Глава 4
Что оставалось у него кроме разрозненных обрывков памяти, редких воспоминаний о событиях, между которыми по меркам реального времени проходили годы, а может и больше?
Ничего.
Был виртуальный мир, некое абстрактное пространство, где его разум управлял информационными потоками, одновременно защищая их от любых попыток несанкционированного доступа.
Он знал в лицо многих высокопоставленных лиц корпоративной окраины, и в то же время понимал - кто может поручиться за адекватность воспринимаемых им образов, гарантировать их идентичность образу живых людей?
Это могло бы стать хорошей, интересной работой, но никак не тянуло на смысл существования.
Все окончилось очередной вспышкой реала .
Его вывели из-под опеки систем жизнеобеспечения.
Вадим не знал, что этому событию предшествовал разговор двух человек, наделенных огромной (по меркам Окраины) властью, но не стремившихся афишировать своего высокого положения. Оба прекрасно осознавали, что самым ценным в современном мире являются отнюдь не деньги, а информация, поэтому их встреча произошла не в виртуальном пространстве, а в мире физическом, в неприметном офисе колониальной администрации, на заштатной планете, не принадлежащей ни одной из корпораций сектора.
Оба были сравнительно молоды, энергичны, прибыли к месту встречи без охраны и сопровождения. Недавно основанная колония являлась идеальным местом для проведения важной встречи, - большинство поселенцев еще не успели примелькаться друг другу, поэтому на двух бизнесменов средней руки никто не обратил должного внимания - мало ли предприимчивых граждан Конфедерации прилетало на недавно основанные колонии, чтобы попробовать развернуть свой бизнес на благодатной ниве трудностей и лишений - этих неизбежных спутников первого десятилетия колонизации любого мира?
– Привет, Найджел.
– Рад тебя видеть, Огюст.
Найджел присел на край стола, достал мятую пачку сигарет, и прикурил.
Сизый дым струйками потянулся к забранному в декоративный пластик отверстию вытяжной вентиляции.
Огюст потянул носом воздух и поморщился.
– Дешевка.
– Можно подумать у тебя другие? - В глазах Найджела блеснули насмешливые искорки.
Оба усмехнулись, принимая дежурную шутку, которая лишь подтверждала важность предстоящих переговоров. Сумму сделки оба, независимо друг от друга, оценивали миллиардов в десять - из-за меньших денег ни один, ни другой не стали бы ломать свой график, чтобы иметь сомнительное удовольствие лицезреть друг друга.
Найджел затянулся, прикрыв глаза, выпустил струйку дыма, повернув голову точно в сторону вытяжки.
– Чисто. - Наконец произнес он.
– Приятно видеть своего ученика в добром здравии.
– Огюст, ты когда-нибудь прекратишь вспоминать о своей первой удачной имплантации?
– Нет. К тому же редкая удача - иметь дело с мнемоником, которого имплантировал, и при этом не нажил себе смертельного врага.
– У каждого правила бывают исключения. Мне повезло. Поэтому я не злобный.
– Ладно. К делу.
Действительно кого интересуют события двадцатилетней давности, когда молодой нейрохирург сутками не отходил от систем жизнеобеспечения, которые поддерживали жизнь одного из первых мнемоников Окраины? Он стал ему как мать и отец в одном лице, но такая забота была продиктована отнюдь не человеколюбием и состраданием, а иными, гораздо более понятными для обоих мотивами. Огюст понимал, что совершил переворот в нейрохирургии, он жаждал славы, почета, денег, но обладание всем перечисленным после удачно проведенной имплантации зависело лишь от двух факторов: выживет ли испытуемый и не сойдет ли с ума, очнувшись?
С тех пор прошло без малого двадцать лет…
– Хорошо, к делу. Ты по-прежнему представляешь интересы «Инфосистемз», Найджел?
– Да.
– Я слышал у твоей корпорации назревает серьезный конфликт с промышленной группой «Эхо»? Речь, насколько я понимаю, идет о спорных правах на Фрисайд?
– Извини, Огюст, это не относиться к теме нашей сделки. Ты волен делать выводы, но не озвучивать их.
– Ладно. Я так понимаю, что тебе понадобились выпускники моей школы? Почему ты не воспользовался обычной формой заказа? Совет Безопасности Миров снял ограничения на избыточную имплантацию, и у Конфедерации, кстати сказать, уже появилась своя когорта мнемоников. Я уже легализовал часть клиник. Пора выходить из тени, не находишь?
– Мне известно о последних решения Совета. Однако мой заказ не укладывается в рамки обычной формы.
– Интересно.
– Еще бы. Речь пойдет о двадцати пяти миллиардах.
Огюст вытянул губы, понимающе кивнув.
– Сколько человек тебе требуется? Исходя из самых завышенных расценок, моим школам не потянуть такой заказ. Это сотни полторы…
– Пятьдесят человек. Причем двадцать пять из них - лишь прикрытие. Обычные мнемоники в рамках официального заказа.
– А остальные?
– Остальные должны попасть на Эрлизу без какой-либо огласки.
– Без проблем. Специальные требования? - Огюст понимал, что за такие деньги «Инфосистемз» потребует специалистов особого сорта.
– Два условия. Во-первых, мне нужны боевыемнемоники.
Огюст перестал улыбаться.
– Ты сам придумал этот термин, Найджел? В моих спецификациях такой формулировки не значиться.
– Считай, что я тебе дарю и формулировку и идею. Ты лучше меня знаешь, как это сделать. Могу поспорить: уже прикинул в уме возможности?
– Прикинул. Второе условие, пожалуйста.
– Частично имплантированная память.
Огюст не высказал удивления, лишь на его лбу вдруг обозначились две вертикальные морщины.
– Поподробнее.
– Мне нужны устойчивые личности, которые будут всецело преданы корпорации «Инфосистемз», ну положим по максимуму, - в течение недели. Дальше с их памятью может происходить все что угодно, я совершенно не огорчусь, если она рассыплется как карточный домик. Неделя Огюст. Это минимальный срок, который ты должен гарантировать. Не мне тебя учить.
– Нет, Найджел, давай говорить предметно. Ты ставишь техническое задание, но я работаю не с программированием машин, а с живыми людьми. Причем тебе нужны мнемоники с опытом, и блокированной до поры склонностью к решительным действиям в экстремальной ситуации?
– Скажем так: в боевой обстановке.
– Значит, относительно Фрисайда я не ошибся. Боевые мнемоники для одной акции? Интересный подход. «Инфосистемз» не желает рисковать космическим флотом, делая ставку на… Ну, хорошо. - Огюст примиряющее поднял руки. - Я молчу. Это действительно интересный и выгодный заказ. Положим, я подберу двадцать пять человек из собственного резерва. Сколько у меня времени на их подготовку?
