Глава 15
Вокруг безымянной желтой звезды, отмеченной во всех звездных каталогах лишь серийным номером, кружила одна-единственная неприметная планетка. Ее атмосфера, в которой круглый год буйствовали ураганные ветры, перемещая по каменистой поверхности тонны оранжевого песка и бурой пыли, была практически непригодна для дыхания. Пять процентов содержащегося в ней кислорода могли удовлетворить разве что местные формы жизни, представленные тут в основном колониями микроорганизмов да немногими видами лишайников. Это было все, на что оказалась способной эволюция Гермеса.
Такое звучное название планетоиду дали люди. Триста с лишним лет назад на неприветливую поверхность опустился первый грузовой орбитальный шаттл, и в одной из долин неприхотливые отряды строительных роботов начали возводить нечто монументальное.
Через десять лет, когда работа была закончена, на Гефесте появилась Башня. Это был уникальный стодвадцатиэтажный жилищно-промышленный комплекс, полностью автоматизированный, автономный, прекрасно защищенный, имевший свой космодром и питаемый заглубленными в базальтовое ложе планеты ядерными реакторами.
Башня была задумана как незыблемое тайное убежище, и она действительно производила впечатление монументальности.
Все сто двадцать этажей уникального комплекса наполняла бездушная и безмолвная жизнь. Тысячи механизмов, подчиненных единой кибернетической системе, работали внутри Башни. В изолированных друг от друга лабораториях безмолвные, безучастные к факту собственного существования киборги заменяли людей за управляющими терминалами сложнейших производств.
Три столетия подряд Башня была центром, мозгом и передовой исследовательской лабораторией корпорации «Галактические Киберсистемы».
О ней знали лишь те, кто стоял у руля распростершегося на половину Обитаемой Галактики экономического монстра. Этими людьми являлись члены семьи Сент-Иво. Они создали корпорацию, они правили ею отсюда, и такой порядок вещей казался незыблемым, вечным. Каждый последующий Сент-Иво неизменно продолжал дело предыдущего, когда последний, состарившись, занимал свое место в одном из темных матовых цилиндров в цокольном этаже Башни.
Сент-Иво не желали умирать. Их главной целью и тайным смыслом существования уникального комплекса Башни была вечная жизнь. Когда очередной руководитель корпорации дряхлел, его мозг извлекался из живого тела и помещался в специальный цилиндр, представляющий собой нечто среднее между реанимационной камерой и капсулой гиперсна.
К тому моменту, когда Башню потряс страшный взрыв, в ее цокольном этаже ожидали своего воскрешения семь поколений семьи Сент-Иво…
Их тайным желаниям не суждено было сбыться.
* * *
По унылым, безжизненным равнинам Гефеста неистовый ветер гнал плотные тучи пыли.
«Звездный Пес» после долгих маневров в неспокойной атмосфере наконец коснулся посадочными опорами ровной базальтовой площадки.
Джон Митчел Сент-Иво вернулся.
Он молча стоял у обзорных экранов, вглядываясь в сумрак пыльного дня, пока его глаза не привыкли к тусклому свету и мутному воздуху. Впереди, в километре от севшего корабля, прорисовывались контуры комплекса Башни.
Даже отсюда было заметно, что она необитаема уже много лет. Часть стены рухнула от взрыва, открыв посторонним взорам и ветрам горизонты нескольких этажей. Огромные шлюзы в нижней части циклопического сооружения были приоткрыты, и за ними царил чернильный мрак, — верный признак бесхозности и запустения.
Со стороны уникальный комплекс походил на какой-то древний, гигантский артефакт.
— Это все, что осталось от «Галактических Киберсистем»? — спросила Гея, проследив за его взглядом.
Джон кивнул.
— Отсюда моя мать увела эскадры на штурм Зороасты… Воспоминания, как страшные миражи, роились в его сознании.
— Джон, но ведь тут все взорвано… — Гея привстала, всматриваясь в пылевые облака. — Не понимаю, чем, кроме твоих воспоминаний, примечательны эти руины…
— Это не руины. Взорваны только три этажа, где располагались лаборатории так называемой «Вечной Жизни». Остальной комплекс Башни попросту застыл в ожидании, когда кто-нибудь из нас вернется и наведет тут порядок. Ты просто не представляешь себе его возможностей.
— Почему в таком случае вы с матерью не вернулись сюда сразу после Зороасты?
— Не было смысла. Я ничем не мог помочь ей тут. Чтобы бежать, мне пришлось взорвать основные биологические комплексы, а механическая и кибернетическая части Башни были нам тогда ни к чему.
* * *
Через полчаса небольшой вездеход достиг основания исполинской постройки, и две человеческие фигурки в белоснежных скафандрах отделились от него, исчезнув в черном провале приоткрытых ворот.
Джон несколько минут исследовал стену в поисках аварийной системы. Наконец он нашел нужный распределительный щит и отвинтил крышку.
Под сводами огромного зала тускло вспыхнули аварийные лампы.
Они стояли посреди внушительного внутреннего космодрома. Гея невольно поежилась, глядя на пустующие стартовые плиты. Ветер, проникавший через полуоткрытые створы, намел возле них аккуратные откосы песка… Трудно было представить, что всего несколько десятилетий назад тут стояли боевые эскадры «Галактических Киберсистем», которые одним безумным и дерзким ударом сломили орбитальную оборону самой независимой и преступной планеты Галактики.
— Вот там, справа от тебя, в подземных бункерах расположены цистерны для активного вещества, — раздался в коммуникаторе голос Джона. — Если мне не изменяет память, то они должны содержать неприкосновенный запас, которого «Псу» хватит на много лет. — Он взял ее за руку и повел к входу во внутренние помещения.
Два нижних этажа напомнили ей картины механореалистов прошлого века, которые она однажды видела на выставке.
Только сейчас, шагая вслед за Джоном по полутемным коридорам, Гея начала понимать, какую мощь и одновременно опасность для всего человечества представляли собой «Галактические Киберсистемы», ведь никто из смертных, за исключением самих Сент-Иво, не знал о существовании этого комплекса.
Десятки дверей вели в бесчисленные склады и лаборатории. Повсюду взгляд натыкался на застывшую механическую жизнь, уникальное оборудование, дорогостоящие материалы… И роботов.
Их были сотни. Различные кибернетические механизмы, от самых простых, до таких, что трудно вообразить всю сложность их начинки, заселяли этот застывший в оцепенелом ожидании мир.
