В пещере было темно и очень жарко. Антон пробирался почти что на ощупь — ориентирами ему служили слабые блуждающие огоньки.

Его не покидало чувство, что он спускается в преисподнюю. По крайней мере, его воображение выбрало из десятков других слов именно этот термин.

Внутренне он содрогался, слушая, как медленно срываются невидимые капли со сводов укутанных мраком галерей; воздух, душный и спертый, пах чем-то сладким…

Антон шел, касаясь ладонями теплых шероховатых стен.

Впервые в жизни он затруднялся определить собственные чувства — здесь, во тьме, они внезапно стали неясными, как прячущиеся по углам тени. Страх? Удивление? Робость? Любопытство?

Нет…

Он, словно слепец, нашарил рукой очередное закругление стены. Ни одно из этих чувств нельзя было назвать верным. Страх умер в нем еще на перевале, в полузасыпанном окопе… а удивляться и робеть он мог бы неделю назад, но только не сейчас.

Антон повернул, и впереди вдруг забрезжил неясный свет.

В этот момент он, наконец, понял, что за эмоции топчутся на пороге его подсознания…

Это было омерзение… Словно он пробирался в гниющей утробе разлагающегося трупа.

От этой мысли он остановился, проведя ладонью по взмокшему лицу. Так ли он представлял себе эту встречу? Кого он хотел увидеть тут? Высших существ, которые управляют судьбами миров? Тех, чьи призраки явились маленькому мальчику, заключенному в сияющий ореол суспензорного поля?

Чего он хотел попросить у них? Благословения? Ответа на вопросы или готового решения всех проблем?

Омерзение кралось по его телу, пробираясь крупными мурашками от ног, по ягодицам, спине и выше… Это было чувство человека, попавшего в грязное, зловонное логово какой-то мерзкой твари. И биология тут была совершенно ни при чем.

Тоннель, по которому он шел, последние несколько минут все круче и круче забирал вниз.

Ощущать босыми ногами теплый, осклизлый пол было неприятно. Антон уже несколько раз оступился, мысленно кляня свою несвоевременную щедрость, — его ботинки остались наверху у инсекта…

… Их переход до этого места оказался на удивление коротким. Общими усилиями Антону и его неожиданному проводнику удалось перевернуть на колеса опрокинутый взрывом вездеход с сорванной орудийной башней. На нем они добрались до руин Старого города всего за несколько часов.

Здесь, в самом центре древних кварталов, на площади, и располагалось то, что мысленный голос инсекта обозначил как «дырку в земле».

Это действительно была дырка — обыкновенный уродливый провал, темный, сырой и мрачный, но остатки каменного парапета по краям говорили о том, что когда-то, очень давно, тут был облагороженный вход в некие подземные коммуникации.

Проводник Антона не изъявил желания спуститься вниз. Получив свою плату, он остался наверху. Антон еще некоторое время мог видеть на фоне удаляющегося светлого пятна его скорчившийся на краю силуэт.

Инсект боялся этого места, но почему-то не уходил. Быть может, он надеялся дождаться его возвращения?

Этого Антон не знал…

Странные, противоречивые чувства и мысли теснились в его голове… Чем ярче разгорался впереди этот сонный, неживой свет, тем тверже становилось убеждение Антона в том, что он спустился сюда не за истиной — ее он понял сам, пройдя путь от ненависти до горькой, обжигающей любви безо всяких поводырей. Его, как слепого котенка, бросили в омут жизни, и он выплыл. Выплыл и раскрыл глаза.

Стены тоннеля внезапно начали расходиться в стороны. Он приближался к естественному источнику тепла — из трещин в обсидиановой породе то и дело вырывались тонкие струйки пара, конденсат капал, делая каменный пол скользким и блестящим…

Перед ним, освещенная бледным светом, исходящим от вод подземного озера, раскинулась огромная пещера.

Занимавший ее центральную часть естественный водоем был одет в каменную рубашку широкой набережной. На ней, расположенные в строгом порядке, тянулись десятки подиумов, устланные каким-то мягким, не подверженным гниению материалом.