– Месяц.
– Мало.
– Это не обсуждается.
– Ладно. Теперь подробнее: какой навык им необходим в первую очередь?
– Осознание психологии мнемоника. Патологическая ненависть к кибрайкерам. И одновременно - решительная способность к виртуальными схваткам, убийству, взлому сетей и перехвату управления.
– Какой необычный подход!.. - Восхищенно произнес Огюст. - Ненавидеть хакеров всеми фибрами души и в то же время обладать навыками матерого кибрайкера! Превосходно… Теперь я вполне понимаю, какой смысл ты вложил в термин «боевой мнемоник». Что еще они должны исполнять без колебаний?
– Верить в непогрешимость политики «Инфосистемз». Обладать памятью о работе в корпорации. Любить ее. Любить до фанатизма.
– Хорошо. - Немного подумав, ответил Огюст. - Будем считать, что я принял заказ. Все перечисленные тобой навыки, равно как побудительные мотивы, будут гарантировано работать в течение полутора недель после пробуждения от криогенного сна. Еще раз - назови общую сумму сделки?
– Двадцать пять миллиардов.
– Тридцать. - С улыбкой поправил его Огюст. - Доведем сумму до стоимости крейсера среднего тоннажа. С учетом срочности и специфики исполнения заказа.
Найджел на секунду задумался, затем кивнул.
– По рукам. Сегодня пятое марта. Значит, четвертого апреля ты сообщаешь мне о точном времени прибытия груза на Эрлизу?
– Несомненно. Если что-то пойдет не так, я проинформирую заранее.
– Лучше обойтись без срывов. - Покачал головой Найджел. - В этот раз ставки слишком высоки.
– Не беспокойся. Один процент отсева. Я бы мог затребовать все пять, но не стану. Мне любопытно, что выйдет из твоей идеи. Это новый горизонт бизнеса. Когда все закончиться, мы сможем встретиться, как старые друзья, и поболтать на тему адекватности их действий?
– Не знаю. Вернее - не могу обещать. Это зависит от многих причин. Я еще не научился предсказывать будущее, к сожалению.
Огюст кивнул, на этот раз серьезно, без тени усмешки.
Через некоторое время они с небольшим интервалом покинули арендованный на два месяца офис.
Сделка в тридцать миллиардов галактических кредитов осталась зафиксирована лишь устными договоренностями заинтересованных лиц.
В принципе не такое уж редкое дело на корпоративной Окраине, где сильные мира сего знают цену друг другу и понимают, какие последствия может повлечь за собой самый незначительный обман.
Зловещая, циничная исключительность достигнутых договоренностей заключалась вовсе не в суммах.
Цивилизация вот уже три десятилетия как перешагнула временной порог тридцать девятого века от рождества Христова, но время как будто застыло или того хуже - обернулось вспять, потому, как только что были проданы и заранее приговорены двадцать пять человеческих жизней.
На Окраине люди гибли десятками тысяч, но есть разница между силой естественных причин, неодолимых обстоятельств, сопровождающих трудный процесс колонизации чуждых миров, и возведенной в ранг высоких технологий работорговлей.
* * *
Планета Ганио. Сутки спустя после событий на Фрисайде.
Память.
Она рвалась из глубин подсознания фрагментарными обрывками далекого прошлого.
Глядя на желтые листья и спешащий по своим делам поток пешеходов, он чувствовал себя вне пространства, будто превратился в стороннего наблюдателя, никак не соотносящего себя с окружающим миром.
Кто я?
Сколько осталось во мне человеческого?
Вадим медленно шел по аллее парка, слушая, как шуршит пожухлая листва в такт его шагам.
Адаптация к новым ощущениям проходила трудно.
Восприятие мира без посредства привычных кибернетических расширителей поначалу показалось ему убогим, серым, до полной потери натуральных красок, будто его взгляд воспринимал не действительность, а ее тусклый отпечаток, снятый в оттенках серого…
Прошлое не казалось очевидным, будущее потеряло определенность, все смешалось, чувства, мысли…
Дитрих привел его сюда.
Зачем?
Пощадил его чувства, отыскав на пыльной, жаркой планете старый парк, где Вадиму не грозили травматические воспоминания детства, связанные с ландшафтами пустыни, окружающей космопорт Ганио?
Где моя жизнь? Куда исчезло детство?
Рынок рабов Ганиопорта - лишь частица воспоминаний. У каждого ребенка есть мать, отец, родина…
Мысль мнемоника блуждала среди ассоциаций, в тщетных попытках отыскать утраченное. Шок, пережитый на Фрисайде, оказался столь силен, что Вадим не решался воспользоваться своими способностями. Он боялся что открыв прямой доступ к подсознательной памяти не найдет там ничего, кроме известных и болезненных воспоминаний, связанных с фактом его продажи на невольничьем рынке Колыбели Раздоров.
Но моя память по определению должна быть абсолютной, хранить в себе каждый день, начиная с того момента, как в рассудке ребенка впервые произошло осознание окружающей реальности…
Вадим в своих рассуждениях не грешил против истины. На уровне подсознания мы помним каждый прожитый день, проблема обычно заключается в том, что обычный человек не наделен способностью напрямую обращаться к глубинным слоям своего рассудка.
Вадим чувствовал - еще немного и наступит срыв.
Он не питал иллюзий, понимая, что нейромодули, сознательно удаленные из гнезд имплантов, лишь часть конструктивных усовершенствований, который претерпел его мозг в процессе многочисленных операций. Кроме внешних модулей ему были имплантированы нейрочипы внутренние, ставшие неотъемлемой частью его нервных тканей.
Он не стал закрывать глаза, как делал это обычно.
Мысленное усилие вышло натянутым, проходящим на грани боли, но имплантированный модуль прямого доступа к подсознанию включился безотказно.
Предчувствие не обмануло.
Первое, наиболее раннее воспоминание, относилось к рынку рабов, который наверняка до сих пор процветает здесь, на Ганио.
Он полагал, что возникшие перед мысленным взором картины ранят рассудок, но нет, они воспринимались разумом совсем не так как раньше, словно события на Фрисайде, нивелировали психику.
В восприятии по-прежнему присутствовала отчужденность, словно все происходило не с ним. Теперь Вадима беспокоили уже не воспоминания, а их отсутствие.
Почему раньше я не обращал внимания на этот факт?