Ей было жутко, она находилась в смятении, следуя по пятам за Джоном, которого оскорбило и отвергло человечество. И тем не менее он избрал свой собственный путь, вместо того чтобы вернуться сюда и двинуть эту неисчислимую армию против тех, кто все эти годы смотрел на него, как на существо второго сорта…
Словно прочитав ее мысли, Джон обернулся и произнес, глядя в ее глаза, сквозь прозрачное забрало своего гермошлема:
— Здесь мы переоборудуем и заново укомплектуем «Пса». Я активирую кибернетические системы Башни и заставлю их отдать все оставшиеся ресурсы этого комплекса, чтобы помочь Инвару обрести новую жизнь… А потом мы улетим, — твердо заключил он.
— Куда?! — невольно вырвалось у нее.
Джон подошел к пыльной стене и несколькими точными движениями нанес на нее десяток точек, образовавших подобие шарового скопления звезд. Это был рисунок, который им удалось прочесть при помощи сканера на одной из золотых пластинок.
— Узнаешь?
Гея кивнула. Что за риторический вопрос. Они вместе корпели над этим узором пляшущих точек. И вдруг она поняла…
— Ты нашел?!
Джон кивнул. Последние несколько дней он провел в навигационном отсеке компьютерного центра «Звездного Пса».
— Пока рано говорить об этом. У меня есть веские подозрения, что фрагменты звездного неба, запечатленные на пластинах, расположены не в иной галактике, а где-то рядом. Нужно провести ряд дополнительных проверок на оборудовании Башни, прежде чем я смогу однозначно утверждать что-либо.
* * *
Не всем мечтам и планам суждено сбыться.
Жизнь часто вносит свои коррективы в кажущиеся предельно ясными отношения между людьми.
Взгляды на окружающее могут меняться в зависимости от обстоятельств, в которые попадает человек, и иногда вопрос незыблемости тех или иных чувств измеряется запасом моральных сил, мужества, способности следовать однажды избранной линии…
…Джон Митчел Сент-Иво вышел из шахты турболифта и остановился на пороге огромного полусферического зала, расположенного в цокольном этаже Башни.
Прошло две недели с того момента, как «Звездный Пес» совершил посадку на Гефест.
Черные как смоль стены, плавно переходящие в подсвеченный аварийными лампами свод, в который раз нагнали на него жуть, всколыхнув в душе целый сонм трагических воспоминаний.
Он включил принесенный с собой фонарь и поежился от царящего здесь могильного холода. Воздух зала имел горьковатый привкус — это атмосфера Гефеста смешивалась тут с поступающим из систем регенерации кислородом.
Луч фонаря пробежал по мозаичному полу и начал подниматься вверх, выхватывая из мрака многоярусные компьютерные консоли, на которых не горел ни один сигнал, мертвые глазницы мониторов, трубы, отставшие куски облицовки и прочие множественные признаки разрушения, главным из которых являлась полуметровая трещина, пересекавшая стены и свод помещения.
Во рту Джона внезапно пересохло, когда конус света выхватил из темноты эту прореху, змеящуюся по стене. Неистовый ветер Гефеста задувал в нее пыль и песок, кружил по полу мгновенными смерчами, накапливая у мертвых пультов откосы миниатюрных дюн, зашвыривая горсти оранжевого песка в глубокие ниши, где на постаментах были установлены монолитные обсидиановые цилиндры…
Джон смотрел на дело своих рук и не чувствовал никаких угрызений совести. Много лет назад, взрывая один из этажей башни, чтобы вырваться на свободу из чудовищных лабораторий «Вечной Жизни», где его пытался зомбировать собственный отец, он ни на секунду не задумывался над тем, к каким последствиям приведет этот взрыв.
Он помнил, как дрожь и отвращение охватывали его всякий раз, когда обстоятельства заставляли посещать этот фамильный склеп. Среди бульканья и шипения различных систем здесь дремали разумы предков Джона, ожидая того сладостного мига, когда наука наконец перешагнет черту необратимости физической смерти…
А вместе с ними в тиши криогенного зала дремали их страсти, тайны, пороки — весь сонм чисто человеческих качеств, которые в его семейке извратила практически абсолютная власть над людьми. И однажды, с подачи его брата Араманта Сент-Иво, амбиции давно почивших и не воспринимаемых всерьез предков вдруг вырвались наружу, сорвав темный покров некоторых, особо чудовищных семейных тайн…
Джон сел на край глубокой ниши и смахнул с полированной поверхности слой оранжевой пыли.
Сейчас он особенно остро чувствовал, сколь иронична и безжалостна судьба, замкнувшая свой очередной прихотливый круг.
Его визит был обоснован не патологическим стремлением убийцы, который неизменно возвращается на место преступления…
Нет… он не чувствовал за собой вины. Воспоминания по-прежнему причиняли глухую внутреннюю боль, но и они понемногу начали истираться, по мере того как судьба обрушивала на него все новые и новые испытания.
Эта Башня — гигантский комплекс сооружений, спрятанный на Гефесте от посторонних глаз, таила в каждом своем уголке, помимо уникальной аппаратуры, еще и сотни нераскрытых тайн порочной семьи, три столетия негласно управлявшей отсюда экономикой половины развитых миров Галактики.
Он не жалел ни о чем — тот памятный взрыв уничтожил змеиное гнездо…
Джон медленно прошел вдоль стены, вглядываясь в многоярусные компьютерные консоли с треснувшими экранами и мертвыми шеренгами датчиков контроля, словно в паутине трещин был зашифрован ответ на все вопросы…
Под одним из постаментов, на которых были установлены черные цилиндры, когда-то давно натекла лужа из порванных шлангов систем жизнеобеспечения, и там до сих пор четко выделялось бурое пятно, похожее на след засохшей крови.
Отсюда, из этого самого зала, много лет назад начался его страшный путь. И вот он вернулся.
Зачем?..
Чтобы возвратить жизнь погибшему другу? Или просто потому, что бежать было некуда, и в его распоряжении остался только этот, полный страшных воспоминаний, полуразрушенный комплекс?
