13. Поражение
Когда боевые системы корабля работают на полную мощность, они дают суммарную тягу, превышающую тягу взлетающей земной ракеты. Лазерные и деструкторные излучатели, включаясь, легко сдвигают корабль с орбиты силой отдачи.
Когда десяток боевых ракет – трехтонных металлических чудовищ, наполненных атомной взрывчаткой, стартуют через распахнувшиеся люки, они заставляют корабль вздрогнуть как при грубой, аварийной посадке.
Мы приближались к Белому Рейдеру дергающимся, скачущим курсом, меняющимся от включения очередной группы излучателей и старта каждой новой ракеты. Наверняка Клэн с Редраком могли выправить курс, компенсировать отдачу излучателей работой двигателей. Но это было абсолютно не нужно – ломаный, хаотично меняющийся курс спасал нас от прицельного огня врага.
Клэн был прав – любой корабль, оказавшийся на месте Белого Рейдера, был бы обречен. В лучшем случае он включил бы нейтрализующее поле и упал на планету под его прикрытием, чтобы в последние секунды спасти экипаж катерами.
Белый Рейдер принял бой.
Мы засыпали друг друга ракетами – любая из них могла превратить корабль в плазменное облако. Вот только лазерные противоракетные системы с компьютерной наводкой стояли на обоих кораблях.
Деструкторные поля пронизывали корабли, разрушая тот материал, против которого были настроены. Но на таком расстоянии излучатели должны были работать часами, чтобы оказать какой-то эффект.
На дистанции в полтысячи километров лишь широкодиапазонные лазеры оставались действенным оружием. Но именно они были беспомощны против снежно-белой обшивки Рейдера.
…Я видел на одном из десятков экранов, в каком-то специальном диапазоне, названия которого не знал и не собирался запоминать, как корпус Рейдера окутывало разноцветное сияние. Это отражалась в пространстве инвертированная, смещенная в безопасные части спектра энергия наших лазеров. Лишь малая часть их мощности затрачивалась сейчас на разрушение белой брони, большая бесследно исчезала в космосе.
Совершенно машинально, повинуясь инстинкту, я начал сводить прицельные точки лазеров воедино. Сможет ли слаженный огонь прожечь броню? Но прицелы вновь разбежались по всему корпусу, едва я отпустил управление. Кто-то, Клэн или Эрнадо, не согласились с моим решением. Я потянулся к блокировке наводки – и остановил руку. Мой оппонент был прав. Шансов пробить белую противолазерную броню немного. А вот ослепить внешние датчики, разрушить стволы излучателей или открывшиеся ракетные люки мы могли.
Наш корабль выписывал в пространстве немыслимые фигуры, охлаждая раскаленные части обшивки. Каждый поворот был неизбежным компромиссом, жертвой какого-то количества детекторов и лазерных батарей, очередным расплавленным слоем брони. Мы тоже могли противостоять лазерному огню – пусть и более расточительным способом. Между пластинами многослойной брони был проложен газообразующий пластик, мгновенно испаряющийся под лазерным лучом. Со стороны это походило на клубы дыма, возникающие там, где обшивка прогорала под лучом – сероватый густой туман, рассеивающий лазерное излучение.
Рейдер продолжал подниматься. С каждой секундой он приближался к той точке, где его орбита обретет стабильность – а значит, мы лишимся своего единственного преимущества. Когда сектанты получат возможность включить нейтрализующее поле без риска рухнуть на планету, они смогут отразить любую нашу атаку.
Изображение Белого Рейдера на экранах вдруг начало вращаться. Я услышал возглас Эрнадо, сдавленный, даже удивленный:
– У него перегрелась броня!
Даже совершеннейшая обшивка Рейдера не могла противостоять лазерному огню бесконечно. Теперь у сектантов возникла необходимость в маневрировании. А это неизбежно снизит точность их попаданий.
– Надежность противоракетной системы падает, – сообщил Ланс. – У нас вышло из строя шестьдесят процентов детекторов и около половины излучателей ближнего боя.
– Много. – На долю секунды Клэн включился в общую связь. – Я маневрировал.
– Их деструкторы настроены на электронику. Старый прием.
