Глава 11
Десятый энергоуровень гиперсферы. Система Ожерелья…
— Стосекундный отсчет.
— Готовы. — Горкалов машинальным жестом поправил коммуникатор. Мелочь, инстинктивное движение, совершенно ненужное фантому, но лучше других свидетельствующее — ощущение жизни вернулось в рассудок.
— Связь держим, как было условлено. Мнемонический отдел контролирует вертикаль. Крейсера флота начнут гиперпространственный переход только после получения условного сигнала.
— Принято. — Илья Матвеевич чувствовал, как нарастает внутреннее напряжение, но желания сбросить его не возникало, наоборот, хотелось ощутить, что у тебя есть чему трепетать, сжиматься в предчувствии события.
— Поле низкой частоты включено. Пятьдесят секунд.
Тридцать кристаллов, соединившись гранями, образовывали плотный колючий комок.
Трудно было представить, что объект размером не больше футбольного мяча содержит в себе не только личности десяти индивидуумов, но и аппаратные средства, сравнимые по своим совокупным возможностям с небольшим космическим флотом.
Наступала новая эра в освоении космического пространства.
— Десять секунд…
Горкалов физически ощутил, как заныла спина в ожидании стартовой перегрузки… которой не будет.
Бледная вспышка гиперпространственного перехода, несколько мгновений стремительного восхождения в потоке вертикали — и логры начали материализовываться в трехмерном космосе.
Илья Матвеевич увидел тусклый красноватый свет, источаемый диском агонизирующей звезды, шарик планеты на его фоне, и тут же разом включились привычные для его сознания датчики штурмовика, связанные виртуальными каналами со сканирующими компонентами логра.
Идея о том, что каждый из участников операции должен работать в привычном для себя техногенном окружении, полностью оправдывала возложенные на нее надежды: обстановка рубки невольно заставляла сконцентрироваться, мысль работала четко, ясно…
— Расстыковка!
Едва приметные сполохи статики змейками скользнули по сопряженным граням, и логры начали удалятся друг от друга.
Горкалов развернул свой носитель в сторону шарика планеты.
— Максимальное ускорение. Сенсорные системы на полную мощность. Голосовое оповещение об изменениях обстановки.
— Принято, пилот, — ответил ему мягкий голос аудиосистемы. — Перегрузки отсутствуют. Дистанция до границы электромагнитной аномалии — триста тысяч километров.
Горкалов бросил взгляд на оперативную панель.
Сорок логров образовали десять групп, по четыре кристалла в каждой.
Отдавать приказы не было необходимости — сближение с планетой и маневрирование на границе защитной вуали магнитных полей просчитано заранее. Каждый знал, что и как должен делать.
После первых секунд напряжения наступили минуты томительного ожидания.
Ощущения острой новизны не приходило — за время подготовки в логры, по приказу адмирала Сокуры, закачали всю информацию о данной системе, поэтому, глядя на растущий шар планеты, багряный диск звезды и постепенно проявляющиеся контуры орбитальной инфраструктуры, Горкалов чувствовал нечто, похожее на приступ «дежа вю».
— Эльза. Секунда тишины.
— Да, Илья Матвеевич? — раздался голос Эльзы Раули. Горкалов воспринимал его мнемонически.
— Почему ты пошла на такой шаг?
— Я обязана отвечать?
— Нет.
— Думаете, я испытываю комплекс вины, командир? — В нотках ее голоса проскользнуло сожаление. — Меня использовали. Но я не чувствую себя виноватой перед вами и не держу зла на командующего флотом.
Опять секундная пауза.
— Посмотрите вокруг, Илья Матвеевич. Мы за вертикалью. Вокруг чужие звезды, я уже не говорю о тех сооружениях, которым миллиард лет. Это… другое измерение. Все позади: Конфедерация, Обитаемая Галактика. Здесь — свобода. Возможность выбирать свой путь. Ради этого стоило рискнуть, уйти в Логрис, если хотите, умереть, чтобы обрести свободу, не чувствовать себя одной из миллиардов, а стать личностью, которая сама выбирает будущее. Другого мотива у меня нет. Я всю жизнь мечтала оказаться тут, по другую сторону Бездны.
— А как же семья, Эльза?
— У нас разные пути, Илья Матвеевич. Мне никогда не нравился Логрис. Я не стала его Хранителем, потому что видела, как застывают души людей в вечном, мучительном стасисе. Не появись этой возможности, я бы, наверное, стала кибрайкером, чтобы помочь людям вырваться оттуда. Это мой путь, мой выбор… Вы понимаете, о чем я?
— Да, Эльза. Теперь я понимаю тебя…
— До условной границы магнитных полей полторы тысячи километров.
— Останавливаемся! — Илья Матвеевич опять поймал себя на том, что инстинктивно ждет перегрузки. — Резервные логры, вперед! Ведомым приготовиться.
Десять кристаллов отделились от построения и неспешно поплыли в сторону орбитальных конструкций.
Тактический ход, призванный проверить реакцию защитных систем на приближение объектов определенной величины и структуры.
Ведомые, как назвал Горкалов мнемоников, осуществляли пассивный контроль, принимая и анализируя все возмущения пространственной метрики.
— РЛ пересекли условную границу защитных полей, — раздался первый мысленный доклад. Горкалов сразу узнал голос Эллен. Она возглавляла группу мнемоников, чем до последней минуты вызывала яростное сопротивление со стороны Кригана. Впрочем, сейчас кибрайкер спрятал свои эмоции подальше — дело не терпело глупого в данной ситуации соперничества.
Пары были распределены следующим образом: Эллен — Горкалов, Лайт — Криган, Сэм — Лиза, Эльза — Лерватов и, наконец, Лора — Амрак.
— Логры вошли в пространство между орбитальными конструкциями. Напряженность и фокусировка магнитных полей не нарушена. Зафиксирована слабая гравитационная аномалия. Данные на контрольных мониторах.
Илья Матвеевич, не отрываясь, следил за показаниями приборов, и в этот момент крайнего напряжения ему внезапно стало смешно… и немного жутко одновременно.
Зачем? К чему иллюзии, если ты понимаешь суть происходящего?
Он резко встал.
Очертания рубки штурмовика задрожали и исчезли, Горкалов стоял в напряженной позе, а вокруг него, один за другим, в течение секунд возникали новые виртуальные формы — пространство логра теперь отображало сферическую панораму реального космоса, будто Илья Матвеевич находился в центре прозрачного пузыря, на тончайшие стенки которого проецировались актуальные данные.
Мысль.
Фрагмент пространства стремительно рванулся навстречу, взгляд Горкалова следовал за лограми, боковым зрением он видел структуру обшивки древних комплексов, зияющие в ней дыры, затем его внутреннее восприятие визуальных образов внезапно изменилось, и он впервые смог соприкоснуться с ощущениями, присущими мнемоникам.
Энергии.
Они имели разные цвета, оттенки, прозрачность — ассоциативные образы, порожденные сознанием, но отражающие реальные характеристики физических величин.
— Я вижу… — Губы Горкалова едва шевельнулись.
В следующий миг потоки цифровых данных затрепетали в узлах координатной сетки, которой подернулась панорама окружающего пространства.
Бледно-фиолетовые волны исходили из пострадавшего в былом катаклизме, изъязвленного безобразными пробоинами фрагмента орбитальных руин.
Искусственное гравитационное поле… вернее, не поле — конус, сотканный из линий напряженности, похожий на медленно перемещающийся, ищущий луч фонаря с подсевшими элементами питания… Вот он коснулся крайнего логра и потянул кристалл, увлекая его внутрь призрачного свечения, а затем, по предопределенной траектории, — к воронкообразному отверстию в обшивке чуждой конструкции.
«Ловушка. Они берут образец для исследования».
— Сохранять спокойствие.
Горкалов знал, что говорил. Десять логров, выпущенных в сторону орбитальных руин, являлись нефункциональными муляжами — их захват и детальное сканирование убедят чуждые системы в том, что объект исследования имеет метеоритную природу и не представляет реальной угрозы, учитывая небольшую скорость его движения.
Однако исследование еще не было проведено, и среди обломков, которые, как отчетливо видел Горкалов, окутывало бледно-желтое свечение, сейчас активно проявляли себя иные источники энергетической активности. Он был абсолютно уверен, что наблюдает полную активацию всех остаточных боевых систем, переживших миллиард лет забвения.
— Двадцать пять орбитальных целей. — В звенящей тишине голос Лоры Врониной прозвучал особенно отчетливо. — Расположение ассиметричное, природа излучения имеет электромагнитную и гравитационную основу. Если мы уничтожим либо дезактивируем их, образуется «мертвое пространство», достаточное для безопасного прохода эвакуационных модулей.
— Сохранять спокойствие! — повторил Горкалов. — Ждем.
— Чего ждем? — раздраженно осведомился Криган.
— Пусть они отсканируют пустышки. Тебе не терпится в бой? Успеешь.
В этот момент захваченный кристалл исчез внутри воронкообразного входа, ведущего в недра орбитальной конструкции.
Опять потянулись томительные минуты ожидания.
— Внизу наблюдается активность. — Ровный голос Лоры казался неестественно спокойным. — Работают установки короткоживущей плазмы. Там идет бой.
— Откуда ты знаешь? — усомнился Лерватов.
— Я мнемоник, — бесстрастно ответила Лора. — Подобное распределение энергетических аномалий характерно для интенсивного огня из плазмоизлучателей.
— Проходила на практике? — поддел ее Криган.
— Да. — В ответе проскользнули нотки напряжения. — Наблюдаю старт ракетной установки. Более мелкие сигналы стушевываются.
— Ты знакома со стандартными картами сигнатур?.
— Да. Анализирую.
— Периметр. Защитный периметр. Сигнатура похожа… — произнесла Эльза, которая также наблюдала за планетой.
— Лазерная связь! — вмешался в их диалог доклад Эллен. — Источник расположен в том фрагменте орбитальной конструкции, который поглотил муляж логра!..
Перед Горкаловым мгновенно возникла контрастная картинка: от обломка древнего сооружения в сторону всех без исключения близлежащих узлов планетарной обороны излучался световой сигнал. Маломощные лазеры передавали повторяющийся набор импульсов, что означало — они передают одинаковую информацию.