Немые стены криогенной усыпальницы не могли ответить ему на мысленный вопрос. Джон стоял посреди своего развороченного прошлого, следил за тем, как в зыбком свете фонаря струится по полу оранжевый песок, и понимал, что нужно жить дальше, не оглядываясь на пройденный путь…
Джон повернулся и, не глядя больше на мрачные стены и треснувший свод, вернулся к открытым створкам турболифта. Его паломничество сюда только оттягивало решительный миг, и именно страх сделать последний шаг заставил его спуститься в этот зал. Теперь поводов для дальнейшего промедления он не видел.
* * *
— Джо-он! Джон, ты где? — раздалось в коммуникаторе его шлема.
Он вздрогнул, когда знакомый голос вырвал его из омута воспоминаний. Наверху, между решетчатыми пролетами аварийной лестницы, беспорядочно метался еще один узкий конус света от фонаря.
— Иду, — негромко ответил он. — Не волнуйся.
Гея ждала его на средней площадке.
— Почему ты меня бросил? — с упреком спросила она, когда Джон поднялся и встал рядом.
— Заблудилась?
— Ну а как ты думал? — В ее голосе внезапно прорвалось долго и тщательно сдерживаемое неприятие, и Джон, уловив эти нотки, понял, что бессмысленно откладывать назревающий разговор. Еще с утра, проснувшись, он подумал, что сегодняшний день обещает быть трудным, напряженным, и, пожалуй, не ошибся.
— Пойдем. — Он взял ее за руку. — Тебе незачем спускаться вниз. Там все разрушено.
Гея кивнула. За дымчатым забралом гермошлема не было видно ее лица, но Джон знал, что она бледна и подавлена.
Он протянул руку, помог ей спуститься по искореженной лестнице до расположенной ниже площадки турболифта и коснулся сенсора вызова кабины.
— Ты зря пошла на поиски. Могла бы просто вызвать меня через интерком.
Гея кивнула.
— Я успела пожалеть, что не поступила именно так, — ответила она.
Джон понимал, о чем она говорит. Путешествие по аварийным лестницам через разрушенные давним взрывом этажи Башни могло повергнуть в дрожь даже человека со стальными нервами. Изуродованное пространство лабораторных уровней хранило не только следы разрушений и пожаров, — взгляд повсюду натыкался на останки киборгов, которые являлись основной рабочей силой и обслуживающим персоналом тайного убежища семьи Сент-Иво. Ядовитая атмосфера Гефеста, проникая через трещины и пробоины в стенах, образовавшиеся в момент взрыва, не разлагала биологические оболочки искусственных тел, она мумифицировала их, превращая плоть в хрупкую коросту праха, хранящую усохшие формы мышечных тканей. Он видел, как этот налет иссохшей плоти разрушается при малейшей вибрации, обнажая скрывающийся под ним эндоостов. Зрелище малоприятное, особенно для неподготовленного наблюдателя, а, учитывая, что Гея знает историю смерти и реинкарнации Джона, нетрудно было представить, какие аналогии грезились ей, когда луч фонаря выхватывал из мрака разрушенных коммуникаций очередное тело с полуобнаженными сервоприводами.
…Створки лифта услужливо распахнулись перед ними. Джон пропустил Гею вперед и, зайдя внутрь кабины, коснулся расположенного особняком сенсора, подле которого не было никаких указателей или цифр с обозначением уровня.
Капсула скоростного лифта рванула вверх, унося их на вершины Башни, где располагались личные апартаменты и рабочий кабинет главы корпорации.
* * *
В огромном овальном помещении с панорамными окнами, за которыми неистовствовали пылевые бури Гефеста, царила пригодная для дыхания атмосфера, которую нагнетали сюда подключенные Джоном накануне регенераторы воздуха. После того как ему удалось запустить резервные генераторы, часть коммуникаций разрушенного взрывом комплекса заработала вновь, но две недели, проведенные ими среди мрака и хаоса, успели наложить неизгладимый отпечаток на взаимоотношения Геи и Джона.
Сейчас, глядя, как Гея снимает гермошлем, Митчел думал о том, что бессмысленно вторично пересказывать ей историю произошедших тут событий. Образование экзобиолога не могло помочь Гее в осмыслении разницы между Джоном, который был вынужден переместить свое сознание в тело серийного киборга, и сервомоторными эндоостовами, покрытыми ошметьями мумифицированной плоти. Он был и оставался человеком, вне зависимости от внутренней структуры своего тела, а они на момент катастрофы являлись всего лишь исполнительными машинами со строго ограниченным набором функций. Решающее значение тут играл разум, — у киборгов он отсутствовал, ими управляли вживленные в нейронные ткани программные микрочипы, он же был свободен от какого-либо диктата — просто судьба в определенный момент оставила ему совсем небогатый выбор: либо умереть от полученных ранений, либо воспользоваться уникальной аппаратурой биолабораторий и получить новое биомеханическое тело, сохранив при этом свой разум…
Много лет назад, делая этот вынужденный сиюсекундный выбор, он не помышлял о том, сколько испытаний и унижений придется претерпеть ему, вновь и вновь доказывая свою состоятельность как независимого, целостного, осознающего все аспекты собственного существования разумного существа.
«Не стоило привозить ее сюда…» — с горечью подумал Джон, глядя на бледное лицо Геи.
Похоже, их чувства, вспыхнувшие на Рае, не выдерживали того морального испытания, которое предлагали руины тайного убежища могущественной корпорации.
— Думаю, нам следует поговорить начистоту, — глухо произнес Джон, положив гермошлем на покрытую пылью столешницу огромного стола совещаний.
Гея повернула голову, оторвав взгляд от мертвых пейзажей Гефеста.
— Джон, зачем мы прилетели сюда? — тихо спросила она.
— Ради Инвара, — ответил он, смахивая пыл с кресел.
— Все, что я увидела здесь, — чудовищно, — произнесла Гея, отойдя от окна. — Это…
— Это бизнес, который процветал на протяжении столетий, — прервал ее Джон. — Этическая сторона применявшихся тут технологий, как и сама продукция «Галактических Киберсистем», давно нашли свою оценку. Корпорации больше нет, но если рассуждать здраво и беспристрастно, то мир с исчезновением основных производств «Галактик Киб» не стал чище. Я же не склонен ощущать вину за действия своих предков. Да, мне пришлось сделать свой выбор и влезть в шкуру одного из производимых корпорацией киборгов, но я не принимал участия в управлении компанией, очередь не дошла… — с горькой иронией пояснил Джон. — Максимум, на что меня хватило, — это запустить механизм самоликвидации Башни и бежать отсюда, чтобы потом годами доказывать свою человечность…
— Извини, Джон. — Гея села в кресло, бессильно уронив руки. — Наверное, я просто устала… Сначала Рай, теперь эта Башня… Пойми, я не предаю тебя, но хочется чего-то простого, человеческого… Ты же предлагаешь мне участие в реанимации Инвара, но тут, куда ни глянь, одни запрещенные технологии, и все, что мы сделаем, будет граничить с преступлением. — Она подняла голову, посмотрев на Джона. — Ты считаешь, что он порадуется такому возвращению к жизни?