Нога Антона ступила на плиты набережной, и он невольно вздрогнул, услышав характерный хруст. Взглянув себе под ноги, он понял, что наступил на пустой хитиновый панцирь.

Он задыхался в прелом мареве испарений, тошнотворный запах терзал его обоняние. Пройдя между подиумов, Антон наконец увидел, что конденсирующийся у стен туман скрывал от него.

Сквозь зыбкий сумрак Антон различил очертания каких-то агрегатов, от которых его отделяло всего несколько шагов. Странные, с точки зрения человека, формы, фрагменты которых то и дело возникали между бьющих от пола молочно-белых струй, пробудили в нем унявшуюся было дрожь… Тускло и влажно поблескивал не подверженный коррозии сплав, огромные конечности, окутанные шлейфами пара, походили на многократно увеличенные паучьи лапы…

Антон, пересилив подсознательный страх, шагнул вперед.

Перед ним были машины инсектов. Огромные биомеханические конструкции, навек застывшие у стен и давным-давно потерявшие свой изначальный смысл и предназначение. «Почти совсем как в Городе…» — невольно подумал он, поразившись тому, как схожи между собой признаки деградации, пусть даже речь идет о двух совершенно различных по образу мышления и технологиям расах.

Забыв о времени и цели своего похода, Антон как зачарованный смотрел на эти окаменевшие от веками отлагавшихся на них солей артефакты. В каждой машине, в каждом сочленении биомеханических конструкций угадывалась нечеловеческая мысль. Однако среди насекомоподобных механизмов он видел и нечто, что диссонировало с общим фоном этой безмолвной и неподвижной выставки.

Центром аномальных конструкций являлась исполинских размеров сфера, выполненная из прозрачного материала. Поначалу Антон не понял ее предназначения. Внутри сферы находился какой-то источник света, и он подумал, что это какая-то забавная дань гигантомании, но, подойдя ближе, понял, что был в корне не прав.

Антон родился на борту космического корабля, и пусть Деметра внесла огромную лепту в его воспитание, но потомок технократического общества, с детских лет наблюдавший планеты и звезды, не мог ошибиться. Источником света, заключенным внутри огромной сферы, была звезда.

Он смотрел на модель. Исполинский, прозрачный глобус не менее исполинского мира. Если он не был родиной инсектов, то явно был творением их рук. На внутренней поверхности сферы ясно просматривались очертания рельефа, и Антон догадался, что модель специально была изготовлена прозрачной, потому что как иначе можно было разглядеть этот мир стороннему наблюдателю?

Сфера Дайсона… — это определение всплыло из глубин подсознания. Когда-то давным-давно, в другой жизни, на борту картографического крейсера «Терра» он учил теорию этих искусственных конструкций, которые можно было выстроить вокруг звезд.

Неужели инсекты в своем прошлом осуществили столь грандиозный инженерный проект? — с некоторой долей растерянности подумал он, не в силах оторвать взгляд от тусклой сферы, внутри которой застыл красный шарик умирающей звезды. Или это всего лишь модель, дерзкий замысел давно почившего инженерного гения?

…За его спиной раздался тихий шорох.

Антон резко обернулся, мгновенно очнувшись от грез.

Звук, похожий на шелест скомканного листа бумаги, исходил со стороны одного из подиумов.

Антон сделал несколько шагов в том направлении, чувствуя, как осклизлые плиты набережной неприятным теплом щекочут босые ноги.

Действительно, куча тряпья на ближайшем возвышении слабо шевелилась. Превозмогая отвращение, он подошел ближе и заглянул внутрь импровизированного ложа.

В коконе из смятой ткани сидел, слегка покачиваясь на высохших от старости ногах, дряхлый инсект. Его большие фасетчатые глаза смотрели на Антона и в то же время — в никуда.

«Зачем ты здесь, существо?»

Антон не испугался, когда услышал в своей голове знакомые скрежещущие звуки, словно бы вырванные из травматической памяти его детства.