Вопрос не нашел немедленного ответа лишь вызвал недоумение: Вадим как будто созерцал черноту, в которой покоился островок события, но что происходило до него и после, ведь последующее по хронологии воспоминание относилось уже к корпоративной школе, на далеком Аллоре, где он очнулся от странного небытия, уже ощущая себя изменившимся…
Вывод напрашивался сам по себе - его настоящую память стерли, уничтожили в ходе многочисленных вмешательств, сформировавших рассудок мнемоника.
Тогда где гарантия, что воспоминания о невольничьем рынке Ганио не имплантированы мне?
Ищи, кому это выгодно , - шепнул голос рассудка.
Срыв наступил, но Вадим не заметил в какой момент перестал владеть собой, преступив запретную для мнемоника черту, - он поддался порыву чувств, не обуздал, а лишь усилил душевный порыв бесстрастным логическим осмыслением вырванного из памяти образа: несколько приземистых зданий барачного типа, невысокий, местами разрушенный забор импровизированного периметра, за которым отчетливо видны знойные пески пустыни и часть построек космического порта… толстый ганианец со смуглым, лоснящимся потом лицом, тычущий жирными пальцами в сенсорную клавиатуру допотопного ноутбука, куда он заносил данные, касающиеся только что заключенной сделки, и цепкие пальцы купившего его незнакомца, железной хваткой впившиеся в плечо.
Слова.
Сухие и жесткие, как пожухлые листья, скребущие под порывами ветра по стеклобетонному покрытию аллеи:
– Тебе очень повезло мальчик. Запомни этот день.
Он запомнил.
Запомнил навсегда, так что, наверное, мог с завязанными глазами отыскать ту площадку, по специфическому запаху, гамме звуков, сотне иных признаков, не доступных осмысленному пониманию нормального человека.
Дитрих обещал, что скоро вернется…
Он просил дождаться его тут…
Попытка здравого смысла как-то проконтролировать поступки, обернулись тщетой.
Вадим более не мог выносить неведения. Невозможно сделать шаг в будущее, не помня и не осознавая своего прошлого. Сейчас он хотел лишь одного - выяснить существует ли воображаемое место на самом деле, или все, что не связано с Корпоративной Окраиной, лишь навязано ему в качестве имплантированных воспоминаний?
* * *
Говорят, в современном мире нет ничего более зловещего и опасного, чем целеустремленно действующий мнемоник, потерявший контроль над собственным рассудком.
Отчасти это правда.
Мнемоник силен там, где изобилуют кибернетические системы, но Фрисайд наглядно показал Вадиму, что он абсолютно беспомощен против примитивного оружия, не несущего в своей схеме электронных компонентов.
– Такси! - Он поднял руку.
Старенький «Гранд-Элиот» медленно двигавшийся вдоль парка послушно остановился.
Вадим сел на заднее сиденье и машинально произнес:
– Ганиопорт. Невольничий рынок.
Смуглолицый водитель лишь уточнил, полуобернувшись к Рощину:
– Рынков три. На какой отвезти господина?
Вадим ответил не задумываясь:
– Который ближе к космопорту. Площадка рядом с терминалами. Огорожена бетонным забором. Оттуда видно пустыню.
– Пустыню видно отовсюду. - Проворчал ганианец, но все же вывел машину на дорогу. - Господин желает приобрести невольника?
– Посмотрим. - Уклончиво ответил Вадим.
Некоторое время они ехали по окружной дороге, ведущей мимо окраинных кварталов хаотично застроенного мегаполиса. Старый парк исчез из вида, теперь согласуясь с утверждением ганианца, по правую руку простиралась истекающая зыбким знойным маревом пустыня, испокон века окружавшая город.
Это не имплантированная память… - Стучала в виски Вадима настойчивая мысль. Навязанные воспоминания не могут нести такого мощного эмоционального заряда душевной боли, что, вырвавшись из узилища, рвет душу, сжимает сердце, заставляя кровь глухо ломиться в виски.
Ему казалось что «Гранд-Элиот» едва ползет.
– Побыстрее.
– Не могу господин. Двигатель греется. Не наша модель. - Покачал головой ганианец.
– Я сказал - быстрее!
Губы ганианца исказила злобная усмешка, моментально изменившая черты его лица.
– Господин может приказывать, но сначала должен заплатить.
Слова водителя несколько отрезвили Рощина. Во-первых, он вспомнил, что у него нет наличных денег, которые в ходу на Ганио. Во-вторых, он не был вооружен, в отличие от водителя, который всем своим видом показывал, что без тени сомнения пустит в ход импульсный «Гервет», стоит пассажиру еще раз прикрикнуть на него. По мнению ганианца с туристами на планете можно делать все что угодно. Например, продать на том самом невольничьем рынке, куда так стремиться побыстрее попасть этот странноватый парень. Или просто выкинуть его на пыльную обочину, предварительно обчистив карманы.
– Даже не думай. - Произнес Вадим, едва уловимым движением вставляя в гнездо импланта первый нейромодуль.
– Платить будешь? - Ганианец потерял всякую почтительность. Притормозив, он свернул на обочину, и обернулся, наведя ствол «Гервета», покрытый вздутиями электромагнитных катушек в лоб Рощину.
– Обернись. - Холодно посоветовал Вадим, который к этому моменту успел активировать последний имплант и уже вполне владел ситуацией.
Ганианец и без его слов почувствовал неладное.
На смуглом лице промелькнула тень удивления и ужаса, когда он понял, что машина самостоятельно тронулась с места и, набирая скорость, несется по скверной дороге, огибающей мегаполис.
– Ванг Шиист! - Сипло выдавил он, без толку пытаясь активировать хотя бы один из сенсорных переключателей на приборной панели.
Скорость росла, «Гранд-Элиот» плавно вошел в закругление дороги, джойстик ручного управления несколько раз дернулся сам по себе, заставив машину обогнуть выбоины,
– Останови! - Ганианец, не смотря на секундную растерянность, оказался далеко не робкого десятка. Он не смог изгнать выражение ужаса из глубины колючего, ненавидящего взгляда, но был готов дать неистовый отпор, как зловещему пассажиру, так и своей взбесившейся вдруг машине, однако все его усилия обернулись тщетой, - Вадим заблокировал электромагнитный затвор «Гервета», и судорожное нажатие на сенсор автоматического огня осталось без последствий.
– Отдай мне.
Во взгляде ганианца вновь начал разрастаться бескрайний мистический ужас.
– Я заплачу тебе. - Продолжил Вадим. Все внимание Рощина было в этот момент сосредоточено на управлении «Гранд-Элиотом», двигатель которого действительно начал греться, а подвеска жалобно стонала, грозя рассыпаться на особо крутых виражах, поэтому голос мнемоника прозвучал глухо, со зловещим спокойствием, от которого в жилах ганианца заледенела кровь.