— Не знаю… — покачал головой Джон — Скажу больше, — лаборатории, где создавались биологические компоненты машин, безнадежно разрушены, к я при всем желании не смогу дать его мозгу оболочку человеческого тела.
Гея почувствовала, как ее сотрясает бесконтрольная дрожь.
— Нет. Джон, извини, но я не могу участвовать в этом.
— Я уже догадался.
— И тем не менее?..
— Тем не менее я собираюсь осуществить задуманное. В конце концов я понимаю, что для разумного существа главное — не оболочка, а сознание. Вернув Инвару способность двигаться, ощущать себя, я дам ему шанс жить дальше, а воспользуется он им или нет… — Джон на минуту умолк, а потом добавил: — Чудовища Рая претерпели гораздо более тяжелую трансмутацию, но некоторые из них в конечном итоге смирились с новой телесной оболочкой и продолжают жить, как ты помнишь.
— Твоя логика кажется мне жестокой.
— Я понимаю… — с усилием кивнул Джон. — Поэтому давай не станем лгать друг другу. Ты увидела, насколько я человек. Пусть нами руководит не прошлое, а настоящее.
— Ты предлагаешь мне выбор?
— Это трудно назвать выбором, — спокойно ответил Джон. — Ты ведь уже решила, что собираешься делать?
— Да… Я бы хотела покинуть это место. Проблемой было
сказать об этом вслух… — На ее глаза вдруг навернулись непрошеные слезы.
— Давай не будем жечь мосты, — мягко произнес Джон, собрав все свое мужество, чтобы задавить растущую в душе горечь. — Тебе требуется отдых, моральный и физический, я же собираюсь довести до логического конца начатое дело. Мы можем расстаться на какое-то время, чтобы разобраться во всем случившемся.
— Это действительно возможно? — Гея с надеждой посмотрела на Джона.
— Нет никаких проблем, — ответил он, испытав странное облегчение. Он боялся, что их разговор пойдет гораздо труднее, надрывнее, но Гея смогла удержать накопленные за две недели эмоции, и он был благодарен ей за это. — Здесь все основательно разрушено, но тем не менее не стоит забывать, что мы находимся в головном офисе корпорации, которая контролировала половину галактического рынка робототехники. — Он подошел к одной из стен и сдвинул в сторону декоративную панель, за которой скрывалась невзрачная дверца. Прошло много лет с тех пор, как его брат, Арамант Сент-Иво, касался сенсоров на панели доступа, но память Джона до сих пор хранила коды доступа как к главному компьютеру Башни, так и к таким вот разбросанным по разным местам потаенным уголкам былого финансового величия.
Открыв сейф, он достал оттуда тугой сверток тускло мерцающих банкнот.
— Здесь два миллиона кредитов. Это больше, чем мы смогли бы выручить, продав «Звездный Пес» на черном рынке, без бумаг, подтверждающих наше право собственности на корабль. — Он протянул сверток Гее и добавил: — На внутреннем космодроме Башни сохранились две космические яхты. Они полностью автоматизированы и находятся в исправном состоянии, я проверял. Давай выберем место и назначим встречу, положим, через год? За это время все встанет на свои места, и нам не придется в мучительной спешке анализировать свои чувства. Ты согласна?
Гея с трудом сглотнула вставший в горле удушливый комок.
— Да… — тихо произнесла она и тут же переспросила, будто спохватившись: — А если кто-то из нас не прилетит?
Джон пожал плечами.
— Значит, так будет угодно судьбе. В этих вопросах я фаталист.
* * *
Гея улетела утром, и Джон остался на Гефесте совершенно один, если не считать Инвара, мозг которого, спасенный чудовищами Рая, в данный момент пребывал в глубоком беспамятстве под неусыпной опекой автоматики поддержания жизни.
Тяжелые, гнетущие мысли теснились в голове Джона. Если Гея не выдержала ужаса, который предлагали взгляду разрушенные уровни Башни, то для него и уцелевшая часть исполинского сооружения не приносила никаких приятных ассоциаций. Тут все было насыщено призраками прошлого, и воспоминания ранили сильнее, чем уродливые последствия титанического взрыва.
Джон переживал разрыв с Геей намного острее, чем позволила продемонстрировать его выдержка, но теперь, оставшись один, он лишился последнего повода для постоянного самоконтроля, и ему казалось, что поселившаяся в душе черная хмарь отчаяния вот-вот вырвется наружу в каком-либо необдуманном, спонтанном поступке.
Не в первый раз люди отшатывались от него, узнав, что он киборг. Он устал доказывать всем свою человеческую сущность, ведь на самом деле главную роль играл разум, а не та оболочка, в которую облечено сознание… Этот факт признала даже комиссия по правам разумных существ, постоянно функционирующая при Совете Безопасности Миров, но многого ли стоило его удостоверение личности с пометкой «свободный гражданин Галактики», если официальное признание статуса не влекло за собой ничего, кроме злобных кривых усмешек и липких любопытных взглядов на турникетах контрольно-пропускных служб космопортов различных планет?..
Он был обречен на одиночество, и осознание данного факта, несмотря на годы мытарств и лишений, по-прежнему больно ранило его душу.
* * *
Чтобы уйти от подобных мыслей, как-то сбить состояние тяжелой подавленности, Джон решил взяться за работу, зная, что труд — лучшее лекарство от моральных недугов.
Он поднялся на вершину исполинского сооружения, остановив турболифт на семьдесят четвертом уровне.
Если средняя часть Башни, где располагались все лаборатории и автоматические производства цехов клонирования, была безнадежно разрушена взрывом, то этажи, находящиеся выше, практически не пострадали. После подключения резервных генераторов тут вновь затеплилась механическая и электронная жизнь, — прошли всего сутки с момента подачи энергии, а автономные системы жизнеобеспечения уже наладили свою работу на тех уровнях комплекса, которые не потеряли герметичности По крайней мере, покинув кабину лифта, Джон обнаружил, что анализаторы его защитного костюма дружно подсветились зелеными индикаторами, — на этаже сформировалась пригодная для дыхания атмосфера, от стен веяло приятным теплом, которое слабые токи воздуха разносили по всем помещениям яруса.
