Глава 8.
Выбор "Валькирий".
Афина. Район островов…
Порывистый ветер, поднявшийся после полуночи, гнал по изуродованному пространству суши серую поземку пепла.
Низкие облака внезапно расплакались дождем.
Два "Нибелунга" под прикрытием работающих фантом-генераторов высадили десант на дальней оконечности острова, и, совершив посадку, замерли в ожидании.
Для предстоящей операции Шайгалов избрал тактику разведывательно-диверсионных подразделений, отводя тяжелой технике вторичную, вспомогательную роль.
Определить степень повреждений, полученных фрегатом при орбитальной бомбардировке, до начала атаки не представлялось возможным, поэтому полковник не повел людей на рискованную авантюру открытого штурма. Вся тяжелая техника осталась на берегу: слившись с фоном скал, стояли серв-машины, пять БПМ заняли позиции для поддержки огнем десантных групп, оба "Нибелунга" открыли ракетные шахты, готовые произвести массированный запуск по первому приказу, но в данный момент их поддержка не требовалась, – план Шайгалова основывался на опыте многих наземных операций, он знал, что сорвать карусель техногенного боя легко, но вот остановить ее будет практически невозможно.
Им требовалось не уничтожить, а захватить корабль, по возможности не причиняя фрегату дополнительных повреждений.
Три штурмовых группы выдвигались с разных сторон, и Ивану пришлось ждать пока бойцы Кайманова и Замираева выйдут на заранее обозначенные позиции.
Отлаженные, многократно проверенные Риганом бронескафандры давали бойцам значительное преимущество перед пехотными андроидами, охранявшими фрегат. Выдерживая лимит времени, отпущенный бойцам других групп для флангового маневра, Иван спокойно наблюдал за обстановкой. Все датчики работали исключительно в режиме пассивного приема , тонкое маскирующее покрытие «Хамелеон» превращало фигуру Шайгалова в тень, неотличимую от фона окружающего ландшафта, он четко различал в тактических «окнах» проекционного забрала, как подле громады космического корабля перемещаются отдельные сигнатуры кибернетических механизмов, однако встречное энергосканирование не обнаруживало работы систем боевой экипировки затаившихся бойцов группы Шайгалова, – тяжелые бронескафандры имели дополнительную экранировку, не позволяющую сканирующим комплексам противника зафиксировать приближение высадившихся на остров людей.
Полковник прекрасно знал тактико-технические характеристики тяжелой брони, к ношению которой привык, и воспринимал сервоприводную оболочку, как будто та являлась его второй кожей.
Фототропное покрытие защитит от обнаружения лишь до определенной черты, на дистанции в пять-десять метров, "Хамелеон" начнет терять эффективность, поэтому задача всем подразделениям ставилась одна: прорваться через заслон андроидов пехотной поддержки, проскочив в "мертвую" для орудий фрегата зону, расположенную под днищем исполинского космического корабля.
Против них действовало в данный момент много факторов, – во-первых, при внимательном осмотре Шайгалов заметил, что часть боевых суппортов фрегата развернуты в боевое положение. Конечно орудийно-лазерные комплексы "Прайд" малоэффективны против пехотных подразделений, но охрана фрегата была организована грамотно, по всем правилам наземного базирования, – оцепление, состоящее из полусотни пехотных дройдов, было выставлено на удалении в полтора километра от охраняемого ими объекта, внутри зоны оцепления датчики зафиксировали появление неявных сигнатур, которые, скорее всего, принадлежали легким серв-машинам класса "Хоплит", осуществлявших патрулирование с включенной системой маскировки.
Кроме того, периодичные сигналы на частотах связи указывали, что андроиды образуют локальную сеть. Это вело к дополнительному усложнению задачи – стоит уничтожить хотя бы один кибермеханизм, как данные будут мгновенно переданы по сети, и не проявляющая пока активности глобальная кибернетическая система фрегата тут же начнет противодействие.
В отличие от людей машины не испытывали сомнений, у них не возникало подозрений, стоит только потревожить периметр, и ответные меры последуют спустя несколько мгновений.
Для офицера менее опытного, чем Шайгалов, ситуация, при детальном рассмотрении, показалась бы безнадежной: фрегат при поддержке патрульных сервомеханизмов, которыми управляли модули "Одиночка", являлся неприступной крепостью, для его штурма была необходима не только тяжелая планетарная техника, но и поддержка с воздуха и из космоса.
Оставался лишь один путь: физическое проникновение на борт, со "взломом" кибернетической сети фрегата.
Оценка ситуации отняла у Ивана не более минуты. Он отлично знал своих людей, верил им, и заранее предусмотрел все возможные варианты. Бойцам не нужно было объяснять, что следует делать. Каждый из них хотя бы раз сталкивался с подобной задачей, и полковник не сомневался, командиры групп, оценив обстановку изберут один и тот же вариант действий. При запрете на любую связь (которая могла выдать их присутствие) важно было синхронизировать момент атаки.
Взглянув на данные тактической системы, Иван мысленно отметил, – пошла последняя минута.
