Глор сидел у костра и машинально ворошил палкой тлеющие угли. Мысли, тяжелые, как булыжники, ворочались в голове галакткапитана. Энцефалограммы, снятые с пятерых киборгов, полностью совпали — они еще несколько мгновений после автоматического отключения МГИ мыслили, совершенно самостоятельно… вернее — переживали собственную агонию…

«Ты хладнокровно застрелил пять мыслящих существ… — говорил себе Глор, не пытаясь найти спасения от терзавших его чувств. — Нет! Почему, ради света Элио, я должен верить словам Генри и этим чертовым энцефалограммам?! Я делал свою работу, пытаясь спасти Флиред от худших неприятностей, в которых действительно гибли люди!»

Из мрака вынырнула фигура Шокола. Он нес охапку сушняка, и костер вновь весело затрещал. Он уселся напротив Глора и продолжил рассказ, словно бы никуда и не уходил:

— Это мрачная история, капитан, поверьте мне. У нее есть начало, но, боюсь, не будет конца… Да… — Он отломил кусок концентрата и, сжевав его, замер, завороженно глядя в огонь. — Ошибка людей — в их беспредельном гении и такой же беспредельной безответственности, в силу которой никто заранее не мог предположить, что возможно создать такое существо… его просто создали, не заметив…

— Это не так! — упрямо возразил Глор. — Генри, вы ведь говорили, что поначалу они были стандартной моделью, безо всяких отклонений!

— Да, — согласился Шокол. — Виной всему диахр. Стимулирующий наркотик, равного которому по силе нет в Галактике. Организмы киборгов насыщаются им во время сбора, потому что маски и фильтры — это не предусмотренная для машин роскошь… И стимулированное серое вещество вдруг начинает работать… — Он сделал глоток кофе и с упреком спросил: — Скажите, как, создавая киборгов, люди не подумали, что они могут использовать потенциальные возможности нервных тканей, ведь их мозг — точная копия мозга человека!

Я убежден, — продолжил он после короткой паузы, — что все киборги, под конец своего существования, наделены подобного рода потенциями. Но они умирают, выработав ресурс необновляющихся клеток, так и не успев развиться. Им не хватает для этого времени. А здесь, на Флиреде, условия совпали. Возбужденный мозг, напичканный бессвязными впечатлениями, благодаря избытку наркотика оказал сопротивление анабиозу, и они видели сны! Шесть долгих лет сна… это, должно быть, жутко, капитан.

Не дождавшись ответа, он продолжил:

— Но хуже этих снов пробуждение, когда включившийся МГИ ломает возникшие в мозгу связи, забирая инициативу. Именно поэтому многие киборги попросту отключались, умирали от шока! Некоторые сбегали в лес, без цели, без умысла, поверьте. Требуется как минимум сорок—пятьдесят лет такого сна, чтобы бессвязные импульсы возбуждений обрели форму мысли.

— Шокол, откуда вы знаете все это?! — внезапно перебил его Глор.

Он ожидал, что Генри смутится, но тот остался абсолютно спокоен.

— Я давно занимаюсь проблемой киборгов, — ответил он, по-прежнему глядя в огонь, словно находил в этом какое-то ведомое лишь ему удовольствие. — И мне крупно повезло, как не везло ни одному психоаналитику за все время существования этой науки. Я лично знал того киборга с Флиреда, который прошел через ад взросления и начал по-настоящему мыслить. Он уподобился человеку, понимаете?

— А где он сейчас?

— Не знаю, — пожал плечами Генри. — Он совершил ошибку в своем наивном стремлении стать полноценным человеком…

— Это невозможно. Генри! — не выдержал Глор. — Хорошо, я верю, энцефалограммы не врут. Но почему киборги нападают и убивают людей?