Надежный прием, с тревогой подумал я, глядя на нервно перемигивающиеся экраны. То и дело выходящие из строя схемы отключались, вместо них начинали работать резервные. Но даже самая важная система корабля может быть продублирована лишь конечное число раз. Еще несколько минут – и приборы начнут выходить из строя окончательно.
– Попал! – закричал вдруг Данька. – Попал!
На экранах бушевало прозрачное голубое пламя. Попаданием Данька назвал взрыв мезонной ракеты в километре от Белого Рейдера. Одна из сотни, прорвавшаяся сквозь лазерную сеть врага и взорвавшаяся достаточно близко, чтобы повредить корабль.
– Я заметил, на какой дистанции они жгли ракеты, и дал команду на подрыв чуть раньше, – возбужденно произнес Данька. – Они не ожидали!
– Молодец, – коротко похвалил Редрак. – Сейчас дождемся результатов.
Пламя медленно исчезало. Клэн пробежал пальцами по клавиатуре, и в сторону Рейдера стартовали наши последние ракеты. Те, что были в пространстве в момент взрыва мезонной боеголовки, превратились в атомарную пыль или неслись теперь вслепую с перегоревшими блоками управления.
– Жив, сволочь, – прошептал Ланс. – Жив…
Обшивка Рейдера частично потемнела, огонь по нам прекратился, но никаких серьезных повреждений не было. Ему потребуется несколько минут, чтобы сменить выведенные из строя внешние детекторы, еще немного на исправление излучателей… Но самое главное в том, что его орбита уже обрела стабильность.
– Три секунды до взрыва ракет, – тихо сказал Эрнадо. – Две. Одна. Ноль.
Ничего не произошло. На экране с максимальным оптическим увеличением я увидел, как потерявшие ориентацию, с отключившимися двигателями ракеты несутся к неподвижному конусу Белого Рейдера. Потом одна из них врезалась в ставшую серовато-сизой броню и медленно, словно под водой, развалилась на части.
Поблескивающий электронный хлам, туманное облачко замерзшей жидкости из гидроусилителей, куски темно-серого металла – все это брызгами отлетело от брони Рейдера.
– Они включили нейтрализующее поле, – ровным голосом объяснил Клэн и без того понятную истину.
– Ты сталкивался с ним раньше, Клэн, – быстро сказал я. – Какую тактику он применит?
– Добьет нас.
Громада Рейдера медленно приближалась. Ни единого выстрела, ни малейшего признака активности… Только включенное нейтрализующее поле выдавало, что корабль функционирует.
– Пятьдесят процентов лазерных и деструкторных излучателей разрушено, повреждено четыре из шести слоев брони, ракеты израсходованы полностью. – Эрнадо старался говорить спокойно, но голос его дрогнул. – Серж, я готов драться за тебя, но предпочел бы делать это на планете. Я солдат.
Я нажал несколько клавиш на пульте. На белой туше Рейдера возникли прицельные кружки. Еще одно касание управляющих сенсоров – и в носовой части корабля раскрылись магнитные ловушки, выкидывая навстречу Рейдеру крошечные дробинки из металла, всеми своими свойствами напоминающего натрий.
Вот только это был антинатрий. Десять граммов антивещества могли превратить Рейдер в облако пыли не менее надежно, чем все невзорвавшиеся ракеты.
– В нейтрализующем поле не возникнет аннигиляции, – с легкой иронией сказал Клэн.
– Конечно. Значит, им придется не снимать поле, – сказал я, разглядывая приближающийся корабль. – Если бы только наши деструкторы подействовали…
Клэн коротко кивнул. И добавил извиняющимся, таким неожиданным для него тоном:
– Да, капитан. Это был неплохой план – атака на взлете, с деструкторным ударом по генераторам поля… К сожалению, Рейдер выдержал.
Редрак повернулся к нему – зеркально-черный шар шлема делал его какой-то карикатурой на человека. Раздраженно спросил:
– Тактик, мы в бою или на курорте?
Кожа Клэна слегка потемнела. Я ответил вместо него:
– Редрак, мы в бою. Как поступил бы твой капитан… прежний?
– Ушел бы в гиперпрыжок. Я держу три опорных маяка с начала боя. У нас нет шансов победить его… теперь. Начинать ориентацию, капитан?