В нескольких метрах от него шевельнулась смутная тень.
Все правильно, – Шайгалов и сам пошевелился, доставая компактный прибор. В память нехитрого устройства кибернетическая система боевого скафандра записала сигналы, которыми периодически обменивались между собой андроиды.
Время…
Расстояние между кибермеханизмами оцепления составляло более пятидесяти метров.
Полковник привстал на колено, вскинув импульсную винтовку. Цвет точечного индикатора, заглубленного в приклад, оружия указывал, что "ИМ-42" в данный момент оснащен бронебойным спецпатроном с микрозарядом электромагнитного импульса.
Ожидание длилось несколько секунд, пока по сети не прошел очередной сигнал переклички.
В небесах внезапно раздался рев – это "Фантом", согласно плану вошел в плотные слои атмосферы, сбросив серию ложных целей.
В ответ мгновенно заговорили комплексы ПВО, верхняя полусфера фрегата озарилась частыми вспышками, над островом ломая сторожкую тишину, прокатился рокот очередей, в небе сверкнуло несколько разрывов, – прямые попадания по выпущенным истребителем разведзондам…
Выстрел. Шайгалов рванулся вперед, зная, что фланговые дройды сейчас превратились в обыкновенные статуи из металлопластика, – снайперский огонь прикрывающей его пары поразил сервомеханизмы, пробив грудные кожухи машин за которыми у каждого дройда скрывалось ядро системы, заключенное в дымчатый металлопластиковый шар.
Звук пробиваемого металла и микроимпульсы электромагнитного излучения, пресекающие любую попытку дройда подать предупреждающий сигнал, заглушил рокот очередей и помехи, вызванные целенаправленной работой систем "Фантома".
Истребитель пронесся над островом и растворился в ночи, имитируя разведывательный маневр.
Человек бы насторожился, "Одиночки" же – нет. Они зафиксировали истребитель, внесли его в базы данных, но дальнее сканирование не показало приближения к планете каких-либо соединений противника.
…Шайгалов уже находился подле обездвиженного им андроида. Установив на его корпус прибор, который будет отвечать на сетевые запросы других машин оцепления, он, не задерживаясь, ринулся вперед, зная, что четверо офицеров группы, разбившись на пары, следуют за ним, углубляясь в открывшийся "коридор".
До ближайших андроидов по пятьдесят с лишним метров. Шайгалов уже проскочил теснину, вторая пара: Линкольн и Хорватов в этот момент устанавливали генераторы сигнала, оба лейтенанта действовали на грани фола – плюс-минус один шаг и фототропная броня не прикроет от сканирования…
Прошли.
Рывок на двести метров вперед, к длинной цепочке воронок, оставшихся после бомбового удара. На дне лужи смешавшейся с пеплом дождевой воды, здесь "мертвая зона" для сканирующих систем фрегата.
Шайгалов рискнул задействовать лазерную связь. Точечные уколы когерентного излучения передали подчиненным последние данные и тут же передатчики отключились. По данным взаимной телеметрии через триста метров им предстояло пройти еще один опасный участок: там периодически возникали размытые, неявные сигнатуры – скорее всего серв-машины, патрулирующие подступы к базовому кораблю.
Шайгалов знаками отдал указания.
План командира понятен и прост: кибернетические системы логичны, и в этом кроется их уязвимость. Ни один тактический компьютер при планировании системы обороны подступов даже не принимает к рассмотрению вероятность скрытного проникновения в охраняемую зону небольших мобильных групп. Люди уже давно не принимали непосредственного участия в подобных операциях, поэтому боевой опыт "Одиночек", управляющих серв-машинами или распределенными по палубам подсистемами фрегата, навязывает им определенную схему действий, направленную против крупных механизированных, либо аэрокосмических группировок вероятного противника.
Шайгалову не нужно пояснять, что киберсистемы не ожидают удара, он лишь жестами указывает направления движения и дистанцию установки зарядов.
Поднимаясь к гребню воронки, Иван мельком подумал: фактор внезапности все же будет. Броня «Хамелеон», плюс схожесть сигнатур бронескафандров с аналогичными сигналами, получаемыми от сканирования человекоподобных машин, на секунду или две собьют «Одиночек» с толку, заставят молниеносно перебирать и оценивать вероятности, ведь логика базовых программ никогда не допустит такого алогичного действия как атака нескольких андроидов на фрегат.
С каждым шагом, каждым мгновением они приближались к сумеречной скупо освещенной зоне, где десятки кибермеханизмов производили ремонтные работы. Огромный космический корабль рос как неодолимая стена, полностью занимая все поле зрения.
Стремительно передвигаясь, полковник подмечал все подробности, попадающие в поле его зрения.
Некоторые из технических люков открыты, в десятке мест на разных высотах с обшивки огненными брызгами летят фонтаны искр от плазменной сварки, две грузовые аппарели разложены в рабочее положение и по ним из недр корабля струится желтоватый свет…
Тревожно взвизгнул оповещатель аларм-процессора.
