Глава 10
Борт КРК «Антропос».
Настоящее…
Многоцелевой аэрокосмический истребитель класса «Ифрит» являлся последней разработкой военно-промышленного комплекса Конфедерации Солнц.
Капитан «Антропоса» был удивлен, когда во время очередного сеанса связи Фредерик де Ритторен напрямую спросил его:
— Патрик, ты сможешь принять на борт звено «Ифритов»?
— Только на внешние крепления, сэр.
— Сколько их у тебя?
— Семь.
— В таком случае прибудут два звена и командир эскадрильи. Твои пилоты готовы?
— Двадцать «Х-страйкеров».
— Как с боевой загрузкой?
— В порядке. Мы в течение данного поиска не вели серьезных столкновений.
— Хорошо. Теперь слушай меня внимательно, Шелтон. Сейчас ситуация складывается таким образом, что действовать нужно незамедлительно, а в районе контакта только «Антропос». Пока подтянутся другие корабли, не важно корпоративного флота, или сил Конфедерации пройдет время, а его у нас нет. Да и количество кораблей решающей роли в предстоящей акции не играет.
— Сэр, позвольте спросить?
— Да, Патрик?
— Все из-за тех странных веретенообразных кораблей, что пытались нас атаковать?
— Да. Только не они главная проблема. Где-то на планете находиться базовый корабль иной расы. Существует небольшая вероятность, что с ними возможно установить контакт, избежав столкновения. Для этого и прибыли Иван Андреевич, Александр и Герда. Ты понимаешь, о чем идет речь?
— С трудом, сэр. Но мне важно знать лишь свою задачу, не так ли?
— Твоя задача — принять «Ифриты» и осуществить всплытие в непосредственной близости от планеты. Далее ты столкнешься с разношерстной, но функциональной планетарной обороной. Ее нужно прорвать, чтобы обеспечить безопасный проход к планете посадочному модулю. Это твоя главная задача, Патрик. Комплексы орбитальной обороны ценности для нас не представляют, их разрешаю уничтожать не задумываясь.
— Тогда в чем сложность поставленной задачи, сэр?
— Сложность в том, что нельзя использовать автоматические системы. После выхода из гиперсферы «Антропос» отключает двигатели, все боевые подсистемы переходят в ручной режим управления, тоже самое происходит с «Х-страйкерами» и «Ифритами» атакующей волны. Вы должны связать боем и уничтожить любые силы, которые встанут между планетой и посадочным модулем.
— Я понял задачу. Мои люди сделают все возможное.
— И еще Патрик. Сигнал к началу операции даст Кирсанов.
* * *
Герда нигде не могла найти Александра.
Она пыталась вызвать его по связи, потом мысленно, но безрезультатно.
Не в силах понять, куда подевались Иван Андреевич и Саша, она прилегла на койку в отведенной ей каюте, и незаметно для себя уснула…
Видение пришло практически сразу.
Она увидела огромное темное помещение, похожее на длинную изгибающуюся нору.
У одного из изгибов, растекаясь по стене едва заметным, угасающим сиянием, застыло странное существо, вернее — Герда поняла это по аналогии — энергетическая сущность, но в отличие от виденных ей раньше сгустков света, данная структура, собранная, как и они, из тончайших, источающих ауру нитей, была намного больше, объемнее, сложнее…
Неужели это полное существо, а не его четверть?
Мысль обожгла, а слабое мерцающее сияние, как будто ощутив ее присутствие, вдруг начало собираться в сгусток… как будто хотело последним усилием потянуться навстречу…
Еще секунда и Герда проснулась.
За дверями ее каюты послышались шаги, затем до слуха донеслись голоса Александра и Ивана Андреевича.
* * *
Борт «Антропоса».
Компьютерный центр.
Часом раньше…
Каждая цивилизация, следуя путем уникального развития, рано или поздно приходит к неизбежному выводу об универсальности процессов, протекающих во Вселенной.
Человечество, как и другие расы, проходило через определенные стадии поиска универсального знания, некоей единой теории, существующей вне конкретных наук на стыке различных областей изученного. Такова, к примеру, теория синергетики и ее дальнейшее развитие, подарившее нашей цивилизации множество открытий, недостижимых с точки зрения отдельно взятых наук.
Универсальное знание возможно. Более того, оно необходимо для существования Вселенной, процессы мироздания подчинены единым законам, количество которых конечно.
Логриане в свое время сумели решить одно из универсальных уравнений, что в свою очередь позволило расе двухголовых ксеноморфов создать логр — сверхадаптивный мини-компьютер, способный принимать разум любого биологического существа, построенный на основе нейронных сетей. В результате универсальности найденного подхода позже, через миллионы лет после создания первого логра, на подобных носителях смогли виртуально существовать сознания людей, харамминов, инсектов, именно свехадаптивность логров позволила открыть загадку расы Эволгов.
Возникает закономерный вопрос: а на самом деле можно ли объять необъятное, получить систему, состоящую из универсальных решений, справедливых для любого явления природы, либо способную раскрыть и пояснить сущность того или иного технического решения, назначение и принцип работы механизма, прибора, вне зависимости от того, какой расой тот был создан?
Видимо абсолютного, универсального знания еще не обрел никто, но отдельные системы, являющиеся частицами абсолюта, на протяжении разных эпох были доступны различным разумным существам.
Если Логриане преуспели в изучении нейросетей и сумели создать виртуальную оболочку, где способен полноценно функционировать рассудок любого существа, то почему нельзя допустить подобного прогресса в изучении универсальных законов построения механизмов?
Размышляя таким образом, Александр еще не знал, что приближается к разгадке одного из ключевых моментов в истории с артефактом, а именно — способа, которым неведомые существа подчиняли себе технику иных рас.