— Они дети, капитан. Маленькие дети. Лишь одному из двадцати тысяч удалось пройти весь путь развития. Их интеллект, если можно так выразиться, на уровне двух—трехлетнего ребенка, и необходимо еще очень много лет, чтобы они стали по-настоящему разумными. Понимаете? — переспросил Генри. Сильные, точные машины с обидами ребенка и хаосом в голове… что они могут сделать?! Они во всем подражают людям, платят им той же монетой. Тем, кто убивает их по малейшему подозрению, кто дает наглядные уроки в обращении с оружием!

Глор молчал, обдумывая слова Генри и не понимая, что за комок ворочается в его груди.

— Вам тяжело, капитан, — сказал Шокол. — Вы всю жизнь боролись со взбесившимися машинами, спасая жизни людей.

— Генри, я не верю вам!

— Производство киборгов не приведет к добру, — словно не услышав его, продолжил Шокол. — Эрзац-жизнь — это не величие человека. Это его отказ нести ответственность за свои действия.

— Вы общались с ними?

— Да. Это безумно трудно, учитывая их развитие, а теперь, наверное, уже невозможно.

— Почему?

— Эти, — он сделал красноречивый жест в сторону тел, — были самыми развитыми. Злой рок, О’Тейлор.

Глор сжал кулаки в бессильной ярости. Что он мог возразить? Еще раз крикнуть, что не верит?

— Я не понимаю. Генри, почему вы молчали?

— Ну, это легко объяснить. Я побывал на многих планетах, исследовал сотни киборгов. Признаки самостоятельной мозговой деятельности, без участия МГИ, у них настолько ничтожны, что при желании ими можно пренебречь. Исчерпав себя в работе на людей, ограниченные пятнадцатилетним существованием, они перед смертью стоят лишь в самом начале развития, понимаете? Я с надеждой ждал их массового созревания тут, на Флиреде, но видите сами… Они вышли из-под контроля. Человеческая неприязнь к низшим своим подобиям ударила рикошетом… Единственное доказательство моих слов — это тот киборг, что прошел весь путь. Но что сулит ему обнародование? Операционный стол? Заключение в клиниках? Его ресурс, несмотря на активное вмешательство препаратов, тоже не вечен и уже подходит к концу, ведь он ушел от тиши криогенных камер…

— Хорошо, Генри, я предлагаю вам помощь, — решился Глор, — Я изложу вашу гипотезу. Пусть специалисты Патруля исследуют киборгов Флиреда, и тогда…

— Вы опоздали, капитан… — Лицо Генри исказила уже знакомая Глору гримаса. — Вы забыли, что завтра диахр. Сейчас пробуждается первая партия роботов, власти планеты наконец приняли решение. Я уверен, массовое созревание началось, и восемьдесят процентов коргов… — Глор заметил, что он воспользовался унижающим термином флиредян, — выйдут из повиновения программам.

«Пятнадцать тысяч киборгов!» — подумал Глор, содрогнувшись. Он пытался предотвратить именно этот финал, который станет концом планеты. Видимо, чувства отразились на его лице, потому что Шокол протянул руку и ободряюще сжал плечо Глора.

— Все будет нормально, — с плохо скрытой горечью сказал он. — Корги не проснутся. Залы анабиоза заминированы.

— Кем?!

— Мной. Еще на Дионе я начал подозревать, что все планы рухнули.

— Генри, вы сумасшедший! Если вы утверждаете, что они способны самостоятельно мыслить…

— Я не отказываюсь от своих утверждений, капитан. Они способны мыслить, но они в тупике. У них нет будущего, потому что люди лишили их его. Я всего лишь облегчил их страдания и спас Флиред от бойни. Постарайтесь так и зафиксировать в своем рапорте.

Впереди черное небо лизали жадные языки пожаров. Дымные шлейфы без следа исчезали во мраке ночи. Глор бежал, не разбирая дороги, спотыкаясь о корни диахра и поскальзываясь в зловонной грязи. Шокол, пытавшийся поспеть за ним, отстал, затерявшись в лесной темени.

