Глава 5
Горный хребет за границей освоенных секторов Марса.
12 июня 2415 года…
— Странно… — произнес Багиров, глядя в узкий разлом ущелья. — Оно не обозначено на картах.
Курт Штиммель остановился, снял тяжелый рюкзак и бережно опустил его на камень, прислонив к обломку скалы.
— Эту территорию в последний раз сканировали еще до взрыва атмосферных процессоров, — пояснил он, даже не удосужившись взглянуть на электронный планшет, который держал в руках Иннокентий Осипович. — Этот горный хребет принял на себя две ударные волны, так что немудрено. — Курт присел в тени, достал сигарету и долго разминал ее в пальцах, прежде чем прикурить. — А что, эта расселина как-то меняет дело?
Багиров ничего не ответил, лишь пожал плечами, расчехляя электронный бинокль.
Третий участник экспедиции, итальянец Роберто Маскани, тяжело дыша, показался в конце тропы. Он шел, слегка пошатываясь от усталости, половину лица скрывала кислородная маска, подключенная к компактному обогащающему фильтру.
Взглянув на Штиммеля, с наслаждением вдыхающего сигаретный дым, Роберто поморщился. Курит как ни в чем не бывало, словно они и не карабкались шесть часов кряду по каменистым осыпям.
«Проклятье. Выпала же работенка». — Он остановился, едва удержавшись, чтобы не рухнуть на голый, потрескавшийся камень скального выступа. Нужно было хоть как-то сохранять лицо… Он заставил себя сначала освободиться от экипировки и только затем сел, чувствуя, что находится на грани обморока.
— Чем вас так заинтересовала расселина? — Курт снизу вверх посмотрел на Багирова, который возился с интерфейсом настройки электронного бинокля.
— Дело в том, что я подробно изучил фотографические карты марсианской поверхности и сделанные на их основе компьютерные модели, — охотно пояснил археолог. — Мне не удалось обнаружить каких-либо следов древней марсианской цивилизации. Впрочем, я не одинок в этом, до меня подобные исследования проводили многие ученые с неизменно отрицательным результатом.
— Ну и что? — не понял его логики Штиммель.
— С точки зрения вероятности обнаружения упомянутых следов гипотетической цивилизации, новейшие разломы и сдвиги планетарной коры представляют огромный интерес. Если цивилизация Марса на самом деле существовала, то это происходило несколько десятков, а может, и сотен миллионов лет назад. За последующий период все ее следы были стерты с поверхности планеты естественными процессами эрозии, что подтверждают компьютерные модели и картографические снимки. Отсюда следуют два вывода: либо цивилизация Марса — миф, либо ее следы нужно искать на больших глубинах, под слоями поздних геологических отложений. На равнинах осуществить такой поиск практически невозможно, там поверх коренных пород лежат мощные пласты лавовых наслоений, а вот в горах могли уцелеть какие-то вещественные доказательства.
— Тоже захороненные на большой глубине?
— Да, их следует искать в виде вкраплений в горные породы. — Иннокентий Осипович на миг оставил в покое электронику и посмотрел по сторонам. Данный хребет относительно молод в геологическом понимании времени. Складчатость образовалась порядка тридцати миллионов лет назад, и здесь можно наблюдать, как смятые, поднятые процессами горообразования древние слои лежат друг на друге…
— Как в слоеном пироге?
— Ну, если рассуждать утрированно, да, — согласился Багиров.
— Понятно, — кивнул Курт, отбрасывая окурок. Стены мрачного разлома, образовавшегося после взрывов двадцатилетней давности, действительно иллюстрировали слова пожилого археолога. Прожилки разной толщины и цвета образовывали сложный волнистый узор, покрывающий отвесные склоны. — Давайте, взгляну, что там у вас не ладится? — Штиммель протянул руку за электронным биноклем.
— Да вот никак не могу перенастроить его на проникающее сканирование, ответил Багиров, с облегчением отдавая прибор Курту.
Через минуту он получил его назад.
— Все в порядке. Вы забыли включить ультразвуковой прожектор.
* * *
— Очень странно… — Иннокентий Осипович опустил бинокль и несколько раз моргнул.
— Что-то увидели? — поинтересовался Курт.
— Взгляните сами, Штиммель, это что-то непонятное.
Взяв прибор, проводник корпорации подошел к самому краю обрыва.
— Куда смотреть? — осведомился он.
— Видите два выступа на противоположных стенах расселины? Они находятся на разной высоте. Над верхним идет непонятное вкрапление, сканер показывает обилие металла, но это не руда, а какой-то сплав. Подле нижней площадки сканер ясно очерчивает полость, похожую на коридор, уходящий в недра скального массива.
Курт коснулся сенсора реактивации, чтобы сбросить показания прибора, и поднял электронный бинокль на уровень глаз.
Действительно, в указанном направлении отвесная стена разлома содержала необычное включение. У него возникло ощущение, что кто-то специально выдолбил длинный желоб глубиной в полтора метра и крепко запрессовал в него потерявшие изначальную форму, хаотично перемешанные обломки. Багиров не ошибся, анализаторы сканера указывали на наличие фрагментов из легированной стали, мелкие кусочки кремния, даже тонкие, будто фольга, прослойки золота, серебра и платины. Настоящая жила, содержащая нехарактерное для самородных конкреций сочетание благородных металлов и легированной стали… Вот только вопрос: почему она имеет всего полтора метра в глубину? Из объяснений Багирова можно было сделать вывод, что это должен быть целый пласт, некий древнейший «культурный слой», уходящий на большую глубину.
Курт повернулся, осматривая противоположную стену разлома. Никакого намека на вторую половину жилы, даже отпечатка нет, зато на двадцать метров ниже в отвесной стене имеется выступающая площадка, за которой ультразвуковое сканирование показывало геометрически правильную полость, на самом деле похожую на искусственно прорубленный тоннель. Между полостью и площадкой оставалась тонкая перемычка, пробить которую не составит никакого труда.
— Действительно странно, — согласился он с мнением Багирова. — Думаю, нам нужно перебраться к этой непонятной жиле, чтобы осмотреть ее поближе и взять образцы… Я верно рассуждаю?
— Несомненно. Мы успеем сделать это до наступления темноты?
— Попробуем. Расселина неширокая, выступов и углублений в избытке, протянем канатные переходы между стенами, у жилы подвесим раскладную клеть, а лагерь устроим на нижней площадке.
— Замечательно, — одобрил его план Багиров. — В таком случае давайте не будем терять времени.
Маскани, прислушивавшийся к разговору, невнятно выругался.
Его абсолютно не интересовали археологические открытия. Ничто, даже мировая слава не могла в данный момент сравниться с болью в стертых ногах и ломотой в пояснице. Хотелось сидеть, не шевелясь, в прохладной тени скал, но Курт с профессором, похоже, решили перебираться через расселину.
«Это на ночь-то глядя…» — мысленно простонал Роберто, с трудом поднимаясь на ноги.
* * *
В глубине расселины царил плотный сумрак, здесь терялось ощущение времени, и лишь взглянув вверх на тонкую полоску сереющего неба, можно было определить, что наступает вечер.