– У нас нет шансов скрыться! – Клэн энергично помотал головой, словно Редрак мог его увидеть. – На таком расстоянии взять наш след не составит труда.
Дробинки антинатрия хлестнули по броне Рейдера. Мгновение – и компьютер выстроил на экранах тонкие линии рикошета. Еще мгновение – и на изображении Белого Рейдера появилась пульсирующая красная точка.
– Одна дробинка вошла в броню. – Клэн задышал чаще, кожа его стала почти черной. – Или попадание под прямым углом, или здесь уже было повреждение. Теперь он не может выключить поле.
Крошечный кусочек антивещества, прилипший к обшивке, делал Рейдер абсолютно беспомощным. Он не мог снять нейтрализующее поле и открыть по нам огонь или включить двигатели. Неизбежный взрыв разрушил бы его наполовину. Когда масса напрямую превращается в энергию, даже пылинка становится опасной.
– Маневр максимального сближения, шестая и восьмая группа двигателей, В-5, А-7, – торопливо диктовал Клэн. – А-3, 7, 9.
Наш корабль вздрогнул, набирая скорость. Клэн быстро пояснил:
– Подойдем на максимальное расстояние и продолжим обстрел. Мы полностью парализуем его…
Я поискал взглядом Даньку. Что-то он притих…
Мальчишка сидел в кресле, отстранившись от пульта и прижимая к себе Трофея. Зверек с любопытством смотрел на разноцветные огоньки на панелях. Поднял голову, внимательным, почти человеческим взглядом уставился на меня.
– Данька, – прошептал я по двухсторонней связи.
Быстрый, виноватый взгляд. И смущенная улыбка.
Самый сильный страх – тот, который приходит после беспечной уверенности в себе. Страшнее всего осознать возможность смерти в детстве. И порой в этом возрасте восторг от увлекательной игры отделяют от ужаса лишь две-три секунды, два-три неосторожных слова.
– Данька, все нормально, – убежденно сказал я. – Мы его взяли, ясно? Проверь наводку лазерных пушек и приготовься добивать его.
Мальчишка торопливо кивнул и нагнулся над пультом.
Автоматы сделали бы эту работу раз в сто быстрее.
Но зачем тогда нужен экипаж?
Все произошло почти мгновенно. Мы приблизились к Белому Рейдеру почти вплотную – два километра, это не расстояние в космосе. Клэн быстро выводил нас на дистанцию прямого удара. Еще немного – и облепленный дробью из антиматерии корабль станет не опаснее закованного в цепи хулигана.
Огромный кусок обшивки, в центре которого засела крупинка антивещества, отделился от Белого Рейдера и плавно поплыл к нам. В нейтрализующем поле не работают двигатели, это верно. Но сжатый газ расширяется вполне исправно, а сдвинуть пять-шесть тонн могут и газовые двигатели.
– Сегментарная броня! – крикнул Ланс. В то же мгновение кто-то, может быть, и он сам, включил генератор поля. Но нейтрализующему полю требуется не менее чем полсекунды для возникновения.
Для отключения поля нужно еще больше времени. Но это особого значения не имело. Капитан Белого Рейдера просчитал наши действия заранее. Нейтрализующее поле они отключили секунд двадцать назад, и сейчас оно исчезло.
Крупинка натрия, которую в нейтрализующем поле не отличил бы от обычной самый опытный физик, освободилась из-под пресса странной силы, прекращающей атомарные и молекулярные реакции.
Вещество противолазерной брони вступило во взаимодействие с антинатрием.
Между нашим кораблем и Белым Рейдером вспыхнуло маленькое солнце. Большая часть энергии взрыва выплеснулась в виде светового и рентгеновского излучения. Но кое-что осталось на долю ультрафиолета и инфракрасных волн, радиоизлучения и гамма-лучей.
Экраны ослепительно полыхнули, тщетно пытаясь передать все великолепие аннигиляционного взрыва. Прежде, чем автоматика отключила их, в глазах повисли разноцветные круги. Редрак закричал – ему досталось особенно сильно в его пилотажном шлеме.
– Вращение, – Клэн не обращал никакого внимания на состояние пилота, – вращение, Редрак!