Сняв дыхательную маску, он направился по коридору в сторону шлюзового перехода промышленной зоны, где в эпоху расцвета корпорации собирались уникальные образцы тяжелой планетарной техники.
Перед Джоном стояла нелегкая задача выбора, как морального, так и технического Он не покривил душой, сказав Гее, что не может вернуть Инвару прежний облик, внедрив его сознание в тело человекоподобного кибернетического организма. Все производственные мощности, необходимые для подобной операции, были безнадежно разрушены взрывом, уничтожившим лаборатории «Вечной Жизни», и теперь в распоряжении Джона остались лишь незатронутые тотальными разрушениями экспериментальные цеха, где разрабатывались принципиально новые модели механизмов
Башня являлась не только фамильной крепостью семьи Сент-Иво, именно тут зарождались все новые проекты, производилась отладка биологических и кибернетических систем, которые позже поступали на конвейеры основных производств корпорации, разбросанных по десяткам миров.
«Галактические Киберсистемы» всегда славились надежностью и универсальностью выпускаемых машин. Практически любая модель, будь то бытовой автомат, андроид-слуга или тяжелый промышленный робот, состояла из стандартных взаимозаменяемых узлов и блоков, что существенно повышало надежность и упрощало ремонт. Джон понимал, что после взрыва в стенах Башни все равно сохранилось достаточно оборудования и готовых комплектующих, чтобы собрать не одну сотню различных машин, и, в отсутствие приемлемой биологической альтернативы, он решил использовать наиболее мощный, а главное — адаптированный для контакта с человеческим мозгом образчик планетарной техники
Открыв двери механической лаборатории номер семьсот двенадцать, он перешагнул порог огромного помещения и остановился, завороженно глядя на две титанические фигуры серв-машин, окруженные решетчатыми фермами обслуживания, и небольшой покрытый мерцающими вздутиями цилиндр, который покоился на специальной подставке
В захватах решетчатых ферм высились два «Ворона», а цилиндр, доставленный сюда двумя днями раньше, содержал в себе мозг Инвара. Джон приходил в это помещение еще до подключения резервных генераторов, но рассеянный свет плечевых фонарей скафандра не позволил ему увидеть общей панорамы сборочного участка, зато сейчас его взгляд неотрывно скользил по исполинским контурам серв-машин, невольно впитывая эстетику зловещей мощи, рожденной в горниле Первой галактической войны.
Цилиндр с мозгом Инвара выглядел лишь мелкой деталью на фоне титанических ступоходов, но Джон прекрасно знал, что только человеческий разум в состоянии оживить застывшие перед ним тонны сервоприводного металла На его взгляд, среди всего разнообразия механических оболочек лишь эти исполины являлись достойным и достаточно комфортным вместилищем осиротевшего рассудка.
Это решение пришло к нему не сразу — за две недели, проведенные в стенах Башни, Джон мысленно перебрал десятки, если не сотни вариантов, первоначально стремясь очеловечить будущую форму Инвара, но каждый раз его мысль спотыкалась об одно и то же препятствие: взрыв, уничтоживший биолаборатории, превратил в обломки уникальную аппаратуру сканирования и перезаписи сознания, поэтому ему невольно пришлось ориентироваться на габариты герметичной капсулы, внутри которой был заключен мозг Инвара. Однако полуметровый цилиндр, к которому снаружи крепились покатые блоки систем жизнеобеспечения, никак не хотел вписываться в стандартную конфигурацию человекоподобного робота, и в конечном итоге Джон пришел к неизбежному в такой ситуации выводу — все конструктивные решения для формирования нового тела будут продиктованы габаритами темного, покрытого вздутиями цилиндра
Мысль о «Вороне» пришла к нему сразу, но Джон еще некоторое время сомневался, сопоставляя плюсы подобной оболочки с ее откровенными минусами.
Стоило вспомнить историю возникновения серв-машин, как сомнения Митчела обретали вполне реальную практическую основу.
Шагающие машины были сконструированы поселенцами, колонизировавшими планету Дабог. Исполинские размеры и «шагающий» привод были продиктованы особенностями местной биосферы и рельефом планеты, где царили жизненные формы, схожие с некогда населявшими землю динозаврами. Болотистые равнины Дабога и агрессивные звероящеры, отстаивающие свои исконные ареалы обитания, существенно затрудняли процесс колонизации, привезенная с Земли планетарная техника не выдерживала конкуренции с этими животными, и поселенцам пришлось пойти на крайние меры. Принципиально новый вид планетарной техники создавался под давлением местных условий, а хроническая нехватка компьютерных компонентов привела к тому, что аграрные машины нового типа управлялись непосредственно людьми, через нейросенсорный контакт между нервной системой человека и исполнительными узлами серв-механизма.
К началу вторжения сил Земного Альянса в колонии Дабог являлся мирной аграрной планетой, но в силу своего стратегического положения именно этот мир подвергся первому удару космического флота Земли.
Предварительная разведка сулила силам Альянса легкую и бескровную победу, но аграрные серв-машины, вооруженные горнопроходными лазерными установками, перечеркнули все планы по стремительному захвату стратегически важной планеты. Управляемые колонистами механические исполины заставили силы вторжения ретироваться назад на орбиты, после чего началась многолетняя блокада планеты.
Силам Альянса так и не удалось овладеть Дабогом. В результате орбитальных бомбардировок планета превратилась в радиоактивную пустошь, но сопротивление ее защитников продолжа- лось. Они ушли под землю, в бункеры, построенные первым поколением колонистов, продолжая пресекать всяческие попытки сил Альянса захватить хотя бы клочок территории непокорного мира.
В ходе этого противостояния, понеся ощутимые потери, земное командование обратило пристальное внимание на новый вид техники, и в результате по образцу аграрных машин Дабога были сконструированы тяжелые планетарные серв-соединения.
В последующем именно они стали самым разрушительным оружием Первой галактической. В результате постоянных модернизаций конструкция боевых серв-машин дошла до уникальной степени совершенства, а их базовые шасси разделились на два класса: тяжелые шестидесятитонные «Фалангеры» стали основной ударной силой наступательных соединений Земного Альянса, а легкие тридцатипятитонные «Хоплиты» применялись для разведки, зачисток местности и охраны своих менее подвижных, но тяжеловооруженных собратьев.