Курт оказался опытным проводником. В отличие от вечно стонущего Маскани, он терпеливо сносил физические нагрузки и те минимальные лишения, которые приходилось терпеть, учитывая, что в распоряжении небольшой экспедиции находилось самое современное оборудование и средства поддержания жизни.
Он быстро наладил подвесной мост, пристрелив два троса к противоположной стороне расселины. Багиров лишь наблюдал за его действиями, не вмешиваясь с советами, зато, когда выпущенные из специального устройства наконечники глубоко вонзились в камень и настала пора спускаться вниз по туго натянутым канатам, он откровенно удивил Штиммеля, спокойно, даже уверенно продев запястья в крепления скользящей подвески и со сноровкой профессионального альпиниста скользнув в сумрак расселины.
Оказавшись на небольшом каменном козырьке, который выступал из монолита горной породы в двух метрах ниже странной жилы, Иннокентий Осипович быстро закрепил свой страховочный фал, вбив в трещины несколько дополнительных костылей, и, осмотрев в свете фонаря удачно расположенный карниз, просигналил Курту, давая понять, что все в порядке.
Штиммель оставил часть снаряжения наверху, надежно пристроив его на случай непогоды. Пока он занимался распределением имущества и припасов, вниз отправился Маскани, которому узкий двухметровый каменный козырек пришелся совсем не по душе.
— Где мы будем сегодня спать? — ворчливо осведомился он у Багирова.
— Думаю, что ниже, на площадке перед скрытой полостью. Там достаточно места, чтобы раскинуть палатку и разместить оборудование.
Роберто посмотрел вниз, но от комментариев воздержался. По крайней мере, он находил в случившемся одну положительную сторону — внезапная находка прервала изнурительное восхождение.
Пока Маскани размышлял над перспективой близкого отдыха, а Багиров в свете фонаря вожделенно рассматривал расположенную несколькими метрами выше жилу, Штиммель спустил на карниз два объемистых кофра с упакованным оборудованием. Спустя минуту он появился сам, плавно затормозив скольжение, перед тем как коснуться ногами каменной тверди.
Освободившись, он закрепил свою страховку и повернулся к Багирову:
— Удивляюсь вам, Иннокентий Осипович.
— Чем я вас заинтриговал, Курт?
— Своей физической подготовкой. Первое впечатление у меня было, скажем мягко, не ахти какое.
— Внешность обманчива, — уклонился от прямого ответа Багиров.
Однако Курт не дал ему отшутиться.
— И все же? — Он с прищуром посмотрел на пятидесятилетнего археолога. Я видел, как вы манипулировали подвеской. Это похоже на навык профессионала.
— Вас интересует, чем я занимался в жизни? — приняв ироничный тон, переспросил Багиров. — Или вопрос носит сугубо практический характер?
— В общем-то, и то и другое. Здесь все-таки не равнина…
— Я понимаю. Можете не беспокоиться, я не создам дополнительных неудобств. Что касается навыков, то они действительно несколько шире, чем предполагает моя сегодняшняя профессия. — Иннокентий Осипович на миг задумался, а потом добавил, решив, что откровенность не причинит ему никакого вреда — скорее она снимет ряд вопросов, добавив в отношения между членами маленькой экспедиции немного доверительности, что само по себе вовсе неплохо: — Я служил в Военно-космических силах России.
Брови Курта удивленно взметнулись.
— Даже так? Значит… — он мысленно сопоставил возраст Багирова с известными вехами освоения космического пространства, — вы участвовали в астероидном кризисе?
— Довелось… — Иннокентий Осипович не был склонен развивать данную тему и потому добавил: — Давайте приниматься за дело, Курт. Нужно установить палатку на нижнем выступе и подвесить клеть для детального осмотра жилы. Работы не на один час.
— Палатку и подготовку ночлега мы поручим Маскани. — Штиммель обернулся. — Эй, Роберто, хватит жаться к стене. Сейчас я натяну тросы между площадками, займешься ужином и установкой палатки, пока мы с Иннокентием Осиповичем будем подвешивать клеть.
— Я боюсь высоты, — буркнул итальянец, но Штиммель лишь насмешливо сверкнул на него глазами.
— А ты поменьше смотри вниз, — посоветовал он, заряжая метательное приспособление для натяжки очередной пары тросов.
* * *
Сколь ни сжигало Багирова любопытство, помноженное на внезапно проснувшийся азарт первооткрывателя, подняться к странным конкрециям им удалось лишь утром, когда над разломом забрезжил серый марсианский рассвет. Работы по обустройству временного лагеря и установка клети отняли гораздо больше времени и сил, чем полагал Багиров, так что ему пришлось отказаться от немедленного осмотра жилы, вняв разумным доводам Курта, который настаивал на отдыхе.
Он проснулся раньше других и некоторое время лежал, прислушиваясь к окружающим звукам.
Марс поразил Багирова обилием тишины. Стоило удалиться на несколько сот метров от населенного пункта, как тебя вдруг окружала совершенно иная реальность, в которой не было привычного монотонного гула, сотканного из сотен, тысяч, а может, миллионов шумов, обычно сопровождавших человека на Земле, где бы он ни находился. Спастись от «голоса» непомерно разросшихся ввысь и вширь мегаполисов можно было лишь в определенных местах, где фрагменты природных комплексов, вырванные из общего контекста погибающей биосферы, были заключены под прозрачные купола из толстого звукоизоляционного пластика.
Лежать в тишине, чувствуя, что от внешнего мира тебя отделяет всего лишь ткань надувной палатки да теплый спальный мешок, было странно и в то же время приятно. Ради этого стоило покинуть Землю и решиться на межпланетный перелет, хотя врачи предостерегали Багирова от подобных экспериментов со здоровьем — в сорок лет он перенес инфаркт и с тех пор жил в плену многих ограничений, сменив образ жизни, прочно осев в кабинете Института археологии, сменив полевые изыскания на удобное кресло в аналитическом отделе информационного центра.
Виной всему было ранение, полученное им четверть века назад. Астероидный кризис, зародившийся в космосе, едва не накрыл тогда Землю апокалипсическим валом третьей мировой войны.
Он лежал, слушал тихое посапывание Маскани, которое изредка нарушали звуки срывающихся с большой высоты камней, вдыхал холодный и чистый утренний воздух, думая, что ему несказанно повезло. Наверное, он сделает все зависящее, чтобы остаться тут, в колонии.
Эта мысль заставила Иннокентия Осиповича выбраться из спального мешка. Мышцы слегка одеревенели — он отвык от походных трудностей, а когда-то проводил месяцы в поле, зачастую ночуя прямо в раскопах. На Земле условия, в которых приходилось проводить археологические работы, были просто жуткими. Работа зачастую походила не на изыскания, а на соревнование в скорости между кибернетическими землеройными машинами, готовящими котлован для очередной секции мегаполиса, и горсткой ученых, которые пытались спасти из-под бульдозерных ножей бесценные, с точки зрения науки, но абсолютно бесполезные, по мнению строительных компаний, свидетельства прошлого.
Мысли Багирова, пробежав по кругу воспоминаний, проблем и перспектив, вернулись на Марс. Он ни на секунду не забывал о сделанном накануне открытии, но поймал себя на том, что сознательно оттягивает время, наслаждаясь непередаваемым чувством предвкушения сенсационного открытия.