Он начал терять самообладание под прессом давящего ужаса.
Наверное, ему казалось что этот кошмар не закончится, - палец по-прежнему бесполезно давил на сенсор огня, в то время как его собственная машина, подчиняясь чуждой воле, неслась по дороге с невероятной скоростью.
– Я отдам… Только останови!..
– Хорошо. Давай сюда. - Вадиму пришлось приложить усилие, чтобы вырвать из сведенных судорогой пальцев импульсный пистолет. - Теперь осторожно бери управление.
– Я не могу!..
– Сейчас сброшу скорость. - Вадим действительно заставил машину плавно притормозить. - Тебя устроит кредитная карточка?
Ганианец с опаской тронул джойстик ручного управления.
Машина вновь подчинялась его воле.
– Мой пистолет!.. - Немного оправившись от пережитого потрясения, выдавил он.
– Оставлю себе. - Не терпящим возражений тоном ответил Вадим. - Ты ведь продашь его мне?
Водитель с опаской взглянул на дисплей заднего вида.
Дорога уже не уносилась в даль с бешеной скоростью, здания перестали сливаться в серые полосы, а пассажир на заднем сидении выглядел таким же спокойным, уверенным в себе, как и в тот момент, когда подчинил себе машину и оружие.
– Да… - Против воли выдавил он, страшась пережить еще один приступ ужаса.
– Сколько?
– Это подарок господин.
Впереди уже показались постройки космического порта планеты.
Вадим чувствовал, как внутри нарастает волна горестных воспоминаний. Похоже, специалисты спецшколы допустили грубую ошибку, оставив ему фрагмент настоящей травматической памяти.
Он даже не подумал взять себя в руки, как-то обуздать эмоции, с новой силой вторгшиеся в разум, немного протрезвевший от тех усилий, что потребовались для противостояния с ганианцем и управления «Гранд-Элиотом».
Память. След детства, грубо оборванного сначала ганианскими пиратами, а затем нейрохирургами закрытого учебного центра на Аллоре.
Работорговцы.
Все они являлись работорговцами только одни вершили свои дела в открытую, а другие вуалировали чудовищный бизнес, используя ультрасовременные технологии…
– Останови машину. Дальше я доберусь сам. - Произнес Вадим.
Дождавшись пока ганианец выполнит его требование, он чиркнул торцом кредитной карточки по щели считывающего устройства, расположенного между передними сидениями машины и добавил:
– Здесь достаточно, и за проезд и за ствол. Мой тебе совет - не пытайся меня преследовать. Просто забудь, что произошло.
– Господин, Мертаб не любит, когда покупатели приходят к нему с оружием. - Ганианец не смотря на новый приступ ужаса, все решился крикнуть вдогонку зловещему пассажиру предупреждение.
– Разберусь. - Не оборачиваясь, ответил Вадим.
Впереди высились здания космопорта.
Там среди приземистых складских терминалов потерялось его детство.
Наивно полагать, что спустя много лет все останется по-прежнему.
Рощин остановился, не доходя нескольких шагов до входа на территорию заброшенного складского терминала, обозначенного покосившейся рамой, оставшейся от автоматических ворот.
Болезненно работала память, но теперь на границе бетона и песков под палящими лучами звезды Халиф стоял уже не пятилетний мальчик, испуганный до полусмерти, голодный, страдающий от жажды, побоев и не проходящего ужаса, а боевой мнемоник.
Вадим ощущал, как незримая сила толкает его вперед, за покосившуюся металлопластиковую конструкцию, на встречу с фрагментом прожитого,
Ты теперь один. Ты больше не принадлежишь ни тучному ганианцу, ни корпоративной системе.
Он сорвался.
Сорвался, как обычный человек, чей разум не выдерживает напора горестных воспоминаний и связанных с ними ответных чувств.
Нужно было вернуться сюда, увидеть, как мало изменилась площадка невольничьего рынка за полтора десятилетия, чтобы понять: его душа не умерла на хирургическом столе, ее не затронули множество имплантаций, и свидание с детством, когда стоишь лицом к лицу с навек отпечатавшимися в памяти образами, становиться откровением.
Так не должно быть …
Упрямая мысль не давала взять себя в руки, опомниться, рефлексия памяти оказалась сильнее вбитой дисциплины, и Вадим вдруг осознал - второй раз за всю сознательную жизнь рассудок работает на него, ибо никто не давал Рощину никаких заданий, он пришел сюда сам, по гложущему зову личных воспоминаний…
Из крайности холодного, расчетливого существования его швырнуло в другую крайность - рассудком завладели порывы эмоций.
Вся ужасающая глубина термина «боевой мнемоник» впервые раскрылась именно сейчас. Ни «работа» на корпорацию, ни события на Фрисайде, ни разу не востребовали всех навыков Вадима.
Секунды, что он провел перед покосившимся проемом, за которым в окружении приземистых терминалов находилась площадка невольничьего рынка, перевернули его душу и разум, окончательно поставив точки в наболевших вопросах бытия.
По крайней мере, Вадим искренне поверил в это, когда сделал шаг вперед, переступая незримую черту.
Его появление тут же привлекло внимание двух охранников. Сомлевшие от жары они сидели под грубым навесом, - небрежным, кособоким, собранным из подручных средств (как большинство построек, возникающих на развалинах).
Вадим помнил его.
В этой незыблемости стыл ледяной холод последующих выводов, автоматически сделанных сознанием и воспринятых душой на уровне откровений.
Что за злая ирония довлела над этим местом?
Как будто здесь однажды было произнесено некое проклятие, но на самом деле Вадим с уничтожающей ясностью понимал: то проклятие гнездится в людях, в их поступках и помыслах. Сначала потребительская небрежность ганианцев довела космопорт (возведенный за счет гуманитарной миссии Совета Безопасности Миров) до стадии безобразного обветшания, а затем, средь замерших, потерявших изначальный смысл высокотехнологичных комплексов понемногу закипела привычная для Ганио жизнь.
Листы пластика, сорванные с крыши терминала, пошли на сооружение навеса, эстакада для приема грузов превратилась в отвратительный, вызывающий гнев и омерзение подиум, где сидели и стояли привезенные на продажу рабы, а рядом, в точности повторяя запечатленную памятью картинку, высилась строение с выбитыми стеклами, где восседал со своим неизменным ноутбуком изрядно разжиревший, обрюзгший Мертаб - хозяин рынка.