«Это отчет о результатах сканирования неопознанного объекта».
Время ожидания окончилось. Сомнений не оставалось — их уловка удалась, — иначе системы уже отреагировали бы на полученную информацию, атаковав остальные логры.
Но этого не происходило. Двигаясь по инерции, один из муляжей ударился о древнюю обшивку и изменил траекторию, заплутав между обломками в затянувшемся рикошете.
— Начинаем движение. Атакующее звено — я, Криган и Лиза. Остальные в прикрытии. Лора, сориентируй нас на наиболее активные источники гравитационных возмущений.
— Есть. Данные переданы.
— Вперед. — Горкалов выдохнул это слово, понимая, что начинается неведомое…
Три звена логров без помех вошли в пространство между обломками и тут же разделились, направляясь к целям.
Илья Матвеевич видел, как разрастается вокруг бледно-сиреневое сияние. Источник искусственного тяготения — потенциальная угроза любому космическому кораблю — приближался, но управляющая им автоматика не реагировала на появление небольших кристаллов, которые были идентифицированы как не несущие потенциальной опасности метеоритные частицы.
— Илья… Пора. — Голос Эллен впервые дрогнул, все же выдав волнение.
— Я готов.
Он уже знал, как это должно происходить. Однажды он решился на подобный поступок, не имея поддержки мнемоника. Нырнуть в радужные воды информационной реки Интерстар было, наверное, во сто крат опаснее, чем… отделиться от логра, превратившись в матрицу импульсов, шифрующую его личность.
Энергетическая нейросеть.
Прозрачный пузырь остался позади, панорама космоса померкла, и в этот момент, оказавшись в абсолютном мраке, он внезапно ощутил приступ неконтролируемого страха перед Бездной, остро почувствовал, как необходима сейчас та самая иллюзия техногенной оболочки, которая при жизни вселяла в рассудок уверенность в своих силах…
Воображение.
Фантазия. Нечеткая логика.
Опасные и одновременно — спасительные игры рассудка.
Он ощутил покалывание в запястьях, затем в области затылка…
Свет.
Глянцевитая змея оптического кабеля притаилась на плече.
Не может быть…
«Может…» — шепот системы был голосом Эллен, и Горкалов с облегчением ощутил, как вокруг его сознания смыкаются привычные оболочки из керамлита, сервоприводов, кибернетических систем.
Он был в рубке «Фалангера».
Мощь.
Титаническая мощь. Привычные ощущения полного слияния с сервомеханизмом, сотни датчиков, передающие разуму информацию об окружающем, керамлитовая броня, как вторая кожа, жаркое ровное дыхание реактора, отраженное в рециркуляции охлаждающих систем.
Шаг.
Шаг в неведомое, ибо он уже находился внутри чуждой системы.
— Ты движешься по оптическому кабелю, — пришел голос Эллен. — По крайней мере, это его аналог.
— Сенсоры не передают никакой информации. Тьма.
— Кабель не несет посторонних сигналов. В нем только ты. Осторожно, он не бесконечен.
Снаружи царила лишь вязкая тьма, в которой бледными, едва ощущаемыми контурами просвечивали непонятные рассудку оттенки серого, очевидно, обозначавшие распределение очень слабых энергетических потоков.
— Илья, ты внутри. Осмотрись. Я подключаю резервный логр-компонент. Теперь ты — наша точка входа.
Илья Матвеевич понимал, о чем идет речь. И ему было страшно. Не потому, что последствия вторжения в чуждую систему могли оказаться фатальными, — все они добровольно пошли на осознанный риск. Страх имел иную природу. Его корни уходили далеко в глубь сознания, где жила память полковника Горкалова — боевого офицера, прагматика, логика, не умевшего мечтать, не находившего подобное занятие целесообразным…
Что сделал Илья, когда попал в логр?
Создал пески пустыни, возвел барьер отрицания вокруг крошечного оазиса своей души?
«Ты боялся дать волю своим порывам, потому что обуздывал их ВСЕГДА».
На фоне мыслей промелькнул образ: усмешка Кригана в обрамлении черноты.
Вот кто не переставал жить.
«Эллен, включайся… Мало быть смелым и логичным».
«Я здесь, Илья».
Вспоминай. Все, что ты знаешь о кибернетических системах, принципах передачи данных, вспоминай энергии, которые ощущала, когда была мнемоником.
«Вернись в логр, Илья», — внезапно потребовала Эллен. — «Ты не готов к такому испытанию. Ты ничего не видишь. Даже я не различаю связей в этом наслоении сумрака».
«Нет. Вспоминай». — Илья не упрямился, он не мог поверить, что выхода нет и в их план закралась фатальная ошибка.
«Пусти меня вперед. Я справлюсь».
«НЕТ. Кто будет поддерживать твою матрицу, Эллен? Я не мнемоник. Давай же… Мы не можем медлить».
* * *
Лиза не испытывала затруднений, с которыми столкнулся Горкалов.
Она первой поняла, что необходимо делать, — помог недавний стресс, испытанный при первом знакомстве с адаптивным пространством логра.
Ее тоже встретила чернота, такая же непроницаемая, чуждая, непонятная, как некоторое время назад, когда сгусток ее сознания парил среди пустоты и рассудок не находил точки опоры ни в прошлом, ни в будущем, ни в настоящем.
Логр изначально был так же чужд сознанию Лизы, как это устройство неведомой расы, куда она попала сейчас.
«Лиза, ты вошла. Подключаю резервный логр-компонент», — услышала она мнемонический голос Сэма.
Она вновь ощущала себя духом, ее сознание опять требовало определенности, и возникшее стремление внезапно, критически повлияло на намеченный заранее план действий.
Илья Матвеевич ошибался. Они все ошибались. Ни подготовленный ко всякого рода неожиданностям боевой офицер, ни хладнокровный мнемоник, ни кибрайкер в лице Кригана… никто из них не мог постичь этого мрака, суть которого — полное непонимание чуждой структуры, отсутствие аналогий…
Она испугалась… Чувство граничило с шоком; вязкая тьма, в которой серыми змейками проскальзывали непонятные тени, тянула ее в себя…
Лиза инстинктивно отшатнулась, но чернота уже объяла ее… грозя поглотить разум.
— Беги! — отчаянный крик Сэма пробивался издалека, словно шел через слой ваты.
Резервный логр. Он предназначался для бегства, был задействован на тот случай, если матрице личности будет грозить разрушение, а собственный носитель окажется недосягаем.
Лиза не могла отступить. Это было бы поражением, крушением всех надежд, обернулось бы гибелью людей. Она уже однажды теряла надежду, и для нее поддаться чувству собственной беспомощности было бы во сто крат хуже мгновенной, безболезненной смерти.
Чернота окончательно объяла ее, окружила со всех сторон, закручиваясь вокруг серыми змейками безликих энергий.
Лишь сзади сияла точка входа в резервный логр.
Лиза не побежала. Она инстинктивно поступила иначе, вспомнив, как структура созданной логрианами виртуальной оболочки легко и непринужденно адаптировалась под ее мысли.
В данный момент она не размышляла, а чувствовала. Жуткий, пугающий мрак и абсолютная тишина, неспособность видеть, осязать толкнули ее на неожиданный шаг.
— Сэм, соедини меня с резервом! Нужен устойчивый канал передачи данных!
— Лиза, ты должна отступить. Все будет хорошо… Мы попытаемся снова…
— Все отвратительно, милый. Обеспечь мне канал телеметрии в резервный логр!
— Ты не уходишь оттуда?!
— НЕТ!
— Хорошо, я включаю его.
Лиза все же сделала шаг назад: она потянула за собой пугающую глухую тьму, в которой слабо просматривались едва уловимые тени энергий.
Резко оглянувшись через плечо, она увидела короткий тоннель, а за ним знакомое серое пространство, ждущее, когда ему придадут форму и смысл.
Лиза попросту выплеснула в него свое непонимание, черноту, тишину вместе с робкими эманациями непонятных сил, вкупе с гложущим страхом и разросшимся до непомерных величин внутренним вопросом: ЧТО ЭТО?!
Пространство логра утратило серый нейтральный тон.
Лиза, не отрываясь, смотрела в черноту чуждого киберпространства, словно пила ее взглядом, а за ее спиной в резервном логре росли непонятные фигуры и формы: адаптивность логрианского устройства оказалась поистине потрясающей — он интерпретировал ее ощущения, выстраивая модель чуждого киберпространства!..
— Верни Кригана, Сэм. И задержи остальных.
— Я понял тебя! Ты умница!..
* * *
Анри Криган был вне себя.
Давно он не сталкивался с головоломкой, которую не смог бы разгадать разум кибрайкера.
Здесь просто не за что было зацепиться, любая попытка истинного толкования невнятных образов встречала на своем пути неодолимое препятствие: он видел энергии, потребляемые устройствами, но не мог отличить, где проходят потоки данных, он не понимал основы, принципа, на котором функционировала чуждая структура, и потому мог совершить лишь одно действие — сломать ее.
К чему это приведет, не знал никто, однако Криган лучше других осознавал вероятные последствия: искажение произвольно взятого энергетического потока вряд ли приведет к отказу устройства, пережившего миллиард лет автономного существования, а вот противодействие защитных программ может попросту уничтожить матрицы их личностей…
«Но надо ведь что-то делать! Иначе», — Анри теперь апеллировал к своему эгоизму — «иначе мыкаться тебе по фантомным мирам, пока не сойдешь с ума от однообразия и скуки…»
— Криган, отходи, — раздался мнемонический голос Лайта.
— В чем дело? Думаешь, я не справлюсь?! Погоди, малыш, я еще не начинал…
— Анри, возвращайся. Это приказ.
— Чей?
— Горкалова.
— У полковника сдали нервы? Или кишка тонка?
— Не юродствуй. Общий приказ к отходу. Ты выполнишь его сам или…
— Или ты попробуешь вернуть меня силой?
— Я прошу — вернись. Добровольно.
— Да с какого фрайга?!
