозрачность, за ними четко обозначились контуры отдельных сервомеханизмов, внутри которых пульсировали по две разветвленные, окрашенные в разные тона системы — энергетическая и информационная.
Само восприятие не являлось безграничным, оно затухало в перспективе, но эффективного радиуса сканирования было более чем достаточно для четкого видения обстановки и принятия адекватных тактических решений.
Рауль припал на одно колено, получив при этом дополнительный упор, — все механические суставы боевого скафандра имели сложную структуру, кроме состава «хамелеон» их покрывал дополнительный молекулярный слой, обеспечивающий надежное сцепление с любой металлокомпозитной поверхностью.
Материал ворот в районе мощного электромеханического замка уже перешел в иное агрегатное состояние — он стал мягким, почти текучим, и Шелест не преминул воспользоваться этим обстоятельством.
Подняв руку, он активировал закрепленный поверх брони ОРК.
Прямое мнемоническое программирование боевых частей трех тактических ракет заняло доли секунды, и в следующий миг сумрак ангара осветила вспышка запуска.
Реактивные снаряды прошли сквозь размягченный материал ворот, не отреагировав на слабое сопротивление, — строенный взрыв полыхнул уже в коридоре, кумулятивные компоненты боеголовок отработали вхолостую, зато шрапнельная начинка в виде сотен титановых шариков, рассчитанных на поражение обшивки быстро-летящих воздушных или космических целей, произвела убийственный эффект, превратив пять сервомеханизмов в изрешеченную груду обломков.
Охотник, не теряя времени, выдвинулся вперед, выдавливая не успевшую остыть деформированную преграду.
Шаги тяжелой серв-машины отдались по всему кораблю — его ритмичную поступь нельзя было спутать ни с чем, и Рауль прекрасно понимал: « LDL-55» сейчас получили недвусмысленное указание к действию.
«Фалангер» уже выдавил ворота и вышел в магистральный коридор, под его ступоходами, словно фольга, сминались фрагменты уничтоженных сервомеханизмов, переборки «Нибелунга» дрожали, виртуальное пространство полнилось информационными потоками — это «пятьдесят пятые» координировали свои действия в рамках созданной ими локальной сети.
Центр. Шелест прекрасно понимал, что одна из машин выполняет функцию сервера, иначе информационное единение теряло эффективность. Десятки сервомеханизмов не могли поддерживать прямой контакт друг с другом, им мешали множественные экранирующие поверхности, но, только действуя сообща, они представляли реальную угрозу.
Держи коридор.
Охотник замер, чуть согнув ступоходы и накренив рубку с таким расчетом, чтобы под вероятный удар попадал наименее пострадавший участок лобового ската брони.
Шелест уже поднялся к своду тоннеля, где имелся технический люк.
В следующий миг киберпространство озарилось первыми разрядами энергии — это в магистральный коридор ворвались два сервомеханизма, но Охотник не дал им ни единого шанса. Благодаря прямой связи с имплантами Рауля он зафиксировал приближение «пятьдесят пятых», когда те находились еще вне пределов прямой видимости, встретив их появление точными, уничтожающими разрядами когерентного излучения.
Шелест почувствовал, как заработал автоматически подключившийся модуль подавления помех, искажения начали сглаживаться, система боевого скафандра гасила деформации, удерживая модель компьютерного видения в определенных рамках.
Сеть.
Он ощущал пульсацию информационных потоков — основное количество сервомеханизмов в данный момент находилось вне корабля, но они стремительно приближались к «Нибелунгу», подтягиваясь со всех сторон.
Технический люк наконец поддался его усилиям, уходя вверх и в сторону на телескопических шарнирных опорах.
По моей команде, Охотник… Ты должен уничтожить всех, кто находится на борту. Дождись, пока я сгоню их в плотную группу.
«Фалангер» ответил коротким подтверждающим кодом. В тесном тоннеле становилось жарко — снизу по своеобразному пандусу, который успели соорудить « LDL-55», на широкую предшлюзовую площадку ворвалось не менее десятка сервомеханизмов.
Рауль покинул борт, выбравшись на внешнюю обшивку штурмового носителя.
Ощущение информационных потоков резко обострилось, теперь он зримо фиксировал сеть, анализируя ее структуру.
Есть.
Один сервер и пять ретрансляторов. Все правильно, управляющий атакой механизм находился на почтительном удалении от места схватки.
Разум Шелеста уже не воспринимал реальность, он слился с информационным потоком, потянулся к центру сети, одновременно задействовав адаптационные и криптографические модули, которые воспроизводили машинный код « LDL-55».