С каким-то звериным воем Редрак потянулся к пульту. Выругался:
– Да снимите вы поле, придурки!
Я несколько раз нажал клавишу отключения поля, блокируя генератор. Но прошло не меньше пяти секунд, прежде чем поле исчезло и Редрак смог закрутить корабль, поворачивая его в сторону Рейдера исправными, неиспепеленными аннигиляцией датчиками.
Белый Рейдер палил по нам из всех батарей, словно пытался приблизиться по мощности к прекратившемуся аннигиляционному распаду. Ему тоже неплохо досталось – броня почернела, навсегда утратив ту защитную силу, что спасала Рейдер от лазерного огня. Но излучающие порты были закрыты в момент взрыва, и большая часть лазеров и деструкторов сохранилась. Обшивка нашего корабля, окутанная белым туманом испаряющейся пластмассы, таяла как кусок рафинада в горячем чае. Тревожно мерцали цифры – количество электронной аппаратуры, уничтоженной деструкторами вражеского корабля.
– Решайте, капитан! – Голос Редрака напоминал стон. – Решайте! Мы еще можем уйти в гиперпрыжок!
– Он превосходит нас огневой мощью в десять-двенадцать раз. – Эрнадо не паниковал, но лицо его начисто утратило прежнюю невозмутимость.
Самыми спокойными оказались Ланс и Клэн. Пилотажный тактик, наверное, просто не умел бояться. Тысячи поколений клэнийцев учились жить и умирать без страха, и Клэн был их достойным потомком. Ну а Лансу, удерживающему бесконечными переключениями остатки приборов в рабочем состоянии, было просто не до эмоций.
Прицелы дезинтеграторов смотрели прямо на Белый Рейдер. Его потемневший корпус, казалось, светился – пространство между нами было заполнено пылью, рассеивающей лазерное излучение. Это немногим уменьшало смертоносную силу лазерных батарей, но создавало великолепный оптический эффект – космос перестал быть черным, сделался голубоватым, словно земное небо.
Клавиша, которой я коснулся, была сигналом общего залпа дезинтеграторов. Полный боезапас нашего корабля составлял почти килограмм массы. И сейчас, по моей команде, магнитные ускорители выбросили в космос весь свой груз.
Облако голубых кристалликов устремилось к Рейдеру. Долю секунды его автоматические лазерные батареи вели огонь, пытаясь испарить максимальное количество антиматерии. Потом несколько кристалликов столкнулись с заполняющей пространство пылью – и ослепительные вспышки аннигиляции сбили наводку автоматических лазеров. Капитан, а может быть, компьютер Рейдера принял единственное правильное решение.
Вражеский корабль окутало нейтрализующее поле. Огонь по нам прекратился, и Ланс шумно вздохнул, расслабляясь. Сказал:
– Девяносто процентов нашей электроники сгорело…
Эрнадо, не слушая его, спросил:
– Капитан, вы приняли решение? Это лишь временная передышка…
– Нет, Сержант. Это больше, чем передышка.
Я, наконец-то, поймал его взгляд. Эрнадо напрягся, словно собираясь с силами:
– Мне было бы легче воевать на планете…
– Нам придется воевать за планету. Смотри на экраны!
Голубые искорки ударили в борт Рейдера. И… исчезли. Секунду наш полуразрушенный компьютер переваривал информацию. Затем окрасил всю поверхность Рейдера алой штриховкой.
– Эта машина все-таки сломалась, – пробормотал Эрнадо.
– Компьютер работает! – обиженно откликнулся Ланс.
На секунду наступила тишина. Потом Клэн спросил:
– Капитан, какое вещество использовалось аннигиляторами?
– Антигелий. С небольшой добавкой изотопа антигелия "C".
Наверное, Клэн понял все сразу. Но первым отреагировал Редрак. Он, захлебываясь кашляющим смехом, сказал:
– Великолепная шутка, капитан… Антигелий с катализатором сверхпроводимости. Сверхпроводимости и сверхтекучести!
– Он растекся по всей броне, – задумчиво сказал Клэн. – Микронный слой антивещества на броне. Стоит лишь отключить нейтрализующее поле… От них не останется даже пыли. Надежно, как кварковая бомба.