Сейчас он был занят поиском ответа на другой вопрос, что, впрочем, не мешало ему теоретизировать по поводу универсальной природы знаний.
Иван Андреевич только на борту «Антропоса» смог передать ему данные по трем расам, чьи следы были обнаружены за вертикалями гиперсферы.
В сфере голографического монитора перед Александром сейчас разворачивалась секретная информация, а именно — сигнатура энергетического существа, принадлежащего к расе Эволгов.
Оказывается, одно из существ этой расы сохранилось — его энергетический клон был найден во время спасательной экспедиции за вертикалями гиперсферы, среди обломков орбитальных сооружений неимоверной древности.
С существом, являющимся полноценным информационно-энергетическим клоном взрослого Эволга, удалось установить контакт, и сейчас в распоряжении особого отдела флота имелся словарь мысленных образов, при помощи которого было возможно общение с удивительным представителем древнейшей известной человечеству разумной расы.
Рассматривая сигнатуру Эволга, поворачивая изображение под разными углами, Александр вдруг замер, заметив странное сходство одной из структур, с чем-то виденным ранее.
Он напряженно всматривался в изображение, а когда вдруг понял, с чем в его рассудке ассоциируется участок энергосети, то машинально коснулся сенсора внутренней связи, не смея оторвать взгляд от изображения.
— Иван Андреевич, зайдите в кибернетический центр. Это срочно!
* * *
Кирсанов появился спустя минуту.
— Что случилось, Саша? Что-то нашел?
— Смотрите! — Александр все еще боялся отвести взгляд от сферы голографического монитора.
— Сигнатура Эволга?!
— Да. Смотрите сюда, вот на этот участок!
— Вижу.
— А теперь еще одна сигнатура для сравнения! — Александр мысленным усилием поделил сферу монитора на две равные части: в одной по-прежнему сохранялась повернутая под нужным углом структура Эволга, в другой возникла сохраненная из видений Герды, развернутая при полете в космическом пространстве энергетическая структура сгустка «холодного пламени».
Комментарии тут были излишни.
Четверть-сущность являлась точной копией крошечного фрагмента сигнатуры Эволга.
Несколько секунд они не могли произнести ни слова, потом Александр хрипло произнес:
— Таких совпадений не бывает…
— Но четверть-сущность не может являться частью Эволга!
— Я понимаю. Структура ничтожно мала. Она не тянет и на тысячную долю. Но аналогия очевидна!
— Подожди, Александр, но мы ведь знаем, что Эволги вступали в союз с исчезнувшей расой Эмулотти. Они передавали им уникальные знания. Не могли ли Эмулотти на основе полученных знаний создать свои энергетические копии?
— Теоретически такое возможно!..
— Саша, а мы ведь знаем язык Эволгов! И Эмулотти, если это конечно они, должны его знать!
— Шанс! Реальный шанс, но как его использовать?
— Герда! Мы должны попросить ее! Ты ведь можешь закачать ей через имплант словарь мыслеобразов?!
— Смогу, конечно. Если только она согласиться.
— Пошли. Не будем терять ни минуты!
* * *
Герда медленно погружалась в пучину виртуальности.
Ее разум, отделившись от тела, плыл через пространство к одной из станций, в глубинах которой, как ей показалось, она видела распластанное по стене энергетическое существо.
Если Иван Андреевич и Александр правы, то оно должно откликнуться, отреагировать на образы языка Эволгов!..
Герда снова увидела слабое свечение освещающее часть стены длинного изгибающегося коридора, и, не зная как поступить, приблизилась, до полного «слияния» с энергетической сущностью.
* * *
Город горел.
Одной своей частью он врезался в землю, повалив несколько гектаров леса, оставив в теле планеты глубокую рваную борозду, но три группы генераторов антигравитационного поля еще работали, и огромная платформа продолжала медленно скользить по инерции, одним краям вспахивая тонны земли, а другим все еще конвульсивно стремясь в небеса.
Айла смотрела на город в состоянии грусти: ей казалось, что даже это проявление разрушения прекрасно — город погибал гордо, он не утратил своего величия, его здания по-прежнему тянулись ввысь, но только теперь уже не вертикально, а наискось.
Так же наискось от редких перистых облаков к земле расстилался дымный шлейф, оставленный яркой, упавшей звездой, прямо на глазах девушки соскользнувшей с полуденных небес.
Она не слышала грохота, но почувствовала, как что-то сильное и упругое толкнуло ее. Не удержавшись на ногах, Айла упала, и тут же неподалеку к небу метнулся закручивающийся в сферу факел: черно-оранжевый, словно сгусток огня кто-то поймал в частую сетку из темных полосок дыма, — он вырос за мгновенье, — тонкий у основания и угрожающе-огромный на высоте, потом раздался звонкий удар, словно прибежал запоздалый, запыхавшийся звук и… снова стало тихо, грустно и дымно, только плыл над землею, как морок, вскрик израненной, погибающей души…
Она узнала его, потянулась в потревоженную войной кристальную даль, подхватила своей, еще не растраченной силой, а он не узнавал ее, упирался, молил — отпусти — потому что жить больше не мог, не хотел…
Тогда Айла как будто очнулась.
Она увидела себя со стороны — такую грустную, созерцательно-равнодушную, наблюдающую как погибает город, как падают в горящих машинах те, кого она любила, и вдруг стало противно самой себя — такой правильной, возвышенной, не собирающейся снисходить до суеты, готовой погибнуть, но не способной вернуться в реальность, ощутить жаркое дыхание взрыва, разделить ярость, боль, ненависть…
В кого же я превратилась?