Несмотря на замеченные странности в залегании фрагмента культурного слоя, он не сомневался, что вкрапление в скальную породу может принадлежать только им — древним обитателям Марса, о которых много спорили, но еще никто и никогда не держал в руках ни единого вещественного доказательства их существования.
Откинув полог палатки, наружу выбрался Курт.
— Не спится, Иннокентий Осипович? — сделав несколько энергичных приседаний, спросил он.
Багиров кивнул, подключая к компактному энергоблоку походную кофеварку.
— Мне вот тоже… — внезапно признался Штиммель. — Странно все это, — он взглядом указал наверх, где в сумерках раннего марсианского утра смутно виднелись туго натянутые тросы. — Столько лет терраформированиям, и вдруг на тебе…
— А что в этом необычного, Курт? Я ведь объяснил, почему следы марсианской цивилизации отсутствуют в слое вулканических пород.
— Это я понял. — Курт принял из рук Багирова чашку с кофе и присел на корточки. — Если говорить откровенно, то ваш прилет на Марс казался мне, вплоть до вчерашнего вечера, властной прихотью старика Майлера. Надо же было ему отправить вас сюда за два дня до собственной смерти. — Курт сделал несколько обжигающих глотков и добавил: — Вот я теперь и думаю: он что, заранее был уверен в таком невероятном успехе?
— Ну, положим, говорить об успехе еще рано, — возразил Багиров.
— Да бросьте, Иннокентий Осипович. Даже если жила состоит из расплавленных фрагментов легированной стали, один факт ее существования перевернет все устоявшиеся представления об истории Марса. В природе такие самородки не встречаются, ведь верно?
— Ну, в общем, вы правы. Понадобилось бы невероятное сочетание различных факторов, таких как давление, температура, условия остывания магматических масс, чтобы из них выделился самородок, схожий по своему строению и химическому составу с искусственно созданными сплавами. — Он невольно покосился вверх, куда только что смотрел Курт, и уточнил: — Штиммель, скажите мне, кто прокладывал маршрут нашей экспедиции? Может быть, действительно имелись предварительные данные разведки, например, сканирование в интересах геологических изысканий могло показать нечто необычное…
— Я не знаю, — пожал плечами Курт. — Информационный пакет с инструкциями ждал вашего прилета. Он был отправлен с Земли из головного офиса корпорации, на следующий день после подписания контракта. Это я смог проверить, не привлекая внимания к своим действиям со стороны высших чинов службы внутренней безопасности.
Багиров допил кофе, рассеянно поставил пустую кружку на работающий энергоблок, к которому были подключены компактные, но мощные прожектора, и сказал:
— Не будем терять время.
Курт кивнул:
— Я разбужу Роберто, пусть готовит обед. Что нам понадобится из оборудования?
— Прежде всего сканер со съемным накопителем информации. Необходимо «просветить» жилу на всю глубину залегания, чтобы определить и зафиксировать ее размеры, форму и структурный состав. Эти данные обязательно должны быть записаны самым подробным образом. Затем мы отберем образцы для химического анализа в экспресс-лаборатории, и если среди фрагментов сплава не обнаружится сохранивших свою изначальную форму каких-либо изделий, пока ограничимся этим.
* * *
Десять минут спустя, воспользовавшись установленным накануне подъемником, они переместили оборудование на узкий карниз и заняли места в легкой, но прочной разборной клети, подвешенной к системе блочных креплений, над которой Курт работал весь предыдущий вечер.
Секундный подъем, легкий толчок, и клеть, чуть покачиваясь, остановилась, царапнув по камню. Иннокентий Осипович почувствовал, как дрожит от волнения его рука, когда он смог прикоснуться кончиками пальцев к слегка потемневшему металлу, смятому и плотно впрессованному в каменный желоб.
Даже без посредства сканера, невооруженным глазом было видно, что металл именно смят, будто невероятная сила впечатала его в расселину. Помимо причудливых складок расплющенных металлоконструкций, жила содержала в своей структуре темные включения, которые вчера при предварительном сканировании были идентифицированы как кремний с вкраплениями благородных металлов.
Как ни велик был соблазн освободить один из таких фрагментов, Багиров, соблюдая правила, прежде взялся за сканер, медленно перемещая его вдоль жилы.
Эта предварительная, но очень важная операция отняла всего несколько минут, и Иннокентий Осипович еще раз подумал о том невероятном везении, что сопутствовало им, — длина необычного вкрапления в скальный монолит составляла всего лишь два с половиной метра. Глубина залегания колебалась незначительно: от тридцати сантиметров до полутора метров. Сложно было предугадать, какой конструкционный смысл нес этот фрагмент далекого прошлого, — сканер, анализаторы которого не только фиксировали структуру жилы, но и проводили радиоизотопный анализ возраста составляющего ее материала, однозначно показывал, что металлу не менее тридцати миллионов лет!..
Год назад Багиров не смел даже мечтать, что станет автором подобной находки. Он испытывал в этот момент такое сильное чувство потрясения, словно из-под движения его рук на свет заново рождалась цивилизация прошлого, факт существования которой теперь уже становился неоспоримой истиной…
Курт, молча наблюдавший за действиями археолога, переживал несколько иные эмоции.
Со вчерашнего вечера его не покидало чувство подсознательной тревоги. Встречая Багирова в космическом порту, а затем сопровождая к горному массиву, у подножия которого остановился процесс терраформирования марсианских земель, он выполнял рутинную работу, не задумываясь всерьез о ее результатах и возможных открытиях. Курт попросту не верил, что на Марсе можно обнаружить материальные свидетельства, оставленные древней цивилизацией, и потому относился к их экспедиции как к очередной прихоти вышестоящего начальства.
Теперь все изменилось так резко и внезапно, будто его вытолкнули из темной комнаты на свет.
Беспокойство лишь усиливалось с каждой минутой, и перед этим ощущением бледнело все, даже чувство сопричастности к сенсационному открытию отодвигалось на второй или третий план.
Что-то не складывалось в дисциплинированном сознании Штиммеля. Была во всем происходящем какая-то червоточина, неправильность…
— Все… — Багиров опустил сканер и тыльной стороной руки отер выступившие на лбу капельки пота. — Не думал, что простое сканирование может отнять столько сил… — Он отошел к краю покачнувшейся клети и вдруг попросил: — Дайте сигарету, Курт.
Прикурив, он бережно упаковал прибор, закрепив его к себе за спину, как рюкзак.
— На что это похоже, Штиммель? — Багиров жадно затягивался сигаретой, не ощущая ни горечи, ни головокружения, — его взгляд был направлен на потемневший металл с хаотичными вкраплениями мельчайших прямоугольных пластин, частично сломанных при деформации, но местами уцелевших.
Курт вплотную приблизился к стене, подковырнул один из темно-серых квадратиков, и тот с неожиданной податливостью отделился от металла, упав ему в ладонь.
— Смахивает на микрочип, — полуутвердительно произнес он. — Технология достаточно примитивная, смотрите, тут сохранились позолоченные контакты разъема, но похоже, что это действительно элемент вычислительного либо запоминающего устройства.
— Удивительно, они уцелели там, где размазывало и рвало металл, задумчиво произнес Иннокентий Осипович. — Информация на них, должно быть, все равно утеряна… — не очень уверенно предположил он.