Он спокойно взглянул на это дряхлое создание, собираясь с мыслями для ответа.

«МНЕ НУЖЕН ЗЕРГ, — как можно внятнее подумал он. — Я ПРИШЕЛ К НЕМУ».

Инсект некоторое время молчал, покачиваясь на хилых ногах, словно под дуновениями неощутимого ветра.

«Зерг ушел…» — спустя вечность пришел, наконец, его ответ.

«ОН УМЕР?»

Антону показалось, что побуревшие от времени жвала насекомоподобного существа исказила саркастическая усмешка.

«Ты глуп. Мы не умираем. Мысль вечна, как и Вселенная… Зачем ты пришел сюда?»

От повторения этого вопроса мороз продрал по коже Антона.

Он пришел сюда, чтобы судить, и, казалось, дряхлый инсект понял это. Антону почудилось, что хитиновые покровы инсекта трясутся от сдерживаемого неслышного хохота.

Как слепой котенок может судить о бесконечности Вселенной?

Их диалог не был разговором в буквальном смысле этого слова, обмен мыслями походил на неторопливый танец теней.

Он ошибался, применяя к ним человеческие мерки.

Психология инсектов лежала в иной плоскости бытия. Те, кто населял эту пещеру, были выходцами из той самой Сферы Дайсона, модель которой тускло светилась за спиной Антона. Все события, что туманными клочьями откровений проносились в воспаленном мозгу человека, завершились так давно, что ему трудно было осознать лежащую между ними и сегодняшним днем бездну.

Инсект не пытался что-либо скрыть. Скорее, Антон просто не понимал половины того, что несли в себе мысленные образы. Он пришел сюда не за тем, чтобы слушать исторические исповеди, но слушал, краешком сознания понимая, что он — первый и последний, кто слышит это…

Он помнил тех двух инсектоидных существ, что стояли у столба суспензорного поля и спокойно совещались между собой, решая его судьбу. Между ними и теми, кто населял материк, лежала пропасть, возможно, еще более глубокая, чем между ним самим и этим старцем.

«Мы — те, кто думает, — пояснил дряхлый инсект. — Они те, кто отказался от вечности. Скитаться наверху, теряясь в замкнутом круге двадцатилетних циклов, — это их выбор. Мы две оборотные стороны одного целого, которые никогда не видят друг друга…

Это ваша война, человек, и мы, родившиеся мудрыми, не имеем к ней отношения. Ты не сможешь судить нас, а мы не хотим знать тебя. Твоя дорога ведет к смерти, а наша уходит в вечность».

Инсект внезапно замолк. Его взгляд опять стал тусклым и бездумным. Антон собирался уйти, и в этот момент одна мысль, не дававшая ему покоя, непроизвольно вырвалась на поверхность сознания.

Инсект вздрогнул, вновь подняв дрожащую голову.

«Мы не путешествуем в космосе? И у нас нет космических кораблей. Все, что ты видел, — это только сила мысли, фантомы нашего сознания, которые ходят там, куда их пошлет наша воля…»

«Фантомы?! — Антон едва не рассмеялся, зло и сухо. — Фантом не может быть одет в скафандр… Фантомы не могли перенести находящегося в обморочном состоянии мальчика от столба суспензорного поля в загерметизированный аварийный шлюз, который вел на уцелевшие палубы „Терры“…»

Инсект беспокойно заворочался на своем ложе. Казалось, противоречивые эмоции Антона держат его, как на привязи.