В отличие от колонистов планеты Дабог, конструкторы Земного Альянса не испытывали трудностей с комплектующими деталями для создания гибких функциональных кибернетических систем управления, но, как показала практика боев, бортовые компьютеры оказались плохо приспособленными к противостоянию с человеческим разумом — выигрывая в быстродействии, они теряли все преимущества в результате чрезмерного рационализма. Настоящую эффективность действиям серв-машин придавал лишь человеческий разум, способный принимать нестандартные решения в ежесекундно меняющихся боевых ситуациях.
Это привело к появлению принципиально новых кибернетических систем, построенных на базе нейрокомпьютеров и обладающих возможностью в период нейросенсорного контакта сканировать разум пилота, обучаться у него, формируя узкоспециализированную информационную копию человеческого разума. Эти системы получили название «Одиночка» и полностью доказали его справедливость — машина с обучаемым кристалломодулем продолжала эффективно сражаться даже после гибели пилота, используя опыт, накопленный в результате прямого контакта между рассудком человека и его кибернетическим «напарником».
После окончания Галактической войны боевые серв-машины не сошли с исторической сцены, они продолжали действовать, но уже в составе интернациональных подразделений Совета Безопасности Миров. Традиционное деление на два класса сохранилось, но позже к ним был добавлен третий промежуточный вид серв-машин, получивших название «Ворон», за сходство своих очертаний с известным представителем земной фауны.
Разработкой и производством нового класса шагающих серв-машин по заказу Совета Безопасности занималась корпорация «Галактические Киберсистемы»…
* * *
Нетрудно понять чувства и сомнения Джона, размышлявшего над тем, имеет ли он право интегрировать разум Инвара в оболочку шагающей серв-машины. С одной стороны, полностью адаптированная к прямому контакту с человеческим разумом модернизированная система «Одиночка» гарантировала положительный результат такого внедрения, но существовала и оборотная сторона проблемы, — Джон не мог прогнозировать, как поведет себя Инвар, очнувшись в теле многотонной боевой машины.
Поначалу в качестве страховки Джон хотел сам занять место в пилот-ложементе «Ворона», но, размыслив здраво, решил, что два разума, подключенные к одной кристаллосфере, — это уже чересчур, поэтому он остановил свой выбор на втором «Вороне», благо обе машины были полностью собраны и стояли в лаборатории для окончательного тестирования всех узлов перед отправкой заказчику.
В случае если Инвар поведет себя неадекватно, Джон сможет либо дистанционно отключить, либо уничтожить его «Ворона». Полная непредсказуемость последствий реанимации заставляла Джона идти на риск, морально готовясь к любому обороту событий.
Благо после отлета Геи Джон находился именно в таком состоянии угрюмой решимости, когда ему хотелось действовать, и неизбежный риск не казался неодолимым препятствием для осуществления замысла.
«Пусть все идет своим чередом…» — подумал он, подходя к специальной подставке, на которой покоился цилиндр с мозгом Инвара.
Он знал, что все предрешено еще на Рае и предсмертная фраза Зори-Магира все равно не даст ему покоя, если он не попытается исполнить свое мысленное обещание, данное на далекой планете умирающему другу.
…С усилием сняв из захватов увесистый полуметровый цилиндр, Джон ступил на площадку технического подъемника, позволив механизму подняться на высоту рубки управления серв-машины. Здесь начинался овальный решетчатый балкон, плотно прижатый ажурными штангами к камуфлированной броне «Ворона».
В отличие от «Фалангеров» и «Хоплитов», входной люк «Ворона» располагался не в днище, а сбоку, сразу за оружейным пилоном, на который крепилась подвесная ракетная установка, но, прежде чем шагнуть в объятия мягкого желтоватого света, падающего сквозь открытый проход, Джон на мгновенье остановился, окинув взглядом внушительную площадь механической лаборатории.
Отсюда, с высоты десяти метров, две серв-машины действительно напоминали огромных, сложивших крылья птиц, особенно та, что стояла поодаль и была видна во всех подробностях. Отличительной особенностью «Воронов» являлась грозная, неповторимая эстетика мощи, удачно отраженная конструкторами «Галактических Киберсистем» в плавных обводах плотно состыкованных керамлитовых сегментов брони, узких разрезах оптических триплексов, похожих на полуприкрытые глаза птицы, и точно высчитанных пропорциях между согнутыми ступоходами машины и закрепленным на поворотной платформе корпусом.
С трудом оторвав взгляд от зажатой фермами технического обслуживания машины, Джон перешагнул окаймленный пневмоуплотнителем порог и оказался в тесной рубке управления.
Центральную часть эллипсоидного помещения занимал сложный пилот-ложемент, вокруг которого расположились скошенные приборные панели. Выше, окольцовывая периметр рубки, шел экран кругового обзора, состоящий из отдельных сегментов, напрямую связанных с расположенными на внешней части брони видеодатчиками. В случае их выхода из строя конструкторы предусмотрели тот самый, похожий на раскосые глаза, смотровой триплекс, в который были вставлены герметично пригнанные сегменты толстого бронестекла. Сейчас их закрывали секции передних экранов, автоматически убирающиеся в стороны, если видеосигнал будет потерян.
…Джон осторожно опустил драгоценный цилиндр в глубокое сиденье пилот-ложемента и повернулся к панели ручной настройки. Конструкция противоперегрузочного кресла серв-машины была продумана и отработана на практике до мельчайших деталей, и потому у него не возникло трудностей с креплением нестандартного агрегата: легкие прикосновения к соответствующим сенсорами привели в движение спинку и подлокотники кресла, сдвигая их до тех пор, пока мягкий материал не продавился, плотно соприкоснувшись с цилиндрическим корпусом.
Зафиксировав капсулу страховочными ремнями, Джон подключил к ее полусферическому навершию толстый жгут, состоящий из трубок и кабелей бортовой системы жизнеобеспечения, что автоматически активировало часть приборных панелей. Несколько секунд на них хаотично менялся узор контрольных огней, затем их танец прекратился, — это бортовой компьютер произвел тестирование вверенного ему организма и, определив его жизненные потребности, принял эстафету жизнеобеспечения у узкоспециализированных приборов капсулы.