В высшее существо, не способное дать отпор разрушению и смерти? Я способна видеть эстетику в гибели собственной цивилизации и не могу ничего ей противопоставить?
Она все еще чувствовала, как душа Зорга бьется в ее объятиях и молит: отпусти, дай рассыпаться пеплом над землей, пусть хотя бы спустя столетие росток травы пробьется на моем прахе, опять станет жизнью, но я уже не могу, и не хочу жить.
Остановись. — Попросила Айла.
Зачем?
Я понять тебя хочу. Поговорить. Ты ведь можешь задержаться? Ради меня?…
* * *
Он задержался.
С этого все и началось.
…Зорг падал.
Сколько раз это повторялось за последние дни? Он умирал и вновь восставал из пепла, чтобы опять оказаться в тесной кабине штурмовика, стать волей для тех немногих космических аппаратов, что чудом сохранились с наидревнейших времен и теперь были единственным средством к сопротивлению.
Он добровольно вошел в число немногих, кто решился пойти на трансформацию, чтобы возглавить силы планетарной обороны, но даже такая жертва не смогла изменить предопределенного хода событий.
— Почему мы проигрываем, погибаем? — Спросила Айла, когда перестал дрожать воздух, и перед ней, наконец, появился Зорг, такой же, каким она его помнила, любила.
— Никто из нас уже не умеет воевать. — Ответил он, присаживаясь рядом на поваленный взрывом его же штурмовика ствол дерева. — Ты умеешь убивать, Айла?
Вопрос прозвучал неожиданно, и она не сразу нашлась что ответить.
— Когда-то давно умела. — Подумав, произнесла она. — Но я уже почти не помню той поры, даже не смогу сказать, сколько прошло времени после последнего конфликта и великого бегства.
— Я тоже не помню, сколько прошло времени. Не в этом суть. Дело в том, что мы тогда приняли гибельное решение, отказавшись от борьбы, посчитав, что космос необъятен, и мы сумеем скрыться на его просторах.
— А ты уверен, что машины, атаковавшие планету, принадлежат той же расе, с которой мы сражались когда-то?
Зорг печально и пристально посмотрел на нее, так что у Айлы холодок пробежал по коже, и лицо изменило свой цвет, выдавая наивысшую степень волнения, какая только могла посетить высшее существо, способное созерцать рождение и гибель звезд, не испытывая при этом иррациональных эмоций.
— Нет никакой разницы, какая цивилизация в данный момент противостоит нам. Дело не в отдельной расе. Теперь я понял, уже окончательно: таков закон Вселенной. Ты помнишь расу Учителей? Они тоже думали, что будут существовать вечно, отдельно от суетного мира, паря над ним, не позволяя сиюминутным проблемам нарушить вечность мысли. Теперь ответь мне Айла, что стало с ними?
— Они исчезли, Зорг. Ты же знаешь не хуже меня. Последний из расы учителей погиб накануне великого бегства. Но они оставили нам технологии, позволившие возродить цивилизацию, и развиться до небывалых высот. Посмотри вокруг, разве наш мир не прекрасен? Разве мы нарушили что-то в биосфере приютившей нас планеты? Наша поступь не тревожит даже былинки, парящие города кажутся просто облачными замками…
— Даже сейчас? — Перебил ее Зорг.
Айла осеклась.
Край города продолжал бороздить землю, валить вековые деревья, вот на его пути появился небольшой городок, выстроенный коренными жителями планеты. Они стояли еще в самом начале пути своего развития и сейчас не понимали, что же такое рухнуло на их головы, почему огромный облачный замок вдруг оказался материальным, а его внезапно падение принесло с собой катастрофу.
— Посмотри, что они делают.
Маленькие фигурки, не взирая на опасность, карабкались на край города, затем, собираясь группами, бежали по накрененным улицам, врывались в дома, что-то вытаскивали на улицы, с хохотом сбрасывали вниз, в некоторых местах, по вине забравшихся наверх мародеров, ломались механизмы, происходили маленькие техногенные катастрофы, от них начинались пожары, и становилось ясно, что город обречен, даже если удастся отбить атаку из космоса, эти маленькие существа добьют город с земли.
— Почему же так происходит Зорг? — В голосе Айлы прорвались нотки отчаянья. — Мы ведь не причиняли вреда никому, ни тем, кто вторгся из космоса ни, тем более, местным жителям!
— Это и есть закон, Айла. Вселенная враждебна. Если мы не станем защищаться, то погибнем.
— Защищаться? Убивать? Кого? Этих маленьких неразумных существ?
— Всех, — жестко ответил Зорг. — Всех, потому, что одни будут нас ненавидеть за то, что мы умнее их, другие станут испытывать неприязнь из-за непонимания, которое очень быстро порождает страх, третьим захочется жить в нашем городе, или просто разграбить его, четвертым потребуется эта планета, и тогда они убьют и аборигенов и нас.
— Страшно…
— Согласен. Мне тоже страшно. Мы постигли множество законов Вселенной, овладели могучими энергиями, наша техника совершенна, почти до абсолюта, нам нет нужды убивать, но приходят другие и вынуждают нас. Я пережил смерть уже десятки раз за истекшие сутки планеты, и больше уже не могу, да и смысла не вижу. Мы стали слишком добрыми, созерцательными, но не мудрыми — иначе позаботились бы о собственном будущем, создали бы непреодолимый заслон, а теперь уже поздно, слишком поздно что-то менять. — Он говорил очень быстро, словно боялся что не успеет высказаться до конца, прежде чем произойдет нечто окончательное, роковое…
— А если мы снова, прямо сейчас соберемся все вместе, призовем все наши знания, ударим по врагу?
— Чем ударим? Я только что был на орбитах. В пространстве сотни тысяч чужих кораблей. Ими управляют не живые существа, — машины. Нам даже не с кем вступить в переговоры.