«Мысль может все… — холодно изрек он, окинув напряженную фигуру юноши тусклым взглядом. — Когда твоя цивилизация состарится, как наша, вы тоже научитесь думать, превращать в энергию желания разума. Скажи, в чем ты пытаешься нас обвинить? — впервые за время этой ирреальной беседы в мнемоническом голосе инсекта прорвались гневные нотки. — Я вижу твои мысли так же ясно, как ты — мое старое тело, — отрезал он. — И я больше ничего не скажу тебе, кроме того, что мы не повинны в катастрофе твоего корабля. Энтрифаги, которых ты называешь в своем воображении „черными опахалами“, жили в этой Вселенной за миллиарды лет до того, как твои предки построили первый космический корабль. Космос изначально принадлежит им и еще десятку разновидностей подобных древних организмов, а все остальные — лишь гости на просторах бесконечности. Мои предки сумели постичь это, и Вселенная открылась для нас. Мы смогли построить то, что ты называешь Сферой Дайсона, но, в конце концов, пришли другие древние и стерли этот мир… Вселенная намного шире твоего узколобого восприятия, детеныш… Никто не повинен в гибели твоего корабля, а в остальном — разбирайся сам… Если ты в состоянии что-то понять и изменить, то Вселенная когда-нибудь откроется и твоей расе…»

Инсект повернулся и, выпутавшись из груды тряпья, сгорбившись, пошел в сторону озера.

Антон не знал, почему у него сложилась твердая уверенность в том, что он — последний представитель того народа, который когда-то владел звездами. Он просто знал это. Те, кто жил наверху, были другими, — как молодой побег, чудом пробившийся из гниющей сердцевины старого, поваленного бурей дерева… Теперь они стали во много крат ближе и понятнее ему.

Он сел на скользкие плиты набережной и долго чиркал отсыревшей зажигалкой, пока робкое голубое пламя не задрожало, на миг осветив его бледное лицо. Прикурив, Антон посмотрел вокруг.

И опять мир медленно вращался в его сознании, смещая свои приоритеты и моральные ценности.

Его учили ненавидеть. Если бы он родился на Деметре, то, возможно, все сложилось бы иначе. Струя напалма стерла бы это место, и история вновь и вновь повторяла бы сама себя, уходя по бесконечной спирали событий в ту бездну, где нет ни правых, ни виноватых сторон.

Он смотрел вокруг и видел не жуткое логово своих извечных врагов, а монумент угасшему народу. Те, кто обитал тут на протяжении сотен лет, все же были жестоки. Они, отдавшись созерцанию вечности, погрязли в равнодушии к своим же отпрыскам, что скитались по поверхности планеты…

Он вдруг с горечью осознал, что спуск сюда не дал ему ничего, кроме новых загадок.

Отбросив окурок, Антон встал и решительно пошел назад

Он хотел жить, а этим местом безраздельно владела смерть…

Вертолет «Кобра Ф-111» шел по широкой дуге, вспарывая лопастями душный вечерний воздух.

Внизу, освещенные закатным заревом, лежали руины древнего города инсектов.

Андрей Шевцов, пристроившийся около приборов, сразу за креслом пилота, оторвал взгляд от мерцающего зеленого экрана и отрицательно покачал головой.

— Пусто… и здесь пусто, фрайг их всех побери!.. — сквозь рев моторов донеслось до Дугласа, который, сидя в кресле напротив, тоже следил за показаниями мониторов.

Грузовой отсек вертолета был заполнен различными приборами обнаружения, наспех закрепленными в самых, казалось бы, неподходящих для этого местах. Сквозь открытую дверь наружу торчали не пулеметные стволы, а объективы видеокамер и какие-то датчики, укрепленные на длинных штангах. Кроме Шевцова и Дугласа, в отсеке находились еще трое — один оператор и двое десантников, которые, несмотря на шум и болтанку, умудрились задремать, откинув головы на сваленные в хвостовой части тюки.

Дуглас тронул Шевцова за плечо.

— Надо поворачивать! — прокричал он на ухо Андрею, сделав выразительный жест рукой в ту сторону, куда тянулась по пыльной равнине армия инсектов.

— Хорошо! — Андрей и сам начинал понимать всю тщетность их попыток докопаться до какой-то истины за несколько дней до конца. Слишком поздно… Слишком…

Он приподнялся, заглядывая через плечо пилота на приборную панель. Как он и думал, горючего уже оставалось в обрез — только-только дотянуть до Города.