— Почему? — Курт посмотрел на серый прямоугольник, лежащий в его ладони. — Возможно, стоит подать на него соответственное напряжение…
— Не стоит, — резко и поспешно возразил Багиров, которого вдруг охватила запоздалая нервная дрожь. — Это уже не наша забота. Здесь нужны специалисты высокого класса, иначе можно все погубить… — Он вновь взглянул на жилу и добавил; — Давайте снимем все фрагменты, которые плохо держатся в общей массе. Каждый отделенный кусочек будем отдельно фотографировать, предварительно фиксируя на камеру его изначальное местоположение. Кстати, хотел спросить, у нас есть связь с колонией?
— Да, конечно. Нужно подняться наверх из расселины, и там я с без труда свяжусь с ближайшим поселением.
— Очень хорошо. Сделайте это сразу, как только закончим отбор образцов. Пусть сюда вышлют людей.
— Для чего? Тут и вдвоем не развернуться.
— Не знаю, Курт. Такое открытие… Во мне почему-то заговорил вовсе не археолог.
— А кто? — не понял его высказывания Штиммель.
— Солдат. Нелогично, да?
* * *
К полудню, отделив от жилы три десятка похожих друг на друга кремниевых фрагментов и взяв пробу металла для анализа в экспресс-лаборатории, они спустились к основному лагерю.
Маскани давно приготовил обед и маялся от безделья в ожидании их возвращения. На взгляд Багирова, итальянец казался на редкость апатичным, все происходящие события волновали его лишь в той степени, насколько они влияли на его сиюминутное благополучие.
Разговор за едой, естественно, вращался вокруг сделанного открытия. Впрочем, и тут Роберто лишь молча слушал, как Штиммель и Багиров обмениваются впечатлениями и догадками относительно происхождения загадочной жилы.
— Вероятнее всего, мы нашли какой-то древний механизм, — произнес Иннокентий Осипович, все время напряженно размышлявший над данным вопросом. — Иначе трудно объяснить происхождение этой жилы. Возможно, перед нами образчик техники марсиан, на многие годы, а быть может, тысячелетия переживший своих создателей.
— Хотите сказать, что этот образчик сам пришел сюда?
— Пришел, приполз, прилетел, какая разница, Курт? Главное — найти логичное объяснение отсутствию сплошного культурного слоя, который должен залегать в виде прослойки осадочных пород. Если это остатки подвижного механизма, то многие вопросы отпадают сами собой. Вы обратили внимание, что его детали не расплавлены, а смяты, спрессованы при механической деформации?
— Да, это очевидно, — кивнул Штиммель. — Металл сплющен, а в некоторых местах просто размазан, растянут…
— Вот именно. Представьте себе такую картину: цивилизация уже исчезла, остались лишь руины городов да механические последыши техногенного могущества в виде автономных кибернетических устройств. На Марсе в ту пору произошла глобальная катастрофа, возможно, планета столкнулась с астероидом, об этом со всей очевидностью говорят следы мощных тектонических процессов, полностью видоизменивших рельеф. Нечто подобное переживала Земля в эпоху, когда вымерли динозавры.
— Проще говоря, мы нашли остатки кибернетического механизма, который оказался в жерновах геологического процесса горообразования? — подытожил его мысль Штиммель.
— Именно. Причем его разрушение шло не один год. Пласты горных пород двигались медленно, процесс горообразования мог занять десятки тысяч лет. Механизм, остановившийся по причине поломки или же исчерпавший свой энергетический ресурс, постепенно раздавило поднимающимися складками марсианской коры, похоронив в недрах скальной породы.
— Скажите, а на Земле находили что-либо подобное?
— В смысле?
— Я имею в виду не механические остатки, а вообще следы древней жизни…
— Да, — кивнул Багиров. — Зачастую палеонтологи делали свои открытия на высоте двух-трех тысяч метров над уровнем моря, при сходных условиях. Вы должны понять — геологические процессы идут постоянно, на месте равнин или океанов образуются горы, потом они начинают разрушаться, выветриваться, обнажая участки древних осадочных пород, изобилующих окаменелостями. Нужно лишь усвоить, что термин «геологическое время» в корне отличается от нашего, субъективного восприятия темпорального потока. Человеческая жизнь в масштабах геологической эпохи сравнима с миллисекундами.
— Значит, все объяснимо… — Штиммель покосился на аккуратно упакованные в прозрачный пакет фрагменты кремниевых пластин. — А то я уж забеспокоился, не фальсификация ли это? Меня насторожила цепь очевидных совпадений, будто все было спланировано заранее — ваш прилет и выбор маршрута, будто кому-то было нужно, чтобы мы нашли эти остатки механизма.
— Нет, Курт… Все мои сомнения, если они и были, развеяны показаниями анализаторов сканера. Этому металлу десятки миллионов лет.
— А кремний? Вы проверяли его?
— Отдельно — нет. Но дело за этим не станет.
— Хорошо. — Курт отправил пустую пластиковую тарелку в пакет для мусора и встал. — Я поднимусь наверх, чтобы связаться с офисом корпорации, доложу о находке и затребую дополнительные силы для охраны этого места. Теперь, как я понимаю, мы задержимся тут надолго?
— Да, — согласился Багиров. — Мне, ко всему прочему, понадобятся специалисты для горных работ и соответственная техника. Расплющенный механизм нужно вырезать целиком, для этого потребуются стационарные лазеры.
— Я позабочусь.
— А зачем подниматься наверх, Курт? Разве нельзя выйти на связь со спутниковой сетью отсюда?
— Недалеко территория новоазиатов, и у нас над головой их спутники, пояснил Штиммель. — Орбиты корпоративных ретрансляторов расположены под углом к горизонту. Чтобы выйти на них, мне нужно как минимум выбраться из расселины.
— Понятно. В таком случае я не стану покидать эту площадку, попробую обследовать перемычку, отделяющую нас от обнаруженной полости.
* * *
Десять минут спустя Курт начал восхождение. Роберто, по указанию Багирова, принялся очищать от мелких камней часть выступа, чтобы позже развернуть на свободном пятачке аппаратуру экспресс-лаборатории, сам же Иннокентий Осипович, пристегнув страховку и взяв инструмент, начал осторожно продвигаться по сужающемуся карнизу. Полость, обнаруженная посредством сканирования, располагалась в двадцати метрах от лагеря, там, где выступ почти сливался с отвесной стеной. Толщина скальной перемычки, по предварительным данным, составляла около полуметра.
…Дождавшись, пока Багиров скроется за угловатым выступом скалы, Маскани посмотрел на медленно перемещающееся пятно света от плечевого фонаря Курта и отошел к противоположному краю выступа, остановившись почти у самого обрыва.
Он явно нервничал. Расстегнув теплую куртку, Роберто достал из нагрудного кармана рубашки мобильный коммуникатор и, затравленно оглядевшись по сторонам, коснулся сенсора активации.
Как и говорил Штиммель, из глубины расселины можно было осуществить связь лишь со спутниками концерна «Новая Азия», но итальянцу в данный момент требовались именно они.
На том конце связи явно ждали вызова, потому что индикатор трепетно взморгнул зеленым, стоило пальцу Маскани коснуться сенсора.