Системы пассивного сканирования уловили приближение тех самых загадочных патрульных групп.
Так и есть. "Хоплиты"
Звено из трех серв-машин, следуя по заданному маршруту, приближалось, неумолимо настигая группу Шайгалова, тяжкая поступь исполинов быстро сокращала расстояние, но путь, которым двигались "Хоплиты", был известен, – на пути машин Хорватов и Мартинес установили заряды: четыре кофра с взрывчаткой, без энергоцепей и электроники, обнаружить их при помощи сканеров невозможно, обыкновенный механический взрыватель настроен на определенный порог вибраций…
Мысли проносятся в голове, пока их не отсекает первый взрыв.
Отсвет от нестерпимо-яркой вспышки на миг расчерчивает пространство гротескными изломанными тенями.
Все. Дальше соблюдать тишину в эфире бессмысленно и даже опасно. Теперь координация действий и их скорость играют решающую роль.
– Кайманов, Замираев, на связь!
– Второй на связи. – Голос Павла ровный, даже с дыхания не сбился. – Триста метров до аппарели. Начинаю зачистку.
– Третий, двигаюсь вдоль борта, явного сопротивления нет, технические механизмы пока не трогаем. Впереди шлюз.
– Работайте, мы прикроем. – Голос Шайгалова сух. – Ригана твой выход!..
Последняя фраза полковника потонула в грохоте: сработал еще один заряд и одновременно вдоль земли от кормовой части фрегата ударили автоматические орудия второго патрульного звена Хоплитов.
Все изменилось в одно мгновение.
Люки и аппарели фрегата пришли в движение, закрываясь под аккомпанемент оглушительных разрывов, технические кибермеханизмы, словно испуганные насекомые, прыснули в разные стороны, в ярко-оранжевых сполохах на экранах периферийного зрения промелькнул силуэт подорвавшегося на установленном заряде "Хоплита" – серв-машина с перебитыми активаторами ступоходов потеряла равновесие и неуклюже валилась набок, в следующий миг земля под ногами дважды содрогнулась, а датчики тактической системы уже полнились сигналами от дройдов пехотной поддержки, которые, сняв оцепление, выдвигались к месту внезапной стычки.
Где же я видел ее лицо? – Мысль о Ладе, промелькнувшая в рассудке, показалась абсолютно неуместной.
Шайгалов отступал к закрывающейся аппарели, понимая, что не успеет, да и не в том заключалась его задача, на борт фрегата сейчас прорывалась группа Паши Кайманова, в состав которой входил Ральф Риган, компьютерный техник, как говорили предки "от Бога".
Только ему по силам разобраться с кибернетикой палуб , сначала отключив фрегат, а затем осуществить холодный перезапуск всех систем, но уже с новыми командными кодами.
Дело Шайгалова и его бойцов – продержаться, концентрируя на себе внимание защитных механизмов, чтобы те видели конкретную цель, и не "отвлекались".
Больше всего полковника беспокоило звено "Хоплитов", оказавшееся в момент прорыва в районе кормовых посадочных опор "Абу Сейна".
– Паша, как жизнь?
– Нормально, командир. Мы внутри. Ведем бой. Группа Замираева застряла в районе шлюзов. Их отрезали.
Шайгалов, зная, что связь может оборваться в любой момент, успел отдать еще одно распоряжение, прежде чем Хоплиты приблизились на критическое расстояние:
– Передай Ригану, пусть в первую очередь отрубит артиллерийскую палубу. Затем сенсорный контроль. Все, некогда…
Последние слова полковника заглушил близкий разрыв, – серв-машины, перемещаясь меж массивных опор, получали информацию с борта фрегата, они могли вести прицельный огонь, не смотря на маскирующие свойства бронескафандров: расположенные в днище сенсоры кибернетической системы "Абу Сейна" фиксировали группу Шайгалова, передавая данные "Одиночкам" патрульного звена.
Иван стремительно перемещался, под днищем фрегата оказалось развернуто достаточное количество стационарных устройств, которые служили помехой для прицельного огня "Хоплитов". По идее серв-машины не могли вести стрельбу в направлении оборудования фрегата, но, рассчитывая свои действия, Шайгалов внезапно понял, что ошибся: очередная серия слепящих разрывов снесла фермы временных опор, едва не зацепив корпус технического носителя, который ремонтировали исполнительные механизмы.
Сверху посыпались фрагменты металлоконструкций, три "Хоплита" двигались, не разбирая дороги, по наикратчайшей дистанции, их орудия работали практически без остановки, очереди пятидесятимиллиметровых снарядов разносили аппаратуру, вспомогательные механизмы, все, что, так или иначе перекрывало линию огня.
– Рассредоточиться!.. – Шайгалов не понимал, почему серв-машины ведут себя, словно взбесившиеся, в их действиях отсутствовала привычная логика, словно кристалломодули "Одиночек" подменили, или инфицировали программным вирусом.