— Разворачивайся! — прокричал он. — Домой!

Пилот кивнул машинально, одной рукой поправив солнцезащитные очки. Машину здорово трясло. Казалось, в наспех отремонтированном вертолете вибрирует каждый болт, а изношенный двигатель готов разорваться от чрезмерных для такого дряхлого агрегата усилий.

За спиной Шевцова, на мониторе, среди темно-зеленого фона вдруг вспыхнуло и поползло от среза к центру яркое салатовое пятно тепловой аномалии, но, отвлекшись, он не увидел его, продолжая наблюдать, как пилот положил машину в вираж, и внизу панорама руин вдруг резко качнулась и стала стремительно уходить вбок.

Не видел он и маленьких фигурок инсектов, что внезапно появились из-под прикрытия провалившегося вовнутрь себя древнего куполообразного сооружения, расположенного на самом краю руин.

Одна из фигурок вдруг припала к земле, и в темнеющие небеса от того места рванулось пламя выпущенного из ручной установки реактивного снаряда.

В следующий момент вертолет окутался бурым облаком взрыва и, заваливаясь набок, нырнул в резкое и короткое пике.

Выбравшись из оплывшего от времени провала, Антон в изнеможении добрел до древнего бассейна, наполовину наполненного теплой дождевой водой, и долго плескался, пытаясь ногтями содрать прилипшую к телу вонь подземелья.

Он нашел их. И что теперь?

Что он должен делать дальше?

Надежда, в которую он почему-то вцепился мертвой хваткой обреченного, истаяла, как дым. Он не нашел богов, лишь призрак — странный и непонятный его разуму отголосок древнего величия инсектоидной расы.

Был ли от этого хоть какой-нибудь толк?

Усевшись на теплый, потрескавшийся парапет, Антон хмуро огляделся вокруг. На древний город наползали длинные вечерние тени. Горячечный шар солнца стекал за горизонт.

Этот мир принадлежал ему. Он был его частицей, но через несколько дней всему придет конец… Думать об этом было невыносимо.

Понимал ли он значение увиденного внизу? Наверное — да. Инсекты были очень древней расой, прошедшей свой путь от величия к полной деградации… Когда-то они владели Галактикой, а теперь медленно угасали тут, на Деметре.

С точки зрения ксенолога, это откровение не имело цены, но Антон, обессиленно глядевший в землю, сидя на растрескавшемся парапете бассейна, был чужд этому восторгу. Он, как и поколения колонистов Деметры, страстно хотел жить. Он думал о Дане, о Городе, о своем будущем и не находил никакого выхода. Упрямое подсознание нашептывало, что ему не по силам разорвать сложившийся за столетия порочный круг войны, для этого не было ни времени, ни средств, ни приемлемых способов.

Антон встал и пошел к вездеходу, который застыл в нескольких метрах от уродливого провала.

В этот момент в темнеющих небесах что-то сверкнуло, и почти сразу ударила тугая волна недалекого взрыва. Антона сбило с ног, но он мигом вскочил, озираясь по сторонам.

На окраине города, в нескольких сотнях метров от него, расцветало жаркое пламя. Потом в той стороне трескуче ударил автоматный огонь.

Антон бросился к вездеходу.

Через минуту, взревев моторами, машина с сорванной орудийной башней рванулась с места и, подскакивая на ухабах, не разбирая дороги, понеслась в ту сторону, где разгоралась яростная перестрелка.

Сзади, за водительским креслом, в полумраке кабины настороженно поблескивали выпуклые фасетчатые глаза инсекта, на шее которого болтались связанные шнурками высокие армейские ботинки, но Антон, поглощенный управлением, не видел его, им в ту секунду владела лишь одна мысль — успеть, во что бы то ни стало успеть, пока не стих этот остервенелый автоматный огонь…

Вылетев на площадку перед обвалившимся куполообразным зданием, вездеход пошел юзом, вспарывая ребристыми колесами выросший тут за века дерн. Антон, высунув голову через проем сорванной башни, огляделся.