— Есть новая информация. Ты должен это увидеть, прежде чем ринешься в пекло.
— Ну… хорошо. Я иду.
Первая атака захлебнулась, едва начавшись.
Странное образование пульсировало в виртуальном пространстве резервного логра.
Если следовать привычным ассоциациям, оно напоминало очень высокое дерево с частично омертвевшими, а частью — живыми, постоянно меняющими свою длину, причудливо переплетающимися ветвями, похожими на гибкие лианы… или на змей.
— Смахивает на гидру с Прокуса… — произнесла Эллен.
— Твое мнение, Криган?
— Это не животное. Оно искусственное. Образ системы, воссозданный логром.
— Странно — в нем нет симметрии. — Лора внимательно следила за прихотливыми извивами. — Если предположить, что каждая ветвь — поток данных, то непонятно, почему они не замкнуты на определенные устройства? Действительно — извиваются, как змеи, обрываются без смысла…
— Может быть, логр попался дефектный? Идея здравая, а исполнение кривое? Как ты думаешь, Амрак? — обратился Анри к логрианину.
Тот даже не повернул в его сторону головы. Обе смотрели на змеящееся образование.
— Оно было, — спустя некоторое время изрек логрианин.
— Что «оно»?
— Соединение. Логр исправен. Лиза, — обратился он к галактлейтенанту Стриммер, — как сказал бы человек, я мысленно аплодирую тебе.
— Хватит раскланиваться, — пробурчал Криган. — Ближе к делу.
— Логр не просто интерпретировал ощущения Лизы. Помимо восприятия энергий, он интерполировал структуру связей. Смотрите внимательно — ствол «дерева» прочно соединен с основой, в данном случае мы видим почву, как образ. Думайте, люди — это ваше воображение отражено в структуре соединения.
— Питание. Любое дерево питается через корневую систему.
— Верно. Теперь смотрим на ствол.
— И ни… фрайга не видим, — завершил его фразу Анри.
— Действительно, он не имеет никакой четко выраженной структуры, — поддержала Кригана Лора.
— Лиза, ты должна попробовать. Это пространство уже адаптировано под тебя. Ты можешь манипулировать с ним, как хочешь. Сними верхний слой. Представь, что сдираешь кору с дерева.
— Сейчас. Попробую.
Она зачем-то прикрыла глаза. Наверное, так было легче сосредоточиться, вызвать необходимый образ.
Внешняя оболочка «ствола» вдруг начала расползаться, будто по ней разом полоснуло с десяток остро отточенных лезвий.
Когда лоскутья «кожи» опали вниз, взглядам открылось двойственное образование: пульсирующие нити туго оплетали сердцевину ствола, сияющую ровным светом.
— Вот это уже похоже на дело. — Сэм стоял, полуобняв Лизу за плечи. — В центре энерговод, а нити, оплетающие его, — каналы передачи данных.
— Верно, — согласился с ним Лайт.
Эльза подошла к обнажившейся структуре и долго, внимательно смотрела на одно из мест соединения извивающейся ветви со стволом.
— Здесь нет отвода энергии, — наконец произнесла она. — Только данные.
Горкалов и Лерватов молчали, наблюдая за исследованием.
— Перед нами образ машины. — Криган обошел «дерево», задрал голову и некоторое время смотрел на змеящийся танец ветвей, одна из которых, ровная, как натянутая струна, уходила в бесконечность серого «неба». — Внешняя оболочка — понятно. Это экранировка от внешних помех, взаимных «наводок» и так далее. Но почему большинство «ветвей» ни с чем не связаны? Куда идут эти данные?.. — Он вдруг осекся, а затем, неожиданно подпрыгнув, пригнул нижнюю ветвь.
Взглянув на торец пытавшегося вырваться из его рук, извивающегося образования, он вдруг расхохотался.
— Лиза, ты гений. Прости меня, двухголовый друг, — логр исправен. Смотрите, — он указал на пульсирующую точку. Оно оборвано. Того устройства, куда передавались данные, больше нет. Вернее, оно есть, но не работает, остается энергетически статичным, и потому Лиза не восприняла его!
— Выходит, перед нами фрагмент сети?
— Безусловно. Узел сети с омертвевшей нефункционирующей периферией!
— Остается узнать схему подачи питания, и мы сможем его выключить, не причиняя вреда системе!
— Будем копать? — усмехнулся Лайт, выразительно посмотрев на основание ствола.
— Нет, поступим проще. — Амрак сплел свои шеи в тугой канат, закрыв кожистые веки, на мгновенье застыл, поражая взгляды людей своим необычным видом, и… внезапно почва у основания ствола начала растворяться, таять, будто ноздреватый снег под лучами весеннего солнца.
Все без исключения подошли ближе.
В образовавшемся углублении было отчетливо видно, что основанием ствола служит… воронка!
— Энегозаборцик, — уверенно произнесла Лора. — Он наверняка сориентирован в сторону звезды.
— А это что такое? — Горкалов указал на десятки вздутий, просвечивающих всеми цветами радуги. В отличие от ветвей, они не пульсировали, а источали ровное сияние.
— Исходные данные. Базовые программы, — не колеблясь, пояснил Криган. — Смотрите, пульсации начинаются вот тут, — он указал на нижний сегмент ствола. — Наконец-то я вижу логичную схему. Это устройство обработки информации. Оно получает энергию, связано с ПЗУ и передает инструкции на периферию. Вот оно — тонкое, уязвимое место системы, — он сделал жест, как будто полоснул ножом по соединениям между процессором и постоянным запоминающим устройством.
— Их опасно разрушать, — высказал свое мнение Лерватов. — Может быть, мы сумеем внести помехи?
— Ага, и получим непредсказуемый результат. Забыл о канале данных, который уходит «в небо»? Информация в нем исказится, и неизвестно, как отреагирует уцелевшее устройство периферии. Нет, отсекаем базовые программы, и дело с концом. При этом у нас сохранятся блоки долгосрочной памяти для дальнейших исследований плюс нетронутый процессор, и главное — конечный результат: обезвреженное устройство.
— Остается решить, как будем резать?
— А вот над этим придется подумать. Нужна дополнительная разведка.
— В смысле?
— Все ли базовые устройства одинаковы? Принципиальная схема повторяется или нет?
— Значит, еще раз идти туда?
— Зачем? Мы там уже были. Как минимум в трех пространствах. Забыл, что память личности, помещенной в логр, абсолютна? — усмехнувшись, напомнил Криган. — Давайте, Илья Матвеевич, выплескивайте свою «черноту», как это сделала Лиза. Посмотрим, что из этого «вырастет».
Весь эксперимент занял не более минуты, если исчислять время логра мерками реального пространства.
«Дерево», выращенное Криганом, было похоже на первое, а вот образ, выпущенный Горкаловым, резко отличался от остальных.
— Смотри-ка, дерево без веток… Один ствол, да какой мощный…
— Амрак, раскопай.
Логрианин не стал спорить. Он управился с системой логра в считаные мгновения.
— Повезло тебе, Илья Матвеевич. — Лерватов склонился над образовавшимся углублением, — схема та же самая, но переход от источника энергии к основной структуре разрушен.
— Странно, что нет ветвления каналов данных, — заметила Лиза.
— Зато внутри «ствола» их несколько, — произнес Криган, ловко сняв внешнюю оболочку. — Похоже на магистраль. Вероятно, перед нами соединение с управляющим центром. Одним из множества, конечно, — тут же добавил он.
— Если я правильно понимаю, то из данного примера следует вывод: не все источники энергии определяют работающие устройства, верно?
— Да, скорее всего, сканеры фиксируют большое количество накопителей, уже не связанных с функциональными агрегатами.
— Нельзя полагаться на удачу. Каждое устройство придется проверить. По крайней мере, в нашей зоне ответственности.
— Ясно дело, — ухмыльнулся Анри. — Иначе не видать нам обещанной свободы, как своих ушей… — он покосился на Амрака, пытаясь понять, есть ли у того уши.
— Тебя что, заботит только…
— Ну перестань, майор. — Анри примирительно поднял руки, покосившись на Лерватова. — Я очень беспокоюсь за тех парней, что внизу, поверь.
— Ладно, хватит паясничать. Нужно думать, как обесточить устройства.
— У меня есть идея, — произнесла Эльза.
— Ну, говори.
— Энерговод экранирован, но это не значит, что защита стопроцентная. Вспомните десятый энергоуровень. Под воздействием магнитного поля там в любом проводнике возникают вихревые токи, которые мгновенно разогревают его до температур плавления. Мы знаем значение напряженности поля аномалии и можем генерировать его, применив фокусировку. Ничего нового, но должно сработать.
— Амрак, устройства логра смогут дать нужный импульс и сфокусировать его?
— У логра нет таких устройств. — Ответ неприятно поразил всех. — Но у системы наличествует другое свойство: она может смоделировать любое физическое явление, природу которого отчетливо представляет себе размещенный в логре рассудок.
— То есть мы можем создавать тут энергетические матрицы действующих устройств? — Лерватов даже не пытался скрыть свое замешательство.
Амрак вытянул шеи, с двух сторон взглянув на Горкалова.
— А разве ты не занимался моделированием все время, проведенное в логрисе? — резонно спросил он. — Ты не выстроил себе никакого дома, не вырастил дерева?
— Да, но речь идет о действии вне логра! — вступил в разговор Илья Матвеевич.
— Какая разница? — Логрианин вновь сплел свои шеи в тугой канат. — Главное, чтобы была энергия на поддержание структуры, а будет ли устройство действовать адекватно физическому аналогу, зависит от глубины знаний и воображения человека.
— Хорошо. Попробуем, — подытожил Горкалов, уловив суть предложения. — Лично я предпочту создание теплового лазера.
Время в логре измеряется тактовой частотой миллисекунд, мысль и порождаемое ею действие равны по скорости, и потому вынужденное отступление вкупе с процессом исследования чужой системы заняли не более двух минут по меркам обычного пространства.
…Когда Горкалов завершил мысленную работу, все с интересом и некоторым недоумением увидели, как в пространстве логра возник странный механизм: спаренный лазерный излучатель с шагающим приводом.
Эллен и Лора, не сговариваясь, прыснули со смеху.