– Андроиды. Справа! – Прорвался сквозь треск создаваемых системами фрегата помех доклад Замятина, но Иван не успевал отреагировать, да, откровенно говоря, в данный момент ему было не дройдов пехотной поддержки с их легким стрелковым вооружением: три серв-машины похоже избрали полковника единственной целью и атаковали, будто бешеные, сметая все на своем пути в непонятной, несвойственной для машин ярости преследуя фигуру в бронескафандре.
Полковник стремительно переместился за массивную посадочную опору.
Приводы бронескафандра работали с характерными сбоями – шквал осколков от близких, гнавшихся за ним по пятам разрывов, местами срезал слой брони, обнажив фрагменты сервоусилителей мускулатуры и повредив правый плечевой активатор.
На тактическом мониторе среди россыпи алых маркеров внезапно обозначилось еще три характерных сигнала – вместе с андроидами к месту схватки стремительно выдвигалась не обнаруженное при пассивном сканировании резервное патрульное звено.
Шайгалов понял, у него есть только один выход. Враг оказался многочисленнее и опаснее, чем предполагалось при планировании операции. Только две серв-машины удалось подорвать, остальные семь при поддержке андроидов уничтожат его группу в течение минуты.
– Замятин отсекай дройдов! Остальным – огонь по датчикам! Мне нужен "слепой коридор", направление 18-5…
Четверо бойцов, рассредоточившихся под днищем фрегата, мгновенно поняли, что задумал Шайгалов, но помешать командиру они были не в состоянии, – могли лишь исполнит приказ, надеясь на чудо.
Чудеса на войне явление крайне редкое.
– Командир, отключи маркер!
Иван не ответил, готовясь к рывку. Теснина посадочных опор не давала "Хоплитам" развернуться, но еще четыре машины, спешившие к месту событий, не оставляли шансов на позиционное противостояние, Иван по прозвучавшей в эфире реплике понял, отчего серв-машины сосредоточили свое внимание именно на нем, видимо один и первых разрывов повредил генератор электромагнитных помех, и маркер его бронескафандра, отмеченный командным кодом, ясно читался на сенсорах.
Кибернетические системы серв-машин не распределили цели, они действовали независимо друг от друга, стремясь во что бы то ни стало уничтожить командира группы. С точки зрения боевого взаимодействия это было как минимум нерационально, но Шайгалов уже догадался о причине такого сбоя: модули "Одиночек" действительно были инфицированы, но не программным вирусом, а нейросенсорным контактом с разумами ширианских воинов.
Ломая стереотипное поведение, они действовали под напором слепой, необузданной ярости, руководствуясь новыми для себя понятиями приоритетов, – каждый из ширианских воинов был закоренелым индивидуалистом, для него существовало, прежде всего, понятие собственной славы, а уж затем – забота о выполнении общей цели. Убить вражеского командира – это поступок, а все остальное терпит.
…С момента начала боестолкновения прошло две минуты.
Шайгалов не раз ловил себя на том, что в такие моменты обычные отрезки времени, способны вмещать в себя целую жизнь.
Он перемещался, следуя закруглению мощной, необъятной опоры, давая системам бронескафандра выпустить резервные сегменты брони, подлатать забарахливший активатор, полковник готовился к рывку, и система метаболической коррекции уже не пыталась сгладить выбросы в кровь стимулирующих веществ, вырабатываемых организмом в секунды смертельной опасности.
Вокруг под днищем фрегата, которое нависало над головой низкой давящей плитой, до которой метров двадцать, бушевал шквальный автоматический огнь, четверо бойцов группы, подчиняясь приказу, отсекали андроидов, и уничтожали все обнаруженные датчики фрегата.
– Есть коридор! Поправка вектор движения 19-7!
Шайгалов мгновенно сориентировался, и, готовясь к рывку, выдохнул в коммуникатор:
– Я выведу их под огонь "прайдов". Бейте в корму серв-машин, по емкостям прыжковых ускорителей!
Замысел Шайгалова был прост. После уничтожения расположенных под днищем фрегата сканеров, он снова стал почти невидим для систем точного наведения. В трехстах метрах от "Абу Сейна" начиналась зона, контролируемая орудийно-лазерными комплексами главного калибра. "Прайды" обязательно откроют огонь, но в отсутствии четкого сигнала целеуказания они ударят по площади. Главное чтобы серв-машины не изменили своей тактики и рванулись следом, в абсурдном "соревновании" – кто первым уничтожит вражеского эмира.
Шайгалову на миг показалось, что он запутался в мыслях и бредит, настолько абсурдным выглядело такое поведение "Одиночек".
Тонкая линия в тактическом оперативном окне проекционного забрала, отмечавшая "слепой коридор" обеспеченный уничтожением части датчиков фрегата, вышла ровно в центр.
Иван включил автоматический режим "маятника" и побежал.
* * *
Ровные площадки, на которые осуществлял посадку флот ширианцев, не являлись естественным рельефом островного архипелага.
На исходе Первой Галактической здесь силами Альянса планировалось создать базу для нового поколения стратегических штурмовиков, оснащенных последней модификацией гипердрайва.