Он впитал окружающую реальность, всю до последнего байта информации, двое охранников еще пялились на бледного, одетого не по традиции Ганио Рощина, а Вадим уже успел проанализировать обстановку: Мертаб даже не шелохнулся, лишь подозрительно скосил глаза в сторону зеваки, мало похожего на покупателя. На подиуме в этот час не было людей, там остались только человекоподобные машины, торговля живым товаром очевидно закончилась еще рано утром, в часы относительной прохлады.
Охранники, обменявшись взглядами с Мертабом, направились к Вадиму.
Их оружие не отзывалось на запросы, посылаемые через импланты. Скверно. Ситуация знакомая по Фрисайду. Зато на сигналы немедленно отреагировали пять из шести выставленных на продажу андроидов.
Одного вопроса не задал себе Вадим.
Готов ли он убивать?
Обычно у человека, попавшего в критическую ситуацию, не остается времени на предварительное осмысление собственных действий, но данное утверждение не имело отношения к мнемонику. Пока двое ганианцев шли к нему, с явным намерением выпроводить заблудившегося туриста с территории рынка, он мог задать себе сотню вопросов и ответить на них.
Еще один шаг за незримую черту. Чуть ближе к краю пропасти, имя которой - безумие.
На том месте, где когда-то сидел оцепеневший, оглушенный нестерпимой жарой и обрушившимися бедами мальчуган сейчас застыл андроид неимоверно древней модели относящейся к эпохе Великого Исхода.
"Хьюго БД-12 " .
Противоречивая машина, оснащенная блоком искусственного интеллекта и тремя степенями программой свободы. Остальные сервомеханизмы, выставленные на продажу, были представлены современными моделями дройдов, способными к исполнению чисто бытовых функций.
Знойный воздух, казалось, застыл, загустел, остановился на вдохе.
Медленный поворот головы, точечная работа передающего микролазера, предельное напряжение рассудка, оперирующего древним машинным кодом.
У него не было детства, не было понятия «жизненный опыт», память хранила лишь фрагменты взросления, и лишь последние события швырнули его в омут жизненных проблем и ситуаций. Умеешь плавать - плыви, нет - значит пойдешь ко дну…
Вадим не желал тонуть. Да, все его прошлое существование проходило в искусственно созданной среде, среди бесстрастных машин, оперирующих исключительно логичными и рациональными понятиями. Но путь мнемоника оборвался, «жизнь» оказалась лишь иллюзией, блеклым подобием действительности, где ультрасовременные технологии запросто сосуществуют с кривобокими навесами, а «материал» для формирования новых поколений людей с уникальными возможностями разума, закупается на рынках рабов, над которыми кажется не властно ни время, ни прогресс цивилизации…
Двум ганианцам осталось пройти пять-шесть шагов.
Один уже требовательно поднял руку, привлекая внимание Рощина, второй расслабленным движением выхватил автоматический пистолет незнакомой Вадиму конструкции.
– Ты заблудился, уважаемый. - Слова на ломанном интеранглийском сопровождались прикосновением теплой стали к коже чуть пониже виска. - Это частная территория. Сюда нельзя приходить без разрешения.
– Это рынок, насколько я понял? - Рощину пришлось приложить невероятное усилие, чтобы проигнорировать теплый, приставленный к виску ствол. Заблокировать работу древнего оружия он не мог, против кинематики бессильны боевые программы нейромодулей, но выигранные мгновенья позволили ему окончательно разобраться с древним кодом, тем более, что андроид вопреки ожиданию, не просто откликнулся на запрос: казалось он осознает свое незавидное положение, и всячески старается помочь Вадиму в генерации устойчивого канала обмена данными.
– Рынок. - Подозрительно посмотрев на незнакомца, подтвердил охранник.
– В таком случае, при чем здесь это? - Вадим поднял руку, с усилием отводя ствол от своего виска. - Покупатель всегда прав, слышал когда-нибудь такое высказывание?
Ганианец растерялся.
– Мертаб, пархад кадым инет? Рагмат парден дурави!
– Э… Нагерни нуринг!
Рощин не знал ганианского, ставить модуль автопереводчика было некогда и опасно, но в вопросе понимания чуждого языка внезапно помог реактивированный им андроид.
Значит вход только по приглашениям?
Отводя ствол от своего виска, Вадим так и не убрал пальцы с теплого металла, охранник, же, занятый перекличкой с Мертабом, похоже, действительно принимал его за туриста, заблудившегося среди нефункциональных построек космопорта.
Синхронизация…
Андроид на эстакаде внезапно пришел в движение.
– Эй, смотри!
Оба охранника резко повернулись. Они так же уловили движение среди похожих на манекены бытовых машин, и секундное замешательство помогло Рощину совершить заученное до автоматизма движение: тяжелый автоматический пистолет оказался в его руке, в то время как ганианец грязно выругался, едва не взвыв от резкой боли в суставах выломанных пальцев.
Молниеносный бросок.
Андроид поймал оружие, в наступившей вдруг тишине сухо лязгнул взведенный механический затвор, затем, фактически одновременно оглушительно ударили два выстрела.
Пуля, предназначенная дройду, лишь выбила очередную выщерблину на стеклобетоне эстакады, визгливо срикошетив в сторону, древний сервомеханизм уклонился от нее молниеносно и естественно, словно у него накопился богатый опыт подобных столкновений. Одновременно с выстрелами Вадим услышал вскрик. Второго охранника отшвырнуло к бетонному ограждению терминала, и теперь он корчился на песке, пятная его кровью из простреленного плеча.
– Не двигайтесь, сэр. - Синтезированный голос андроида предупредил попытку охранника метнуться к оружию, выпавшему их рук раненого напарника.
Фраза, произнесенная бытовой машиной, вкупе с направленным на него стволом гипнотически подействовала на ганианца.
– Ванг Шиист!.. - Потрясенно выдохнул он, застыв в полном оцепенении.
Вадим уже подметил эту характерную для ганианцев черту - без сомнения последние являлись неплохими бойцами, но цепенели, терялись, когда на их глазах происходили явления невозможные с точки зрения их психологии и уровня технических знаний.
Охранник мог поклясться, что не далее как утром он лично отключал все машины, что бы те не выкинули какой-нибудь фортель перед потенциальными покупателями, и сейчас самостоятельная реактивация человекоподобного робота казалась ему чем-то сверхъестественным, а агрессивное поведение андроида, выстрелившего в человека, вообще не укладывалось в сознании ганианца.
Вадим подобрал оружие и произнес, оборачиваясь в сторону будки, где с перекошенным лицом восседал омертвевший, ничего не понимающий Мертаб:
– Хьюго, держи охрану на прицеле. Если кто дернется - стреляй на поражение.
Андроид ответил ему легким кивком, что совершенно не соответствовало стандартным представлениям о поведении и возможностях бытовых машин.