— Это что еще за уродец? — хмуро осведомился Криган.
— Реликт. Отголосок галактических войн. Шагающий излучатель, модель «LDL-55», состоял на вооружении Флота Колоний, предназначался для борьбы с бронепехотой и серв-машинами Альянса, — авторитетно пояснил Лерватов. — Многие недооценивали данные механизмы, за что и поплатились, — добавил он.
— Кто будет управлять ими? — спросила Лиза, когда рядом с образцом возникла воспроизведенная логром копия.
— Попросим Кригана. — Илья Матвеевич хитро прищурился. — Анри, тут работа по твоему профилю. Я досконально изучал подобные сервомеханизмы в академии, но, как ты понимаешь, нам преподавали кинематику, компоновку, устройство и принцип действия лазеров. Кибернетика не по моей части. Ты сможешь запрограммировать его?
— Коллективное творчество? — усмехнулся Криган. — Сейчас попробую. — Он сосредоточенно умолк, погружаясь в мнемоническое восприятие.
— Блин, зачем ему ноги… — едва слышно пробурчал он.
Прошло немного времени, и «LDL-55» шевельнулся, поведя торсом.
— Готово. Я не стал ничего усложнять. Только как он будет действовать ВНЕ логра?
— Принцип таков, — вступил в обсуждение Амрак. — Созданный механизм представляет собой матрицу, заключенную в структуре энергетического поля. Его задача — отделиться от логра, затем переместиться в нужную нам точку реального пространства, где вся его энергия будет преобразована в лазерный разряд. Мы можем оттиражировать в логре любое количество энергетических матриц.
— Значит, все просто?
— В теории. Практическое воплощение — непредсказуемый этап любого плана.
— А сенсорные системы не отреагируют на появление энергетических механизмов? — выразил свое сомнение Лерватов.
— Не думаю, — ответила ему Эллен, внимательно следившая за диалогом. — Нам не нужен большой энергомеханизм. Его размер, а следовательно, и напряженность энергетической аномалии определяются необходимой мощностью лазерного разряда.
— Логично. Но я бы внес конструктивные изменения, — вступил в обсуждение Сэм. — Шагающий привод не так уж необходим. Снять с него корпус лазера, по бокам пару двигателей, захватывающих молекулы космической пыли — ее тут достаточно — и разгоняющих их в магнитном поле.
— Идея здравая. Сейчас переделаем. — Обе головы Амрака сосредоточенно уставились в одну точку.
Пока он создавал модель модифицированного механизма, общее внимание привлекла Лора.
— В близлежащем космосе все спокойно, а вот на поверхности планеты идет серьезный бой. В реальном времени с начала нашей операции прошло пять минут. Сколько мы еще провозимся?
— Осталось немного, — ответил Горкалов, но на душе Ильи Матвеевича было неспокойно, слова Лоры содержали для него особый смысл: переглянувшись с Лизой и Лерватовым, он увидел в их взглядах такое же понимание и беспокойство, — пять минут техногенного боя — это очень много…
— Думаю, нам не следует отказываться от исходной концепции энергетической копии «LDL-55», — произнес он. — Как только будет открыт проход, используем все энергетические резервы для создания максимально возможного количества матриц и отправим их вниз, на поверхность планеты.
— Дело, — кивнул Лерватов.
— Мы ведь можем подключить логры к накопителям обезвреженных узлов орбитальной обороны? — высказала идею Лиза.
— Вполне, — согласился с ней Сэм. — Ребятам внизу явно нужна помощь. Энергомеханизмы смогут вступить в бой сразу, а до подлета модулей из точки всплытия ждать минуть десять, не меньше…
Пока они говорили, Амрак закончил моделирование матриц. Теперь в полуметре над землей парило сорок «вариаций» на тему «LDL-55». Механизмы без ступоходов обрели вид небольших устройств с длинным вытянутым «носом» и разнесенными далеко в стороны сегментами охлаждающей системы.
— Не шедевр, но главное, чтобы они функционировали.
— Делаем пробный запуск. Криган, программируй.
Крайний из шеренги механизмов после недолгого мнемонического общения с Анри вдруг без предупреждения сорвался с места, стремительно спикировав к углублению, расчищенному в основании модели чужеродной системы. Еще мгновение, и вся энергия, составлявшая структуру «LDL-55», была преобразована в разряд когерентного излучения.
— Точно в цель, — удовлетворенно прокомментировал Криган, рассматривая перерубленные перемычки.
— Тогда за дело. Программируй остальных, Эллен, Лора, связь с Ожерельем, Дима, Сэм, Лиза, возвращайтесь в свои логры, будете сопровождать десант энергомеханизмов на планету.
— А я? — спросила Эльза.
— Ты контролируешь коридор сближения модулей с планетой. Теперь мы знаем, как бороться с узлами орбитальной обороны, если вдруг при подходе модулей произойдет реактивация резервных устройств. Справишься?
Эльза кивнула.
— Энергомеханизмы готовы. — Криган обернулся и посмотрел на Горкалова. — Но наш ресурс практически исчерпан, — предупредил он.
— Запускай их. Амрак, ты сможешь перестроить кристаллы? Нужно подключиться к ближайшему источнику питания.
— Сейчас сделаю. — Ксеноморф отошел в сторону, вырастив для себя небольшую возвышенность.
— Командир. Есть устойчивый канал связи через вертикаль.
Илья Матвеевич кивнул.
— Внимание, Араста, говорит Горкалов.
— Слышим вас.
— Докладываю обстановку. Вошли в контакт с системами планетарной обороны. Коридор будет открыт, мы нашли способ нейтрализации древних устройств. Готовьте десантно-штурмовые модули.
— Не понял тебя? По плану мы производим эвакуацию!
— Внизу идет бой. Сигнатура распределения энергий показывает, что защитный периметр временной базы подвергся массированной атаке. Мы высылаем в район боестолкновения часть логров, но нашей помощи будет недостаточно. Пять минут фиксированного техногенного боя, адмирал. Ребятам внизу приходится туго. Действуй решительно.
— Понял. Группы эвакуации будут доукомплектованы. Я поднимаю по вертикали три крейсера. Когда откроется коридор?
— Начинай процесс восхождения. Делай это сразу! Мы обеспечим коридор!
Сказать, что внизу было «жарко», значит, не сказать ничего.
Плотные облака пыли, вброшенные в атмосферу ураганным ветром, скрывали большинство сигналов, на самом деле пустыня вокруг периметра временной базы кипела от бушующих над ней энергий.
Воздух, напоенный дымом и пылью, вихрился тугими смерчами, в сотне метров от напряженного сияния суспензорной защиты полыхали два тяжелых транспортировщика, между которыми, вдавленный в песок, распластался изуродованный взрывами — сегмент гипердрайва фрегата «Аргон».
Адмирал Снегов выполнил данное Николаю Сокуре обещание — когда атака «лепестков» настигла транспортировщики, он отдал приказ на подрыв гипердвигателя.
Сейчас периметр защищала только надежда.
Неистовая надежда обреченных людей на помощь, которую ждали, не смея похоронить в душе последний стимул к сопротивлению.
Боевых сервомеханизмов, входящих в штатную комплектацию периметра, уже не осталось — они первыми приняли удар «лепестков», — в данный момент из автоматики работали лишь шесть стационарных плазмогенераторов.
Поле суспензорной защиты на миг погасло, синхронизируясь с залпом.
В момент отключения энергетической защиты вниз обрушились тонны песка, успевшие абсорбироваться структурой силового барьера в промежутках между залпами.
«Лепестки» учились.
Теперь, после ощутимых потерь от массированного огня периметра, они атаковали разомкнутым строем, применяя комбинированные гравитационно-плазменные удары.
Песчаная равнина превратилась в ребристую, остекленевшую пустошь: удары ионизированного газа превращали песок в стекло, навек замуровывая в его толще остатки уничтоженных машин. Разрушенный взрывами модуль «Аргона» лежал среди остекленевших волн, будто обломок пирса, рядом с которым наполовину «затонули» два буксировщика.
Латышев понимал — готовящаяся атака, скорее всего, станет последней. Иссякала энергия в накопителях, генераторы силового модуля работали на пределе мощности, но ее не хватало для оперативного восполнения потерь. Суспензорное поле вскоре перестанет держать удары гравитационных волн, а количество вражеских объектов, наоборот, прирастало, — схватка на поверхности планеты пробудила от стасиса все механизмы, сохранившиеся среди орбитальных комплексов, — они появлялись у пыльного горизонта, снижаясь плотными группами, и тут же, не дожидаясь залпа периметра, меняли построение, расходясь длинной растянутой цепью.
Что оставалось делать?
Александр оглянулся.
Всех гражданских специалистов перевели под защиту боевого Модуля «Аргона», рядом с командиром оставались девять десантников и две боевые машины, еще не исчерпавшие собственный автономный энергоресурс.
— Будем атаковать… — хрипло произнес Латышев. — Нужно отвлечь их внимание.
— На что ты рассчитываешь, командир? — устало осведомился лейтенант Никольсон.
— Они не бесконечны, Ник. Здесь нет действующей фабрики по производству «лепестков». — Александр усмехнулся краешком губ, хотя поводов для оптимизма не было вообще, да и не мог никто из бойцов увидеть его мимику за глухим забралом шлема тяжелого боевого скафандра. — План такой: теперь мы знаем, что для гравитационного удара нужно как минимум пять «лепестков». Вперед пойдут «БМК». На максимальной скорости в автоматическом режиме. Как только «лепестки» потянутся за ними, снимаем купол защиты и переводим плазмогенераторы в режим максимальной скорострельности.
— А мы? — раздался по связи вопрос сержанта Ортеги.
— Мы работаем из ракетных установок, цели разобрать заранее, о готовности доложить, — ответил Латышев, окончательно утверждаясь в принятом решении. — Если собьем хотя бы процентов тридцать «лепестков», у нас появится шанс. Идея в том, чтобы поразить максимальное количество их групп, понятно? Пока они будут образовывать новые построения для гравитационных ударов, «БМК» смогут израсходовать по ним свой боезапас и энергоресурс.