— Это Роберто… — продолжая озираться по сторонам, шепотом произнес он. Эхо в расселине могло выдать его, возьми Маскани на полтона выше. — Все, как я говорил. Они нашли древний кибернетический механизм. Да. Да. Тут у меня пакет с микрочипами, которым тридцать миллионов лет. Штиммель сейчас поднимается наверх, чтобы сообщить о находке и вызвать дополнительные силы. Поторопитесь. И не забудьте об обещанном вознаграждении…
Очевидно, ответ его вполне удовлетворил. Воровато свернув коммуникатор, он криво усмехнулся и вернулся к палатке, чтобы постоянно находиться в кругу света от переносных прожекторов. «Не хватало еще, чтобы меня перепутали со Штиммелем или Багировым», — подумал он, не зная, чем занять себя в минуты напряженного ожидания развязки…
* * *
Иннокентий Осипович сосредоточенно и осторожно передвигался по сужающемуся карнизу. Под ногами разверзся чернильный мрак пропасти, свет фонаря, закрепленного на голове, ярко освещал неровную поверхность серой скалы, кое-где пронизанную замысловатыми трещинами.
«Должно быть, перемычка тоже потрескалась в момент образования разлома…» — подумалось ему.
Преодолев еще метр, Багиров остановился. Выступ под ногами сузился до тридцати сантиметров, и теперь ему приходилось всем телом прижиматься к скале. «Дальше не пойду, попробую закрепиться здесь», — решил он, снимая с пояса приспособление, заряженное стальными штырями, оканчивающимися кольцами для страховочного троса.
Несколько сухих отчетливых щелчков, и он получил возможность надежно застраховать себя от падения в пропасть. Пропустив фал через четыре кольца, он зафиксировал свободный конец страховки у себя на поясе и попробовал осторожно отклонить тело, не отрывая ног от узкого карниза.
Трос, разматывающийся с барабанной катушки микролебедки, с усилием отдал нужный отрезок, что вполне удовлетворило Багирова. Теперь он мог спокойно заниматься делом, зная, что любой неосторожный рывок тут же заблокирует тормозную систему, которая работала на принципе, схожем с устройством механизма ремней безопасности.
Отклонившись на нужное расстояние, он отцепил от пояса геологический молоток с ультразвуковым бойком, установил вариатор излучения на минимальную мощность и отыскал взглядом трещину, змеящуюся по серой поверхности скалы. Осторожное прикосновение рабочей части инструмента к шероховатой поверхности привело к тому, что кисть руки ощутила вибрацию; вниз посыпалась мелкая каменная крошка, которая, отскакивая от выступа, с шелестом улетала в пропасть.
Спустя некоторое время глухую тишину расселины нарушил треск, и Иннокентий Осипович увидел, как от основной трещины побежало множество лучиков-ответвлений.
Индикатор сканера, встроенный в рукоять геологического молотка, показывал, что перемычка разрушена на всю глубину. Выключив ультразвук, чтобы не вызвать расширения потерявшей прочность области и не спровоцировать тем самым серьезный обвал, он начал осторожно простукивать поверхность, пока часть каменной перегородки не начала осыпаться, проваливаясь в расположенную за ней полость.
Сердце екнуло, когда он увидел округлую дыру с неровными краями, диаметром около полуметра. Шорох падающих камней по ту строну преграды стих, Багиров руками расшатал несколько крупных обломков, расширив проход до семидесяти сантиметров, и, убедившись в прочности оставшихся по краям выступов, медленно наклонился с таким расчетом, чтобы фонарь осветил пространство за взломанной перегородкой.
От увиденного его бросило в жар.
Сразу за перемычкой начинался смятый, деформированный коридор, который некогда представлял собой тоннель, собранный из отдельных секций овального сечения. Сейчас стены, пол, потолок, претерпев серьезные деформации, щерились обломками облицовочного материала, похожего на современный пластик, под которым ясно просматривались ребристые детали покореженного каркаса.
Волнение Багирова достигло наивысшей точки, он не мог удержаться — стоять и смотреть в тоннель, как советовал здравый смысл, казалось ему невыносимым испытанием, и Иннокентий Осипович, ослабив страховку, полез в образовавшуюся дыру.
Извиваясь, он преодолел пролом и оказался внутри деформированного тоннеля, пол которого был засыпан каменными обломками вперемешку с осколками облицовочного материала.
Конечно, продвигаясь по козырьку, он предполагал, что совершит еще одно открытие, но реальность превзошла все самые смелые ожидания, и сейчас, стоя на полу тоннеля, которому — только подумать — более тридцати миллионов лет, Багиров находился во власти глубокого эмоционального шока.
Через минуту, справившись с охватившим его волнением, он сделал осторожный шаг вперед, потом еще один, еще, благо запас троса, намотанный на укрепленную на поясе лебедку, позволял ему продвинуться на две сотни метров в глубь древней конструкции…
Фонарь ярко освещал стены тоннеля, показывая, что проход свободен от завалов и постепенно понижается, одновременно поворачивая влево.
«Пройду метров двадцать и вернусь…» — подумал он.
Шаги Багирова отдавались в тиши древней конструкции негромким шелестящим эхом, он потрясенно смотрел по сторонам, впитывая взглядом каждый сантиметр погнутого решетчатого каркаса, с внутренним восторгом отмечая, что вдоль ребер жесткости протянуто нечто, похожее на кабели энергетического питания. От этих картин кружилась голова, рассудок еще не до конца осознавал грандиозность сделанного открытия, и он, позабыв о данном самому себе обещании, шел все дальше, не замечая, что красные маркеры на страховочном фале уже указывают на пятидесятиметровый отрезок пройденного пути.
Это было похоже на сон…
* * *
Курт поднялся к базовому лагерю спустя минуту после того, как над вершинами горного хребта промелькнула и исчезла стремительная тень идущего на посадку антигравитационного флаера.
Если бы он заметил его, то, конечно, бы насторожился. Появление подобной машины в безлюдном высокогорном районе не могло стать результатом случайности — антигравитационная техника очень дорога в эксплуатации, чрезвычайно капризна и энергоемка, но обладает, в сравнении с традиционными воздушными средствами, рядом преимуществ: она не имеет ограничений по высоте полета, связанных с плотностью атмосферы, совершенно бесшумна и способна совершать посадку на любой, достаточный для габаритов машины пятачок ровного пространства.
Исходя из перечисленных факторов, устройства с антигравитационным приводом в колонии можно было сосчитать по пальцам, и использовались они, как правило, службами безопасности для проведения спецопераций.
Все это знал Штиммель, но он не заметил беззвучно промелькнувший силуэт и спокойно занимался своим делом, собирая переносное устройство спутниковой связи.
За ближайшим к нему выступом скал, прижавшись к серой, холодной поверхности камня, затаились три фигуры в фототропной экипировке, которая моментально меняла фактуру и цвет, сливаясь с фоном окружающей местности.
Серые силуэты были похожи на призраков.
Один из них поднял руку, выразительным жестом приказав своим спутникам, чтобы они выдвигались вперед, огибая площадку основного лагеря археологической экспедиции с флангов, а сам начал ловко и бесшумно карабкаться по наклонной поверхности скального выступа.
Через десять-пятнадцать секунд он уже достиг вершины и осторожно выглянул за гребень.