Джон мысленно усмехнулся. Равнодушная исполнительность машин очень часто облегчала решение сложных задач. В отличие от людей, они не задавали вопросов, а лишь принимали предложенную им данность. Для систем «Ворона» не было никакой разницы, занял ли место в пилот-ложементе человек, облаченный в боевой скафандр, или туда поместили только мозг в оболочке спецкапсулы.
Впрочем, крепление цилиндра и подключение к нему стационарных систем поддержания жизни являлось самыми легкими из задач. Гораздо сложнее будет протекать первый момент нейросенсорного контакта между главной кибернетической составляющей «Ворона» и предложенным ей «пилотом».
Коснувшись сенсора на центральной панели пульта управления, Джон подождал, пока с нежным присвистом откроется механический бутон, внутри которого располагалось гнездо с закрепленной в нем кристаллосферой «Одиночки». Глядя на толстый жгут оптико-волоконного кабеля с контактным разъемом на конце, он на минуту задумался, затем решительно взял соединительный шунт и одним движением подключил его к цилиндру.
Гнездо кристаллосферы тут же закрылось, высветив на панели изумрудную искру полной готовности к включению в работу.
Чтобы избежать самопроизвольного возникновения связи между кибернетической системой «Ворона» и разумом Инвара, Джон перевел часть переключателей в положение «дистанционная команда», затем в последний раз окинул критическим взглядом рубку управления и, не заметив никаких отклонений в работе включившихся вспомогательных систем, вышел на решетчатый балкон.
Люк за его спиной плавно затворился, издав характерное шипение сработавшего пневмоуплотнителя.
Теперь оставалось произвести самое сложное, непредсказуемое в плане последствий действие — при помощи дистанционной команды активировать «Ворона», что автоматически приведет к возникновению полноценного нейросенсорного контакта между разумом Инвара и серв-машиной. Джону были хорошо знакомы ощущения, которые испытывает разум при таком контакте, — ты словно теряешь чувство собственного тела, начиная воспринимать машину как продолжение самого себя. Нужно сказать, что не каждый может пережить этот миг полного перерождения, стопроцентной трансформации чувств, которое является единственным и обязательным условием для эффективного управления любой машиной подобного класса.
Джон не мог знать наверняка, был ли у Инвара опыт вождения боевых серв-машин, но в данной ситуации Зори-Магир имел одно неоспоримое преимущество перед пилотами-новичками: у него больше не было собственного тела, до сих пор его мозг находился в состоянии информационной комы, не получая никаких сигналов извне, и потому возвращение к жизни должно ассоциироваться в его рассудке как благо… по крайней мере Джон втайне надеялся именно на такую реакцию.
* * *
Вне зависимости от своих чаяний и предчувствий, Джон, заняв кресло пилота в рубке второго «Ворона», не стал пренебрегать мерами безопасности на случай внезапных осложнений. Активировав свою машину, он вышел на связь с исполнительными системами механической лаборатории, отдав приказ на загрузку полного боекомплекта, оставив «Ворон» Инвара разряженным.
Жизнь научила его предусмотрительности: он знал, как часто человеческая психика проявляет себя неадекватными эмоциональными реакциями, и не хотел пострадать из-за собственной беспечности. В конечном итоге он надеялся на благополучный исход, но у Инвара не должно оставаться ни единого шанса реализовать свои эмоции, пока в работу не включится рассудок, подавляя иррациональные, стрессовые позывы.
С такими мыслями Джон сидел, ожидая окончания всех технических процедур, связанных с полной активацией его машины.
Наконец невнятный гул, издаваемый боевыми эскалаторами, стих, свет в рубке на секунду погас, затем включился вновь, и тотчас ажурные фермы обслуживания с ощутимым толчком отошли в стороны, освобождая корпус серв-машины.
— Доброе утро, пилот, — раздался в тишине приятный женский голос. — Все системы активированы. Тестирование окончено. Прошу разрешения на контакт.
Джон откинулся в кресле, позволив своему затылку утонуть в мягком подголовнике.
— Контакт разрешаю, — сухо произнес он.
В следующий миг пришли в движение механизмы пилот-ложемента. Кресло чуть изменило угол наклона, из-за подголовника поднялся шлем с дымчатым поляризованным забралом, на запястьях защелкнулись специальные захваты, позволяющие пальцам работать с вмонтированными в подлокотники сенсорными манипуляторами, но предохраняющие руки от соскальзывания в момент крена или перегрузки.
Последними защелкнулись магнитные замки страховочных ремней, и тут же специальный манипулятор поднял на уровень височного импланта толстый соединительный кабель с разъемом на конце. Одно точное движение — и длинные игольчатые контакты прошли сквозь отверстия в шлеме, соединившись с ответным гнездом, вживленным в височную область Джона.
Ошеломляющие ощущения нейросенсорного контакта с механизмами многотонной машины на миг помутили разум, затем секундная дурнота прошла, и Джон вновь начал воспринимать окружающий мир, но теперь его видение окружающего стало иным, — проходящие через височный имплант импульсы превышали обычный порог возбудимости нервных клеток, и мозг невольно переориентировался на обработку иных данных, не связанных с нервными окончаниями его собственного тела.
Он явственно ощущал каждый сервопривод огромной машины, чувствовал, как с глухим воем набирает обороты расположенный прямо под креслом гироскоп пространственной стабилизации, осознавал вес и мощь механических приводов, но и эти хлынувшие в разум импульсы обратной связи с исполнительными узлами «Ворона» быстро притупились — это модуль «Одиночки» постепенно понижал порог их напряженности, пока Джон вновь не ощутил свое собственное тело, не потеряв при этом восприятия систем серв-машины, которая теперь, после завершения синхронизации, стала органичным продолжением его внутреннего «я»…
— Как самочувствие, Джон? — осведомился голос.
— Все в порядке.
— Ты возбужден.
— Я знаю. Не вмешивайся. Никаких метаболических препаратов, ясно?
— Да. Ты дашь мне имя?
— Позже.
Кристаллосфера «Одиночки», спрятанная за облицовочной панелью пульта, сейчас искрилась мириадами огоньков, будто миниатюрная модель обозримой вселенной, в объеме которой вспыхивали и гасли мириады звезд. Джон знал, пройдет еще несколько минут, и кибернетическая система «Ворона» впитает в свои базы данных доступные для чтения участки его памяти и будет анализировать их, приспосабливаясь к психологии человека, занявшего место в кресле пилот-ложемента.