Часть машин, вместе с подготовленными пилотами-испытателями даже успели перегнать на Афину, значившуюся в навигационных каталогах Земного Альянса как система AS-749.
Первоначально стартовые бункеры замаскировали в джунглях, но после успешных испытательных полетов, стационарная база для "Валькирий" так и не была построена, фронты изменили свое пространственное положение, и система AS-749 была признана бесперспективной.
Строительство остановили, на стадии предварительной подготовки рельефа, все механизмы вывезли, а сформированное соединение "Валькирий" срочно перебазировали на уже готовые площадки одного из миров так называемой "линии Хаммера" .
Чуткие высокотехнологичные частицы нанопыли, рассеянные над материком и островами еще в период подготовки к испытательным полетам нового типа штурмовиков, до сих пор сохраняли функциональность, образуя устойчивую сенсорно-информационную сеть. Микроскопические датчики, настроенные на энергосберегающий режим пассивного приема, не обнаруживали активности, но человек, знающий код доступа к сети, мог подключиться к ним и следить за событиями, слышать не только радиопереговоры, но и просто голоса людей, разговаривающих между собой…
…Тонкие бледные пальцы, до половины закрытые сенсорными пилотажными перчатками, отбивали на широком подлокотнике пилот-ложемента бессознательный ритм.
Человек слушал далекие голоса, перемежающие отзвуками разгоревшегося боя, решая для себя сложную внутреннюю дилемму.
Война словно ненасытный вечно голодный зверь пожрала почти всех близких людей, сломала жизнь, едва не уничтожила личность.
Все пришлось создавать заново, по крохам собирая в выгоревшей душе частицы былых чувств, снова учиться жизни, любви, состоянию покоя, равновесия, которое помнилось, как отголосок далекого, ставшего похожим на призрачную сказку детства.
Есть право на поступок. И есть право на жизнь. Ту жизнь, что, как грезилось, можно воссоздать по осколкам прошлого, потаенным воспоминаниям.
Далекие голоса врывались в рассудок, перемешивались с мыслями, вновь оголяли душу до кричащей наготы…
– Паша, как жизнь?
– Нормально, командир. Мы внутри. Ведем бой. Группа Замираева застряла в районе шлюзов. Их отрезали.
…
Пальцы дрожат.
Слеза, сорвавшись с ресниц щекотливой змейкой, сбегает по щеке…
…
–Командир, отключи маркер!..
– Мне нужен «слепой коридор»!..
…
Жизнь, казалось, вернулась и вот вновь могильный холод неопределенности, очередная развилка судьбы и право на поступок.
Взгляд соскользнул на показания датчиков.
Время подлета: сорок секунд в режиме форсажа турбореактора.
…
Голос, вернее голоса, переданные датчиками наномашин рвали на части не рассудок, но душу:
– Шайгалов вызвал огонь на себя. Он пытается вывести «Хоплитов» под «дружественный огонь» главного калибра фрегата.
– Проклятье… У него не получиться.
– Почему?
– Риган получил приказ первым долгом отрубить систему артиллерийской палубы…
– Тогда чего мы ждем?! Спасать его надо!
– Поздно. Только загубим и себя и «Нибелунги»
Пальцы по-прежнему дрожат, словно между ними сейчас сочиться непрожитое.
– "Валькирия-1", зажигание в камерах. – Голос пилота ровный, словно из души в этот миг вытравили все эмоции. – Ведомым, приготовиться к атаке. Цель – серв-машины противника.
Жесткая перегрузка накатывается, словно тугой тягучий удар.
Щеки дрожат. Перед глазами все сливается в стремительные полосы, пока "Валькирия" набирает скорость в коротком стартовом тоннеле.
Оставалась лишь слабая призрачная надежда, что с возвращением войны не окончиться жизнь.
* * *
Шайгалов бежал на пределе, собственных сил и возможностей сервомускулатуры скафандра.
Он петлял, сбивая прицел серв-машинам, заставляя их притормаживать, поворачивать рубки, провожая смутную размытую, фигуру холодными зрачками сенсоров, закрепленных поверх спаренных стволов подвесных электромагнитных орудий.
Сзади не умолкая, хлестали очереди стрелкового оружия, трижды с характерным звуком разрядились ракетные установки "ОРК"
Один из "Хоплитов" внезапно превратился в факел, две ракеты одна за другой пробили бронирование емкостей с реактивным топливом для прыжковых ускорителей, но шесть машин продолжали преследование, методично перепахивая тактовыми очередями пространство вокруг ускользающей от них фигуры в бронескафандре.
Дикая охота, на человека. "Одиночки" никогда не промахивались, но только при одном условии: их сканеры должны четко фиксировать цель, но человек постоянно петлял, уклонялся, сигнатура бронескафандра то исчезала вовсе, то появлялась вновь, благодаря работе состава "Хамелеон" и маскирующих антисканирующих комплексов.
Сердце Шайгалова билось неровно, дыхание стало прерывистым, учащенным.