— И никак не выяснить, откуда пришла армада?
— Уже нет времени выяснять.
— Понимаю… — Она вскинула взгляд. — Но я не хочу, чтобы ты исчез навсегда. И сама не хочу исчезнуть. Давай, призовем других, и станем думать, как нам быть?
— Есть ли смысл, Айла? Мы были беспечны. В нашем распоряжении имелись века, но их не использовали. А что можно сделать за оставшиеся часы?
— Для планеты — ничего. Для себя — очень много.
— Объясни? — Попросил Зорг.
— Нас все еще миллионы, верно?
— Я не знаю точной цифры. — Пожал плечами Зорг.
— Она не важна. Важно, что нас по-прежнему много и каждый прошел в свое время науку трансформации.
— Ну и что? Я не вижу выхода, Айла. В состоянии энергетической сущности мы не способны противостоять вторжению. У нас не осталось техники, которая управляется на мысленном уровне.
— Зато она есть у врага.
— Я не понимаю тебя. Говори яснее… — Зорг начал злиться и Айла подумала: к нам возвращаются чувства, возвращаются быстро. Значит далеко не все потеряно. Прав Зорг, мы могущественны, но не мудры…
— Вот что следует сделать: мы с тобой должны собрать остальных и предложить новый путь. Путь нашей расы.
— В чем он заключается?
— В исчезновении. Мы не можем ответить ударом на удар, потому что утратили осторожность, забыли про войны, что вели наши предки, забыли, как исчезла раса Учителей, передавшая нам большинство современных способностей и знаний. Ты сделал правильный вывод Зорг, Вселенная враждебна. Но мы обладаем силой, способной изменить данность.
— Хорошо, я согласен, мы в состоянии исчезнуть. Новая теория энергетических связей между звездными системами позволит нам уйти прямо отсюда, с поверхности планеты совершить бросок через бесконечность, а что дальше?
— Мы начнем все сначала.
— Опять? В который раз?
— Разве количество попыток играет роль?
— Айла, ты много не понимаешь. Посмотри, я потерял свое тело, вышел в фазу мнемоклона, я бросился защищать наш мир, и успел погибнуть. Десятки раз погибнуть, возродиться и снова погибнуть. Ты не понимаешь что это такое! — Зорг говорил все яростнее, громче, его структура как будто раскалилась, явственно проявившись в воздухе сплетением пылающих нитей. — Смерть каждый раз отнимает что-то. Я перестаю быть самим собой. Я уже не смогу как прежде созидать и радоваться — меня будет преследовать страх, а если я уничтожу источник страха — начнет грызть совесть, и поверь, так станет с каждым из нас. Здесь или в другом уголке галактики мы все равно не найдем покоя.
— Ты прав. — Неожиданно согласилась Айла. — Мы перешагнули черту, за которой оставили качества, позволявшие нам бороться за существование и не испытывать при этом морального дискомфорта. Давай будем думать, как нам справится с ситуацией.
Нет я говорю не то… Думаю не о том… Все намного страшнее, ближе, и действовать надо быстрее, если наша цель сохранить наш мир, наши города, защитить ни в чем не повинных существ, которым мы же и не дали развиться до технических высот.
— Зорг, ты обманываешь себя. — Айла коснулась матрицы его сознания, не проникая внутрь, но, обозначив такое намерение, и, как ожидала, он отпрянул. Да теперь она видела: рядом с ней находился не тот Зорг, которого она знала и любила. Он изменился. Смерть изменила его.
— Ты помнишь время Последнего Конфликта?
Он снова приблизился к ней, не извинившись за внезапный порыв недоверия.
— Говоришь утвердительно… Не спрашиваешь?
— Не спрашиваю. Потому что помню сама. Память все время была со мной, но не мешала мне чувствовать себя счастливой. Почему?
— Не знаю. — Зоргу казался бессмысленным разговор. Если что-то делать — значит делать. Терять себя, становиться другим…
— Почему я не мучаюсь когда вспоминаю те дни? — Спросила Айла. — Почему ты не мучился? Ведь тогда нам пришлось разрушать, убивать, мы потеряли стольких друзей, потеряли расу учителей — всех до последнего.
— Но мы нашли в себе силы жить дальше. — Ответил Зорг. — Мы встали выше той боли, — вместо того, чтобы начать мстить, строили новые города, находили новые знания, радовались тому, что смогли узнать и построить. Ты не понимаешь одного Айла, — вернуться в то состояние ненависти, которое однажды помогло нам выжить, легко. Но обратного пути уже нет. Я чувствую. Я снова побывал в нем, и больше не хочу строить. Зачем я буду созидать, когда вновь придет кто-то и разрушит созданное?
Айла вдруг улыбнулась.
— Я поняла тебя Зорг. Наша проблема в том, что мы уже не способны сочетать в себе разные качества, — убивать, а затем, отмыв руки от крови, снова размышлять о вечном. Мы слишком много знаем и потому не позволяем себе иллюзий. Самообман, надежды больше не проходят в нашем сознании.
— Вот ты и произнесла слова приговора. — Мрачно заключил Зорг.
— Вовсе нет. Я нашла решение.
— Какое?
— Если я помню Последний Конфликт, но продолжаю жить, считать себя чистой и счастливой, значит, с тех пор что-то радикально изменилось во мне, понимаешь? Тогда убивала и ненавидела не я — то была другая Айла. Я изменилась. Шагнула на новую ступень развития, утратила способность ненавидеть, но получила возможность развиваться дальше и жить, не мучаясь прошлым.
— В нас не могут существовать по нескольку разных личностей. — Возразил Зорг.