— Еще бы капельку везения и помощь с орбиты… — вставил замечание Готлауз.
— А нам до сих пор, по-твоему, не везло? — грубовато оборвал подчиненного Латышев. — Готовимся. Разобрать цели и доложить. Еще повоюем…
«Лепестки» готовились к атаке. Уцелевшие за периметром суспензорного поля сканеры фиксировали, что они собираются в группы по пять объектов. Чуть ниже длинной цепью растянулись аппараты, которые, как показал опыт предыдущих атак, сначала попытаются ослабить защитное поле разрядами плазмы, а потом, когда оно начнет терять мощность, вперед пойдут группы «гравитационного удара».
Именно такого развития событий пытался избежать Латышев, надеясь контратакой сломать опасное построение, заставить чуждые механизмы перестраиваться под огнем.
— Цели распределены. Заряд плазмогенераторов на максимуме. Поле синхронизировано. Орудийные порты боевого модуля открыты.
— Начинаем. — Александр чувствовал, как дрожь возбуждения охватывает мышцы. — Минус десять секунд!
Две «БМК» рванулись вперед, к границе суспензорного поля.
— Ну, держитесь… — выдохнул кто-то из бойцов, поднимая руку с закрепленным на бронепластинах скафандра ОРКом.
Суспензорное поле погасло, пропуская боевые машины и синхронизируясь с залпом плазмогенераторов периметра.
Нижняя атакующая цепь «лепестков» тут же отреагировала на происходящее: их сегменты мгновенно раздались в стороны, открывая менее мощные, чем у «Аргона», излучатели ионизированного газа.
К счастью для людей, чужеродные устройства могли бить лишь с короткой дистанции, поражая цели в пределах прямой видимости. Их плазмогенераторы не формировали «тело» энергетического заряда, заключая его в кокон электромагнитных полей, а выбрасывали плазменный поток, схожий с солнечным протуберанцем.
«БМК» преодолели вал остекленевшего песка на границе периметра и начали расходиться в стороны, четыре плазмогенератора боевых машин вели непрерывный огонь, сбрасывая корпускулы энергетических зарядов с интервалом в три секунды.
Цепь «лепестков» стремительно пикировала на защитные устройства периметра.
— Огонь!
Боевой модуль «Аргона» содрогнулся от единовременного залпа тридцати тяжелых ракетных установок.
Реактивные снаряды ушли по низким траекториям, их ослепительные росчерки стлались параллельно изувеченной шрамами равнине, ГСН наводились по датчикам детектора масс — Латышев умело использовал данные, полученные при первом столкновении с инородными аппаратами — их масса (при неработающих генераторах искусственного тяготения) была известна, и благодаря этому практически все ракеты поразили цель.
За боевым модулем «Аргона» клубами поднималась потревоженная массированным залпом вездесущая пыль, багряный свет превратился в сочащиеся красными полутонами сумерки, и в неверном, тусклом сиянии полудня глазам защитников предстал предсказуемый, но все равно удручающий результат атаки: «лепестки», начавшие было «раскрываться», за доли секунды успели сомкнуть сегменты брони, и удар, призванный уничтожить штурмовики противника, лишь покалечил их, срывая внешнюю защитную оболочку.
Несколько аппаратов упало, но большинство продолжало атакующий бросок.
— Они на рубеже эффективного огня!
Песок внутри защитного периметра начал вспухать, — это девять бойцов в тяжелых бронескафандрах поднимались из укрытий; залпы тактических ракет следовали сразу, как только из-под оранжевых наносов появлялась рука с закрепленным поверх нее орудийно-ракетным комплексом.
«Лепестки», лишившиеся мощного бронепокрытия, взрывались, разлетаясь безобразными фрагментами, но, на поверку, людей оказалось слишком мало, чтобы быстро и эффективно поразить все цели атакующей волны.
— Энергетики, мать вашу, уснули? Поле!
Гневный приказ Латышева не мог быть исполнен.
— Докладывает пост энергетического контроля! Мы потеряли девять эмиттеров…
«Как? Как это могло произойти?!» — метнулась в рассудке Александра обреченная мысль.
Ответ лежал буквально у него под ногами: горячечное сияние от расплава песчаной массы немо свидетельствовало — часть штурмовиков успела разрядить плазменные орудия, прежде чем их настигли удары тактических ракет.
Они изменили тактику, ударив не по огневым точкам периметра, к которым пытались прорваться во время прошлых атак, а разрядились по площадкам, где располагались генераторы суспензорной защиты.
Для оборонявших это означало одно — конец.
Передовая цепь «лепестков» была уничтожена, но цена победы оказалась несоизмерима с достигнутым.
Латышев, превозмогая навалившуюся вдруг свинцовую усталость, граничащую с полным безразличием, заставил себя переключить внимание на данные тактической системы.
Атака «БМК» развивалась строго по плану: боевые машины, проскочив под цепью штурмовиков, сосредоточили огонь на дальних группах противника, готовящихся к нанесению гравитационного удара. Плазмогенераторы периметра работали по тем же целям, и если бы не уничтоженные эмиттеры, экипаж «Аргона» мог бы сейчас получить передышку, столь необходимую для восполнения истраченного энергоресурса.
«Гравитационного удара не будет», — метнулась в рассудке Латышева лихорадочная мысль. Он ясно видел, что все без исключения группы «лепестков» получили серьезные повреждения от зарядов плазмы, в каждой из формаций не хватало как минимум одного—двух компонентов, без которых они не могли генерировать поле искусственной гравитации, но остановить их перестроение уже не представлялось возможным: обе «БМК», израсходовавшие бортовой энергокомплект, застыли на гребнях остекленевших дюн, тщетно поливая сомкнутые сегменты брони инородных аппаратов из автоматических орудий, но снаряды лишь высекали снопы искр, рикошетя от обтекаемых бронепластин… Главный калибр периметра также выработал тактический энергоресурс, и теперь плазмогенераторам требовалось десять—пятнадцать минут, чтобы восстановить боеспособность.
Артпогреба «Аргона» были пусты, и по суммирующим показаниям выходило, что между лишившимся защитного поля периметром временной базы и уцелевшими «лепестками» в данный момент стоят лишь девять десантников…
Латышев понимал — им не выстоять под гравитационным ударом, но отступать было некуда. В отбуксированных на сборочную площадку сегментах «Аргона» находились лишь травмированные при жесткой посадке члены экипажа, все ресурсы на ближайшие четверть часа исчерпаны, нет даже резервных сервомеханизмов, способных извлечь из-под остекленевшего песка поврежденные эмиттеры.
Тройной щелчок перезарядившейся ракетной установки вырвал рассудок Латышева из водоворота обреченных мыслей.
Выход был только один — продолжать атаку, любой ценой не дать «лепесткам» завершить начатое перестроение, не позволить сформировать ударные группы.
Для людей это означало необходимость выйти на дистанцию ближнего боя, спровоцировать своим появлением противодействие противника, связать «лепестки» боем на короткой дистанции, где они будут вынуждены раскрываться для использования генераторов плазмы…
— Ортега, Готлауз, — вы остаетесь здесь, — произнес Александр, приняв решение. — Вам поможет Джон. Во что бы то ни стало установите резервные эмиттеры взамен поврежденных. Задача ясна?
— Да, командир, но…
— Никаких «но», лейтенант. Если я не вернусь, примешь командование «Аргоном». Остальные — за мной. Выходим на дистанцию ближнего боя. Мы должны выиграть время для восстановления энергетической защиты.
Семь фигур в тяжелых бронескафандрах, растянувшись широкой цепью, двигались по остекленевшей, застывшей пологими волнами равнине.
Багряный сумрак разгонял неживой, мертвенный свет, которым истекала радиоактивная пустошь.
— Внимание! Они заметили нас.
«Лепестки», осуществлявшие перестроение на высоте пятидесяти метров, внезапно рванулись в стороны, несколько штурмовиков, находившихся в непосредственной близости от наступавших цепью десантников, начали раскрываться.
— Действовать по обстановке! Держимся десять минут. Потом отступаем к периметру.
Латышев был обязан произнести эти слова, хотя каждый из бойцов понимал: вряд ли кто-то из них выберется живым из-под ударов плазмы.
Латышев перешел на бег. Сервомоторы тяжелого скафандра работали с едва слышным ритмичным присвистом, на экранах бронированного гермошлема в паутине координатной сетки уже запутался снижающийся «лепесток», и рука с ОРКом резко пошла вверх, опережая движение раскрывающихся сегментов штурмовика.
Сердце бешено молотило в груди, система жизнеобеспечения уже не справлялась с обилием адреналина в крови…
«Лепесток» несся прямо на него, с воем рассекая воздух.
Латышев, как в тумане, видел щель, растущую меж раскрывающимися сегментами, в такие секунды разум уже не успевает за машинальными действиями тела, — он резко припал на колено, обеспечивая дополнительный упор при стрельбе, и залпом разрядил ракетную установку.
Штурмовик разорвало двумя прямыми попаданиями всего в десятке метров от земли — два реактивных снаряда попали точно в зазор между сегментами брони, вокруг, со звоном ударяясь об остекленевший песок, дождем сыпались обломки, один из них ударил Латышева в грудь; не удержав равновесия, капитан упал на спину и вдруг понял — это конец.
Из багряных сумерек на него пикировал еще один штурмовик.
Он отчетливо видел раскрытые сегменты брони, подвеску плазмогенератора под вторым, цилиндрическим корпусом — страшное по своему смыслу видение длилось менее секунды… Затем Вселенную поглотил ослепительный огонь, который объял усыпанную обломками ложбину, вновь расплавив песок, обдав бронескафандр адской температурой, от которой начал плавиться слой керамли-товых пластин, превращая гибкую, прочную оболочку в подобие статуи…
Когда «лепесток» вышел из губительного пике, бронескафандр Латышева уже начал медленно тонуть в размягченной стекловидной массе.
— Командир!!!
Крик в коммуникаторе бился ледяным холодом потери.
Хоук, который видел все, резко развернулся.
Вокруг него с бешенной скоростью кружили два штурмовика, оба были повреждены ударами плазмы основных орудий периметра, и теперь что-то не ладилось в их системах — вместо того чтобы атаковать, они пытались выполнить построение для гравитационного удара.