Справа от него полыхал остов вертолета. Рядом в неестественных позах валялось несколько обугленных тел. Выпрыгнув из машины, он рывком преодолел десяток метров.

Дальше его не пустил нестерпимый жар, от которого сворачивалась в трубочки и дымилась трава.

Все было бесполезно. Пламя уже пожрало легкий магниевый сплав обшивки, и теперь в огне медленно корежились лишь стальные части каркаса. Если там внутри и были люди, то они сгорели дотла…

Антон резко обернулся, прислушиваясь к звукам стрельбы. Она стала менее интенсивной и доносилась уже изнутри обвалившегося купола. Окинув мрачным взглядом широкий, покосившийся вход в здание, он бегом бросился назад.

Вездеход вздрогнул, оглушительно взревев двигателями, и, набирая скорость, рванулся вперед.

С грохотом проломив и расширив древний вход, машина, сияя единственной уцелевшей фарой, ворвалась вовнутрь полуобрушенного купола.

В центре похожего на арену помещения курился, истекая паром, горячий водоем. Такая картина уже была знакома Антону, и он совершенно не удивился, заметив расположенные по кругу подиумы, только тут они были грубо исполнены из различных подручных материалов, а между ними и неподвижно застывшими в странных позах насекомоподобными фигурами что-то отвратительно и влажно поблескивало.

Все это выхватил из тьмы луч единственной фары вездехода.

Пока Антон проламывал стену, перестрелка окончательно стихла, и он, в панике озираясь вокруг, с замиранием сердца подумал, что опоздал, но в этот момент в рассеянный конус света попали три человеческие фигуры.

Люди, шатаясь и поддерживая друг друга, бежали по направлению к его машине, а застывшие, словно изваяния на своих подиумах инсекты даже не шевелились, никак не реагируя на происходящие вокруг события.

Антон, по пояс высунувшись из кабины, отчаянно замахал руками.

— Сюда! Быстрее!

Две фигуры бросились на крик, и в свете фары мелькнули их закопченные, злые лица.

— Помоги! — закричал один из них, приподнимая на скат брони раненого товарища.

Антон протянул руки, подхватив обмякшее тело. Пальцы скользили по окровавленной, порванной одежде, но ему удалось приподнять тело и перевалить его через край пробоины, образовавшейся на месте сорванной орудийной башни.

— Ты что тут делаешь, парень? — второй из беглецов вскарабкался на броню. — Откуда ты взялся?

Антон вскинул голову.

— Какая разница? — с непонятным ему самому ожесточением огрызнулся он.

— Верно, никакой. Нам повезло… — Человек осторожно приподнял голову раненого товарища. — Есть какая-нибудь чистая тряпка?

— Нет.

— Черт… — Он поднял голову, выглянув наружу. — Дуглас… твою мать! Где ты там?! Уходим!!

В ответ сумрак купола разорвала короткая автоматная очередь. Вспышки выстрелов высветили чуть правее вездехода темную мускулистую фигуру. Человек отступал, прошивая темное пространство короткими, экономными очередями. Его черное, как ночь, лицо было перекошено, а пухлые губы беззвучно шевелились, отпуская во мрак какие-то страшные слова.

Антон сомлел. Это был ОН. Тот самый Черный ангел из его детских травматических воспоминаний…

— Дуглас!..

Человек не реагировал, продолжая пятиться. Казалось, он невменяем. Автомат в его руках продолжал плеваться огнем, кроя темноту росчерками трассирующих пуль.

— Давай за рычаги, парень! Выводи вездеход, я сейчас! — с этими словами Шевцов спрыгнул с брони и метнулся во мрак.

Антон нырнул вниз на водительское кресло.

Вездеход взревел двигателями, натужно попятившись. Под колесами что-то хрустело и чавкало, а мрак впереди продолжали вспарывать выстрелы.

Задние бамперные дуги машины со скрежетом вошли в древнюю кладку, сдвигая камни. Сверху что-то посыпалось, и раненый за спиной Антона протяжно застонал, когда увесистый обломок задел его грудь.

