Глава 11. Последний рубеж
Сфера Дайсона. Предгорья…
Край Гиблых Болот был обозначен совершенно невзрачным, тривиальным берегом. Пологий склон, поросший пучками жесткой травы, плавно поднимался вверх, постепенно переходя в плоскую возвышенность. Таких широких террас, образованных осадочными породами, было несколько, они возвышались одна над другой, словно ступени пирамиды, а дальше, затянутые сиреневой дымкой, царили горы.
Потрепанный в бою вездеход натужно вскарабкался по склону и притормозил, гремя оторванными деталями подвески.
Со стуком откинулся башенный люк, и показалась измученная физиономия Игоря. Он вылез на скат брони и протянул руку, помогая выбраться Джону, вслед за которым из люка выпорхнул Гиг и тут же заложил по воздуху несколько кругов, радуясь тому, что наконец вырвался из тесных металлических внутренностей машины.
Вездеход стоял на самом краю древней набережной. Скорее всего те серые плиты, которыми оказался вымощен склон, были изготовлены из пластика. Они выцвели, потрескались, но сохранили общий вид монументальной пологой кладки, сразу за которой начинались уже основательно разрушенная дорога и руины немногочисленных зданий. Дорога плавно изгибалась, уходя к подножию искусственных гор. Очевидно, там был перевал или, на худой конец, транспортный тоннель.
Игорь посмотрел на укрывавшую их сиреневую дымку.
Вообще эти выпуклые образования трудно было назвать горами с точки зрения привычных для человеческого глаза образов. Тут не было отвесных скал и острых пиков, просто земля под ногами в какой-то момент начинала вспучиваться и подниматься вверх, сначала в виде пологого склона, который постепенно становился все круче и круче, пока не приобретал вид почти вертикальной стены, верхняя часть которой терялась в заоблачной дали, оставляя наблюдателя теряться в догадках о ее дизайне и предназначении.
Он все еще не мог свыкнуться с мыслью, что их путь лежит через обезображенный временем, эрозией и катастрофами искусственный мир. Мир, которому бог знает сколько миллионов лет…
Напоминанием об этом служили лишь редкие признаки былого. Пока они двигались по болотам, им попалось всего два таких свидетельства в виде ажурных конструкций из неизвестного материала, которые поднимались из грязи на двадцати-тридцатиметровую высоту…
Игорь сплюнул и, повернувшись к люку, вытащил из него пластиковый кофр. Впервые за последние сутки он чувствовал нормальный человеческий голод…
Клаус остался в вездеходе рядом с Кейтлин. Тяжело припадая на простреленную ногу, он дошел до кое-как установленного на место основного люка и открыл его, подставив лицо легким порывам прохладного ветра. Он подобрал Игоря и Джона неподалеку от протараненного «Фалангера», а потом, выжимая из покореженного вездехода последние силы, немилосердно погнал машину к краю болот в надежде оторваться от преследования роботов и выиграть хоть немного времени. Теперь они двинутся дальше. А он останется.
Его последний рубеж был тут. За горами начиналась та самая равнина, на которой жили люди.
Он повернулся и посмотрел на Кейтлин.
Она пришла в сознание, но почти не разговаривала. Последние полчаса они общались через Гига.
Сейчас она молча лежала в специально сдвинутых креслах и смотрела на него…
Клаус подошел и сел рядом.
— Кейти, давай договоримся, — каким-то холодным, отрешенным тоном произнес он, даже не заметив, что назвал ее уменьшительным именем. А она вдруг внутренне сжалась, словно это слово обожгло ее, заставив участиться дыхание.
— Вездеходу будет очень трудно одолеть подъем. Даже если мы отыщем ущелье или перевал… — дошел до ее сознания обрывок сказанной им фразы. — Всю эту кашу заварил я, и только я, во время боя на Луне-17, и отвечать тоже мне…
Ее глаза потемнели. Кейтлин с трудом приподняла голову и посмотрела на Клауса.
— Я не брошу тебя, — едва слышно прошептала она. Он на ощупь нашел сигареты, достал одну и прикурил.
Так больно, как в эти мучительные секунды, ему не было никогда в жизни…
Кейтлин прикрыла глаза, с трудом удерживая в себе слабую искру сознания. В подключенном к ней реанимационном аппарате что-то щелкнуло, и инъектор с тихим жужжанием впился в бледную кожу девушки.