Штиммель, присев на корточки подле открытого кофра, находился в данный момент двадцатью метрами ниже. Он по-прежнему ничего не подозревал — собрав трехкомпонентное устройство связи, он выпрямился, чтобы дать автоматике возможность сориентировать небольшую тарелку параболической антенны, и в этот миг, будто сиплый короткий вздох, прозвучал одиночный выстрел.
Тело Курта мешковато осело на камень.
Второй выстрел пришелся точно в управляющую панель спутникового коммуникатора, прибор заискрил, а с вершины нависающей над площадкой скалы уже скользила по тонкому тросу серая тень.
Две призрачные фигуры появились на площадке одновременно со своим командиром, материализовавшись с разных сторон, словно были не из плоти, а из воздуха. Один из них лег на живот и осторожно, не потревожив ни одного камушка, подтянул себя к краю расселины.
Из-за серого мягкого шлема с дымчатым забралом было невозможно рассмотреть их лица, но голос, прозвучавший в эфире на ультракоротких волнах, принадлежал азиату:
— Вижу Маскани. Стоит в кругу света у самой скалы.
— Где пакет?
— У него в руках.
— Расстояние до обрыва?
— Четыре метра.
— Действуй.
В тишине прозвучал третий приглушенный выстрел, и Роберто, нервно ожидавший результатов своего звонка, вдруг дернул головой, будто кто-то невидимый влепил ему пощечину.
Еще секунду он стоял, силясь поймать открытым ртом внезапно загустевший воздух, а потом начал медленно оползать, оставляя на отвесной стене размазанный кровавый след. Во лбу Маскани была заметна лишь маленькая дырочка входного отверстия пули, но во что превратился его затылок, немо свидетельствовал широкий, влажный след крови…
— Готово.
Командир диверсионной группы к этому моменту уже лежал на краю обрыва, глядя вниз. Компьютерная оптика позволяла ему видеть все как днем.
Третьего члена экспедиции не было, Багиров будто испарился.
Внимательный взгляд скользнул по системе тросов, протянутых между двумя площадками, на миг задержался на металлическом вкраплении, подле которого висела сборная клеть, затем переместился ниже, к узкому карнизу, у оконечности которого в скалу были вбиты штыри страховочной системы.
Рядом находилось неровное полуметровое отверстие, ведущее в непонятную полость. Трос, пропущенный через страховочные кольца, исчезал в этой дыре, указывая, куда пропал третий участник поисковой археологической партии.
— Он внутри. Сканеры его не достают.
— Ликвидировать. Первый, вперед. Второй, навести порядок на площадке. Тело и прибор связи — в пропасть.
Отдав распоряжения, командир привстал и, воспользовавшись тросами, натянутыми между стенами расселины, начал быстро спускаться вниз к выступу, на котором лежало тело мертвого итальянца.
Никто из членов диверсионной группы не подозревал, что за их действиями наблюдают внимательные глаза.
Отслеживающий события человек расположился в полукилометре от расселины, на большой высоте, и спокойно созерцал бесшумную драму на дисплее переносного компьютера.
Все шло по плану. Ничего не подозревающие исполнители играли по его нотам, наивно полагая, что действуют самостоятельно.
* * *
Это действительно походило на сон.
Иннокентий Осипович никогда не предполагал, что на излете бурной, насыщенной событиями жизни он сможет вновь испытывать столь потрясающее чувство новизны.
Углубившись на семьдесят метров по сжатому скальными породами тоннелю, Багиров внезапно вышел в полусферический зал с продавленным потолком.
Сердце замедлило темп ударов… Свет фонаря освещал замкнутое пространство, разгоняя по сторонам плотный мрак, выхватывая из тенет миллионолетнего забвения причудливые формы, принадлежащие давно исчезнувшей цивилизации.
Движения Багирова были в этот миг скорее машинальными, чем осознанными. Потрясенный взгляд впитывал образ за образом, а указательный палец правой руки коснулся сенсора вшитой в левое запястье миниатюрной контрольной панели, активируя весь комплекс сканирующих приспособлений, встроенных в экипировку.
Тихое жужжание привода нарушило вязкую тишину раздавленного скалами подземелья, поднимая на уровень глаз прозрачный компьютерный планшет, куда тут же начали поступать данные от ультразвуковых, инфракрасных, рентгеновских и магнитных излучателей, установленных в режим сферического сканирования.
Энергетический всплеск незримыми волнами затопил пространство помещения, распространяясь на всю протяженность пройденного Багировым коридора, проникая сквозь деформированные стены, открывая взгляду невидимые ранее подробности древней структуры.
Иннокентий Осипович медленно поворачивал голову, наблюдая, как по прозрачному планшету скользят контуры компьютерных схем, накладываясь на реальное изображение, которое воспринимали глаза.
Зал с продавленным сводом не был окончанием подземелья!..
Багиров отчетливо различил дверь, смятую под весом скальных пород. Она была плотно закрыта, к тому же сильно деформирована вместе с потолком и стенами, но проникающее излучение указывало, что коридор за ней продолжается, там имелось примерно семьдесят сантиметров свободного пространства, куда можно проползти, при условии, что удастся открыть заблокированную дверь.
Сейчас о такой операции нечего было и думать — резать элементы неисследованной конструкции он бы не стал ни за что, — сначала нужно тщательно изучить доступный отрезок коридора и это уникальное помещение.
Потрясенный открытиями Багиров не замечал многого. Он не подозревал о разыгравшейся снаружи трагедии, и у него даже не возникло мысли о том, что, включив излучатели сканеров, он заполнил окружающее пространство разными формами энергии, которые вполне могли быть восприняты древними устройствами, сохранившими свою функциональность.
Тридцать миллионов лет…
Эта цифра подспудно выносила некий приговор, казалось бы, свидетельствующий о полной технической несостоятельности всех артефактов…
Иннокентию Осиповичу еще предстояло понять, как сильно он заблуждался.
* * *
Фигура в фототропном камуфляже, словно тень, проскользнула в проделанный Багировым проход.
Выпрямившись, член диверсионной группы несколько секунд стоял, не шелохнувшись, пока приборы сканировали пространство в поисках Багирова.
— Я его не вижу, — наконец тихо произнес он в коммуникационное устройство. — Сильное встречное излучение.
— Ориентируйся по тросу, — пришел ответ. — Убей его.
— Понял. Исполняю.
Шаг вперед. Едва слышный, крадущийся и в то же время уверенный, несмотря на мягкость движения.
Под подошвой что-то хрустнуло, хотя диверсант мог поклясться, что долю секунды назад ничего не было в том месте, куда он ставил ногу.
Остановившись на полушаге, он напряженно застыл.
Что-то шевелилось на полу коридора. Едва заметное глазу, почти неуловимое для сканеров, это движение исходило от странных каплеобразных предметов, которые, вероятно, пролежали тут миллионы лет и вдруг по непонятной причине начали мелко вибрировать, словно их сотрясала дрожь…
Он поднял ногу.
Под подошвой ботинка лежал точно такой же каплеобразный механизм величиной с детскую ладонь, но, в отличие от других подобных ему приспособлений, в изобилии разбросанных по полу среди обломков, у этого явственно просматривались тонкие, похожие на фаланги паука механические лапки.
— Двигайся вперед, — раздался в коммуникаторе голос командира группы, который наблюдал за происходящим, включив канал телеметрии данных. — Ты должен ликвидировать Багирова. Мы уже задерживаемся.