В облаке пыли вездеход медленно выполз из-под оседающего участка стены купола.

На улице было тихо. В ясном небе призывно сияли звезды, а невдалеке догорал подбитый вертолет.

Ночь, опустившаяся на Деметру, была похожа на бред.

Антон с побелевшим лицом застыл в кресле, вцепившись в рычаги управления. Из клубов пыли вынырнули, наконец, две фигуры. Еще секунда, и они вскарабкались на броню.

Дуглас тяжело перевалился вовнутрь машины. Из его плеча торчала тяжелая арбалетная стрела.

— Гони!.. — прохрипел он, привалившись к борту. — Там их чертова уйма, этих ублюдков!..

Словно в подтверждение его слов со стороны купола визгливо ударили арбалеты. Какие-то смутные тени выскакивали из провала и бежали к ним, освещенные неверными отблесками пламени, все еще пожиравшего вертолет.

Вездеход тронулся с места, выворачивая ребристыми колесами комья земли.

Единственная фара светила в ночь, словно глаз механического циклопа.

На душе у Антона было неспокойно. Больше того, манипулируя рычагами, он испытывал подспудный, леденящий душу страх, причина которого скрывалась где-то в непознанных глубинах его души…

Сзади, за его спиной, слышалась какая-то возня, стоны раненого и невнятные ругательства Дугласа. Подпрыгивая на ухабах и надсадно ревя моторами, вездеход углублялся в ночь, предпоследнюю ночь двух цивилизаций Деметры.

Город инсектов остался позади.

Вездеход, не снижая скорости, летел по разбитой проселочной дороге вдоль кромки леса по направлению к тому самому перевалу, где сутки назад стоял насмерть взвод лейтенанта Войнича.

Звездная, ясная ночь казалась непроглядной, и если бы не тусклый свет треснутой фары, то Антон вряд ли смог бы вести машину в кромешной тьме.

— Нам нужно где-то притормозить! — раздался у него за спиной голос Андрея Шевцова. — Игорю совсем плохо, рана никак не закрывается из-за тряски, слышишь?! Нам нужно остановить кровь!

Антон, все внимание которого было поглощено управлением, что-то промычал в ответ. Он боялся оторвать глаза от узкой щели триплекса, в которой металась в такт скачкам машины узкая и неровная дорога.

Ему казалось, все инсекты Деметры гонятся за ними, и, в принципе, он был не так уж далек от истины. Понимал это и Шевцов. Они не настолько удалились от города и расшевеленного стрельбой непонятного скопления насекомоподобных существ, чтобы глушить мотор прямо посреди дороги.

Андрей высунулся наружу, пытаясь хоть что-то разглядеть. Внезапно справа от него, там, где дорога круто сворачивала, за опушкой леса блеснул бледно-голубой отсвет. Шевцов сморгнул и снова посмотрел в том направлении. Если его не подводила память, то там расположен древний человеческий форт, стены которого были затянуты какой-то серебристой дрянью. Ее боялись даже инсекты, а у людей не было ни времени, ни средств исследовать подобные гиблые места.

В той стороне, где возвышались стены древнего поселения, вновь что-то заморгало, часто и ритмично. Так могли выглядеть отсветы от работы сварочного аппарата, но трудно было даже предположить, что кто-то забрался в старую, пользующуюся дурной славой цитадель и занимается там монтажными работами. Хотя, чем черт не шутит… Свалился же, на их счастье, откуда-то этот парень на изуродованном вездеходе.

— Сворачивай направо! — решившись, приказал он. — Как только увидишь мерцающий свет, то держи прямо на него, понял?

Антон молча кивнул, и вездеход, подчиняясь воле его рук, перевалился поперек колеи, выскочив на ровную, растрескавшуюся поверхность пересохшего болота, сразу за которым возвышались мрачные стены крепости, тускло серебрящиеся в свете фары приближающейся к ним машины.