Рощин подошел к будке и рывком открыл дверь.
– Ноутбук. - Требовательно произнес Вадим.
Он не стал задавать риторических вопросов о том, помнит ли его тучный ганианец. Конечно, нет. Сколько детей прошло через грязные лапы работорговца за эти годы? Наверное, не счесть.
Зато память переносного компьютера могла поведать Вадиму о многом.
Он коснулся стволом затылка ганианца и тихо спросил:
– Когда ты в последний раз менял модули памяти?
Мертаб, которого вдруг ударило в дрожь, не понимающе затряс головой.
– Не понимаешь меня?
– Нет… - Сипло выдавил тот.
– Сделки, имена покупателей, данные по живому товару? - у Вадима не повернулся язык произнести слово «раб».
– Там… - Глаза Мертаба выкатились из орбит, взглядом указывая на ноутбук.
– За сколько лет? - Изменил формулировку вопроса Рощин.
– Много… Не помню…
– Старые файлы удалял?
Ганианец отрицательно затряс головой.
– Шайтан… Я не знаю…
Жирная туша содрогалась, в приступе дрожи, от ганианца пакостно разило потом и спиртным, вперемешку с пряными специями.
Вадим, секунду назад готовый без сожаления всадить в пулю в жирного работорговца, сейчас испытывал лишь омерзение.
Он не видел, как трясущийся Мертаб одной рукой медленно достает из складок одежды нож. Импланты не показывали движение маленького металлического жала на фоне тепловой засветки всей конструкции, он увидел лишь змеящийся отблеск, когда рука со стилетом взметнулась для удара…
Сухо грохнул одиночный выстрел, пуля прошла в сантиметре от Вадима, обдав мгновенным жаром щеку, и с беспощадной точностью ударила в горло Мертаба.
Голова ганианца резко дернулась, из раны с хриплым бульканьем ударил пульсирующий фонтан крови, рука со стилетом бессильно стукнула о неработающую приборную панель диспетчерского комплекса…
Рощин инстинктивно отшатнулся, ощущая, что лицо, руки, одежда - все забрызгано теплой липкой кровью ганианца, который медленно оползал на пол, содрогаясь в конвульсиях.
Проклятье…
Мгновенное сканирование показало, что стрелял реактивированный им андроид. Дистанционное включение третьей степени программной свободы позволило кибермеханизму применять оружие против любого человека, посягавшего на жизнь Вадима, которого дройд теперь воспринимал как своего хозяина.
Схватив ноутбук, Рощин развернулся, и в этот миг модули имплантов зафиксировали у горизонта стремительно приближающийся флайбот, курс которого проходил над разрушенными секторами космического порта и оканчивался на ровной площадке неподалеку от заброшенного грузового терминала.
Обрывки мыслей смешивались с рвущимися в сознание данными…
Уходить поздно… да и некуда.
Удаленный доступ… Соединение блокировано.
Внутренний голос был беспощаден, - система летательного аппарата оказалась защищена от мнемонических атак, хуже того, Вадим болезненно ощутил недвусмысленное сопротивление.
Мнемоник.
Как далеко ты сможешь зайти, защищая свою жизнь?
Флайбот снижался, вот уже за пределами бетонного ограждения взвихрился песок, потревоженный работой антиграва, а Вадим, забрызганный кровью, все еще стоял над конвульсивно вздрагивающим телом Мертаба, тщетно пытаясь обуздать свой рассудок, использовать оставшиеся секунды, чтобы настроиться на мнемоническую схватку с неожиданно появившимся противником, но мысли и чувства постоянно сбивались, отвлекаясь на проявления материального мира: краем глаза он фиксировал, как один из охранников пытается отползти вдоль забора, видел Хьюго, бесстрастно следящего за движением ганианца, перед взором, наслаиваясь на реальность, мелькали фрагменты виртуальных образов, он ощущал кинематику сервоприводов дройда, осознавая, что механический палец уже выбрал холостой ход курка, видел, как из-под днища флайбота выдвигаются опорные посадочные стойки, и вдруг…
Ломая калейдоскопическое восприятие, в его мысли ворвался знакомый голос:
– Какого фрайга, Вадим?! Я же велел тебе оставаться в парке!
Резкое облегчение походило на приступ дурноты.
Дитрих…
Ну конечно. Откуда здесь взяться еще одному мнемонику?
– Что ты наделал?! - Голос Кроу бился в истерзанном сознании. Верхний сегмент кабины флайбота пришел в движение одновременно с тем, как при касании стеклобетона из-под посадочных опор брызнули искры, и спустя мгновенье над горячим бортом машины показалась негодующее лицо Дитриха.
– Убить его? - Спокойно осведомился андроид.
Кроу на мгновенье опешил.
– Твою мать… - произведя мгновенный анализ ситуации, в сердцах выругался он. - Нам еще реликтовых сервомеханизмов не хватало! Ты решил раскупорить все бутылки с джинами, да?
– Хьюго не стреляй. Опусти оружие.
Дитрих тем временем спрыгнул на землю, осмотрелся по сторонам и негодующе покачал головой.
– Сам добьешь или грязной работой у нас теперь занимаются дройды? - Наконец спросил он, критически взглянув на Вадима.
Рощин с трудом понимал, о чем говорит Дитрих, но, проследив за его взглядом, вздрогнул.
Оба охранника жались к забору, со страхом и ненавистью пытаясь предугадать, что случиться в следующий миг. Естественно они не слышали мысленного диалога двух мнемоников, но тем более жуткой становилась неопределенность.
– Нет.
– Что значит «нет»?! Ты заварил эту кашу, а теперь хочешь оставить двух свидетелей? Чтобы кланы устроили на нас показательную охоту? Совсем рехнулся?
Вадим понимал, что сам виноват во всем. После бегства с Окраины Ганио оставалась едва ли не единственной планетой, способной дать им временное убежище, а его срыв не останется без последствий…
– Дитрих выслушай меня.
– Я весь внимание.
– Меня продали… на этом рынке… - Вадим не думал оправдываться, но фразы получались сбивчивыми, отрывистыми. - Так вышло… Я сорвался…
– Ну, так действуй до конца! - Резко ответил Кроу. - Давай, прикончи их, и убираемся отсюда!
Рощин выглядел прескверно. Впрочем, чувствовал он себя не лучше. Однако его ответ прозвучал достаточно твердо:
– Они не имеют отношения к моему прошлому, Дитрих. И я не стану их убивать.