Диверсант внял приказу, но теперь его движения стали более резкими, расчетливыми, он видел копошащиеся среди обломков миниатюрные механизмы и старался ступать так, чтобы не задеть их.
…
«Проклятие. Где этот археолог?»
Иннокентий Осипович вздрогнул, когда в восприятие окружающего ворвалась явная диссонансная нота.
Пытаясь понять, что является причиной возмущения, он обернулся, и на прозрачном планшете отчетливо обозначился термальный всплеск, имеющий контур человеческого тела.
Курт? Или Маскани?
Что-то заставило Багирова не торопиться с окликом, а включить систему идентификации.
Секунду спустя он понял, что в древнем тоннеле, у проделанного им отверстия стоит чужой человек. Работающие на полную мощность сканеры пробивали защиту «хамелеон», демонстрируя не только контур фигуры, но и носимое оборудование, которое состояло из электроники и оружия.
Палец Багирова коснулся сенсора.
Функция: автоматическое сканирование частот связи — высветилась на мониторе строка статуса.
Мгновение спустя чужая речь резанула слух.
Он тут же включил опцию автоматического перевода и успел уловить окончание фразы:
— …должен ликвидировать Багирова. Мы уже задерживаемся.
* * *
Память…
Она дремлет многие годы, таясь в подсознании, невостребованная, запертая на вечное хранение, замурованная более поздними впечатлениями и событиями…
Идут годы, определенные воспоминания все реже дают о себе знать, и спустя какое-то время начинает казаться, что ты наконец избавился от прошлого, которое не давало смириться с новым, радикально иным укладом жизни.
Оказывается, ничто не пропадает в сознании человека и нужна всего лишь малость, которая спустя десятки лет вдруг сработает, как ключ… или спусковой крючок, мгновенно освобождая былое…
«…Инок, ты меня слышишь? Инок, ответь, это Шевцов… — Голос взводного бьется, пульсирует в коммуникаторе шлема. — Держись, Багиров, мы тебя вытащим!..»
Только сейчас, в момент секундного срыва, он обратил внимание на то, как разительно похож видимый глазу отрезок древнего коридора на изуродованную попаданиями ракет секцию орбитальной станции.
Инок — это был его позывной на боевой частоте взвода.
Голос Шевцова прорвался сквозь двадцатипятилетнюю пропасть, — непонятно почему своенравная память выпустила на волю именно этот фрагмент воспоминаний, — но он отчетливо увидел себя, зажатого двумя смявшимися переборками. Боевая броня скафандра, покрытая глубокими выщербинами от пуль, постепенно теряла герметичность — подходил к концу ресурс автономной системы, сдерживающей процесс мгновенной декомпрессии.
Он понимал: ему не продержаться до подхода помощи. Через отрезок деформированного коридора станции с упорством обреченных пыталась прорваться группа боевиков Ляо, совершивших пиратский налет на российский рудно-перерабатывающий комплекс, расположенный у границ пояса астероидов.
Багиров удерживал коридор два часа.
Сто двадцать минут, проведенные между жизнью и смертью, в разгерметизированном сегменте станции, без возможности отступить, — за его спиной в грузовом отсеке ожидала эвакуации группа гражданских специалистов, которых он бы не бросил на произвол судьбы, даже если бы мог свободно перемещаться.
Для азиатов он был как пробка в узком горлышке бутылки, досадная и трудноодолимая преграда на пути к стыковочным узлам и к призрачной надежде вырваться из-под удара десантных групп, вовремя подоспевших на помощь персоналу станции.
В прессе это называли «астероидным кризисом», но на самом деле в глубоком космосе несколько месяцев шла настоящая война, о которой не было принято говорить вслух, называя вещи своими именами.
Два часа Багиров держал коридор. Смятые переборки частично защищали его от пуль, тело под броней скафандра медленно превращалось в сплошной кровоподтек, но уникальный сплав, разработанный тульскими оружейниками, держал прямые попадания, гася кинетическую энергию пуль своей способностью к пластичной деформации.
Несколько микротрещин, сквозь которые улетучивался воздух, постоянно заполняло герметиком и снова рвало при очередной атаке. Багиров, расстреляв весь боезапас, предназначенный для космических условий, перевел ползунковый вариатор режимов огня в положение «стандартный патрон», и когда азиаты полезли вновь, их встретили уже не мелкокалиберные пули, разгоняемые короткими компрессионно-магнитными импульсами, а уничтожающий огонь планетарного боекомплекта, благо семисотая модель «абакана» имела два независимых ствола, а смятые переборки надежно удерживали тело Багирова, с дрожью принимая реактивные импульсы отдачи…
…Первым к нему на помощь прорвался взводный.
Лейтенант Шевцов появился из взломанного люка над его головой, когда Багиров уже находился в состоянии декомпрессионного шока.
Он слышал, как по связи звучат, повторяясь вновь и вновь, три слова: Инок, не умирай!..
Это был приказ.
Последний приказ командира, который он выполнил, — дальше их пути попросту разошлись, — тот памятный бой за станцию поставил точку в вооруженных столкновениях на границе пояса астероидов, и взводный с ребятами вернулся на борт крейсера Военно-космических сил России, чтобы вновь погрузиться в ледяную тишь капсул сверхглубокого сна, а Багирова отправили на Землю…
Он выжил, медики совершили настоящее чудо — он даже не превратился в калеку, хотя левая рука еще год оставалась частично парализованной, но Инок справился и с этим недугом, благодаря приобретенному в десанте упорству тренировал мышцы до тех пор, пока они не начали работать.
Потом жизнь потекла своим чередом, воспоминания понемногу тускнели, он становился иным человеком, а ребята из его взвода, наверное, и сейчас так же молоды, разве что прибавили год-другой.
В капсулах сверхглубокого сна не стареют.
Да и эти подонки из клана Ляо, получившие по зубам в поясе астероидов, похоже, не изменились, лишь место базирования у них стало другим, иначе как объяснить, почему четверть века спустя слух резанула та речь, и автопереводчик равнодушно процитировал окончание фразы:
— …ликвидировать Багирова. Мы уже задерживаемся.
Следили. Вне сомнения, следили, раз знают все вплоть до фамилии, и теперь хотят снять сливки с ошеломляющего открытия.
Следующая мысль была о Штиммеле и Маскани.
Мертвы… — подсказывал личный опыт.
Сколько мыслей, воспоминаний, выводов и догадок может спрессоваться в несколько секунд, пока рука вслепую шарит по полу древнего зала в поисках чего-либо, способного заменить оружие.
Пальцы сомкнулись на длинном и узком металлическом обломке, а в ушах почему-то звучала та фраза взводного: «Инок, не умирай!..»
Нет, он не собирался доставлять переселившимся на Марс головорезам подобное удовольствие.
Они, верно, забыли, что такое российский космодесант.
Иннокентий Осипович погасил фонарь, но не стал отступать в глубь древнего помещения. Освободив от креплений лебедку со страховочным тросом, он положил ее на пол у стены и двинулся навстречу противнику, увеличив до максимума излучение сканирующих систем своей экипировки.