Двести метров… двести пятьдесят… Триста…
Все. И он, и "Хоплиты" в зоне действия главного калибра фрегата.
Очередная серия разрывов все-таки сбила Шайгалова с ног, сервомоторы вдруг издали затухающий вой и…
На частоте связи напряженный голос Ригана сухо доложил:
– Артиллерийская палуба блокирована.
Иван понял – ему конец.
Правая нога пульсировала горячими волнами боли, сервомоторы рвали нервы беспомощным визгом, он знал, что сейчас в воздух поднимутся "Нибелунги", но им уже не упредить движение серв-машин, которые если не расстреляют, то растопчут распростершуюся на земле фигуру.
Скрипнув зубами, Иван приподнялся, опираясь на левую руку, правая, с заряженным "ОРК", начла последнее движение, скорее по инерции, в силу привычки сопротивляться до последнего, и в этот миг на экранах периферийного зрения возникло пять ослепительных точек; тактическая система, все еще работающая с несколькими не поврежденными сканерами, внезапно выдала предупреждение о целевом ракетном запуске, и сознание вдруг начало расслаиваться, – он еще машинально поднимал руку, а рассудок уже переключился на иное видение: подчиняясь мысленному приказу, система взгляда увеличение, с одновременным сопровождением целей, а метаболический регулятор подал в кровь предельно-допустимую дозу стимулятора.
Эффект был потрясающим.
Шайгалов испытывал нечто подобное лишь однажды, на Эрлизе, в момент смертельного ранения: он больше не ощущал тела, не воспринимал себя пытающимся привстать из липкой грязи, но сознание работало на удивление четко, он увидел размазанные проносящиеся на чудовищной скорости контуры пяти штурмовиков класса "Валькирия" и мутные инверсионные шлейфы выпущенных ими ракет…
Вырвавшийся вперед "Хоплит", до которого оставалось метров семьдесят, вдруг конвульсивно дернулся, словно боксер на ринге, получивший сокрушительный удар в голову, и из пробитой рубки серв-машины, внезапно рвануло пламя…
Пять штурмовиков, не снижая скорости, проскочили в узкую щель под днищем фрегата и, вырвавшись из теснины, тут же начали набор высоты.
* * *
Истерзанная равнина центрального острова, курилась дымом и паром, грязь высыхала на глазах, превращаясь в потрескавшуюся коросту, покрывающую остекленевший базальт.
"Нибелунги" еще только поднимались в воздух, когда "Валькирии" одна за другой, сели, филигранно вписавшись в свободные от воронок площадки подле фрегата.
Шайгалов умудрился встать, не смотря на ранение и перебитые активаторы брони.
Вокруг догорали обломки "Хоплитов", кумулятивные ракеты, рассчитанные на поражение брони крейсеров, ударили без промаха, превратив рубки серв-машин в расплавленные, потерявшие форму огрызки, похожие на иззубренные бутоны полураскрывшихся металлизированных соцветий какого-то зловещего, фантастического растения.
Перед посадкой каждый из штурмовиков отработал из курсовых орудий, сметая остаточные группы пехотных дройдов, и только после этого грозные машины (последние детище ВПК Альянса) одна за другой коснулись перепаханной воронками тверди, вздымая тучи пепла и облака пара.
Иван ждал.
Откровенно он не знал, что и думать. Своевременная помощь выглядела слишком фантастичной, а потому подозрительной. Перебирая в уме возможные варианты, он не мог найти ответа на вопрос – откуда в системе Афины появилось звено "Валькирий".
Гадать он не любил.
Не знаешь ответа – жди. Штурмовиками управляли не кибернетические системы, а люди. Хотя… – У Шайгалова возникло сомнение, – это могла быть и запоздалая "помощь" со стороны Воронцова.
Он не ошибся в своем предвидении: как только стих рев турбин, люк одной "Валькирий" начал открываться, из проема шлюзовой камеры автоматически выдвинулся короткий трап, затем на верхней ступеньке появился пилот.
Вопреки ожиданию полковника, на нем не было скафандра: летный комбинезон черного цвета плотно облегал женскую фигуру, волосы убраны под мягкий шлем, проекционное забрало поднято, открывая лицо.
Она осмотрелась по сторонам отыскав, взглядом фигуру Шайгалова и, легко сбежав по трапу, бросилась к нему.
– Иван…
Этот миг был похож на продолжение травматического бреда, столько боли и надежды сконцентрировалось в нем, что реальность вновь отдалилась, сузилась, словно в мире осталось только два человека.
Тонко взвыл сервоприводом открывающийся гермошлем, в лицо ударил прогорклый от дыма, влажный ветер.
– Лада?
Вспышечная память, наконец вытолкнула нужное воспоминание.
Это было на одной из орбитальных баз Линии Хаммера, в системе Везувия, перед отправкой к новому месту службы, в скопление Ширана, – они случайно столкнулись на огромной предшлюзовой площадке: Иван торопился к старту челнока, а ему навстречу со стороны вакуум-доков станции шла группа пилотов, он еще тогда обратил внимание на необычные черты лица молодой женщины со знаками различия командира звена…
Они разминулись и больше никогда не видели друг друга, но образ Лады, оказывается, остался в подсознании.