— Могут. Раньше наши предки действительно были лишены такого качества, они жили не достаточно долго, но после изменений, что принесла раса Учителей, наша жизнь больше не ограниченна рамками физического тела. Через стадию мнемоклона мы можем перевоплощаться, сохраняя собственное «я» практически вечно. Выходит, что процессы, которые раньше не имели четких границ, стушевывались сменами поколений, в нашем сознании стали резки и однозначны. Подумай, Зорг, разве знание о том, что твой предок убивал себе подобных, ел сырое мясо, — разве такое знание делает тебя несчастным?
— Конечно, нет. — Фыркнул Зорг. — То были другие… Постой. — Он почти материализовался, принимая черты сотканной из уплотненного воздуха фигуры, — ты хочешь сказать, что во время Последнего Конфликта действительно существовала другая Айла, и другой Зорг?
— Наши ментальные предки. — Кивнула она. — Наконец-то ты меня услышал.
— Ты сделала открытие!.. Но что оно нам дает?!
— Оружие против враждебной Вселенной. Вспомни расу Учителей. Почему они погибли? Их знания позволяли уничтожить любой источник физической угрозы.
— Они не могли использовать свое могущество, потому и предложили его нам.
— Правильно. Потому что мы в то время были еще дикими, нас заботила битва за выживание, мы не считали, что поступаем неправильно. А они понимали, что зашли слишком далеко по пути самосовершенствования и уже не смогут оставаться прежними, если станут разрушать.
— И все же они исчезли. — Напомнил Зорг.
— Они исчезли, потому что слишком долго пребывали в нерешительности и слишком поздно поделились с нами знаниями и могуществом. Открой они нам тайны вселенной чуть раньше, и Последний Конфликт имел бы роковые последствия не для них, а для наших общих врагов.
Зорг некоторое время размышлял. Его мысли оставались тяжелыми, неоднозначными, он слишком много потерял за последние дни и почти что разучился мыслить так же здраво и быстро как Айла.
— Какой у нас выход? — Он посмотрел на крохотные фигурки, что все еще пытались вскарабкаться по наклонным улицам рухнувшего из поднебесья города — где мы возьмем расу существ, для которых борьба за жизнь не тяжкое моральное испытание, а норма существования? Что нам следует сделать? Отдадим свои знания им? — Он указал на фигурки существ, погибающих средь пламени пожаров объявших город. — А ты не боишься Айла что они, получив непостижимые для них знания, используют их против нас, в том числе?
— Конечно, боюсь. Потому и не собираюсь предлагать подобных кандидатур.
— Но если не они, то кто?
— Мы. Только мы сами, но в своих прошлых ипостасях.
Зорг онемел. Он понял сказанное ей, но некоторое время не мог ответить, настолько был ошеломлен.
— Деление? Ты предлагаешь деление мнемоклона?
— Ты правильно меня понял. Матрицу сознания можно разделить на несколько составляющих, назовем их ступенями развития. Если взять основу личности, отделить от изначальной сущности все пришедшее в процессе позднего развития мы получим некую треть или четверть сущность, которая будет находиться где-то на уровне наших предков, боровшихся за выживание во враждебном мире. Если полученной сущности дать универсальное средство для подчинения вражеской техники, — а такое средство мы, пользуясь нашими знаниями, легко можем создать, то армии противника вскоре станут нашими армиями. Затем можно действовать дальше — нам потребуется новое жизненное пространство, планеты пригодные для нашего метаболизма, ведь ни ты, ни я, ни кто-то другой не захотим провести вечность в состоянии мнемоклонов, верно?
Зорг кивнул. Разум Айлы быстро и непринужденно скользил от причин к следствиям, рисуя ему картину еще непонятого, не принятого душой, но закономерно-притягательного мира:
— Мы отказались от преобразования планет, считая, что наносить вред биосферам негуманно. А гуманно загонять самих себя на стратосферные платформы?
— Не знаю. Мне нравился мой город.
— И все же ты бы с большим удовольствием жил бы внизу, верно?
— Это невозможно. Истребить биосферу, лишить планету исконной жизни, прервать эволюцию способную в конечном итоге породить разум…
— Те, кто сейчас сосредотачивается на орбитах, уничтожат их легко и быстро. — С грустью напомнила Айла. — Но не будем о них. Подумай о полусущности — той ипостаси нашего собственного «я», которая соответствует эпохе расцвета колониальных проектов. Имея колониальные транспорты, технику и технологии, они сумеют превратить мертвые, либо враждебные миры в настоящий рай.
— Рай для кого?
— Для нас. Для полных Сущностей. Мы соединим частицы самих себя, но схватка с врагами, преобразование биосфер, организация буферных зон, за которые не смогут сделать и шага иные цивилизации, — все это будет для нас лишь смутными воспоминаниями, принадлежащими истории, мы же получим возможность жить, не мучась при этом угрызениями совести по поводу того, что вступили в схватку с пытавшейся уничтожить нас вселенной и победили.
— Айла ты говоришь и страшно и справедливо…
— Зорг, нам следует что-то выбрать. Иначе мы, обладая огромными знаниями и возможностями, либо исчезнем, повторив ошибочный путь расы Учителей, либо станем настоящими демонами, если позволим себе сегодняшним вступить в схватку с низшими по развитию расами.
— Да я понимаю, дороги назад к величию и душевному спокойствию для нас уже не будет. — Нужно собрать всех. Эту планету нам не удержать — слишком поздно, но в форме мнемоклонов мы сумеем избежать истребления. Нужно время чтобы сообща все обдумать и принять решение.
— Зорг, ты поддержишь меня?