Снаружи пожухлую траву шевелил слабый ветерок. Хоули сидел, прислонясь спиной к горячей броне БМК, и смотрел в фиолетово-бордовое небо. В двух шагах от него Игорь распечатывал кофр с неприкосновенным запасом, вытаскивая оттуда пищевые концентраты. Над его плечом парил любопытный Гиг.
Внезапно Джон почувствовал, как завибрировала броня машины. Он привстал, озираясь по сторонам, и увидел, что в корме БМК медленно открывается аппарель. На выдвижной площадке подъемника возвышалась угловатая двухметровая фигура.
В первый момент Хоули не понял, что перед ним тяжелый вариант боевого скафандра, и, только когда заработали сервоприводы механических мускулов и огромная фигура повернулась, до него начал доходить смысл происходящего.
Игорь, бросивший свое занятие, разогнулся и внимательно посмотрел на Клауса, который тяжелой поступью сошел с аппарели и остановился.
— Ты что задумал, командир? — спросил он.
Клаус сделал несколько движений руками, проверяя, как работают сервоприводы. Затем открыл кожух вмонтированного в броню запястья тактического монитора и неуклюже присел, так чтобы Джон и Игорь могли видеть изображение рельефной карты окружающей их местности.
Несколько секунд он молча разглядывал изображение.
— Вот это место посередине, по-моему, похоже на перевал, — наконец проговорил он.
Игорь кивнул и посмотрел на разрушенную временем дорогу.
— Похоже, что так, — без особого энтузиазма согласился он.
— Нам придется разделиться, — спокойно произнес Клаус и, заметив, как протестующе вскинул голову Джон, терпеливо добавил: — По моим подсчетам, в болотах осталось не больше десятка боевых машин. Все они преследуют нас.
— Ну и что? — перебил его Игорь.
— Ничего… — Клаус посмотрел в сторону болот. — Один двигатель БМК разбит, подвеска изуродована, башенное орудие накрылось. В горах резко упадет скорость, и роботы возьмут нас голыми руками. Прижмут в каком-нибудь ущелье или на серпантине, и все.
Игорь отвернулся, покусывая погасший окурок. Он и сам понимал: кто-то должен остаться, чтобы дать остальным шанс дойти до равнины.
Он просто не знал, как вести себя в этой ситуации…
— Все, — прервал тягостное молчание Клаус. — Уходите. Вы должны довезти Кейтлин живой во что бы то ни стало.
Он разогнулся, взвыв сервоприводами, и резко пошел прочь.
— Командир!..
Игорь вскочил, порываясь бежать следом, но, сделав всего несколько шагов, остановился понуря голову.
— Встретимся за перевалом, — внезапно раздалось в его коммуникаторе. — Если повезет, конечно… Берегите Кейти…
Связь щелкнула и отключилась.
В туманной глуби болот, с той стороны, откуда двигались боевые машины, внезапно донесся раскатистый гул. Хоули, моментально вскинув голову, заметил далекий, едва различимый отсвет и машинально начал отсчитывать секунды.
— Пятьдесят километров, — спустя минуту сообщил он, услышав отдаленный раскат грома.
— Откуда ты знаешь?
— Скорость звука в атмосфере приблизительно один километр в секунду… — объяснил Джон. — После вспышки я успел досчитать до пятидесяти.
— Значит, они уже рядом. — Игорь нервно огляделся по сторонам. — Вот и договорились… — Он повернулся к Джону и натянуто засмеялся, показав ровные белые зубы. — Кого они там мочат, а? Рыбу глушат, что ли?
Его потуги на шутку не были оценены по достоинству.
— Тут нет рыбы, — вставая, ответил Джон. — Все, сваливаем отсюда!
Спустя минуту вездеход взревел двигателями и тронулся с места.
Ни Игорь, ни Джон не видели, как через дыру в прошитом снарядом блистере вылетел Гиг.
* * *
Пока БМК, бренча подвеской и завывая двигателями, карабкалась в гору, преодолевая подъем на последнюю из трех наносных террас, что образовались тут в ту пору, когда на месте болот плескался древний океан, Кейтлин, к которой опять вернулось сознание, лежала в сдвинутых креслах, бесцельно глядя в потолок.
Физической боли не было.
Чувства, которые прожигали насквозь ее грудь, душили слезами, одновременно заставляли ее ненавидеть Клауса в эти отчаянные минуты.
Она знала, что его нет на борту… Он… Он был бесчувственным, как заменивший его руку протез.