Кроу окончательно вышел из себя:
– Они свидетели! Ты застрелил их босса! Это жизнь Вадим, хватит барахтаться в иллюзиях! ЖИЗНЬ, - понимаешь?! Со всеми отвратительными, но неизбежными причинами и следствиями. Ты хочешь остаться тут? Чтобы твой труп мумифицировался в этих песках? Вольному воля. А я еще хочу жить!
Остановись ! - Мысленный окрик Рощина заставил Дитриха вздрогнуть. - Остановись, и помоги мне.
– Что ты задумал? - Подозрительно прищурился Кроу.
– У них есть импланты.
– Ты бредишь, Вадим! Нам и минуты здесь нельзя оставаться. А не разговаривают только мертвые.
– Да заткнись ты и послушай!
– Ладно… - Дитрих демонстративно сплюнул. - Валяй. Только мне не понять чем они отличаются от… - Он кивком указал на окровавленное тело Мертаба.
– Он работорговец. - Коротко ответил Вадим. А эти двое…
– А они просто проходили мимо? - Язвительно осведомился Дитрих.
– Я не могу их убить. Просто так без причины.
– Ты идиот.
– Считай меня кем угодно. Прошу - помоги. Вместе мы сможем. Стереть полчаса воспоминаний в наших силах.
– Да толку? Их же свои живыми закопают.
Вадим угрюмо промолчал в ответ.
– Ладно. - Дитрих чувствовал, что бесполезный спор лишь затягивает время. - Достал ты меня… Давай к делу, пока я не передумал. Нужно убираться отсюда.
Они не успели.
Дитрих, внезапно обернулся.
Со стороны прилегающих к терминалу построек на звуки выстрелов уже сбегались смуглые охранники порта.
Дитрих выругался, силой заставив Вадима двигаться.
– Бегом к флайботу! Оба!
Андроид уже был подле машины.
– Руку! - Потребовал он, помогая Вадиму забраться внутрь.
Дитрих поднялся на плоскость скошенного крыла, сплюнул и, сев в кресло пилота взял управление.
Теперь о продаже фрегата можно было забыть.
Убраться бы отсюда живыми…
Настоящее…
Нет, мне не успеть.
Мысль не требовала доказательств: прыжок через гиперсферу займет у Ригана пару часов, ну пусть он еще с полчаса будет проклинать Шииста осознав, что его пленница (или все-таки компаньонка?) исчезла с борта «Тайфуна». Затем ему придется сделать несколько звонков, и лично встретиться с представителями какой-либо из корпораций.
Эйджел не упустит шанс заработать миллион, тем более в его понятии Рощин не опасен, как боевой мнемоник, - Вадима стоит остерегаться только как психа…
Может ты и правда псих, Рощин?
А кого в нашем мире с уверенностью можно назвать нормальным?
Вадим некоторое время думал над заданным самому себе вопросом, но ответа не нашел. Не время для самоанализа. Риган видел «Иглу», и не преминет доложить об этом куда следует. Времени в обрез. От силы часов пять, прежде чем в системе появятся боевые корабли корпоративного флота.
Гипердрайв зарядить, точно не успею. - Подумал Вадим.
Забрало гермошлема медленно опустилось, осекая все внешние шумы, оставив лишь его собственное дыхание да гулкое аритмичное биение сердца.
Неужели за год одиночества я отвык от чувства постоянной смертельной опасности?
Получалось именно так.
Вадим в последний раз взглянул на уютную обстановку отсека служившего ему домом, и, не без тяжести на душе направился в сторону внутреннего космодрома древнего рудодобывающего комплекса.
На борту «Иглы» царили тишина и тусклое дежурное освещение. Вот уже с пол года как Рощин перевел реакторы в режим резерва, чтобы не жечь понапрасну активное вещество. С точки зрения здравого смысла такое решение являлось оправданным, но то мог подумать, что злая насмешница - судьба - выбросит из рукава козырную карту с изображением Эйджела?
Теперь рациональность грозила обернуться потерей боевого корабля.
Нет. «Иглу» не брошу. Пусть не надеяться.
Он приблизительно представлял ход мыслей того офицера корпоративного флота, кому поручат командование операцией. Они прилетят сюда не за Вадимом. Нужно быть полным идиотом, чтобы оставаться в системе после неожиданного бегства Ригана.
Эйджел доложит, что фрегат находиться в состоянии консервации. Значит, они пошлют мобильную группу из малых судов, чтобы прочесать сканерами всю систему, а заодно высадить на борт рудодобывающего комплекса новый экипаж, который расконсервирует фрегат и уведет «Иглу» в сектор Окраины.
Что они станут искать в первую очередь?
Вадим должен был просчитать действия противника, иначе спасти фрегат не удастся.
Он шел по длинному коридору мимо пустых боевых отсеков к рубке управления «Иглой».
След. Они станут в первую очередь искать след гиперпространственного перехода в надежде определить вектор, по которому осуществлялось погружение.
Но Рощин не собирался бежать.
Однако почему не оставить нужные улики? Аварийный передатчик гиперсферных частот подойдет как нельзя лучше.
Двери рубки бесшумно раздались в стороны.
Он прошел мимо навигационного отсека, секций управления гипердрайвом, и свернул к боевому посту связи. Сев в кресло Вадим активировал приборы и включил автоматический режим трансляции импульса гиперсферной частоты. Координаты не важны. Пусть будут ближайшие системы из реального звездного окружения. Пять направлений. Пять векторов, пять мощных импульсов возмущения метрики. Пусть спецы корпорации поломают себе голову над дилеммой, в каком направлении скрылся Рощин?
Закончив нехитрую операцию (Вадим хотел, чтобы стартовой точкой всех возмущений являлся древний рудодобывающий комплекс) он направился на боевой мостик, - отделенный полупрозрачными проекционными перегородками подотсек главного поста управления, где располагалась дублирующая система управления, связанная со всеми жизненно-важными узлами бортовой кибернетической сети.
Взглянув на осветившиеся информы, он сел в противоперегрузочное кресло и закрыл глаза.
Нейромодули, подключенные в гнезда имплантов тут же выдали тестовый сигнал, - словно изнутри черепной коробки пробежали мурашки. Характерное ощущение для мнемоника, поначалу неприятное, а затем, с годами переходящее в разряд привычных, успокаивающих симптомов вхождения в виртуальное пространство.
Сейчас Вадим не задумывался над тем, что за истекшие сутки нарушил все данные себе клятвы.
А что ему оставалось делать? Сидеть, сложа руки и ждать пока Риган вернется за своим миллионом?
Да… Именно так. - Внезапно подумалось Вадиму. - Сидеть и ждать. Ты вернешься Эйджел, но это станет твоей ошибкой. Алчность все-таки порок.