Впереди яростно грохотали выстрелы. Глор бежал всю ночь, чтобы успеть, и теперь, перед самым рассветом, он уже едва передвигал ноги. Ничто, кроме пяти энцефалограмм, не подтверждало рассказа Генри, но он не мог допустить, чтобы криогенные камеры были взорваны. Киборгов необходимо оставить в анабиозе — так тоже можно предотвратить катастрофу, и он собирался сделать это, пусть даже придется раскрыться и использовать всю полноту власти офицера Звездного Патруля. Пусть потом последуют ноты протеста и политические кризисы — плевать, если слова Генри верны хотя бы наполовину.

Пока что он опережал восход — освещенные пожаром здания городка были близко. За ними, в холмах, располагались пещеры, превращенные в подземные залы анабиоза. Трескотня выстрелов, не смолкая, металась по улицам. Значит, первая разбуженная партия киборгов действительно взбунтовалась…

Обогнув городок, он выбежал к двум пологим холмам, когда восток только начал розоветь. «Успею», — стучало в висках.

Он уже видел вход в подземные залы, у которого не было никакого движения, когда земля вдруг содрогнулась и вырвалась из-под ног. Адский грохот взрывной волны ударил секунду спустя, и, падая, Глор увидел, как просел вовнутрь один из холмов, и из провала ударил огненный смерч вперемешку с горящей землей и черным дымом.

…Где-то в небесах завывал коптер. О’Тейлор поднял голову, и с нее посыпались комья земли. Солнце уже оторвалось от линии горизонта, и, значит, он уже долго лежит тут, оглушенный взрывом.

Он с трудом встал, стряхнув землю, и шатаясь пошел туда, где черным провалом зиял вход в анабиозные залы.

Тяжелые бронированные ворота отшвырнуло метров на двести. Балки опорной рамы вспучило наружу. Он переступил порог. Здесь уже не было ничего — ни машин, ни жизни, — все сметено и изуродовано чудовищным взрывом, и везде, везде обломки приборов и куски обгорелой плоти…

Как в полусне он вышел наружу. В городе все еще грохотали выстрелы. Он брел наугад, потому что задание было закончено, — нет больше кортов, нет проблемы Флиреда. Потомкам останется лишь Флиредская Бойня — несколько строк в учебнике истории необозримой Галактики, двести планет которой умудрились заселить люди…

Пригород столицы был приветлив — веселые одноэтажные домики, в которых люди не герметизировались в период долгой зимы. Прямо к домам подступал диахр, ветви которого нависали над ухоженными цветниками. Здесь тоже прокатилось безумие, охватившее планету. Глор шагнул через сломанный забор. Необычные растения с ярко-красными, точеными лепестками, вмятые в землю каблуком, распластались по ней, словно капли крови.

Где-то неподалеку ударили выстрелы. «Розы… — внезапно вспомнил Глор название цветка. — Розы Земли…»

— Капитан!

Он повернулся. От леса к нему шел Генри. Его высокая фигура ссутулилась, и куртка нелепо сползла с широких плеч.

За спиной Глора звонко и зло ударила автоматная очередь. Генри вдруг споткнулся и рухнул, ударившись головой о поребрик клумбы.

— Генри! Нет!!! — заорал Глор, рванувшись вперед. Добежав до клумбы, он склонился над телом Шокола.

Пули попали в голову. Глор стоял над ним, не в силах оторвать взгляд от маски изуродованной плоти, где среди порванных вен торчал серебристый корпус МГИ — мозгового генератора импульсов.

Перед ним, безвольно раскинув руки, лежал Генри Шокол — единственный киборг Флиреда, сумевший пройти весь путь — от машины до…

Над головой капитана что-то звонко лопнуло.

Он поднял глаза и увидел, как медленно раскрывается на ветке гигантский белый бутон, роняя на землю золотистые капли драгоценной росы, которую некому было собрать.

Он повернулся к цветнику и поднял, раня руки шипами, несколько алых роз.

В небе Флиреда палило немилосердное солнце… Начинался диахр…