Кейтлин не выдержала и отвернулась. По ее щекам бежали жгучие слезы.
Разве могла она подозревать всего несколько дней назад, что быть человеком — это так мучительно больно?
* * *
Над болотами плыл туман.
Клаус шел широким размашистым шагом. Такой ритм движений был ему привычен и позволял сохранять равновесие. В данный момент на нем висело полторы тонны керамлитовой брони и еще полтонны оружия. Серводвигатели боевого скафандра были всего лишь искусственными мышцами, они несли на себе вес экипировки, а сохранять равновесие и управлять координацией движений было задачей человека…
Впрочем, для Клауса эта процедура уже давно не представляла никаких трудностей, скорее наоборот — он был одним из немногих, кто любил боевые скафандры и умел пользоваться ими в совершенстве.
Если бы не мрачные мысли, одолевающие его с того самого момента, как он отвернулся от Кейтлин и покинул БМК… Он чувствовал, что переживает эта хрупкая девочка, едва не отдавшая за него свою жизнь. Это причиняло ему сильную, почти нестерпимую боль. Все походило на жестокую игру случая — она освободилась от многолетних оков виртуального контроля, а он оказался рядом с ней в тот момент, когда в ней проснулись нормальные человеческие чувства. В другое время и в другом месте она бы прошла мимо, не взглянув в его сторону. Он знал это. Измученный раной, усталостью и мрачными мыслями, он ступил в первую полосу тумана.
Боли не было — об этом позаботилась система жизнеобеспечения боевого скафандра. Впрочем, как и все, что разработано военными, это вовсе не было благом, скорее наоборот — аппарат поддержания жизни был очередным злом, потому что помогал заключенному в скафандр бойцу драться, покуда двигалось его тело, невзирая на последствия, которые чаще всего оказывались фатальными…
Клаус на секунду остановился, чтобы отсканировать горизонт. Смерти он не боялся уже давно — с этим чувством не выживают ни в бою, ни в тюрьме…
Его радар наконец засек цель.
Он почувствовал, как бешеный впрыск адреналина мгновенно прояснил его сознание и заставил судорожно сжаться мышцы.
Автоматически сработал классификатор целей, и возле каждого сигнала, медленно ползущего по крохотному тактическому монитору, приткнувшемуся в верхнем правом углу забрала, появилось по нескольку букв.
Один «Хоплит» и два «Центуриона».
Клаус машинально двинулся вперед на малой скорости, чтобы иметь время полностью разобраться в расстановке сил. Его правая рука с закрепленным на ней реактивным гранатометом была чуть согнута в локте.
Он не ошибся в своих предположениях — за первой группой боевых машин в зону действия его радара попала вторая в точно таком же составе.
Клаус свернул сферический радар и включил узконаправленный луч.
На мониторе появилась еще одна точка. Приблизительно в том направлении, откуда они слышали грохот.
Описывающий окружности луч то и дело цеплял слабые разрозненные сигналы. Точно… Там продолжался бой.
Внезапно он уловил сбоку от себя постороннее движение. Резко повернувшись, он оторопел.
В воздухе на уровне его плеч спокойно парил Гиг.
— Ты что тут делаешь?! — вырвалось у Клауса. «Там, в болотах», — отозвался голос.
— Что там? — не понял Клаус. — Говори толком, Гиг!
Мячик нетерпеливо подпрыгнул в воздухе.
«Свет. Огонь. Гром».
— Там идет бой?
«Да! Да! Да! Мертвый! Не совсем мертвый!» — Гиг смешно подпрыгивал в воздухе, пытаясь объяснить Клаусу то, что сам не вполне мог понять.
— Там люди?!
«Не знаю! Не могу сказать! Один человек, а второй нет! — бился в его мозгу виртуальный голос. — Помоги!»
Несмотря на всю серьезность ситуации, Клаус не сдержал улыбки. Этот симпатичный мячик во многом напоминал ему бесхитростного ребенка. По крайней мере, он был очень сильно подвержен эмоциям.
— Хорошо, Гиг, я иду туда. Только ты должен вернуться к Кейтлин. Ей ты сейчас нужнее, чем мне.
Клаус не сомневался, что «высшее существо» прекрасно понимало человеческую речь. Несколько секунд Гиг покачивался в воздухе, словно пребывая в нерешительности, а потом развернулся и медленно полетел в ту сторону, где скрылся вездеход.