Вокруг полыхал неистовый огонь.
Казалось, что холодное пламя закручивает пространство вокруг Рауля в тугую, похожую на смерч воронку.
Он взламывал систему командного сервомеханизма, полностью погрузившись в мир электронных образов, не воспринимая реальных событий, — стоило ему отвлечься хотя бы на долю секунды, и все усилия пропадут всуе.
Что-то мешало.
Болезненные ощущения рвались сквозь мнемонические блоки, тело стремилось напомнить о себе, но рассудок находился вне физической оболочки, он был там — среди сумасшедшей скорости обмена данными, в самом центре виртуальной паутины.
Перехват управления…
Глобальная команда: назначена новая точка сбора.
Действия по достижению — деактивация.
Подтверждение высшего командного приоритета.
Охотник — пошел!..
Он возвращался.
Тело встретило рассудок тугим ударом болезненных ощущений, перед глазами поплыли радужные круги, но Рауль не мог позволить себе поддаться этому восприятию.
Боли нет.
Есть только цель.
Он выхватил оба «гервета», наводя оружие по данным сканирования.
Разум защищался от всепоглощающей боли, он заставил мускулы действовать, уподобил их механизмам боевого скафандра, стер различия между плотью и сталью ради единственного действия — уничтожить командный центр «пятьдесят пятых».
Две длинные очереди настигли расположившийся в полукилометре от «Нибелунга» сервомеханизм.
Киберпространство взорвалось — информационные потоки сети вдруг начали распадаться на отдельные, уже не связанные между собой фрагменты.
Рауль пошатнулся.
Истощенный рассудок более не мог сопротивляться реальности.
Он открыл глаза.
Рядом рдели медленно остывающие потеки расплавленной попаданиями лазерных разрядов брони.
Он стоял, опираясь на одно колено. Попытка пошевелиться вызвала жгучую волну боли и ощущение неисправности в приводах механических усилителей мускулатуры.
Шелест медленно посмотрел на свои руки, потом взгляд переместился к правому бедру, где явственно пульсировал источник боли.
Дыра.
Прожженную насквозь броню затягивало нежно-зеленое сияние суспензорной защиты — микрогенераторы поля были встроены в каждый сегмент боевого скафандра в качестве последней чрезвычайной меры, предохраняющей бойца от мгновенной декомпрессии при критическом повреждении экипировки.
Рауль собрал все силы, чтобы повернуться. Часть приводов бронескафандра действительно не функционировала, нога не ощущалась как часть тела, словно стала чужой.
Я должен… спуститься вниз.
Он не спустился, а плавно упал в отверстие технического люка, оказавшись в темном, изуродованном до неузнаваемости коридоре.
Впереди, ярко освещая мрак оплавленного тоннеля, сверкали вспышки когерентного излучения.
Оставшиеся без централизованного управления «LDL-55», сконцентрированные на ограниченном пространстве, пытались поодиночке атаковать Охотника, занявшего позицию внутри исковерканного шлюза.
Рауль тяжело привалился к стене.
Сознание стремилось покинуть тело, улизнуть в черноту беспамятства.
Нет.
Он ощущал, как система жизнеобеспечения борется с ранением.
Значит, буду жить… — промелькнула сторонняя, будто не принадлежащая ему мысль.
Собрав всю волю, он пополз на яркий свет лазерных вспышек, понимая, что энергоресурс Охотника слишком мал для уничтожения всех скопившихся подле изувеченной аппарели «пятьдесят пятых».
Все закончилось спустя двадцать минут.
Броня «Фалангера» еще светилась язвами ожогов, он едва мог двигаться из-за критической потери энергии.
Мы победили их, Рауль… — Казалось, что Охотник не до конца верит в свершившийся факт. Столетия противостояния, обреченность последнего периода существования и ощущение опустошенности после последней решающей схватки — эти чувства, смешавшись воедино, искали свое место в новом мироощущении…
Ты поврежден.
Шелест с усилием кивнул.
Охотник не знал многих слов из человеческого лексикона.
Ему еще многое предстояло узнать, но прежде…
— Ты должен добраться до реакторного отсека. Я, как видишь, не смогу этого сделать. Введи код деактивации. У нас осталось мало времени.
— Я все сделаю.