— Пока не знаю. Наверное — да. Но прежде я бы хотел понять, как будет происходить процесс разделения личности, и каким образом после выполнения всех поставленных задач полусущности соберутся в полноценное существо?
— Это вопрос технологий. Нам же необходимо принять моральное решение.
— Да я понимаю… — Зорг смотрел в сторону города, который все же не выдержал и начал разрушаться, распадаясь на части, роняя обломки прекрасной, еще вчера парившей в небесах мечты…
Мечты, которую машины неведомой расы спокойно превратили в дымящийся прах.
— Я поддержу тебя Айла.
* * *
Спустя миллиарды лет…
Айла погибала…
Она не смогла инициировать защитного разделения личности — в первый момент не хватило мужества, а потом уже не осталось возможности совершить осмысленную трансформацию — бушующие вокруг силы понесли ее ввысь, энергетическая структура, заключающая в себе матрицу сознания Айлы, была деформирована, а когда способность осознавать окружающее вернулась, и она снова ощутила в себе способность принимать осмысленные решения, управлять своей структурой, то аппаратные средства для правильного разделения уже были недосягаемы.
Базовый корабль исчез, он остался где-то далеко внизу, а губительные энергии двух яростных светил, по-прежнему наполняющие околопланетное пространство, лишь немного ослабли — голубой шарик звезды ненадолго вошел в тень планеты, и это позволило Айле придти в себя, справиться с шоком, волевым усилием самостабилизировать структуру энергетической сущности, но вопрос жизни и смерти оставался открытым: ей следовало немедленно найти надежное убежище, или скорое появление белого карлика из-за блокирующей его сейчас планеты уничтожит ее.
Солнечный ветер в системе двойной звезды превращался в настоящую бурю, плазменный ураган, шквал заряженных частиц, — Учителя (очень давно, еще до своей гибели) предостерегали Айлу от подобных мест, где сохранить целостность фактически невозможно.
Конечно, раса Учителей путешествовала и по таким системам, чисто из научного, исследовательского интереса. У них существовали специальные энергетические структуры, защищенные, как правило, плотным коконом холодной плазмы, позволяющие существовать в вихрях высоких энергий достаточно долго, но сейчас все знания, что хранил разум Айлы, оказались бесполезны: у нее не получалось сформировать защитный кокон, оказавшись вне связи с базовым кораблем, она вообще лишилась возможности как-то защищаться.
Подвластные ей энергии оказались смехотворно-малы в соотношении с теми природными катаклизмами, что бушевали вокруг.
Как ей спастись?
Станции. Орбитальные конструкции чуждой расы, только проникнув внутрь, под защиту экранирующих слоев обшивки она бы выжила.
Выбора не оставалось. Конечно, она понятия не имела, что ждет ее там, но все же… хоть какая-то альтернатива неизбежной гибели.
Она решилась, пошла на отчаянный шаг, и действительно нашла убежище… попав при этом в очередную ловушку.
Конструкция, куда она успела проникнуть, прежде чем магниево-белое светило системы вышло из-за блокировавшей его планеты, оказалась абсолютно безжизненна и полностью лишена энергии.
Айла стала узницей станции. Ей не выйти за ее пределы, — по любым подсчетам получалось, что короткого затишья, когда одно из солнц системы скрывается за планетой, не хватит на преодоление расстояния до мертвого мира, куда попал базовый корабль после своего рывка через аномалию космоса.
Что оставалось предпринять?
Только одно — экономить собственный энергетический ресурс, поддерживая стабильность структуры сознания как можно дольше, в надежде, что оставшийся на планете корабль приступит к выполнению своей основной функции — сформирует матрицы четверть-сущностей и те начнут процессы преобразования, которые, учитывая уникальные местные условия, должны начаться, прежде всего, с овладения оказавшейся на орбитах планеты чуждой техникой.
Айла не уповала на чудеса, она давно перестала верить в подобные ненадежные переменные, в своих расчетах она полагалась на точное знание выработанной стратегии, которую они продумывали вместе с Зоргом.
Четверть-сущности, которым на корабле будут имплантированы уникальные структуры, способные проанализировать любое явление, основываясь в своих выводах на универсальных уравнениях, описывающих большинство протекающих во Вселенной процессов, потенциально должны справиться с любой поставленной перед ними задачей.
Любой самый сложный механизм, пусть он создан чуждой расой, неизбежно функционирует в рамках общих для вселенной законов, — исходя из данного утверждения, его устройство можно понять, точно так же как явление природы.
Сначала понять, а затем внедрить в него свои управляющие структуры и уже под их контролем использовать механизм в нужных целях.
Поначалу Айла была абсолютно уверена, — четверть-сущности выполнят возложенную на них миссию, они, конечно, будут гибнуть, корабль же станет возрождать их копии все в большем и большем количестве, пока одна из массированных атак на блокирующие планету орбитальные комплексы не увенчается успехом, и тогда в распоряжении управляющего центра корабля появится новый ресурс — механизмы, способные выполнять множество различных операций уже не на уровне энергий, а манипулируя с веществом.
Начнется цепная реакция действий, — попавшие под контроль машины построят другие, более продвинутые механизмы, уже узко специализированные, «заточенные» для эффективного выполнения конкретных задач, — те в свою очередь создадут инфраструктуру и материальную базу для возрождения цивилизации, решат тысячи вопросов, связанных с выживанием хрупких биологических существ, чьи матрицы зашифрованы в самой структуре колониального транспорта.