Джон постарался расслабиться, затем, полностью овладев своими эмоциями, отдал приказ:
— Включи канал связи с ведомой машиной для дистанционной активации систем.
— Готово.
— Стартовый импульс!
На экранах кругового обзора было отчетливо видно, как дрогнули фермы обслуживания, освобождая удлиненное тело второго «Ворона», и серв-машина внезапно покачнулась, словно оступившийся человек, с трудом удержавший равновесие.
— Сбой нейросенсорного контакта. Разум пилота заблокирован, — доложил голос киберсистемы.
— Повтори попытку. Увеличь уровень возбуждающих сигналов. Он должен очнуться.
— Принято.
* * *
…Он ощущал адскую боль.
Сознание застряло в черноте небытия, но последние травматические ощущения все еще жили в нем, заполняя разум.
…Инвар бежал, из последних сил преодолевая отделяющие его от спасительного люка метры. Изъеденный коррозией овальный провал в борту старого десантного корабля приближался слишком медленно, он отчаянно подумал, что уже не успеет… и точно, — что-то с невероятной силой ударило в спину, с невыносимым, отвратительным хрустом ломая пластины бронежилета, и Инвар, дернувшись всем телом, вдруг увидел, как неразорвавшиеся бронебойные заряды выходят у него из груди, забрызгивая стены узкого прохода кровавыми брызгами его собственной плоти…
Мир вдруг закрутился бешеной спиралью и погас, а когда ощущения вернулись, вокруг царил сумрак. Инвар не чувствовал собственно тела, лишь глаза воспринимали стробоскопические вспышки от частых выстрелов импульсной винтовки, и он понял, что это Джон ведет огонь куда-то в глубины коридора.
В этот миг Инвар отчетливо понял, что умирает, и наступившее просветление сознания сейчас оборвется навсегда, навеки…
— Джон… — едва слышно просипел он, сотрясаясь в конвульсиях. — Сделай что-нибудь… — окровавленные губы Инвара вдруг исказились. — Я так хочу жить… — на последнем дыхании выдавил он.
…Фантомная боль не отпускала, она затмила разум, образы прошлого хаотично менялись, закручиваясь ирреальным водоворотом стоп-кадров, но сквозь эти ощущения, рассеивая окружающий мрак, пробивалось что-то иное, требовательное, безапелляционное, словно неведомая сила настойчиво ломилась в его сознание, сметая шоковые ощущения смерти…
Неужели я выжил?.. Что со мной происходит? Реанимация?
Рассудок Инвара интуитивно уцепился за эту соломинку-мысль, но до полного прозрения было еще далеко, — слишком глубоким оказался затянувший его в свои пучины омут ощущений собственной смерти, и поверить в обратное, выкарабкиваясь из состояния небытия, показалось ему безнадежной попыткой затянутого под лед пловца пробиться сквозь мутную толщу льда к близкому, но недостижимому свету…
* * *
Джон наблюдал за «Вороном» Инвара, не пытаясь подключиться к прямому каналу передачи данных. Он тоже пережил когда-то подобное перерождение и знал, как нелегко выкарабкиваться из провального небытия, постепенно, по крохам собирая разбитое вдребезги сознание…
Заметив, как серв-машина Зори-Магира дважды едва не опрокинулась, судорожно отработав исполинскими ступоходами, он отдал приказание автоматике, и четыре прочные штанги с магнитным захватами на концах надежно закрепили «Ворона» на сборочной платформе, не позволяя ему рухнуть набок.
Прошли добрые четверть часа, прежде чем раздался очередной доклад системы:
— Есть нейросенсорный контакт. Пилот реагирует на внешние импульсы возбуждения.
— Постепенно понижай порог. Он должен сам осознать окружающее.
Еще некоторое время Джон провел в томительном ожидании, а затем случилось нечто невероятное, выходящее за рамки привычного понимания вещей, — он услышал тщательно синтезированный машиной голос Инвара:
— Джон?..
Этот полуутвердительный вопрос прозвучал, будто раскат грома.
— Я здесь, Инвар. Все в порядке.
Наступила внезапная пауза, а затем он вновь услышал его голос:
— Скажи, Джон, я жив? Что произошло с моим телом?
— Долгая история, Инвар. Сейчас я постараюсь все объяснить.
— Ответь, мы на Рае?
— Нет.
— А где? Я ничего не могу понять… Что случилось с чудовищами? Нам удалось защитить их?
Джон на секунду задумался. Он не ждал такой массы вопросов, за всеми проблемами попросту позабыв, какой отрезок времени выпал из памяти Инвара.
— Как ты себя чувствуешь?
Ответ оказался совершенно неожиданным:
— Я чувствую себя непонятно…
— Ты подключен к машине, Инвар. Это дает нам возможность общаться. Тебе знакомо понятие нейросенсорного контакта?
— Да.
— С каким типом серв-машин тебе приходилось сталкиваться в прошлом? У тебя есть практика пилота?
— Только на виртуальном симуляторе, Джон. Я водил «Хоплита», но это были тренировочные программы.
— Хорошо. Я хотел сказать, что это лучше, чем ничего. Сейчас ты находишься в рубке «Ворона». Прошел большой отрезок времени после событий на Рае. Если ты морально готов, то я могу использовать возможности прямого нейросенсорного контакта и транслировать в твой разум всю недостающую информацию.
— Я ощущаю твою неуверенность, Джон… — Инвар на мгновенье запнулся, а затем добавил: — Говори правду, какой бы она ни была.
— Именно это я и собираюсь сделать, — ответил ему Митчел, закрывая глаза.
Ему еще ни разу не приходилось вступать в прямой нейросенсорный контакт с другим человеком.
Все в этом мире когда-то случается впервые.
Он усилием воли отогнал мешающие мысли и образы, постаравшись сосредоточиться на главном, и вдруг почувствовал, как это легко — кристаллосфера «Одиночки» воспринимала его мысли как команды к действию, и сейчас кибернетическая система «Ворона» занялась прямым исполнением мысленного приказа пилота: передать управляющему второй машиной разуму определенный объем информации, извлеченный из памяти Джона Митчела.
При посредничестве кибернетической системы процесс трансляции данных не должен был занять много времени, единственное, что не могли сделать машины, это сгладить кричащую остроту переживаний и чувств.