Значит, она лгала ему?
– Ранен? – Ее голос показался незнакомым, напряженным, сухим.
Вот и конец мечте… – С непонятной горечью подумал Иван, а вслух ответил:
– Пустяки. Осколок пробил броню.
Она взглянула в его глаза.
– Поговорим потом, ладно? – И не дожидаясь ответа, сухо, четко произнесла в коммуникатор, настроенный на частоту связи "Нибелунгов" – Нужен эвакуационный модуль. Командир ранен.
– Кто вызывает? – Не очень дружелюбно осведомился Святогор.
– Лада. Не забыл меня?
– Это ты?! Серьезно?
– Да, Святогор, я. Командир отдельного звена "Валькирий", капитан Нечаева.
* * *
– Докладывай Риган.
Шайгалов вынужденно проводил совещание в медицинском модуле фрегата. Повреждение бедра оказалось серьезнее, чем он думал. Кроме осколка, задевшего кость, он получил еще три ранения, которых не почувствовал в горячке боя.
Справа и слева от Шайгалова под опекой аппаратуры поддержания жизни находились еще четверо бойцов из состава штурмовых групп. К счастью обошлось без невосполнимых потерь, хотя, Иван мысленно оставался недоволен операцией: противника недооценили, разведка вовремя не обнаружила резервную патрульную группу серв-машин, действовали медленно, и в результате только появление звена "Валькирий" спасло Шайгалова и его бойцов от неминуемой гибели.
Ральф Риган не стал пользоваться аппаратурой для демонстрации. Схему фрегата все присутствующие знали и без голографической проекции, поэтому он сразу перешел к сути:
– На данный момент обезврежено двадцать четыре модуля искусственного интеллекта. – Сообщил он. Основная кибернетическая система фрегата была повреждена еще во время орбитальной бомбардировки, поэтому пришлось повозиться с автономными сетями палуб. В общем, сейчас корабль под нашим контролем, за исключением некоторых подсистем, добраться до которых у меня физически не хватило времени.
– Степень повреждений и возможности ремонта? – Уточнил Шайгалов.
– Кибермеханизмы к моменту нашей атаки уже завершали восстановление корпуса. Сейчас основной проблемой является поврежденный технический носитель. Есть мнение: заменить его на один из носителей, законсервированных после посадки основного модуля "Ширана".
– Здравая мысль. – Согласился Шайгалов. – Чем быстрее мы уберемся с планеты, тем будет лучше. Неизвестно, что задумал Воронцов.
– Значит решено?
– У меня возражений нет. И вообще, Риган, технические вопросы мог бы решить самостоятельно. Теперь по анализу операции. Группа Кайманова справилась на "отлично". Остальным двойка. Расслабились. Много недочетов, а в результате – не успели проскочить на борт. О последствиях говорить не буду, сами понимаете, не маленькие. "Хоплиты" не задавили нас по двум причинам – их модули "Одиночек" сконцентрировались на абсолютно бессмысленном с точки зрения целесообразности соревновании – кто первым прикончит вражеского командира. Сбой возник в результате воздействия на искусственные интеллекты психологии ширианских воинов, незадолго до этого вступавших в прямой нейросенсорный контакт с управляющими модулями серв-машин. Ну и своевременная помощь звена капитана Нечаевой, – без атаки "Валькирий" "Хоплиты" успели бы разделаться со мной и встретить "Нибелунги". В общем, каждому, – повторяю: каждому офицеру – собраться, забыть о том, что мы год прожили без войны. Все. Больше "чудесных избавлений" – он не удержался и посмотрел на Ладу, которая держалась особняком, слушая полковника, – не предвидится. За ошибки, нерасторопность придется платить кровью.
– У меня вопрос, – подал голос майор Шелдон. – По комплектации фрегата. Учитывая пополнение, я предлагаю освободить ангары "Нибелунгов", для размещения "Валькирий". Штурмовые носители могут образовать эскортное построение, что даст нам дополнительную свободу маневрирования. Лишние серв-машины, мы разберем на комплектующие.
– С серв-машинами разберешься сам. Относительно комплектации фрегата я оповещу техническую службу позже. – Ответил Шайгалов. – Сейчас все усилия сосредоточить на перебазировании технического носителя и формированию экипажей палуб. Еще вопросы?
– Мне все понятно. – Риган явно торопился. Шелдон тоже, Кайманов лишь пожал плечами, ему как командиру десантного подразделения сейчас неотложных работ не предвиделось.
– Паша, ты и майор Хорватов назначаетесь моими заместителями по боевой части. Задача – сформировать экипажи палуб. Мы должны исключить модули одиночек из цепей управления фрегатом. Все решения принимаются только компетентными офицерами. Боеспособность фрегата при этом не должна понизиться. Задача ясна?
Кайманов кивнул. Было непонятно рад он внезапному "повышению" или нет.