Клаус облегченно вздохнул. От мысли, что Гиг будет рядом с Кейтлин, ему стало спокойнее.
Остальное было в его власти… Он сделал шаг в сторону от намеченной навигационным микропроцессором тропы и почувствовал, как жадная трясина захлюпала, заглатывая его в свою пучину. Перед забралом колыхнулась коричневая муть, вверх унеслась стайка пузырей, и все стихло.
На глубине четырех метров его ноги ощутили толчок. Это было дно. Отключив все системы скафандра, кроме регенерации воздуха, он закрыл глаза и начал медленно отсчитывать про себя секунды.
На второй сотне справа от него трясина передала тяжкую поступь боевых машин. Потом еще раз…
После второй группы наступило затишье. Он выждал еще пару минут и включил питание сервомоторов.
* * *
Перегретый двигатель вездехода сдох, так и не одолев последнего подъема.
Горная дорога переваливала через хребет буквально в сотне метров от них, но сдвинуть с места изувеченную многотонную машину могло разве что чудо.
— Все… — Игорь устало откинулся в кресле и прикрыл глаза. — Приехали…
— Место неудачное. Как на ладони… — Джон вылез в блистерный купол и огляделся.
Вокруг поднимались укутанные облаками горные пики. Бесконечная цепочка острых вершин терялась вдали по обе стороны от потрескавшейся древней магистрали. Воздух был разреженным и холодным. Из клубящихся неподалеку облаков порывистый ветер выбивал колкие снежинки.
— Что будем делать? — тихо, чтобы не слышала Кейтлин, спросил Игорь.
— Придется спускаться пешком, — ответил Джон.
— А как же она?
Хоули на секунду задумался.
— У нас есть три исправных скафандра. Сделаем носилки или волокушу… Как-нибудь дойдем…
— Тогда не будем терять времени.
* * *
Редкие болотные растения, похожие на длинные палки с пучком бурых листьев на конце, торчали из неподвижной водной глади, в которой жило их отражение. Внезапно оно смазалось, исказилось, поверхность болота заволновалась и вскипела множеством мелких водоворотов. Это продолжалось недолго — из бурлящей темной жижи показалась голова в тяжелом гермошлеме с узким дымчатым забралом, за которым неясно угадывались черты лица, затем из воды поднялись спаренные стволы закрепленных на плечах бронескафандра безоткатных реактивных орудий, подвески которых вцепились в плечевые скаты брони словно корявые механические пальцы…
Клаус остановился. Подождав, когда со шлема стекут вода и грязь, он включил радары.
Арьергард боевых машин уже удалился от него на пять километров. Впереди, где совсем недавно кипел бой, теперь просматривалось лишь несколько статичных сигналов, определить которые классификатор отказался.
Глухо взвыли сервомоторы, и бронированная фигура шагнула вперед, рассекая болотную жижу мощным керамлитовым торсом.
Орбитальная плита уже успела уползти к горизонту. Наступал полдень, и поднявшийся ветер разогнал клочья утреннего тумана.
Через полкилометра Клаус наткнулся на первое свидетельство разыгравшейся тут трагедии.
Из болота торчал сгоревший эндоостов «Хоплита». Рубка машины была прострелена, и обзорный триплекс скалился острыми осколками выбитого снарядом бронестекла. Робот наполовину затонул, от него поднимался вонючий сизый дым. По черной глади воды плавали радужные пятна.
Клаус обогнул робота и взял чуть левее своего прежнего курса, ориентируясь на самый четкий из пяти неопознанных сигналов, до которого, по показаниям радара, оставалось полтора километра.
Теперь признаки жестокой скоротечной схватки попадались ему все чаще, пока наконец болотные возвышенности, тут и там выступающие из воды покатыми горбинами, не превратились в уродливое месиво, вспаханное снарядами и изрытое ступоходами машин. В вывороченной грязи ярко поблескивали отстрелянные обоймы автоматических пушек, куски срезанной снарядами брони и обугленные конечности роботов.
Клаус почувствовал, как по его спине прошла волна непроизвольной дрожи. С точки зрения его личного боевого опыта, тут должно быть не меньше двух десятков трупов в бронескафандрах… Он еще раз осмотрелся в поисках тел, но всюду его взгляд натыкался лишь на изуродованные детали машин.
Сигнал на радаре стал четче. Он присмотрелся к нему и понял свою ошибку. Это было несколько объектов, сливающихся на экране радара в одну крупную точку. Надетый на нем бронескафандр был, как говорится, с чужого плеча, а он, в спешке активируя системы, не проверил вариатор целей.