Белый Рейдер висел перед нами, целый и невредимый. Совершеннейшее орудие убийства, способное разнести на атомы целую планету. Беспомощное оружие…
– Ему не поможет сброс брони? – поинтересовался Ланс.
Я покачал головой – все смотрели на меня. Так восхищенные зрители разглядывают артиста, отмочившего что-то из ряда вон выходящее.
– Нет. Это же сверхтекучее вещество. Оно перетечет на внутренний слой обшивки, если сбросить внешнюю броню.
– Нагрев, – неожиданно сказал Клэн. – При нагревании антигелий испарится.
Я снисходительно взглянул на Клэна.
– Учти, у них не работают мощные источники энергии. А разогреть всю обшивку с помощью примитивных…
– Всю поверхность не обязательно, капитан. Это же сверхтекучий гелий.
Несколько секунд я не понимал, в чем дело. Потом до меня дошло.
Инфракрасный экран расположен чуть в стороне от основных экранов, потому, наверное, что никто им в бою не пользуется. На нем очень легко засечь вражеские лазеры и деструкторы – излучающие экраны последних нагреваются при работе порядочно. Но это же сделают компьютеры, причем гораздо быстрее, и выдадут отметки-цели на главный экран…
Вот только горячее пятнышко на обшивке вражеского корабля автоматы обойдут своим вниманием. Мало ли что могло случиться! Пожар в отсеке, перегревшийся генератор…
С замершим сердцем я смотрел на голубоватый фон экрана, где ярко-алой точкой проступала подогреваемая изнутри поверхность Рейдера. Потом над красной точкой возник маленький оранжевый гейзер. Это испарялся, улетучивался в космос антигелий. А на его место стекался отовсюду новый, холодный и сверхтекучий.
Моя «гениальная» идея обернулась не полной победой, а секундной передышкой.
– Уходим, капитан? – Редрак стянул пилотажный шлем, словно показывая, что драться с Рейдером он больше не собирается.
Я кивнул. Говорить не было ни сил, ни желания. Уходим. Прячемся. Оставляем Рейдер в покое. Оставляем Землю на произвол судьбы.
– Вся энергия на генераторах гиперперехода, – скороговоркой пробормотал Редрак. – Навигатор, расчет по маякам…
Я поудобнее устроился в кресле. Несколько мгновений, Эрнадо выдаст цифры гиперпространственных координат – и накатит наркотический бред гиперперехода. Сознание, разделившееся с телом, вытворяет забавные штуки…
– Координаты маяков не фиксируются. – Голос Эрнадо дрожал.
Клэн издал нечленораздельный звук и склонился над своим пультом. Редрак закричал – я впервые услышал от него такой фальцет:
– Это невозможно! Сигналы всегда стабильны!
– Но сейчас они плывут. – Клэн явно оставался самым спокойным из нас. Я, например, впал в какое-то оцепенение. И Данька с Лансом тоже…
– Я беру прямой пеленг на планету Клэн, – продолжил наш пилотажный тактик. – Никто не против?
С трудом преодолевая неожиданный дурман, я прошептал:
– Быстрее, Клэн. Они сейчас вырвутся из капкана…
Еще несколько мгновений расчетов – и все уменьшающийся венчик антигаза над корпусом Рейдера. Нам осталось не более минуты для бегства.
– Маяк… не… фиксируется… плывет… – Голос Клэна превратился в сдавленный шепот. Он обхватил руками голову, скорчился в кресле. На коже, ставшей снежно-белой, проступили черные и зеленые пятна. Волосы на голове зашевелились, лицо задергалось, словно к каждой мышце подключили электрический разрядник. Из-под вставших дыбом волос проступил невысокий костяной гребень, тянущийся ото лба к затылку.
– Что с тобой? – Редрак принялся выбираться из кресла.
– Нет! Нет! – Клэн вскочил, полосуя свое лицо тонкими когтями, высунувшимися из пальцев. Брызнула темная кровь.
– Нет… – Клэн медленно осел обратно в кресло. – Не дамся…
– Что случилось? – Кажется, я утратил всякую способность удивляться.
– Клэн!
– Психоатака.
– Чья? – глупо спросил я. И услышал голос Ланса – тихий, лишенный всякой интонации.
– Неважно. Ответа не будет.