– В таком случае все свободны. Я остаюсь на связи, командовать фрегатом пока смогу и отсюда. Лада, задержись.
* * *
Все вышли, даже Святогор куда-то исчез, словно растворился меж разделенными полупереборками медицинскими комплексами.
Лада несколько секунд стояла у стены, в той же позе, как и во время совещания, затем подошла и присела на край открытой реанимационной камеры, в которой лежал Иван.
– Злишься? – Тихо спросила она.
– Почем не сказала сразу? – Ивану вдруг вспомнилось как он, не выдержав, рассказывал ей о войне, там на побережье перед принятием трудного для него решения.
– Я не хотела возвращаться. Ни я, ни мои подруги. Все было по-честному, Иван. Когда капитулировал Альянс, я увела свою эскадрилью сюда. Мы вернулись и ждали возвращения других, но… она на секунду замолчала – видно не судьба. Не вернуть прошлого, как ни старайся.
– О каком прошлом ты говоришь?
– Ты видел город на деревьях. Это не бутафория, и не хитрый маскирующий прием. Мы действительно потомки выживших колонистов с борта "Сакса". Когда десять лет назад сюда высадились силы Альянса, нас было около тысячи человек. Теперь осталось только пятеро…
– Альянс мобилизовал вас? Насильно?
– Частично мобилизовал, частично депортировал. Нам объявили, что на планете будет построена военная база. Всех жителей вывезли, в том числе стариков и детей. Мне тогда было пятнадцать. Дальше ты и сам можешь представить.
– Курс виртуальной подготовки?
– Да. Только не ускоренный, а глубокий. Два года. Нас готовили как пилотов-испытателей для "Валькирий". Учитывая, что базу собирались строить тут, мы как нельзя лучше подходили под все критерии…
– Иван коснулся ее руки.
Лада подняла глаза.
– Ты действительно думаешь, что вас осталось только пятеро?
– Мы ждали два года. Никто больше не вернулся. Извини, что не призналась во всем тогда, на берегу. Я не хотела возвращаться. И мне было важно, что ты скажешь о той войне.
– И как ты собираешься поступить теперь? – Иван не отпустил ее руки, лишь крепче сжал пальцы.
– Мы останемся с вами. До конца. Я думала, что смогу просто ждать тебя, но… – она грустно улыбнулась. – Не вышло. Здесь повсюду развеяна нанопыль. Мы слышали все переговоры, каждый выстрел… и не смогли остаться в стороне.. Не только я, – мы все… – она говорила сбивчиво, будто оправдывалась за совершенный поступок, и Иван понимал: сейчас слова не выражают и сотой доли истинных чувств, что испытала Лада за истекшие часы.
Все они, каждый по-своему, пытался вынырнуть из омута безумия, куда погрузила их война.
У кого-то получалось, у кого-то нет, они искали, находили и теряли друг друга…
Иван не произнес в ответ ни слова. Он не хотел порвать той тонкой связующей нити, что незримо присутствовала между ними.
Он действительно не знал, где проходит черта, за которой чувства принимают иной оттенок, но подумал: если я шагну за эту грань, смогу ли впоследствии отдать приказ, послать ее в пекло?
Безумие жарким комом подступало к горлу, но эта была иная форма яростного неприятия данности, не такая, как холодная, расчетливая ярость адмирала Воронцова, или горячая, не обоснованная ничем ненависть Рашида.
Он ненавидел войну, но понимал, что будет вынужден убивать, драться, чтобы, наконец, остановить это проклятие, нависшее как дамоклов меч над целыми поколениями, всей цивилизацией, уже без градаций на победителей и побежденных.
Новая война, призрак которой осенил Афину, носила иной характер, она начиналась по воле людей, либо никогда не ведавших настоящего горя, отчаянья и ужаса, либо окончательно свихнувшихся от пережитого.
Он, как и Лада, и все остальные, кто поднялся на борт захваченного фрегата, находились посередине, между двумя крайностями. Они сумели выжить, вернуть свой рассудок к понятиям мира, и вот опять, жуткие воспоминания рвались из узилищ памяти, но на их пути, словно утес, вставали новые только возрождающиеся чувства, и от мгновенного, мысленного, внутреннего столкновения противоположностей зарождалось новое восприятие реальности.
Не здесь и не сейчас… Шагалов медленно разжал пальцы, открыл глаза, поймал взгляд Лады, не скрывая клокочущей внутри боли, и хрипло, не узнавая своего голоса, произнес:
– Мы исчерпали лимит случайностей и везения. Дальше будет война…
Лада встала.
– Я понимаю тебя, Иван. Исполнять приказы всегда легче, чем отдавать их. Можешь не сомневаться – я не подведу.
Он хотел остановить ее сказать, что все не так, но дверь медицинского отсека уже с легким шипением встала на место.
Проклятье…
Он и помыслить не мог, что вспыхнувшее в душе чувство принесет столько новой боли, надежды и… ненависти.
Ненависти к тем, что вставал поперек их судьбы…