Он остановился, мысленно помянув недобрым словом того лоха, кому принадлежал до него этот бронескафандр. Через несколько секунд все было отлажено, и на экране вспыхнуло сразу семь разных целей.
Два «Хоплита» были явно не в счет. Обе машины выдавали «мертвый», статичный сигнал остаточного теплового излучения. Зато топтавшийся подле них «Центурион» чувствовал себя превосходно — на экране четко просматривался пульсирующий в инфракрасном диапазоне ядерный реактор машины.
— Шаранг… — сорвалось с губ Клауса древнее как мир ругательство. В полусотне метров от «Центуриона» застыли два «Фалангера» с воздетыми к небу ракетными комплексами дальнего действия, которые являлись основным видом вооружения этой тяжелой модели боевой машины.
Под ступоходами «Фалангеров» пульсировали еще две точки — одна изумрудно-зеленая, а вторая какого-то непонятного бурого цвета. Такого Клаус еще не встречал в своей практике. Обычно радарные сигналы имели четкую цветовую градацию: живой объект — зеленое, искусственный — красное.
«Не знаю! Не могу сказать! Один человек, а второй нет!» — моментально всплыл в его памяти мнемонический голос Гига.
«Что за черт… Киборг там, что ли?..» Клаус машинально поднял правую руку с укрепленным на ней реактивным гранатометом и медленно двинулся вперед, обходя по широкой дуге позицию этой разношерстной группы, с таким расчетом, чтобы выйти на горбину за спиной «Центуриона», который по непонятной ему причине продолжал топтаться на одном месте — по крайней мере процессор его скафандра именно так интерпретировал тот колеблющийся сигнал, что исходил от семиметрового робота.
Он шел, слегка раскачиваясь, по зыбкой почве болота. Тихо гудели сервомоторы боевого скафандра, картинка на жидкокристаллическом полупрозрачном экране его шлема плавно перемещалась по мере того, как он поворачивал голову, и в такт этому движению микромоторы стабилизирующей подвески ориентировали стволы двух расположенных на плечах орудий. Они смотрели туда, куда смотрел он.
Темная фигура «Центуриона» показалась внезапно. Разглядеть цель издалека помешала все та же предательская дымка исходящих от болотной жижи испарений.
Клаус инстинктивно затормозил и резко отпрянул назад, ожидая, что сейчас по нему резанет очередь кумулятивных снарядов из башенной пушки… Но шли секунды, а робот не реагировал на его оплошность…
Он застыл, глядя на странные, с его точки зрения, маневры боевой машины. Она действительно топталась на месте, наклонив мощный торс и суча ступоходами по покатому склону болотной горбины, на которой гордо, как изваяния, торчали два изготовившихся к стрельбе «Фалангера».
Клаус тихо лег в болотную грязь и пополз, не обращая внимания на оскорбленный всхлип сервомоторов металлических мускулов боевого скафандра, которым были не свойственны движения пресмыкающегося.
Изрытые снарядами горбины торчали из болота через каждый десяток метров. Тут было мелко, и это давало великолепную возможность для маневра. Пропахав десяток метров вверх по склону, Клаус добрался до гребня возвышенности и выглянул.
Открывшаяся перед ним картина заставила его побледнеть.
Застывшие на склоне соседней возвышенности «Фалангеры», изготовившиеся для нанесения ракетного удара по невидимой отсюда цели, были свернуты в стационарную позицию. Их сложенные пополам торсы поддерживали вращающиеся ложементы пусковых установок. Для обеспечения устойчивости при стрельбе они выпустили дополнительные гидравлические упоры, которые уходили в болотную жижу.
Между ними под брюхом ближнего к Клаусу робота в грязи ворочались два человеческих тела.
Измазанный грязью мужчина с перебитыми ногами, лежа на спине, тащил под брюхо «Фалангера» худенькое тело подростка. В лице мальчика не было ни кровинки. Рядом, опрокинутые в болотную грязь, застыли два изуродованных «Хоплита», между ними пританцовывал ощерившийся стволами «Центурион», тщетно стараясь разрешить возникшее в логических блоках его процессора противоречие — он пытался атаковать цель, сигнал от которой совпадал с местоположением «Фалангера», а тот, в свою очередь, генерировал четкий и ясный сигнал «Я свой».