И, наконец, спустя огромное количество времени, когда будет преобразована планета, очищен космос в радиусе сотен световых лет, экспансия машин под управлением четверть сущностей завершиться. Энергетические матрицы получат свой второй компонент, станут полусущностями, — уже не целеустремленными исполнителями, а личностями, способными творить, созидать, наполнять отвоеванное у чуждых рас и равнодушно-беспощадного космоса пространство красотой и смыслом, и, наконец, когда завершатся все преобразования, разделенные до этого компоненты полноценных личностей воссоединяться, — раса существ, к которым принадлежала Айла, возродится, но все, совершенное ради подготовки долгожданного, чудесного момента, не будет тяготить существ, переживших миллионы лет забвения. Да они будут помнить о жертвах, что пришлось принести ради возрождения цивилизации, но та память будет иной, сглаженной, не несущей угрызений совести и морального разрушения, так словно до возрождения действовали другие существа, память о деяниях которых принадлежит истории.
* * *
Айла поняла, как жестоко ошиблась, когда первые четверть-сущности с имплантированными энергоструктурами познания и управления, сумели проникнуть внутрь некоторых орбитальных конструкций и пробудить там механизмы иной расы, исчезнувшей со сцены истории несколько миллионов лет назад.
Они завладели космическими кораблями и тут… случилось непредвиденное.
Механизмы, которыми они овладели, являлись боевыми, они не предназначались ни для какой иной цели, кроме уничтожения.
Однако их специализация могла быть переориентирована, любое оружие использовано в качестве инструмента, но… этого не случилось. Универсальные энергетические структуры, как было задумано, выполнили предназначенную им миссию, исследовали механизмы, перехватили над ними контроль, и перешли в подчинение четверть-сущностям, которые по замыслу, начнут борьбу за существование.
И они начали борьбу.
Борьбу друг с другом, за выживание.
Беспощадную схватку, лишенную смысла, не несущую результата, ни сейчас, ни в обозримом будущем.
Айла не могла их остановить.
Четверть-сущности оказались агрессивны, прежде всего, по отношению друг к другу.
Это был провал. Провал всех надежд, расчетов, чаяний, иллюзий.
Одни энергетические матрицы погибали, но им на смену приходили другие, в системе двойной звезды разгоралось чудовищное, ничем не оправданное противостояние, в котором каждый сам за себя, сам по себе, потому что древние инстинкты оказались столь примитивны, разрушительны, жестоки, что предполагали лишь временную кооперацию, ради достижения сиюминутной цели, а затем недавние союзники тут же становились врагами и вступали в схватку, мертвые, лишенные управляющей воли корабли иной цивилизации, превратившиеся в пустые оболочки, кружили по орбитам вокруг планеты, некоторые падали вниз, сгорая в непригодной для дыхания живого существа атмосфере, но большинство таких «пустышек» очень быстро оказывались захвачены новыми четверть-сущностями, которые, используя недолгие благоприятные интервалы, вырывались с поверхности планеты, из района посадки базового корабля и снова овладевали столь необходимыми им защитными оболочками.
«Полу» или «четверть» разумное существо не возродит цивилизацию. Оно способно, подчиняясь инстинктам, лишь уничтожать, нет у половинчатого разума потенциала созидания, да и не разум это вовсе?… только поздно, поздно и бессильно поняла свою чудовищную ошибку Айла.
Нельзя разделить разум. Он либо есть в полном объеме, либо его нет. Если ты достиг высот знания, то зачем нужно перепоручать борьбу за собственное существование лоботомированным копиям?
Она поняла все слишком поздно. Ей уже не вырваться со станции, не исправить содеянного, она за период ожидания стала так слаба, потеряла столько жизненных сил, что едва поддерживала целостность собственной личности, но постепенно начала распадаться и сама структура самосознания Айлы.
Она умирала, агонизировала, уже ни на что не надеясь, лишь понимая, что в попытке отстраниться от негативных, морально неудобных сторон бытия они, — все кто принимал участие в проекте, — создали страшную ловушку для многих цивилизаций, чья экспансия уже однажды доходила до этого участка пространства и несомненно когда-нибудь докатиться вновь.
Любой, кто появиться тут, обречен, ибо в четверть-сущностей внедрена универсальная структура, уничтожающая системы управления любого механизма и заменяющая их собой.
Отсюда когда-нибудь начнется самое страшное нашествие разноликих машин, принадлежащих различным цивилизациям, — нетрудно предсказать, что базовый корабль может веками, тысячелетиями создавать все новые и новые копии нежизнеспособных и неполноценных существ, они погибнут не все, и закономерно, те, кто победят в борьбе, начнут совершенствоваться, и в конечном итоге инициируют страшный, не поддающийся четкому прогнозированию виток неживой эволюции.
Как жутко и горько…
Она хотела принести счастье своему народу. А принесла полное уничтожение, или даже хуже — извращенное существование, грозящее неисчислимыми бедами многим, ни в чем не повинным и ничего не подозревающим цивилизациям, которым быть может еще только предстоит зародиться, пройти сложным путем развития, чтобы столкнуться с порождениями «мудрой» расы, такой себялюбивой и эгоистичной, что в погоне за моральным комфортом она своими руками уничтожит все сущее на тысячи световых лет вокруг…
Айла погибала.
Она казалась себе самой мотыльком, чей срок вышел, крылья бессильно опустились, и вот она лежит на чьей-то ладони, такая хрупкая еще красивая, но уже почти мертвая, непонятная…
Почему она в последний момент ощутила, как теплое осторожное дыхание приблизилось, согревая ее?
Наверное, это бред, галлюцинация созданная рассудком, чтобы мне было тепло и не так страшно угасать, осознавая содеянное…
А все что нам было нужно — немного лазурно неба и право оставаться самими собой…
* * *
Кирсанов вошел на боевой мостик «Антропоса», когда основные маневры уже были завершены. Картографический крейсер висел в пространстве трехмерного континуума, окруженный логрианскими генераторами Вуали.