Хоук не мог точно прицелиться на такой короткой дистанции при бешеной скорости круживших вокруг него объектов, и потому выпустил ракеты, доверившись компьютерной системе наведения.
Один из «лепестков» внезапно вспыхнул, превратившись в горящий болид, второй, потеряв напарника, тут же изменил тактику действий: резко затормозив, он покачнулся в воздухе и начал раскрываться, удерживая человека под прицелом плазмогенератора.
«Ну вот и все…»
Хоук медленно отступал, поливая штурмовик из автоматического орудия, но тщетно, — снаряды лишь царапали его броню, — даже раскрывшись, «лепесток» оставался неуязвим для легких типов баллистического оружия.
Хоук понимал — жить осталось доли секунды, и в этот миг, когда душа, сжавшись в крохотный комок, уже была готова расстаться с телом, пыльный, задымленный воздух внезапно пронзил шипящий лазерный разряд.
«Лепесток» разрезало пополам.
Хоук оторопело посмотрел вверх и вдруг увидел бледные энергетические образования, которые снижались от границ низкой клубящейся облачности и внезапно, безо всякого объяснимого перехода, теряли форму, растворялись в пыльном воздухе, превращаясь в разряды когерентного света!..
Несмотря на его чудесное спасение, первой мыслью сержанта была страшная догадка: наверное, это еще один вид адских порождений проклятой планеты…
— Отступаем!.. — выкрикнул он в коммуникатор, не зная, слышит ли его кто-нибудь из взвода.
Он ничего не понимал. Вокруг продолжали взрываться пораженные лазерными разрядами «лепестки» — происходящее походило на бред… Пока затуманенный взгляд сержанта не уловил в багряных небесах знакомый, характерный ореол от работающих двигателей планетарной тяги, и почти тут же тугой шквал ракетно-лазерного огня ударил из поднебесья.
Хоук без сил опустился на колени.
С небес спускались десантно-штурмовые модули.
Три крейсера Конфедерации Солнц, осуществив переход в трехмерный континуум, держались на удалении в несколько световых секунд от опоясывающих планету защитных сооружений.
Адмирал Сокура поддерживал связь с командирами кораблей через две вертикали, сотни специалистов-мнемоников обеспечивали устойчивый канал обмена данными, оперативно принимая отчеты и отправляя командные директивы.
Центральный узел Гиперсферных Частот, расположенный на орбите безымянного планетоида, входил в комплекс недавно введенных в строй резервных сооружений, мощности которых с избытком хватало, чтобы в любой момент на аппаратуру орбитальных станций могли быть перенесены как информационные каналы сети Интерстар, так и основополагающие структуры, обеспечивающие гиперсферную навигацию военного и гражданского флотов.
— Адмирал, срочный вызов.
Николай Сокура обернулся. Как не вовремя, но зыбкие очертания фантома, вторгшегося в зал управления, уже принимали достаточную материальность, чтобы он понял — разговора не избежать.
Шейла не показалась ему разгневанной. Ее лицо хранило спокойствие, но это вовсе не означало отсутствие душевной бури.
Она подошла к адмиралу, и мягкое сияние стасис-поля на время укрыло их от взглядов и слуха работающих в зале специалистов.
— Ник, как ты мог?! — В голосе президента Конфедерации прорвались хорошо знакомые, звенящие, металлические нотки.
— Шейла, ты вольна судить меня. Но это был единственный выход.
— Единственный выход из созданной при твоем попустительстве проблемы? Что за игры за моей спиной?! И как ты посмел тронуть Илью?! Неужели в тебе не осталось ни капли той памяти?!
— Шейла, ты не права. Я все помню, каждый миг, каждую секунду… — Николай говорил тяжело, с сиплым придыханием — годы, неумолимые годы брали свое. — Ты не можешь вечно скрывать действительное состояние своего здоровья. Слухи о твоей болезни уже просочились в прессу, несмотря на все предпринимаемые усилия.
Шейла, казалось, не слышит его аргументов.
— Почему ты сделал это, Ник, объясни! — повторила она свой вопрос. — Ответь мне как человек, а не как адмирал или политик!
Сокура пристально посмотрел в глаза Шейле.
В его зрачках пряталась затаенная грусть. Он, невзирая на упреки, отлично понимал, что и, главное, ради чего было предпринято им…
— Я всю жизнь помнил твой взгляд… — ответил Николай, немного справившись с нахлынувшими чувствами. — Взгляд, которым ты провожала саркофаг с телом Ильи, когда мы отправляли его для сканирования в возрожденный Логрис. Ты любила его. Любила всем сердцем, как можно полюбить лишь однажды. Не отрицай и не говори ничего, ладно?.. Я передал на твой терминал всю документацию по новому проекту освоения пространства за вертикалями. Ты ведь ознакомилась с данными, прежде чем пришла сюда?
Шейла кивнула.
— Прости, Ник… — с трудом произнесла она. — Я действительно не хочу искусственного омоложения.
— Все в порядке. — Он осторожно обнял фантомную фигуру за плечи. — Мы все сильно изменились за эти годы, но есть чувства, над которыми не властно время. Я ни о чем не жалею… Поверь.
— Поэтому ты выбрал его? Из-за меня? Из-за…
— Я всегда любил тебя, Шейла. Но Илья… Он, как и ты, достоин быть среди первых. Это мое убеждение. Если за вертикалями гиперсферы суждено возникнуть новому очагу человеческой цивилизации… пусть его возглавят лучшие люди своих эпох…
— А ты, Ник? — Голос Шейлы дрогнул.
— Я остаюсь. — Он ободряюще улыбнулся.
Несколько секунд они молчали, затем Шейла подняла взгляд и спросила:
— Где он сейчас?
— Илья недоступен.
— Почему?
— Он ушел в недра древней системы. Самовольно. Связи нет уже четверть часа.
Горкалов действительно не мог выйти на связь.
Когда первое звено десантно-штурмовых модулей успешно миновало орбитальные конструкции и начало снижение в атмосфере планеты, Илья, чей логр оставался подле обезвреженных узлов планетарной обороны, вызвал Лизу и Амрака:
— Мы выполнили задачу. — На лице Лизы впервые появилась улыбка. Она была счастлива, не пытаясь скрыть чувств, — галактлейтенант Стриммер знала, что такое остаться без помощи и обреченно погибнуть на чуждой планете. Ее улыбка отражала сейчас искреннюю радость за незнакомых людей, которым удалось избежать этой злой участи.
— Сэм выходил на связь?
— Да, они с Лайтом завершают атаку. Все развивается успешно, мнемоники обеспечили надежное прикрытие, энергомеханизмы первой волны подоспели как раз вовремя. Сейчас идет зачистка территории вокруг зоны посадки штурмовых модулей.
Горкалов улыбнулся в ответ.
Он снова чувствовал себя молодым, как в те незабываемые годы, когда после боя, пошатываясь от усталости, спускался из рубки «Фалангера», садился на землю подле ступохода серв-машины и подолгу смотрел вдаль, вдыхая терпкие запахи незнакомых планет…
— Наша работа еще не окончена, — неожиданно произнес он. — Лиза, я попрошу тебя остаться, нужно контролировать коридор сближения. Ты справишься?
— Куда ты собрался, Илья? — обеспокоенно спросила она.
— Думаю, нам с Амраком стоит прогуляться. — Горкалов посмотрел на логрианина. — Ты не против?
Амрак не задал встречного вопроса, лишь его шеи перекрестились, что означало полное согласие и понимание.
— Канал древней киберсистемы, Лиза, — пояснил Илья Матвеевич. — Тот, что оказался лишен источников питания.
— Я понимаю. Но все мнемоники внизу. Кто поддержит ваши матрицы вне логров?
— Амрак.
Логрианин кивнул. Он быстро учился человеческим жестам.
Пустой, лишенный энергии тоннель. В субъективном восприятии человека — полая труба, торный путь, дорога, которой безразлично, какие данные перемещаются по ней.
Проводник.
Илья Матвеевич ожидал, что их путь окажется недолгим, но он ошибся. Вскоре от магистрали начали ответвляться дополнительные каналы передачи данных, структура принимала все более сложные формы, однако Горкалов и Амрак продолжали придерживаться главного «тоннеля», не пытаясь повернуть в сторону, тем более что все встреченные ответвления оставались темны, статичны.
Наконец, оказавшись на очередной развязке, где главный тоннель разделялся на добрую сотню одинаковых проходов, логрианин остановился, проявив беспокойство. Горкалов, который ориентировался в виртуальном пространстве не хуже, чем Амрак, был скорее озадачен, чем встревожен.
— Мы проникли достаточно глубоко, — раздался в рассудке Ильи Матвеевича голос логрианина. — Не возьмусь соизмерить наш путь с реальными расстояниями, но, думаю, мы прошли через большую часть орбитальных сооружений. Этот канал когда-то связывал их воедино.
— Да, скорее всего, ты прав. Осталось понять, почему он не закольцован, а заканчивается непонятным мне делением.
Две головы Амрака посмотрели в разные стороны.
— Ты употребил термин «заканчивается»… — наконец произнес он. — Если взглянуть иначе? Предположить, что главный информационный канал всей орбитальной инфраструктуры начинается тут?
Илья Матвеевич все это время смотрел на множество одинаковых по диаметру тоннелей.
— Давай рассуждать, — предложил он. — Мы находимся в структуре орбитального комплекса. Естественно, даже с учетом автономии отдельных узлов обороны, должен быть и единый канал передачи данных. Следуя логике, — Горкалов чуть нахмурил лоб, — такой информационный канал должен быть связан с командным пунктом. Теперь посмотри — здесь не меньше сотни ответвлений, одинаковых по своей пропускной способности.
— Ну, допустим, пропускная способность не показатель, — поправил его Амрак. — За каждым из тоннелей может располагаться узкоспециализированный центр управления, возможно, они дублированы по два или три раза, а в комплексе образуют единый командный центр.
— Возможно… — В голосе Горкалова звучало непонятное для Амрака сомнение.