Антон не задавался вопросом, как они преодолеют стену и попадут вовнутрь, — в этот момент ему вдруг стало не по себе. Словно приступ дежа-вю, в нем росла уверенность, что сейчас из мрака покажется широкий пролом с обугленным и заплавленным краем развороченной кладки, а дальше… дальше…

Впереди показался широкий пролом. Его обугленные края покрывала робкая поросль серебристой паутины.

Антона бросило в жар. Он больше не мог управлять машиной. Руки стали ватными, он отпустил рычаги управления и судорожно прижал ладони к пылающему лицу…

— Эй, парень, что с тобой?! — раздался чей-то испуганный и озабоченный голос.

Вездеход, потеряв управление, вкатился в широкий пролом, неуклюже подпрыгнув на остекленевшем выступе, потом его занесло, мотор машины несколько раз чихнул, и она встала посреди просторного внутреннего двора.

— Не ходите туда… — выдавил из себя Антон. Его трясло. Страшные воспоминания маленького мальчика, за которым гонится свора инсектов, рвались из глубин его памяти…

Это было то самое место…

— Черт, Андрей, ты только взгляни на это! — внезапно ворвался в его сознание изумленный возглас Дугласа.

Антон неимоверным усилием заставил себя отнять руки от лица и открыть глаза. Он должен был видеть все, что происходит в этом месте.

В углу вымощенного базальтовыми плитами двора, у зарослей серебристых растений, мерно вспыхивал, роняя на землю водопады рассыпающихся искр, сварочный аппарат.

Наверное, всем находившимся в вездеходе людям пришла в голову одна и та же мысль — нервный смешок Майкла Дугласа и сухой лязг передергиваемого автоматного затвора были тому подтверждением…

Сварка мерцала, заливая внутренний двор крепости мертвенно-голубым светом.

В углу двора стоял, поднятый на самодельные козлы, дряхлый аграрный робот. Его вытянутый, испещренный безобразными пробоинами и испятнанный ржавчиной корпус опирался на деревянные подпорки, вдоль которых безвольно свисали, не доставая до земли, три пары ступоходов. В неверном, мерцающем свете картина выглядела более чем ирреально.

Подле агрария суетились еще три, не менее старые и экзотичные машины. Вернее, суетились два бытовых робота, а третий, похожий на мини-трактор, вкатившись по дощатому пандусу на несколько метров вверх, старательно заваривал пробоину в корпусе древней сельскохозяйственной машины.

Два его собрата, в своем недавнем прошлом предназначенные для мелких бытовых работ, оставались внизу, причем их поведение было столь неадекватно и комично, что Дуглас невольно опустил автомат, не зная, что делать дальше. Глядя, как один из роботов трогательно приподнимает безвольный ступоход мертвой машины, поглаживая его, а другой заглядывает в треснутый объектив единственной видеокамеры, Майкл вдруг почувствовал, как его щеку сводит нервный тик…

Единственным человеком, чье внимание в этот момент оказалось приковано отнюдь не к роботам, был Антон.

Он смотрел в прямо противоположную сторону, туда, где за проломом, в конце оплавленной борозды, застыл расколотый на две половины аварийно-посадочный модуль «Терры».

Круг замкнулся.

Всхлипнув, Антон внезапно приподнялся над бортом бронемашины, сполз по выщербленному скату брони и пошел, словно сомнамбула, не зная, что же ему делать — смеяться, плакать или кричать, — он шел туда, где лежал изуродованный кусок его детства, его настоящей родины, частичка потерянной жизни…

— Эй, куда это он?! — вскрикнул Дуглас, очнувшись от наваждения и машинально спрыгнув вслед за Антоном.

— А ну стой, ты, амбал! — вдруг раздался из темноты чей-то хриплый и грубый окрик.

Майкл крутанулся на месте, вскинув автоматный ствол, но пуля, звонко срикошетившая у его ног, моментально заставила его внять приказу.

— Не дергайся… — мрачно посоветовал тот же голос.

Дуглас застыл, как, впрочем, и все остальные, и лишь Антон продолжал идти.