— Сука железная… — прошипел Клаус, опуская руку с гранатометом. С такой дистанции он мог превратить озабоченного «Центуриона» в дымящуюся груду железа буквально за считаные секунды, но осколки неизбежно изрешетят людей и, что хуже всего, заденут «Фалангеров», которые тут же начнут трансформацию для смены позиции. Тогда этому мальчику уже не поможет ни один врач.
— Потерпите, ребята, — прошептал он, поднимаясь из грязи.
Выхватив из-за спины укрепленную в чехле импульсную винтовку, он резко появился в поле зрения «Центуриона». Робот моментально повернулся, с необычайным для такой махины проворством отреагировав на появление новой цели.
Сухо прошипел интегральный затвор, и Клаус выстрелил. На боковом скате брони «Центуриона» расцвел яркий сполох разрыва. В вязкой тишине болота тонко запели срикошетившие осколки.
Клаус не надеялся поразить робота. Он просто хотел отвлечь его от двух беспомощно распростершихся в грязи фигур. Снаряды импульсной винтовки сильно уступали гранатомету и безоткатным пушкам, и даже с такой убийственно короткой дистанции они могли разве что только разозлить сорокатонный «Центурион», механизмы которого укрывала многослойная броня.
Гулко взвыли сервомоторы скафандра, и Клаус попятился. Он намеренно отступал, вбивая снаряд за снарядом в покатую лобовую броню боевой машины, которая, сверкнув в лучах полуденного солнца узкими прорезями смотровых триплексов рубки, поперла на него, оставив в покое двух полумертвых бойцов, прятавшихся под днищем «Фалангера».
От первой очереди разрывных снарядов, выпущенных навскидку, пострадала по большей части болотная возвышенность — ураганный огонь из правого автоматического орудия «Центуриона» прошелся по ней.
Короткая дистанция на холмистой местности всегда была слабым местом в тактических программах тяжелых боевых машин. Клаус знал это отнюдь не понаслышке и потому в первые минуты боя действовал почти автоматически, больше полагаясь на рефлексы своего тела, чем на осмысленные шаги.
Отступая вполоборота к противнику, который уже начал резво карабкаться на только что расстрелянную горбину, он вел методичный отсекающий огонь в двух направлениях, почти впритирку к броне «Центуриона», так что часть снарядов вскользь задевала его, не причиняя особого вреда, но и не давая покинуть этот узкий коридор из двух огненных трасс.
Такая тактика носила название «слепой стрелок» и была доступна очень немногим. «Качать маятник» перед боевым роботом, или, если выражаться неофициальной военной терминологией, «валить процессор» всегда считалось уделом психов-одиночек.
Клаус не стал искушать судьбу. Почувствовав, что начинает выдыхаться, он внезапно метнулся в сторону и, выпустив две гранаты, кубарем скатился по осклизлому склону в очередную наполненную болотной жижей ложбину.
Тяжело дыша, он резко перезарядил магазин, прислушиваясь к приближающемуся вою сервомоторов и гулким, звенящим выстрелам автоматической пушки. Снаряды опять месили грязь по ту сторону бугра.
Через пару секунд прямо над его головой раздался выворачивающий нервы вой, и дневной свет заслонила тень от ступохода, который оканчивался овальным двухметровым блином. В небо взлетел фонтан болотной жижи, когда конечность машины обрушилась в трясину рядом с человеком.
Робот замер, пытаясь определить, куда подевалась его цель. Пока он ворочал сканерами, обшаривая горизонт, Клаус резко встал на одно колено, осматривая нависшее в пяти метрах над ним синевато-зеленое, заляпанное илом днище робота. Заметив уязвимое место, он вскинул руку и выстрелил.
Реактивная граната, с хрустом проломив лепестки одной из оружейных диафрагм, влетела внутрь и с приглушенным хлопком взорвалась в нежных электронных внутренностях машины.
«Центурион» вдруг зашатался и начал оседать на бок. Сползая по склону, сорокатонная машина вдруг несколько раз вздрогнула; из триплекса рубки управления с воем и грохотом вырвало сегменты бронестекла, и оттуда взметнулось шальное пламя вперемешку с густым черным дымом.
Клаус вывернулся из-под оседающей на бок машины и отскочил в сторону, наблюдая, как покосившийся «Центурион» грузно повалился во впадину и застыл, наполовину затонув в зловонной жиже болота.
По его броне, пожирая краску, весело метались голубые язычки пламени…