— Капитан, нужна готовность к немедленному переходу генераторов в фазу активного щита.
— Что-то случилось? Я буквально выполнил все инструкции. Мы вне зоны досягаемости сканирующих устройств.
— Не обольщайся. — Прервал его Иван Андреевич. — То, что мы видим — лишь верхушка айсберга. Внешне, — действительно орбитальные конструкции логриан, когда-то захваченные Харамминами и перепрофилированные ими. Здесь существовала военная база в период войны Харамминов и Инсектов. Но сейчас брошенной техникой управляют совершенно иные существа.
— Кто?
— Это нам и предстоит выяснить. Пока известно одно — они представлены в форме энергетических объектов, в структуре которых закодирована часть личности разумного существа плюс универсальная программа для анализа и нейтрализации любых, созданных разумными существами систем управления.
— Откуда сведения? — нахмурился Генри Шелтон.
— Герда. — Лаконично ответил Кирсанов. — Она сумела принять мысленные образы, исходящие от существа, погибающего на одной из пустующих логрианских станций. Сейчас нет времени на долгие объяснения, многое придется принимать на веру капитан.
— Многое, но не все. Некоторые пункты требуют пояснений. Я согласен поверить в наличие разумных существ, существующих в некоей энергетической ипостаси. Это конечно удивительно, но меня интересуют вопросы практические. Вот вы упомянули о некоей универсальной структуре, способной нейтрализовать системы автоматического управления. И что дальше? Смысл только деструктивный?
— Отнюдь… После анализа сигнатур, и четкого уяснения, какую практическую функцию несет тот или иной агрегат, упомянутая структура моделирует некие энергетические образования, для простоты восприятия я бы назвал их «подсистемами управления». Они внедряются в атакованный кибернетический механизм. Каждая из таких «подсистем» достаточно примитивна, она умеет управлять только одним узлом или агрегатом, но в своей сумме множество энергетических образований создают сеть, подчиненную частичной матрице рассудка разумного существа. То есть кибермеханизм переходит под контроль чуждой воли.
— Не совсем понимаю. — Шелтон покачал головой. — Что за выражение такое «частичная матрица рассудка»?
— Оно буквально. — Ответил Кирсанов. — Мы владеем следующей информацией — по непонятным пока причинам полноценная матрица сознания разумного существа делиться на части. Причем деление происходит не произвольно, не по признаку какого-то объема информации, а по ее, если допустимо так выразиться «древности». Представьте, что вы на какое-то время лишились памяти, индивидуальности, в вашем сознании остались лишь инстинкты, некоторое минимально необходимое для выполнения определенных задач знание, и природная способность к нестандартным решениям.
— Не представляю. Вернее представляю, но с большим трудом и натяжками.
— Тем не менее, все именно так. Мы не знаем, деталей процесса, но осведомлены о цели подобного фрагментирования личности.
— И какова цель?
— В системе моральных ценностей существ иной цивилизации есть понятия добра и зла. Они развивались очень долго, и некоторые действия с точки зрения их целостного рассудка являются морально неприемлемыми. Видимо в процессе развития они сумели победить смерть, применяя в принципе знакомые нам решения — перенос личности на искусственный носитель, а затем ее возврат в новое биологическое тело. Таким образом, прекратилась ярко выраженная смена поколений, память одного существа стала содержать очень много событий, некоторые из них сознательно купировались, переносились на небиологические носители, то есть они вроде бы сохранялись, но в тоже время не оказывали постоянного воздействия на психику.
— Вы отклонились от темы. Я так и не услышал в чем смысл деления разума?
— Смысл в том, что, пребывая в обозначенной стадии, вы, к примеру, вернувшись в свое «нормальное» состояние полноценной личности станете воспринимать совершенные действия так, словно они происходили с кем-то другим. Например, вы в таком состоянии убили другого человека. Потом когда к вам возвращается память, страшное, неприемлемое событие мгновенно тускнеет, кажется нереальным, чужим воспоминанием, вы говорите сам себе — «это был не я», и оказываетесь правы с субъективной точки зрения.
— То есть они, таким образом, затыкают рот собственной совести?
— Грубо, но точно. Жизнь во вселенной без борьбы невозможна, но для них стала так же невозможной сама борьба, потому что в процессе приходилось уничтожать и разрушать, чтобы обеспечить себе жизненное пространство приемлемые условия окружающей биосферы и так далее.
— И что нам предстоит сделать? Вступить с ними в схватку? Уничтожить?
— Нет. Мы попытаемся их спасти.
— И что для этого нужно? — Недоверчиво спросил Шелтон, который, откровенно говоря, уже устал от неопределенности.
— Устройство накачки инфракрасного спектра и средство его доставки в одну из логрианских конструкций. Там погибает от недостатка энергии существо расы Эмулотти. Если мы все поняли верно, то столкновения удастся избежать.
* * *
Айла видела странный образ.
Существо похоже на нее… прежнюю, в той жизни, когда у нее было биологическое тело… оно протягивало к ней руки, и от ладоней исходило живительное тепловое излучение, вливающее драгоценную энергию в ее истощенную структуру.
Не бойся, Айла, я не причиню тебе зла. Я согрею тебя.
На миг Айле показалось, что она умирает и бредит.
Странное создание обращалось к ней на языке мысленных образов, при помощи которых общалась между собой раса Учителей!
И она вовсе не умирала — живительное излучение возрождало ее!
Айла не знала, верить очнувшимся чувствам или нет.
Она миллионы лет не слышала языка Учителей, и в первый раз за долгую историю ее памяти существо иной расы пришло не с тем, чтобы уничтожать, а пыталось согреть и вернуть ее к жизни…
Неужели законы жестокой Вселенной все же имеют исключение?