Трюк удался. Сканеры, специально усиленные техниками корпорации для получения проникающего эффекта, сейчас работали, будто прожектора, ослепляя аналогичные системы, входящие в экипировку крадущегося по коридору диверсанта, но, несмотря на явный сбой электроники, тот продолжал движение, инстинктивно придерживаясь правой стороны прохода, вдоль которой был протянут страховочный трос Багирова.
Кромешная тьма вынуждала убийцу двигаться медленно, одной рукой постоянно касаясь стены, из-за мощного встречного излучения система тепловидения лишь рябила помехами, и азиат, не выдержав, поднял забрало своего мягкого шлема, вынужденно полагаясь только на слух.
Багиров двигался гораздо быстрее — он преодолел более сорока метров коридора, когда увидел крадущегося противника.
Ситуация складывалась жестко: в такие мгновения все решает не физическая сила, а незримый поединок нервов — окажись на месте Иннокентия Осиповича другой человек, то заранее подготовленный диверсант, натасканный на убийство, справился бы со своей задачей даже в кромешной тьме, с неработающими приборами обнаружения.
Он продолжал идти вперед, передвигаясь мелкими осторожными шагами, одной рукой осязая стену и трос, а в другой расслабленно держа автоматический пистолет с глушителем. Оценив пластику его движений, Багиров понял — азиат вполне полагается на собственный слух и любой неосторожный шорох будет неизбежно встречен прицельным огнем.
«Ну не подведи…» — он застыл, взвешивая в ладони металлический обломок древней арматуры. Поймав ощущение центра тяжести, Инок резко взмахнул рукой, одновременно кувырком уходя назад и вбок.
Хриплый вскрик слился с приглушенными хлопками трех выстрелов, пули визгливо высекли искры в том месте, где мгновение назад находился Багиров, азиат сумел трижды нажать сенсор огня, произведя прицельные выстрелы в машинальной предсмертной реакции.
Острый обломок арматуры торчал в его горле, высвечиваясь в оперативном окне термальной оптики как тусклый, холодный росчерк, наложенный на фон рухнувшего навзничь тела.
Багиров метнулся вперед с единственной целью — подобрать выпавший из рук убийцы пистолет, и сразу же отпрянул назад, понимая, что сейчас сюда пожалуют новые гости.
…Командир диверсионной группы грязно выругался, когда погасло оперативное окно его подчиненного.
— Второй, к пролому! — прошипел он, понимая, что в глубине темного пространства затаился далеко не тот противник, какого предполагалось встретить. — Забери труп и отходи! — Отдавая распоряжение, командир прихватил испачканный кровью пакет с микрочипами и поднимался к верхней площадке, используя натянутые Штиммелем тросы. Они свою задачу выполнили, нужный материал захвачен, а все остальное, включая расплющенные фрагменты впрессованного в скалу древнего механизма, подлежало уничтожению с имитацией заурядного обвала, какие часто происходят в горах.
Присев у края площадки, он вскинул на плечо компактную пусковую трубу одноразового реактивного комплекса.
— Второй, быстрее.
Из темного лаза показался диверсант. На его плечах покоилось бездыханное тело напарника, убитого точным броском металлического обломка арматуры, что лишний раз убедило командира диверсионной группы в правильности принимаемых решений. Они не могли задерживаться здесь, оставляя явные следы боестолкновения. Обрушившиеся каменные глыбы и порванные тросы объяснят отсутствие тел и пятна крови на узком каменном козырьке. Все остальное навек останется загадкой для сил корпоративной безопасности.
Дождавшись, пока его человек достигнет верхней площадки, командир диверсионной группы произвел выстрел в пролом.
Вакуумная безосколочная граната приглушенно хлопнула в глубине загадочной полости, и часть скалы тут же пришла в движение, обрушившись на каменный козырек, где располагался временный лагерь экспедиции.
Дело сделано.
Он обернулся, установил аналогичный заряд под металлической жилой, поместив его подле трещины в скальной породе, и, активировав таймер, начал быстро подниматься наверх.
* * *
Едва приметная точка антигравитационного флаера таяла в небесах, исчезая по ту сторону горного хребта.
Небольшой уступ, притаившийся среди отвесных скал, с трех сторон ограничивали базальтовые стены со следами свежих сколов, породивших канувший в пропасть оползень.
Нигде не было видно человеческих тел, лишь кровь на камне уже начала сворачиваться, собираясь в комковатые лужицы. Низкие хмурые облака, цепляющиеся своим свинцово-серым подбрюшьем за острые пики скал, обещали скорый проливной дождь, который смоет последние следы трагедии.
По мнению командира диверсионной группы, все было исполнено чисто, несмотря на внезапное сопротивление и потерю одного подчиненного. Флаер, беззвучно скользивший в марсианском небе, уже исчез за отрогами гор, когда к месту трагических событий легкой походкой спустился человек, личность которого было невозможно опознать под утепленным защитным костюмом, включающим в себя шлем с дыхательной маской.
Он видел все от начала и до конца, непонятным оставалось его кажущееся равнодушие, которое сквозило в деловых, несуетливых движениях. Он подошел к тому месту, где погиб Штиммель, убедился, что разбитый пулей прибор спутниковой связи канул в пропасть, затем подошел к краю обрыва и заглянул вниз.
Узкий мрачный разлом еще рокотал невнятным эхом, вниз то и дело срывались мелкие камушки, потревоженные основным обвалом, оборванные тросы повисли бессильными нитями, от площадки, где располагался временный лагерь, остался лишь фрагмент узкого карниза. Пристально посмотрев в ту сторону, странный наблюдатель подумал, что бессмысленно пытаться разбирать завал в поисках живого свидетеля — взрыв вакуумной гранаты вызывает резкий перепад давления, который не выдерживал даже камень, что уж говорить о хрупком человеческом теле…
Русский археолог мертв. Наблюдатель испытал по его милости несколько неприятных минут, когда тщательно подготовленная ситуация едва не вышла за рамки сценария. Кто мог подумать, что пятидесятилетний научный сотрудник свалит опытного бойца из батальона личной охраны Цинь Хуань Ляо, использовав в качестве оружия первый попавшийся под руку обломок металла.
«Надо было лучше изучить прошлое этого русского», — мысленно укорил себя он.
Так или иначе, но дело сделано. Теперь черед оставался за малым. Он развернулся и прошел вверх по тропе, где двое суток назад установил электронный комплекс скрытого наблюдения.
Забрав компактный прибор, замаскированный в трещине скалы, он убедился, что все события последних суток записаны системой видеонаблюдения в мельчайших подробностях, и, не оборачиваясь больше, зашагал прочь.
«И все-таки я недооценил значимость некоторых лиц и событий…» подумалось ему. Ситуация едва не вырвалась из-под контроля, да и вскрытый Багировым лаз, уводящий в недра непонятной конструкции, явился совершенно непредсказуемым фактором.
В том, что древняя цивилизация существовала на самом деле, этот человек не сомневался, но ему было плевать на любые открытия, если те не играли ему на руку, предоставляя повод для определенного рода действий.
Пока что он не собирался использовать обнаружение артефактов в качестве научной сенсации.
Видеозапись, переданная в определенные руки, сыграет незаменимую роль в подготовке последующих событий, а открытие существования марсианских предтеч станет не удивительной сенсацией, а фактором страха, который столкнет тщательно подготовленную лавину…