— А что ты надеялся обнаружить?
— Говоря откровенно, я все время ищу, но не нахожу логики, объясняющей наличие на орбите комплекса противокосмической обороны, — ответил ему Илья Матвеевич.
— Я не понимаю тебя. — Шеи логрианина сплелись в тугой узел. — Логика очевидна — защитить планету — я прав?
— Мне тоже так казалось, пока не поступили данные от мнемоников, установивших связь с кибернетической системой «Аргона».
— Новая информация? — Один глаз логрианина выглянул из складок кожистых век.
— Да… — Горкалов не торопился изучать тоннели, он так или иначе собирался поделиться своими сомнениями с Амраком. — Анализ данных, собранных сканирующими системами «Аргона», показывает, что на планете нет городов, инфраструктуры, дорог, ничего, что свидетельствовало бы о процветании в данном мире высокоразвитой цивилизации. Концепция индустриальной базы или источника полезных ископаемых также отпадает. Не найдено никаких признаков существовавших на планете производств…
— Не забывай о разрушительном влиянии времени, Илья, — напомнил ему Амрак. — Следы цивилизации могут быть стерты процессами эрозии, ведь, по полученным данным, даже формы рельефа на поверхности сглажены, там в основном песчаная пустыня, верно?
— Верно. Но, вопреки твоему предположению, под песками пустыни прекрасно сохранились и продолжают успешно функционировать установки гравитационных ловушек наземного базирования. Это целые комплексы зданий. Они защищены от воздействия внешней среды энергетическими полями. К тому же планета перемещена на более близкую орбиту, что, по выводам кибернетических систем, привело к массовой гибели исконных форм жизни.
— Зачем в таком случае ее переместили?
— Чтобы иметь близкорасположенный источник термоядерной энергии — звезду. Все новые факты указывают на то, что на поверхности данного мира не существовало колонии разумных существ, по крайней мере, в нашем понимании термина. Поэтому я и решился на путешествие внутри чуждой сети — мне видится критически важным понять: ради чего был возведен комплекс планетарной обороны и почему нападавшие, уничтожив часть оборонительных систем, не довершили начатое?
— Ты посеял в моем разуме сомнения. Мне интересно. Но если мы обнаружим массивы данных, как ты прочтешь их?
— Я их скопирую. А затем поступлю, как сделала Лиза: позволю системе логра интерпретировать структуру данных, — возможно, среди образов, которые выдаст система, мы найдем новые точки опоры для понимания?
— Согласен с тобой. Давай не будем терять время. Пройдем по тоннелям и скопируем все структуры, которые сможем воспринять сознанием.
Когда они вернулись, внизу уже все было кончено.
Подоспевшие энергомеханизмы и десантно-штурмовые модули не только отбили атаку «лепестков» — при помощи суспензорного поля удалось захватить два неповрежденных штурмовика для дальнейшего изучения.
Логры, составлявшие ударную группу, вновь собрались в единое построение, заняв безопасную точку орбиты.
Людей с поверхности уже эвакуировали, теперь там остались только сервомеханизмы, занятые сборкой сегментов «Аргона» и поддержанием функций защитного периметра базы.
— Ну и где вы пропадали, позвольте узнать? — встретил Горкалова и Амрака вопрос Кригана. — Мы уже начали беспокоиться.
— Лестно слышать это от тебя, Анри.
— Комплимент или повод для драки? — насупился было кибрайкер, но тут же расслабился, добродушно улыбнувшись. — Так все же, что вы там искали?
— Не просто искали, а нашли. Но пока еще не знаем, что именно, — ответил Илья Матвеевич. — Нам понадобится резервный логр для интерпретации собранных образов.
— Нет, все же расскажите по порядку, где вы были?
— Мы прошли по магистральному каналу обмена данными, рассчитывая отыскать командный центр комплекса.
— Нашли?
— Не уверен. Тоннель разветвился на сотню однотипных информационных каналов. За ними мы обнаружили одинаковые пространства: пустота, в центре которой неизменно «подвешен» непонятный клубок, похожий на земное растение «перекати поле», только намного крупнее и сложнее по структуре.
— И что теперь?
— Последуем опыту Лизы. Попробуем выпустить собранные образы в логр для интерпретации.
— Там, кстати, адмирал Сокура уже раз десять выходил на связь. Требовал вас, Илья Матвеевич.
— Ничего. Поговорю с ним позже. Сначала взглянем, что удастся расшифровать в логре.
* * *
«Я воспринимаю мыслеобразы!..» — мнемонический голос Амрака выдавал крайнюю степень волнения. — «Люди, я понимаю их!..»
— Я ничего не вижу, — откликнулся на восклицание логрианина Горкалов.
— Я тоже… — в растерянности произнесла Эльза.
«Зато я вижу и понимаю. Это мыслеобразы существа иной расы. Они были записаны в одном из пространств, где побывали мы с Ильей. Сейчас. Я буду переводить для вас… Это потрясающе!..»
* * *
Космос.
Мрак пространства, исколотый далекими холодными искрами света.
На периферии зрения застыл багряный шар звезды, еще не покрытый множественными темными пятнами, как в современности.
Эволг парил над существующей лишь в его сознании равниной. Планете, которую они переместили ближе к звезде, еще предстояло пройти длительный цикл преобразований, прежде чем ее поверхность превратится в уютную пустыню, где так легко и приятно парить в ураганных порывах воздушных масс, впитывая эфемерным телом статическое электричество непрекращающейся бури.
Время для эволгов являлось понятием относительным. Они рождались среди песчаных бурь родной планеты, пищей им служили энергии природных стихий, понятия «смерть» не было среди символов их общения…
Существовала ли цивилизация эволгов?
Несомненно, хотя они не строили машин, не изменяли природу родного мира, — эволюция разума протекала медленно, неторопливо, развитие мышления не было напрямую связано с борьбой за выживание вида, ибо соперничать им было не с кем.
Процесс эволюции шел путем слияния энергетических особей, усложнения структур, пока эволг не начинал осознавать факт собственного бытия.
Между моментом «рождения» и первой осознанной мыслью лежали тысячелетия и сотни «слияний».
Так постепенно, на протяжении сотен миллионов лет, формировался относительно небольшой анклав разумных энергетических форм, которые, однажды осознав себя, начинали проявлять заинтересованность к окружающей их данности.
В силу своей уникальной природы эволги не интересовались ничем, кроме энергий.
Зато в данной области их опыт ширился, пока накопленных знаний не оказалось достаточно, чтобы первый эволг сознательно поднялся в фиолетовую синь стратосферы, навстречу холодному сиянию звезд, где властвовали уже совсем иные энергии: магнитные поля планет, их гравитация, спектр излучения родной звезды, реликтовые эманации космического пространства, — все это стало новой средой обитания, где эволги могли жить, но так и не научились рождаться.
Неудивительно, что родная планета стала для расы энергетических существ самым важным местом во Вселенной.
Путешествуя в пространстве, они постигли многие тайны мироздания.
Им подчинилась гравитация, они умели манипулировать звездными энергиями, но никогда ни одному из эволгов не приходила мысль об упорядоченном, целенаправленном использовании своего уникального опыта.
Они просто были.
Так продолжалось миллионы лет, пока однажды в системе их родной звезды не появились представители иных форм жизни.
Биологические существа.
Поначалу эволги не обратили на них должного внимания, как не обращали его на камни своего мира. Даже тот факт, что небесные тела, появившиеся в системе Родины, перемещались не по воле гравитационных полей, а вопреки им, не насторожил немногих «взрослых», которые периодически возвращались к колыбели цивилизации, чтобы наблюдать за рождением и развитием новых поколений своей расы.
Осознание беды пришло позже, когда две пришлые формы биологической жизни сначала сошлись в бессмысленном, с точки зрения эволгов, противоборстве, а затем победители опустили свои корабли на поверхность пустынной планеты и начали преобразовывать ее.
Миллионы лет созерцательного развития, отсутствие реальных врагов и понятия «борьбы за выживание» сыграли с могучей древней расой злую шутку: они, при всех своих знаниях, оказались абсолютно беспомощными перед пришельцами. Они не могли остановить процессы преобразования родного мира, поскольку не понимали, что означает «разрушать» и как путем разрушения можно восстановить исконный порядок вещей?
Эволги оставались невидимыми для существ, оккупировавших их мир.
Они наблюдали за пришельцами, не пытаясь вступить в контакт, пока не убедились, что родная планета меняется стремительно и необратимо.
Неистовые ветра были укрощены, пески пустынь принимали абсолютно непонятный вид, они более не текли по воле воздушных потоков — их покрыли органические жизненные формы…
Самое ужасное — на родной планете перестали появляться молодые энергетические особи, прекратилось их слияние, остановились процессы зарождения новых поколений.
Именно тогда все эволги собрались вместе.
Они впервые объединили свои знания и, воспринимая энергетические волны, испускаемые всевозможными устройствами биологических существ, поняли многое.
Паря на орбитах своего мира, они с трудом усваивали новые для себя понятия, пока их разум не осознал, что такое «борьба за существование».
Необъятный космос на поверку оказался тесен. Узкие рамки природных условий, в которых могли существовать биологические формы жизни, заставляли последних вести ожесточенную борьбу друг с другом за обладание планетами, — даже пустынные неприветливые миры выглядели для них привлекательно, ибо могли быть изменены при помощи машин.
Поняв это, эволги совершили роковой шаг: от одной мысли, что им уготована гибель, вырождение, они пришли в состояние, которое никогда не испытывали раньше.
Это был гнев.
Бессмысленный, запоздалый гнев, как выяснилось позже.
Тысячи эволгов обрушились на поселения колонии, разрушая постройки, уничтожая механизмы, с корнем вырывая чужеродные формы растительности, сковавшие животворные пески сплетением своих корней.
Тщетно.