Все… Хватит досужих мыслей. На анализ своих чувств и чужих поступков времени будет предостаточно, а сейчас нужно действовать быстро.
В ощущениях мнемоника пробуждение космического корабля от полугодичной спячки энергосберегающего режима проходило на уровне обыденности, неизбежных рутинных операций. Конечно, они могут быть передоверены автоматическим системам, но Вадим привык все контролировать лично иначе грош ему цена как мнемонику.
Нельзя сказать, что неожиданное возвращение в строй доставляло Рощину удовольствие, скорее напротив, он ощущал горечь, но чувства в рассудке мнемоника достаточно быстро меняют знаки: стоило включиться в работу, как лишние мысли истончились, отошли на второй план. Он сидел абсолютно расслаблено, со стороны могло показаться, что Рощин просто задремал в пилот-ложементе, но на самом деле он работал, его разум сейчас составлял единое целое с кибернетической сетью фрегата, ощущая каждое изменение в статусе подсистем, так словно те являлись неотъемлемой частью его организма.
Неповторимые, доступные лишь немногим ощущения.
И все же среди рассудочности нет-нет, да и проскальзывала горечь - зачем мы идем по гибельному пути разрушения, неужели большинству людей не достаточно созидать, чтобы чувствовать себя счастливым?
Или наше мышление до сих пор порабощено инстинктами? Борьба за выживание, - она принимает в сознании самые разные причудливые формы, и все-таки это инстинкт, не позволяющий человеку чувствовать себя неотъемлемой частью окружающего мира, заставляет совершать определенные поступки, возводя сиюминутные порывы в ранг жизненных целей, плевать на условности или наоборот слепо следовать им…
Так. Хватит философии. Ты не на лекции Рощин. Через три-четыре часа сюда прилетят ребята из корпоративных сил безопасности, решительно настроенные тебя убить. Эйджел наверняка убедил их, что бесполезно пытаться взять Рощина живым - боевого мнемоника со съехавшей крышей проще и разумнее уничтожить на месте.
Что ж, посмотрим.
Если корпы немного пошевелят мозгами, то вспомнят, что творил фрегат с запоминающимся названием на гиперсферных трассах и планетах Окраины.
Не обнаружив «Иглы» внутри рудодобывающего комплекса, они должны почувствовать себя неуютно.
Нельзя дать им шанс вызвать подмогу. Если в системе появятся тяжелые боевые корабли, то выкручиваться станет намного сложнее.
Так что там у нас с энергией? Семь часов до выхода на полную мощность? Не слабо. Три часа придется играть в прятки.
Планетарная тяга?
Норма. Тест прошел успешно, вон стены ангара уже светятся малиновым сиянием, после продувки сопел двигательной установки. Хорошо планетарного горючего под завязку.
Все.
Можно начинать маневр.
Вадим не открыл глаза, не изменил позы, лишь страховочные ремни пилот-ложемента внезапно пришли в движение, туго перехлестнув его грудь, затем замкнулись амортизационные дуги и, наконец, над противоперегрузочным комплексом опустился прозрачный колпак из бронепластика.
Это на случай разгерметизации боевого поста. Чтобы не вырвало из кресла ударом декомпрессии.
Древний рудодобывающий комплекс казался неотличим от серой массы покрытых вкраплениями льда астероидов. Его пологие сглаженные обводы и титанические размеры гармонировали с окружающими глыбами, - холодный, статичный не подающий признаков жизни, лишенный даже такой малости как навигационные огни он давно стал неотъемлемой частью пространства забытой богом и людьми звездной системы.
Так порой случается с отслужившими свой срок системами, они иногда оживают, нарушая гармонию природных сил. Вот и сейчас среди массы астероидов внезапно пробился свет. Сначала это был узкий луч похожий на лезвие ножа, затем он стал расширяться, превращаясь в зарево, осветившее несколько опорных глыб, с которыми был состыкован «Спейсстоун».
Вакуум-створы исполинского ангара перерабатывающего модуля медленно открывались, за ними в красноватом сиянии предупреждающих огней у причальной секции застыл семисотметровый корабль с обтекаемыми обводами.
Основные надстройки «Иглы» в данный момент были втянуты внутрь, ничто не выступало за габариты основного корпуса, все ракетные шахты и орудийные порты плотно закрыты, смертоносные механизмы до поры таились под защитой диафрагменных люков, и только в заостряющейся носовой части под сферическими кожухами вращались невидимые для постороннего взгляда параболические антенны локационной системы корабля, да в корме и под днищем разгоралось зарево от работы двигателей планетарной тяги.
Вот первые языки пламени жадно лизнули причальную секцию и фрегат, синхронно отработав тремя десятками двигателей донной тяги, чуть приподнялся, на секунду застыл, а затем медленно, неторопливо начал выплывать из ангара на относительный простор открытого космического пространства.
Относительный, потому что вокруг фрегата простиралось стабилизировавшееся поле астероидов, - каменные глыбы давно заняли стабильные орбиты столкновения тут прекратились тысячи, а может и миллионы лет назад, однако, не все составлявшие скопление космические тела располагалась в одной плоскости, - десятка три глыб образовывали причудливый пространственный узор, медленно перемещаясь над плоскостью эклиптики.
Вадим осторожно вел «Иглу», - его разум принимал данные от локационных систем, и в ответ посылал целеуказания секциям планетарной тяги, - работа непривычная для большинства мнемоников, которые в данной ситуации вне сомнения отдали бы предпочтение автопилотам, но у Рощина имелись свои привычки и причины не доверять роботизированным комплексам.
Хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо - сделай это сам. Древняя поговорка как нельзя лучше подходила к внутреннему мироощущению Вадима. Однажды он едва не расстался с жизнью, доверившись автоматическим системам, и с тех пор не позволял себе подобной роскоши, - бездельничать во время ответственного маневра.
Впрочем, управление огромным кораблем, в данный момент не напрягало его, напротив, медленный выход из дока космической станции позволил ему возродить в сознании чувство единства с многочисленными системами фрегата.
Как будто год уединения являлся лишь сном.
Спустя пол часа осторожно маневрирования фрегат покинул зону астероидного скопления и взял курс на близкие, подсвеченные сиянием молодой звезды, клубящиеся выбросы газопылевой туманности.
Пока корпы будут обыскивать «Спейсстоун» и изучать характеристики возмущений метрики пространства, реакторы «Иглы» зарядят накопители гипердрайва.
Единственное, чего не знал Вадим: куда направить корабль?
Не было в Обитаемой Галактике места, где мог укрыться беглый, отверженный всеми мнемоник.
Как не хватало ему сейчас Дитриха…
Мысли плавно и ненавязчиво вновь ускользнули в прошлое.