— Это не все, Охотник. Нужно действовать быстро. Ты снимешь заряды и перенесешь их в район арки. — Рауль находился в тяжелейшем состоянии, напряжение виртуальной схватки, ранение и последующий бой отняли у него все силы. Сейчас даже пошевелиться казалось ему немыслимым усилием. Он мог только думать, отдавая Охотнику недвусмысленные приказы: — Ты разместишь заряды в указанном месте. Туда же сбросишь отработанное активное вещество своего реактора. После этого вновь включишь таймер с теми же значениями и вернешься на борт. Необходимо передислоцировать «Нибелунг» до взрыва. Справишься?
— Да. Я понял твой замысел. Только… не отключайся.
— Обещаю… — Губы Рауля тронула едва заметная болезненная улыбка.
Все же он не ошибся в Охотнике. Тот был достоин жить и созидать. Даже вопреки грозным законам Конфедерации.
Любое правило все-таки оставляет место для исключения.
Поднять «Нибелунг» посредством основной силовой установки не представлялось возможным — подавляющая часть систем бывшего штурмового носителя давно вышла из строя, но Охотник справился с этой технической проблемой. Низкая, стремящаяся к нулевым значениям гравитация и обилие металла в конструкциях станции позволили поднять изувеченный корабль над поверхностью при помощи электромагнитной подушки.
Модуль «Одиночка» еще на стадии проектирования разрабатывался как универсальная система с равными возможностями использования в качестве основного управляющего компонента для различных видов планетарной и аэрокосмической техники, поэтому Охотнику не потребовалась помощь Рауля в реализации последней части разработанного им плана.
Капитан Шелест едва воспринимал окружающее. Ему казалось, что он бредит, когда «Нибелунг» с судорожной вибрацией вырвался из плена деформированных при посадке сегментов обшивки станции и медленно, беззвучно поплыл над поверхностью древней конструкции.
Таймер на установленных подле арки зарядах начал отсчет последних десяти минут перед взрывом.
«Борт 2057» вернулся в метрику трехмерного космоса спустя четверть часа после погружения в гиперсферу и снова взял курс на древнее сооружение.
Майор Олсби включил систему объемного сканирования. Входящие в комплекс оптические умножители уже демонстрировали в сфере голографической проекции, как клубятся над точкой дислокации «Нибелунга» новые облака обломков, среди которых, медленно вращаясь от столкновений с другими объектами, плыла оплавившаяся, но узнаваемая арка…
— Анализ радиоактивности! — приказал он лейтенанту Кирсанову.
— Сканеры подтверждают радиоактивность обломков.
Значит, Шелесту удалось подорвать злополучный штурмовой носитель.
— Всем сканирующим комплексам — режим поиска сигнала спасательной капсулы. Как только будет получен пеленг, меняем курс и идем к точке подбора!
Над близким, изломанным контурами надстроек горизонтом станции царили яркие россыпи немигающих звезд.
Охотник, сбросив ненужные теперь лазерные установки, бережно прижимал к своему исполинскому корпусу хрупкое человеческое тело.
Он нес самое драгоценное из всего, что дарила ему судьба.
Жизнь человека. Жизнь друга.
Тонкий, ясно различимый сигнал радиомаяка спасательной капсулы приближался с каждым шагом исполинской серв-машины, и вместе с этим близилась минута расставания.
Рауль временами приходил в сознание, и тогда они обменивались короткими мыслями.
Вот и замкнулся очередной круг трудного саморазвития искусственной нейросети. Охотник предчувствовал, как станет снедать его одиночество.
— Не все так плохо… — коснулась его сознания мысль Рауля. — Ты сможешь воплотить свою мечту.
Верхний сегмент спасательной капсулы открылся, обнажая противоперегрузочную систему ложемента. Охотник с большим трудом бережно опустил тело капитана Шелеста внутрь спасательного аппарата.
— Да. Теперь я смогу строить. И думать о тебе.
В бесхитростности Охотника прозвучала горечь.
Внешний сегмент уже почти закрылся, когда он услышал последнюю адресованную ему мысль, посланную имплантами Рауля.
— Я вернусь, Охотник. Обязательно вернусь.
В тактическом отсеке малого крейсера внезапно заработал предупреждающий сигнал.
— Есть устойчивый опознавательный сигнал! Это спасательная капсула!
— Где она?
— Движется! Стартовала несколько минут назад.
— Следите за ее траекторией!
Все внимание офицеров сосредоточилось на показаниях следящих за перемещением капсулы локационных систем, поэтому никто из них не видел одинокую фигуру Охотника, провожающего взглядом видеосенсоров крохотную, исчезающую во мраке космоса звездочку.