Эволгов насчитывалось несколько тысяч, и они при желании могли разрушить любую конструкцию, но приступ несвойственного этим существам гнева был непродолжителен, часть растительных и животных форм уцелела, и хотя пришлые существа в спешном порядке покинули как саму планету, так и систему Родины эволгов, прежний природный баланс не восстановился сам по себе: упрямая растительность уже прочно посеяла свои споры на поверхности колонизированного мира, необратимо изменился климат, и, как следствие, — разрушение не принесло ожидаемого эффекта…
Эволги впервые задумались над дальнейшей судьбой своей расы, возможно, только сейчас они осознали, что являются цивилизацией…
Слишком поздно пришло к ним очередное прозрение. Биологические существа, обладавшие (по сравнению с эволгами) смехотворно коротким сроком жизни, вскоре вернулись, армады их космических кораблей обрушились на древние формы энергетической жизни, безжалостно истребляя миллионнолетних особей…
Казалось, наступил конец всего сущего.
Абсурд сознания, рожденный длительным заблуждением о своей уникальности, одиночестве во Вселенной, обернулся неспособностью к эффективному сопротивлению механизмам пришлых существ, которым не было счета — они появлялись вновь и вновь, нападали, не считаясь с потерями…
Лишь небольшому количеству эволгов удалось покинуть систему родной звезды.
Они уже не путешествовали поодиночке, понимая, что теперь им грозит постепенное исчезновение.
Надежда отыскать планету с условиями внешней среды, похожими на исторически сложившуюся геосферу Родины, казалась им единственным шансом на спасение, но увы…
За тысячелетия скитаний они не смогли найти аналога Родины.
Зато во время поисков они встретили остатки еще одной биологической расы.
Наученные горьким опытом эволги не сразу пошли на контакт, они потратили много лет, изучая существ иной расы, которых, как выяснилось, уже встречали однажды, в ту пору, когда им еще было чуждо понятие вражды.
Наблюдая за новыми формами разумной жизни, эволги поняли — им никогда не обрести новой Родины, не стать прежними, несмотря на глубину узкоспециализированных познаний в области физики энергий.
Чтобы возродиться, им не хватало многого — они не умели экспансивно мыслить, не могли строить, создавать искусственные формы, способные преобразовать лик планеты, придав ей именно те характеристики, которые точно воспроизведут условия возникновения энергетической жизни…
Единственное, чем обладали древние существа, — это знаниями в областях, пока еще недоступных пониманию мыслящих биологических форм.
Они все еще пребывали в нерешительности, когда в границах звездной системы, давшей временное пристанище остаткам древней цивилизации, появились комические корабли швергов — так называли себя существа, оккупировавшие родную систему эволгов.
На этот раз шверги не шли по следу энергетических существ — их целью была планета, где обитала иная биологическая форма, называвшая себя «эмулоти».
Эволги поняли, что назревает очередной межрасовый конфликт.
Нужно было принимать решение — бежать дальше или…
Они решились протянуть руку помощи тем существам, которых собирались истребить шверги.
В сложившейся ситуации эмулоти и эволги образовали союз, который был бы немыслим при других обстоятельствах.
Силы швергов уже вошли в систему, и эволги предложили расе эмулоти нелегкий, но очевидный выход: не принимая неравного боя, покинуть свою планету, избежать уничтожения и начать все заново.
Вместе.
Знания эволгов и целеустремленность эмулоти, их качества, выработанные миллионами лет биологической эволюции, гарантировали союзу двух рас создание новых технологий, способных воссоздать уникальные природные условия, при которых зародилась энергетическая форма жизни, и надежно, раз и навсегда, защитить их планеты от атак недружественной расы швергов…
* * *
Люди потрясенно смотрели на сияющий переливчатый энергетический сгусток, похожий на увеличенный в тысячи раз шар земного растения «перекати-поле»…
Миллиарды лет пронеслись для него, как мгновение безвременья.
Образы, которые сначала интерпретировал логр, а затем переводил Амрак, ясно свидетельствовали — перед ними энергетическая нейросеть, матрица сознания одного из древних существ, когда-то населявших данный участок космического пространства.
Именно благодаря этим существам были созданы пережившие вечность орбитальные сооружения, они научили исчезнувшую биологическую расу манипуляциям с гравитационными полями и синтезу звездных энергий…
Фантом эволга парил над серой плоскостью виртуального пространства, в котором больше не возникали мыслеобразы, и еще не осознавал, что возрожден из небытия, а внизу, под шапкой пыльной атмосферы, уже наступили условия, при которых может зародиться энергетическая жизнь.
Он вновь обрел Родину, но еще не подозревал об этом…
— Илья Матвеевич, адмирал Сокура на связи. Он держит канал ГЧ уже десять минут.
— Хорошо, я отвечу.
— Соединяю, — голос мнемоника звучал в сознании с некоторыми искажениями — сказывалась разница темпорального потока между десятым уровнем гиперсферы и реальным космосом.
Наконец пришел звук. Голографическое изображение собеседника, к удивлению Горкалова, не возникло.
— Илья… Поздравляю всех вас… — Голос Николая звучал сухо, отрывисто и чересчур взволнованно.
— В чем дело, Ник? Какие-то дополнительные осложнения?
Секунда тишины.
— Илья, произошло одно событие… Тебе следует знать о нем… — Опять пауза. — Извини… Мне трудно говорить. Сейчас в ваше пространство выйдет группа логров. Ты должен встретить одного человека. Удачи тебе…
Связь отключилась безо всякого предупреждения.
Сокура даже не попрощался.
Горкалов лишь пожал плечами. Если нервничал он — по сути бесплотный дух, образ человеческого сознания, то чего ожидать от живого участника событий, на котором все это время лежало бремя ответственности за ход операции?
Он обернулся, отыскал взглядом логрианина.
— Амрак, ты сможешь установить контакт с эволгом?
Логрианин сидел на небольшом возвышении, поджав под себя ноги-щупальца, и монотонно покачивал головами, неотрывно глядя на переливчатый сгусток энергии.
— Думаю, что смогу… — мысленно ответил он. — Раз логр оказался в состоянии интерпретировать образы его памяти, то полноценный контакт между нами — лишь вопрос времени.
— Мне нужно отлучиться.
— Я не против. Здесь достаточно помощников.
— Хорошо, тогда удачи. Я вернусь, как только смогу.
— Группа мнемонической поддержки готова. Илья Матвеевич, сейчас ваша матрица будет перемещена.
— Я готов, начинайте.
Горкалов все еще не мог взять в толк, к чему все эти сложности? Если ему нужно с кем-то встретиться, можно было воспользоваться его личным виртуальным пространством.
Миллисекунда полнейшего мрака, за которой наступила полная дезориентация рассудка.
Постепенно перед его мысленным взором начали проступать контуры окружающих предметов обстановки.
Внезапное ностальгическое воспоминание отдалось глухой болью где-то в области сердца.
Не было правды и лжи.
Был старый парк на южной окраине столицы Элио — Раворграда. Шесть часов вечера… Сорок лет тому назад…
С деревьев медленно облетала листва, а в прорехах осенних облаков с небес срывались крохотные искорки падучих звезд…
Маленькое уютное кафе, которое Илья Матвеевич избрал местом встречи, никак не соответствовало его настроению.
На душе полковника Горкалова было тяжело, мутно. Он ненавидел подобные ситуации, когда уже сделано все, что только в человеческих силах, и дальнейшее зависело лишь оттого, приедет ли кто-то на условленную встречу вообще?
Накануне он отправил сорок семь сообщений.
Сорок семь сообщений, адресованных в никуда, ибо Конфедерация Солнц вот уже двадцать лет как распалась, раскатилась горошинами планет, — каждая по своей орбите, по узким тропкам суверенитетов, и не было больше силы, способной ответить вызову, брошенному не лично отставному полковнику Горкалову, даже не его родному миру, а Человечеству, вот так с большой буквы, несмотря на мещанство и эгоизм тех, кто развалил Содружество Миров.
Были офицеры… Но Илья знал по себе, как тяжело остаться не у дел, как катится мимо бурная жизнь, полная сиюсекундной суеты, как подминает под себя, будто асфальтовый каток.
Поверил бы ты, Горкалов? Сам? Оторвал бы свой зад от уютного кресла перед сферовизором, получив код тревоги, канувший в Лету два десятилетия назад?
Он не хотел лгать себе самому. Лишь безумная надежда жила в глазах: он верил, что среди полусотни боевых друзей найдутся те, кто придет, кто выслушает сообщение никому не известного галактлейтенанта Лизы Стриммер, которая погибла, защищая потерянную во времена Великого Исхода никому не известную колонию со странным названием Воргейз…
Он занял столик в дальнем углу зала, откуда ему была отлично видна входная дверь, и невольно напрягался каждый раз, как только она отворялась, чему вторило мелодичное позвякивание бронзового колокольчика…
…На этот раз в кафе вошла молодая женщина, которая мгновенно привлекла к себе не только взгляд Ильи Матвеевича, но и остальных немногочисленных посетителей полупустого в этот час заведения.
На ней было стильное белоснежное пальто, явно сшитое на заказ и подогнанное по стройной фигуре опытным мастером. Короткие темные волосы и шелковый шарф сочною фиолетового оттенка, не повязанный на шею, а выглядывающий из-под отворотов воротника, придавали ее облику особенный шарм.
Илья Матвеевич вскинул взгляд и тут же разочарованно подумал, что это какое-то недоразумение, случайность, и молодая женщина просто оказались в этом месте по странному стечению обстоятельств, но когда дверь за ней затворилась, а она не прошла в зал, застыв на пороге уютного кафе и напряженно осматривая полупустое помещение, явно в поисках кого-то, знакомого ей лишь по описанию, то сердце Горкалова внезапно екнуло, потому что было в ее чертах что-то смутно, неуловимо знакомое…
Увидев его, одиноко сидящего за отдельным столиком в углу зала, девушка решительно направилась к Илье Матвеевичу.
— Вы полковник Горкалов? — спросила она, глядя ему в глаза.
— Да. — Он немного опешил — так неожиданно и стремительно произошла эта никак не запланированная встреча.
— Я дочь капитана Нормана, Шейла, — произнесла она, отодвигая стул и присаживаясь напротив Ильи Матвеевича. — Отец не смог откликнуться на письмо. — Она продолжала смотреть ему в глаза и вдруг тихо добавила, меняя местами прошлое и настоящее:
— Ты рад меня видеть, Илья?
